Инфра-12. Глава 37 Элурис

Пространство вымышленных миров. Круг мироздания, который вертится сам по себе, независимо от воли создателя и даже независимо от его наличия. И почему в недрах этого круга так много внутренних кругов, по которым жизнь гоняет нас то и дело, надрывая наше воображение непостижимостью бессмысленности этой круговерти? Вынуждая нас же самих крутить эти чёртовы круги…
И крутилки.
Крутить, крутить, крутить! У-у-у!
Не скажу, чтобы крутить эту крутилку было чрезмерно трудно, так ведь тут дело времени. Вот сейчас ничего не препятствовало возможности поговорить с Виолеттой, только мне ей было нечего сказать. В смысле, нечего сказать хорошего. А плохое, зачем говорить? Ей и без того плохо.
Топ-топ-топ, - по круговой песчаной дорожке, о пропитке которой мне и думать не хотелось. Нет, можно, конечно и остановиться, только у меня перед глазами так и стояла сцена избиения Виолетты кнутом. Нет, она явно не желает повторения, крутит же? Какое право я имею лишать её выбора? Ну да, возможно, она тоже  самое думает на мой счёт.
Топ-топ, - машина для выработки электроэнергии, понимаете ли! Скрипит ещё. Куда хозяйка смотрит? Трудно смазать ось? Ещё специалистка техническая. Ну, так её же по морям носило, вот домашняя техника и пришла в упадок. Интересно, а пока хозяйки дома не было, эта мерзавка Ти на свой интерес тут заставляла девушек энергию вырабатывать? Ну, не аккумуляторы же заряжала, правда? А они так выглядели, будто с ума сошли. Повышение по службе, значит? Так что, нас с Виолеттой могут от этой крутилки отстегнуть, только если Госпожа Шерри ещё новых рабынь захватит? А она говорила, между прочим, что у неё рабынь и так девать некуда. Да и рейс только что закончился. Ну да, наверное, электроэнергия тут бросовый товар, не окупающий своей стоимостью сооружения дополнительных крутилок. А что? Таких как мы крутильщиц ещё ведь кормить надо, кнутом погонять, песок нам менять…
Интересно, а почему бы им электростанцию не соорудить на той ненормальной реке с бешеным течением? Не так и далеко, между прочим, только линию электропередачи протянуть. Проводов нет, или столбов для них? Ну, в качестве столбиков можно было бы рабынь использовать. Уж лучше работать столбиком линии электропередачи, чем крутильщицей генератора. А я подчиняться Госпоже обещала. Но я ведь не имела в виду такую, вот, тупую работу? А что я имела в виду? Да то, что я обязуюсь все свои старания и способности приложить для её пользы. А какая от меня польза на крутилке, при моём-то потенциале и умственных способностях? Да держать меня здесь попросту, как это? Нерентабельно, вот! А потому не будет большим грехом, если я озадачу обстоятельства на предмет изменения этих самых обстоятельств в лучшую сторону.
Тут я подумала, что использовать при своих мысленных усилиях термин «создание демонов», в данных обстоятельствах опасно. Тут готовый демон в сарафанчике и тройном платочке только того и ждёт, чтобы снова появиться со своим кнутиком на нашу голову. Впрочем, эта негодяйка и материализацией озадаченных обстоятельств оказаться может. Только озадачь, выскочит эта «ханум» и примется за изменение условий реальности на кнутобойные. А как не озадачивать, если желание так и крутится в голове?
Надо подумать о чём-то другом. А, кстати, я-то недавно жаловалась самой себе, что у меня никак не хватает времени, чтобы поразмыслить насчёт моей Моники, той, что в Аннолиусе завелась. Ну, то ли моя Моника, то ли Моника Милены Снайк, если только эта самая Милена Снайк сама не является одной из моих собственных Моник…
Тут у меня в голове вроде как засвистело. Ну, будто открылся некий предохранительный клапан, вроде того, что стравливает пар из парового котла при превышении допустимого давления. Нет, конечно, у меня не с такой силой засвистело, а то, я бы оглохла просто. А может, даже и не засвистело, а сработала какая-нибудь другая сигнальная система на биохимической основе, перекрывающая мозги при опасности перегрузки и механических повреждений. А, и правильно! На данный момент моё бедное тело уже приобрело такую степень усталости, что приобретать ещё и дополнительную нагрузку от мыслительной деятельности, не выглядело разумным намерением. Но как же тогда отвлечься от озадачивания обстоятельств? То ли, с Виолеттой поболтать?
Я покосилась в сторону напарницы, и мне не понравилось уже то, что даже обзор в её сторону был неудобен. Даже чтобы поглядеть на неё сбоку, приходилось на девяносто градусов выворачивать голову, поскольку лицами мы были направлены в разные стороны горизонта. Да ещё стены сарая вертелись вокруг, стоило сосредоточить взгляд на каком-нибудь неподвижном относительно меня предмете, например, на Виолетте и её конце перекладины. У меня, конечно, неплохой вестибулярный аппарат, но ощущение всё равно возникало неприятное. Легче всего было глядеть прямо перед собой, но прямо перед моим носом находился верхний брусок колодок, заковывающих мои запястья на ширине плеч, и в этом бруске точно не было ничего интересного или приятного.
-Ви, - сказала я, отведя от неё взгляд. – Это… Ну, как твои дела, вообще?
Ви промолчала, я даже подумала, что она не желает со мной разговаривать, однако, через минуту ответ последовал:
-Также, как твои, Ме.
-Слу, - решила поправить её я.
-Вал крутим, - возразила она.
-И что?
-А у меня это ассоциируется с трюмом Госпожи Мери, где мы были Бе, Ме и Ви.
-Нашла, что вспоминать, - проворчала я.
-Само вспоминается, - проворчала в ответ Виолетта.
-Ну, так вспомни тогда, что в том трюме мы с тобой застряли ненадолго.
-И что?
-Ну, значит, и на этой крутилке долго не задержимся.
-То есть, скоро меня на сдирание кожи поволокут?
-Не думаю. Кожа у тебя сейчас подпорченная. Такую снимать глупо, надо чтобы зажила сперва. Как думаешь, пару дней на это надо?
-Перед смертью не надышишься, - рассудила Виолетта.
-А ты что, умирать собралась?
-А ты, как и раньше, не собираешься?
-Я не собираюсь, - отчиталась я и сделала передышку, потому что оказалось, что при установленной интенсивности кручения вала, разговор уже сбивает дыхание.
-Ну, и долго ещё крутить? – осведомилась Виолетта через некоторое время.
-До смерти, - разъяснила я. Виолетта только недовольно засопела в ответ.
-А вот, если бы ты согласилась, всё бы иначе повернулась.
-Э… На что согласилась бы?
-Ну, как же? Я же тебе предлагала недавно восстание поднять, когда мы не сильно привязанные были. А ты отказалась.
-Она смеётся ещё, - сказала Виолетта.
-И ничего я не смеюсь. Отвязались бы, пошли в трюм, ты бы Мери зарезала, ты же умеешь? Подняли бы восстание, и плыли бы теперь корабль продавать. Я за капитана, а ты… А ты бы обед варила, вот.
-Чего?
-Обед бы нормальный варила. Тебе что, эти турнепсы не приелись ещё?
-Обжора.
-Ну, люблю вкусно поесть. Чего такого-то?
-А того, что, вот, придёт ханум, накормит тебя кнутом.
-Да очень-то я этой ханумки испугалась!
-В самом деле?
-Да она от горшка три вершка! – возмутилась я. – Да я бы её в узел завязала одной рукой. Ну, может, три вершка с четвертью.
-Ага, - напомнила Виолетта, - а она нас остричь собирается, и заклеймить ещё. Как этих Пу, на лбу? Как ты думаешь?
-Перебьётся, - сказала я. – Не для того я себе волосы отращивала, чтобы их всякая извращённая шмакодявка обрезала. А клеймо на лбу мне не идёт, я с чистым лбом красивее выгляжу. Так что, фигушки.
-Ну? – сказала Виолетта. – А что ты можешь сделать-то?
-А, то же, что и раньше. Восставать буду.
-И как же?
-А тебе что? Ты же ведь снова присоединяться откажешься.
-Ну, - задумалась Виолетта, - а если бы я согласилась, как бы ты восставала?
-Тогда бы я восставала на пару с тобой, - пояснила я.
-А каким образом-то? – даже не развеселилась она.
-А ты сама не догадываешься?
-Нет. Мы же за руки прикованы. Думаешь, эти колодки сломать можно?
-Нет, вот этого я не думаю, - сказала я. – Колодки на совесть сделаны. От таких только вместе с руками оторваться можно. Знаешь, достаточно многие вещи эти мерзавцы делают очень надёжными. Мне это, с одной стороны, не нравится, но, с другой стороны, разве не заслуживает уважения тот, кто что-то способен сделать на совесть?
-Ничего не поняла, - проворчала Ви. – Как это можно восстать, если сперва от колодок не избавиться?
-Запросто.
-Ну, так, расскажи.
-Рассказать?
-Да.
-Зачем?
-Чтобы я от любопытства не умерла, вот зачем!
-То есть, ты не хочешь умереть от любопытства, а вот смерть загнанной кнутом лошади тебя не пугает? Кстати, остриженной и клейменой лошади.
-Болтушка, - обиженно сказала Виолетта. – Мало тебе этой крутилки, треплешься ещё…
-И, ничего подобного! – возмутилась я. – Вот, слушай. Имеется такой вариант. Мы дожидаемся ночи, а потом разгоняем эту крутилку до такой степени, чтобы все светильники тут перегорели…
-Э… - хотела что-то вставить Виолетта, но я уже увлеклась:
-Становится темно, никто в темноте ничего понять не может, ну, кроме этой Ти, конечно. Уж она поймёт, что мы её энергосистему спалили. Возьмёт какой-нибудь не электрический светильник, и сюда, с нами расправляться. А мы крутим, будто так и надо. Знаешь, я психолог, так вот, я тебе скажу, никакая злодейка в подобном случае не нападает без предъявления какого-нибудь обвинения. Это точно. Все злодейки так устроены, что иначе не могут. Даже если и обвинить не в чем, всё равно что-нибудь бестолковое придумают. Ну, а обвинения издалека не выкрикивают. Их обычно выкрикивают в упор, и страшным голосом. Я предполагаю, это делается для того, чтобы противника морально подавить. Ну, этой самой бестолковостью с толку сбить и привести в состояние предварительной прострации… Ох!
Я маленько отдышалась и продолжила:
-Я к тому, что она к одной из нас близко подойдёт. И вот, в этот момент её надо будет сбить с ног, ну, там, подножку подставить, а потом наступить ей ногой на горло и потребовать, чтобы она наши колодки отомкнула…
-Ничего себе! – вставила Виолетта.
-Да у неё ведь палка на шее, - напомнила я. – Вот на эту палку одной ногой наступить, а другой на горло, - никуда не денется. А станет артачиться, ты ей ногами песок на морду набросаешь. Кстати, надо будет этот песок предварительно соответствующим образом смочить, ну, для повышения эффективности воздействия… Ох!
-Ну-ну, - воспользовалась паузой Виолетта, - а дальше что?
-Понятно, что. Придавлю её слегка, она и согласиться наши колодки отомкнуть.
-А если не согласится?
-А куда она денется? Придавлю, мигом пообещает.
-Так ведь её потом отпустить придётся? А то, как же она, лёжа, колодки отмыкать будет.
-Понятное дело.
-И ты её обещаниям поверишь?
-Ну, придётся. Как иначе-то?
-Да она же вместо отмыкания колодок тебя лучше кнутом забьёт, отпусти только.
-Ну, почему ты сразу о людях так плохо думаешь?
-Знаешь, - ответила Виолетта, - я бы тебе сказала, почему я о людях плохо думаю. Только в этом смысла нет. Потому что весь твой план дурацкий. С самого начала.
-А что в начале-то не так?
-А то, что на генераторе предохранители всегда имеются, от повышения тока.
-Что, правда, что ли?
-А как иначе-то? Иначе все светильники давно посгорали бы. Ты что, способна вал равномерно крутить? И никто не способен, потому там всегда электрические преобразователи ставятся.
-Кто бы знал, - поразилась я.
-Ты что, видела когда, чтобы светильники мигали или трепыхали своим светом?
-Да, вроде, нет.
-Ну, вот.
-А ты-то откуда знаешь?
-Униолой была.
-Да, правда, - припомнила я. – Так у тебя тоже рабыни вал крутили?
-Ну, уж не такой убогий, как здесь.
-Вот как? - задумалась я. – А ты этих, своих, крутильщиц стригла?
-Стригла, - призналась Виолетта. – Так я-то причём? Я Униолой-Мини, была, я не решала, стричь, или не стричь.
-А зачем вообще рабынь стричь?
-Чтобы потели меньше, наверное. Если уж физической работой заняты.
-Ага, рассказывай. Наверное, чтобы не такими привлекательными для Господина были, как вы, Униолы, да?
-Сама о людях плохо думаешь.
-Нормально я о людях думаю, - заспорила я. – Вот ты, своих рабынь стригла, била, работать заставляла, и что вышло?
-Что?
-Вот, аукается теперь. Тебе, и мне, с тобой за компанию.
-То есть, - сказала Виолетта, - ты виноватую нашла?
-Ну…
-По крайней мере, я ни с кого кожу не сдирала, уж это совершенно точно.
-Ну, тогда, значит, у нас есть шансы выпутаться.
-И как?
-Поскольку первый план не годится, сейчас другой придумаю. Ох. Ух!
-Ты думай-то скорее, - посоветовала Виолетта, - а то, пока мы крутим, силы убывают. Ещё денёк, и наоборот, тебя уже ханум одной левой осилит, а не ты её.
-Придумала, - доложила я. – Надо эту ханум спровоцировать. Завести с ней разговор, такой, чтобы ненавязчиво свести его к вопросу, кто сильнее, ты, или она?
-Свести к вопросу?
-Ну, это запросто. В смысле, мне запросто. Я ей в два счёта мозги в нужную сторону закручу, она же дура, наверное.
-А драться придётся мне?
-Ну да. Скрутишь её, ключи отберёшь… Ха! Да это ещё проще, чем первый вариант.
-Я?
-Ну да, ты же говорила, что драться умеешь, с оружием обращаться и всё такое.
-Ох, - сказала Виолетта. – Что говорила, это да. А ты, говорю же, слишком доверчивая.
-Чего?! – поразилась я, так, что даже чуть не остановила крутилку. – Так ты что, на самом деле не умеешь?
-Ну, на общем уровне.
-То есть, не лучше других девушек?
-Может, ещё и хуже.
-Ни фига себе! А чего же врала тогда?
-Так, надо же как-то жить?
-Нет, ну, ничего себе, - продолжала возмущаться я. – И мне врала?
-Ну, всем. Да, уж не так много и врала, как ты возмущаешься.
-Ох, - вздохнула я. – То-то, я гляжу, ты какая-то неуклюжая была для умеющей драться, когда на Госпожу Шерри напала.
-Я напала? – удивилась Виолетта. – Когда это?
-Ну, когда она меня к кровати привязала, а спать мешала. А ты на неё напала.
-Ничего такого не помню.
-Ну, когда ты говорила, что ты, не ты, а элемент информационной среды.
-Я говорила? Это ещё что за чушь?
-А потом ещё своей задницей мне нос закупорила.
-Ты о чём говоришь, вообще?
-О том, - сказала я, - как я сама не догадалась, что ты врёшь насчёт уменья драться?
-Это, наверное, от излишества умственных способностей, - предположила она.
-Ты что же, считаешь, что я такая же врунишка, как ты? Насчёт умственных способностей.
-Ага, считаю, - подтвердила Виолетта, на что я обиделась насмерть, и заявила:
-Да я сама Мелани Спайк, вообще! Мелани Спайк, из, этого… как его?
-Из провинции, - подсказала Виолетта.
Я только запыхтела от возмущения. Ну и от усталости уже.
-Так, что? – спросила Виолетта, - есть ещё планы по освобождению от крутилки?
-Есть! – сказала я. – И нечего тут нормальными планами голову ломать, сейчас просто создам демона, и всю эту крутилку нафиг, вместе с ханумой, и, в мировом масштабе, чтобы…
И тут, совершенно неожиданно, кто-то захихикал поблизости, так, что я даже шарахнулась и дёрнула перекладиной Виолетту.
-Хи-хи-хе-хе-хи! – продолжало хохотать рядом, а вслед за тем кто-то огрел меня по заднице, и я обнаружила поблизости наличие нашей «ханум». С плёткой в одной руке и с кнутом в другой. Кажется, она меня ударила именно плёткой.
-Хи-хи, ой! – сказала она. – Ой, умру сейчас!
-Э… - сказала я, пробегая мимо неё на очередной оборот, причём, на этот раз она меня не ударила. Вот, говорила же я, что создавать демона в подобных условиях опасно. А это всё Виолетта. Зачем она меня распсиховала?
-Ой, аж слеза прошибла со смеху, - продолжала докладывать о своих впечатлениях ханум. Ну, понятное дело, может, она и дура, но на то чтобы постоять за дверью, да послушать, у неё ума хватило.
-Значит, одной рукой бы меня в узел завязала, а, белобрысая? – решила уточнить ханум, сопровождая свой вопрос слабым ударом по моей попке на четвёртом обороте крутилки.
-Да, - подтвердила я. – Ох…
А чего от своих слов отказываться? Не верит, - пускай проверит.
-Здорово, - сказала она. – Значит, достаточно у вас ещё силушки, чтобы эту крутилку с хорошей скоростью крутить цикла два. Или три.
-Ох, - только и сказала я.
-А я так и думала, - продолжила ханум, - что не зря вам хозяйка такие имечки выдала. Одна смутьянка и хвастунишка, а другая подпевала, и врунишка ещё.
На это я сочла за лучшее промолчать. Так она и вопроса никакого не задавала. Ох…
-Для таких как вы, крутилка очень подходящее место. Лучше бы, конечно, вас в коляску позапрягать, только у хозяйки в хозяйстве коляски нету, она всё пешком ходит. А напрасно. Такие девки сердитые зря пропадают. Как, белобрысая, умеешь коляски катать?
-Да, - подтвердила я.
-А ты, черная?
-Умею, - сказала Ви.
-А с Госпожой правильно разговаривать умеете, а? – стегнула она нас по-очереди. – Что надо добавлять в конце? Что? Что? Что?
-Ханум! – догадалась я после пятого стегания, причём это мы сказали с Виолеттой почти одновременно.
-Правильно, - подтвердила Ти. А потом отошла, подкатила ногой поближе толстый обрезок бревна, валявшийся неподалёку, уселась на него и сказала:
-Крутите, крутите. А я погляжу со стороны. Знаете, приятно со стороны смотреть, когда кто-то другой тупую работу выполняет, а не ты. Значит, ты, белобрысая, решила не даваться, когда я тебя стричь буду, да?
-Угу, - подтвердила я, поскольку, чего уж там, отпираться не приходилось. У неё, видно, не только слух хороший, но и память на уровне.
-То есть, намерена взбунтоваться? – спросила она и принялась расправлять кнут.
-Нет, ханум! – перепугалась я.
-Чего, «нет»? Не хочешь, чтобы тебя кнутом выдрали?
-Нет, в том смысле, что бунтовать не собираюсь, - пояснила я. – Ханум. Ох.
-Как так?
-А-а-а-так, что я, ох, хозяйке пообещала подчиняться, а не то бы, да, ханум.
-А не то бы, взбунтовалась, да?
-Да, ханум.
-Хи-хи, - сказала она. – А мне подчиняться не пообещаешь?
-Ох! Не сейчас, ханум.
-А почему же, не сейчас?
-Запыхалась, потому что, с вами разговаривая, ханум! Ох-ох-ох!
-Значит, не для того свою лахудру отращивала, чтобы всякая шмакодявка её обрезала? Я правильно слышала?
-Ох! Да, правильно, ханум.
-А для чего?
-Для парика, ханум.
-Чего?
-Хозяйка говорила, что, может быть, из меня парик себе сделает. А я ей подчиняться обещала. А, значит, если кто попытается меня остричь, я сопротивляться буду, потому как, это вышло бы неподчинение, иначе! – выпалила я, так, что дыхание у меня всерьёз сбилось, и дальше я побежала, пыхтя как паровоз.
-Вон как? – сказала ханум. -  А насчёт клейма, что, тоже схожие обстоятельства?
-Угу, - только и сумела ответить я, потому что не большее дыхалки не хватило.
Ханум подпёрла кулачками челюсть, и некоторое время поглядывала на нас молча. А потом заговорила:
-Вы, девки, не думайте, что у меня понятий никаких нет. Всё у меня есть, не хуже, чем у вас, даже и сиськи и письки не хуже ваших, наверное. И вообще, не глядите на жизнь мрачно. Я ничего нового-то не изобретаю. Вы тут только что, а потому, вам и кнут, и работа самая тупая, для начала. Это правильно, и это везде так. Вы, как я погляжу, не тупые, и не первый раз на свет появились. Ты, черная, стригла же своих рабынь-тягловушек, да? И правильно тебе белобрысая сказала, аукается. Вот и не обижайся, если тебя саму остригут. А клеймо на лбу любой девушке полезно. В смысле психологического воздействия. Знаете, я бы вас прямо сейчас заклеймить могла, клеймо-то, вон оно, лежит. Всего и делов-то, нагреть, да тыкнуть. А хозяйка мне на ваш счёт никаких особенных указаний не выдавала. А в этом случае, действуют предыдущие указания, как с новыми рабынями поступать. А предыдущие указания были, - остричь и заклеймить.
Ну, мало ли что, давно было, это ничего не значит. Только, я думаю, она просто ещё не успела на ваш счёт распорядиться конкретно. Я, конечно, этим бы и воспользоваться могла, если бы у меня понятий не было. Но я лучше подожду, когда у хозяйки время найдётся, да и сама спрошу. А то, она, наверное, забыла. Или вас всё же сразу заклеймить, а?
-Не надо, ханум, - попросила Виолетта. – Лучше, и вправду, хозяйку спросить, ханум.
-А ты что скажешь?
-Не надо, ханум, - повторила и я. – Ох!
-Значит, не надо? Вы, как я погляжу, ещё надеетесь отсюда выбраться, да? Туда, где чистые лобики к своей выгоде инвестировать можно, да? Думаете, это, вот, временные трудности. И надолго тут задерживаться не собираетесь. А вы, может, сбежать хотите? Вот это, точно, бесполезно. Отсюда сбежать нельзя. И здесь, кстати, рабынь если и продают, то для внутреннего пользования. Или использования. Хи-хи-хи. Наружу не продают. Надо им, чтобы вы об этом месте снаружи рассказали? Если хозяева когда рабынь и продают наружу, то прямо там, где захватят, не привозя сюда. А уж если вы сюда попали, это всё. Ну, можно, конечно, надеяться выбраться отсюда путём всеобщего восстания, захвата власти и так далее. Хотите попробовать, да? А это, даже теоретически, глупость. Да если бы такое случилось, всё осталось бы как прежде, всего лишь хозяева бы сменились, только и всего.
Ну, вот, считайте, ханум с вами побеседовала. А теперь ханум вставит вам кляпы, чтобы вы не болтали не по делу, на свою голову, и чтобы на болтовню лишнее дыхание не растрачивали. Потом ханум постегает вас кнутом, для порядка, а потом ханум посмотрит, как с вами дальше быть.
Сказано-сделано. Ти повернула рычаг и застопорила крутилку. Потом надела нам кляпы-уздечки с красными шариками в рот, затянула ремешки и снова включила крутилку. Встала сбоку и принялась размеренно стегать нас кнутиком, через раз, то есть, на каждом втором обороте. Стегала она нас долго. Не знаю, как там уже выглядела моя спина и попка, но больно мне было достаточно сильно. Понятное дело, такое стегание нельзя было считать серьёзным избиением, вероятно, подобная порка была рассчитана на полное заживание кожи дня через два. Но я просто не могла припомнить случая, чтобы меня били так долго. Причём, не механическим прутом, а ручкой особы женского пола, достаточно развитой умственно, и явно имеющей осмысленные намерения в нашем отношении.
Так, или иначе, но наступил момент, кода я, вслед за Виолеттой, перестала сдерживаться и бегала теперь по кругу, вздрагивая при каждом ударе, взвывая сквозь кляп и роняя под ноги слюну, а потом и мочу, которые успешно впитывались песчаной дорожкой. Попа и спина у меня горели, словно обожжённые кипятком, ноги гудели, руки затекали, а все мысли вылетели из головы гораздо дальше, чем это случалось в обозримом прошлом. Странное дело, при этом, я не испытывала особенно сильной неприязни к избивающей нас персоне. Вот, не зря же предупреждали меня, что в Оллитарии имеются безотказные средства для приведения девушек к покорности, причём, для большинства этих самых девушек, вполне достаточно обычной плётки в умелых руках. Поэтому, даже когда ханум ушла, мы продолжали бегать с той же скоростью, а крутилка со временем перестала скрипеть. Возможно, остатки прежней смазки равномерно распределились по трущимся частям устройства и разогрелись. А мозги медленно стали возвращаться на место. Только, настолько медленно, что я даже и препятствовать этому процессу не стала. Это потому что при отсутствии мозгов притупляется чувство времени, а при их наличии, чувство времени активируется и начинает отравлять вам жизнь. Дело в том, что это самое чувство времени имеет привычку растягивать ощущение времени, когда вам плохо, и сжимать его, когда вам хорошо. А крутить крутилку мне было плохо, поэтому, я бы ничуть не удивилась, если бы полноценно активизировавшееся чувство времени принялось бы растягивать это самое время до бесконечности.
Вот, интересный парадокс, люди постоянно пытаются изобрести способы продления жизни, то есть, пытаются увеличить длительность этой самой жизни. А вот, воспользоваться таким простым способом, как растягивание жизни до бесконечности методом кручения крутилок, не хотят. Такая, вот, человеческая косность и, как её? Политика двойных стандартов.
Но, к счастью, к моменту окончания кручения, мои мозги не успели ещё полностью возвратиться в голову и задействовать все свои вредные потенциалы. А момент наступил, когда снова явилась ханум, и объявила, что теперь нам положено спать, а есть не положено, поскольку, не заслужили ещё. Крутилка была остановлена, а к каждой из нас ханум подтащила по спальному брёвнышку. Брёвнышко было обыкновенным метровым обрезком толстого дерева, неравномерно ошкуренного, как мне показалось вначале. Но тут же я и догадалась, что просто брёвнышко было уже столь часто употребляемым предметом, что оказалось отшлифованным с той стороны, которую ханум прислонила ко мне. В верхней части было проделано отверстие, куда вставлялась поперечная палка с торчащими в обе стороны концами, за которые ханум его и волочила по полу. В верхнем торце имелся кольцевой шуруп, посредством которого брёвнышко привязывалось к перекладине крутилки, а в нижнем торце было проделано отверстие, перпендикулярное верхнему. А в это отверстие продевалась до боли знакомая «непослушница» с верёвочными петлями для привязывания стоящих на коленях ножек пленницы за щиколотки. Ну и последним штрихом являлось дополнительное привязывание рабыни к этому бревну за пояс несколькими оборотами верёвки. А потом ханум ушла, даже и не пожелав нам спокойной ночи. Казалось бы, спать в таком положении неудобно. Ну, когда ваши руки задраны вверх, да ещё и горизонтальные вырезы колодки выворачивают ваши запястья. Но примите во внимание степень нашей усталости, а также избитости. К тому же, на верхний торец бревна оказалось возможным до какой-то степени положить голову. Ну, либо челюстью, либо половинкой щеки.
Так, или иначе, но вскоре Виолетта засопела носом, а я решила последовать её примеру и расслабилась. Только поначалу никакого засыпания у меня не получалось, возможно, причиной тому была избитая кнутом спина. Или же моральный стресс и отсутствие приятных перспектив на будущее. Ну, или неудобная постель. Не приходилось мне раньше спать на коленях, в-обнимку с бревном и с заломленными над головой руками. Я даже принялась негромко на-у-у-кивать себе колыбельную песенку и слегка покачивать телом по сторонам. Возможно, это и помогло мне заснуть, потому что, заснув, именно в таком положении я себя и ощутила. Обнимающей тяжёлое бревно и покачивающейся из стороны в сторону.
Мне приснилось, будто я куда-то бреду по бесконечному песчаному полю. Песок был серый, а небо над ним чёрным, тем не менее, всё вокруг было хорошо различимо, ну, словно в вечернем полумраке. Прежде всего, я обратила внимание, что я такая не одна. Нас была целая толпа девушек, неуклюже ковыляющих по песку в обнимку с брёвнышками, привязанными к нам за руки и ноги. Мне почему-то даже не пришло в голову, что я попала на какой-нибудь лесоповал или на работы по заготовке дров. Нет, эти наши брёвнышки явно служили для отягощения девушек и затруднения их возможности передвигаться. И то сказать, ковылять так вот, закованной в бревно, было весьма затруднительно. Я бы даже предпочла стоять, а может даже и сесть, или лечь набок. Ну, поскольку бревно крепилось ко мне спереди, и лечь на живот было бы проблематично, а на спину бессмысленно. Да, в таком положении лучше было бы лечь на бочок, да и лежать. Но ведь остальные девушки куда-то шли? Вот и я предпочитала не выделяться, а ковылять в общей массе с неизвестной целью. Мне ещё пришло в голову, что со стороны мы могли напоминать стадо беременных уточек, потому что передвигаться приходилось покачиваясь и слегка согнувшись. А насчёт смысла и цели нашего передвижения, я решила не думать, потому что помнила, что даже в самом бессмысленном действе в этой нашей Оллитарии всегда бывает смысл, мало того, у него есть привычка обнаруживаться именно в тот момент, когда вы полностью убеждаетесь в его отсутствии.
Таким образом, мы ковыляли и ковыляли, и никто не думал жаловаться, хотя никаких затычек во рту не было, мало того, мы были совершенно голые, зато нестриженные, что ощущалось по лезущим на лицо распущенным волосам. Я даже и не знаю, шли мы в каком-то направлении, или просто по кругу, и существовало ли в этой окружающей среде понятие направления. Мне только пришло в голову, что такой поход мог бы символизировать собой жизненный путь прекрасных душой и телом созданий женского рода, неконструктивно отягощённых не зависящими от нас обстоятельствами жизненных трудностей и внешних воздействий тупого и бревнообразного пошиба. Да, эта аналогия явно просматривалась, просматривалась…
Как только мне пришло в голову слово «просматривалось», вдруг возникла некоторая динамика процесса. Сбоку от нашего движения начал просматриваться непонятный размытый свет, помаленьку усиливающийся и расползающийся вширь. И вся толпа девушек повернулась туда, заволновалась, и неуверенно начала перемещаться в направлении света. Это, конечно, несколько соответствовало человеческой логике поведения. Если уж куда-то идёшь, то всегда предпочтёшь двигаться на свет, а не от света в темноту. Только лично я никак не могла решиться и последовать общему примеру. Наверное потому, что у меня уникальные умственные способности, не раз заводившие меня не туда, куда всех.
А свет всё усиливался и сам по себе, потому что я-то так и стояла на месте, и меня уже миновали последние ряды идущих на свет девушек. Во мне же продолжало вызревать беспокойство, явно связанное с некими забытыми, если даже вовсе не запрещёнными закоулками памяти. Вероятно, когда-то, очень давно, я уже видела подобный свет, но… Но ничего больше по этому поводу память не выдавала, и я просто решила повнимательнее присмотреться. Свет был действительно несколько подозрительным. Он был лёгкого голубоватого оттенка, а главное, неравномерным, словно бы испускаемым гигантской лампой сквозь медленно крутящийся калейдоскопический фильтр, заставляющий световое поле размыто пульсировать полосам разной интенсивности, словно бы размазывающимися по кругу или спирали. Вроде бы, в этой игре света не было ничего страшного или угрожающего, но эмоции заторможенной памяти так и продолжали пронизывать меня нарастающим беспокойством. В результате, я не только не решалась последовать за остальными девушками, силуэты которых уже начинали растворяться в голубоватом мареве, но уже и начала думать, не уйти ли отсюда в противоположном свету направлении? Хотя, с таким бревном на себе…
Тут, к моему удивлению, я обнаружила, что совершенно свободна, а все мои вериги словно бы растворились в воздухе, поскольку никаких брёвен поблизости не валялось. Да и последние ряды уходящих девушек, которых я ещё достаточно хорошо видела, шли теперь свободными, лёгкими, словно бы даже скользящими по воздуху над песчаной поверхностью. Это что, символ освобождения души от лишних тягот методом просветления и направления на верный путь? Что-то мне подсказывало, что происходит не совсем так, если не вовсе наоборот.
Я медленно сделала шаг назад, попутно отметив неимоверную лёгкость и плавность передвижения, словно бы моё тело потеряло большую часть веса, никак не нарушив своей стройности и грациозности, и в тот же момент ощутила, что со стороны света исходит тепло, всё более ощутимое по мере распространения голубизны в стороны. Да, тепло явно нарастало, мне даже показалось, что за спиной появился холод, которого не было раньше.
Я попятилась ещё на шаг, и свет словно бы потянулся в мою сторону, вытягивая свои размытые туманные щупальца и обесцвечивая до белизны свою сердцевину. И тут, на фоне этой белизны замаячили силуэты обнажённых женских тел, некоторые из которых беспорядочно метались тёмными тенями, другие же явно бежали обратно, размахивая руками и тучками вьющихся вокруг голов волос.
Во мне нарастал уже не испуг, а что-то более страшное и древнее, что-то, что я не могла, и не имела времени определить. А передо мной уже явственно обозначилось зрелище бегущих назад девушек. Лица передних были гримасами ужаса и боли, раскрытые в беззвучном крике рты, раскинутые в бессильном поиске защиты руки и разметавшиеся волосы. В этом мире не существовало звука, но всё остальное существовало, в том числе и боль.
Я уже почти бежала, задом наперёд, не в силах оторвать взгляда от набегающей толпы, в задних рядах которой на головах девушек вспыхивали волосы, а у отставших горело всё тело, сливаясь со слепящей серединой огня, испускающего теперь уже не тепло, а нарастающий до нестерпимости жар.
Я повернулась и побежала, что было сил. Но жар догонял, впиваясь в меня сзади, как я ни  оглядывалась и ни вертелась на бегу, пытаясь хоть на миг подставить огню то один бок, то другой. Огонь медленно, но верно настигал меня, а позади уже не было никого живого, не было ничего, кроме белой пульсирующей звезды, раскидывающей в стороны голубые спиральные щупальца, опережающие меня и охватывающие сбоку и сверху. Я всё ещё бежала, ощущая, как время трансформируется в вязкую субстанцию, тормозящую как мои движения, так и нарастание боли и ужаса. А в сознании возникла и заныла всплывшая из запретной зоны памяти фраза, долбящая словно гвоздь своей обречённостью:
-Термический луч! Термический луч!! Термический луч!!!
Луч?! Но если луч, то надо не бежать по направлению луча, а резко свернуть в сторону! Скорее в сторону! В сторону, в сторону! В сторо… Вай! У! У-у-у!
Ук! Ик! У-у-у-к! У?
Вай! Кто бы не проснулся, если бы его так вот огрели кнутом по больной спине?!
А я не только проснулась, но и завопила от неожиданности со страшной силой, так, что забрызгала слюной из-под кляпа всё окружающее меня с передней стороны пространство. На свою беду, разбудившая меня ханум частично оказалась в этом пространстве и теперь отряхивала подол своего сарафана свободной от кнута рукой, а на меня глядела как-то странно. Не совсем так, как следовало бы глядеть пред расправой с рабыней, поимевшей дерзость, заплевать сарафан своей начальницы. А что, это такой метод утренней побудки рабынь у неё? Стегать их кнутом без предупреждения? Ну, так, сама виновата тогда…
Ханум уставилась на меня и задала странный вопрос:
-Это, как?
-У? – спросила я, потому что жизненная практика приучила меня не отмалчиваться на вопрос руководства, даже если вопрос бестолковый, либо я его не понимаю.
-В какую это сторону? – задала следующий вопрос ханум.
-У.
-Я вот тебе такую сторону покажу! – пообещала она, прекратила трясти сарафан, пихнула меня пальцем в кляп и сказала:
-Что, с закрытым ртом говорить умеешь?
-У-у, - мотнула головой я. Вот, таланта чревовещательства я у себя не замечала. Да и у других редко. На скорую руку, никого и припомнить не могу, кроме Роксаны у Госпожи Клионолии…
-Ты сказала «в сторону»! – обличила меня ханум. – Как ты это сказала, когда у тебя кляп во рту?
-У?
-Отвертеться вздумала?
-У-у!
-Издеваешься?
-У-у.
-Как сказала?!
-У, - ответила я. – У у-у-у, у-у, у-у. У у-у у у-у, у  у-у у-у у у у-у-у!
-Да? – усомнилась ханум. – Так я и поверила!
-У.
Ханум почесала себе нос, а потом принялась расстёгивать мою уздечку. Вытащила из моего рта шарик и сказала:
-А ну, переведи на человеческий язык!
-Ф-ф-фу, - сказала я, чтобы размять рот, и чуть подумать над своими дальнейшими словами. А потом спросила: - А где, ханум?
-Что, где?
-Ну, где текст, который надо перевести? Ханум.
-Хи-хи-хи, - захихикала она, но резко прекратила и пригрозила:
-Побью, вообще!
-Правда? – сказала я. – А я-то ещё сомневалась, будет меня ханум бить с утра пораньше, или нет, ханум.
-Ну-ну, - проворчала она. – Объясняй, давай, каким образом заорала «в сторону» с кляпом во рту?
-Ах, это? Ну, я заорала во сне, ещё не проснувшись. А во сне я была без кляпа, вот так и вышло. Это… Ханум.
-Ты ещё и сны смотришь?
-Да, ханум.
-И что за сон?
-Страшный.
-А, точнее?
-За мной гнались, - решила наврать я, - а я убегала. А потом решила свернуть в сторону, ну, так себе и скомандовала. Ханум.
-А кто гнался?
-Термический луч, - ответила я правду, потому что устала от разговора с дурой, – ханум.
-Это ещё кто?
-Не знаю, - сказала я. – У вас хочу спросить. Нет тут кого с подобным прозвищем, ханум?
-М-м-м, - снова почесала она нос, - вроде, нету. А какой он?
-Кто, какой, ханум?
-Не ханум какой, а тот, что гнался, какой? Ты мне тут не каламбурь, мало кнута попробовала?!
-Так, откуда же я знаю? – возмутилась я. – Я же убегала, а он сзади гнался. А я, без оглядки…
-А откуда же ты знаешь, как его зовут?!
-Откуда? А, ну, так, он же кричал сзади. Я, типа, термический луч! Вот, как догоню, да и как покажу, вообще… Ханум.
-Догонит, и покажет тебе ханум?
-Да, ханум.
-Ну что ж, считай, что догнал, - сказала она и принялась разматывать кнутик.
-А за что, ханум? – спросила я от отчаяния.
-А, чтобы не умничала, - объяснила она и для начала щёлкнула кнутом в воздухе. Щелчок вышел очень звонким, так, что Виолетта резко проснулась и завопила спросонья:
-У-у-у-у!
-А тебе чего? – повернулась к ней ханум, уже изготовившаяся для моего избиения.
-У!
-Хочешь, чтобы я не била Непослушницу?
-Угу, - подтвердила Виолетта.
-А почему?
-У!
-То есть, у тебя есть серьёзные аргументы для отмены её наказания?
-Угу.
-Что ж, поглядим, - сказала ханум и принялась снимать уздечку с Виолетты. Надо сказать, она и меня заинтриговала. Чего это она может сказать в защиту моей спины?
-Давай, Бунтовщица, излагай, - распорядилась ханум.
-Дело в том, ханум, - сказала Виолетта, - что существует сразу несколько серьёзных причин, чтобы вам её не бить, ханум. Давайте, я их все изложу, ханум?
-Давайте, давайте, - согласилась ханум. – Ну?
-Самое главное, это наши обещания, - начала Виолетта. – Непослушница обещала подчиняться хозяйке, в том случае, если хозяйка согласится не сдирать с меня кожу. А я, ещё раньше того, обещала защищать Непослушницу. И вот теперь выходит так, что я должна защищать от избиения её спину, а также и свою…
-Это почему же так выходит? – не поняла ханум.
-Потому что, если вы меня и дальше будете так вот бить, моя шкура вскоре окажется наполовину содранной, а тогда и Непослушница уже станет подчиняться лишь наполовину. Ну, пропорционально содранности с меня кожи. Условия-то не было, чем сдирать, скальпелем, или кнутом…
-Пропорционально? – уточнила ханум.
-Да, ханум,- подтвердила Виолетта.
-А ты что, математику знаешь?
-Знаю, ханум.
-В самом деле? И сколько будет дважды два?
-Четыре, ханум.
-Надо же, - пробормотала ханум, - действительно, знает. Так, это, а почему Непослушницу бить нельзя, не поняла?
-Так я же объясняла насчёт наших обещаний…
-Это ты объясняла, что тебя бить нельзя. А её почему нельзя?
-А её ни по чему нельзя. Ни по спине, ни…
-Я тебя предупреждала, насчёт каламбуров?!
-Нет, меня не предупреждали, ханум, это вы её предупреждали, ханум.
-Да, действительно, - согласилась ханум. – Так вот, теперь я и тебя предупреждаю. Нечего тут каламбурить, чтобы выпендриться и свои умственные способности выпятить. Не то, за это буду бить. Поняла?
-Да, ханум, - подтвердила Виолетта.
-Ну? Почему нельзя бить Непослушницу?
-Потому что, тогда мне придётся её защищать. То есть, бунтовать. А я бунтовать не хочу, ханум.
-Потому тебя и назвали Бунтовщицей? – предположила ханум.
-Возможно, ханум. А если вы теперь станете Непослушницу бить, это получится подстрекательство меня к бунту. Вот, прежде вы о наших обещаниях не знали, а теперь знаете, вот и предупреждаю, ханум.
-Хи-хи-хи-хи! – сказала ханум. – А вы, значит, такие принципиальные, что будете свои обещания выполнять, даже если вас за них на кол сажать станут? Или только в тех случаях, когда выполнение обещаний спасает вашу шкуру от кнута?
-Как получится, - ответила Виолетта. – Насколько хватит сил у таких слабых девушек, как мы, ханум.
-Ой, слабенькие вы мои, - ухмыльнулась ханум, - а не логично ли мне будет обеих вас как следует выдрать, чтобы ещё больше ослабить? Чтобы, случись чего, ваш бунт вышел бы таким слабеньким, чтобы его и не заметил никто?
-А как же тогда вал крутить, ханум? – возразила Виолетта. – Лично я и так уже на пределе.
-Это почему?
-Потому что устала вчера, ночью почти не спала, и не ела, вообще. Ханум.
-Интересно, как же вас кормить, если вы обе с утра пораньше болтаете как трещотки?
-А это, потому что я вам хочу сообщать важные сведения, - сказала Виолетта, - такие, что важнее еды даже.
-Насчёт Непослушницы?
-Да, ханум.
-Ну?
-Непослушницу ещё и потому бить нельзя, что… В смысле, поэтому её бить, вроде и можно, только я бы вам не советовала. Ну, по этой причине, ханум.
-Э… По какой причине?
-По такой причине, что, практикой проверено, с теми, кто её обижает, потом несчастья случаются. И даже без участия самой Непослушницы. Ханум.
-Что, в самом деле?
-Говорю же, ханум.
-М-м-м… - принялась чесать свой носик ханум. Наверное, это у неё была такая вредная привычка, - м-м-м… Слушай, а сильные несчастья случаются?
-Пропорционально степени обиды, ханум.
Ханум повернулась ко мне и так на меня поглядела, словно никогда прежде не видала.
-Это что, правда?
-Правда, ханум, - подтвердила я. Честно говоря, меня больше удивило, откуда Виолетта это знает. Я же ей не рассказывала. Или рассказывала?
-И практикой проверено?
-Угу, - подтвердила я.
-Ну? А ты, будто бы и не рада даже такому делу?
-А чего хорошего-то? – сказала я. – Ну, когда меня незаслуженно обижают, это, ладно. Но я ведь иногда и несправедливо обидеться могу, а людям ни за что достанется. А это плохо, ханум.
-Так, если без твоего участия?
-Ну, это, как сказать. А чувство обиды, разве не участие? Откуда я знаю, а вдруг моё чувство обиды каким-нибудь образом трансформируется в реальные события? Мало ли какие законы природы существуют, я их знаю, что ли, ханум?
-Вон как, - сказала ханум. – А конкретные примеры привести можешь?
-Да, сколько угодно, ханум.
-Ну?
-Да, вот, хотя бы недавно. Я была бестолковая, а одна Нола пристала ко мне с вопросами. Я их и не понимала даже, а она рассердилась, и чуть ли не пытать меня собралась. У неё в рукоятке плётки электрод был, чтобы девушек током пытать. Я, понятное дело, обиделась, и тут же вышло, что ей собственный электрод в нос попал, прямо в ноздрю. Ну, когда она руками замахала. Да ещё и чадру прожгла.
-Врёшь ведь?
-Честное слово, ханум.
-А чего она руками вдруг замахала?
-Так я же её колодкой по башке ударила, вот и…
Через некоторое время ханум прохихикалась и сказала:
-И будешь утверждать, что это несчастье приключилось без твоего участия?
-Ну, может, и неудачный пример, только мало ли кто кого колодками бьёт, не каждая же в собственную ноздрю попадает? А, вот, ещё было, одна Нола велела мне её обувь поцеловать, а сама даже и ногу не подвинула. А я из-за шейной цепи не дотягивалась. Я обиделась, а на Нолу тут же колесо наехало.
-Какое ещё колесо? – не поверила ханум. – Колёса сами по себе не катаются. Коляска чья-то наехала? А кто этой коляской правил?
-Да, никто и не правил.
-Как так?
-Ну, честно говоря, я к этой коляске той самой цепью и привязана была. Вот, я цепь дёрнула, а девки, сдуру, трепыхнулись, коляску сдвинули, она и наехала колесом.
-Вай-вай! – сказала ханум. – И снова, скажешь, без твоего участия?
-Действительно, - признала я. – Нет, но я же не для того дёргала, чтобы на Нолу наехало! Я для того, чтобы до обуви дотянуться… Хотя, конечно, невелика разница. Ну, а это ничего не значит! Вот, более серьёзный пример привести могу. Был такой Комуто. Так вот, он у меня деньги украл, а может даже отобрал. Знали бы вы, как мне эти деньги достались! Понятное дело, я обиделась, а, в результате, что? Этот Комуто вообще исчез, словно и не было его никогда!
-Ну? Комуто, значит? А чего это имя у него странное такое было?
-Не знаю, - сказала я. – Вроде, говорили, будто он японец был, вот и имя такое.
-И что, совсем пропал?
-Говорю же.
-А деньги?
-Какие деньги?
-Ну, те деньги, что он у тебя отобрал? Так и пропали?
-А, нет, деньги потом нашлись.
-Деньги нашлись, а Комуто, который их отобрал, пропал? Как так? Он что, прежде чем пропасть, деньги назад отдал?
-Нет, вот чтобы он деньги назад отдавал, такого точно не было, - возразила я. – Здесь как-то по-другому вышло. Я, конечно, сама не видала, но если уж он исчез, так деньги могли из него выпасть в момент исчезновения. Деньги-то меня не обижали, вот они и остались, а Комуто исчез.
-Странно это выглядит, - рассудила ханум. – А сколько денег-то было?
-Один мониол, ханум.
-Вонючая грязь! – выругалась ханум стандартной фразой. – И ты из-за одного мониола сделала так, чтобы человек пропал?
-Так я же ничего не делала, в том-то и дело, ханум! Ну, здесь-то точно ведь не было никакого моего участия? Да я этого Комуто и не видела даже!
-А как же он деньги отобрал?
-Так, я заметила, что деньги пропали, а мне объяснили, что их у меня Комуто отобрал, ну, когда я не в себе была после кручения вала. А потом куда-то сам делся, никто и не видел его больше. Ханум.
-Так, может, он с деньгами подальше сбежал?
-Это с одним мониолом-то, ханум?
-Да, действительно, - согласилась ханум. – Из-за одного мониола сбегать, это нелогично выглядит. А ты, значит, вал крутила?
-Ну да, за деньги крутила, ханум.
-А, за деньги. И что, нормальная там оплата была?
-Относительно трудозатрат, ханум?  Относительно трудозатрат, оплата была такая, что я вам, ханум, даже близко не советую наниматься на работу на таких условиях. Ханум.
-Хи-хи, - сказала ханум, и неожиданно стегнула меня кнутом по спине, с переходом на левое плечо. Сильно стегнула, так, что я заорала от боли и неожиданности. Она ведь была спереди, значит, как-то сумела направить кнут между моей задранной вверх рукой и головой, так, что основной удар пришёлся на спину. Снайперша чёртова!
-И где же несчастье? – осведомилась ханум. – Или, не обидно? Ещё добавить?
-И-и-и… Ы-ы-ы… - только и заныла я. Куда уж ещё-то добавлять?
-Вот, сейчас я тебя как следует обижу, - пообещала ханум, распустила кнут на полную длину, и отступила назад, для обеспечения оперативного простора замахивания. И…
И спотыкнулась о то самое бревно, что вчера подкатывала сюда, чтобы присесть! Да так неудачно, что полетела на пол, назад, через бревно, накрывшись ногами. Только подошвы плетёнок мелькнули, кстати, уже достаточно потёртые.
Кажется, ханум не слабо треснулась задницей, потому что принялась ругаться с некоторым скрипом и оханьем, а, поднявшись, ухватилась обеими руками за поясницу, даже кнут на пол выронила. А тут ещё Виолетта принялась хихикать, и не сразу остановилась.
-Так, да? – сказала ханум очень не понравившимся мне голосом.
-Ы-ы-ы… - сказала я. – Так я же вообще, ничего… Ы-ы-ы…
-Несчастье без твоего участия, да?
-Смотрите, как бы ещё хуже не случилось, ханум, - невпопад решила предупредить её Виолетта.
-Бунтовать, да? – осведомилась ханум.
-Да как бунтовать-то, привязанной к бревну?
-Ничего, - пообещала ханум, - от брёвен я вас сейчас отвяжу. Сейчас так у меня крутить станете, как никогда в жизни. А я вас так изобью, что половина шкур сзади слезет. До мяса отстегаю! А если и тогда мне всякие условия ставить вздумаете, так и до костей! Понятно, умнички?
И ханум принялась отвязывать нас от брёвнышек. Потом пинками подняла на ноги и велела крутить. А сама размяла руку, убедилась в отсутствии препятствий под ногами, и заняла исходную позицию для обещанного избиения. Оставалось лишь кнут с пола подобрать.
Но тут, совершенно неожиданно, дверь в сарай распахнулась, и на пороге оказалась Госпожа Шерри. Только дальше порога она не пошла, явно опасаясь потерять опору в виде дверного проёма. Это потому что Госпожа Шерри явно была пьяная в стельку, и без опоры не держалась на ногах. А ещё потому, что заорала характерным пьяным голосом:
-Ти… ти… ти-тька! Где шля… шля… Ша-ля-ва, тьфу! В грязь!
Тут Госпожа Шерри оторвалась от опоры и упала лицом в упомянутую грязь. Вернее, в кучу песка, явно бывшего в употреблении до его смены на нашей дорожке, только почему-то не убранного вовремя.
Ти, при виде подобного ужасного несчастья, буквально ахнула всем телом. Я даже подумала, что она брякнется в обморок. Но Ти в обморок не брякнулась, а устремилась к хозяйке, вытащила её лицо из песка и принялась его обдувать, а потом и обмахивать подолом сарафана.
-В… В грязь! – сказала Шерри и попыталась упасть обратно, но ханум подхватила её подмышки и поволокла наружу, сопровождая свои усилия смешными звуками «ох-ох-ох-ох…», словно это не мы, а она крутила вал. А её кнут так и остался валяться поблизости.
На всякий случай, мы с Виолеттой продолжали крутилку вращать, но с такой скоростью, чтобы особенно не надрываться.
-Вот это, уж, действительно, несчастье, - пробормотала через некоторое время Виолетта.
-А?
-Ну, говорю же, это для ханум действительно несчастье. Это не то, что о бревно споткнуться. А она ещё сомневалась.
-Несчастье, что её хозяйка мордой в грязь упала? – догадалась я.
-Ты же видела.
-Да, уж, эта ханум чуть сама в обморок не брякнулась, - согласилась я.
-Её явно в нужном месте не оказалось, - сказала Виолетта.
-А где её место?
-Ну, возможно, что она должна быть возле хозяйки, когда та просыпается.
-Зачем?
-Как, зачем? Кричать, например.
-Зачем кричать? Чего кричать?
-Кричать от радости, что Госпожа проснулась, - объяснила Виолетта.
-Ах, вон что, - припомнила я свою биографию. – Постой, так это что, общепринятая практика, когда рабыня орёт, типа, какое счастье, Госпожа проснулась!?
-Ну, - подтвердила Виолетта.
-Да это ужас какой-то, - рассудила я. – Когда моя рабыня так орала, так я психанула и велела ей заткнуться.
-Ты?
-Ну да. Потом ещё Ному попросила, чтобы рабыня по утрам не орала, и вообще, чтобы за дверью ночевала.
-А ты что, успела и Госпожой побывать?
-Успела, - вздохнула я. – Слава Богу, недолго.
-Что, не понравилось?
-А чего хорошего-то, когда тебе руки по ночам ломают?! – возмутилась я. – Слушай, Ви, тут вот кнут этой кровопийцы остался.
-И что?
-Давай его спрячем?
-Хи-хи, - хихикнула Виолетта. – А как?
-В песок затопчем. Ты крутилку притормози, и песка подгреби сюда поближе. А я его ногами вдоль дорожки растяну и в песок закопаю.
-А зачем?
-Ну, так…
-Давай, - согласилась Виолетта, и мы принялись за дело. Перераспределили соответствующим образом песок, закопали кнут и тщательно затоптали его ногами на периферии дорожки. А потом снова принялись не спеша толкать перекладину. Я с удивлением отметила, что просто стоять тяжелее, чем спокойно вертеть крутилку. Даже несмотря на чувство голода, побитости и усталости, а также на мрачные перспективы. Вот, ведь, не зря отвязанные от водокачки лошади продолжают ходить по кругу. Но чтобы привыкание возникало так быстро? Так мы же не лошади, мы девушки с достаточно высоким уровнем интеллекта. Может, поэтому?
На этот раз мы вертели крутилку не особенно долго. Не успели мы ещё соскучиться, как снова появилась… К счастью, я в своих ожиданиях ошиблась. Ну, просто потому что привыкла, что является всегда ханум, а тут явилась какая-то другая персона, одетая очень похоже на неё. Ну, разве что, сарафан у неё был несколько потрёпанный, а в остальном, всё то же. Платок, палка на шее и плетёнки на ногах. Да ещё походочка несколько неуклюжая. И эта девка уставилась на нас, так, словно опять мы чего-то плохое натворили. Тут, наконец, я разглядела надпись на её табличке: «Пу-два. Девка Шерри».
-Это… - сказала Пу-два, - а кнут-то где?
Я не нашлась, что на это ответить, а Виолетта, наверное, тоже.
-Где кнут? Я кого спрашиваю? – повысила голос Пу-два.
-У нас нету, - ответила Виолетта. – Нам руководство не выдавало.
-Да это понятно, что у вас нету, - сказала Пу-два, наверное, принимая нас за дебильных, - я говорю, где тот кнут, которым вас бить?
-А зачем нас бить? – поинтересовалась я.
-Не твоё дело! – рассердилась Пу-два. – Твоё дело крутилку вертеть, да отвечать, когда спрашивают! Где кнут?
-Не видела, - наврала я.
-Кнут ханум всегда с собой носит, - подсказала Виолетта, - наверное, он и сейчас у неё.
-Да нет у неё кнута! – продолжала сердиться Пу-два. – Иначе, зачем бы она меня отправила?!
-А зачем она тебя отправила? – спросила я.
-Чтобы я вас била. А то, ей самой сейчас некогда. А кнут должен быть здесь.
-Ну, так, давай, поищем? – предложила я. – Ты нас отстегни, а то, возле крутилки кнута явно не видно.
-Ага, сейчас, отстегнула! – сказала Пу-два.
-Ну, как знаешь.
-Сама ищи тогда, - поддержала меня Виолетта.
-И найду! – заявила Пу-два. – А буду бить, ещё и от себя добавлю.
-А от себя-то за что? – спросила я.
-А, за то, чтобы не умничали!
-Слушай, - теперь спросила её Виолетта, - а здесь что, умной быть запрещено законом? Тут что, страна дураков, да?
Пу-два открыла рот, но, подумав, закрыла. А потом открыла снова и сказала:
-Представь себе, да. Так, ладно. Куда же этот чёртов кнут запропастился?
Она принялась обшаривать сарай, при этом, двигалась всё также неуклюже. Тут я заметила, что щиколотки у неё обмотаны верёвкой, наподобие той, что обкручивала шею, а за эту обмотку ноги соединены короткой поперечной верёвочкой. То есть, Пу-два носила верёвочные ножные кандалы. Интересно, почему же здесь так не любят железо, что не используют его даже для такой классической цели, как сковывание рабских ножек? Может, у них и на берегу с железом напряжёнка? Не предложить ли Госпоже Шерри произвести обследование местности на предмет обнаружения залежей железной руды? Хи-хи. Только металлургического производства этим разбойникам тут не хватает.
-Хихикаешь? – уставилась на меня Пу-два, так и не обнаружившая требуемого инструмента.
-Могу подсказать, где может находиться кнут, - намекнула я, в очередной раз пробегая мимо неё.
-И где?
-Задаром?
-Чего?
-Я говорю, с чего это я стану задаром помогать тебе разыскивать кнут, которым ты нас же собираешься бить?
Пу-два снова хлопнула ртом, причём, дважды. А с третьей попытки сказала:
-То есть, что, ты за то, что подскажешь, где кнут, хочешь с меня чего-то получить?
-Ну, - подтвердила я. – Хорошо, что ты догадалась.
-Так я же рабыня. У меня своего ничего нет.
-Ну, не совсем уж так, - возразила я.
-Да как же, не так?
-Мне от тебя никаких материальных ценностей не надо, - пояснила я, - я ведь тоже рабыня, и ничего своего иметь не могу. Я насчёт моральных ценностей.
-Э?
-Ну, за мою помощь, ты могла бы нам что-нибудь пообещать, по части своего поведения в нашем отношении.
-Понятно, - сказала Пу-два. – Я тебе за помощь спасибо скажу. Договорились?
-Не, мало, - отказалась я.
-А чего ты хочешь?
-А того, чтобы ты пообещала нас не бить.
-Ну, это я не могу. Мне Титька… Ой, то есть, ханум приказала вас бить.
-А ты не бей, а ей скажи, что била.
-А врать рабыне нехорошо, к тому же, и для жизни опасно.
-Знаешь, - посоветовала я, - а тогда иди к этой Титьке и скажи всё, как есть. Что ты нас не побила, потому что кнута не нашла. Только не жалуйся потом, если она рассердится, и тебя саму поколотит.
-М-м-м… - задумалась Пу-два. – А с чего ей на меня сердиться в этом случае?
-Ты дура, да?
-Не дура я!
-Тебе же хуже, тогда.
-А это ещё почему?
-Так ты же только что говорила, что здесь страна дураков, а умной быть запрещено законом?
-Хи-хи-хи, - развеселилась Пу-два. – Да здесь законов вообще нет, а умной быть можно, только выпендриваться не надо.
-А чего же ты сама тогда выпендриваешься?
-Я выпендриваюсь?
-Ну, не я же? Чего ты прикидываешься, будто не понимаешь, за что ханум на тебя рассердится?
-Ну… - сказала Пу-два. – А, по-твоему, за что?
-А с чего я должна элементарные вещи разъяснять той, которая и так сама всё понимает? Если не дура.
-А с того, что я тебя сейчас ногами пинать буду, если не объяснишь!
-А у тебя же на ногах верёвка? – возразила я.
-Отвяжу!
-Да? – сказала я. – А тебе это разрешено? Взбунтоваться решила?
-А тогда я тебя чем-нибудь другим побью!
-Ну, это меняет дело. Тогда я тебе лучше скажу.
-Скажешь, где кнут?
-Нет, скажу, почему на тебя ханум рассердится.
-Ну?
-Спину гну!
-Какую ещё спину?
-Свою спину. Не твою же? Или это ты дурацкую крутилку вертишь, а я к тебе с идиотскими вопросами пристаю?
-Ханум за что рассердится, чтоб ты сдохла?!
-Если я сдохну, так кто же тебе объяснит?
Бедняжка Пу-два схватилась руками за лицо и зарычала. Но, порычав с минуту, успокоилась и снова отправилась разыскивать кнут, а мы с Виолеттой потихоньку крутили себе перекладину и посмеивались. Понятное дело, очередные поиски успехом не увенчались. Пу-два вернулась и снова уставилась на меня.
-Ну?
-За что рассердится? – уточнила я.
-Да!
-Ну, прикинь, она послала тебя нас бить кнутом. А в том, что кнут здесь валяется, она полностью уверена. А ты придёшь, и скажешь, что кнута нет, поэтому ты нас не била. Да она тут же подумает, что ты с нами подружилась, не захотела нас бить, а кнут спрятала. А её за дуру держишь.
-К чёртям в грязь! – сказала Пу-два. – И что же мне делать?
-А ты с нами подружись, пообещай нас не бить, а я тебе помогу кнут найти. А Титьке скажешь, что всё сделала, как она велела.
-А если она потом узнает, что я наврала?
-И что тогда? Бить будет?
-Уж конечно.
-А что тебе больше нравится, быть побитой ни за что, или только рисковать быть побитой за обман ради доброго дела?
-А добрые дела рабынь до добра не доводят!
-А ты откуда знаешь? Добрые дела уже делала, что ли?
-Да это любая ламиола знает! Ламиола должна быть сама за себя, а не за кого-то другого.
-Вот что, уважаемая Пу-два, - сказала я, - у меня нет настроения тебя перевоспитывать и давить на привычный тебе образ мыслей. Так что, давай, сама выбирай, как поступить, а все варианты я тебе уже разжевала.
-Все, да не все, - возразила Пу-два. – Вариантов ещё много есть.
-Вот и делай, как знаешь, - посоветовала я и мы продолжили молча вертеть перекладину. А Пу-два минуты две ходила взад-вперёд и думала.
-Ладно, - сказала она, наконец, - я обещаю вас не бить. И где кнут?
-Ви, как ты думаешь, можно ей верить? – решила посоветоваться я с Виолеттой.
-А ты же говорила, что обещаниям нужно доверять? – напомнила Ви.
-Ну да, - подтвердила я, - только в этом случае на моём доверии будет держаться не одна моя спина, но и твоя тоже. Вот и спрашиваю.
-Ну, я не знаю, - решила устраниться Ви. – А тебя же ханум старшей крутильщицей назначила, вот ты и решай.
-Вот, интересная ты девушка, - сказала я, - то, значит, на меня валишь, как на начальницу, а когда я сценарии восстания излагаю, так подчиняться не хочешь.
-Это потому что насчёт восстаний, тебя ханум старшей не назначала. Уж это точно.
-Это, да, - согласилась я, а ты эти мои сценарии-то помнишь? Ну, тот сценарий, где сначала с ног сбить?
-Хи-хи, - только и ответила Виолетта.
-Я в данный момент восставать по этому сценарию не предлагаю, - пояснила я, - предлагаю только прорепетировать, если такая необходимость случится.
-Э… - сказала Виолетта, - ножку подставить?
-Не надо подробностей оглашать, - попросила я. – В целом, помнишь?
-В целом, да.
-Ну, вот.
-Эй, вы! – встряла Пу-два. – Вы там о чём?
-Неважно, - сказала я. – Короче, я тебе верю. А кнут… Повернись спиной, фокус покажу.
-Чтобы я спиной повернулась?
-Да всего на пять секунд, - успокоила её я. – Чего боишься? Отойти можешь на пару шагов даже.
-Ну, ладно, - согласилась Пу-два и повернулась спиной. Я поддела ногой песок и выкинула наружу кнут, а на следующем повороте попыталась заровнять ногами дорожку.
-Ну? – нетерпеливо спросила Пу-два.
-Готово, - доложила я, - можешь повернуться.
-Во! – уставилась Пу-два на валяющийся на полу кнут. – Это, как же так?
-Ну, тут и лежал, - сообщила я.
-Кнут вот здесь лежал, а я не видела?
-Примерно так.
Пу-два потянулась за кнутом, но отдёрнула руку и сперва потрогала его ногой. А потом осторожно подобрала, словно опасную змею. И принялась внимательно его осматривать.
-Ничего не пойму, - сообщила она. – Как так?
-Запросто, - разъяснила я. – Я волшебница. Захочу, так в лягушку тебя превращу.
-Хе, - сказала Пу-два. – Хе-хе-хе. Волшебница.
-Я очень рада, что тебе весело, - сообщила ей я. – Это очень хорошо, когда девушке весело просто так, а не от какой-нибудь сделанной гадости. Не от того, что она кого-то поколотила.
-Ну-ну, - проговорила Пу-два. Похоже, она принялась думать.
-Когда одной девушке весело, то и другим приятно, - сочла полезным добавить я.
-Знаешь что, волшебница, - сказала Пу-два, - умничать и выпендриваться, это всё же нехорошо.
-Это, я не спорю, - согласилась я.
-Особенно в первый же день на новом месте.
-Ну, наверное, так.
-Да ещё и всякие разговоры насчёт бунта.
-Это ты к чему?
-А к тому, что правильно вас ханум била, и ещё недостаточно. Бьют рабынь для того, чтобы они были покорными и чтобы никаких вредных мыслей не имели, а рот не разевали без разрешения. А если они это делают, значит, их надо бить ещё.
И принялась расправлять кнут.
-Эй, а обещание как же? – напомнила я.
-А я рабыня, - сказала Пу-два. – Рабыня должна быть покорной, а мне приказано вас бить. А если проблемы, так я должна мозгами вертеть, чтобы их устранить. Вот теперь проблем нет, стало быть…
-Или тебе самой нас побить хочется? – спросила Виолетта.
-А, считайте, как хотите, - сказала Пу-два и вскинула кнут.
-А, в лягушку? – решила сделать я последнее предупреждение.
-Р, - ответила Пу-два и обрушила кнут на Виолетту, поскольку та в этот момент оказалась под рукой.
-Ну, сама напросилась на репетицию, - сказала я и, в свою очередь, получила кнутом по спине. На следующем обороте кнут снова стегнул Виолетту, которая завизжала, причём, так, что Пу-два на миг упустила управление кнутом, что позволило мне наступить на него правой ногой, а левой ещё и поддеть его дальше. Понятное дело, Пу-два попыталась выдернуть свой инструмент, для чего шагнула поближе. Это она напрасно сделала, потому что оказалась в пределах досягаемости Виолетты. Виолетта подставила ей ножку, а коленкой толкнула в задницу. А я, со своей стороны, ещё и дернула ногой петлю кнута, создав дополнительное усилие опрокидывания, приходящееся на держащую кнут руку.
Вышло достаточно удачно, Пу-два грохнулась на дорожку сбоку от меня, лицом вниз, подвернув под себя правую руку и придавив её вместе с кнутом собственным телом. Не теряя времени, я подала крутилку чуть назад и наступила на её шейную палку ногой, вдавив её нос в песок. Само собой, Пу-два попыталась вывернуться и замахала свободной рукой, пытаясь ухватить меня за ноги. Но я наступила второй ногой на противоположный конец палки  и слегка придушила её, надавив вниз. А потом приподняла ногу. После нескольких попыток вырваться, Пу-два уловила, что существует реальная опасность оказаться со сломанной шеей. Всё, что ей удалось, это вывернуть лицо вбок и обеспечить себе некоторую возможность дыхания.
-Отпусти, - прошипела она, вздувая носом фонтанчики песка. Это потому что она приземлилась на обочине нашей дорожки, а там песок был сухой и мелкий.
-Не, не отпущу, - отказалась я.
-Взбунтовалась? – сказала Пу-два. – Не знаешь, что за это бывает?
-А, и, никакой не бунт, - возразила я. – Ты нам не Госпожа и не хозяйка. Даже не ханум. Так что, это, пока что, не бунт, а просто междусобойчик.
-Чего?
-Разборка между рабынями одного статуса. Эй, не дёргайся, придушу ведь.
-Всё равно, вот сейчас придёт кто-нибудь, и всё…
-То есть, мне тебя в лягушку превращать сразу, не тратя времени на разговоры?
-Вонючая грязь!
-Вот, не надо клеветать на то место, где лежишь. Вонючим этот песочек станет, когда я в него помочусь. Помочиться?
-Отпусти, негодяйка, кому говорю! Ф-фу!
-Ви, - попросила я, - подкинь песочка этой лягушке на мордочку.
Сзади полетел песок. В указанное лицо он попадал плохо, но всё же попадал.
-Стой, стой, стой! Фу! Тьфу! – завопила обладательница лица.
-Не кричи, я и так на тебе стою, - сказала я.
-От-фу-сти! Фу!
-Не могу. Процесс не завершился.
-Какой ещё, чёртов, процесс?
-Процесс превращения тебя в лягушку, - пояснила я. – Пока что ты кричишь. А, вот, когда заквакаешь, тогда и отпущу.
-Да я тебя…
-Ви, кажется, ещё песка недостаточно.
-А не задохнётся? – спросила Виолетта.
-В человеческом виде, конечно, задохнётся. А у лягушки потребление воздуха в десять раз меньше, так что, не бойся.
-А, ты думаешь, она в лягушку превратится?
-Куда она денется? А уж лягушка нас кнутом бить не сможет. Мы ведь с ней хотели по-доброму, правда?
-Ладно, - согласилась Виолетта и песок полетел снова.
-Ффу! Фу! Вай! Р-р-р! – раздавалось снизу.
-Чего-то долго превращается, - посетовала я, - нешто, посильнее придавить?
-Вай! Ты что, ненормальная? – из последних сил донеслось снизу.
-А как ты догадалась? Хотя, да, я ведь сама тебе сказала, что волшебница.
-Фу! Фу! Фу-сти!
-Не могу, - отказалась я. – Если ты в лягушку не превратишься, моя профессиональная репутация пострадает. Так что, давай, поторапливайся, не то, и вправду, задохнёшься ещё…
-Ква-ква-ква! – заорало снизу.
-Ви, ты погляди, неужели получилось? – сказала я, но Виолетта лишь хихикала как ненормальная.
-Ква-ква! Фу! Ф-ф-ф… Ква! – в отчаянии надрывалась Пу-два.
Я осторожно слезла ногами с её палки, но бедняжка некоторое время ещё продолжала квакать по инерции. Наконец, осознала, что её больше не держат, и принялась подниматься, кряхтя и отплёвывая песок. Ну и мордашка была у неё. Все платки сбились, в складках застрял песок, а шейная палка торчала в одну сторону и набекрень. А главное, песок попал ей за пазуху, не говоря уже о носе и глазах. А кнут остался валяться на полу. Некоторое время Пу-два фыркала и вытряхивала из себя песок, а потом уставилась на меня и сказала:
-Ква-ква!
В этот момент скрипнула дверь, и в помещении появилась ещё одна девушка с палкой на шее, причём, я сразу же догадалась, что это Пу-один, ещё даже и не прочитав её таблички. Эта новая Пу подковыляла поближе, поглядела на нас и сказала:
-Вы чего тут делаете, вообще?
А Пу-два повернулась к ней и заявила:
-Ква-ква-ква.
-В смысле? – не поняла Пу.
-Ква-ква!
-Ты чего квакаешь? Делать нечего? Титькин кнут где?
-Вот, - сказала я и подтолкнула кнут ногой. Пу подняла кнут и заворчала:
-Измазали. Чего он в песке-то?
И принялась обтирать инструмент подолом сарафана. При этом я заметила, что ноги у неё спутаны также, как и у Пу-два. Две Путаны, блин…
-Эй, ты, - толкнула Пу в бок Пу-два, - спину подставь.
-Зачем? – не поняла Пу-два.
-Затем, что велено тебя стегнуть кнутом. Типа, за бестолковость.
-Титька, что ли, велела?
-Кто ж ещё?
-Ну… - проскрипела Пу-два, но чуть отошла, убрала руки вперёд, обхватив ими сиськи, и слегка выгнула спину.
Пу примерилась, размахнулась, и обрушила кнут на подставленную цель, сверху вниз и с оттяжкой вдоль хребта.
-Ва-а-а-й! – завопила Пу-два, отскочила и захныкала.
-Кончай, - сказала ей Пу и подала кнут. – Меня велено стегнуть кнутом тоже. Давай.
Пу-два утёрла нос рукавом, взяла кнут и спросила:
-За бестолковость?
-Да, - подтвердила Пу и подставил свою спину. Пу-два вздохнула, шмыгнула носом, но взялась за дело. Долго примеривалась, но в результате стегнула Пу почти также качественно, а потом отдала ей кнут.
-Спасибо, - сказала Пу.
-За что? – не поняла Пу-два.
-За то, что глаз не выбила.
-Больно? – посочувствовала Пу-два.
-Да, - подтвердила Пу. Похоже, Пу была немногословной девушкой с чувством ответственности за порученное дело. Такую чёрта с два в лягушку превратишь. А вообще, похоже, социально-политическая обстановка в этом месте явно была сильно запущенной в плане демократических преобразований.
-А вы чего не крутите? – обратилась к нам Пу.
-Э… - хотела объяснить я, но раздумала и толкнула перекладину. Но не успели мы сделать и половины оборота, как Пу сказала:
-Стоп машина. Велено вас к хозяйке.
Подошла к рычагу и затормозила механизм. Мне эта девушка даже начала нравиться. А что? Сперва порядок навела, в свете предыдущих указаний, а потом принялась выполнять новые. Всё у неё получалось быстро, по-деловому, и без лишних слов. Недаром же ханум выдала ей ключи от наших колодок?
Вскоре мы с Виолеттой были отстёгнуты от крутилки, на ногах у нас Пу завязала путы из старой верёвки, а на шею каждой накинула верёвочную петлю и велела следовать за ней. Мы молча заковыляли в указанном направлении, а за нами пристроилась и Пу-два. Таким порядком мы проследовали через пару помещений, мало чем отличающихся от нашего машинного отделения, и наконец, оказались в таком месте, которое с натяжкой можно было назвать жилой комнатой. А из этой комнаты следующая дверь вела, судя по всему, в спальню Госпожи Шерри. Это потому что оттуда доносились подозрительные звуки, словно кто-то там зачем-то усиленно скрипел кроватью и одновременно разгружал свой желудок от лишней тяжести неестественным путём.
Однако Пу решительно постучалась в дверь и быстренько отскочила назад, словно опасаясь, как бы из спальни не выскочил кто-нибудь невменяемый и не ударил её дверью по лбу. Пришлось, однако, подождать с минуту, а потом дверь открылась и появилась… хи-хи-хи. Появилась ханум, только в странном виде. Потому что она была с заплаточенной, заверёвоченной и запалоченной по-прежнему головой, а остальное у неё было голым. Причём, выглядело это почему-то настолько смешно, что я лишь с большим трудом не захихикала. А ханум молча уставилась на нас со странным выражением лица. Мне показалось, что её личико ненормальным образом распухло в нижней части. Но ханум тут же повернулась к боковому столику, где находилась груда немытой посуды, взяла большой стакан и выплюнула туда из собственного рта какую-то большую штуковину, которую я при беглом взгляде определила как светло-серую грушу.
Мне было особенно некогда разглядывать эту Госпожу Ти, но, похоже, она была неплохо сложена, чуть полновата, сиськи имела среднего уровня, а бедра несколько растопыренные, как бывает у недавно рожавших дам. Впрочем, у кого чего не бывает? А ещё бросались в глаза достаточно многочисленные старые узкие рубцы, какие остаются от кнута, когда девушку бьют «в кровь» или « на выворот». Очень может быть, что Госпожа Ти достаточно долго прослужила на кнутобойной должности, прежде чем выбиться в старшие рабыни.
Далее, ханум чего-то прорычала, перехватила у Пу наши верёвки и потащила нас за собой в спальню. А Пу и Пу-два остались в комнате, вместе с пресловутым Титькиным кнутом.
В спальне, в основном, оказалась большая кровать с приведённым в полнейший беспорядок постельным бельём, а на полу, опираясь спиной на спинку кровати, сидела Госпожа Шерри, наклонив голову и глядя в большой таз, слегка наполненный чем-то таким, о чём мне и думать не захотелось.
-Вот, хозяйка, - отрекомендовала нас ханум, и так дёрнула за верёвки вниз, что чуть не свернула нам шеи, а потом ещё и прикрикнула:
-На колени, уродки!
От толчка мы оказались даже и не на коленях, а на четвереньках, но быстро сообразили, оттолкнулись от пола и утвердились в приказанной позе.
Госпожа Шерри подняла мутный взор, моргнула пару раз и сказала:
-Ти… Ти… Ти… Тьфу! Ти-тька! Ты чего их избила? Я те-бе че-го, ве-лела? Тьфу!
-А чего вы велели, хозяйка? – спросила Ти.
-Чего, ничего не велела? – удивилась Шерри. – Ч-чёрт!
-Ничего, хозяйка, - подтвердила Ти.
-Кар… Кар… Кар-ро-че, - велела Шерри, - чего хочешь делай, эти две, чтоб, как новые! Э… Вот!
-А как же… - попыталась возмутиться Ти, но Шерри её перебила:
-В грязь! Чтоб как новые. Чистые. И небитые, чтоб. К этому… К после… В смысле, к запосле… Тьфу! К вечеру, чтоб!
-Так, уже почти вечер, хозяйка?
-Да? Ну, так… Короче, обеспечь. П-шла! Ох.
-Да как же…
-У! Шкуру спу-щу… - пообещала Шерри и снова уставилась в таз.
-А столько вонючки вредно пить, хозяйка! – неожиданно заявила Ти.
-Да, - согласилась Шерри и рыгнула в таз. – Ох. Давай, чего я сказала! Линда… Это. Линда не велела, а ты… Дура, ты, Титька! Лишь бы драть кого! Пошла, кому сказано! Смотри… У-у-у…
Тут ханум дёрнула нас за верёвки и потащила из спальни. А, вытащив, указала на нас Пу и сказала:
-Займись. Чтобы эти две как новые, поняла?
-Нет, ханум, - призналась Пу.
-Накормить, отмыть, оттереть, одеть…
-Одеть? – перебила Пу. – Одевать у нас не во что, ханум.
-Сходишь, купишь.
-А, деньги тогда давайте, ханум.
-Я тебе сейчас такие деньги… В кредит купишь!
-Ха…
-Шкуру спущу! Короче, взяла их, и пошла! И чтоб к вечеру… Это, к утру, чтоб!
-А ты, - пихнула она Пу-два, - дом в порядок, чтоб! Кнут сюда давай! На кого похожа, вообще? В какой грязи валялась?!
-Да я же…
-Пришибу! Пошли, пошли все отсюда!
Тут ханум вытащила из стакана «грушу», затолкала её себе в рот и скрылась в спальне хозяйки.
-Ну, пошли, - сказала нам Пу и дёрнула верёвки.
Надо сказать, эта Пу нравилась мне всё больше, пока мы под её руководством отмывались, смазывались заживляющей смазкой, отъедались турнепсом, который здесь, также как и на корабле, именовался пинаплом, а также приводили в порядок волосы. А потом Пу заперла нас в деревянные клетки, точно такие же, как на «Хищнице», только с хорошими подстилками на полу, а сама сказала, что пойдёт добывать для нас одежду. Надо полагать, эти оллиолонеры некогда захватили транспортный корабль с партией деревянных клеток, а теперь не знают, куда их и девать. По крайней мере, в этом подсобном помещении клеток было целых пять, а, как я поняла, до нашего прибытия у Госпожи Шерри было всего трое рабынь. Впрочем, возможно, что раньше у неё было больше рабынь, да некоторые сдохли на крутилке под руководством ханум Титьки. А сама Госпожа Шерри, очень возможно, не любит заниматься домашним хозяйством, а предпочитает шляться по кабакам и пропивать награбленное. Ну да, я ведь так и предположила при первом знакомстве с нею.
Так вот мы с Виолеттой сидели в клетках и поглядывали друг на друга издали. Пу зачем-то заперла нас в крайние клетки, подальше друг от друга. Меня в крайнюю правую, а Виолетту в крайнюю левую. В результате, нам даже и видно друг друга было плохо из-за трёх промежуточных клеток.
-Интересно, - решила поговорить Виолетта, - так будут нас стричь, или нет?
-Нет, - сказала я, - стричь не будут, будут клеймить.
-Спасибо, успокоила.
-А ты предпочитаешь, чтобы не клеймили, а стригли?
-А можно так, чтобы ни того, ни другого?
-Можно, - заверила я, - но только путём вооружённого восстания.
Виолетта снова похихикала, а потом спросила:
-А как же твоё обещание, хозяйке подчиняться?
-В случае восстания? Ну, есть два пути, уж и не знаю, который тебе больше понравится.
-Ну?
-Первый, это если Госпожа Шерри в конце концов спустит всё-таки с тебя шкуру. Тогда моё обещание автоматически аннулируется, и можно восставать с чистой совестью.
-У! – только и сказала Виолетта.
-А второй путь, это подбить саму Госпожу Шерри на восстание.
-Ха! – сказала Виолетта. – С чего это ей восставать? Она тут совсем неплохо устроилась.
-Ну, насколько хорошо она тут устроилась, мы с тобой не знаем, - возразила я. – Если она в этом сарае проживает, а отдыхать и развлекаться предпочитает в кабаках, я бы не сказала, что она слишком уж процветает.
-Если и так, - предположила Виолетта, - то ей, всё равно, выгоднее помаленьку продвигаться по службе, чем затевать мятеж для повышения статуса.
-То есть, - сказала я, - ты предпочитаешь первый вариант?
-Сама на своей шкуре такие варианты примеряй.
-Значит, второй вариант?
-Да. Ты же волшебница, давай, колдуй на голову хозяйки, чтобы она чиканулась и восстание затеяла.
-А тебе бы всё выхолащивать, - слегка обиделась я.
-А тебе бы всё сказочки сочинять.
-Ну, - согласилась я, - возможно, что во мне писатель пропал, в жанре фантастики. Так ведь никакого времени не дают же! Постоянно приходится за жизнь бороться, какие тут ещё сказки?
-Уж, что в жанре фантастики, - это точно, - сказала Виолетта. – Хоть бы раз придумала что-нибудь такое, что на деле осуществить можно.
-На деле, можно с тебя шкуру содрать. Но я о таких сценариях и думать не хочу, а ты ещё и недовольна.
-Ну, почему я недовольна? – возразила она. – По части шкуры я как раз довольна.
-А по какой части недовольна?
-А тебе что, интересно?
-Понятно, - догадалась я. – По интимной части недовольна.
-А что, не так, что-ли?
-Да я тебя на корабле в свою клетку на ночь попросила даже!
-Спасибо. У меня до сих пор ещё чувство заклинивания не рассосалось.
-Вообще-то, действительно. Но я же не думала, что нас на ночь так вот закупорят и защемят.
-Такая умная, и не подумала?
-Слушай, - сказала я, - ты на что это намекаешь, вообще?
-На то, что ты под всякими предлогами пытаешься от любви отвертеться. Между прочим, даже знаю, почему.
-И, почему?
-Потому.
-Почему?
-Потому что ты негритянок любишь, вот.
-Я негритянок люблю?!
-Что, отпираться будешь?
-Нет, - сказала я. – Чего отпираться? Если тебе подобный бред в голову зашёл, так его оттуда никакой логикой не выгонишь, уж это я знаю как специалистка по психологии. Так что, отпираться не буду. А, это… Почему негритянки во множественном числе?
-Так, у тебя спросить надо. Как негритянку заметишь, так и начинаешь по ней сохнуть. Да ещё по ночам скулить.
-Я, по ночам скулить?!
-Ага. Всё «Сарра», да «Сарра»…
-Тьфу, ты, в грязь! – совершенно автоматически выразилась я местным образом. – А я-то уж подумала невесть что.
-Ну вот, - обрадовалась Виолетта. – Признаёшься?
-Во-первых, Сарра не негритянка, а Марокканка. Во-вторых, если она слегка смуглая, это ещё не причина, чтобы её негритянкой обзывать. В-третьих, Сарра одна, и нечего ей множественное число пришивать. Э… Это потому что остальные Сарры, не Сарры, а Моники, вот! В-четвёртых, я вообще мужчин люблю, потому что не лесбиянка, а… Ну, по-всякому, там. А в-пятых, почему ты в мою личную жизнь лезешь?
-Я в твою личную жизнь лезу?!
-Ну да. Это же не какой-нибудь, там, текущий бытовой интим, это доскрёбывание до моих личных сексуальных наклонностей!
-Уж, прямо!
-Да, вот. Я же тебя не спрашиваю, кто тебе больше нравится? Толстые, или тощие, умные, или дурочки, брюнетки, или блондинки?
-А какая разница-то? – удивилась Виолетта.
-В смысле, это тебе без разницы?
-А в чём тут разница?
-Ну, не всё же равно, с кем? Что-то же имеет значение?
-Естественно.
-И что?
-А чего ты в мою личную жизнь лезешь?
-Хи-хи, - сказала я, - понятно. Для тебя главное, чтобы не лезли в твою личную жизнь, а лезли только в твои гениталии. Хи-хи.
-Главное, это чтобы девушка правильно любовь понимала! – заявила Виолетта.
-А это как? – поинтересовалась я.
-А так, что лично ты любовь неправильно понимаешь.
-Вай, - сказала я. – У меня завёлся личный доктор.
-Кто?
-Доктор. Который определил неправильные места моего организма, и вознамерился их исправить. Боюсь, что хирургическим путём.
-Я не доктор, - обиделась Виолетта, - тем более, не доктор с хирургическими закидонами. Ещё бы Страйкершей обозвала! Это ведь они хирургические способы применяют для исправления сексуальных наклонностей у ламиол.
-Не для исправления, а для устранения, -  возразила я. – И вообще, у меня с этими мерзкими Страйкершами особые счёты. Пускай уж мне не попадаются.
-А они тебе что, попадались?
-Было дело, - проворчала я. – Только ничего они мне не отрезали, не на ту напали, да! Пупки у них развязались на мне. Убить хотели, да и этого не сумели. Но я всё равно на них злая до невозможности.
-В смысле, со страху трясёшься?
-Чего? Не боюсь я их!
-Страйкеров не боишься? Хи-хи-хи.
-Три десятка грязных чертей! Да, не боюсь, представь себе! Да никакие они не всемогущие, и неуловимость их пресловутая под большим вопросом. А как нарвутся на такую, как я, так сами ноги уносят подальше.
-Ой, не могу, - сказала Виолетта. – Страйкеры от неё ноги уносят. А чего же ты тогда позволяешь им ноги уносить? Чего ж за ноги не схватишь? Уж тебе бы все ламиолы спасибо сказали. Если ты такая крутая, так чего же, а?
-Ну… да просто связываться неохота. Руки марать обо всяких мерзавцев, понимаешь…
-Хи-хи-хи-хи…
-Опять она смеётся.
-Не сильно-то ты на Страйкеров злая, как я погляжу.
-Я не злая?! Вот, сама бы не так ещё разозлилась, если бы они с тобой вытворяли хотя бы половину того, что со мной.
-Они тебя, наверное, ругали невежливыми словами, - предположила Виолетта.
-Ага, ругали! – обиделась теперь я. – Да если я тебе скажу, чего они делали, ты же всё равно не поверишь.
-Ну, почему?
-Потому, что когда я с одной из этих мерзавок последний раз контачила, так она меня вообще проглотила, пропустила через себя и выпукнула через задницу. Да так, что я при приземлении головой ударилась и сознание потеряла. И, между прочим, всё это правда!
-Ой! Хи-хи-хи…
-Не, я понимаю, что никто не поверит, пока сам не попадёт.
-Точно, писательница пропала, - оценила Виолетта. – В жизни такой врунишки не встречала.
-И никакая я не врунишка!
-Ага. Госпожу Фессалонию пропила за тысячу, Хронваргера невинности лишила, для развлечения оллиолонерской адмиральшей поработала, а от Страйкеров сбежала через их собственную задницу.
-Знаешь, Ви, - сказала я, - не хочу я говорить на эту тему. Мы ведь что-то другое обсуждали?
-Правда? А что?
--Мы обсуждали то, кто правильно понимает любовь, а кто неправильно.
-Действительно, - подтвердила Виолетта. – А я-то уже и забыла. Так ведь мы, кажется, установили, что ты понимаешь любовь неправильно?
-Это ты так считаешь. А я считаю, наоборот.
-Это как?
-А так, что я правильно понимаю любовь, а другие девушки неправильно.
-Интересное дело! – возмутилась Виолетта. – Ну, других девушек тут нет, зато я понимаю любовь, как большинство этих самых других девушек. Так что, давай-ка, объясни, чего я тут понимаю неправильно?
-А то неправильно, что вы тут мечтаете, чтобы сидеть в ошейнике на цепочке у объекта любви, словно собака на верёвке, да ещё и млеть от такого положения вещей.
-Как собака? – уточнила Виолетта.
-Как собака, - подтвердила я.
-Собака, это то самое мифологическое животное, что на этой воображаемой Земле проживает вместо рокси?
-Если не вдаваться в тему воображения, то, да, - согласилась я.
-Ну, так, собака живёт в каждой нормальной девушке, - изрекла Виолетта, - об этом ведь ещё Танука писала.
-Кто писал? – не поняла я.
-Танука.
-Какая ещё Танука?
-Та самая Танука, какая же ещё?
-«Та Самая», это имя и отчество такое, что ли?
-Уж ты мне не говори, что про Тануку ничего не знаешь!
-Ни сном, ни духом, - призналась я. – В первый раз слышу. А почему я про неё должна знать?
-Да это же всемирно известная поэтесса, этого..., двадцать первого века!
-На Земле?
-Понятное дело.
-На воображаемой Земле?
-Да какая разница? Ты же сама предложила не вдаваться в тему воображения.
-Правда, - согласилась я. – Только я ничего ни про какую Тануку не слыхала.
-Да, врёшь.
-Слушай, да неужели вообще никого нет, кроме меня, кто бы не слыхал?
-Ну, может и есть. Особо тупые.
-Знаешь, - обиделась я за свою породу, - а если этих самых тупых никто в школу не водил, ни про каких поэтов им не рассказывал, вообще читать и писать не учил, умственно не развивал, а засадил на крутилку с момента их появления и разговаривал с ними кнутом, они виноваты, что про твою Тануку не знают?
-Ну, не виноваты, конечно. Но ты-то не такая необразованная. Вон, всё про свою психологическую квалификацию трындишь.
-То есть, лично я виноватая?
-Да.
-Ну, и пускай. И что там эта Танука насчёт собаки сказала?
-А прямо так и сказала:
«Внутри меня живёт собака,
Большая, чёрная, — гав-гав!
И может кинуться в атаку,
До полусмерти напугав».
-Кошмар какой, - сказала я. – И ты что, всерьёз считаешь, что у тебя внутри собака? Да ещё большая? Это покруче будет, чем какая-то Сплойиола внутри ламиол. А у меня, что, тоже собака внутри?
-Разрежь себе пузо, да проверь.
-Глупости, - рассудила я. – Если бы у девушек внутри сидели собаки, так, к примеру, эти собаки давно бы загрызли Госпожу Линду, которая из девушек коврики себе делает. Прямо в начале процесса ошкуривания выскочили бы, и загрызли. Кстати, в самой этой Линде точно никакой чёрной собаки нет. Она до того тонкокожая и прозрачная, что было бы на просвет видно.
-Слушай, неужели не ясно, что это образное выражение символического смысла?
-Правда, что-ли? А я-то уж подумала о бесконечной цепочке внутренних вложений.
-Чего?
-Внутри меня живёт собака,
Но это, девки, ерунда,
Живёт в собаке кошка - кака,
Ещё мяучет иногда.

Но, поразмыслив над куплетом,
Ты догадаться поспешишь:
-Беда не кончилась на этом,
Пищит внутри у кошки мышь.

А коль до сути докопаться,
Смысл затираючи до дыр,
Придётся честно вам признаться,
Урчит внутри у мышки сыр.

О, далеко ещё до края,
Сам сыр не меньше мышки крут,
Давайте честно мы признаем,
Его бактерии грызут.

Вам надо далее? Про атом,
Молекулы и прочий вздор?
Иль вы уже ругнулись матом
На этот певческий позор?

И не логичнее ль представить,
Собак, что вовсе не в тебе?
Чем изнутри девиц им лаять,
Не проще ль…
Э… Э…
Сидя на трубе?!
-Пародистка убогая, - оценила Виолетта.
-Что, хуже, чем у Тануки?
-У неё про глубинную сущность женской сексуальности, а тебе лишь бы прикалываться.
-А в чём тут сущность?
-В том.
-В чём?
-«Пускай я женщина, однако,
Меня в постели приласкав,
Не забывай, что я - собака,
Большая, чёрная… ГАВ-ГАВ»!!!
-Ну, ладно, не сердись, - сказала я, чуть подумав. – Значит, ты считаешь, что женская сексуальность произрастает из тех же источников, что и собачья преданность? Собака счастлива служить хозяину за еду и будку над головой, а женщина, как более сложно организованное существо, млеет от рабского ошейника, цепей, пут и других атрибутов собственности, если ощущает надёжную заботу и защиту со стороны своего хозяина и собственника?
-Примитивно, но, в общем, так.
-А если просто млеет от одного ошейника, когда никакого хозяина нет?
-Тогда, значит, хозяин у неё в голове, в виде желаемого воображаемого образа.
-А если просто между нами, девушками?
-Ну, тогда это может быть как ассоциация взаимного владения друг другом.
-А Нолы как же? Они-то Госпожи, а не рабыни.
-А любая Нола мечтает быть ламиолой, да ещё и завидует.
-Ну, прямо, любая?
-Кроме всяких извращенок. Так ведь и среди ламиол извращенки бывают, которые хотят быть Госпожами, или вообще, плевать на любовь.
-Вот, не надо всех инакомыслящих сразу объявлять извращенками.
-Это правда, - согласилась Виолетта, - лучше молча их извращенками считать, а вслух не называть. А то, поколотят ещё.
-Знаешь, Ви, - сказала я, - мне кажется, ты ошибаешься насчёт глубинной сущности женской сексуальности. То, что женщина хочет принадлежать сильному, авторитетному и самоуверенному самцу, обусловлено лишь действием принципа естественного отбора в человеческом стаде, как и в любом другом стаде коллективных животных. То есть, подобные женские предпочтения способствуют лишь обеспечению воспроизводства наиболее жизнеспособного потомства и обеспечению условий его выживания. Более лучших, чем у потомства женщины, не сумевшей так удачно устроиться. Вот потому мы, девушки, и стремимся быть красивее других, приятнее в общении и в разных аспектах привлекательности. Это чтобы заполучить в свою постель максимально возможного самца, как в сексуальном, так и в социальном смысле.
-Хи. Хи. Хи. Какая глупая теория.
-Почему это?
-С самого начала глупая. Причём тут потомство? Много ты видела детей в Оллитарии?
-Действительно, - признала я. – А, это ничего не значит! Просто в этой Оллитарии всё неправильно!
-Не всё, - сказала Виолетта. – Здесь есть ты, которая правильная, а всё остальное и впрямь неправильное.
-И, не смешно, - сказала я. – Я, вот, вижу, что эта Оллитария какая-то недоделанная.
-Да ты что?
-Именно такое у меня ощущение. Вот, девушки тут доделанные, в психо-сексуальном смысле, а условия их обитания недоделанные. Ведь ясно же, что их сексуальность приспособлена к интересам естественного отбора при нормальном воспроизводстве потомства. А воспроизводства-то почти и нет. А люди берутся чёрт знает откуда. Это явно неправильно, потому что противоречит наблюдаемой женской сексуальности. И, знаешь, с этой неправильностью надо уже что-то делать. Вот, отдышусь маленько, и займусь.
-Чем займёшься, любовью?
-Нет. Исправлением окружающей среды, а уж любовью потом.
-Ух, ты, - сказала она. – А с исправлением-то справишься?
-Ну, надо же когда-нибудь начинать?
-Ты, всё-таки, подумала бы сначала. А то, наломаешь дров. Как бы хуже не стало? Может, это ты ошибаешься, а всё на самом деле правильно?
-Я так не думаю.
-А как же твоя Сарра?
-А что, Сарра?
-Кто ей нужен, потомство, или ты в роли хозяйки и собственницы?
-И всё-то ты знаешь?
-Ну, что мне надо, то знаю.
-А Сарра погоды не делает. Она, может, головой ударилась? Об меня. Нельзя по отдельному человеку судить о сексуальности всего общества.
-Ну да. Если только этот отдельный человек не ты, да?
-А чем ты тогда объяснишь всё это пристрастие ламиол к рабскому образу жизни, если не моей теорией?
-А слабых всё равно кто-нибудь сильный под себя подложит. Так, может, нас, слабых девушек, и создали такими, чтобы мы были счастливы в подчинённом положении?
-Бог, который вместо того чтобы создать нас сильными, сделал слабыми, но свихнул нам мозги, чтобы мы получали от этого сексуальное наслаждение? И зачем так сложно?
-А может быть, иначе вообще бы не вышло стабильного общества?
-Ну, знаешь, от стабильности здешнего общества меня всё время мотает от одной стенки к другой!
-Так, сама же говорила, что здесь всё недоделано?
-Так ты это признаешь?
-Признаю. Только надо ещё разобраться, в какую сторону доделывать, и кто доделывать должен.
-Ну-ну, - сказала я. – А ты, я вижу, противница всяких переделок в области сексуально-политического угнетения ламиол?
-Да, вот, опасаюсь, что после переделок ламиолам уже так не будет.
-Как?
-Сладко.
-А от излишка сладостей сахарный диабет бывает, - заявила я.
-А где же тут излишек? – сказала Виолетта. – Тут постоянный недостаток. А ты ещё и меньше сделать хочешь.
-Да не хочу я сделать меньше! Я хочу, чтобы помимо сладости ещё и достоинство было, права, там, равные, обязанности… А, кому я всё это говорю? И кто вас такими сделал, в самом-то деле?
-Хи-хи, - сказала Виолетта. – Кто сделал?
-Да.
-Есть одна теория.
-Да ты что? Э! Дай-ка, я догадаюсь? Не иначе, у этой самой поэтессы, всемирно известной у всех, кроме меня?
-Во, - удивилась Виолетта. – Как ты догадалась?
-Потому что я сама поэтесса. Только я скромная, и мне всемирной известности не надо. Ну, это потому что я и так уже почти всемирно известная, и не благодаря всяким, там, стишкам. Стишки, это мелковато для моего масштаба.
-Хи-хи, - сказала Виолетта. - «Гляжу с высоты на дома, как на ульи, смеюсь, - и со мною смеются горгульи»…
-Кто? А, это опять стишки великой Тануки, да?
-«А кто рисковал подойти ко мне ближе,
Тот сгинул навеки во чреве Парижа,
И там до сих пор - с темноты до рассвета
В доспехах заржавленных пляшут скелеты…»
-Вот, про чрево Парижа, я точно чего-то слышала, - заметила я, - а пляшущие скелеты в доспехах, - это круто. И как с них только доспехи не падают?
-« А я танцевала, и в храме собора
Услышала отзвуки дикого хора ,
И там бесновались и люди, и духи,
Вопили девицы, визжали старухи,
Рычали собаки, мяукали кошки,
И вороны сотнями бились в окошки…»
-Это что, конец света описан? – предположила я.
-«В тот миг, как вода породняется с солью,
Смешались во мне наслаждение с болью…».
-Антинаучный бред. Соль с водой не породняется, наоборот, чуть чего, и в осадок выпадает, - решила я слегка блеснуть своей эрудицией.
-«И каждую ночь кандалы мои, звоном,
Тревожат кого-нибудь утром бессонным…».
-Уж это точно, - согласилась я, - да ещё вопят как придурочные, Госпожа, мол, проснулась!
-«Отведай теперь мои хладные губы, -
Запомнишь навек поцелуи суккуба…».
-Ещё не легче! – прокомментировала я. – Детей тут почти нет, а сказочки, чтобы их до икоты пугать, налицо.
-« Я выберу ту, что страдает невинно,
Чьё сердце разорвано на половины,
И в майскую ночь к тростниковой невесте
Придёт моя пляска, придёт моя песня!
Тебя обреку я на ласки и муки.
Браслеты почувствуют ноги и руки,
Ты будешь смеяться со мной до рассвета,
И будут железом звенеть кастаньеты,
И сердце пронзит ощущение счастья
В оковах мучительной, гибельной страсти!
И если ты даже сумеешь очнуться,
То снова захочешь в оковы вернуться,
И ты никогда не получишь ответа,
Откуда возникло влечение это!
Покоя не будет, и только на ложе
Ты сможешь забыться — в железе и коже:
Цепями стяни своё слабое тело —
Страдай! Наслаждайся! А я полетела…».
-Что, всё?
-Почему, всё? Танука много стихов написала. Только тебе, я вижу, не нравится?
-Ну, как тебе сказать? Вот, Госпожа Линда тоже неслабые стихи сочиняет, так она что, тоже мне нравиться должна?
-Нашла, с кем сравнивать. И вообще, я тебя не про личности спрашиваю, а про теорию возникновения женской сексуальности.
-А где тут теория? Здесь просто сказочка весёлая.
-А каждая сказка не на пустом месте возникает!
-Да? Ну, понятно тогда.
-Понятно, что?
-Понятно, откуда вы тут такие кандально-сексуальные. Вас всех суккуб покусал, а я случайно уцелела. Наверное, в туалете сидела в нужный момент.
-Вот, вот, - сказала Виолетта. – Нехорошо всю жизнь в туалете сидеть. Надо ведь и выходить когда-нибудь.
-Выходить из туалета замуж, - сострила я, - и быстро, чтобы не покусали по дороге.
-Между прочим, там не про укусы, а про поцелуи, - заметила Виолетта.
-Один чёрт, - возразила я. – У этих суккубов такие губки и зубки, что поцелуй или укус, без разницы. Слушай, а эта Танука, она не Великая Литоника?
-С чего ты взяла?
-Ну, я в местных религиях до сих пор слабо ориентируюсь, вот и спрашиваю.
-Не слыхала даже никогда, чтобы кто Тануку Великой Литоникой называл. Или наоборот.
-То есть, Великая Литоника ни в каком стихосочинительстве не замечена?
-Нет, - сказала Виолетта несколько недовольным голосом. – Ей что, больше заняться нечем?
-Ну да, - припомнила я, - Нолам кольца в носы продевать.
Но тут наш разговор прервался, по причине появления Пу-два, которая решила заняться уборкой нашего помещения и принялась скрести его шваброй. Некоторое время мы помалкивали, а потом я, дождавшись когда Пу-два окажется поблизости, сказала:
-Эй, Госпожа Пу-два, можно к вам обратиться?
-Чего? – уставилась на меня Пу-два.
-Я говорю, можно вам вопрос задать?
-А ты бы не выступала, в клетке сидя, - сказала она. – Уж, волшебница ты, или как, а девку в клетке удобно палкой тыкать. А у меня как раз швабра в руках. Улавливаешь?
-А за что меня тыкать-то? Я же просто вопрос задать хочу, и разрешения спрашиваю, Госпожа.
-Какой ещё вопрос?
-Так, задать-то его можно, или нет? Госпожа.
-Да как же можно выяснить, какой вопрос, если его не задать?! – возмутилась Пу-два.
-Никак, - пояснила я.
-Ну, так, задавай, давай?
-А, можно?
-Что можно?
-Вопрос-то задать можно?
-Р-р-р-р, - сказала Пу-два. – Так. Можно. Вопрос задать можно. Задавай.
-Ответьте, пожалуйста, Госпожа, у вас, в иносказательном, символическом смысле, живёт внутри собака, или нет, Госпожа?
Тут Виолетта снова захихикала издалека, а Пу-два уставилась на меня так, будто никогда раньше не видела. Потом пару раз хлопнула глазами, а вслед за тем, принялась перехватывать свою швабру верхним концом вперёд. У меня возникло нехорошее предчувствие, и я сосредоточилась, чтобы при случае суметь увернуться. Однако, Пу-два уловила это, иначе, с чего бы она вместо того чтобы ткнуть меня нацеленной палкой, принялась скрипеть мозгами. А потом сказала:
-А в тебе самой собака есть?
-Во мне нет, - доложила я.
-А почему во мне должна быть?
-Понимаете, Пу-два, - сказала я, - вот, Бунтовщица, которая там хихикает, говорит, что в ней собака есть. А во мне нет. Вот, мне бы и хотелось выяснить, кто из нас относится к большинству, а кто к меньшинству.
-Собака? – решила уточнить Пу-два.
-Большая, чёрная, гав-гав, - припомнила я.
-Гав-гав?
-Гав-гав, - подтвердила я.
-Гав! – сказала Пу-два. – Гав, гав, гав!
В этот момент я заметила, что пока мы с Пу-два гавкали, в помещении появилась Пу-один с ворохом одежды в руках.
-Эй! – пихнула она локтем Пу-два, - чего это с тобой?
-А что такое со мной? – не поняла Пу-два.
-Ты чего лаешь как собака?
-А что?
-Странная ты в последнее время. То лаешь, то квакаешь. Тебя Титька по голове не била?
-Нет, по голове не била, - сказала Пу-два. – По голове, она не любит.
-А чего ты швабру держишь, будто копьё?
-А тебе что?
-Да так ведь шваброй пользоваться неудобно.
-Смотря для чего, - возразила Пу-два.
-И для чего, если так вот держать?
-А вот, сейчас сяду на швабру, и летать буду!
-Ну, разве что, - сказала Пу. – Вот я и спрашиваю, у тебя с головой порядок?
-Да, - сказала Пу-два. – А, вот…
-Что?
-Спросить хотела. У тебя внутри собака есть?
-Есть, - просто ответила Пу.
-Ничего себе, - невольно вырвалось у меня.
-Кому ничего? – поглядела на меня Пу.
-Я в том смысле, что вы, значит, тоже про Тануку знаете?
-Про какую Тануку?
-Про ту самую.
-Впервые слышу, - сказала Пу.
-А собака тогда у вас откуда?
-Откуда у меня внутри собака? – уточнила Пу.
-Да.
-Вот, как выскочит, так узнаешь, откуда, - пообещала она. – Смотри, как бы не пожалеть тогда о своём любопытстве.
-А заранее узнать нельзя, пока я в клетке сижу?
-Нет.
-Почему?
-Потому что, вылезай, давай, из клетки, работать пора.
Тут Пу принялась отпирать наши клетки и вытаскивать нас наружу. Как оказалось, она уже успела сходить за одеждой для нас. Вероятно, населённый пункт был небольшим, и все магазины располагались близко. Поэтому, дальше последовал процесс нашего с Виолеттой одевания. Н-да… Между прочим, можно было бы предварительно мерки с нас снять, хотя бы. А то, получилось, что мне сарафан оказался немного коротковат, а Виолетте длинноват. Это потому что оба сарафана были одинаковыми, и, очень возможно, что других размеров тут не имелось в природе. Да, бог бы с ними, с сарафанами, меня убило то, что положено было надевать под низ, вместо трусиков. А это оказался какой-то чудовищный тампон, половина которого засовывалась внутрь девушки, а половина торчала снаружи и снабжалась тесёмками для закрепления. Я бы конечно промолчала, поскольку, ясно же было, что с моим мнением никто тут считаться не станет, но…
-А мокрый-то почему?! – вырвался у меня крик души.
-Квингс, - коротко пояснила Пу, а Пу-два захихикала, как положено, наверное, было хихикать при встрече с провинциальными дурочками.
-Э?
-Разбавленный, - добавила Пу. – Водный экстракт. А ты что думала, тебя тут Квинглеры обслуживать будут?
До меня дошло, в том числе и то, почему у обеих Пу была несколько странная походка, даже и с учётом ножной верёвочки. Зато Виолетта обнаглела и спросила:
-А как же пи-пи?
-Туда, - разъяснила Пу.
-Туда много не поместится, - возразила Виолетта.
-А тогда, внутрь себя, - посоветовала Пу-два. – А то, хозяева тут вонючек не любят. Чуть чего, - и на кол.
-А меняется-то хоть часто?
-Раз в жизни, - успокоила Пу-два.
-На, вот, пинапл обгрызай, - сунула ей турнепсину Пу.
-Спасибо, но меня уже от этих фруктов мутит просто, - заспорила Виолетта.
-Как затычку обгрызай, - рассердилась Пу, - обжора.
-Это как? – не поняла Ви.
-Как затычку. Не видела, что ли, чего ханум изо рта вынимала?
-Во… - только и сказала Виолетта, а Пу сунула мне другую турнепсину и велела:
-И ты обгрызай.
С первого раза у нас не получилось, но Пу к этому была готова. Оказалось, что турнепсовая затычка должна была иметь грушевидную форму, диаметром сантиметров пять в толстой части, с зауженным передним кончиком, который должен был торчать на полтора сантиметра за пределы рта. Это чтобы платок, которым перевязывался девушке рот поверх затычки, не съезжал, а фиксировался в нужном месте. Завязывался этот платок на затылке, узлом, совмещённым с узлом платка обтягивающего лоб до самых глаз, причём, под обвязку должны были попадать даже брови, хорошо, хоть верхние ресницы можно было оставлять снаружи. Следующий платок просто обтягивал голову и шею, на которой и завязывался. Ну а третьим платком, вернее, четвёртым, крепилась на шее поперечная рабская палочка. Далее, шея туго обматывалась достаточно толстой верёвкой, виток к витку, так чтобы образовался высокий верёвочный ошейник. Эта верёвка наматывалась снизу вверх, а концы затягивались внутрь. Собственно, выходил просто короткий удавочный узел диаметром в вашу шею, с нижними петельками, обведёнными вокруг шейной палки. Остаётся лишь добавить, что когда с моей головой закончили, я ощутила себя наполовину парализованной в верхней части организма. Однако, оказалось, что, помимо этого, рабыня ещё и комплектуется верёвочной петлёй на шею в качестве поводка-удавки, хотя, чего-то я усомнилась, что в текущем виде меня можно удавить верёвкой за шею, даже если и подвесить. По крайней мере, ощущения от этой шейной обмотки были схожими с ощущениями от Аннолиусской верлиоки, укомплектованной тугим ошейником под горловиной, не к ночи будь помянут.
Закончив с нашими головами, Пу и Пу-два принялись за наши ноги, снабдив их верёвочными ножными путами, вроде тех, которые носили сами. А обуви, вероятно, было не положено, также как и им самим.
Вот в таком виде Пу снова загнала нас в клетки и ушла, а Пу-два продолжила уборку. А когда закончила, уходя, ткнула меня рукояткой швабры сквозь бруски клетки, правда, не особенно сильно.
Теперь уже нам с Виолеттой беседовать не приходилось. Конечно, можно было воспользоваться свободными руками и размотать все эти платки и верёвки, но я рассудила, что вряд ли это разумно делать, люди ведь старались, а я их работу портить буду. Тогда я хотела, поскольку, всё равно, заняться было нечем, заснуть и попробовать разобраться с Моникой, той, что застряла в толисе Аннолиуса. Только заснуть у меня никак не получалось. Конечно, спать в клетке неудобно. Если кто забыл, то почти любая клетка для девушки делается тут такой, чтобы эта самая девушка не могла в ней полностью разогнуться. Почему так делается, я повторять не буду, потому что это уже десять раз сказано и обосновано, и, на мой текущий взгляд, является достаточно разумным правилом. Спать мне, конечно, приходилось и в более неподходящих условиях, но дело в том, что я по своей натуре не засоня. То есть, я не могу спать всё свободное время, которое удаётся заполучить. Я предпочитаю активное времяпровождение, а спать привыкла после достижения достаточной усталости от упомянутой активности.
Но, вот, сейчас, никаким активным занятиям предаться было невозможно, и, понятное дело, я немного рассердилась. Как, опять же, не раз сказано, если девушке сидящей в клетке нечем заняться, она начинает варить в голове различные теоретические варианты того, как можно было бы из этой клетки выбраться? Тем более, что совсем недавно я наблюдала пример подобного предпринимательства со стороны Серой Мамбы, выбравшейся на моих глазах из такой же клетки. Только мне её вариант показался неинтересным. Во-первых, такой вариант придумала не я, во-вторых, я же не собиралась пока что всерьёз выбираться из клетки, а, в-третьих, меня не оставляла мысль, что можно придумать что-то более оригинальное и конструктивное.
Впрочем, эта клетка отличалась тем, что имела сплошное дно из плоских дощечек, поверх которого лежала подстилка. Дощечки же, вероятно, имели продольные шипы для связи друг с другом, как всегда и делается при настилке полов, а крепилось это дно к каркасу клетки большим болтом с головкой, утопленной в середину центральной дощечки. Ну, так подробно я осматривала дно лишь потому, что мне сначала пришло в голову попробовать переместиться поближе к Виолетте, выставив ноги сквозь нижние перекладины и приподняв клетку руками и спиной. Но при наличии пола такой вариант отпадал. Между прочим, все рабовладельцы прекрасно знают, что небольшую незакреплённую клетку из не особенно частых прутьев пленница, в неё заключённая, может перемещать на значительное расстояние и даже со значительной скоростью. Поэтому клетки с девушками, как правило, жёстко прикрепляются к полу или к стене, ну, или подвешиваются в воздухе за верхнее кольцо, словом, как-либо фиксируются на месте. Конечно, исключая те случаи, когда клетка не закрепляется намеренно. Например, как-то я слыхала что какие-то извращенцы заставляли рабынь заниматься уборкой помещения не выпуская их из клеток. В результате, несчастным девушкам приходилось не только скрести полы, но и волочить по ним свои клетки, упираясь руками и ногами, выставляемыми сквозь прутья.
Тут я припомнила как однажды наблюдала за перемещением громоздких предметов грузчиками. Почему бы не попробовать также? Я привстала, распёрлась в клетке полусогнутой спиной и ногами, расставленными до натяжения ножной верёвки, ухватилась руками за боковые брусья и попыталась качнуть клетку. Клетка скрипнула, но не шелохнулась. Наверное, она была приделана к полу. На всякий случай, я попыталась ещё раз. Надо же, на этот раз деревянное сооружение заметно подпрыгнуло одним углом, и даже слегка развернулось наискосок. Странно. Ну, может, надо качать по диагонали? Через несколько толчков я уловила, в какую сторону следует дёргаться, чтобы клетка слегка поворачивалась на одном из передних углов. Таким образом, чередованием правого и левого угла, возможно было перемещаться вперёд, правда, с черепашьей скоростью, явно несоизмеримой с прилагаемыми усилиями. Только заняться мне всё равно было нечем, и я занялась путешествием по комнате. Сначала я сместилась вперёд, из ровного ряда клеток, а потом развернулась в сторону Виолетты и отдохнула. Виолетта выпучила на меня глаза, явно не понимая моих намерений. Да ведь у меня никаких намерений и не было, я только сейчас о них подумала. Ну, о намерениях. И решила, что следует придумать намерение переместиться поближе к Виолетте, а то, на большом расстоянии друг от друга скучно. И занялась претворением этого намерения в жизнь.
По ходу дела, моя клетка начала заметно скрипеть, чем дальше, тем сильнее. Возможно, я её несколько расшатала. Не думаю, что подобным расшатыванием клетку можно было бы разрушить. Скорее, сочленения брусьев просто достигли бы определённого уровня подвижности, и на этом бы процесс стабилизировался. Но для такой стабилизации могла бы понадобиться неделя активного расшатывания, поэтому, эту гипотезу мне экспериментально проверить не удалось. Это потому что после того, как я переместилась на половину задуманного расстояния, мне это занятие надоело. А что? Во-первых, моё свежеиспечённое намерение не отличалось особенным здравым смыслом. Ведь даже сумей я добраться до Виолетты, как бы мы стали общаться в турнепсо-закупоренном виде? А просто «у»-кать и на расстоянии можно было. А во-вторых, я устала и у меня разболелась свежепоротая спина. Поэтому я успокоилась и уселась отдыхать, приведя в порядок свою подстилку. Отдыхала я с минуту, после чего, мне в голову вдруг пришла мысль, что за самовольное изменение клеточной дислокации на меня могут рассердиться и приговорить к наказанию. А наказания мне совсем не хотелось, так как за последнюю пару дней меня уже столько раз били кнутом, что количество побоев на единицу времени раз в десять уже превысило все испытанные мною ранее нормы. Я просто перепугалась и решила, пока не поздно, возвратить клетку на место. Только следовало с этим делом поспешить, если припомнить, сколько времени и сил потребовалось на перемещение сюда.
Я подскочила и принялась за дело. Вот, чёрт! Это что же такое? Клетка только скрипела от моих дёрганий, но теперь её углы и не думали подскакивать. Я пыталась и так, и так, и с подпрыгиванием, и по диагонали, и со сменой частоты толчков. А Виолетта поглядывала на меня и хлопала глазами. Да в чём дело-то? Может, в дно клетки был встроен какой-нибудь механический тормоз, который периодически включался или выключался? Да кому это надо-то? Да и места внизу не было ни для какого механического устройства. И зацепиться клетке тут было не за что, пол был ровным, как и на всём предыдущем пути. Если только кто-то просверлил снизу дырки, пока я отдыхала, и привинтил клетку шурупами сквозь пол? Что за идиотское предположение?
Знаете, вот, не люблю я неразрешимых технических проблем. В смысле, неразрешимых с помощью собственной головы. Ну, это потому что начинаешь понимать, что твоя голова убогая, и никакого объяснения придумать не может. Я припомнила свои недавние проблемы с головой по части несанкционированного подключения мозгов к сомнительным базам данных, например, по части видов резьбы на болтах, и попыталась озадачить эту самую голову информацией о конструкциях деревянных клеток для девушек и причинах их заклинивания на ровном месте. Только из этого ничего не вышло. Мозги ни к каким базам подключаться не желали. Хотя, возможно, что все эти информационные базы располагались в таком месте, где девушек попросту не принято было держать в клетках, а, стало быть, и самих клеток могло не оказаться в наличии.
Тут я принялась обдумывать моральный аспект обычая по содержанию девушек в клетках, но срочно припомнила, что подобные мысли влезали мне в голову и раньше. То есть, буквально, каждый раз, когда лично я попадала в клетку и мне это надоедало. А надоедало мне быстро, примерно за то же время, что и сейчас. Так вот, никогда эти мысли не приводили ни к чему хорошему, а потому, лучше было бы и в конкретном случае выгнать их из головы. Только я собралась приступить к упомянутому изгнанию мыслей, как дверь открылась, и снова появились обе Пу. Ну, вот…
Пу остановились на полпути и уставились на меня. Мне показалось, я слышу, как щёлкают их мозги. Впрочем, возможно, что щёлкала мозгами только Пу, а Пу-два не щёлкала, по причине отсутствия этих самых мозгов.
А я сделала невинное лицо и сидела на подстилке.
Пу поглядела на то место, где раньше стояла моя клетка, а потом снова на меня. Затем, подошла и попробовала мою клетку наклонить. Понятное дело, - ничего не вышло. Пу начала ходить вокруг и осматривать объект со всех сторон. Попыталась качнуть клетку в разных направлениях. Напрасно, клетка стояла, как пришитая к полу.
Пу сходила осмотреть пол в месте прежней дислокации клетки, и принялась там ругаться, но недолго. Теперь она подошла к Виолетте, указала ей на меня и спросила:
-Как?
-У! – ответила Виолетта и попыталась изобразить, как я раскачивала клетку при перемещении. Достаточно убедительно, потому что Пу поняла, подошла ко мне и принялась отпирать и вынимать запорный брус из моей деревянной тюрьмы.
-А ну, вылезай, - скомандовала она и ухватила меня за шейную верёвку.
-Эй, может, не надо? – вдруг подала голос Пу-два.
-Почему? – не поняла Пу.
-Это… - сказала Пу-два и указала пальцем на меня. – Волшебница.
-Дура, - оценила её умственные способности Пу и вытащила меня наружу. А Пу-два при этом отодвинулась подальше на пару шагов.
Пу оставила меня возле клетки, а сама пошла вынимать Виолетту. А Пу-два отодвинулась ещё подальше.
Пу вернулась с Виолеттой на верёвке и проворчала в адрес Пу-два:
-Чего встала? Бери её, и пошли.
Пу-два только замотала головой.
-Мне что, их обеих тащить?
-А чего их тащить-то? – сказала Пу-два. – Они же не упираются. Взяла, да повела.
-Я не старшая рабыня, чтобы девок на сворке таскать, - заявила Пу. – Не хочешь Слу, так веди эту, - подала она ей верёвку от Виолетты.
-Ну, это ещё можно, - согласилась Пу-два и взялась за верёвку. А Пу снова ухватила мою.
-У! – сказала я и указала ей взглядом на клетку.
-Чего?
-У-у-у?
-Тебя спросить надо.
-У-у, - мотнула я головой. – У!
-Я не знаю, как ты это сделала, и знать не хочу, - сказала Пу.
-Угу, - подтвердила я и постучала пальцем по себе, - у-у!
-Сама не знаешь, как?
-Угу! – обрадовалась я.
-Ну и не знай, себе, - рассудила Пу и потянула меня за шею.
-У! – топнула я ногой и снова кивнула на клетку. Нет, ну нельзя же так вот игнорировать необъяснимый факт перемещения клетки.
-Слушай, Слу, - сказала Пу, - клетки привинчены к полу болтом, сквозь дно. А там, где стояла твоя, сейчас даже дырки нет. И, я уверена, теперь дырка в полу вот здесь, где клетка сейчас стоит. Я с этими твоими фокусами разбираться не буду, у меня мозги не для того, чтобы их в спирали закручивать. Сама будешь с Титькой объясняться. Ну? Идёшь, или нет?
-Угу, - согласилась я и пошла за верёвкой. А Пу-два повела за мной Ви, держась на расстоянии. Ей что, так не понравилось лягушкой быть?
Титька-ханум, однако, объяснений не потребовала. Правда, ей никто про чудеса в клеточном отделении и не докладывал. А чего докладывать лишнее, если не спрашивают? Как я поняла, нам предстоял массовый выход на публику, поскольку, все мы были сейчас прилично одеты и при палочках на шее. А дополнительной комплектацией Ти тут же и занялась, начав, понятное дело, с меня. Быстро это у неё получалось, чувствовался большой опыт и природная сноровка. Ти замотала мои запястья такими же петлями, как и на щиколотках, и соединила их верёвкой, завязанной в своей середине хитрым четырёхпетлевым узлом, так, чтобы нижняя петля подхватывала ножную верёвку, боковые петли захватывали руки, а верхняя петля охватывала шею. А свободные концы она обвела вокруг моей талии и завязала на спине. Таким образом, я оказалась в верёвочных кандалах, аналогичных цепному шестиколечнику в его коротком варианте, поскольку эти путы, хоть и не вынуждали ещё сгибаться, но и почти никакой свободы лишних движений конечностями не позволяли, а ходить в такой обмотке, вероятно, можно было только короткими шашками. А бегать, - никак.
Вслед за мной, Ти в такие же шестипетлевые путы завязала и Виолетту, да ещё соединила нас с ней общей шейной верёвкой с удавочными узлами на концах. Я подумала, что если она на этом не остановится, то вскоре суммарная обмотка моей шеи достигнет внешнего диаметра головы, и я стану походить на огурец с турнепсом во рту. Но Ти на этом остановилась и принялась за Пу и Пу-два. Эти были спутаны четырёхпетлевыми путами, без привязывания к шее, но также удостоились соединения в парочку за шейки.
А потом Ти вспомнила и о себе и нацепила ручную верёвку на собственные ручки, соединив её с ножной всего лишь одной поперечной путой. Тут я заметила, что ханум даже не укомплектована ни кнутом, ни плетью для нас, а вооружилась всего лишь гибкой длинной палочкой, наверное, местным аналогом литоны. И в таком виде отправилась с докладом о готовности к хозяйке.
Госпожа Шерри вскоре появилась, и выглядела она, прямо скажу, хреновато. Как по части неумытого лица с кругами под каждым глазом, так и по части своей одежды, в её любимом стиле оборванки. Зато она нацепила саблю, ну и соответственно, поддерживающую эту саблю портупею. Не носить же эту кривулину в руках? А голову она завязала чёрным платком с узлом на затылке, на этот раз безо всяких черепков и других изображений. Ушами внутрь. Ну, наверное, правильно сделала.
Прежде всего, Госпожа Шерри поглядела на нас с Виолеттой и хихикнула. Наверное, мы и вправду смешно выглядели, закупоренные пинапловыми затычками. Ну, так, не мы же сами выбирали свою форму одежды? По крайней мере, в таком виде никакой Господской обуви поцеловать не получится.
-Этих туда, а этих сюда, - распорядилась Шерри в адрес Ти, а сама занялась своими штанами, по части их подтягивания. Наверное, в процессе последней пьянки Госпожа Шерри лишилась лишнего веса настолько, что штаны и сабельная портупея нуждались теперь в дополнительной утяжке, а она не догадалась.
А Ти занялась нашим построением с шейным соединением в одну колонну. Первой оказалась я, с дополнительной верёвкой на шее, за которую всю связку своих рабынь должна была вести Госпожа Шерри, второй Виолетта, третьей Пу-два, четвёртой Пу-один. А последней Ти привязала за шею себя. Впрочем, Миниунита и в нормальном месте всегда ходит сзади, должна же она как-то следить за порядком и поведением подчинённых девушек?
В таком виде мы и вышли на улицу, если так можно было назвать пространство за пределами особняка нашей Госпожи. Никакой улицы тут не было и в помине, и вообще, эта деревня представляла собой беспорядочную застройку одноэтажными домо-сараями разной величины и степени безобразности. Правда, между ними оставалось достаточно широкое пространство для прохода, к тому же, почти не заваленное уличным хламом или отбросами, как можно было бы ожидать.
Вероятно, сейчас была ночь, поскольку небо было тёмным, а освещение населённого пункта обеспечивалось многочисленными светильниками, при виде которых на меня сразу же нахлынули свежие воспоминания о местных методах выработки электрической энергии. Чтобы отвлечься, я принялась разглядывать местное население. Делать это было трудновато, поскольку большую часть обзора заслоняла спина Госпожи Шерри, вертеть туго обмотанной шеей по сторонам тоже было нелегко, кроме того, следовало ещё следить за натяжением собственной шейной верёвки, чтобы не создавать хозяйке проблем с передвижением. Тем не менее, я уловила, что ночная жизнь тут била ключом. Встречные и поперечные персоны сновали туда-сюда, выглядели они, в-основном, оборванцами, зато местную элиту легко было отличить по болтающимся на них саблям. Следовало предположить, что местному дворянству просто не к лицу было показываться на людях без сабли, также как когда-то и на Земле, благородное сословие цепляло на себя шпаги, даже если это были толстые увальни, не способные не то что шпагой махать, а даже и ложку нормально в руках держать. Атрибут власти, так сказать. А рабыни здесь тоже легко опознавались по шейным палочкам. Большинство этих рабынь были, как и мы, завязаны в белые платки и одеты в долгополые сарафаны, разной степени свежести. Впрочем, попадались и раздетые девки на верёвках у Господ. Эти девки были с разнообразными клеймами на лбу, представляющими собой какую-нибудь одиночную букву, а также с неизменными деревянными табличками на груди, для обозначения собственника.
Величину этого населённого пункта мне определить не удалось, хотя, кажется, он всё-таки имел некий административный центр, по направлению к которому мы, вероятно, и продвигались. Это я решила, потому что достаточно много народа направлялось в ту же сторону, а также по увеличивающемуся количеству питейных заведений. Эти самые заведения представляли собой просто деревянные лавки и столики под плоским навесом сверху, но в их назначении сомневаться не приходилось, судя по действиям посетителей. В этом месте Госпожа Шерри повела нас зигзагами, вероятно, кого-то разыскивая. Лично я пока что ни одного знакомого лица не заметила, да и Госпожа ни с кем тут не здоровалась. Как вдруг, навстречу нам появился Господин Харни, которого просто невозможно было не заметить издали, в связи с его исключительными габаритами. Заметив Шерри, он расплылся в улыбочке и направился к нам, грубо дёрнув за собой верёвку, на которую была привязана среднего роста рабыня, выряженная в нашей манере, только не в синем сарафане, а в ярко-оранжевом. Мне это показалось смешным, поскольку, понятное дело, я сразу же вспомнила про Оранжевую Линду. Но тут же чуть не поперхнулась своей турнепсовой затычкой, потому что эта рабыня как раз и была Госпожой Линдой!
Я так поразилась, что даже и не знаю, о чём, там, беседовали в первый момент Господа Шерри и Харни. А с чего я поразилась-то? Разве эта ненормальная Линда в первый раз косила под рабыню? Ничего подобного. У этой негодяйки, наверное, были тут такие возможности, что она могла себе позволить любые сексуальные фантазии и социальные роли. Ну да, то императрица-триумфаторша, то девка на верёвке.
В данный момент эта негодяйка очень даже походила на свежеиспечённую местную рабыню, вроде, хотя бы, меня. Сарафан на ней был достаточно новый, головные платки совершенно белоснежные, палка на шее стандартная, а руки и ноги спутаны четырёхпетлевыми путами, как у наших Пу. И никакой затычки во рту. А на деревянной грудной табличке у неё было написано: «Ли два. Девка Харнета». Глазки же свои Госпожа Линда держала скромно потупленными вниз, в результате чего, до безобразия походила овальным личиком на невинную мученицу, захваченную в плен злобными злодеями. Если бы я не знала эту негодяйку лично… Впрочем, сказать что я Госпожу Линду хорошо знаю, я бы не решилась. Единственно, в чём я на её счёт была уверена, это в том, что она ненормальная головой, а может быть и эндокринной системой тоже. Линда оранжевая… Хи-хи-хи… Ай!
Это Госпожа Шерри резко дёрнула меня за верёвку. Кажется, она чего-то скомандовала, а я не уловила. Оказалось, что теперь мы с Виолеттой отсоединились от общей связки и нас куда-то поволокла хозяйка, а оставшихся девушек прицепил к себе Господин Харни, который напоследок взглянул на меня и сказал:
-Гы-гы-гы-гы!
Ну, не знаю… Да и чёрт с ним! Куда нас тащат-то? А, уже и дотащили до какой-то уличной торговой точки, заваленной всякими верёвками, палками, деревянными колодками и другими приспособлениями, явно предназначенными для девушек нашего статуса. И чего нам тут надо? Что интересно, с таким же вопросом обратился к Госпоже Шерри и оборванец, заведующий этой кучей дряни.
-Мешок на голову, - ответила Госпожа Шерри.
-Гы-гы, - сказал оборванец, взглянув на нас. – Один?
-Два.
-Три, - сказал тот.
-Чего, окосел? – возмутилась Госпожа Шерри.
-А чего?
-Три монеты за два мешка?
-А что, три монеты дашь?
-По башке тебе дам, - пообещала Шерри.
-Не надо по башке. Я говорю, три мешка бери. За монету.
-На кой мне три?
-А для себя? – сострил продавец.
-Для меня? – уточнила Шерри.
-Для вас, Госпожа, со скидкой, потому как, без мешка на голове…
Шерри молча потащила из ножен саблю.
-Не-не, не надо, Госпожа! – подскочил торгаш. – Признаю свою ошибку, два, так два. Сейчас, мигом!
И убежал на задний конец кучи товара, а Госпожи Шерри засунула саблю обратно и плюнула на лавку, на которой он только что сидел.
-У? – подала я голос.
-Да ну, - проворчала Шерри, - ни с кем нормально поговорить нельзя. Каждая мышь выкобеливается.
-Угу, - посочувствовала я. Ну, надо же мне когда-то начинать завязывать более тесные отношения с хозяйкой? А то, как я её на восстание подбивать буду?
Только в этот раз я просчиталась, потому что как только торгаш притащил мешки, Шерри просто указала ему на нас с Виолеттой и велела:
-Давай.
Не успела я опомниться, как из моей шеи выдернули вбок рабскую палку, а на меня накинули мешок, и… И ничего не знаю больше. Знаете, когда на вас накидывают мешок, поток внешней информации резко глохнет, а внутренняя информация чахнет от обиды. Я даже и описывать свои ощущения не хочу. Могу только заметить, что мешок был вовсе не «на голову», а даже ниже пояса. Узкий, грубый и толстый. Мало того, поверх мешка стали производить очередную обмотку верёвкой, которую закончили тем, что накинули на шею очередную по счёту, с которого я уже сбилась, петлю, и затянули настолько, насколько позволяли все предыдущие петли и обмотки. Далее, вся внешняя информация свелась к не раз уже слышанному мною «бу-бу-бу-бу-бу», поэтому я не слушала, а сосредоточилась на сдерживании дыхания. Потому что возможную длительность дыхания в этом чёртовом мешке оценила как совершенно незначительную в реальном масштабе времени.
А «бу-букалы» снаружи, наверное, оценили это время иначе, потому что невозможно долго «бу»-кали, а потом ещё и «гы-гы»-кали, никуда не торопясь. Кажется, там этих «бу-бу-кал» было теперь несколько, а не только Госпожа Шерри. Но, наконец-то, «бу-букалы» на-бу-бу-кались вволю и куда-то меня поволокли за верёвку, сопровождая это перемещение слабыми, но частыми пинками и толчками в оставшуюся незамешоченной часть моего организма. Как я уже говорила, я против того, чтобы умирать, даже временно, к примеру, задохнувшись на время в мешке. Поэтому я сосредоточилась на ограничении дыхания, и даже не уловила, насколько долго и в каком направлении меня волокли. Но всё же в какой-то момент волочение завершилось грубым приземлением на колени. Хотя, сперва я приземлилась на четвереньки, но этого, вероятно, не полагалось, потому что меня при помощи нескольких дополнительных пинков приподняли на колени, после чего натянули самую внешнюю шейную верёвку. Ну, наверное для предотвращения моего падения на четвереньки, зачем же ещё? А потом снаружи снова занялись бу-букуанием, хотя и несколько отличающимся от предыдущего. Вероятно, просто сменилось место бу-букания, и у нового места оказались другие акустические характеристики. Остатками мозгов я предположила, что надо мною, вероятно, производится медицинский эксперимент по определению потребного времени для того чтобы девушка в мешке задохнулась насмерть, а бу-букает, соответственно, медицинский консилиум.
Но, наконец, настал момент, когда меня принялись разматывать, а потом стаскивать с меня мешок. Хочу заметить, к этому времени я уже была никакая, в том числе и по части внешнего восприятия, так что даже и не могу сказать, сколько прошло времени, пока я начала хоть что-то соображать. Сначала я уловила, что по-прежнему связана шейной верёвкой с Виолеттой, а за середину этой верёвки нас кто-то не то держит, не то душит. А потом я уловила что этой «кто-той» является моя знакомая Машенька, во всей своей красе, то есть, полуголая, разрисованная татуировками и злорадно скалящая зубки. И ещё я уловила, что она не просто держит нас за верёвку, а дёргает, попинывает ногой сзади, а также держит речь перед какой-то публикой, которую я пока что воспринимала как безликую массу. Это потому что в глаза мне попало жуткое зрелище, которое меня на себе сосредоточило и заклинило. И было с чего, потому что это самое зрелище оказалось четырьмя голыми девушками, насаженными на деревянные палки, словно на шампуры, и уложенными в ряд на подставки с желобками для этих самых палок, словно бы для зажаривания в виде шашлыка. А может, так оно и было, судя по разложенным снизу поддонам с углями. Но в дикий ужас, от которого я чуть не удавилась затычкой, меня привело не это, а то, что на той же подставке лежало ещё несколько свободных палок-шампуров, явно в ожидании дополнительных клиенток.
Поэтому, я даже и не знаю, о чём, там, сначала вещала Машенька и как на её речи реагировала бандитская толпа. Но, слава Богу, неожиданно я вспомнила о Линде и её увлечении. И срочно объяснила своим заклинившим со страху мозгам, что никакие это не девушки на шампурах, а просто чучела, изготовленные нашей оранжевой умелицей для развлечения народа. Правда, мозги чего-то попытались возразить, что если бы даже это были и чучела, то из кого они должны были изготавливаться? Но я тут же приказала мозгам не умничать и не спорить со своей обладательницей, не желающей разбираться во второстепенных вопросах и технических подробностях. Сказано, чучела, значит, так и есть. Потому что, если бы оказалось иначе…
-Так, вот, - тем временем сказала Машенька, сопроводив свою реплику более значительным пинком в наши с Виолеттой попки, от которого мы даже чуть не опрокинулись вперёд, - я и говорю, поймали мы этих двух холёных лесбиянок. Вот, на мой взгляд, совершенно никчёмный товар…
Тут я крутанула глазами вокруг, но никаких никчёмных лесбиянок почему-то поблизости не оказалось, а Машенька продолжала:
-Даже на вал не годятся, больно малохольные. Не столько накрутят, сколько пинапла сожрут.
-Хы-хы-хы, - вяло отреагировали на это отдельные представители толпы.
-Зато, пинаплом их не корми, - дай только полизаться друг с другом. На минутку вместе оставить нельзя…
Теперь я догадалась, что это Машенька рассказывает про нас с Виолеттой, вернее сказать, занимается грязной клеветой в наш адрес. А догадалась я об этом благодаря тому, что она попинывала нас сзади, синхронно с оглашением информации.
-С другой стороны, сиськи, письки и другие сосиски у этих девок, так, ничего, да и мордашки. Я это к тому, что если тут ещё сохранились эстеты дебильные, которым на верёвочных девок глядеть нравится, так для них пойдёт за второй сорт.
-У! – возмутился тут кто-то, и, к моему удивлению, это оказалась даже и не я, а Виолетта. С другой стороны, а чего удивительного? Виолетта нормальная рабыня, вот и не может сдержаться когда её вторым сортом обзывают. Она же не я, с моими умственными способностями. Мне-то подобные провокации пофиг…
А кандидаты в дебильные эстеты из толпы снова за-хы-хы-кали.
-Ну, или, там, для украшения интерьера, в виде чучела, - продолжала излагать варианты нашего применения Машенька. – А, вот, парики из них хорошие сделать можно. Из одной белый, из другой чёрный. Ну, если какие извращенцы ещё остались, которым женскую лахудру на лысину напялить захочется…
-Гы-гы-гы-гы…
-Насчёт умственных способностей, что тут сказать можно? Сами знаете, чем мордашка смазливее, тем меньше в неё ума помещается. На меня, хотя бы, поглядите, хи-хи. Так что, в этом отношении девки весьма средние. Но это ведь как раз хорошо, а то, знаю я, некоторые опасаются, как бы собственная рабыня умнее не оказалась…
Эта реплика Машеньки заслужила особенно бурный взрыв хохота публики. А я чего-то перестала понимать ситуацию. Нас что, продают? Ну, возможно, конечно, что Госпожа Шерри решила нас продать. Предпродажная подготовка, опять же, была. А что? Отмыли, одели, накормили. А Машенька, может, имеет тут монопольное право на продажу рабынь через себя, и процент с продаж получает. Такое могло быть, но и непонятно тогда, зачем же она товар не расхваливает, а, наоборот, грязью поливает? Между тем, эта уродка так и продолжала заниматься клеветой в наш адрес. Возможно, некоторые пункты были даже и справедливы, например, она сказала что мы неуклюжи по части ношения верёвочных пут, а также прожорливы, болтливы, мало того, продырявлены многочисленными лишними дырками, как обычно и бывает у «всяких дебильных извращенок».
-У! – возмутился ещё кто-то, и это оказалась я. Нет, причём тут извращения, вообще?! Во-первых, мы сами, что-ли, насверлили в себе дырок?! Во-вторых, таких продырявленных девушек пожалеть бы надо, а то, как вспомню… В-третьих, здесь каждая вторая ламиола не хуже нас продырявлена, так чего вообще сосредотачивать внимание на пирсинговых дырках? В-червёртых, а в чём тут недостаток? Не нравятся кольца, так и не вставляй их девушке, а пустые дырочки не так уж и в глаза бросаются. В-пятых, в принципе, дырочки можно и зашить, только это лишняя возня, затраты, время, и тоже больно. Но если уж они морально давят на какого-нибудь идиота, которому больше делать нечего… В-шестых… Или уже, в-седьмых? Короче, в-десятых, на себя бы поглядела, пугало татуированное! Не припомню даже другой такой персоны, настолько утыканной пирсингом, до безобразия. В Гедониксе, разве что? И что, не было у меня причины возмутиться? Да не будь я так крепко закупорена, я бы им ещё не такое «у» высказала! Да, и пусть себе треплется, а я лучше пока вокруг осмотрюсь. По мере сил, а то, всё пинают, и пинают.
Осматриваться, кстати, было затруднительно. Сами попробуйте, с учётом того, что вас будут постоянно пихать коленкой и дёргать за шею верёвкой. Кроме того, дело происходило ночью, а освещение было сомнительного качества по части постоянства светового потока. У меня даже зародилось параллельное подозрение, что Виолетта меня обманула и насчёт преобразователей электроэнергии от крутилок. Да, запросто ей было повесить на мои уши мелкую лапшу, я вам электрик, что-ли? Так вот, здешнее освещение совершенно безобразно мигало то вверх, то вниз, словно на заштатной дискотеке для молодых дебилов, которым непременно надо бить по своим дебильным мозгам не только дурацкими звуками, но и световыми вспышками, да и вообще, всем, чем можно. А то, у них в мозгах излишний запас прочности никак не рассасывается.
А здесь мигание явно происходило по другой причине, потому что невдалеке я разглядела мобильный силовой вал, и даже не один, а два. Ну, обычно такое устройство собирается в любом месте, при необходимости. А представляет оно собой длинную трубу с генератором на одном конце и подшипником на другом, вдоль которой монтируется несколько скамеек для рабынь, которые и крутят эту трубу, раскачивая поперечные ручки, соединённые с валом подобием ленточного тормоза. Ну, такая, охватывающая трубу кожаная петля, затягивающаяся на валу при подаче на себя и ослабляющаяся при движении ручки от себя. Никаких тут механических сцеплений или пружинных счётчиков, конечно, нет и в помине, поэтому для качественного кручения необходимо соответствующее числу рабынь и количество погонщиков с плётками. В идеале, такой вал должен работать в четырёхтактном режиме. То есть, число рабынь должно быть кратным четырём и каждая эта четвёртая часть должна качать палки синхронно, со смещением относительно других четвертинок на четверть поворота вала. Ну, это потому что такими вот петлями невозможно обеспечить силовое воздействие на вал больше чем на четверть оборота за одно качание рукоятки. Излишне говорить, что для равномерного вращения требуется определённый опыт, как у рабынь, так и у погонщиков, ну и чувство ритма, конечно. А ритм тут задаётся размеренными ударами плёток по спинам рабынь, вот потому-то для качественной работы требуется не меньше одного охранника на четыре рабыни, которых он и стегает поочерёдно, через каждые четыре качания каждую. Иначе ведь все руки плёткой отмотаешь, да и так-то нелегко.
Так вот, один такой вал располагался справа от помоста, на котором нами торговали, а второй слева. И различались они лишь оснащением рабынь. И справа, и слева рабыни были голые и связанные друг с другом шейными верёвками, но у тех, что справа, в носы были продеты большие кольца, а у тех, что слева, колец не было, вот и вся разница. Тут я припомнила о девушках, выловленных с потопленного корабля, и о своей знакомой Соне. Могло оказаться, что правая группа крутильщиц как раз и состояла из них, а левая из тех, что ещё раньше сидели в трюме «Хищницы». Но конкретно разглядеть это было трудно.
А вот толпа потенциальных покупателей была видна лучше. Ну, это потому что Машенька, ведь, нас этой публике демонстрировала, стало быть, и располагала в положении удобном для взаимного обзора. Толпа эта состояла изо всякого сброда, но вскоре я разглядела там и нашу Госпожу Шерри и Господина Харни с нашими Ти и Пу на одной верёвке, и с Госпожой Линдой на другой. Было также много и других рабынь в разной степени заверёвоченности и заткнутости, но, вероятно, мы с Виолеттой по этой части превосходили всех. По крайней мере, большей замотанности и спутанности я на скорую руку ни в ком не заметила. Правда, были тут и рабыни в шейных колодках, вроде тех, в которых и нас держали на корабле, но таких было совсем немного. А ещё меня удивило то, что в задних рядах маячила пара дам в покрывалах Нол. Ну, если, конечно, это были дамы, а не напялившие покрывала разбойники. С местной публики станется, я думаю, ещё и не такое. Только все эти наблюдения я производила вскользь, по изложенным ранее причинам, особенно же по причине наличия свободных шампуров для девушек поблизости.
А Машеньке всё не надоедало поливать нас грязью. То есть, она вроде бы и расхваливала товар, но делала это так, что лучше бы ругала. Например, в данный момент она утверждала, что у нас большие и выразительные глазки, но для демонстрации этой прелести ухватила нас сзади за шейные обмотки и придушила так, что лично у меня глаза вылезли далеко за пределы своей повседневной орбиты. А после этого стала рассказывать о высоком качестве нашей кожи, заметив, что, право, она даже не припомнит, когда сдирала с девушек шкуру подобного, этого самого, качества.
В этот момент толпе уже надоело слушать её речи, и оттуда донеслись недовольные возгласы, смысл которых сводился к тому, что «плохо видно». В смысле, не видно вообще. И то, правда. В таком облачении если что и можно было у нас рассмотреть, так это выпученные глаза.
Машенька тут же пошла навстречу зрителям, и принялась нас обдирать. Ну, может, и не обдирать, а шелушить. Впрочем, оказалось, что облачение местной рабыни обладало разумной функциональностью, о которой я не задумывалась раньше. Сарафан, как выяснилось, расстёгивался вдоль передней планки, а его плечевые лямки были пришиты только спереди, а на спине крепились пуговицами. Так что, содрать с девушки этот сарафан оказалось возможным совершенно не развязывая спутывающих её верёвок. Ну, про многочисленные головные и ротовые платки и говорить нечего. Я засомневалась насчёт правомочности самостоятельного выплёвывания кляпа, но Машенька дала мне столь профессиональный подзатыльник, что противная турнепсина самостоятельно выскочила у меня изо рта и укатилась в неизвестном направлении. И мы с Виолеттой оказались голыми, зато во всех своих верёвках, а также в трусикоподобных пробках между ног. И даже без наших деревянных табличек. Полагаю, вид у нас был достаточно бестолковый, не говоря уже про наши волосы, за которые ухватилась Машенька и начала нас за них туда-сюда волочить по помосту. Между тем, из толпы разбойников, помимо смеха, слышались теперь и одобрительные реплики, главным образом, в адрес наших сисек, а двое зрителей даже чуть не подрались, потому что один стал утверждать что «белобрысая лучше пухлой», тогда как, другой доказывал что «куцая лучше пучеглазой». Вот, интересно, как это девушка может быть «куцей», если у неё от природы полностью отсутствует хвост? И с чего это я «пучеглазая»? Да ну их, этих дураков, потому что в толпе обнаружились и деловые Господа, начавшие требовать оглашения нашей продажной стоимости. И даже поступили предложения заплатить от десяти до тридцати монет, толи за каждую, толи за обеих вместе, я не уловила.
-Ну, насчёт продажной цены этих девок, дела хреновые, - заявила Машенька. – Дело в том, что по результатам текущего дележа, они достались Шерри. А поскольку любая пленная девка должна быть выставлена на свободную продажу на условиях владельца добычи, то и назначена минимальная цена по двести пятьдесят монет за каждую…
-У-у-у-у! – возмущённо загудела толпа.
-…и с условием продажи их только парой, - добавила Машенька.
Толпа разразилась возмущёнными репликами.
-А чего вы хотите? – в свою очередь возмутилась Машенька. – Разве третью часть денег не положено отдавать в общий сундук? И разве нам добыча легко достаётся? Это вам не палкой махать, - кивнула она в сторону избивающих крутильщиц вала охранников.
-Ну, Шерри, конечно, загнула цену, - частично согласилась с возмущающимися Машенька, - но это право каждого оллиолонера. Может, эти девки её обругали, или ещё чего? Может, она как раз и хочет, чтобы мы их на палки насадили? Кто её знает? Да её ещё и ранили во время захвата в… Это, в голову, короче, ранили. Знаете, если бы меня какая девка ранила в голову, уж эта девка у меня насаживанием на палку не отделалась бы.
Тут некоторые принялись хихикать, а другие начали приставать к Госпоже Шерри с вопросами, но та просто послала всех в грязь, и давать комментарии  отказалась.
-Так что, будет кто покупать этих лесбиянок за пятьсот монет, или как? – продолжила Машенька. – Или кто ещё больше заплатит?
Поднялся вялый гвалт, после чего последовали несерьёзные предложения, максимум на пятьдесят монет за меня и сорок пять за Виолетту. А я срочно защёлкала активизировавшимися в результате нехороших предчувствий мозгами, и вскоре уловила правила местной торговли. Выходило так, что хозяйка добычи была обязана по прибытии в этот порт, который, как оказалось, именовался ни много, ни мало, а «Отстойник», выставить пленниц на продажу. При этом треть выручки ещё и надо было отдать в некий общак, именуемый «общий сундук». При этом минимальную цену можно было назначить любую. Если пленниц, по методу аукциона, купят за более высокую цену, - то хорошо, а вот если предложения окажутся ниже начальной цены, - тогда хреново. Тогда, если хозяйка добычи желает оставить девушек в своей собственности, она должна будет доплатить в «сундук» разницу между ею же назначенной минимальной ценой, и самым дорогим предложением от публики. А если она платить не хочет, то может от такой дешёвой, по общенародному признанию, собственности и отказаться. Но, понятное дело, в таком случае виноватыми оказываются продаваемые рабыни. А чего они не подавали себя в ценном виде при продаже? И, значит, приговариваются к публичному насаживанию на палку, что, кстати, числится тут самым гуманным методом лишения рабыни жизни, зато быстрым и зрелищным мероприятием. И за него бывшей хозяйке полагается компенсация из расчёта по двадцать пять монет за каждую потерянную рабыню. Из того самого «сундука».
Я-то всё это уловила, и чуть снова не начала икать, а вот Виолетта, кажется, ничего не поняла, на своё счастье.
Теперь становилось понятным нежелание этих пиратов брать себе рабынь при дележе добычи. Я даже слегка прониклась чувством благодарности к Госпоже Шерри, согласившейся на таких невыгодных условиях присвоить себе меня и Виолетту. А, с другой стороны, какого дьявола она заломила такую несуразную цену? Хотела гарантированно оставить нас себе? А получится? При таком вот сброде голодранцев, для которых и десять мониолов деньги?
И тут я обратила внимание на Госпожу Линду. А чего она вообще прикинулась рабыней, стоит тут и поглядывает на развитие действия? А недавно Госпожа Шерри говорила нашей хануме, что Линда, вроде как, не велела меня и Виолетту бить, или ещё как-то портить? Вот, хоть убейте, но не без причины эта Линда тут отирается в виде рабыни. Ну да, а вдруг ей просто нравится зрелище по насаживанию девушек на шампуры? И чтобы при этом девушки выглядели красиво и привлекательно. Ведь эта Госпожа Линда не просто так, а большая специалистка по части девушек, обладающая развитым эстетическим и поэтическим вкусом.
У меня срочно заныло что-то внутри, и даже возникло желание слегка облегчиться. Но я пока сдержалась. Чего умирать раньше времени?
Ещё я припомнила, как Госпожа Шерри говорила, будто бы у Линды на мой счёт свои планы имеются. А в этом случае, насадить меня на кол, это как-то мелко выглядело для её масштаба. Кроме того, сама я в данных условиях вообще ничего не могу изменить, так нечего и трепыхаться. Что интересно, в этот момент мне даже и в голову не пришло ни создание демонов, ни озадачивание обстоятельств. Скорее всего, я была так напугана, что вся ерунда из головы вылетела, а оставшийся после вылета ерунды умственный потенциал оказался столь незначительной величины, что попросту заклинил со страху.
Между тем, ход нашей продажи явно выдохся, потому что цена никак не росла выше восьмидесяти монет за обеих. Мало того, публика начала возмущаться затягиванием процесса, и уже открыто требовала насаживания нас на палки. Машенька пошла на компромисс, и велела разжечь угли и приготовить наконечники, а пока оборудование готовится, принялась взывать к гуманизму присутствующих. Выглядело это в исполнении такой злодейки попросту дополнительным фарсом, а я уловила, что насаживать рабынь принято не просто на палки, а с использованием острого железного наконечника, для нагрева которого и применялись поддоны с углями. А вовсе не для зажаривания жертвы, как я сначала плохо подумала о присутствующих. И когда у меня успела появиться привычка думать о людях хуже, чем они есть? С кем поведёшься, однако…
А с гуманизмом тут явно было туго. Цена всё равно заклинила на восьмидесятимонетной отметке, в связи с чем, слово предоставили нашей Госпоже Шерри. На предмет, согласна ли она заплатить за нас дополнительно четыреста двадцать мониолов, или предпочитает получить пятьдесят монет из общего сундука. Госпожа Шерри обозвала оптом всех присутствующих грязными и плохо пахнущими жадными козлами, что вызвало лишь дополнительный хохот. Надо же, какой тут незлобивый народ собрался. А конкретно, по делу, заявила, что у неё попросту нет таких денег, и даже никогда не было.
Тогда Машенька предложила содрать с Госпожи Шерри двести десять монет, за одну из нас, а другую проткнуть. Действительно, предложение выглядело разумным с любой стороны. Одну рабыню Госпожа Шерри, наверное, способна была выкупить, хотя бы, в кредит, а расправа с другой повеселила бы публику. Я даже сразу заподозрила, что так задумано заранее, и этим негодяям любопытно поглядеть на наше поведение. Что мы станем делать? Бороться друг с другом за собственную шкуру, или наоборот, состязаться на предмет того, кто принесёт себя в жертву ради спасения подруги? Ну, нас ведь недавно отрекомендовали как влюблённых друг в друга лесбиянок. Но оказалось, что я опять плохо подумала о людях. Госпожа Шерри напомнила, что по условиям, мы продаёмся лишь парой, неважно кому, ей, или другому покупателю. И, вслед за тем, наехала на Машеньку, обвиняя её в неумении торговать девушками. Машенька праведно возмутилась, заметив, что она просто из собственной шкуры вылезла, расхваливая нас, и даже взывала к гуманизму, наступив ногами на собственную сущность и выставляя себя же на смех. А Шерри ещё и недовольна! Публика слегка воодушевилась, понадеявшись, что они подерутся, но Шерри с Машенькой драться не стала. И правильно сделала, поскольку обе они были при саблях, а в сабельном бою, я полагаю, Шерри Машеньке и в подмётки не годилась. Но как же на наш счёт?
А на наш счёт оказалось, что наконечники уже нагрелись, поэтому на помосте появились помощники, которые ухватили меня, перевернули в горизонтальное положение и поволокли к палке, на которую ещё один специалист уже крепил раскалённый докрасна металлический конец. Тут следует сказать о моём душевном состоянии на данный момент. С одной стороны, я отупела от страха, ну, как крольчиха пред пастью удава, а, с другой стороны, во мне заклинила мысль, что всё это какая-то игра, и всерьёз никто меня на кол не посадит. Короче, я впала в некое комплексное оцепенение, а потому визжала, брыкалась и вырывалась совершенно вяло, словно приболевшая простудой на сорок градусов температуры. Ну, можно сказать, что я была «ватная», причём, не столько телом, сколько головой. А Виолетта, похоже, расписалась ещё сильнее, а может, просто не понимала уже, что происходит. А, в противовес нам, Господа зрители, наоборот, пришли в дополнительное возбуждение, чего-то кричали и размахивали конечностями. Но я, практически, всё плохо воспринимала, так что, боюсь, все их эмоции пропадали даром. А нечего до такой степени девушек запугивать!
Тут оказалось, что меня уже дотащили до места, уложили на высокую деревянную подставку, прижали к ней спиной, а ноги развели в стороны до натяжения ножной путы и придавили тоже. В следующий миг я ощутила нарастающий жар в области бёдер, приподняла голову, поскольку, её-то как раз не держали, и заметила, что один из этих мерзавцев целится палкой прямо в направлении моей письки, причём, конец этой палки уже не ярко-красный, а тускло-малиновый, но всё равно, жутко горячий.
-Эй! – завопила я, - ты чего делаешь, дурак?! Горячо же…
Но дурак и не подумал на эти крики как-то реагировать, и в следующий момент его раскалённая палка уткнулась между моих ног, так, что меня даже слегка подвинуло в сторону головы. А в месте втыкания что-то громко зашипело и повалил густой и горячий пар. В один и тот же миг, я припомнила о мокром тампоне в своей дырочке и осознала, что меня действительно начали протыкать раскалённым штырём, а никакие не шуточки…
Я так завизжала, что почти оглохла от собственного визга, вероятно, наконец-то, угодив публике. И сейчас же завизжал ещё кто-то, да, может, и посильнее меня, поскольку визг доносился с некоторого расстояния. А потом произошла очередная заморочка, и на несколько секунд восприятие времени для меня замедлилось, как иногда бывает в моменты запредельного испуга. Вероятно, я так мощно дёрнулась в руках мерзавцев, что на секунду голова оказалась выше подставки и получила более широкий обзор. А почему этот обзор оказался доступным по всем направлениям, я не знаю. Возможно, глаза со страху разбежались в стороны, или даже совершили пару оборотов вокруг головы. А если бы это и оказалось так, я бы не удивилась, потому что, я предполагаю, с восприятием тех, кого насаживают на кол, ещё и не то случается.
Рядом со мной оказалась Виолетта, которую держали два разбойника в ожидании очереди на протыкание, а за ней маячила Машенька. А справа, ниже, падала в обморок прикинувшаяся рабыней Госпожа Линда. Причём, источником вторичного визга оказалась именно она, а падала эта негодяйка прямо в загребущие руки Господина Харни, в связи с чем, я заподозрила, что уж это падение точно подстроено, иначе любая девка просто брякнулась бы на землю. Ну а в противоположном направлении, там, где располагался правый силовой вал, происходило что-то странное. А именно, оттуда прямо сюда бежала голая девушка, размахивая продетым в нос огромным кольцом, которое отсвечивало отблесками от светильников, а позади неё падала вниз верёвка с растянутой шейной петлёй. А в том месте вала, откуда она соскочила, окольцованные рабыни и их погонщики сбились в кучу, заклинивая вращение и вызывая начало перебоя в освещении. И вот, эта самая девушка прыгнула вверх, взвив вокруг головы тучу своих чёрных волос, и упала прямо на спину дураку с палкой. Палка выскочила из меня и принялась описывать своим горячим концом неконтролируемую дугу, от которой шарахнулись во все стороны остальные дураки, в том числе, выпустив из своих лап и меня. Я тут же решила срочно вскочить и куда-нибудь убежать, но ощутила вдруг такое пекло между ног, что скрючилась, ухватилась обеими руками и принялась выдирать из себя обугленный и дымящийся тампон.
Дурак, заведующий палкой, упал на спину и выронил палку, а черноволосая девушка перепрыгнула через него, вооружилась потерянным инструментом и резко повернулась назад, нацеливая его словно копьё. Это потому что оттуда уже подбегало несколько погонщиков с плётками. Но, оказавшись с плётками против копья, да ещё с горячим наконечником, эти ребята резко отступили назад, столкнувшись друг с другом. А девушка, в которой я успела опознать Соню, начала крутить своим колом во все стороны, разгоняя подальше остальных присутствующих, при этом, чуть не проткнув впавшую в ступор Виолетту.
-Не троньте Мелани! – кричала Соня. – Не троньте! Назад! А ну, назад, идиоты!
Виолетта, которую теперь никто не держал, ахнула и, в свою очередь, свалилась на помост. Может, в обморок, а может, просто так. И в освободившемся пространстве нарисовалась Машенька с обнажённой саблей в руке.
-Не подходи! – закричала Соня, вытягивая в направлении Машеньки своё оружие, а я запоздало ахнула, ещё и погромче всех предыдущих ахальщиц. Машенька вскинула саблю и совершила несколько молниеносных движений. Её сталь со свистом, стуком и треском рассекла воздух, в результате чего, вместо деревянного кола в руках у Сони обнаружились два коротких, обрезанных наискосок обломка, а другие куски палки полетели в разные стороны. Железный же наконечник отскочил в толпу зрителей и, похоже, кого-то там обжёг, судя по недовольным воплям.
Соня бестолково уставилась на свои обломки, зато растерявшиеся было разбойники воодушевлённо загалдели, наскочили со всех сторон и ухватили своими ручищами и меня, и Соню, а заодно и Виолетту, подхватив её с помоста. А Машенька засунула саблю в ножны и принялась раскланиваться перед публикой, совершенно как заштатный клоун провинциального цирка после дешёвого трюка. Ну, так, и публика-то была заштатная, поэтому Машеньке быстро надоело паясничать, и она решила заняться командованием.
-Чего встали? – сказала она разбойникам. Указала пальцем на Соню и распорядилась:
-Эту, в колодки! А этих…
-А с этих уже будет на сегодня, - перебила её неожиданно оказавшаяся тут же Госпожа Шерри.
-В смысле, на палки их, да и всё? – уточнила Машенька.
-К чёрту в грязь все эти палки! – сказала Госпожа Шерри.
-В смысле, решила заплатить?
-Нечем мне платить!
-Ну, лично я взаймы не даю.
-А лично я взаймы не беру.
-А как же тогда?
-Обрубка, - предложила Шерри.
-Ага! – обрадовалась Машенька. – Обрубка, это дело. Сама будешь?
-Нет, тебя попрошу, - возразила Шерри.
-А которую мне? – спросила Машенька.
-А какую ты хочешь?
-Ну, пожалуй, белобрысую, - кивнула на меня Машенька. – У неё дырка есть, а я это дело люблю. А если промахнусь?
-Вот и погляжу, насколько мы заодно, - с подозрительной интонацией проговорила Шерри. – Чтобы ты, да промахнулась?
-Момент выбрала, да? – проворчала Машенька. – В обоих случаях выигрываешь?
-Нет, просто верю в твои таланты, - сказала Шерри.
-Давно-ли?
-Да я всегда верила. Это ты всё меня в чём-то подозреваешь.
-Да кроме бестолковости, ни в чём, - любезно оскалилась Машенька.
-То есть, будешь обрубать на совесть? – спросила Шерри.
-Да все оставшиеся зубы даю, - заверила её Машенька
-Да уж, насчёт зубов… - начала Шерри, но передумала и сказала: - А с бунтовщицей, чего?
-С этой? – взглянула на Соню Машенька. – Ну…
Соня теперь уже была в колодках, причём, в целых трёх. На шею ей насадили знакомую мне по плаванию деревяшку, на руки надели тяжёлую ручную колодку, а на ноги ещё более тяжёлую ножную. И стянули все эти деревяшки верёвками за ввинченные в них кольцевые шурупы, так, что теперь она могла только сидеть в согнутом виде со свешивающимся с носа кольцом.
Машенька присела к ней, ухватилась рукой за кольцо и слегка потянула Соню за нос.
-Бунтовать, да?
-И-и-и-и! – запищала Соня
-Что, больно?
-Больно, Госпожа.
-Так ты что, ненормальная?
-Не трогайте Мелани, Госпожа, - пропищала Соня.
-Почему это? Потому что ты запрещаешь?
Соня всхлипнула и шмыгнула носом, а потом сказала:
-Потому что её нельзя трогать, Госпожа.
-Ах, её нельзя трогать? – сказала Машенька. – Может быть, и тебя нельзя?
-Может быть, Госпожа, - сказала Соня. – Не знаю, Госпожа.
-Ладно, уберите её отсюда, - скомандовала Машенька разбойникам и отпустила кольцо, – и тащите два чурбана для обрубки.
-Гы-гы-гы, - сказали разбойники, взвалили на себя Соню и куда-то потащили, а другие отправились за «чурбанами». А оставшиеся прижали меня и Виолетту, и установили на колени. И что, нам теперь головы рубить будут? Ох, и устала же я головой, однако.
Наверное, и Виолетта сейчас находилась в похожем состоянии. Некая смесь психомоторного возбуждения с гипнотическим отупением. Если такими вот методами тут принято приводить рабынь к покорности, то злодеи явно перестарались. В таком состоянии я, наверное, даже и сопротивляться не стану, если меня снова начнут убивать. А если начнут бить, так не стану кричать по причине забревенения мозгов. А тогда, какое же удовольствие над девушкой в таком состоянии издеваться? Для подобного издевательства любое бесчувственное бревно подойдёт, хотя бы такое, к которому меня теперь принялись привязывать. И Виолетту тоже. Наверное, это и были недавно заказанные «чурбаны для обрубки», кстати, очень похожие на спальные брёвнышки нашей ханум Ти. Меня точно также прислонили грудью к бревну, только не стали привязывать к нему, а, напротив, стянули мне руки в сторону спины, до натяжения ручной путы на животе, пропустив дополнительную верёвку под локти и завязав её сзади.
Я покосилась на Виолетту и заметила, что ей завязали в носу верёвочное кольцо, размером со стандартное арестантское. Придавили челюстью к верхнему срезу бревна и оттянули вперёд нос, накинув это кольцо на вбитый в середину чурбана гвоздь с большой шляпкой. А в моём чурбаке гвоздя не было, зато он оказался в руках подошедшей ко мне Машеньки. А заодно, там же оказался и молоток.
-Язык высуни, - приказала мне Машенька.
Я хотела спросить, зачем, но почему-то просто высунула язык наружу. Наверное, по причине отупения. А Машенька тут же всунула гвоздь в дырочку моей заклёпки, и потащила мою голову за язык вперёд, так, что я упёрлась шеей в край бревна, а язык вылез изо рта на невозможную величину, словно лопата.
Трах! Машенька тут же пустила в ход молоток и за три удара загнала гвоздь в торец чурбана почти до упора. Я только и успела пискнуть от неожиданности, как оказалась прибитой к бревну за язык, причём, на грани отрыва его от остального организма.
Машенька присела по другую сторону бревна, поглядела на меня и сказала:
-Лучше не шевелись. Мне на твой язык наплевать, и на нос тоже. А вот на свою репутацию, нет. Так что, замри, и нос с губами не выставляй, усвоила?
-И-и-и-и… - сказала я и хлопнула глазами.
Но тут вокруг меня собралось сразу несколько человек, в том числе и Госпожа Шерри, которая положила ладонь на торец бревна и сказала:
-Четыре пальца до края.
-Угу, - подтвердила Машенька. – По сто монет за недоруб на один палец.
-Одна попытка, - добавил один из разбойников, - до полного раскола бревна.
-Само собой, - подтвердила Машенька.
-Уважаемая дебильная публика… - обратился этот же разбойник к зрителям.
-Сам дебил! – ответил оттуда чей-то голос, а остальные голоса просто заржали.
-Поскольку у Шерри нет денег, - продолжал разбойник, - будет произведена прогрессивная обрубка долга на чурбаках с рабынями. Классификационную рубку Шерри произведёт сама, а прогрессивную доверяет Машеньке.
Машенька выступила на шаг вперёд и снова себя продемонстрировала. Даже жиденькие аплодисменты заработала.
-Напоминаю, - сказал разбойник, - Шерри должна отрубить рабыню, привязанную за нос, от чурбака, до полного раскола. Отрубание рабыне носа или чего дальше, за неудачный удар не считается. А промах мимо петли, считается. Также как и недоруб полена на две части.
-Да, знаем, - сказал тот же голос из публики, - начинай, давай!
-Хи-хи-хи-хи.
-Гы-гы-гы-гы.
Шерри вытащила саблю и слегка размяла руку. Подошла к бревну с Виолеттой.
-И-и-и-и… - пропищала Виолетта и покосилась на неё, а я отвела глаза подальше, в толпу дебилов. И заметила, что ни Госпожи Линды, ни Господина Харни там уже не было. Не иначе, Господин Харни утащил свою малохольную «рабыню» подальше от грубого зрелища «не для слабонервных».
Шерри примерила лезвие сабли к нужному месту чурбака. Раз, потом другой.
-Не прицеливайся долго, рука устанет, - посоветовала Машенька.
Шерри примерилась в третий раз. В толпе зрителей начали посмеиваться, а Виолетта зажмурила глаза так, что её нос скукожился и частично оттянулся внутрь себя. А я перестала косить глазами и направила их в кучу, на торчащий из моего языка гвоздь. И только боковым зрением уловила, как Шерри вскинула саблю высоко вверх и обрушила её вниз.
Сейчас же раздался женский визг, металлический лязг и сдержанный вопль публики. А меня что-то неожиданно больно ударило слева, в обмотанную верёвкой шею, царапнуло по нижней челюсти, и перед сведёнными в кучу глазами возникло нечто вроде большого ногтя, воткнувшегося в чурбак рядом с левой кромкой моего языка. Ик!
А разбойники чего-то загалдели хором и принялись ругаться. А кто визжал-то? Хорошо, если Виолетта, тогда можно было надеяться, что она, хотя бы, осталась живая. Мне пришлось снова вывернуть глаза и поглядеть.
-Ничего себе, - сказала Машенька, кажется, обращаясь к Шерри. – Саблю покажи.
-В грязь, - выругалась Шерри, разглядывая своё лезвие.
-Гвоздь, - сказал разбойник, тот, который ещё прежде обращался к публике. – Гвоздей на вас не напасёшься. Железо ведь…
-Заткнись, ты, визжалка! – сказала Машенька Виолетте, и вторая серия визга заткнулась на полуслове.
-Я думаю, можно считать, получилось, - внесла предложение Госпожа Шерри.
-Так, чурка-то до конца не раскололась, - возразил разбойник. – И нос не отрезала.
-Отрезала, - возразила Шерри. – Это сабля по гвоздю попала, гвоздь согнулся и шнурок прижал, вот и держится.
-Прижал, не прижал, какая разница? Нос остался на чурбаке, значит…
-Да он едва держится!
-А чего спорить? – сказала Госпожа Машенька. – Если едва держится, то возьмём рабыню за голову, и потянем. Если выдернется шнурок, так Шерри права. А если порвётся нос, то нет. Ну?
-Давай, - согласилась Шерри и ухватила Виолетту за голову с обеих сторон.
-И-и-и-и… - сказала Виолетта.
-За голову держи, а шнурок не трогай, - предупредил разбойник.
-Я и не трогаю, не видишь, что-ли?
-И-и-и…
-Не пищи, - сказала Шерри Виолетте, - подумаешь, нос? Или хочешь, чтобы на палку насадили?
-Нет!
-Р-раз! – резко дёрнула назад голову Виолетты Шерри.
-Ва-а-а-й! У!
-Ну?
-Кровь, - заметил разбойник.
-А нос порвался?
-Нет, нос не порвался, - сказала Машенька. – Чуть не порвался. А шнурок порвался.
-Не порвался, а выдернулся, - возразила Шерри.
-Неважно. Чурбак-то не раскололся.
-Да, раскололся, - сказала Машенька. – Он на том же чёртовом гвозде держится, сам погляди.
И неожиданно пнула чурку под Виолеттой ногой, так, что от неё отлетела недорубленная половина.
-Да ты…
-Ладно, чего к мелочам придрался? Нос у рабыни цел, шнурок порвался, чурка надвое. Всё путём, саблю жалко только.
-Да уж, - поддакнула Госпожа Шерри.
-Да тебе просто самой рубануть охота! – напёр на Машеньку разбойник.
-А я и не спорю, - согласилась та.
-Ну, ладно, - уступил разбойник и обратился к публике:
-Поскольку вышло так, что нос у девки уцелел и от полена отсоединился, можно считать, что прогрессивная рубка состоится. Тем более, публике явно хочется поглядеть, что у второй рубщицы выйдет, да?
-Да! – гаркнул кто-то за всех, а я предположила, что сценарий, всё-таки, написан заранее, а в толпе зрителей есть ещё подсадные, помимо Госпожи Линды.
Теперь эта разбойная троица подошла ко мне.
-Ну что, здесь всё в порядке? – осведомилась Шерри у разбойника.
-Погоди, а это что? – указала Машенька на торчащий из чурбана «ноготь» и выдернула его двумя пальцами.
-Ха, да это же от твоей сабли!
Шерри вытащила саблю и дала примерить. И правда, это оказался отломившийся от сабли кусок.
-Вот, хреновые дела, - заметила Машенька. – В таком месте выщербило, что и не переточишь. И так не годится. Понимаешь, это место лезвия как раз и скользит, когда рубишь с оттяжкой на себя. И как это тебя угораздило? Да другая сабля в десять таких вот рабынь обойдётся. Разве, новую кто подарит? За любовь. Хи-хи-хи…
-Ничего, не на войне, на первое время и такая пойдёт, - возразила Шерри.
-Ну, разве что, зазубренным видом глупую публику пугать?
-Эй, кончайте трепаться, - сказал разбойник. – Рубить будете, или как?
-Будем, - сказала Машенька и снова указала на меня пальцем. – Верёвка на шее порезана.
-Чёрт, - сказала Шерри и потрогала меня за шею, а потом и под челюстью. Взглянула на палец.
-Кровь. Больно?
-Ы-ы, - сказала я.
-Ничего, до смерти заживёт, - пообещала Машенька и вынула свою саблю, - расступитесь, что-ли?
Направила саблю и поглядела вдоль лезвия, сощурив один глаз. Уж не знаю, что случилось с моим зрительным восприятием, но я в этот момент словно бы увидела линию лезвия глазом Машеньки. И эта линия явно была направлена правее, чем надо, покушаясь на третью часть моего языка, до самого гвоздя. Ну, мало ли чего со страху покажется, и потом, возможно, прицеливаться следовало с поправками на ветер, или на вращение планеты, или на чего ещё… А в моей голове вместо параметров прицеливания засвербел дурацкий вопрос о том, скольким пальцам Госпожи Шерри соответствует длина моего языка от кончика до заклёпки, двум, или полутора? Если двум, то Госпожа Шерри рискует потерять двести мониолов, а вот если полутора, то сколько? В какую сторону они тут округляют половинки целого, в большую сторону, или в меньшую? Вопрос на сотню мониолов, между прочим, которые, как известно, сотнями на дороге не валяются. Да ещё ведь и подрубленный язык потом у рабыни лечить… Сабля испортилась, опять же…
-З-з-з-бац! – раздался тут страшный-престрашный звук, и удар от которого подпрыгнул помост, чурбак и я тоже. Половинка полена отскочила и улетела к зрителям, а оставшаяся подпрыгнула и стукнула меня по оцарапанной челюсти. При этом меня так дёрнуло за язык, что я чуть не завизжала оставшимися элементами рта. А язык внезапно оказался на свободе, только не втянулся в рот, потому что так и остался продетым насквозь гвоздём, вставшим поперёк нижней губы.
-И-и-и… - заныла я и вывалила язык наружу. Между прочим, этот гвоздь был большой и тяжёлый, и в отсоединённом от полена виде превратился в гирю, оттягивающую мой бедный язычок  вниз.
Тут меня кто-то ухватил сзади за верёвки, а оставшиеся мерзавцы сгрудились вокруг и принялись за очередную разборку.  Первой высказалась Машенька. Она уставилась на меня и озадаченно сказала:
-Хм…
А потом поглядела на оставшуюся половинку полена и сказала:
-Э…
Вторым высказался разбойник. Только, прежде чем высказаться, он ухватил меня за гвоздь и уставился на язык. А потом отпустил и сказал:
-Ни-чо не понял, твою, в грязь!
А Госпожа Шерри поглядела сначала на обрубок бревна, потом на торчащий из меня гвоздь, а потом на Госпожу Машеньку. И сказала ей:
-Ну, ты даёшь, вообще.
Госпожа Машенька принялась осматривать свою саблю, а Госпожа Шерри сходила, отыскала отлетевший обрубок полена, притащила его назад и принялась примерять к оставшемуся. А разбойник всё это время говорил сам с собой о грязи и вонючих чертях, всё время умножая их число. Так в этом преуспел, что Шерри надоело, и она его перебила:
-Короче, полено раскололось, язык уцелел, так что, забирай свой гвоздь, а я беру рабынь, и пошла.
-Э… Не так быстро, - возразил тот.
-А мне некогда…
-Двести монет! – заявил бандит.
-С чего? – недружелюбным голосом спросила Госпожа Шерри и надвинулась на него, уперев руки в бока.
-С того, что полено раскололось по гвоздю. А у девки твоей язык от дырки на два пальца до конца.
-А мне без разницы, как оно раскололось! Главное, не дальше языка!
-А мне без разницы, дальше, или ближе! Главное, на два пальца от нужного места.
-Слушай, - сказала Шерри, - если бы удар оказался ближе, девке бы язык отрезало. А он у неё цел!
-Э-э-э, - встряла я, дёрнув языком. Потому что этот их разговор мне не нравился.
-А если бы удар оказался дальше, - продолжала Шерри, - так и полено раскололось бы не там. Я не виновата, что твои полена раскалываются не там, куда рубят!
-Вот, не надо ерунды нести, - заспорил разбойник. – Чурбак раскололся по гвоздю, именно туда и рубили, на, погляди. Если бы сабля попала не туда, по любому бы след остался, даже если бы этот чурбак заранее по гвоздю подпилили. Что, не так?
-Так, - согласилась с очевидным Шерри. – Но если сабля попала вдоль гвоздя, у девки бы половину языка отчекрыжило. А язык целый!
Тут они оба снова принялись разглядывать мой язык. И наконец-то удосужились вытащить из него гвоздь. Правда, лишь для того, чтобы удобнее было этот самый гвоздь разглядывать. Я даже подумала, что после разглядывания они засунут его обратно. Но не засунули, а вместо того сунули гвоздь под нос Машеньке и спросили её мнения.
-А моё дело было, - рубить, - решила увильнуть от ответственности Машенька. - Как сумела, так и рубанула.
-Угу, - глубокомысленно заявила я, в результате чего, Машенька психанула и заорала:
-А этой белобрысой кто рот разевать позволял, вообще?!
-Не позволяли, а приказали даже, - уточнила я. – А то, как бы вы мой язык к полену прибивали, Госпожа?
-Молчать, - сказала Шерри в мой адрес. Ну, молчать, так молчать, хотя…
-Нет, девки, вы мне доходчиво объясните, как такое могло быть? – потребовал разбойник. – И нечего тут фокусы показывать, предварительно сговорившись!
-Да кто с кем сговаривался-то?! – возмутилась Машенька. – В смысле, она попросила, я отрубила, это сговор, что-ли?
-Нет уж, ты мне объясни!
-Чего тебе объяснить, дубина?
-Я не дубина. А ты мне объясни, как можно было так вот чурбак разрубить, и язык не отрезать?
-Никак, - сказала Машенька. – У меня нету версий. А куда попала, точно не знаю.
-Вдоль гвоздя ты попала! Чего тут неясного?
-А почему тогда язык у девки цел?
-А, вот, есть одна неясность, - встряла Госпожа Шерри. – Как это ты смогла аж на два пальца промахнуться?
-Да ты сама вообще на ладонь промахнулась!
-Так то, я. А ты-то?
-А что, я? Я тоже не Бог.
-Только не по части сабли.
-Ага, по части сабли я Бог? Ну, значит, я сотворила чудо. Получите, и разбирайтесь, если делать больше нечего.
-Не-не-не! – снова возмутился разбойник. – Вы мне это дело объясните, или двести монет!
-Вот, пристал, - сказала Шерри. – Допустим, Машенька попала по гвоздю. Гвоздь пошёл вниз и расколол полено. А оно ещё при забивании гвоздя треснуло, наверное!
-А язык как же?
-А язык растянулся вслед за гвоздём, а потом втянулся обратно.
-На половину метра?
-На половину метра здесь и не надо.
-А на сколько?
-Ну, вот на столько, примерно, - растопырила пальцы Шерри.
-На ладонь? – уточнил разбойник. – У этой девки что, язык резиновый?
-Нормальный.
-Знаешь, - сказал разбойник, - я в твою версию поверю, если ты продемонстрируешь мне, что у твоей девки язык на ладонь оттягивается, и при этом не отрывается. Согласна?
-Слушай, чего пристал? Уже половина зрителей разошлась.
-Согласна?
-Нет!
-Тогда плати.
-Чёрта с два!
-Слушайте, - решила внести предложение Машенька, - есть идея.
-Ну?
-Если бы у девки отрезало половину языка, то всё было бы в порядке? А так, получается парадокс, да?
-Ну?
-У меня предложение. Давайте, я устраню парадокс, за те самые двести монет, которые ты с Шерри требуешь, и мирно разойдёмся?
-У! – возмутилась я, но слушатели так увлеклись, что на меня и внимания не обратили.
-И как же ты его устранишь? Этот самый парадокс, тьфу, слов ещё поганых набралась где-то…
-Запросто, - ухмыльнулась Машенька. – Отрежем ей половину языка, - вот и нет парадокса, а?
-Ха-ха-ха! – сказала я так громко, чтобы меня уже с гарантией услышали.
-Вот именно, - кивнула на меня Машенька. – Ей же и на пользу пойдёт.
-Ну да, - сказала я, - если собственного ума не хватает, чтобы элементарное дело объяснить.
-Чего?
-Того, что только и умеешь, что саблей махать, а насчёт простой вещи, почему полено так раскололось, объяснить не можешь. Госпожа.
-А ты что, можешь? – уставился на меня разбойник.
-Запросто.
-Ну?!
-Ну, если моя хозяйка разрешит?
-Объясняй! – сказала Шерри, причём, как-то нервно.
-Кусок хозяйкиной сабли сюда отскочил, - сказала я, - в чурбак воткнулся, его и раскололо вдоль гвоздя.
-Э… - сказало сразу двое слушателей.
-Чурбак на честном слове держался, - продолжила я, - он от одного движения воздуха распался, раньше, чем сабля по нему ударила. Я так думаю, на помосте должна была зарубка остаться.
Это я добавила, потому что помост вообще был корявый и весь в зарубках. Возможно, на нём не раз рубили на части непродажеспособных девушек. Поди, разберись, где тут старые зарубки, где новые.
-Да это бред! – заорала Машенька. – Обломок, вон, сперва ей по шее попал, а уж потом отскочил и в дерево воткнулся! Да я его двумя пальцами вынула!
-И никакой не бред, - возразила я. – Мне-то лучше видно было. Потому и вынула легко, что чурбак уже раскололся. Он с такой силой воткнулся, что треснуло донизу. А в меня другой кусочек попал, который от этого отскочил. Сперва по челюсти царапнул, а уж потом по шее. Вот так было дело.
-Значит, от обломка ещё и кусочек отскочил? – спросила Машенька.
-Ну да.
-Шерри, где обломок?
-Да тут где-нибудь валяется, а что?
-А то, что дело на двести монет. Найди. Если он не полностью перекрывает щербину на сабле, то могли быть и другие кусочки. А если полностью, отрежем рабыне язык. Чтобы не врала, и чтобы парадоксов не было.
-Р-р-р, - проворчала Шерри и принялась за розыски, а я поглядела на Машеньку и сказала:
-Ещё всякие хитрушки придумываешь, чтобы рабыню изуродовать, да? А просто так, ни за что зарубить слабо? Денег жалко?
-Чего ты там лепечешь? – нависла надо мною Машенька и ухватилась за собственную саблю, но внезапно как-то странно дёрнулась и подалась назад. Оказалось, это Виолетта ухватила её сзади за штаны и потянула на себя, как уж получилось при спутывающих её верёвках.
Машенька отпихнула её локтем и заорала:
-Пушка, твою, в грязь! Убери отсюда своих психических девок, пока я сама не распсиховалась, вообще!
Госпожа Шерри захихикала и ухватила нас с Виолеттой за верёвки, явно собираясь отсюда утащить.
-Эй, а насчёт денег… - запротестовал разбойник.
-Отвали! – посоветовала ему Машенька. – Всё равно, ничего не заплатим, хоть через парадокс, хоть через задницу, понял? У меня уже никакого нервного запаса прочности, понял!? Нарваться хочешь!? Выпью, пойду!
Подтянула свои штаны и удалилась без дальнейших комментариев. А Госпожа Шерри, не теряя времени, потащила нас подальше отсюда, по пути подобрав в охапку нашу одежду и прихватив связку из Ти и двух Пу, которую, вероятно, Господин Харни, уходя, привязал на верёвку к одной из подпорок помоста. Отошла на некоторое расстояние от помоста, на котором, кажется, начали разыгрывать новое весёлое представление, и сунула верёвку Виолетты в руки Ти.
-Иди, разберись с этой визжалкой, - распорядилась Шерри. – Одежду её забери, и погляди, что, там, у неё с носом. Нужно зашивать, или как.
-И-и-и… - снова сказала Виолетта.
-Ну, можешь вонючки ей дать, - добавила Шерри в адрес Ти, - а я Слу возьму, пока.
Ти, Пу, Пу-два и Виолетта ушли, а Шерри принялась помогать мне одеваться. Правда, после всех моих приключений, одеться пришлось в несколько сокращённом варианте. Кроме того, это ещё и заняло некоторое время, поскольку моя шейная обмотка была повреждена осколком сабли. Впрочем, смонтировать обратно головной платок и шейную палочку без перемотки шеи всё равно не представлялось возможным. В результате, я оказалась одетой в прежний сарафан, головной платок, шейный платок, привязывающий рабскую палочку, в грудную опознавательную табличку, а также в ручную и ножную путы, соединённые поперечной верёвочкой, и, наконец, в новый верёвочный ошейник, поверх которого Госпожа Шерри накинула верёвку с удавочной петлёй, за которую и повела меня в неизвестном направлении. Да и не в таком уж неизвестном, поскольку, я сразу же предположила кабак. А куда ещё тут можно было бы пойти, тем более, после подобных нервных потрясений?
Идти пришлось недалеко, поскольку мы и так находились в центре населённого пункта с крутым названием «Отстойник». Ну, возможно, его так назвали в связи с местом отстаивания пиратских кораблей? А может и со спецификой местного населения и его народных обычаев. Отстойник и есть. Да уж, попала я. И кто я теперь? Мелани из Отстойника? Хы-хы.
Но тут хозяйка начала так грубо дёргать меня за верёвку, что вся география из головы вылетела. Впрочем, я тут же и догадалась, в чём дело. Дело было в том, что мы достигли кабака, наверное, самого главного в Отстойнике. А тут было полно зрителей, которым следовало продемонстрировать как круто Госпожа обращается со своими рабынями. Оказывается, что рабыне положено было входить в приличное бандитское заведение на четвереньках, и бежать в таком положении мелкими скачками. Хорошо, хоть недалеко. Шерри привязала меня за шею к ножке стула, в самом её низу, а сама на этот стул уселась. Кажется, рядом со стулом имелся стол, но мне из такого положения вообще ничего видно не было, кроме её ботинок и нижней части штанов, к моему удивлению, не засаленных, а всего лишь умеренно рваных. Кроме того, перед моим носом болталась своим нижним концом пресловутая сабля, хорошо ещё, что в ножнах.
Так, или иначе, но скоро мне стало скучно стоять на карачках, упираясь носом в ножку стула, и я стала коситься вверх. Оказалось, что Шерри сидела тут не одна, судя по наличию рядом ещё нескольких пар ног в разной степени потрёпанности болотных сапогах. Правда, никаких дополнительных сабель сверху не торчало, из чего я рассудила, что Шерри не побрезговала сесть рядом с нижними чинами бандитского сообщества. Похоже, они там жрали и умеренно выпивали. Ну и «бу-бу-бу», соответственно. Странный, однако, у меня слух, и это не раз замечали окружающие. Вот и сейчас, казалось бы, от пола вполне можно было бы разобрать речь, я же ничего не воспринимала кроме бу-бу-кания. Я даже представила себе, что Господа и в самом деле так разговаривают:
-Бу-бу.
-Бу-бу?
-Бу-бу-бу!
-Бу. Бу-бу-бу!
-Бу?
-Бу!
-Ну и бу-бу отсюда!
Хи-хи-хи… Это я начала смеяться от собственных умствований, как вдруг, перед моим носом стукнулась об пол недогрызенная кость. Чёрт! Им что, объедки больше выбрасывать некуда? Поросята. Не голодные, к тому же. Вон, ещё достаточно мяса на этой ножке осталось. Запах даже чувствуется. Проклятие! Я уже столько времени питалась одним турнепсом, что… Что вдруг догадалась, этот огрызок не выбросили, а бросили мне! Ну… Честно признаться, во мне началась нешуточная борьба между чувством голода и чувством собственного достоинства. Причём, чувство голода чуть не победило. Спасло меня лишь то, что я призвала на помощь меркантильный расчет и сумела себя убедить, что согласие подъедать с пола хозяйские объедки негативно отразится на моей дальнейшей биографии. В то время как отказавшись от подобного метода подкармливания, я увеличу свою ценность в глазах врагов, и смогу использовать это к своей выгоде. Если только не захлебнусь слюной до той поры. Тьфу!
Тут Госпожа Шерри протянула сверху руку, дёрнула меня за шейную палку и спросила:
-Чего не ешь?
-Кто, я? – прикинулась я дурочкой.
-Ты, кто же ещё?
-Так, дайте поесть, я и поем.
-А это что? – подвинула она ботинком кость.
-Кость какая-то, - сказала я. – У вас что, некуда кости выкидывать? Зачем на пол бросаете?
-Ха! – сказала Шерри. – Это не кость, это еда для девки. Для тебя.
-Спасибо, я не буду, - отказалась я.
-Не будешь? Аппетита нет?
-Аппетит есть, - сказала я, - только с чего, я вам должна простые вещи объяснять, хозяйка?
-А, на кол? – осведомилась она.
-На кол, уже было, - напомнила я. – Кстати, и рассольная бочка уже была. Если хотите и вы меня в бочку, так в очередь становитесь. А то, Мамба и вам обещала…
-Гы-гы-гы-гы, - захохотало сверху ближайшее общество, на что Шерри заругалась, и послала это общество сначала в грязь, потом в зад, а потом… Потом это общество затопало своими болотными сапогами и куда-то удалилось. Возможно, в то самое грязное болото. А Госпожа Шерри наклонилась, отвязала мою шею от ножки стула и потащила её вверх. А наверху пихнула меня на соседний стул и сказала:
-Ладно, не дуйся. Мясо есть будешь?
-Ещё бы, - сказала я, заметив на столе ещё парочку недогрызенных костей.
-Давай, - подвинула их ко мне Шерри, - и выпей.
Она плеснула мне в кружку чего-то из кувшина, с характерным знакомым запахом.
-Спасибо, - сказала я и ухватила кружку, - только, это…
-Что?
-А что с той девушкой сделают, которая меня проткнуть не дала?
-Тебе что, есть не хочется? – возмутилась Шерри.
-Очень хочется, - призналась я.
-Так чего не ешь, а с вопросами лезешь?
-А потому, что некоторые вопросы бывают важнее еды.
-Даже при угрозе голодной смерти?
-Да.
-Ты, видно, никогда по-настоящему не голодала.
-Не приходилось, - подтвердила я.
-Оно и видно.
-Так как насчёт той девушки, Госпожа?
-А тебе что? Ты же всё равно повлиять на это не сможешь.
-Я не смогу, зато вы, Госпожа, смогли бы.
-А ты бы попыталась влиять на меня?
-А что мне ещё остаётся?
-Вот, дура ты, всё-таки, - с досадой сказала Шерри. – Ешь мясо, пока дают, и выкинь всё остальное из головы.
-Не могу, - сказала я и отодвинула от себя кружку. – Извините, но такая уж у меня вредная натура.
-Ничего с этой дурой не сделают! – рассердилась Шерри. – Посидит ночку в колодках, да и всё!
-А вы откуда знаете, Госпожа?
-Говорю, значит знаю. Пей, давай.
-Я верю, что вы знаете, Госпожа, - сказала я, - только не пойму, откуда вы это можете знать?
-К чертям в грязь! – чуть ли не заорала Шерри и стукнула кулаком по столу. – А на слово ты мне не веришь? Я тебе слово даю, что ничего ей не сделают в ближайшее время, кроме колодок. За этот её подвиг.
-Да, верю, - сказала я. – Чего психовать-то? На слово я вам верю, э… хозяйка.
Я опрокинула в себя кружку с вонючкой. Маловато она мне налила, вообще-то, да и на том спасибо.
-Ну? Чего не закусываешь?
-Так, это… - сказала я, - насчёт мяса?
-Что?
-Я извиняюсь, конечно, за такой вопрос, но это мясо, оно из кого? Госпожа.
-В смысле?
-Ну, в смысле, там, вон, девушки на шампурах были. А на корабле головы. Угольки ещё…
-Ты что, считаешь, мы людей едим?
-Ну, надеюсь, что не едите, Госпожа.
-А на что тогда намекаешь? На то, что ты сама не людоедка, да?
-Понимаете, Госпожа, - сказала я, - даже если вообще оставить побоку моральный аспект, то есть людей вредно для здоровья, Госпожа.
-Да ты что?
-Именно так, Госпожа. Никто никогда не ест себе подобных, потому что, практикой проверено, это для жизни опасно. Ну, потому что болезни общие. И даже если, к примеру, какой-нибудь хищник съел человека, а вы потом съели этого хищника, так это опасно тоже. А ламиол, кстати, даже и когеры не едят. Говорят, это будто бы оттого, что у ламиол внутри Сплойиола. Только когерам-то откуда знать? Вот, я и говорю…
-Знаю, - сказала Шерри. – К тому же, есть ламиол ещё и невкусно.
-То есть, вы что, ели?
-А ты что, за своё здоровье опасаешься?
-Ну, и за здоровье тоже.
-А более реальной опасности для здоровья не видишь?
-Э… Где, Госпожа?
-Здесь! – снова рассердилась Шерри, вытащила свою саблю и швырнула её на стол.
-Ну, - сказала я, - мне жаль, конечно, что с вашей саблей несчастье случилось, хотя, если с другой стороны поглядеть, так даже удачно вышло…
-Чего?!
-Ну, удачно вышло насчёт Машеньки, Госпожа. Вот, если бы ещё и обломок не потерялся…
-Ты о чём лепечешь, вообще?!
-Так, о том, что эта Госпожа Машенька сама себя на чистую воду вывела, вот и говорю, удачно. Только осколок потерялся…
-Осколок не потерялся, - сказала Шерри и вытащила из штанов ту самую отколовшуюся зазубрину, - а потому, если кого и вывело на чистую воду, так это тебя.
-Меня, Госпожа?
-Тебя, - подтвердила Шерри и прислонила отломанную часть к лезвию сабли. – Ну?
-Ну да, - согласилась я, - никаких дополнительных обломков, способных так вот порезать шейную верёвку и в помине не было.
-Да ты что? – сказала Шерри. – Значит, у тебя шея крепче деревянного чурбана, настолько, что железка от неё отскочила и расколола полено?
-А вы сами догадались, Госпожа, или как?
-О чём?
-О том, что никакой обломок полено не раскалывал, а это Госпожа Машенька его разрубила вдоль гвоздя, куда и целилась сразу?
-Откуда ты знаешь, куда она целилась?
-Точно знаю. А вот, откуда знаю, не знаю.
-Так, да? – уставилась на меня Шерри.
-А вы, Госпожа, ещё раньше догадались, - заметила я, - иначе, с чего бы обломок спрятали?
Шерри взяла в руку саблю и поглядела на неё. А потом убрала в ножны. Упёрла локти в стол, на ладони положила челюсть и принялась так на меня смотреть, что я и впрямь почувствовала более близкую опасность, чем последствия сомнительной закуски. Мне стало настолько не по себе, что я ухватила кость и принялась её обгрызать, невзирая на то, что мясо уже, практически полностью остыло. Обгрызла одну, и принялась за вторую.
-Собака, - негромко сказала Шерри.
-Э? – поперхнулась я, - Где собака? Я собака?
-Мясо собачье. Было.
-Так, это… Откуда тут собаки-то?
-Порода рокси такая. Для еды. Толстая и беззубая. Плодятся хорошо.
-В смысле, я съела собаку?
-Ага.
-Ну… А можно запить?
-Много вонючки пить вредно.
-Это правда, - согласилась я. – А вина нет?
-Вино в Элурисе хлещут, - сказала Шерри, - а здесь вонючку потребляют. Господа. А рабыни воду пьют.
На такое заявление я предпочла промолчать.
-Так каким образом у тебя язык на месте остался? – спросила Шерри.
-Откуда же мне знать, Госпожа?
-Оттуда, что знаешь. По глазам вижу.
-У меня глаза от усталости такие, - попыталась отвертеться я, - и от нервного потрясения. Госпожа.
-И не знаешь, почему тебя трогать нельзя?
-Нет, это я знаю, Госпожа. Только когда я это в последний раз объясняла Госпоже Ти, то сильно устала. Кроме того, она по результатам объяснения хотела меня кнутом поколотить.
-Короче, или объясняй про язык, или я его тебе отрежу.
-А без языка и объяснить ничего не получится.
-Так ты же всё равно объяснять не хочешь!
-Ну, если вы так ставите вопрос, хозяйка, я, конечно, объясню, только сразу хочу предупредить, я врать не собираюсь, а, как есть, так и расскажу, несмотря на то, что это невероятно звучит.
-Я посплю, пока твоё предисловие не закончится, - сказала Шерри, - а как до сути дойдёшь, ты меня разбуди.
Я обиделась. А что, разве не обидно, когда вас называют болтушкой? Сами настолько тупые, что от меня объяснений требуют, и я же ещё и виновата, да?
-У меня в минуту опасности проявляются экстремальные способности организма, - решила я объяснить как можно короче, - а потому, я предполагаю, что в данном случае в момент рубки мой язык самопроизвольно загнулся вверх и вжался в гвоздь. Ну а потом выпрямился назад. Языку, кстати, больно было, несмотря на то, что он уцелел.
-Ну? – сказала Шерри. – Ха-ха-ха-ха.
-Ну, вам-то конечно смешно, Госпожа.
-Я, вот, не пойму, а зачем тебе врать?
-Врать во многих случаях приходится, - решила просветить её я, - потому что к этому вынуждают разные противные обстоятельства…
-Не озадаченные?
-Ну да. Или озадаченные некомпетентно. Но в данный-то момент я же не вру?
-Экстремальные обстоятельства?
-Они самые, будь они неладны.
-И что, такое и раньше было? Язык выше носа загибался?
-Ну, конкретно, с языком не было.
-А с чем было? С носом?
-С носом было. Ну и… А, вот, могу рассказать, как впервые случилось.
-Ну?
-Было дело, я из машинного трюма сбегала. Так вот, я снизу из люка выпрыгнула.
-Это чего там за люк убогий был?
-Да примерно, как ваш.
-И ты из такого люка выпрыгнула?
-Ага. Он, кстати, ещё и решёткой был закрыт.
-А врать-то?
-Вот, пусть у меня язык отсохнет, если я вру! В смысле, если я вру насчёт того случая, с люком.
-Слушай, из машинного трюма сбежать невозможно. Ни одного такого случая не было.
-Знаете, Госпожа! – рассердилась я, - уж из вашего трюма сбежать, делать нечего. В других трюмах девушек на цепь приковывают, да ещё и в состоянии ламиолии держат. А у вас какие-то деревяшки убогие, а на цепи одна начальница, да и та невменяемая.
-Это ты про Мери, что-ли?
-Конечно.
-Невменяемая?
-Да.
-А что ты про Мери знаешь-то?
-Про её кнут знаю, а этого достаточно.
-Ничего ты не знаешь, - сказала Шерри.
-А что я про неё знать должна?
-А, то. Хочешь быть, как она?
-Я?
-Ты.
-Ни за что!
-А, на выбор, либо как она, либо ещё хуже?
-Я ни такой не стану, ни, тем более, ещё хуже. А если вы попытаетесь со мной такое сделать, так я ещё по дороге умру. Вот такая у меня натура. Я, как говорит Госпожа Машенька, малохольная.
-Ага. И как же такая малохольная из машинного трюма сбежала? Из того трюма, где на цепи и ламиолия. Или другой трюм был?
-Обыкновенно, - объяснила я, - в связи с обстоятельствами нарушения своих обязанностей должностными лицами из собственных корыстных побуждений.
-Это ты чего такое сейчас сказала? – не поняла Шерри.
-Короче, охранницы меня отстегнули, потому что я красивая, и они решили заставить меня оказывать им извращённые сексуальные услуги. А я, - бежать.
-Круто, - рассудила Шерри.
-А там колодец. А сверху решётка. А они сзади гонятся. А чего гнаться-то? Дальше подъёмника не сбежишь. Я как представила, что они теперь со мной сделают, да как прыгнула! А ошейник впереди себя вверх кинула…
-Это как? – не поняла Шерри.
-Ну, второй ошейник. Я же была Твикли, а когда они меня к себе притащили, Лии не было, а на мне её заклёпанный ошейник болтался. Я решила, что они ей голову отрезали, вот и была в соответствующем состоянии.
-Не в себе?
-Ну да. Так вот, ошейник пролетел сквозь решётку, перевернулся там, и застрял. А я…
-Повесилась?
-А я подтянулась на цепи, ухватилась за решётку и ногами в стенку. Ошейник выпал, его ещё эти мерзавки ухватить пытались, прыгая. Я выгнулась, приподняла край решётки и пролезла в щель.
-Это невозможно, - рассудила Шерри.
-Понятное дело, - согласилась я, - но так вот и было. А эти охранницы вылупились снизу и давай орать, слезай, мол, обратно, негодяйка, хуже будет! А меня просто трясло всю.
-Так, - сказала Шерри, - а как же ошейник?
-Какой ошейник?
-Который выпал, и снизу болтался.
-Так он на мне и остался.
-То есть, ты приподняла решётку и вытащила его наверх?
-Не помню.
-У тебя сколько метров цепь Твикли была?
-Да каких, там, метров?! Лия едва до моей…, это… Едва дотягивалась, короче.
-Шейная цепь у рабыни Твикли три четверти метра, - сказала Шерри. – Глубина колодца трюмного подъёмника четыре с половиной метра. Ты должна была подпрыгнуть на два с половиной метра. Как минимум. Это невозможно сделать.
-Я тоже так думаю, - согласилась я, - но…
-К тому же, Твикли не может бегать и прыгать как тренированная ездовая девка. Твикли становиться перекошенной в движениях, и если её расковать, бегает, заворачивая в сторону, даже ходит косо, словно у неё одна нога короче другой.  А насчёт гениталий…
Тут она почему-то замолчала, а я растерялась и добавила:
-Да мне и подумать-то о всяких, там, возможностях не пришлось. Бежать надо было, а потом ещё Сплойя…
-Сплойя?! – чуть не подскочила Шерри. – Где Сплойя?!
-Это… Нигде, - сказала я, но Шерри уже врубилась и сказала:
-Знаешь, Слу, ты тут сидишь, и битый час ерунду городишь. А Машка просто по чурбаку рубанула с протяжкой сабли от себя, чтобы остриё в полено вошло, не достав до гвоздя, а потом двигалось вниз и вперёд. Она ещё не то умеет. А ты лапшу нарезаешь про экстремальные выкручивания языков и про прыжки на три метра. Твикли она была, понимаешь…
Я вытаращилась на неё и чуть не начала икать, потому что меня осенило...
-Чего таращишься?
-Вы были Твикли, Госпожа?
-Заткнись.
-Вы были Твикли с Мери! – вырвалось из меня. – Мери вырвала себе нос, когда Линда… А вы…
-Заткнись, пока цела, - прошипела Шерри так, что у меня язык присох к зубам. – Ещё раз такое услышу, - убью!
Я только молча закивала головой. Вон чего… Так вот кого мне всё время напоминала Шерри! Они же одного роста, обе рыжие и страшненькие, а уж уши у них…
-На, пей, выпивоха, - плеснула мне половину кружки Шерри, и столько же себе. Мне теперь даже и выпивки не хотелось, но я опрокинула в себя вонючку и принялась заедать турнепсиной. А Шерри последовала моему примеру. Через некоторое время, я решила, что она вполне может передумать, и убить меня прямо сейчас. За излишнюю догадливость, например. А она ещё и пьяная наполовину. Я огляделась вокруг, в поисках предлога, позволившего бы мне на время убраться с глаз хозяйки. И предлог сейчас же обнаружился, как по заказу. Невдалеке от нас располагались две дамы-тумбы в затянутых мешками личиках, возможно, те самые, которые присутствовали в толпе зрителей. Опознать этих дам по напяленным на них, с позволения сказать, покрывалам, было бы невозможно, потому что эти покрывала были из серой мешковины, безобразнее которой трудно было бы даже вообразить. Только, одна из этих мешочниц явно была Госпожой Ванессой Мона-Генози, потому что к ножке её стула была привязана моя знакомая рабыня Клу.
-Это, - осторожно сказала я. – Госпожа, а можно мне пока с подружкой поговорить?
-Э? – подняла на меня слегка мутный взгляд Шерри.
-Подружка, - указала я взглядом на Клу.
-Хе-хе, точно, - сказала Шерри, поглядев на Клу. – Что, давно не лесбиянничала?
-Да ну вас, вообще, - обиделась я. – Просто поговорить хотела.
-Ну, иди, говори, - ухмыльнулась Шерри. – Эй, не так быстро. А ну, язык высуни.
-Е-е-е… - вытащила я наружу свой многострадальный язык, а Шерри достала откуда-то шнурок и попыталась продеть его в мою язычковую дырочку. Только никак не попадала. Я хотела рассказать ей про устройства для продевания ниток в иголки, но вовремя вспомнила, что в одном из вариантов ушко иголки делается разрезным, и промолчала. Да и как говорить-то когда в твой язык тычут неумелыми пальцами? Наконец, Шерри справилась и завязала шнурок у меня на языке, а другой конец привязала к стулу на котором я сидела.
-Рабыне тут без пристёжки ходить нельзя. Вот так и иди. Хи-хи.
Дурдом. А, да я тут ещё и не такое видала. Я ухватила в охапку стул и хотела поднять, но потом решила, что удобнее будет волочить его по полу. Потому что, уронив, я рисковала бы самоотрыванием языка, и ведь ни на кого тогда не пожалуешься. Ага. Нечем жаловаться будет. Хоть бы нормальную мебель делать научились, Отстойниковцы. Сами не могут, так покупали бы, или, там, силой отбирали, если уж разбойники.
Мало-помалу, я всё-таки доволокла стул до столика мешочниц и наклонила его, чтобы поклониться. Мешочницы уставились на меня сквозь свои глазные щёлки, а привязанная внизу Клу, кажется, сдержанно хихикала.
-Чего надо? – сказала первая мешочница. – Фокусы со стулом показывать собираешься?
-У-у, - сказала я, потому что не определила ещё, насколько я способна говорить с завязанным в узел языком.
-Танец с саблями отплясывать? – предположила вторая мешочница, которая, похоже, была Госпожой Ванессой.
-У?
-Чего надо, спрашиваю? – спросила первая мешочница, ухватила меня за шнурок и потянула. Язык выскочил наружу, а с ним  и брызги накопившейся слюны.
-Фу, ты, ходят тут всякие! – заворчала она и принялась отряхивать свой слегка забрызганный намордник.
-Простите глупую рабыню, уважаемая Госпожа, - решила поупражняться я. Оказалось, можно было сносно говорить, если иметь достаточно свободную петлю шнурка. Только он при этом безобразно болтался во рту, но с этим уж ничего не поделаешь.
-Нет, не прощу, - пригрозила мешочница. – Буду бить, пока моя чадра не просохнет!
А Госпожа Ванесса ухватила меня за шейную палочку и развернула к себе.
-Кем на сей раз вырядилась, артистка?
Я бестолково заморгала глазами и ответила:
-Это не я вырядилась, это местная мода такая, Госпожа.
-Чего?
-В этом сезоне, Госпожа. А в прошлом сезоне, я не знаю, я тут недавно, Госпожа.
Тут обе Госпожи захихикали, а я заметила, что из под подола Госпожи Ванессы высовывается толстая верёвка, привязанная своим концом к странному устройству, впрочем, вполне в духе местных дизайнеров. Поскольку это был обрезок толстого бревна с кольцевым шурупом сбоку. А с торцов к нему крепились центральными гвоздями два чуть более крупнокалиберных обрезка толщиной в пару пальцев. Вероятно, эту привязанную к ноге штуковину можно было катать за собой на таких вот колёсиках.
-Короче, каким шоу теперь заняться решила?
-Дело в том, Госпожа, - сказала я, - что меня сюда послала моя Госпожа, вон та, что с зазубренной саблей сидит и пьёт. Чтобы я с вашей рабыней поговорила, Госпожа.
-Ну? – растерялась Госпожа Ванесса. – Чтобы поговорила? О чём?
-Так, она же не велела никому говорить, Госпожа.
-Чего-то это странно выглядит, - рассудила Госпожа Ванесса.
-Да тут всё вокруг странно выглядит, - согласилась с нею я. – Вот я у вас разрешения и спрашиваю. Чтобы поговорить, Госпожа.
-А если я не разрешу?
-А, очень хорошо тогда будет, Госпожа. Тогда я пойду к хозяйке и скажу, что Госпожа не разрешила, и пусть она тогда сама разбирается, Госпожа.
-Здорово, - сказала первая Мешочница. – Да эта девка всё сама выдумала, а на хозяйку сваливает.
-А зачем мне, Госпожа? – поинтересовалась я.
-А чтобы над нами поиздеваться, - предположила мешочница, и ухватилась за мою палку с другой стороны. Теперь меня держали с обеих боков за шейную палку, а изо рта свешивался на шнурке наклонённый стул. Представляю, на что это было похоже. Недаром, обе Госпожи захихикали.
-А не кажется ли вам, уважаемые Госпожи, что в данный момент кто-то издевается надо мной, Госпожи?
-Кажется, - подтвердила мешочница. – А нам это и обещали как раз.
-За деньги, - вставила Госпожа Ванесса.
-А за чьи деньги, Госпожа? – спросила я.
-Что касается меня, то в кредит.
-А с меня за наличный расчёт, - сказала мешочница, - и деньги вперёд взяли.
-Грабёж, однако, - заметила я.
-Ой, и не говори.
-Так как насчёт того, чтобы поговорить?
-О чём?
-Так, говорить не велено.
-А мне любопытно!
-А мне не велели.
-Послушайте, Несси, - обратилась мешочница к Госпоже Ванессе, - пускай говорит. А мы подслушаем.
-Правильно, - рассудила Госпожа Ванесса. – Уж я не думаю, чтобы насчёт наших ушей дополнительные указания были. А рабыню мне велено на короткой верёвке держать.
-И на ухо она ей говорить не сможет, - дополнила мешочница, - стул на языке помешает.
-Короче, я разрешаю, - сказала Госпожа Ванесса, - вот такая я добрая. Можешь мою руку поцеловать. Э… Впрочем, нет, уж больно ты мокрая ртом. А, можешь мою ногу поцеловать. Это, конечно, не по протоколу выйдет, но если хочешь, то можно. Будешь?
-Нет, спасибо, - отказалась я, - я лучше сразу за дело.
-Ну, как знаешь, - сказала она, и мою палку отпустили. Я уселась поудобнее рядом с Клу, а свой стул положила спинкой себе на колени.
Клу молча поглядывала на меня, наверное, уже устала хихикать. В отличие от меня, она была голая, но тоже в верёвочном ошейнике, табличке с надписью «Я девка Госпожи Н-2 из Генозиса», и не меньше меня запутанная путами.
-Привет, - поздоровалась я.
-Привет, - ответила Клу.
-Могла бы и спасибо мне сказать, - заметила я.
-Я тебе?
-Да.
-Спасибо, - сказала Клу, - а за что?
-Ну, как же? Я же тебе посоветовала, как запросто оказаться в собственности у приличной Госпожи, правда?
-Уж, что посоветовала, это правда, - согласилась Клу, - только я своими силами пробилась.
-Так ведь это так и предполагалось? Я же за тебя пробиваться не обещала, так?
-Так, - недовольно согласилась Клу.
-А ты мне тоже кое-что обещала. Не забыла?
-Ох, - сказала Клу, - что, прямо сейчас?
-Нет, прямо сейчас не надо, но я рада, что ты лишь о времени спрашиваешь. Значит, от самого обещания отказываться не собираешься. А я очень уважаю девушек, которые своё слово держат.
-Это, - спросила Клу, - а нельзя как-нибудь так, чтобы мне от этого слова освободиться?
-Вот тебе и раз! – обиделась я. – Да ты что, не хочешь оказаться героиней этого, ну, ты знаешь, чего?
-В виде надписи на памятнике? – припомнила Клу. – А ты как думаешь?
-Значит, устроилась рабыней, и все обещания побоку пустить хочешь?
-Хочу. Но ведь я же твоего разрешения спрашиваю?
-А если я не разрешаю?
-А, за деньги?
-Во! – удивилась я. – Ты что, хочешь предложить мне деньги за освобождения от обещания?
-Лучше было бы, конечно, чтобы даром, - сказала Клу, - но если ты задаром не согласна, то да.
-Между прочим, - заметила я, - тут, вон, твоя Госпожа сидит и подслушивает. Думаешь, ей понравится, что у её рабыни деньги водятся, а она не знает?
-Нет у меня никаких денег, - отреклась Клу.
-А как же ты платить собираешься?
-А, твоим же методом. Денег не дам, но подскажу, где взять.
-Ты бы лучше своей Госпоже подсказала. А то, она у тебя вся в долгах и в кредитах.
-Ага, сейчас! – возмутилась Клу. – Не дело рабыни, чего-то Госпоже подсказывать, пока её не спрашивают. Рабыня должна быть послушной и вообще, не болтать без разрешения.
-А если хочется?
-А, платок в рот засунь.
-Это, конечно, правильно ты говоришь, - согласилась я, - но для меня этот метод не годится, в связи… Ну, в связи с тем, что никого не касается.
-Ага, - сказала Клу, - в связи с нездоровым возбуждением, да?
-Сказала же, не касается. А, это… Ты сама не могла бы задаром, насчёт денег?
-А с чего это я буду задаром?
-А чего же хочешь, чтобы я задаром?
-Э… Да, действительно, - согласилась Клу.
-Знаешь, - призналась я, - честно говоря, очень редко можно встретить такую девушку, как ты. Верную слову, да ещё и справедливую.
-Это, в смысле, ты про меня?
-Да.
-Э?
-Ну, ты же согласилась, что посоветовать мне насчёт денег задаром, будет справедливо?
-Я согласилась?
-Конечно. Ты же сказала «действительно».
-Так это же я сказала не в том смысле…
-Клу, - перебила я, - неужели тебе не понятно, что я от тебя не отвяжусь, пока не выясню, как ты в рабыни выбилась? Ты бы лучше сама всё рассказала, а то, я тебя всё равно заболтаю по-всякому. Вот, тот факт, что мне хозяйка стул к языку привязала, тебе ни о чём не говорит?
-Хи-хи, - сказала Клу, - уж, точно.
-Ну, так, рассказывай.
-Что рассказывать?
-Как в рабыни выбилась, рассказывай, мина недовзорвавшаяся!
-А ты откуда знаешь? – удивилась Клу.
-На то я и командовала Элурисским сражением, чтобы его тактику и стратегию знать! Сама работать миной напросилась? За деньги?
-Да не сама я! – попыталась оправдываться Клу.
-А кто?
-Да это Линда ихняя, ненормальная! Ты, чего, говорит, помпу так раскачиваешь, будто сломать хочешь?
-А ты?
-А я и говорю, да, сломать хочу, чтобы в трюм попасть. Она меня ухватила и говорит, зачем? А сама так смотрит, что я оцепенела просто. У неё взгляд, словно удав глядит. Я не сразу и заметила, что всё, как есть, ей рассказала. Что хочу рабыней у Госпожи Ванессы устроиться, ну и всё, что ты советовала…
-Что, и насчёт обещания?
-Ну да! Говорю же, удав ненормальный. Эта Линда.
-А потом что?
-Ну, она похихикала, а потом сказала, что сама меня рабыней устроит, если я миной поработаю, на пару с ней. Денег даже предлагала, только я отказалась. От денег. На кой чёрт рабыне деньги, если у неё нормальная Госпожа будет?
-И вот такую работу ты мне хотела посоветовать?
-Ну да.
-Ничего себе, советик.
-А, не хуже твоего советика, как деньги достать.
-Ну-ну, - сказала я. – Миной работать, это сложно. Это не у каждой девушки получится.
-Да ну, чего там сложного?! – купилась Клу. – На пару, не сложно. Гляди на начальницу, да за верёвку дёргай, когда она просигналит.
-Дёргай за верёвку, и на небо?
-Причём тут «на небо»? Бочка-то не твоя же взрывается, а та, что под водой привязана. Ну, чтобы сверху не видно…
-Не надо мне технических подробностей объяснять! – заявила я, будто эти подробности сама заранее знала. Вон чего, значит! Выходит, две настоящие подводные мины были. Одну Госпожа Линда сама взорвала, когда мы сквозь заграждение проходили, а вторую материально заинтересованная рабыня Клу, когда  на неё четвёртый вражеский корабль наехал. Ох уж эта Линда.
-Я технические подробности без тебя знаю, - повторила я, - а, вот, моральный аспект ты мне растолкуй.
-Э?
-Ты же кучу народа убила, за свою верёвочку дёрнув. Это как тебе?
-Ну, на то и сражение! – заявила Клу. – И, потом, это же роксеры. Оллиолонеры. Туда им и дорога.
-А ламиолы в машинном трюме?
-Ну, так… - несколько смутилась Клу. – А они там всё равно долго не живут! Днём раньше, днём позже, какая разница?
-Да ты хоть представь, что там было, когда корабль кверху дном перевернулся? Представляешь, как они с зажатыми руками и ногами, головой вниз…
-Заткнись, - сказала Клу. – Не я их убила, я только за верёвку дёрнула. Не я, так кто-нибудь другой бы дёрнул. Я, что-ли, всю эту битву затеяла? Так можно не только меня виноватой сделать, а и ту же верёвку. Чего она не в том месте оказалась, да ещё и не порвалась, когда за неё дёрнули?
-Ну да, я, не я, и…
-Не я, - перебила Клу. – И ты мне этим делом на психику не дави. Сама им указатель налаживала, а потом ещё саблей наверху размахивала. А это побольше будет, чем какая-то верёвочная дёргальщица!
-А у тебя ещё и материальная заинтересованность, да?
-Представь себе, да! И что?
-Ничего. А только, утопленницы по ночам не снятся?
-Нет, не снятся, - сказала Клу, причём, мне показалось, не совсем искренне.
-И что, - спросила я, - Госпожа Линда свои обещания выполнила?
-Так, сама же видишь.
-Вижу, - согласилась я. – А только, чего это твоя Госпожа не дома, а сидит тут, в пиратском Отстойнике с бревном на ноге?
-А это временно, - сказала Клу.
-А мне, вот, местные рабыни говорили, что если какая рабыня попала в Отстойник, так это всё. Её отсюда не выпустят, чтобы об этом месте никому известно не стало.
-Ну, мало-ли, кто чего говорит?
-А я так думаю, что это так и есть. Ты прежде про это место слышала? И я не слышала, и никто не слышал.
-Ну, это ещё ничего не значит.
-А по-моему, значит. Ну, наверное, так вот и проявляется высшая справедливость.
-Чего?
-Того. Я оллиолонерам компас чинила, а ты корабль взрывала. Вот, высшая справедливость нас сюда и законопатила. Навсегда.
-Знаешь, - сказала Клу, - лучше бы ты ко мне не подходила.
-А от судьбы не уйдёшь.
-Ты ещё и фаталистка, да?
-Да. Стратегическая.
-Это ещё что за слово?
-Это значит, я считаю, что крупные пункты нашей биографии предопределены судьбой, а промежуточный путь от пункта до пункта частично зависит от нашей воли. Слушай, как меня эта верёвка в языке уже достала!
-Так, и помолчала бы.
-Не могу. Я же о состоянии твоей души забочусь.
-Слушай, - рассердилась Клу, - достала ты меня, не хуже, чем тебя твоя верёвка! Если я кого взорвала, значит, такая была судьба. И я не виноватая, вообще! Это всё рабовладельцы эти, разбойники и всё такое. Это они так нами вертят, чтобы мы же друг друга убивали. Вот, они и виноваты, к ним и приставай насчёт ответственности!
-А, вот, если бы ты действительно считала себя ни в чём не виноватой, ты бы так не возмущалась.
-Ну… - смутилась Клу.
-Только ты виновата не в том, что думаешь, а в другом.
-Э… - сказала Клу, - ничего не поняла.
-Так, ты сама же только что виноватых назвала. Вот, ты и виновата в том, что не хочешь их, это, как его? Свергнуть.
-Опять за своё, да? Да нет у нас никакой возможности никого свергнуть!
-Насчёт возможностей, - это отдельный разговор. А сейчас разговор о том, хочешь ты, или, на самом деле, не хочешь?
-Когда мне хорошо, то не хочу, - ответила Клу, - а когда мне плохо, то хочу. Понятно?
-Спасибо, понятно, - сказала я. – Теперь мне понятно, что нужно момент выбирать для, ну, ты знаешь, для чего, чтобы в этот момент тебе было плохо. Тогда ты будешь охотно присоединяться. Ну, это чтобы не заставлять тебя присоединяться неохотно.
-То есть, ты сначала сделаешь так, чтобы мне стало плохо?
-Нет, лично я тебе плохо делать не собираюсь. Да тут и без меня полно тех, что любят делать плохо. А ты мне нравишься, и я хочу, чтобы сделать тебе хорошо. Я же кому другому, кому попало, присоединяться не предлагаю?
-А вот я, как на тебя погляжу, - сказала Клу, - так мне сразу и представляется памятник с надписью.
-Ладно, - вздохнула я. – Убедилась, что ты от своего слова не отказываешься, да и пойду. Рада была пообщаться.
Я закряхтела, и принялась подниматься на ноги, так, чтобы случайно не оторвать себе стулом язык. Но вдруг меня снова кто-то ухватил за шейную палку и принялся разворачивать к себе. Да, не кто-то, а Госпожа первая мешочница.
-Погоди-ка, - сказала она. – Чего это ты там лепетала о том, что из Отстойника никого не отпускают?
-Так, если вы всё слышали, Госпожа, - сказала я, - так чего второй раз повторять? Госпожа.
-Допустим, рабынь не отпускают. А что насчёт таких, как я?
-А вы «такая», какая именно, Госпожа?
-А, не твоё дело, рабыня.
-Ну, тогда я даже не знаю, Госпожа.
-Нет уж, ты мне скажи, что же, и Госпожей отсюда не отпускают?
-Вы от меня ответа требуете, а сами мне никаких данных не выдаёте, - заметила я, - и как же я должна гипотезу сочинять, Госпожа?
Тут кто-то рядом хихикнул, и это оказалась Госпожа Ванесса.
-И чего смешного? – спросила её мешочница.
-Я с этой девкой знакома, - сказала Госпожа Ванесса. – У неё язык так подвешен, что даже в отрезанном виде болтать будет способен, я думаю.
-А у вас наоборот, Госпожа, - сказала я.
-Э… Что у меня наоборот?
-У вас язык и в неотрезанном виде иногда бездельничает, когда работать надо. Госпожа.
-М-м-м… - заскрипела мозгами Госпожа. – А ну, объясни, чего это ты имеешь в виду?
-А то, что когда вас просят на важный вопрос ответить, так вы молчите. А потом последствия. Госпожа.
-Это про какой вопрос речь? – уставилась на Госпожу Ванессу Госпожа мешочница.
-Да я понятия не имею, - сказала Госпожа Ванесса и тоже ухватила меня за палку.
-Сейчас она скажет, что за свои слова отвечать надо, - вслух предположила я.
-Конечно! – чуть ли не хором подтвердили обе Госпожи.
-Слушайте, отпустите мою шею, а? – попросила я. – Куда я убегу-то, со стулом на языке?
-Действительно, - сказала мешочница и отпустила меня. Зато Госпожа Ванесса, хотя тоже отпустила палку, схватила мою шейную верёвку и намотала её на кулак.
-Давай, говори, что был за вопрос, и когда?
-А тогда, когда я тебя спрашивала, где такое нижнее бельё покупала, и почём платила.
-Ик! – сказала при таком ответе мешочница, а Госпожа Ванесса моргнула обеими глазами и сказала:
-Причём тут это, чёртово, моё бельё? И тогда, и сейчас?
-Притом, - сказала я, - что через этот заданный тогда вопрос, в данный момент формируются обстоятельства, которые очень даже могут повлиять на дальнейшую судьбу всех присутствующих, после озадачивания. Госпожа.
-Э… После озадачивания присутствующих?
-Нет. После озадачивания сформировавшихся обстоятельств, Госпожа.
Госпожа Ванесса заскрипела мозгами с удвоенной силой, но явно не в том направлении. Точнее, характер скрипа говорил о том, что её мозги просто не могли определить ни одного направления, в котором следовало бы скрипеть для появления хоть какого-то результата. Мне её стало жалко, и я сказала:
-Лучше бы вы просто ответили на тот вопрос, а то, дальше ещё хуже будет. Госпожа.
-На какой вопрос?! – заорала Госпожа, явно уже на грани психического срыва.
-Про бельё, Госпожа, - напомнила я.
-Да причём тут… Э? Что? Слишком короткий круг получается, чтобы я его не заметила, да?
-Да, - подтвердила я, а потому, придётся вам ответить, Госпожа, не то, будете в этом кругу вертеться до скончания времён. Госпожа.
-А если это секрет?
-А с чего ради из этого секрет делать?
-А с того, что хорошее нижнее бельё не так-то просто достать!
-Вот видите? – сказала я. – Дело, само собой, принялось усложняться.
-Само собой, или, конкретно, тобой?
-Само собой. А я на роль всеобщего усложняющего жизнь фактора не подписывалась.
-Эй, ты! – вдруг толкнула меня мешочница, - а ну, покажи язык!
-Е-е-е-е…
-Странно, - сказала она. – Язык стандартной формы. И проколот качественно. Наверное, не в языке дело, а в аномальном головном устройстве этой девки.
-Уж конечно, - согласились Госпожа Ванесса. – Жаль, что нельзя приказать ей показать мозги.
-А чего приказывать? – сказала Госпожа мешочница, - она и так свои умственные способности выпячивает, когда не просят.
-А я всё-таки не пойму, с чего она к моему нижнему белью прилипла?
-А чего же тут непонятного?
-А чего понятного?
-Ну, как же? Вы же, Несси, в том белье были, которое я вам доставала?
-А вы же просили об этом никому не рассказывать, Лина?
-А почему я просила никому не рассказывать?
-Э… Чтобы никто не узнал, что вы побывали в Элурисе.
-Вот! – подтвердила Лина. – А ну, сообразите-ка дальше сами?
-Так, – сказала Госпожа Ванесса и даже почесала сверху свой мешок. – Так. Так… Если бы я ответила, что моё бельё из Элуриса? Почём платила, и кому? И… А, вот, интересно, каким образом у вас, Госпожа Магдалина, возникло желание снова сюда приехать, да ещё в такой нужный для меня момент?
-Возникло, да и всё.
-Само собой?
-Ну, взбрело в голову, вдруг. А что особенного? Я и раньше испытывала желание как-нибудь ещё раз в Элурис наведаться. Вялотекущее.
-А про Отстойник вы ничего раньше не знали?
-Ничего.
-А про Госпожу Бельвелиалию из Оллитариса?
-Кое-что слыхала. Ну, так, про неё все в Генозисе слышали, наверное. Если уж городская комиссия всем раструбила о её похищении и о том, как её певицу меж собой поделить.
-Ох, и подозрительно всё это, - предположила Госпожа Ванесса. А Госпожа мешочница Магдалина уставилась на меня и сказала:
-Эй ты, рабыня! А ну-ка, растолкуй, какая тут связь, и откуда все ноги растут?!
-Я?
-Ты.
-А вы, Госпожа, та самая Госпожа Магдалина, Госпожа? – в свою очередь спросила я.
-Та самая, - подтвердила она. – А что ты, собственно, имеешь в виду?
-Ещё одна «та самая», - пробурчала я.
-А кто ещё «тот самый»?
-Танука, Госпожа.
-А это ещё кто?
-Поэтесса, Госпожа.
-И она как-то связана с нижнем бельём Несси?
-Очень может быть, - подтвердила я. – А может быть, и нет. Это в том случае, если вы не «та самая», Госпожа, а просто так. Госпожа.
-Слушай, девка, - сказала Госпожа Магдалина, - у меня не такие слабые мозги, как тебе кажется. Мои мозги не так просто за уши заплести какой-то верёвочной девке, даже если она со стулом в языке, поняла?
-Поняла, - подтвердила я. – А тогда скажите, Госпожа, откуда у Госпожи Ванессы взялась та самая сверхлёгкая коляска, благодаря которой ей удалось выиграть ту самую гонку у других Госпожей Генозиса из общества наездниц? Тоже из Элуриса и с вашей помощью, Госпожа?
-Р, - сказала Госпожа Магдалина, а потом повторила ещё раз: - Р. Р. Р-р…
Наверное, у этой Госпожи подобные звуки были побочным эффектом усиленной умственной деятельности.
-Коляска не из Элуриса, - сказала она, наконец. – Из Элуриса можно унести только мелочь. И то, лишь на себе. Нижнее бельё, например. А коляска сделана в Генозисе на заказ, но по моему описанию той конструкции, что я видела в Элурисе.
-А костюмы для прыжков в воду? – припомнила я соревнования «прыгуний». – Что, тоже здесь видели?
-Не здесь, а в Элурисе, - уточнила Госпожа Магдалина, - а что?
-А своего ума нет, чтобы самостоятельно что-нибудь такое изобрести, никуда не ездя?
-А ты, девка, мне не указывай, а на вопрос отвечай!
-А на какой вопрос, Госпожа?
-Откуда ноги растут?!
-Из задницы Госпожа, а что?
Тут обе Госпожи захихикали, а потом и рабыня Клу, сидящая на полу. А потом Госпожа Магдалина прекратила хихикать, дёрнула меня за шейную верёвку и сказала:
-Ну?
Причём, сказала это голосом, не предвещающим ничего хорошего.
-А у вас правда сильные мозги, Госпожа? – на всякий случай уточнила я.
-Да!
-Тогда я могу попытаться вам кое-что объяснить Госпожа.
-Ну?!
-Слыхали, когда, про ружьё в театре, Госпожа?
-Про то, которое, если висит на стене, то обязательно выстрелит в третьем акте? – спросила Госпожа.
-Точно, - подтвердила я. – Так вот, боюсь, что лично вы, Госпожа, оказываетесь в роли этого театрального ружья.
Госпожа молча уставилась на меня, явно в ожидании продолжения.
-Дело в том, - продолжила я, - что вы, Госпожа, впервые у меня возникли в виде эпизодической персоны разговора Госпожей наездниц. Ну, когда я была рабыней Госпожи Лилиолонии. Причём, возникли по самому минимуму, просто как одна из перечисленных персон. Ну, чтобы список сильно коротким не выглядел. Тогда я и внимания не обращала на такие вещи, а вот теперь я очень даже подозреваю, что тут повсюду принцип того самого пресловутого ружья. Ведь что дальше-то было? Дальше вы оказались в роли одной из прыгуний. А зачем было разводить для этого эпизода ещё какую-нибудь персону, если уже готовая имелась про запас в этом… Скажем так, в базе данных. Вот, прыгнули, так себе, с плохим результатом, но благополучно. Не убившись, я имею в виду. Понятное дело, чтобы иметь возможность снова возникнуть на сцене, когда такая необходимость возникнет…
-Когда такая необходимость возникнет у тебя? – решила уточнить Госпожа Магдалина.
-В принципе, да, - подтвердила я.
-А без принципа?
-А без принципа, откуда у меня все эти необходимости-то возникают? А потому что всякие беспринципные личности всё время надо мною пытаются издеваться, вот и потребности в необходимостях. Необходимости, они ведь почему так называются? А потому что, и захочешь, а не обойдёшь. Госпожа.
-Так что же тогда выходит? – возмутилась Госпожа Магдалина. – Если бы я к тебе не прицепилась, так и никакой твоей необходимости бы не возникло, в том числе и меня самой?
-Заметьте, что это не моя гипотеза, а ваша, Госпожа, - на всякий случай предупредила я.
-И что, теперь ты сочиняешь мою внешность под этим намордником из мешковины, да? – не удостоила она вниманием мою реплику. – И я рискую оказаться с курносым носом и с ушами, как у твоей хозяйки?
-Так, а откуда вы знаете, какие у неё уши? – удивилась я. – На ней же платок ушами внутрь завязан.
-Можно подумать, я её раньше не видала!
-Да, действительно, - согласилась я.
-Только попробуй представить мне курносый нос! – пригрозила Госпожа.
-Да, успокойтесь, - сказала я, - незачем мне представлять вашу внешность, я ведь вас уже видела. Ну, когда вы со скалы прыгали.
-Уже немного легче, - проворчала Госпожа Магдалина. – Нет, погоди? Когда это ты меня видела? Когда прыгали трое? Я, Аннолиусская пиявка и Оллитарисская торговка?
-Ну да, Госпожа.
-А-а-а! – вдруг коротко заголосила она.
-А что такое, Госпожа?
-Я же в наголовнике была! С защитной маской. А ты говоришь… Стой, ни с места!
-Э… - только и успела сказать я, как она сдёрнула вниз свою чадру и даже оттянула с головы покрывало.
-Вот! – сказала она и выпучила глаза. Лицо у неё было слегка узкоглазое, губы тонкие, а нос тоже тонкий и прямой. А глаза выпученные.
-А чего это вы в платке, словно ламиола, Госпожа? – спросила я, потому что голова у неё была туго затянута в белый платок, завязанный сзади на шее.
-Чтобы мешковина не карябала, - сказала Госпожа. – А причём тут платок?
-Так ведь ушей-то не видно, Госпожа.
-Вай! – сказала она и ухватилась обеими руками за то место, где должны были находиться уши. Но тут Госпожа Ванесса так захихикала, словно её прорвало как плотину. Госпожа Магдалина поглядела на неё и руки с ушей убрала. А потом сказала:
-Несси, эта ламиола ненормальная.
-Ага, - подтвердила Госпожа Ванесса.
-Она считает, что окружающий мир является плодом её воображения.
-Экзистенциалистка? - сказала Госпожа Ванесса.
-Вот! – подтвердила Госпожа Магдалина и наставила на меня палец:
-Экзистенциалистка, да?
-За своими бы экзистенциями последили, Госпожа, - сказала я.
-А чего мне за ними следить?
-А, того, что эти зкзистенции, если в голове завелись, то…
-А ты вообще, откуда такие слова знаешь?
-Из высшего учебного заведения, - похвалилась я. – Психологию изучала.
-Ф-фу! – вздохнула Госпожа Магдалина. – А я-то уже испугалась. А эта девка просто не в меру учёная.
-А я бы на вашем месте, Лина, всё-таки уши проверила, - сказала Госпожа Ванесса и снова захихикала.
-Не буду, - отказалась Госпожа Магдалина и снова принялась упаковываться в мешковину.
-Да каждая вторая рабыня чего-нибудь подобное о себе воображает, - попыталась успокоить её Госпожа Ванесса.
-Это вы про ту, свою избалованную Лу-лу-шку?
-Ну, в том числе.
Госпожа Магдалина закончила упаковку, сощурилась на меня сквозь оставшуюся глазную щель и сказала:
-Пошла отсюда!
-Э? А куда, Госпожа?
-Как можно дальше.
-Так, сильно далеко со стулом на языке не уйдёшь, Госпожа.
-Девка, - сказала Госпожа Магдалина, - не нарывайся. Сказано тебе, вот и пошла!
-Счастливо оставаться, Госпожа, - обиделась я и поволокла свой стул обратно.
Дотащилась до Госпожи Шерри и принялась примериваться, как бы устроиться за столиком. Дело в том, что нормально сесть на стул не представлялось возможным по причине короткого шнурка, а вставать рядом с ним на колени мне самой не хотелось. Я попробовала усесться задом наперёд, но тут мне воспрепятствовали ножные путы. Так я и корячилась, а Госпожа Шерри молча наблюдала за моими потугами. Тогда я обнаглела, перевернула стул ножками вверх и положила его на стол, а сама встала на колени, прижавшись языком к перевёрнутой спинке.
Госпожа Шерри плеснула в кружку и поставила её на перевёрнутое сидение стула, прямо перед моим носом.
-Спасибо, не надо, - отказалась я.
-Я бы не отказывалась, - сказала она, - а то, может, до конца жизни больше не нальют.
-Это не причина, чтобы напиваться, - возразила я, - а я свою разумную норму на сегодня уже употребила.
-А если я хочу, чтобы ты напилась?
-Тогда прямо так и приказывайте. А лучше, в письменном виде. Чтобы не придирались потом. Госпожа.
-Значит, считаешь, что напиваться девушке неприлично?
-Да.
-А сама собираешься вести себя прилично?
-Ну, да.
-А зачем тогда стул на стол положила?
-Зачем?
-Да. Зачем такое неприличное действо устраивать?
-А, вот, затем! – сказала я. – Затем, что я зря времени тратить не привыкла. Вот.
Шерри заскрипела мозгами, пытаясь определить, причём тут потерянное время. Естественно, ничего не надумала, и сказала:
-Ну?
-Дело в следующем, - сказала я. – Поскольку, я все свои способности пообещала употребить на вашу пользу, Госпожа, я так и делаю. Только для употребления моих способностей тоже ведь некоторые условия нужны, правда? А на крутилке для этого никаких условий нет. Вот, пока меня снова не приковали к крутилке, я и пытаюсь по максимуму предоставленное время использовать на вашу пользу, Госпожа.
-И для этого положила стул на стол?
-Конечно, Госпожа.
Шерри помотала головой и попыталась рассмотреть этот самый стул, а может даже и сообразить насчёт пользы, которую он для неё может представлять. Но не стала меня бить, как сделала бы любая другая, и даже она сама, если бы не имела предыдущего опыта нашего взаимного общения.
-Так, - сказала она. – И долго мне ещё этой пользы ждать?
-Ну, как только дадите мне что-нибудь, чем рисовать можно.
-Э? – начала она терять терпение.
-Обломок сабли как раз подойдёт.
-Да?
Шерри извлекла обломок и уставилась теперь на него. Возможно, она пыталась прикинуть, не может ли этот кусочек металла быть использован в качестве ножа, если, к примеру, я собралась кого-то зарезать? Хотя бы, её. Но обломок был слишком маленький, и это даже ей стало ясно. Она кинула его мне под нос и снова сказала:
-Ну?
-Спасибо, - сказала я, взяла обломок и принялась выцарапывать чертёж на перевёрнутой поверхности сидения. Надо сказать, делать это мне было трудно из за верёвочных пут на руках, и из за слишком близкого расположения моего носа к плоскости изображения. С другой стороны, эту вот доску не мыли, вероятно, с момента её появления на свет, вследствие чего она оказалась покрыта засаленной копотью, достаточно противной на вид. Однако, лучшей поверхности для рисования тут ожидать было трудно, не говоря уже о нормальной бумаге или дисплее компьютера.
-Что ты делаешь, вообще, чёрт тебя побери в свою грязь?! – потеряла терпение Шерри.
-Пытаюсь изобразить конструкцию технической новинки, достаточно актуальной в текущих условиях окружающей действительности.
-Зачем? – спросила Шерри с явными нотками обречённости в голосе.
-Госпожа, - сказала я, - вы ведь здесь котируетесь за счёт своих технических талантов, правда? Ну, вы же пушку изобрели, да, наверное, и много чего другого, по мелочам, ведь так?
-Ты что же думаешь, меня тут лишь из потребительских соображений терпят?
-Думаю, - подтвердила я. – Можно подумать, вы сами иначе думаете, Госпожа.
-Дура ты!
-Уж это, как скажете, Госпожа. А только я не слепая, и об окружающем вас персонале у меня сложилось устойчивое мнение. Допускаю, что вы можете ошибочно оценивать это самое общество иначе, но я-то училась на психолога, а вы ещё и пьяная часто бываете.
-Не чаще некоторых, - обиделась Шерри.
-Ну, насчёт частоты я спорить не буду, за неимением достаточно долгосрочной статистики…
-К чёрту в грязь!
-Вы ещё недавно спрашивали насчёт методов усиления собственной внешней привлекательности, - напомнила я.
-И что?
-Ну, насчёт манеры разговора. Это ведь тоже один из аспектов привлекательности. Я понимаю, что в текущей среде принято ругаться, стучать по столам кулаками, топать ногами, размахивать саблями, или, там, бряцать оружием, сверкать глазами, демонстрировать свою крутизну пинками в адрес рабынь и тому подобное. Как говориться, перечень можно продолжать бесконечно…
-Хе-хе-хе…
-Но при всём, при том, ругаться не следует однообразно. А вы уже несколько раз подряд упоминали набившего оскомину чёрта и его пресловутую грязь.
-Слушай, - сказала Шерри, - тебе что, шнурок в языке не мешает?
-Да он мне уже там мозоль натёр! – пожаловалась я.
-Дай сюда язык!
-Е-е-е…
Шерри принялась развязывать мой язык, при этом, кажется, поцарапала его, а я решила при первом же удобном случае посоветовать ей не только периодически стричь ногти, но и подпиливать их кромки пилочкой.
-Ну, чего ты там нацарапала?
-Аннолиусская скрипучка, - представила я свой проект.
-Чего это такое, вообще? – уставилась Шерри на чертёж.
-Деревянная колодка для девушек, которую можно собрать в десяти различных вариантах, если не больше.
-Хм, - сказала Шерри. – А чего это тебе вообще вздумалось колодки для девушек изобретать?
-Так я же для вас стараюсь, Госпожа. Это будет техническая новинка, которая на время заинтересует местное население, и, таким образом, лишний раз поднимет ваш технический престиж, Госпожа.
-Так, на тебя же первую эту штуку и наденут?
-Да, и пожалуйста. Я даже готова её публично продемонстрировать, поскольку я, можно сказать, большая специалистка как раз по публичным демонстрациям женских нарядов и сопутствующих аксессуаров…
-Каких ещё писсуаров? – перебила Шерри.
-Цепей, верёвок и колодок для девушек, - пояснила я.
-В магазине работала, что-ли?
-В магазине тоже, - подтвердила я. – Много ещё, где.
-Так, так, - сказала Шерри. – И в чём же тут прикол?
-Да почему вы сразу подозреваете какие-то приколы, Госпожа?
-Потому что чую, что-то здесь не так.
-Чего тут не так? Поглядите сами, все секции крепятся на крючки. Эти, вот, центральные, с шейной дыркой, на поперечные, остальные по бокам…
-Ты мне зубы не заговаривай техническими подробностями! Зачем вообще всё это придумала?
-Ну, потому что железо здесь запрещено, а рабынь запутывать этими дурацкими шнурками попросту громоздко и неудобно. А тут, пожалуйста, щёлкнул крючками, и девушка закована до любой желаемой степени. Даже двух девушек вместе их собственными руками сцепить можно, а то, и трёх… А чего это вы так смотрите, Госпожа?
-Я тебя спрашиваю, какая-такая твоя выгода, чтобы мне под нос эту штуковину подсовывать?
-Да, никакой-такой… Для вашего престижа стараюсь, Госпожа.
-Слу, - сказала Шерри, - ты меня не доводи. Здесь есть твоя выгода, это точно. Только я догадаться не могу, какая? И ты мне своим дырявым языком лапшу не закручивай, не то, плохо будет!
-Чёрт! – сказала я. – Как вы догадались, Госпожа?
-По запаху, - сообщила Шерри. – Когда ты начинаешь врать, это пахнет.
-Что, правда, что-ли? – поразилась я. – Что, изо рта пахнет?
-Нет. Ноги пахнут.
Вот, Дьявол! У меня просто из головы давным-давно вылетело то, что мои ноги пахнут. Ну, так, на это жаловались-то нечасто, и в приличных местах. А у этих разбойников по части запаха такая обстановка, что разнюхать ноги приличной девушки возможно, разве, если бы она была сороконожкой. Но, вот, чтобы ноги начинали пахнуть во время вранья, да ещё так, чтобы в этом вонючем кабаке почувствовать, - это меня попросту поразило. Да с чего ради эти чёртовы ноги вообще пахнут?! А если у них ещё и такое интересное свойство по части вранья, то, и как же тогда жить? Что, каждый раз, когда собираешься врать, ноги мыть, что-ли? Это же немыслимо…
-Ну?!
-Что, без предисловий, прямо сразу, свою выгоду объяснить?
-Да.
-Понимаете, Госпожа, правда получится ни на что не похожей, а чтобы время было враньё сочинить, как без предисловий успеешь-то? Да если ещё и запах…
-Говори правду, да и всё, - посоветовала Шерри. – А не то… Слушай, устала я уже каждый раз угрожать. Зарублю, короче. Зазубренной саблей, а это больно.
-Говорю правду, - пообещала я. – Это, чтобы в нужный момент сбежать. Госпожа.
-Ага! – обрадовалась Шерри. – То есть, в этих твоих колодках заложена возможность освободиться, если знать, как?
-Ну…
-И ты надеешься, что эта самая «скрипучка» настолько войдёт здесь в моду, что и тебя саму станут в ней часто держать. А ты в удобный момент сможешь от неё избавиться. Ну-ну, голова с ушами, от колодки избавишься, а дальше-то что? Хотя, конечно, если уж сбегать, то прежде надо знать как ноги и руки освободить, а остальное тоже поэтапно придумать собираешься. Значит, давай, говори, какая в этой конструкции хитрушка заложена?
-Нет здесь никаких хитрушек, - обиделась я, - и не сможет пленница от этих колодок избавиться. Ну, по крайней мере, это не легче, чем избавиться от колодок других типов. Да вы что, сами не видите? – указала я носом на свой чертёж.
-А почему же тогда эту продольно-поперечную  конструкцию никто раньше не придумал?
-А почему никто раньше вас пушку не придумал, Госпожа?
-А потому что у меня очень сильный стимул был, чтобы пушку придумать!
-А у меня тоже сильный стимул, если на то пошло. Это, как его? А, вспомнила: «За свободу нужно бороться каждый день и час, но нет такой цены, которую жалко было бы заплатить за свободу»!
-Ух, ты. А как же твои обещания тогда?
-Ну, так вы ведь к тому времени сами захотите, чтобы я освободилась, а я вас слушаться обещала. Всё на месте.
-Слушай, если бы я захотела, чтобы ты освободилась, так просто взяла бы, да и освободила тебя. И зачем тут всякие дурацкие колодки изобретать?
-Да почему вы это моё изобретение дурацким называете? Вот, конструктивно, что тут дурацкого?
-Конструктивно?
-Да.
-Слишком много частей. Когда много частей, это ненадёжно.
-А универсальность? Чтобы девушку десятью различными способами сковать, потребовалось бы десять разных колодок, и каждая, по меньшей мере, из двух частей. То есть, двадцать частей. А тут всего семь, да и то, одна совсем маленькая. И где больше надёжность?
-А где тут десять способов? – усомнилась Шерри.
-Ну, давайте подсчитаем? – предложила я. – Просто, две главные секции на шею, - раз. Шея, и руки спереди врозь, по-одной, - два. Шея, и руки спереди вместе, - три. Шея, и руки в стороны в коротком варианте, - четыре. В длинном варианте, - пять. Одна рука дальше, другая ближе, - шесть. Наоборот, - семь…
-Это одно и тоже, - возразила Шерри.
-И вовсе нет. Руки-то, левая и правая, не равнозначны.
-Когда они в колодки зажаты, то равнозначны.
-Ну и ладно, - не стала я спорить по мелочам. – Пусть будет, шесть. Крайние секции вместе, на одни руки, - семь.
-Семь, - согласилась Шерри. – И как ещё?
-Руки спереди, а в заднюю дырку руку другой девушки, - восемь.
-Правую руку, - восемь, а левую руку, - девять, да?
-А я не такая мелочная. Договорились же, руки равнозначными считать.
-И где тогда ещё два варианта?
-В самом деле, где? А, вот где. Когда руки спереди в двух вариантах, можно ещё позади и пустые задние секции пристыковывать, - вот и ещё два.
-И, зачем? Это же вон какая длинная жердь получается.
-Ну, чтобы пленница не во всякую дырку пролезла, например. И, потом, лучше все секции в собранном виде держать, а то, потеряются ещё. Я так думаю, последние варианты сборки как раз и следует считать основными. А как вам больше нравится, когда руки девушки вместе, в общем вырезе, или когда врозь, в отдельных?
-Мне больше нравится, когда в руке сабля, - сказала Шерри, - и когда можно размахивать без помех. А как тебе больше нравится, когда язык свободен, или когда он за дырку на шнурок привязан?
-Когда свободен, - сказала я, - а что?
-А то, что, говори, зачем эту хреновину придумала? Придумывать на свою шею колодки, чтобы освободиться, - это идиотский парадокс, и ты тут дурочкой не прикидывайся!
-Так ведь нормально-то освободиться отсюда невозможно, вот и приходиться изобретать парадоксальный метод!
-Хитрушка в чём? Что тут ненадёжно?!
-Ну, если уж вам так хочется знать… Конструкция надёжная, вот только применять её надо с умом. А если у охранников ум ненадёжный, это, в данном случае, может сильно сказаться.
-Вот я и гляжу, - сказала Шерри, - если размахнуться руками в сторону, то задним концом этой хреновины можно охранника так по голове звездануть, что летальный исход возможен.
-Хи-хи, - сказала я, - точно. Задний конец торчит под углом вверх, как раз на уровне средней головы охранника со среднего уровня мозгами.
-И, вот, таким образом, ты надеешься сбежать?
-Нет, Госпожа. На подобную степень тупоумия охраны рассчитывать не стоит. И потом, вырубание охранника ещё не освобождает пленницу от колодки.
-Знаешь, - сказала Шерри, - мне так кажется, что ты разговор в сторону увела, чтобы правды не говорить.
-Ничего я никуда не уводила, - возразила я. - А вы тогда простые и конкретные вопросы задавайте, Госпожа.
-Если эту штуку ты изобрела, почему тогда её «Аннолиусской скрипучкой» называешь?
-Чёрт! Вот на этот вопрос мне бы отвечать не хотелось, вообще-то…
-Значит, я верно учуяла?
-Значит, так, - сказала я, - давайте уж, я всю правду по этой части расскажу, как бы это, там, дико не выглядело. В конце концов, вы моя Госпожа, а в приличном обществе Госпожа обязана проблемы рабыни решать. Вот, сами и разбирайтесь тогда. А то, чувствую, всё равно не отстанете.
Дело в том, что в последнем моём раздвоении личности, с образованием очередной Моники, я как раз и наблюдала ситуацию моего освобождения из колонны пленниц благодаря закованности всех этих пленниц в Аннолиусские скрипучки. По причине некомпетентности охраны. А эта некомпетентность возникла явно благодаря кажущейся сверхнадёжности колодок такого типа. Между тем, реально помочь этой Аннолиусской Монике без моего освобождения не представляется возможным, следовательно, мне следует предпринять действия для формирования в обозримом будущем той самой ситуации моего побега. Например, как можно раньше изобрести «скрипучку», чтобы она стала известна в Аннолиусе настолько, чтобы они приписали её изобретение себе и, соответственно, назвали. Вот я и подсовываю вам конструкцию колодки, чтобы вы заинтересовались и организовали её производство. Кстати, получается, что даже не я её изобрела, поскольку уже видела эту «скрипучку», хотя и в ещё не сформировавшемся будущем. Так что, возможно, вы сами её и изобрели, кто вас знает, Госпожа?
Знаете, не припомню случая, чтобы мне когда удавалось разъяснить сложную ситуацию так кратко и доходчиво, как в этот раз, Госпожа. И это всё чистая правда, Госпожа. Вот.
-Понятно, - сказала Шерри. – Признаю, ты была права, когда говорила, что перепивать за разумную норму не следует.
-Вот, сами же это понимаете, Госпожа, - подтвердила я, - а зачем же тогда перепиваете?
-Кто, я?
-А кто, Госпожа?
-Пошли, - сказала Шерри, встала и дёрнула меня за шейную верёвку. А потом подобрала с перевёрнутого стула обломок сабли и спрятала в штаны. Ещё раз внимательно глянула на чертёж и пошла к выходу, а я заковыляла следом, дёргая свои путы. Возможно, перемещаться на четвереньках местным рабыням следовало не постоянно, а по желанию хозяев.
На улице, похоже, начинало светать. Вероятно, ночная жизнь заканчивалась, и следовало начинать рабочий день. А некоторые сознательные граждане, похоже, так и делали, судя по раздающемуся невдалеке стуку. Ну а мы как раз на этот стук и направлялись.
Источником стука оказался большой сарай, оказавшийся, не иначе, местной мебельной фабрикой. Здесь до невозможности воняло деревянными опилками, что и неудивительно, поскольку эти самые опилки и обрезки древесины были тут повсюду. А над изготовлением мебели трудилось с десяток рабынь, завязанных в верёвочные ошейники и привязанных за шеи толстенными верёвками. Руки и ноги у них были свободны, что, несомненно, было вызвано технологическими соображениями и необходимостью обеспечения производительности труда. А также вызывало необходимость присутствия многочисленной охраны, чуть ли не по одному бездельнику на каждую рабыню. Впрочем, это я зря. В дальнем конце барака находилось энергетическое отделение из целых четырёх стандартных крутилок, охраняемое всего двумя бездельниками, вяло погоняющими крутильщиц. Зато основные рабыни трудились в поте лица под неусыпным надзором и стимулированием погонщиков. И это было понятно, поскольку эти самые рабыни усердно орудовали пилами, стамесками, рубанками и даже, страшно сказать, железными топорами. Я бы на месте разбойников, при таких делах, ещё бы и увеличила численность охраны втрое. Это потому что, как подсказывал мне солидный груз воспоминаний, местные мужчины чувствуют себя в безопасности только если их не менее десяти на одну не закованную и вооружённую железным инструментом девушку-рабыню.
Шерри утащила меня в угол, где к стенке было приделано несколько толстых колец, вероятно, деревянных, и привязала там за шейную верёвку.
-Сидеть, - велела она мне, а сама пошла разыскивать руководство мебельного цеха.
В принципе, мне не составило бы труда отвязаться и сбежать, только не стоило сейчас этого делать по многочисленным соображениям. К примеру, на основании свежих воспоминаний о насаженных на шампуры девушках, а также с учётом сведений Госпожи Шерри о присутствии в Отстойнике гастрономического собаководства, что явно могло сочетаться и с наличием служебных рокси, натасканных на глупых беглых девушек. А главное, не такая я дура, чтобы подумать, будто сбежать отсюда так просто.
Шерри руководство отыскала и теперь его озадачивала, разровняв на полу опилки и чего-то рисуя по ним саблей. А начальник цеха приставал с вопросами, чесал свою лысину и периодически размахивал руками, что, на мой взгляд, вполне соответствовало степени бестолковости местного контингента. Так они совещались с полчаса, а потом подошли ко мне и начальник, безо всяких предисловий ухватил меня за шею обеими руками. Я, сдуру, решила, что меня хотят задушить, и чуть не описалась. Но мою шею быстро отпустили и начали хватать за лодыжки и запястья. А я записала в базу данных будущих изобретений Госпожи Шерри ещё и сантиметр для обмера девушек. Ну и, понятное дело, у меня возникли соответствующие предчувствия насчёт недавнего намерения Госпожи назначить мою персону первой испытательницей Аннолиусской скрипучки.
-Сидеть здесь, - лишний раз повторила мне Шерри и ушла. А начальник привёл сюда одного из своих бездельников, указал ему на меня и велел:
-Сторожить!
-Угу, - кивнул бездельник, уселся на чурбак и начал ощупывать меня глазками с головы до ног. А начальник ушёл организовывать производство.
Бездельник разглядывал меня довольно долго, а потом вдруг сказал:
-На полено хочешь?
-Ик! – сказала я от неожиданности. – Чего?
-Ну, на полено сесть. Так удобнее, чем на полу. Принести?
-Это… - растерялась я. – А, ну конечно. Если вам не трудно, Господин.
-Сейчас, - пообещал он и ушел за поленом, а я принялась хихикать, потому что при столь неожиданном предложении у меня возникло предположение, что меня хотят истопить в печке на правах полена, а потом возникло предположение, что в этой ненормальной стране занимаются вивисекторством. И если в сказках из полена делают детей, то здесь наоборот. А человек-то всего лишь любезность незнакомой девушке оказать решил.
Полено оказалось достаточно удобным, со срезанной половинкой, на которую я и уселась, поблагодарив:
-Спасибо, Господин.
-Хе-хе, - сказал он. – У нас тут не принято быть Господами. У нас это, как его? Социальное партнёрство.
-Ну, это здорово, - одобрила я.
-А ты девка Пушки, да?
-Так ведь написано же, - указала я на свою табличку.
-А я читаю, не очень.
-Понятно.
-Слушай, - сказал бездельник после некоторой паузы, - а ты вообще, это, ну…
-Что?
-Оллитары хочешь?
Меня разобрал смех, хотя, наверное, это случилось на нервной почве.
-А чего смешного? – не понял он.
-Извините, это… хозяин, - сказала я. – И в самом деле, ничего смешного нет.
-Так, как?
-Что, прямо здесь?
-А что такое?
-Да, просто, знаете, в последнее время никто у меня разрешения не спрашивал на такое дело, просто хватали, да и всё.
-Ну, ты же не моя девка, - сказал бездельник, - и, потом, я деликатный. Ну, мне именно так нравится. Деликатно.
Тут я, наконец, удосужилась приглядеться к этому деликатному разбойнику. Ничего, так, себе. Очень может быть, что и нормальный самец. А вот деликатность, это подозрительно.
-Ну, я даже и не знаю, - сказала я. – Как бы моя Госпожа, в смысле, хозяйка, не рассердилась.
-А она что, запрещала тебе?
-Ну, кажется, нет. Так ведь она пьяная была, может ещё и не подумала даже, разрешить рабыне знакомства с мужчинами заводить, или запретить?
-Что не запрещено, то разрешено, - изрёк мудрость бездельник.
-Что, в местном законодательстве такая норма есть? – поинтересовалась я. – Ну, чтобы, при случае, сослаться?
-Хи-хи, - сказал он. – А ты сама, что, не хочешь, разве?
-Хочу, - честно призналась я.
-Ну, вот, - довольно изрёк он и собрался расстёгивать штаны.
-Только, это…
-Что?
-Вы же любите деликатно, да?
-Ну.
-Деликатно, это гораздо лучше, чем неделикатно, - пояснила я. – В смысле, гораздо больше удовольствия доставляет. Чем деликатнее, тем сильнее удовольствие.
-Э?
-Деликатные мужчины сначала угощают девушку чем-нибудь вкусненьким. Вином, там, закуской качественной…
-Э…
-Тогда у девушки больше сил, сильнее темперамент и более бурная реакция на Оллитару. А реакция ещё и от симпатии к Господину зависит, а если Господин деликатный, да ещё и что-нибудь вкусненькое даст, да ещё что-нибудь такое, красивое, подарит, так и реакция, о-го-го какая может случиться! Некоторые в жизни никогда не испытывали, да и понятия даже не имеют, что такое может быть, вот я и говорю.
-Понял! – сказал бездельник и снова куда-то убежал. На этот раз он отсутствовал гораздо дольше, я уже и беспокоиться начала, как бы ему отвечать не пришлось за оставление своего поста. Правда, уж теперь мне сбежать даже и совесть бы не позволила, помимо всего прочего.
Наконец, этот Господин вернулся с плетёной корзиной и с нездоровым блеском в глазах. Снова уселся на чурбак, а из корзины извлёк бутылку с мутной жидкостью, две кружки и некое подобие бутербродов, вероятно с прокладкой из местной собачятинки.
-Вот, - сказал он и принялся разливать в кружки.
-Здорово, - рассудила я. Правда, недавно я говорила, что уже употребила свою разумную норму, так ведь с тех пор уже некоторое время прошло? Да и, потом, сама же напросилась.
-За приятное знакомство, - провозгласил тост бездельник и сунул мне кружку.
-А что это? – спросила я, принюхавшись к подозрительной жидкости.
-Вино, - пояснил Господин. – Ну, вино местного изготовления, можно сказать. Выпьем?
-Выпьем, - согласилась я, и выпила. Если это и было вино, то самого мерзкого пошиба. Но я предположила, что никакое это не вино, а вонючка в которой размешали сахар и ещё какую-нибудь составляющую, перебивающую характерную вонь вонью нехарактерной для вонючки. Тем не менее, мне достаточно качественно ударило в голову, а также резко возник аппетит, с которым я и набросилась на собачьи бутерброды.
Потом мы выпили ещё по половинке кружки, и Господин решил сказать комплимент.
-Ты, это… - изрёк он, - красивая, и вообще.
-Ой, - сказала я, - мне, прямо, даже и неудобно, Господин.
И спрятала внутрь глазки. А потом коротко подбросила их, и спрятала снова.
-Ну… - сказал он и ухватился за штаны, но почему-то вдруг бросил их и полез в корзину. Вытащил оттуда какой-то предмет и протянул мне:
-А это тебе, вот. Потому что ты красивая, и… И для темперамента.
Я уставилась на подарок и захихикала. Потому что это оказалась большая резиновая соска с насаженным на её шейку пластмассовым диском и шнурком, привязанным к его середине. Мне вовсе не хотелось обидеть этого Господина, по крайней мере, он же не принёс мне поперечную палку для рта или кусок турнепса для затыкания. Только всё равно, не сразу справилась со своими хихишками.
-Спасибо, Господин, - поблагодарила я, затолкала соску в рот и добавила: - У?
-Угу! – обрадовался он, и скинул, наконец, штаны. Только из-за моих пут, классическая поза у нас не выходила, поэтому меня пришлось перевернуть и установить на четвереньки, после чего Господин принялся за попытки проникновения в правильное женское отверстие. Только, чего-то инструмент у него оказывался недостаточно твёрдым, если вообще не складным в поперечном направлении. Я ощутила чувство вины, а также нездоровую ответственность за результат процесса, поэтому решила ему помочь, совершая круговые движения попкой с соответствующим звуковым сопровождением. Ну, чтобы облегчить проникновение по принципу вращающегося шурупа со смазкой. Кажется, помогло. Похоже, Господин воодушевился до приемлемой степени затвердевания и мы перешли к совмещению вращательных движений с возвратно поступательными. Трах-трах-трах-трах… Дело явно затягивалось, а вот действие выпитой жидкости усилилось, и я ощутила себя попросту пьяной, хотя ещё и не в стельку. Меня снова начал разбирать смех, хорошо, хоть, соска во рту трансформировала его в непотребные звуки, которые по пьяному делу можно было бы истолковать как сладострастные стоны, если, конечно, не иметь музыкального слуха.
Трах-трах-трах…
Вообще-то странно, что у меня не возникало никаких правильных чувств, кроме щекотки и зарождающегося ощущения пиления письки тупым напильником. А что не так-то? Инструмент внутри, подход был деликатным, да и пыхтение позади было еще без натуги и хрипа. Хотя…
Трах-трах - т-р-р-ах - тр-р-ах. Ах-ах-ах. Х-х-х-х…
Чёрт. Не надорвался бы человек, а то, ещё отвечать придётся.
Хах-хах-хах…
Нет, что-то тут явно было не то. Ну, понятное дело, эта персона была не в моём вкусе, и морально не возбуждала. Так я во всех подобных случаях запросто представляла себя под другими персонами, и всё шло как по маслу. А! Кажется, дело было в том, что я никого не представляла. Мало того, никаких представлений не выходило даже в самой малой степени, словно у меня напрочь отключилось воображение. А ещё, явно ощущался неприятный привкус во рту. Или после сомнительного пойла, или по причине неизвестно откуда вынутой соски…
Ах-ах-ах-ах-ах-х-х-х…
Наконец-то какое-то подобие возбуждения начало образовываться, хотя к этому моменту «напильник» напилил уже половину разумного ресурса времени до необратимого перепиливания женского организма. Я с трудом заставила свои мозги поднапрячься, и представить хоть кого-нибудь захудалого, для стимуляции воображения. Вот, когда эти чёртовы демоны нужны позарез…
Внезапно демон образовался прямо перед моим носом, вернее, перед моим носом образовались его ноги в штанах и сапогах. А своей верхней частью демон заорал нечто нечленораздельное, однако, явно выражающее сильную степень неудовольствия. Это потому что он заорал страшным голосом. Мало того, демон явно был так рассержен, что не счёл нужным переводить свою реплику на человеческий язык, а сразу перешёл к физическому насилию. А именно, мощно пнул меня в зад. Я ещё успела удивиться тому, что ощущения от пинка демона коренным образом отличаются от человеческих ощущений. В смысле, от тех ощущений, когда вас пинает в задницу обыкновенный человек. Пинок демона был мощным, но в то же время каким-то объёмным, словно меня частично ударило воздушной волной, или, по крайней мере, ударило через большую и зыбкую прокладку, соизмеримую по весу со мной. А главное, вследствие, как я догадалась, созданных пинком инерционных ускорений, вставленный в меня инструмент неожиданно выстрелил мне внутрь, на что, я думаю, никто из окружающих уже и не надеялся.
-Ы! – сказала я, и ещё добавила: - У!
Это потому что изнутри исчезло чувство напильника, а также и другие сопутствующие ощущения. Но не успела я ещё адаптироваться с новым комплексом ощущений, как демон ухватил меня за шейную палку, поднял на воздух, словно колотушку для утрамбовывания грунта, развернул там на сто восемьдесят градусов и ударил ногами о землю, так, что мои глаза соскочили до уровня нижней челюсти, а когда подскочили на место, перед ними оказалась физиономия Госпожи Шерри. Эта физиономия была чем-то недовольна, потому что она разинула свои маленькие глазки, а ртом заорала:
-Какого чёрта?!
Возможно, она была недовольна наличием поблизости пинающегося демона? Знаете, я тоже не всегда бываю довольна, когда меня пинают в задницу, поэтому я согласилась с Госпожой и сказала:
-Угу!
-Чего?! – сказала она, ухватилась за шнурок и выдернула из меня соску.
-А, чего? – не поняла я. – Ну, соска…
-К чёрту в задницу!
-И ни в какую, не в задницу! – обиделась я. – В нормальное отверстие. Что я, извращенка, что-ли…
-Чего?!
-А! – догадалась я, - пнули в задницу? Так это же не я, это демон этот…
-Кого?!
-Ну, демон, который по-человечески разговаривать не умеет. А, где…
Тут я попыталась оглянуться, чтобы разглядеть демона, но Госпожа Шерри неожиданно дала мне подзатыльник, на что я совершенно автоматически заорала:
-Ты чего дерёшься-то, пьянь рыжая?!
-Я пьянь? – переспросила Шерри, ухватила меня за палку, ещё раз подняла в воздух и ударила мною вниз. У меня что-то произошло в районе желудка, а также возникло предположение, что никакого демона и не было, а я приняла за него не вовремя вернувшуюся Госпожу. А ещё подумала, что в процессе занятия любовью я в этом месте до такой степени разрыхлила грунт своими четвереньками, что его решили утрамбовать обратно.
-Это… - сказала я, когда глаза в очередной раз встали на место, - вы бы повернули меня в сторону, Госпожа, а то…
-А то, что? – сказала Шерри, но совет выполнила, развернув меня от себя, да ещё наклонив вниз.
-А-эээ… А-эээ… А-эээ…
-Всё?
-Э… Кажется, да.
-Рот разинь!
-Нет, не надо! – завопила я, завидев приближающееся горлышко бутылки с характерным запахом.
-Не пей, дура, а рот промой! – сказала Шерри.
Ну, если не внутрь. Я прополоскала горло вонючкой и выплюнула в предыдущую лужу.
-Самогон пила?! – выдвинула обвинение Шерри.
-Ну, что налили, то и пила, - призналась я. - Откуда мне знать, я же вам не дегустаторша…
Я думала, она спросит, что такое дегустаторша, но Госпожа Шерри спрашивать не стала, а выдвинула следующее обвинение:
-Ты чего под каждого ноквинга ложишься, идиотка?
-А вы чего, запрещали мне, разве? – огрызнулась я.
-Чего запрещать, если и без запретов ясно?!
-Ну, не знаю, кому чего ясно, а мне Оллитара нужна. Не на вас же надеяться…
-Оллитара у ноквинга? – сказала Шерри. – Ге-ге-ге…
-Да причём тут ноквинги? – не поняла я. – Он же отстрелялся, уж как сумел, значит…
-Кто отстрелялся?
-Ну, этот, который… А куда он делся-то?
-Не ищи, не скоро вернётся. Стрелок. Куда отстрелялся, себе в голову, что-ли?
-Ну, в меня.
-Когда?
-В последний момент. Ну, когда вы меня через него пнули в задницу, или, куда, там?
-В тебя?
-Ну да.
-Ноги раздвинь!
-Э… - сказала я, - так верёвка на ногах-то…
Шерри снова схватила меня за палку, словно кошку за шкирку, и наклонила вперёд. Не успела я и ойкнуть, как она другой рукой заголила мне подол и ткнула пальцем в щёлку. Вытащила руку назад и озадаченно уставилась на палец.
-В грязь… - проворчала она, вытерла палец о штаны и сказала: - это каким же образом ноквинг в девку отстрелялся?
-Да почему вы решили, что это ноквинг? – удивилась я.
-Чёрт побери! Да кто же ещё?!
-Ну, не знаю, - засомневалась и я. – Деликатный такой. Полено принёс, чтобы сидеть удобнее было. Выпить дал, закусить. Вон, ещё и соску подарил…
-Ты совсем дура, что-ли?! – возмутилась Шерри. – Кто и когда верёвочную девку обхаживать станет?! Верёвочную девку без разговоров валят и трахают, если хозяин разрешает. Ты что, без ума? Нашла, под кого ложиться!
-Нет, вот, интересно! – возмутилась я. – Бить кнутом верёвочную девку, за язык её дёргать, нос отрубать, - это нормально, да? Объедки ей на пол швырять, - нормально! А если девка кого убогого в свою письку пустила, это трагедия, да?! Это, вот, правильный подход?
-Не знаю, - сказала Шерри. – Меня другое больше удивляет, как это ноквинг отстреляться сумел?
-Если это был ноквинг, - предположила я, - значит я настолько привлекательная в сексуальном плане девушка, что даже у него получилось!
-Ты?
-А у вас есть другое объяснение, Госпожа?
-Хвастунишка верёвочная.
-А вы что, мои сексуальные способности на себе проверяли, Госпожа? Уж, наверное, они у меня посильнее, чем у этой, вашей Ти-тьки с турнепсиной во рту.
-Хе-хе, - сказала Шерри, - ты ей такого не скажи, сдуру.
-А я вообще молчу, пока меня не спрашивают, Госпожа.
-Ничего, уже столько наговорить успела, что сейчас отвечать будешь за свои обещания.
-То есть, вы что, собираетесь прямо здесь мои сексуальные способности проверить, Госпожа? Потому и пол утрамбовывали?
-Нет, сначала твои предыдущие обещания проверю. По части способности колодки демонстрировать.
Тут она отвязала верёвку и потащила меня за собой в мебельный цех. Оказалось, наш заказ уже был изготовлен, лежал в ожидании потребительницы и вонял свежеструганным деревом.
-Такая? – спросила меня Госпожа Шерри.
-Ну, на первый взгляд… А что, получше ошкурить нельзя было? Или, там, лаком покрыть…
-Надевайте, - распорядилась Госпожа в адрес начальника цеха и присутствующих поблизости рабынь.
Надели. На меня, понятное дело. В девятом варианте сборки, руками вперёд, в раздельных ручных вырезах, для чего пришлось освободить мои руки от пут, которые привязали к передней скобочке колодок, соединив её с ногами. Подстучали все части для надёжного смыкания и заперли на крючки согнутые из толстой проволоки.
-Ну, и как? – поинтересовалась Шерри.
-Правую руку жмёт, - пожаловалась я, - вырез маленький, наверное.
-Нормальный вырез! – возмутился начальник. – Какой положено. Универсальный, по шаблону.
-Так, руку выкручивает.
-Вперёд слегка нагнись, - посоветовала Шерри и пихнула меня в спину. – Ага, надо передний конец покороче к ногам привязать.
И принялась укорачивать шнурок от скобочки к ножным путам. А колодка при этом наклонилась вперёд под сорок пять градусов.
-Теперь не жмёт?
-Так руку не жмёт, - признала я, - а спина как же?
-А рабыне идёт, когда она слегка согнувшись.
-Согнувшись, долго не продержишься, - заметила я.
-А ты выпрямляйся периодически, - посоветовала Шерри, - всего-то и надо, ноги слегка подогнуть.
-Ага, - сказала я, - либо с наклоном спины, либо на полусогнутых ногах?
-А, хорошее изобретение, - похвалил начальник цеха. – Свобода выбора позы. Хи-хи…
-Ладно, беру, - сказала Шерри и сунула начальнику две монеты.
-Мало, - заявил тот.
-Сейчас  снаружи покажемся, так заказы кучей пойдут.
-Ну…
-Если не пойдут, тогда ещё столько заплачу.
-Ладно.
-Пошли, - потянула меня Шерри за верёвку, которая так и оставалась накинутой на мою шею поверх обмотки. Ну, так колодка хотя бы мою шею не скребла, хотя шейный вырез уже оказывался почти без запаса. При этом, вырез отжимал вниз мою шейную палку, и она слегка давила на загривок при выпрямлении. А при сгибании не давила. Кстати, наклонить колодку ещё сильнее вперёд препятствовал упирающийся в живот локоть ближней к шее левой руки. Универсалы, понимаете-ли…
Мы вышли на свежий воздух. То есть, воздух в этом Отстойнике был и на улице достаточно отстойным, наверное из за многочисленных отстойных процессов, характерных для данного населённого пункта. Но здесь хотя бы уже не воняло деревянной стружкой, а вонь от свежеструганной колодки можно было стерпеть. А вот сколько можно стерпеть саму колодку на себе, наверное предстояло как раз и выяснить.
Вначале никто не обращал на нас никакого особого внимания. Правда, и народу-то было маловато. Наверное, поэтому Госпожа решила переместиться в более населённую часть посёлка. Ну, или в населённую более любопытными субъектами часть. Но и там никто не отреагировал на Госпожу, гуляющую по улице со своей ковыляющей в путах колодницей на верёвке. Тогда она решила сделать виноватой меня. Уставилась, и сказала:
-Чего-то ты невесело выглядишь в этой деревяшке. А похвалялась-то?
-Так я и должна выглядеть несчастной и подавленной, - возразила я, - по меньшей мере, наказанной и страдающей.
-А чего же никто не интересуется?
-А, давайте попробуем со стонами, хозяйка, - предложила я.
-А кто стонать должен? Я?
-Нет, я.
-Давай.
-Ну, так, вы это, как-нибудь…
-Что?
-Идите сбоку и стегайте меня верёвкой по попе. Ну, тем шнурком, что к языку привязывали. Только не больно. Это чтобы мне легче было сосредоточиться, и озвучивать процесс так, будто мне больно сильно.
-Ну, ты даёшь, - сказала Шерри.
-Обычное дело, для актрисы, - возразила я. – Рутина, можно сказать.
-Так? – осведомилась Шерри и стегнула меня по заднице.
-Вай! Да вы что, Госпожа?! Слабее в три раза.
Хи-хи. Дальше мы пошли со звуковым сопровождением. Шерри стегала мою попку, а я встряхивалась при каждом ударе, вместе с колодками, и стонала:
-А-а-а…! И-и-и…! Ы-ы-ы…! О-о-о…! У-у-у…
Наконец, на нас обратила внимание уличная компания выпивох, мимо которой мы проходили. Один из этих выпивох оторвал свою пасть от горлышка бутылки и заорал:
-Пушка, задницу твою в грязь! Заткни свою визжалку, на нервы действует!
-Плевать я хотела на твои нервы, - заявила «Пушка», - не нравится, так уши себе затыкай.
Остановилась, и продолжила процесс моего стегания на месте.
-Пошла отсюда, а? – мирно попросил другой выпивоха.
-Где хочу, там и гуляю, - возразила Шерри и усилила свои удары вдвое, из чего я рассудила, что следует вдвое громче кричать.
-Вай! Ой! Ый! Уй!
-Ты, рокси рыжая! – сказал третий выпивоха, более агрессивный, чем его собутыльники, - ты чего, на неприятности напрашиваешься?
-Я своим делом занимаюсь, - ответила Шерри, продолжая процесс избиения колодницы, который, надо сказать, лично мне уже надоел.
-Так, занимайся в другом месте!
-А ты мне место не указывай! – повысила голос Шерри.
-Слушай, тебя ведь добром просят, - мрачно сказал выпивоха и перехватил бутылку рукой за горлышко. А я, краем зрения, заметила, что происходящим заинтересовались другие прохожие и начали собираться вокруг нас.
-Плевала я на тех, кто просит, - похвалилась Шерри, - а если кто не просит, а требует, так вообще, по морде получит.
-Хе-хе-хе, - раздалось издалека, со стороны публики.
-Ах, так? – сказал выпивоха с бутылкой в руке, и встал. С трудом.
-Ой, страшно, - сказала Шерри.
-Ну, напросилась, - сообщил пьяница и стал приближаться на плохо слушающихся ногах. А два его товарища тоже встали и начали охватывать нас с обеих флангов. Наверное, не умеющих драться граждан в этом городе вообще не существовало. Впрочем, у этих ребят, хотя бы, сабель не было.
-Ты чего, - сказала Госпожа Шерри, - собрался со мной драться? С предводительницей оллиолонеров?
-Э… Да! – сказал пьяница и запустил в Шерри бутылкой. Шерри увернулась, а бутылка просвистела мимо её уха и полетела прямо в меня, увеличиваясь на моих глазах, словно приближающийся артиллерийский снаряд, из чего я рассудила, что летит этот предмет прямёхонько мне в глаз. Я хотела пригнуться, но вовремя вспомнила, что это не получится по причине упирающегося в пузо локтя. А о возможности присесть я просто не догадалась, поэтому решила отклониться в сторону, что тоже представляло собой немалую проблему. Это потому что я не могла на скорую руку определить, в правый мой глаз летит бутылка, или в левый. А ошибка в определении направления уклонения могла иметь серьёзные последствия, поскольку, будучи закованной в колодку, я представляла собой достаточно большую по площади мишень. Тут мне пришло в голову, что если даже я и уберу с траектории голову, бутылка разобьётся о колодку, с легко предсказуемыми последствиями от осколков. Поэтому следовало наоборот, уменьшить угол наклона колодок для обеспечения рикошета и проскальзывания летящего предмета мимо головы без раскалывания его на части. Я припомнила, что как раз по такому принципу была устроена лобовая броня русского танка Т-34, а именно, имела наклон, вот только я никак не могла припомнить, на сколько градусов, конкретно. К тому же, по здравому размышлению, я оказывалась даже в более выгодном положении по сравнению с упомянутым танком. Это потому что на лобовой броне танка имелись всяческие выступы, к примеру, шарниры переднего люка и прилив для пулемёта ДТ, что расшифровывалось как «Дегтярёв танковый». А у моей колодки верхняя поверхность была гладкая, ведь даже скобочка для привязывания пут располагалась снизу, а не… Ну, если не считать за выступ собственную голову, конечно. Вот этот выступ портил всю картину, и я рассудила, что лучше бы мне было оказаться за лобовой бронёй танка Т-34 при встрече со снарядом, чем в колодках собственного изобретения при встрече с бутылкой. Но теперь уже от меня мало чего зависело. Я, чисто автоматически, подогнула коленки, подкинула передний край колодки вверх и наклонила в левую сторону. Вероятно, сторона была выбрана неправильно, потому что бутылка скользнула по поверхности колодки с переходом на лобовую часть моей головы и, не разорвавшись, улетела в группу зрителей. А я отделалась средней тяжести контузией. Вот и жалуйся потом, когда твою голову заматывают сразу в три платка, да ещё под этими платками не стригут с момента твоего появления на свет. Наверное, всё это соответствует местным реалиям жизни, по части частого неконструктивного контакта голов рабынь с твёрдыми предметами.
А пока я приходила в себя, оказалось, что Шерри сокрушила левый фланг нападающих, который валялся в пыли, а теперь вела военные действия на центральном фронте, накидывая свой шнурок на горло агрессивного бутылкометателя. Вероятно, она хотела создать предпосылки для мирных переговоров под угрозой удушения противника. Это, конечно, было правильным решением, только и правый вражеский фланг не дремал. Мало того, он как раз оказался за спиной Шерри и замахивался невесть откуда взявшимся в его руках поленом. Впрочем, поленья тут были повсюду, что и неудивительно, если уж в Отстойнике царил деревянный век. Только мне вовсе не хотелось, чтобы какой-то пьяница размозжил голову Шерри. Она-то была всего лишь в одном несерьёзном платке, а про её причёску я лишний раз и вспоминать не хочу. К тому же, выходил очень удачный момент для проверки недавней теории на практике. Я размахнулась колодкой, насколько позволяла стяжка путами, и звезданула врага по голове длинным задним концом. Послышался, как мне показалось, костяной треск, а вслед за ним жуткий вопль:
-Вай! Вай-вай-вай-уй!
Пока я разворачивалась, чтобы посмотреть, оказалось, что сражённый мною враг обрушился на спину Шерри, обеими руками ухватившись за свою больную головку. Дальнейшая битва свелась, по большей части, к грязной ругани, после чего вражеские войска удалились зализывать раны, не желая выслушивать насмешки окружающих. И то сказать, бутылкометателю пришлось, практически, волочить своих приятелей волоком, хорошо, хоть, ни с кем не случилось летального исхода. Кажется.
Зато я сразу же попала в центр внимания зрителей и комментаторов. Шерри отвечала на вопросы немногословно, и больше намёками. Поэтому, возникло предположение, что я вовсе не наказанная рабыня в колодках, а замаскированная под колодницу «ниндзя», снабжённая новым видом оружия, годного как для обороны, так и для поражения противника. Шерри только посмеивалась и напускала тумана, говоря, что ничего такого она в конструкцию колодки не закладывала заранее, а если что и вышло, то случайно. Ну да, кто же поверит? В конце концов, Шерри дружелюбно послала всех в грязь, а особо любопытных в мебельный цех, где они могут получить практическую помощь в изготовлении подобной игрушки для своих девок, или для себя лично. Последнее, что я тут услышала, это было чьё-то предложение об организации поединков девок, закованных в подобные колодки, а потом мы ушли. Толпа же осталась дозревать собственными силами.
-Слу, - сказала через некоторое время Шерри, - ты напала на жителя Отстойника.
-И что, - предположила я, - насаживание на палку?
-Насаживание на палку, - это при наличии смягчающих обстоятельств, - объяснила Шерри, - а за нападение с нанесением вреда здоровью, я думаю, подходит высшая мера. Публичное растворение в рассоле с предварительной обрубкой.
-Ну, вам виднее, Госпожа.
-Не страшно?
-Знаете, – сказала я, - вы ведь разбойница, да? А разбойники, они меркантильные люди. Вам гораздо выгоднее будет приписать себе победу над тремя пьяными дураками, чем организовывать моё растворение. Бочка рассола, наверное, денег стоит, да и услуги палачей. И вообще, возиться ещё. А так, может, я вам и другую какую выгоду организую.
-А что же ты про своё пресловутое обещание не вспоминаешь?
-Чего-то я не пойму, Госпожа, - сказала я, - я что, неправильно поступила? Надо было позволить этому пьянице вас по голове поленом стукнуть?
-То есть, решила меня защитить?
-Ну, выходит, что так.
-Так ведь рабыня должна за свободу бороться? По крайней мере, радоваться, когда рабовладельцев по голове стучат.
-Наверное, так, Госпожа.
-А ты чего же тогда рабовладельцев защищаешь?
-Не знаю. Я эмоциональная, действую не подумав, когда на меня эмоции нападают. Наверное, поэтому.
-А не из соображений личной симпатии?
-Ну, как сказать? Когда одна девушка дерётся с тремя пьяницами, уж наверное, другая девушка с большей симпатией относится к первой девушке, чем к незнакомым пьяницам. Вот только зачем вы их спровоцировали-то? Они же вас реально побить могли.
-Да не подумала я, что они способны настолько на ногах держаться, - призналась Шерри, - думала, пошумят немного, народ соберут.
-Угу, - сказала я, - понятно. Так, может, уже это…
-Что?
-Ну, поскольку народ уже собирался, нельзя ли теперь меня из колодки вынуть, Госпожа?
-А тебе что, в колодках не нравится?
-Нравится, - сказала я, - только есть такая присказка: «Хорошего помаленьку». Госпожа.
-Ничего, ты сегодня заслужила. Наслаждайся дальше.
Ага, вот и понимай, как хочешь. Заслужила наслаждение, или заслужила наказание? Между прочим, похоже, эту Аннолиусскую скрипучку на себе вынести можно не особенно долго. По крайней мере, на данный момент мне эту колодку уже недвусмысленно хотелось бы переложить с себя на кого-нибудь другого.
Мы опять куда-то пошли, причём, теперь уже многие встречные цеплялись к Госпоже и интересовались, чего это такое она напялила на свою девку? И, скажите на милость, почему этим не интересовался народ до драки? Наконец, нам навстречу попался Господин Бенсон. А может и не попался, а заранее пришёл на условленное место? Это я так подумала, потому что повстречались мы возле уличного питейного заведения, только Господин Бенсон не сидел тут и не пил, а слонялся из стороны в сторону с недовольным видом. Этот Господин тоже уставился на меня и сказал набившую оскомину фразу:
-Ты чего это такое на девку наколотила?
Нет, до какой же степени одинаково устроены мозги у всех этих отстойных жителей.
-Аннолиусская скрипучка, - представила моё изобретение Шерри.
-Чего? – сказал Господин. – Что, имя теперь у девки такое? А на табличке «Слу».
-Не у девки имя такое, - не поняла юмора Шерри, - а на шее у неё полено так называется.
-Вот эта дурацкая деревяшка, что-ли? – ткнул он меня в колодку.
-Почему дурацкая-то? – возмутилась Шерри.
-Потому что в Аннолиусе дураков полно, - объяснил Господин, - а у этих дураков полно дурацких изобретений. Где взяла?
-Сама сделала.
-А зачем?
-Чтобы на девку наколотить, зачем же ещё?
-Что, больше нечего на девок наколачивать? Ходишь неизвестно где…
-Известно, где, - проворчала Шерри. – Драться по дороге пришлось.
-Ну? А чего ты тогда не побитая, какая-то?
-А, вот, как раз и была бы побитая, если бы не Слу в своей колодке.
-Это как? А, она своим несчастным скрюченным видом драчунов разжалобила, наверное? И они тебя отпустили.
-Сам дурак.
-А чего я такого глупого сказал?
-Меня по голове сзади пытались треснуть, а она не дала.
-Это как, не дала? Уговорила не бить, да? Вот, говорю же, надо этим девкам рты затыкать, чтобы не встревали…
-Ой, остроумный, такой, прямо! Она колодкой ударила того, кто сзади меня был.
-Колодкой ударила? – призадумался Бенсон и принялся меня разглядывать. Вернее, не меня, а совокупность, состоящую из меня и колодок с путами.
-Что, не поймёшь, как можно колодкой ударить? – спросила Шерри.
-Нет, - сказал Бенсон, - думаю, как её лучше на палку насаживать? В колодке, или колодку прежде снять?
-Не твоя девка, - сказала Шерри, - не тебе и голову ломать.
-Колодку, однако, снять придётся, - принялся рассуждать Бенсон. – Колодка её сгибает. Так палка изо рта не выйдет, а изнутри в загривок упрётся.
-Ерунда, - возразила Шерри. – Если ноги подогнуть, так спина выпрямляется.
-А как же насаживать тогда? За коленки вниз тянуть, что-ли?
-Да, хоть бы, и за коленки. Зато в колодках трепыхаться не будет и выворачиваться.
-Вот именно, - согласился Господин Бенсон, - а то, рассказываешь, будто чуть-ли не драться можно.
-Чёрт! – сказала Шерри. – А почему нельзя-то? Руками в сторону, а потом обратно.
-Обратно, куда?
-Туда! – рассердилась Шерри, ухватила меня за переднюю часть колодки и откачнула влево. А потом резко дёрнула назад. На свою беду, Господин Бенсон зачем-то наклонился, возможно, как раз хотел осмотреть мои колодки сзади снизу, и оказался головой на траектории дальнего конца.
Бац!
-Вай! – заорал Господин. – Ты чего делаешь, уродка?!
-Ой! – пискнула Госпожа Шерри, схватилась пальцами за нос и захихикала.
-Дура! И мозги у тебя Аннолиусские, - заявил Господин Бенсон, держась за голову.
-Ну вот, - проворчала я, - теперь они скажут, что я напала на предводителя разбойников.
-А что, не так?! – спросил Господин Бенсон.
-В смысле, вы согласны, что вы разбойники, Господин? – решила уточнить я.
-А, вот, Оллитары у меня теперь не получишь!
-Хи-хи, - встряла Шерри, - а ей и не надо, она без тебя уже нашла.
-Сама нашла, что-ли?
-Ага.
-А, перед смертью не надышишься, - заявил Бенсон.
-Господин, - сказала я, - я не нарочно. Насчёт Оллитары. Оно как-то само собой вышло, и уж, куда там, с вашей сравнивать, Господин.
-Заткни девку, а? – попросил он Шерри.
-Ладно, - согласилась та, и принялась пихать мне в рот какой-то кусок ткани. Я даже не сразу и опознала в этом куске знакомый, отдельно взятый носок Госпожи Шерри, предназначенный для моего личного затыкания. Однако перевязывать мой рот она не стала, а просто ткнула меня в челюсть и сказала:
-У!
-У, - согласилась я, в знак того, что не собираюсь самовольно избавляться от кляпа. Знаете, когда рабыне затыкают рот без надёжной фиксации, это означает некоторую степень доверия, которую следует ценить, а при возможности и использовать к своей выгоде.
-Пошли, - распорядился Господин Бенсон и куда-то повёл Госпожу Шерри, а я заковыляла следом на верёвке. Пришли мы в соседний кабак, расположенный в закрытом сарае и направились явно в заранее известное место. В этом известном месте сидела за столиком личность совершенно бандитского пошиба, по крайней мере, на вид.
-Где шляешься? - спросил этот бандит Господина Бенсона, а я заподозрила, что фраза «где шляешься» является самым распространённым приветствием в Отстойнике.
-Вот, - сказал Господин Бенсон, имея в виду Госпожу Шерри. Шерри уселась на стул, а меня установила на коленки рядом.
-Твоя девка? – кивнул на меня бандит.
-Моя, - коротко подтвердила Шерри.
Бандит окинул меня быстрым, но явно профессиональным взглядом и высказался:
-Вроде, ничего. Оллитару нормально всасывает, надеюсь?
-Нормальнее некуда.
-А чего в колодки забита?
-Любит, - пояснила Шерри, а я чуть не «у-кнула» от возмущения, но сдержалась.
Бандит ещё раз окинул меня взором и спросил:
-Не жалко?
-Я не жадная, - сообщила Шерри. – Раз надо…
Я поймала себя на ощущении, будто меня решили выдать замуж и сватают. Хоть бы предупредили заранее…
-Не забоится? – задал следующий странный вопрос бандит. Впрочем, почему странный? Думаю, многие девушки робеют, когда их выдают замуж за кого-то, кого они и в глаза не видели.
-Рабыня хозяйки должна бояться, - изрекла Шерри, - больше, чем всего остального.
-Ну, гляди, - предупредил бандит. – Если что, сама понимаешь.
-Хватит трепаться, - предложила Шерри, - посуду давай.
Что, опять пить придётся, что-ли? Чего-то я сегодня по части выпивки уже устала. Вон, даже и об… Это самое, недавно. Хотя, если уж меня сосватали, то как-то и неудобно даже от протокольной выпивки по-поводу такого события отказываться.
Только посуда появилась какая-то странная. Две большие плоские банки, кажется, жестяные. Такие обычно применяются для хранения какой-нибудь смазки и состоят они из верхней и нижней половин. Так и оказалось, поскольку Госпожа Шерри попыталась разъединить одну из банок, поворачивая половинки относительно друг друга.
-Эй, осторожнее, - сказал бандит.
-Без тебя знаю, - огрызнулась Шерри, приоткрыла крышку и заглянула в щель, а потом ещё и понюхала. И завинтила крышку обратно.
-Когда?
-Сегодня вечером.
-Сколько?
-Сколько договорились.
-Ещё пятьдесят.
-С чего?
-С того, что девка денег стоит.
-Что, целых пятьдесят монет стоит?
-Может, ещё и больше.
-Ты цену-то не заламывай.
-А ты не жадничай.
Некоторое время они продолжали торговаться, а меня так и подмывало сообщить им о том факте своей биографии, когда за меня заплатили тысячу мониолов, причём, вовсе не выдавая замуж, а просто продавая в собственность. Но я сдержалась. Это потому что я девушка скромная, да и, опять же, кляп во рту. А Господа, тем временем, сторговались, и бандит выдал Шерри целую кучу монет. Это что, выкуп за невесту? Чего-то сильно много. В этой куче денежек по самым скромным прикидкам было сотни три, или четыре.
-Сегодня вечером, - ещё раз напомнил бандит, как-то нехорошо ухмыльнулся и ушёл, а Господин Бенсон уселся на его место, поглядел на Госпожу Шерри странным взглядом и сказал:
-Дура ты всё-таки.
-Пошёл в грязь со своей идеологией, - посоветовала ему Шерри, а потом подозвала обслуживающий персонал и принялась заказывать закуску. А также велела кого-нибудь послать к себе домой, а зачем, я не разобрала.
Господин с Госпожой принялись вяло ругаться местными терминами, а я так и стояла на коленях, забитая в колодки. Колени, кстати, уже разболелись, потому что никаких подколенных подстилок для рабынь в этом Отстойнике похоже, никогда и в глаза не видели.
Потом Господа начали вяло закусывать. Это потому что они не прекращали ругаться. А выпивки никакой употреблено не было. От нечего делать, я попыталась вникнуть в суть их разногласий, но ничего нового для себя не почерпнула. Только удивилась, как можно столь долго обсуждать то, что Госпожа Шерри дура, потому что связывается со всякими дураками и совершает дурацкие поступки. А также противопоставляемое предыдущему утверждение, о том, что, чего хочу, то и делаю, а кому не нравится, тот, типа, пошёл в грязь.
Но, наконец, они перестали ругаться, а к этому времени и всё сожрали. Но тут как раз появился посланный к Госпоже Шерри тип, а у него на верёвке прибыли наша ханум Ти и Пу-один, то есть, просто Пу.
Тут Шерри указала персоналу на всех троих своих рабынь, а также на мою колодку, и выдала непонятные указания:
-Это на эту, а вот эту и вон ту, туда и сюда.
Я ничего не поняла, зато понял персонал и принялся за дело. По ходу дела, я подумала о том, что хорошо иногда быть с заткнутым ртом, особенно не с таким кляпом, как мой, а с турнепсовыми затычками, как у Пу, а главное, у Ти. Иначе эта ханум могла бы и наговорить чего лишнего на свою голову. Это потому что колодку сняли с меня и надели на неё, в третьем варианте сборки. То есть, на шею и сложенные вместе руки в общем вырезе. Только, не успела я обрадоваться, как к этому варианту начали пристыковывать задние секции, а заодно и меня с Пу. Пу зажали в ближний к шее Ти ручной вырез правую руку, а мне в дальний вырез левую руку. Хорошо, хоть догадались расположить нас по разные стороны колодки. При этом бедной Ти пришлось держать колодку почти горизонтально, потому что при наклоне вперёд наши с Пу руки задирались вверх, словно при голосовании в доэлектронные времена. Впрочем, я подумала, что сложенные вместе руки колодка так не выкручивает, как размещённые по-отдельности.
-Так? – спросил персонал, завершив монтаж.
-Пойдёт, - согласилась Шерри, расплатилась и потащила нашу связку за верёвку на улицу. А Господин Бенсон тоже пошёл с нами.
Против ожидания, особого внимания мы и в таком идиотском виде не привлекали. Хотя, некоторые встречные пучили на нас глаза, а половина из них ещё и хихикала. Возможно, в Отстойнике было туго с развлечениями типа, театра или кинематографа. Что касается мест для развлечения, так кроме питейных заведений я пока что тут вообще ничего не заметила. Так что мы могли играть роль спонтанного уличного цирка, по части нового аттракциона издевательства над девками-рабынями. Ну, если это здесь основное шоу, то можно подумать и над следующими конструкциями приспособлений для издевательства. Например, соединять девок в связки не за руки, а за ноги. Или за языки и даже за письки. Впрочем, соединение рабынь за письки, ну, по крайней мере, метод привязывания девушки за письку, я уже наблюдала в цивилизованной части этого государства, так что, не вышел бы плагиат.
Шли мы не спеша, по понятным причинам, и выходило так, что мне нечем стало занять голову. И в неё внезапно влезла мысль об источниках широко применяемого здесь турнепсо-пинапла. Ну, вот, взяла, да и пришла в голову. А, в самом деле, где они берут эти турнепсины в таких количествах, что даже своих презренных и бесправных девок кормят до отвала? Отвал, правда, наступает быстро, если вам больше никакой другой еды вообще не дают, и никак не связан с чувствами насыщения или голода. Ну да. А связан с чувством отвращения и тошноты. Тем не менее… В принципе, нормальный турнепс растёт на полях и не требует особенного ухода. Ну, разве что, поливать надо, если уж на этой планете дождей практически не бывает. И где эти самые поля находятся? За городом? Возможно, что…
Внезапно меня насмерть перепугала мысль, что нездоровое внимание со стороны моей головы к теме выращивания турнепса может завести эту самую голову на должность сельскохозяйственной девки-поливальщицы. В моём воображении живо сформировался образ рабыни, прикованной за шею к трёхведёрной лейке для полива и укомплектованной личным погонщиком с палкой для увеличения производительности её труда за счёт непрерывного перемещения бегом. Да. И с песенкой, как на том незабываемом стоячем валу в Гедониксе, при воспоминании о котором меня до сих пор бросает в дрожь.
От подобных перспектив я вздрогнула с такой силой, что даже вся наша колодка встряхнулась, а закованная в неё ханум Ти взвыла закупоренным ртом. Наверное, от моего вздрагивания колодка резко дёрнула её за шею и сделала больно. Но я же не хотела? Ага, оправдывайся потом.
Как известно, субординация рабынь в любой связке, колонне или на унитоле всем известна, и нарастает спереди назад. По той естественной причине, что идущая позади рабыня имеет больше потенциальных возможностей для третирования идущей впереди неё подружки, чем наоборот. Самая главная рабыня всегда ходит последней на общей цепи, и лучше этого порядка не нарушать, как и вообще, установившегося распределения влияния в коллективе рабынь. Не то, проблем не оберёшься. А тут выходило всё наоборот. Старшая рабыня впереди всех, да ещё в колодку закована. А я, можно сказать, самая задняя, потому что, хоть и на половину шага, а дальше Пу. И вот, я резко дёргаю Ти за колодку. Что она должна подумать? Что я разинула рот на её место, что же ещё? А за своё место рабыня должна бороться, это, опять же, всем известно. Рабыня должна медленно, но верно, заслуживать «повышение по службе», как выразилась та же Ти. А вот той, которая заслужила понижение, не позавидуешь, потому что она становится первой кандидаткой на роль изгоя и объекта для издевательства. А уж эта должность такова, что рабыни стремятся при любой возможности запихать на неё кого угодно, чтобы самим не угодить. Впрочем, такие вот взаимоотношения существуют в любых коллективах, в разной степени. Неужели Госпожа Шерри не понимает столь простых вещей? Трудно ей было нас нормально выстроить?
Но тут мы пришли домой и первым делом занялись разборкой колодки на составные части. Освобождённая от колодки Ти очень нехорошо на меня поглядела, а я даже извиниться не могла, поскольку, кляп. Интересно, а откуда она знает, кто её дёрнул? Почему она поглядела не на Пу, а именно на меня? Впрочем, возможно, Пу уже так вышколена, что ей и в голову не придёт дёргать начальство. Вон как они с Пу-два друг друга кнутом угощали по приказу Ти, даже и не подумали её обмануть. А Госпожа Шерри сейчас же и озадачила Ти, чтобы та распутала меня догола и доставила к ней в спальню, сама же чтобы занялась «обеспечением».
Ти поклонилась и принялась меня распутывать, а я даже и не пыталась уже ловить её взгляды в свой адрес. Надо сказать, моё распутывание заняло достаточно долгое время, потому что когда я была доставлена в спальню Госпожи, там уже, похоже, закончился интимный процесс между Господами. Это потому что Госпожа Шерри валялась на своей постели, а Господин Бенсон выглядел достаточно утомлённым процессом и подкреплялся неизвестной жидкостью из бутылки. Я ещё раз бегло отметила неплохое телосложение этого Господина, по крайней мере, верхней его части. Потому что Господин Бенсон к моему приходу успел натянуть свои штаны, и вообще, как я заметила, не особенно любил обнажаться ниже пояса.
Ти пихнула меня в загривок, чтобы я не пялилась на Господ, а поклонилась носом в пол, но проконтролировать этот процесс ей не удалось, поскольку Госпожа Шерри потребовала срочного «обеспечения» и Ти убежала это обеспечение обеспечивать.
-Ну, чего встала? – сказала мне Шерри.
-У?
Шерри выдернула из моего рта носок и забросила подальше, а мне заявила:
-Говорила, что лучше Ти по интимной части? Давай, показывай.
-В смысле, показывать вам, Госпожа? – на всякий случай уточнила я.
-Мне, - подтвердила Шерри и раздвинула ноги, выставив наружу свою рыжую шерсть.
-Так, это… - сказала я, - я бы в этом случае сначала хотя бы помыться хотела, Госпожа.
-Да? И чтобы я помылась тоже?
-Ну…
-Некогда. Работай в тех условиях, которые есть. Или трепло?
-Как прикажете, Госпожа, - сказала я, потому что обижаться или проявлять остроумие тут не приходилось. Я влезла на кровать, игнорируя подставленную нерасчёсанную письку, ухватила левую руку Шерри и принялась её осторожно поглаживать, сначала кончиками пальцев, потом ладонью, а потом своей щекой, чуть прикрытой волосами. Шерри удивлённо взглянула на меня, но препятствовать не стала. В принципе, я бы не сказала, что тело у Госпожи Шерри было никуда не годное. Она не была ни жирной, ни излишне тощей, а также не имела явных патологий суставов или искривлений скелета. Только всё это было в неухоженном виде. Для полноценного интима её следовало бы не только вымыть, но и провести с её кожей, мышцами и ногтями несколько квалифицированных косметических сеансов. Всё это заняло бы какой-нибудь месяц, правда в течение этого месяца пришлось бы не позволять ей украшать себя дополнительными ссадинами, синяками и царапинами, не говоря уже о шрамах, а также ограничить её в потреблении алкоголя и других вредных для организма веществ, которые… Ну, понятное дело, всё это не представлялось реально осуществимым, поэтому, оставалось использовать то, что имелось в наличии.
А в наличии явно имелось желание Госпожи уличить меня в излишней похвальбе. Какая наивность с её стороны. Ну, поскольку никаким бесчувственным брёвнышком она не являлась, судя, хотя бы, по степени утомления Господина Бенсона. Думаю, для полного обеспечения интимных потребностей средней девушки типа Госпожи Шерри, потребовалось бы три или даже четыре Господина Бенсона, с организацией их посменной работы и с хорошим питанием для восстановления сил. Ну да, по себе сужу, с поправкой на конкретный уровень сексуальности, который у Госпожи Шерри я бы оценила как одну пятую от моего собственного. Если чего в ней и было сексуальнее среднего, так это удачное сочетание имени с рыжей мастью. Дело в том, что Шерри не была ярко рыжей, а имела оттенок и вправду напоминающий перезрелую вишенку. Можно сказать, что она была не рыжей, а вишнёвой. Это при условии умеренного зарастания грязью.
Вообще, при мореплавании местного уровня развития кораблестроения, слишком сильно зарасти грязью было бы проблематично. Это, поскольку периодического контакта мореплавателей с окружающей водой избежать было бы трудно. Однако Шерри сумела и там найти грязь, я имею в виду стреляющую сухой грязью пушку. Вот, наверное, у неё и вошло в привычку часто не мыться. Поскольку, всё равно, скоро опять измажешься.
Не знаю, насколько в этом месте рабыням было позволено залезать на Господскую кровать, но я обнаглела, и залезла туда целиком, прижавшись к спине Шерри своими грудками и охватывая её руками спереди. Теперь уже я ощутила явную реакцию Госпожи, поскольку её сердце явственно отдавалось мне в грудь участившимися ударами, да и дыхание углублялось, не говоря уже о температуре кожи и зарождающихся в глубине неосознанных вздохах. Я приласкала её маленькие грудки и принялась ритмично надавливать животом на нижнюю часть спины, где, в основании позвоночника находятся своеобразные эрогенные зоны, о существовании которых не всякая девушка и знает. Впрочем, эти самые девушки бывают иногда такими, что не только не знают о существовании зон, скажем, на их ушках, внутренней поверхности бёдер или на тыльной стороне запястий, а даже и никогда не слыхали термина «эрогенная зона». Ну, при местном уровне образования, и неудивительно. Даже если у девушки-ламиолы и обнаруживается в голове некоторый состав полезных знаний, так это объявляется ложной памятью и подвергается насмешкам. Ну да, со стороны непроходимых дур с пустыми мозгами, основной потребностью которых является опускание всех, кого сможешь, до своего уровня и ниже. К примеру, методом «опускания», который в своё время я чуть не испытала на себе. Ох, не в постели бы об этом вспоминать.
Вскоре я почувствовала что соски Госпожи Шерри явно твердеют и удлиняются, а сама она издаёт странные звуки. Вскоре я догадалась, что она пытается рычать, чтобы не стонать. Ну да, её головка ещё не отключилась как следует и пытается поддерживать свой крутой и разбойный имидж подавлением естественных звуковых реакций.
Я поймала губами её знаменитое ушко и принялась мягко и ритмично оттягивать его и отпускать, слегка царапая за краешек своей язычковой заклёпкой. Шерри вздрогнула пару раз и потянулась рукой к своей вульве, но я осторожно перехватила её руку и потащила за спину. Шерри коротко вскинула на меня удивлённые глаза, но сопротивляться не стала, и снова закатила их внутрь себя. Я загнула за спину её вторую руку и ухватила оба её запястья вместе. На этом этапе следовало бы связать ей руки за спиной мягким шнурком, но шнурка под рукой не было, да и полномочий по части связывания Госпожи она мне не выдавала. Дело в том, что Госпожа Шерри в прошлом, конечно же, была рабыней, и я не сомневалась, что все интимные опорные элементы, характерные для девушек Оллитарии, в её голове и теле присутствуют, какую бы она крутую разбойницу из себя не корчила. А в этом случае, нет ничего эффективнее для усиления сексуального возбуждения девушки-ламиолы, как ограничение свободы её ручек в тот момент, когда они сами собой начинают тянуться к гениталиям. Ну, при правильных последующих действиях, конечно. Как правило, если вы играете ведущую роль в момент интимного процесса, следует переходить к воздействию на область вульвы вашей партнёрши именно в тот момент, когда в результате внешней ласки наружу покажется пупырышек её клитора. Но, понятное дело, в данном случае, при наличии у Госпожи Шерри таких вот густых зарослей цвета дикорастущей вишни, уловить этот момент визуально было бы затруднительно, и приходилось ориентироваться по косвенным признакам явления пупырышка наружу, что тоже для опытной девушки особенного труда не представляет.
Собственно, как раз с этим ключевым моментом возбуждения связаны обычаи депиляции вульвы Оллитарисских девушек, а также частая практика продевания головки их клитора золотыми или железными колечками, блестящими сквозь нижнюю шёрстку даже и при преднамеренном содержании девушки с неподстриженным лоном. Вспомнить хотя бы Сарру и ту интересную штучку, что вставили в её клитор перед продажей в собственность.
При воспоминании о Сарре, само собой, я почувствовала и собственное, резко нарастающее возбуждение. А может, просто совпало, честное слово, у меня в этот момент не было желания анализировать ещё и собственную чувственность.
Я углубилась в вишнёвый кустарник Шерри, и, продираясь сквозь нерасчёсанные заросли, обнаружила не только колючки и микроколтунчики, но и требуемую степень влажности местного климата. Говорю же, Госпожа Шерри когда-то была нормальной рабыней, и ничего у неё никуда не делось. Я принялась за её письку, а она нормально реагировала, то есть, начала конвульсивно вздрагивать, попискивать и корчиться, сминая собой постельные принадлежности. Должна заметить, её клитор оказался неожиданно оригинальным, а именно, укомплектованным не затянувшимся отверстием, столь большого диаметра на ощупь, что у меня даже возникла шальная мысль, не попытаться ли просунуть туда мизинец? Только по реакциям Госпожи я заподозрила, что она всё-таки девушка наиболее распространённого, вагинального типа, и, поскольку мне не хотелось опростоволоситься в такой ответственный момент, принялась за внедрение в основную область её губок, сначала пальцами, а потом и языком. Уж я не знаю, насколько наша ханум Ти разбиралась в интиме, но, похоже, Госпожа Шерри поимела много новых ощущений под моим руководством. Впрочем, если припомнить, что в последний раз Ти обслуживала Госпожу имея во рту турнепсовую затычку… Интересно, а почему Госпожа не оставила заткнутой меня? Я, окажись на её месте, надела бы рабыне расширитель, или, хотя бы, кольцевой кляп. Потому что, знаете ли, гениталии у меня одни, случись чего, новые не вырастут, а доверие вещь хорошая, но не в любом случае. А если у рабыни полный рот почти здоровых зубов, туманные перспективы на будущее и неизвестно какие мысли внутри не в меру развитой головки, сами понимаете.
Но тут у меня все технологические рассуждения из головы выскочили, потому что Госпожа Шерри, попросту говоря, заорала и затряслась так, будто проглотила отбойный молоток, забыв отключить его от компрессора, а я, по непонятным причинам оглянувшись назад, обнаружила, что Господин Бенсон бросил есть и глядит в нашу сторону. А его указатель впечатлений находится совершенно в рабочем состоянии, в отличие от расстегнувшихся штанов. Я бросила Госпожу Шерри в состоянии самогенерируемого резонанса и встала на краю кровати в позу «попа кверху, сиськи вниз», потому что припомнила, что Господин Бенсон, хотя и пользовался правильным женским отверстием, как правило, предпочитал заходить сзади. Ну, возможно, что развитию подобных наклонностей у него способствовал бандитский образ жизни, по ходу которого постоянно приходилось использовать манёвры по окружению противника и атаки с тыла. Так, или иначе, а ждать мне не пришлось, причём, отбойный молоток у Господина чуть не заработал раньше времени. Ну, я, конечно, люблю помедленнее, но кто его довёл-то до такой степени своими интимными способностями?
Вскоре я поймала себя на осознании того, что мы все трое валяемся на постели Госпожи Шерри, которая явно не рассчитана на подобную тройную нагрузку, и рискует быть разрушенной. Между тем, в спальне имелся и убогий коврик для рабыни, что говорило о том, что Госпожа Шерри всё-таки придерживалась традиционных правил насчёт распределения спальных мест. Но на постели, после всего, было так хорошо, что я нагло решила дожидаться когда меня погонят на коврик другие, а я оправдаюсь непревзойдёнными впечатлениями от интима с Госпожой, временно вышибающими ум из головы глупой рабыни, и т. п. И в этот момент явилась ханум Ти. Возможно, конечно, она предварительно стучалась, но нам было не до того. А также, она могла принять издаваемые нами звуки за разрешение войти, ну, и вошла. Ханум была укомплектована большим подносом с выпивкой и закуской, а также прежней формой одежды и турнепсовой затычкой. Поэтому она ничего не сказала, вернее, сказала «У», а только выпучила глаза. Но потом спучила их обратно и поклонилась. Надо думать, поклонилась Госпоже, а не мне, хи-хи. А на подносе заказанное ранее «обеспечение»? Неплохо…
-Ти, - вдруг сказала Шерри, - возьми Слу, пусть поест, и, чего, там, ещё. Оденешь, короче, чтобы через час готова была. Я с ней опять пойду.
-У? – спросила Ти, разогнувшись.
-Ножные путы, и хватит.
-У-у? – ещё раз спросила Ти и указала на свою шею.
-Понятное дело, на верёвке, - подтвердила Шерри. – Чего непонятного? Иди, уже!
Ти ухватила меня за руку и потащила за собой, а выйдя из спальни, освободилась от затычки, снова кинув её в стакан, но мне ничего не сказала. Пришли мы в помещение с клетками, причём, моя клетка так и стояла на новом месте. А клетка Виолетты стояла на старом, причём, снова с Виолеттой внутри. Только Виолетта была связана руками назад и закупорена комплексным методом. То есть, надо полагать, обгрызенным в форме груши свежим пинаплом с тугой обмоткой сверху. А меня Ти загнала в клетку как есть, голой. Заперла и ушла.
Я полюбовалась на Виолетту, а потом спросила:
-Ну что, очухалась?
-У, - ответила она. Ну, если реагирует, значит отдышалась. А чего её так связали-то? Драться пыталась?
-А ты чего связанная?
-У.
-Что, дралась, что-ли?
-У-у.
-«У», да «У». Не пойму.
-У. У?
-Чего я сама голая?
-Угу.
-Я сексом занималась.
-У?
-Ну, групповым, если уж тебе так интересно.
-Угу…
-А чего, «угу»? Ты же знаешь, я сторонница интимного секса. Так я тут решаю, разве? И вообще, честно говоря, я бы предпочла заняться сексом с тобой, а не с кем попало. Так я же тут не командую. С кем приказывают, с тем и занимаюсь.
-У?
-Ну, с Госпожой Шерри, а что?
-У!
-Ну, мало ли что? Разбойница тоже хочет, что она, не человек?
-У-у-у, - чего-то сказала Виолетта и повертела носом.
-Ну, не знаю, - сказала я. – Наверное, её дружок Бен перетрудился слегка. А то, нервный он какой-то, всё ругается. Ты, говорит, дура. Ну, в смысле, не я дура, а Госпожа Шерри дура. Так у этих мужчин всегда девушки дуры. Так, не себя же им дураками называть, правда? Ну, может, многие девушки и впрямь дуры, но Госпожа Шерри, по крайней мере, пушку изобрела, а на это какие-нибудь мозги нужны же?  И вообще, не были бы девушки дурами, так у этих дураков самовлюблённых никакого интима не было бы! Конечно. Да кто бы с ними связываться захотел? Немытые, небритые, ходят тут в сапогах вонючих, разговаривать нормально не умеют даже. Знаешь, надоело мне тут вообще. Пора уже в цивилизованный мир возвращаться, я думаю.
-Ху-ху-ху.
-Что, думаешь, не сумею?
-Угу.
-Пессимистка ты, Ви. Да если я захочу… Не так уж и много сделать-то надо. Ну да, подбить Госпожу Шерри на бунт, захватить тут власть и объявить отмену рабства в местном масштабе. Всего и делов то.
-У-у.
-Что, хочешь сказать, легко трепаться, в клетке сидя?
-Угу.
-Да что такое клетка, вообще? В смысле, для меня. Что я, в первый раз в клетке сижу? Да сто раз уже сидела, и ничего, выбиралась. В первый раз вообще стращали, что теперь, мол, может быть, до самой смерти меня из клетки не выпустят. Ну да, испугалась тогда. Так ведь, в первый раз же? Да и клетка была мощная. Такая, знаешь, круглая, заострённая кверху, с толстыми прутьями, да ещё в пол замурованная. Ногу наружу не просунуть, даже. И ни дверцы, ничего, чтобы вылезти можно было. Уж тут напугаешься. А потом-то ничего, потом я уже учёная была. Так что, клетка, это фигня. Ну…
Тут вдруг я припомнила клетку в толисе Гедоникса, где сидела бывшая девушка, превратившаяся от времени в скелет, и чего-то язык у меня присох к зубам. Нет, ну это же ведь во сне было?
Я даже обрадовалась внезапному появлению ханум Ти, хотя та очень подозрительно на меня поглядывала, если не сказать, глядела волком. Ти сунула мне в клетку сарафан, платок и ножные путы и велела:
-Одевайся.
Я оделась, хотя, если бы она меня сначала выпустила из клетки, этот процесс занял бы вдвое меньше времени. В сарафан, три платка, шейную палку, грудную табличку и верёвочный ошейник.
-Ноги замотай, - сказала Ти, сунула мне грубые верёвочные тапки и два куска ткани со шнурками для обвязывания ног. Местный вариант плетёнок? И это при том, что даже сама Ти была босиком. Ну, как скажет. Я, на всякий случай, тщательно обулась, чтобы плетёнки по дороге не развязались, а то, никакие Господа не любят, если возникает задержка из за рабыни, когда они идут по своим, неимоверно важным делам.
-Путы надевай, - выдала Ти дальнейшее распоряжение.
Я надела себе на ноги ремешок и затянула петли поверх плетёнок, достаточно туго, чтобы не придирались. На этот раз ханум всё же удосужилась проверить затяжку, но перетягивать не стала, а только подёргала меня за ноги.
-Вылезай, - сказала она и отомкнула клетку. И уже снаружи накинула мне на шею верёвку с удавочной петлёй и повела за собой. Шли мы хоть и недалеко, но почему-то не прямо, потому что прошли через сарай с крутилкой. Очень может быть, что ханум провела меня здесь не случайно. Потому что крутилку снова крутили крутильщицы, и это были Пу и Пу-два. Голые, прикованные к перекладине ручными колодками, хотя и без свежих следов избиения на теле. Возможно, забегавшейся ханум просто не хватило времени на своё любимое кнутобойство подчинённых. Со мной провозилась, например, со «снабжением» ещё… Дальше мы пошли через кухню, и здесь задержались, потому что ханум вытащила из ящика средних размеров турнепсину, сунула мне и приказала:
-Съесть!
Турнепсина, между прочим, была нечищеная, правда, кажется, мытая, хотя и давно.
-А чем почистить, ханум? – решилась я спросить.
-Быстро съесть! – повысила голос начальница. – Такой, как есть!
От злости на стихи перешла, что-ли?
-Может случиться расстройство желудка, ханум, - предупредила я, - а мне с Госпожой…
-Молчать! – рявкнула она и так дёрнула меня за шейную петлю, что та затянулась до половины удавленного состояния. – Сейчас же жри, не то, кнута получишь, несмотря…
-Несмотря на что, ханум?
-Несмотря ни на что. Ну?!
-Ем, ханум, - доложила я и принялась грызть нечищеный фрукт.
-Быстро есть!
-Угу, - подтвердила я, а она уставилась на мой рот, словно опасалась, что я начну выплёвывать пережёванный продукт наружу. А я бы так и сделала, если бы она не следила. Нет, я прекрасно помнила, что Госпожа Шерри велела меня накормить, но она же явно не турнепс имела в виду? А если бы даже и турнепс, так почему его почистить нельзя? И почему Титька не покормила меня, пока я в клетке сидела? Да тут любой дуре ясно, этой ханум очень не понравилось, что Госпожа пустила меня в свою постель, вместо неё. А теперь Госпожа ещё и куда-то со мной идти собралась. И чего Титька против этого сделать может? А, ничего, только мелко нагадить. Накормить в последний момент немытым фруктом, чтобы я оказалась в роли засранки перед Госпожой. Умница, а? Можно подумать, со мною раньше так не поступали! С другой стороны, а что я могу сделать? Госпоже пожалуюсь на неё, что-ли? Никакая нормальная рабыня так не сделает. Уж подобные проблемы принято решать в своём кругу, а не ябедничать начальству. Ну, остаётся лишь надеяться на свой крепкий желудок. Грязный турнепс, это всё-таки не яд, или, чем, там, меня травила Спика по совету Слиппи, когда я была рабыней Госпожи Лилиолонии?
-Готово, ханум, - доложила я, и даже приоткрыла рот, чтобы она убедилась, что всё проглочено.
Ханум поджала губы, так, словно принялась решать математическую задачу, и покосилась на ящик с турнепсом, что заставило меня не на шутку перепугаться. Но, наверное, время нас уже поджимало. Ну да, травануть-то меня ей было выгодно непосредственно перед выходом, чтобы я до времени облегчиться не успела.
-Рот закрой, дура! – велела Ти и потащила меня дальше, к выходной двери. А там привязала верёвку к кольцу, ткнула меня в попу рукояткой кнута и распорядилась:
-Стоять! Ждать Госпожу.
И ушла. Как я и предполагала, от дополнительного поедания немытых фруктов меня спас только недостаток времени, потому что и минуты не прошло, как явилась Госпожа Шерри, в достаточно бодром состоянии и при своей сабле. Отвязала мою верёвку, намотала её на левую руку и пошла на улицу.
На улице была вторая половина дня, вернее, наверное, начало второй половины первой второй половины дня. Вот, ведь, опять словесные выкрутасы в голову лезут. Шли мы не быстро, но явно в заранее задуманном направлении. Интересно, куда? Ах, да! Я-то и забыла, что меня сосватали. И куда же мы теперь? На смотрины, или сразу замуж? И как в этом месте регистрация брачных союзов происходит? Я, конечно, самая последняя рабыня, но всё равно, замуж-то даже рабынь не каждый день выдают. Могли бы укомплектовать какой-нибудь кружевной накидкой на голову, типа фаты подвенечной. Или, хотя бы, поверх сарафана. Я уж свадебного платья не прошу, хотя, знаете, как правило, когда я чего-то думаю о замужестве, мне, прежде всего, представляется шикарное свадебное платье. Но разве это не естественные фантазии девушки, ни разу ещё не побывавшей замужем? Ну, разве что, в том сне, где я была Белой Моникой, а мне казалось, что я младшая жена этого прохвоста Стенбейка? Так ведь даже там, в моём шкафу имелось свадебное платье, я же помню.
Между прочим, а с чего я взъелась на Господина Стенбейка? По причине первого впечатления от знакомства? Наверное. С тех пор я тут уже с такими типами успела перезнакомиться, что этот Стенбейк ангел белый, по-сравнению. Только, всё равно… Да ну его в зад, Стенбейка этого! Другое интересно, а хочу-ли я замуж в данный момент? Ну, в принципе, замуж я хочу постоянно, но ведь это такое фоновое вялотекущее желание, которое просто говорит о естественных реакциях моего созревшего женского организма. Это же обычное дело, даже и присказка такая есть… Хи-хи-хи.
-Чего хихикаешь? – недовольным голосом спросила Шерри. Наверное, у неё, как и у всех крутых разбойников, присутствовал скрытый комплекс неполноценности, заставляющий их всё время пытаться казаться круче, чем они есть. А в этом случае, при возникновении рядом беспричинного смеха, у комплексанта всегда присутствует подозрение, что смеются именно над ним.
-Просто так, Госпожа.
-Просто так, да?
-Дурацкая присказка в голову пришла, вот и…
-Какая?
-Уж, замуж, невтерпёж, Госпожа.
-Тебе замуж невтерпёж?
-Нет, мне ещё втерпёж, Госпожа. А это просто присказка такая. Даже и не присказка, а бубнилка для запоминания правил грамматики.
-И чего это она тебе вдруг в голову пришла?
-Ну, так, по случаю, наверное.
-Э?
-Так, разве, вы меня не замуж выдавать ведёте?
-Ик! – сказала Госпожа Шерри. – Кого?
-А кого? – не поняла я. – Не меня? Себя, что-ли?
-Слу, - сказала Госпожа Шерри, по своей привычке, уперев руки в бока, - ты что, снова издеваешься, негодяйка?
-А зачем мне издеваться-то? – обиделась я.
-А зачем тогда ерунду городишь?
-Да, почему ерунду? Вы же меня недавно показывали, кучу денег ещё взяли. Ерунду ещё на мой счёт городили, будто я колодки люблю. Так невесту всегда расхваливают при смотринах, обычное дело. Ну, если уж у вас тут такие девушки больше ценятся, которые всякие, там, связывания или заковывания любят. Я же с понятием. Опять же, об Оллитаре для меня позаботились…
-Эта девка, точно, ненормальная, - выразилась обо мне в третьем лице Госпожа Шерри.
-Я-то как раз нормальная, - обиделась я. – Что тут ненормального, когда девушка не занимается разбоем, не размахивает саблей, не пьёт вонючку и не сквернословит, а ведёт себя послушно, женские мечты в своей головке варит, и замуж хочет?
-И вонючку не пьёт? – решила уточнить Шерри.
-Ну, я же не говорю, что я, прямо, идеал, - признала я. - Так, если Госпожа наливает?
-Невеста, - сказала Госпожа Шерри, - из навоза тесто!
-Неправда. Ну, есть отдельные недостатки, конечно. Кстати, Госпожа, а нельзя ли по такому случаю переименовать меня обратно в моё правильное имя, Мелани? Ну, тогда моя привлекательность ещё больше увеличится.
-А тебе что, имя Слу не нравится?
-Ну, уж по сравнению с Мелани… Особенно эта дурацкая форма обращения «Слу-чка».
-А, вот, останешься Слу. Потому что, никакого такого случая нет. Замуж она собралась. Да тут, в Отстойнике, и понятия-то такого не имеется.
-Ой, - сказала я. – А куда же мы тогда идём, Госпожа?
-Куда надо. Видала кучу денег? Так их отрабатывать надо.
-Вон чего, - огорчилась я. – Отрабатывать, значит. А я-то уж подумала. Интересно, где это такие деньги отработать можно?
-Можно, если рабыню иметь под рукой.
-Да, это вы хорошо придумали, Госпожа, - признала я. – Только, это где же тут такая работа высокооплачиваемая? Надеюсь, не на турнепсовом поле, где ваши пинаплы растут?
-Во! – сказала Шерри, - как это ты догадалась?
-Вот, чёрт, - проворчала я. – А я-то ещё подумала, с чего это мне недавно турнепсы в голову лезли? Так вы поэтому сказали, что, раз надо, то рабыню не жалко?
-Заткнись, - велела Шерри, -  и пошли дальше, время уже…
Похоже, последнее моё замечание ей явно не понравилось. Может теперь, после постели со мной, ей рабыню уже немного жалко? И причём тут вообще «жалко»? Или, работа такая, что рабыни вмиг дохнут? Ну, если бегать бегом с трёхведёрной лейкой для полива… Да ну, что за бред? Да хоть и с десятиведёрными лейками десять рабынь бегали бы! За этот паршивый турнепс никто серьёзных денег никогда не заплатит. Да где угодно сельскохозяйственный труд самый трудный, и самый низкооплачиваемый из всех возможных! Сказки мне тут рассказывает…
Ну, вот, мы оказались на окраине населённого пункта, а за этой окраиной и вправду, расстилались поля, поросшие турнепсовой ботвой, ненавязчиво уходящие за горизонт. Н-да. А в чём прикол-то, всё-таки?
В качестве прикола, вдруг появились четверо разбойников и перегородили нам дорогу на поля. Возможно, это была охрана посевов от турнепсовых воров. А что? Дай волю этому разбойному обществу, так они весь продукт сожрут раньше, чем он созреть успеет.
-Куда? – задал предводитель охраны гениальный вопрос Госпоже Шерри.
-Туда.
-Делать тебе нечего, - рассудил охранник.
-Нечего, - согласилась Госпожа Шерри, - поскольку, безработица.
-Ох, я бы не стал, - непонятно о чём вздохнул охранник.
-Так она и не сама, - встрял другой разбойник. – Девку, вон, привела.
-Лучше бы нам её подарила, - высказался третий. – Девка-то вон какая. Что, уродины не нашлось?
-Пошли в грязь, а? – предложила Госпожа Шерри. – Это не ваше дело, вообще.
-Уж точно, - ответил за всех предводитель. – Ну, и иди.
-Пошли, - потянула меня за верёвку Шерри и мы зашагали между турнепсовыми грядками, оставив охрану за спиной. Я помалкивала, но меня начали грызть нехорошие предчувствия. Прошли мы метров двести, а то, и триста, а потом Госпожа Шерри остановилась и вынула из подвешенной к портупее сумки одну из тех самых плоских железных банок, которые вручал ей заплативший деньги разбойник. А ещё вынула железную же ложку.
-Вот, - сказала она мне, - нужно вот этой ложкой собирать в эту вот банку. Только банку не открывать, а только слегка. И пихать в щель.
-А чего собирать-то?
-Ну, зелёный налёт с пинаплов. Пузырчатый такой, вроде плесени.
-Так, а где он? – спросила я, потому что никакой зелёной плесени на окрестных пинаплах не наблюдалось. Наоборот, все торчащие наружу бока недозрелых турнепсов отсвечивали здоровой красновато-коричневой поверхностью.
-Здесь нету, - сказала Шерри, - он там, дальше. Кстати, его руками трогать нельзя.
-Н-да, - проворчала я. – А резиновых перчаток нет?
-Чего?
-Ладно, понятно, - сказала я и взяла банку с ложкой. – Значит, там, подальше?
-Да.
-Ну, так, верёвку с моей шеи снимите, я пойду, поищу.
-Тут такое дело… - чего-то засомневалась Шерри.
-Какое?
-Ну, быстро это делать надо. Чем быстрее, тем лучше. Поняла?
-Не, не поняла, - призналась я. – Мы что, эту плесень воруем? Так, охрана, вроде, пропустила. Или тут ещё другая охрана есть? Может, тогда лучше ночью воровать? Ну, там, или ползком, в ботве прячась…
-Чёрт! Дура ты! – неожиданно распсиховалась Шерри, и чуть даже не топнула ногой.
-И чем же я дура? – обиделась я.
-Тем, что не в том месте, и не в то время оказалась!
-Ну, тут уж ничего не поделаешь, - философски заметила я, - а вообще, говорят, у каждого своё время и своё место заранее распланировано. И никто ничего не изменит.
-Серьёзно? – спросила Шерри.
-Ну, многие так говорят.
-И ты так считаешь?
-Я не знаю, Госпожа. Так, что, идти, или как?
-Да ты хоть хорошо поняла, что делать надо? Банку не открывать, приоткрывать только. И эту самую плесень ложкой в щель засовывать. Она там ещё шипеть слегка будет, в банке. Вот. Как можно больше натолкать, но быстро. И руками не трогать. Вообще, чтобы на кожу не попало, и на одежду тоже, не то, сквозь неё разъест.
-Молоко за вредность, однако, давать надо, - заметила я.
-Молоко! – с досадой сказала Шерри. – Было бы у тебя молоко, не тут бы ты была сейчас.
-Так, получается, и тут плохо, и там, где молоко дают тоже? Чего-то я не пойму, если воровать быстро надо, чего же мы время на болтовню тратим?
-Ладно, иди, - распорядилась Шерри и стащила с моей шеи верёвку. Но не успела я сделать и трёх шагов, как она ухватила меня за руку и потянула назад, а сама принялась ругаться:
-Тьфу, чёрт, в грязь! Тысяча вонючих чертей!
-Опять что-то не так? – спросила я.
-Вместе пойдём, - сказала она и вынула из сумки вторую банку с ложкой. Взглянула на меня и тут же спрятала глаза в сторону. И пробурчала:
-Так быстрее выйдет, и вообще…
-Как скажете, Госпожа, - согласилась я и подставила шею для верёвки.
-Потом, - не стала меня привязывать Шерри. – Так пойдём.
-Ну…
Шерри двинулась вперёд, а я поправила слегка сбившуюся набок шейную палку и пошла следом. Прошли мы ещё сотню метров, когда впереди, посередине турнепсовой заросли, замаячило зеленоватое пятно. Я бы и внимания не обратила, поскольку в начале сумерек весь ландшафт Оллитарии начинает слегка отсвечивать зелёным. Ну, это если облака и туман не сильно густые, и закатные лучи Оллитары до какой-то степени достигают поверхности. Но с таким предисловием, конечно же, я заметила, что эта зелень впереди была нездорового цвета, слегка отливающая синевой. Интересно, что это за плесень такая ценная?
Я оглянулась вокруг, поскольку, следовало же нам кого-то опасаться? Никого поблизости я не заметила, зато чуть не спотыкнулась, потому что, с одной стороны, Госпожа Шерри резко ускорила шаг, а, с другой стороны, под ноги мне попался какой-то грязный железный лист, наверное старый и ржавый. Нет, что за народ? Неужели трудно вычистить поле от мусора, прежде чем посевы устраивать? Но проблема очистки полей сейчас же вылетела у меня из головы, потому что вдруг на земле обнаружились обугленные пятна, словно бы какие-то дураки жгли здесь несколько маленьких костров, и не дожгли их до конца, судя по нескольким почерневшим палкам странной загнутой формы, которые… Чёрт подери! В одной из этих палок явно опознавался обгоревший череп, да и остальные до безобразия напоминали бывшие элементы человеческого скелета.
-Ик! – сказала я, и остановилась бы, если бы Госпожа Шерри не потащила меня дальше за руку.
-Скорее, - проворчала она, - говорила же…
Теперь уже вокруг нас местами была плесень, но впереди её было гораздо больше, и Госпожа Шерри поступала логично, спеша туда. Наверное, следовало находить компромисс между опасностью работы и возможностью сделать её максимально быстро. Да что же тут происходит-то? Воров стреляют с большого расстояния из снайперских винтовок, что-ли? Бред. Может, это не плесень, а экскременты каких-нибудь червяков-пираний, которые вылезают из земли и сгрызают сборщиков? Ну да, начиталась фантастики про червей производящих спайс, вот и лезет в голову ерунда…
Лопата? Ну да, здесь валялась лопата, только не ржавая, а обугленная, словно лежала в тех самых кострищах. Да и первый металлический лист, скорее всего, тоже был обугленным. А по краю лезвия лопаты чуть зеленела та же плесень.
-Здесь, - распорядилась Шерри. – Собираем здесь. Шевелись.
Я присела на корточки, чтобы приняться за работу и лишь сейчас обнаружила, что плесень присутствует только на срезанной части торчащих из земли турнепсин, а этих срезанных мест вокруг было беспорядочно много, словно на кого-то вдруг напала ненормальная ненависть к овощам, и он рубил их как попало на десять метров вокруг. Какая-то смутная догадка начала формироваться у меня в голове, вместе с зарождающимся чувством ужаса. Но тут Госпожа Шерри придержала меня за палку на шее, а коленкой пихнула в спину и сказала:
-Греби, кому сказано? Шевелись, чёрт…
Я приоткрыла банку и принялась за дело, периодически поглядывая на Шерри, чтобы следовать её примеру. Шерри сгребала плесень в свою банку очень деловито, набирая лишь по третьей части ложки, и аккуратно обчищая её о край банки. Надо полагать, опасность обжечься этой дрянью была соизмерима с опасностью затягивания процесса. Может, плесень выделяла ядовитый газ? Уж воняло-то тут не слабо. Ну, так, почему бы нам было предварительно не замотать рот и нос? Или требовался особенный противогаз? Между прочим, эта вот вонь была мне тоже знакома. Где-то и когда-то я этот запашок нюхала. Возможно, даже и вспомнила бы, если бы всеми силами сама сейчас не боролась с неосознанными воспоминаниями. Надо думать, эта нездоровая умственная деятельность сказалась на производительности труда, потому что Шерри снова рявкнула на меня за медлительность. А пинать или толкать не стала, чтобы не терять времени. Я успела уже нагрести половину банки, внутри которой теперь урчало и шипело, словно в нездоровом желудке, как вдруг, Шерри заорала:
-Бежим!
Подскочила, и дёрнула меня за руку с банкой.
-Вай!
От неожиданности, я дёрнулась и заехала не донесённой до банки ложкой себе в руку. Я перепугалась насмерть и меня просто заклинило. Рука Шерри соскочила с моей, а я в страхе выронила ложку и уставилась на свою заляпанную зеленью ладошку, живо представляя возникающую жуткую боль и вылезающие наружу кости. Шерри, как и собиралась, бросилась бежать, но тут же оглянулась и заорала:
-Беги, кому сказано!
-Ложка… - заикнулась я, пытаясь нашарить свою потерю.
-Твою, в грязь! Бросай всё, беги, дура!
-Бегу, - испугалась я, теперь уже Госпожи Шерри, потому что вообще ещё никогда не видела её такой испуганной. Вскочила, и дёрнулась бежать следом, но вдруг что-то резко ухватило меня за ноги и сбросило на четвереньки. Да не что-то, а чёртовы ножные путы, о которых я и позабыла совсем! Я ещё хотела возмутиться недальновидностью начальства, которое приказывает бежать девушке со спутанными ногами. Мало того, в моей головке сейчас же возникло подозрение, что никакая это не недальновидность, а очень даже дальновидная дальновидность! А что? Зачем брать с собой рабыню на опасное дело, с которого надо будет сматываться бегом, если не для того, чтобы при бегстве поймали её, а не тебя саму? Рабыню, тут, конечно, жалко, но себя, любимую, жалко больше. И очень даже хорошим решением в данной ситуации будет надеть рабыне ножные путы, чтобы она не смогла бежать быстрее Госпожи. Ну, а потом, если всё закончится благополучно, оправдаться, мол, не подумала об этом моменте. Путы ведь здесь на рабынях обычное дело, вот, значит, и в голову не пришло, что их следовало бы снять. Да и вообще, с чего Госпоже перед рабыней оправдываться? Тем более, что если рабыню поймают и пришибут, так и оправдываться-то не перед кем будет.
Но эту мысль я развить не успела, потому что осознала, что при падении на четвереньки моя свободная от банки рука в свою очередь угодила в плесень, и теперь мне грозит перспектива остаться без рук совсем. Мне даже показалось, что кожу резко начало припекать, или, что, там, должно было последовать за контактом с плесенью?
Теперь во мне возникла и заклинила мысль, что всё пропало, а бежать… Бежать, наверное, поздно. Я выронила банку, подскочила на ноги и замерла с растопыренными пальцами, словно измазанными зелёнкой. Но в следующий миг Шерри бросила свою банку, подскочила ко мне и так дёрнула в сторону, что я на пару секунд оторвалась от земли. И лишь потом осознала, что Шерри волочёт меня за собой, а ругается как-то странно. Не словами, и даже не рычит, хотя, в принципе, рычанием это можно было назвать. Только рычание было какое-то натужное, словно рычащую персону кто-то схватил за горло и со всей силы душит, имея целью именно прекращение рычания, а не что-то другое. Вот, таким образом.
Тут я, в свою очередь, попыталась перебирать своими спутанными ногами в направлении волочения, чтобы облегчить Госпоже Шерри жизнь, хотя, особенного собственного смысла в этом и не видела. Но, как я уже не раз говорила, я очень добрая девушка, и если кто-то меня куда-то тащит, так вот натужно рыча, мне его становится жалко, и я начинаю, как могу, помогать. Нет, я понимаю, что меня могут тащить в очень нехорошее, лично для меня, место, но когда человек так трудится, устоять не могу, и…
И я почувствовала, что и вправду, не могу устоять, в смысле, на ногах. Хотя, если вас волокут… Так в том-то и дело, что Госпожа Шерри к этому моменту перестала меня волочить и занялась каким-то странным делом, которое наиболее близко можно было бы охарактеризовать термином «корячиться». А я, лишившись её опоры, не устояла на ногах и села на корточки, оперевшись руками о землю. Ну, в этом месте уже не было заплесневелых турнепсов, поэтому, с одной стороны, можно было не опасаться дальнейшего контакта с плесенью, а с другой стороны, я ведь уже с ней законтачивала, а потому, всё равно, уже всё пропало, так чего теперь опасаться? Хуже не будет, а поскольку и плесени вокруг нет…
Я догадалась, что у меня не в порядке мозги, потому что они рассуждали так, словно я была и не я, а какая-то дебильная дура. Это открытие меня сильно рассердило, что и понятно любому, кто сам не дурак. Поэтому я резко озверела и ударила себя по мозгам с помощью активизации внутренних резервов моего аномального мыслительного потенциала. Ну, руками-то по мозгам себя ударить невозможно. Это потому что между рукой и мозгами могла оказаться переменной толщины и упругости прокладка, состоящая из черепа и окружающих кожно-жировых прослоек, что явно вызвало бы необходимость сложного расчёта, не дающего к тому же никакой гарантии достижения приемлемой точности результата задуманного удара по мозгам. А с помощью внутренних резервов, это проще. Вот я и ударила себя по мозгам изнутри. И мозги резко встали на место. Правда, наверное, не на то место, где им положено быть, а на какое-то другое, расположенное рядом, тем не менее, приемлемую степень соображения они у меня приобрели.
И я заметила, что на данный момент Госпожа Шерри валяется у моих ног, словно парализованная, хотя выражение её глаз наводило на мысль о ещё не прекратившейся умственной деятельности. Потому что в этих глазах читался недвусмысленный ужас, а взгляд был направлен мимо меня, на что-то находившееся позади. А ещё я ощутила резко усиливающуюся вонь, и в страхе поглядела на свои руки, предположив, что зелёная дрянь начала их так резко разъедать, что запахло гнилью. Но, нет, руки выглядели хоть и грязно, но нормально. Их, правда, немного щипало, но уж не до такой степени чтобы говорить о загнивании. К тому же, запах явно шёл сзади. Я повернулась поглядеть, и… И резко вспомнила всё! И этот запах, и ненормальную реакцию мозгов, и эту вспучивающуюся перед моими глазами серо-зелёно-прозрачную слизь, уже почти сформировавшуюся в виде средней паршивости Змеенога. Я, правда, не столько встречала Змееногов, чтобы набрать статистику уровня их паршивости, вернее сказать, встречала лишь раз, но, вероятно, где-то в глубине любой человеческой натуры сидела изначальная ненависть и отвращение к этим непонятным созданиям, или сущностям, или, чёрт знает к чему, там, они из себя представляют!
Бешенство. И полное нежелание бороться с этим чувством. Я зарычала, не хуже недавно рычавшей Госпожи Шерри, ухватилась за свою шейную палку и выдернула её из затянутого позади узла. И со всей силы запустила её в середину расползающихся по слизистой куче сегментов, почти уже сформировавших подобие лица и пасти. В месте попадания слегка вздрогнула слизь, и палка исчезла внутри, словно её и не было. А чудовище выгнулось спиралью, нависло сверху и «сказало» беззвучным «голосом», точно, как в прошлый раз:
-Мерзкие паразиты!
Интересно, эта дрянь научилась различать части речи и выражать эмоции, или это моё восприятие изменилось с тех пор?
-Пошёл в грязь! – сказала я, и, за неимением под рукой других метательных предметов, просто плюнула в его сторону всем, что смогла наскрести во рту. И тут же в мою голову ударила такая волна рёва и ненависти, что я невольно отпрыгнула назад и в сторону, чуть снова не запутавшись в своей ножной верёвке. А чудовище вытянулось вверх и нависло надо мной, опираясь на свои дымчатые ного-змеи, сегменты же на его обращённой ко мне стороне изобразили гримасу отвращения и презрения. То ли это был уже не такой Змееног, то ли за это время Змееноги вообще преобразились, как и свойства их контакта с нашей средой обитания.
В следующий миг слегка раскрылась дымящаяся зелёным газом «пасть», а меня пронзил запредельный ужас, перекрывший даже прежнее чувство ненависти. Я чуть не бросилась бежать как безумная, и, наверное, этого не случилось лишь потому, что Змееног резко вывернулся в сторону лежащей на земле Шерри и начал опускаться на неё сверху.
Я завизжала изо всех сил, чтобы загнать вглубь все свои нормальные инстинкты, и бросилась на Змеенога сбоку, попытавшись вскочить ему на спину, как это когда-то сделал на моих глазах Данис Зенорис, Хронваргер Генозиса. Конечно, сделать так могла бы лишь глупая женщина, в состоянии самого критического приступа своей глупости, но мне и не удалось. Чудовище вывернулось обратно, сбило меня с ног своими дымчатыми, зыбкими словно студень, змеями, и отбросило в сторону так, что я кубарем покатилась по земле, пересчитывая животом, спиной и боками все попавшиеся по пути турнепсины. Наверное, от такого полёта не слабо досталось всем моим косточкам, зато от злости притупился страх и уступил место прежней холодно-рассчётливой ненависти.
Что и говорить, если бы я нормально соображала, инстинкт самосохранения заставил бы меня сейчас бежать отсюда подальше, воспользовавшись теми несколькими секундами, которые чудовище потратило бы на проглатывание Госпожи Шерри. Но о нормальном соображении сейчас речь не шла, и мне не пришло в голову ничего лучшего, как начать швыряться в «спину» Змеенога торчащими вокруг турнепсами, благо, этих метательных снарядов здесь было изобилие. Некоторые овощи сидели в земле достаточно крепко, но я, словно обезумев, рвала их, как получалось, и бомбардировала врага то целыми снарядами, то одной оторвавшейся ботвой, то просто попавшими в руки кусками земли. Всё это с равным успехом исчезало внутри противной субстанции, вызывая лишь слабые волны на её поверхности, как вдруг, одна из вырываемых турнепсин разломилась пополам, и её попадание вызвало-таки реакцию чудовища. Оно снова беззвучно взвыло и повернулось в мою сторону. Я же коротко вспомнила, что именно на срезанных поверхностях турнепса была зелёная плесень, в которую, скорее всего, превращалась попавшая туда ранее Сплойиола, а потому… Не знаю, что!
Змееног двинулся в мою сторону, а я попятилась назад, цепляясь за ботву чёртовой ножной верёвкой. Эта же уродская сущность скользила по поверхности поля так, словно там был ровный асфальт без единой дорожной выбоины.
Я, конечно, пыталась воспрепятствовать проглатыванию чудовищем, Госпожи Шерри, но вовсе не для того, чтобы проглотили меня саму. Я вообще почти не соображала в это время, а все мои женские, зверские, общечеловеческие и всякие другие инстинкты перепутались между собой как своими целями, так и средствами.
Бежать было бы в любом случае бесполезно. Эта дымчатая дрянь перемещалась настолько быстрее меня, насколько кошка превосходит в скорости черепаху. Поэтому я просто ринулась навстречу, решив, что при невозможности нормальных действий, остаётся лишь действовать методами абсурда. Но неожиданно, субстанция Змеенога распласталась вширь и испустила в мою сторону разлетающуюся веером струю Сплойиолы. Уж, не знаю, сумел бы от этого яда увернуться нормальный Хронваргер, но меня попросту, по-женски, заклинило на секунду, и этого оказалось достаточно. Волна Сплойиолы прошла сквозь меня на уровне пояса, и если даже не разрезала сразу надвое, то…
Да, что за чёрт? Нижняя часть моего сарафана почернела и отвалилась, словно обрезанная из огнемёта, а следом кусками отвалились и обугленные верёвочные путы вместе с обмоткой ног, сама же я почувствовала лишь прошедшую насквозь волну жжения, тут же рассосавшуюся. Словно бы моё тело оказалось прозрачным для этой нечеловеческой субстанции, от которой обуглилось и свернулась всё позади, образовав ещё одно выжженное пятно на поле.
-Ах, ты, дрянь! – прорычала я, прыгнула в сторону, на не обожжённый участок земли, выдернула два турнепса, побольше, и принялась разламывать их об коленку. Ага! Вооружилась половинками свежеразломленного овоща и устремилась вслед снова повернувшемуся ко мне «спиной» чудовищу, благо, за ноги меня теперь не держала сгоревшая верёвка. В несколько прыжков я настигла эту кучу слизи и ударила её куда попало, словно двумя утюгами навстречу друг другу, пытаясь защемить между разломленными турнепсами побольше слизи. Я ещё успела удивиться, что моё «оружие» залипло на этой дымчатой субстанции, словно прихваченное магнитом. А в следующий миг чудовище трансформировалось в спиральный вихрь, закручивающийся с нарастающей скоростью и разгоняющий меня на своей поверхности словно заряженный в пращу камень.
-Чёрт! В грязь! Мать, твою…
Через несколько оборотов меня оторвало от вихря и швырнуло под углом вверх, в затягивающееся серым туманом небо, и я увидела как уменьшается земля, или, по крайней мере, как засаженное турнепсами поле очень быстро превращается в равномерную зеленовато-серую поверхность и даже обугленные чёрные пятна сжимаются до полной неразличимости.
-Ва-а-а-й!
А потом земля стала резко увеличиваться и понеслась навстречу с нарастающей скоростью. Я даже и не пыталась прикинуть, насколько высоко меня зашвырнуло дымчатое чучело, потому что было совершенно ясно, при любом результате расчёта, высота оказывалась запредельно достаточной, чтобы свалившись с неё расшибиться в лепёшку. Да и времени уже не было, чтобы…
Внезапно оказалось, что я стою на поле с только что отполовиненными турнепсами в каждой руке, а Змееног отползает от меня в сторону так и лежащей на поле Шерри. Это, как же так?! Э…
Нет, разбираться со всеми этими фортелями было некогда. Я снова кинулась вслед чудовищу, но теперь уже просто швырнула в его «задницу» свои снаряды с близкого расстояния. Ну, чтобы не прилипнуть во второй раз.
Чучело взревело, свернулось в спираль, но не завертелось волчком, а просто развернулось ко мне передом, а к Шерри задом.
-Да пошёл ты отсюда, в конце-то концов! – заорала я, глуша воплем собственный страх, который так и давил меня, невзирая ни на бешенство, ни на полное безумие происходящего.
Чучело развернулось, поднялось надо мной, словно мутная океанская волна, и обрушилось сверху, одновременно разевая свою дымящуюся «пасть». И я оказалась внутри! Нечто подобное происходило уже со мною в том краткосрочном сне, когда Госпожа Сплисси уколола меня после битвы с Защитницами Гедоникса. Я оказалась внутри такой же слизистой оболочки, только на этот раз она не липла ко мне, а наоборот, словно бы отстранялась от моего тела, по инерции размахивающего своими конечностями. Это, конечно же, было что-то подобное страшному «пузырю Сплойи», да, вероятно и состояло из той же Сплойиолы, и я, с отчаянием ужаса, попыталась вырваться из неё наружу, хотя и знала, что это невозможно. И неожиданно обнаружила себя за спиной Змеенога, со стороны лежащей поблизости Шерри!
Похоже, я оказывалась неуязвимой в этой драке. Ну, точнее, неприкасаемой для субстанции чудовища. А может, в этот момент мы существовали в каких-нибудь различных измерениях, и кто-то был для другого не материальным объектом, а лишь его изображением. И, кажется, Змееног осознал это одновременно со мной, да иначе и быть не могло, если уж мы понимали мысли друг друга этим самым беззвучным методом. И теперь выходило так, что ни он мне, ни я ему ничего сделать не могли, а вот насчёт Госпожи Шерри выходил другой расклад. И чудовище не отказалось от своих намерений, проглотить её привычным методом. Оно попросту решило проигнорировать моё присутствие, и, теперь уже не торопясь, направилось к своей жертве.
-Нет! Нет, нет, нет! – заорала я и попыталась ухватить эту мерзость за что-нибудь, но теперь уже никакого контакта не происходило вообще, и с таким же успехом можно было бы хватать дым, или воздух.
Ну, нет! Так не выйдет!
Я кинулась прямо под нависшую над Шерри пасть, присела и выдернула из портупеи Госпожи её саблю. Уж чего-чего, а железа Змееноги не любят!
-Ага! Вот тебе! Вот!
Я принялась беспорядочно кромсать саблей змеевидные отростки и нижнюю часть «пасти», насколько удавалось дотянуться. Чудовище зашипело в звуковом диапазоне, и слегка попятилось.
-Ага! Не нравится?!
Я припомнила, как Госпожа Шерри учила меня драться саблей, заложила за спину свободную руку, голову откинула назад, чтобы убрать из зоны случайного поражения нос и нижнюю челюсть, и завертела саблей перед собой, наступая на Змеенога. Чучело трансформировалось в ширину и прикрыло пасть, а сегменты сдвинулись по слизистой поверхности и образовали гримасу, которую я не смогла истолковать. А потом плюнуло ядом мне в голову. Произошло то же, что и в первый раз. Я ощутила лишь кратковременное жжение, зато всю тканево-верёвочную обмотку моей головы и шеи постигла участь нижней половины сарафана. И неизвестно ещё, что при этом произошло с волосами. Чёрт! С моими великолепными, длинными, мягкими, светлыми, с лёгким золотистым оттенком волосами! От одного лишь предположения, что я могла оказаться лысой, или облезлой, словно палёная кошка, я завизжала невменяемым образом, кинулась на Змеенога, размахнулась саблей, чуть не вывихнув себе руку, и нанесла горизонтальный режущий удар, попытавшись вообще распластать эту мерзость на две половинки. Лезвие заскрежетало по твёрдым сегментам, а я, краем сознания, припомнила, что оно, мало того, что давно не точёное, так ещё и выщербленное в самом неподходящем месте… И в тот же момент сабля так дёрнула мою руку, что рукоятка выскочила из пальцев, а я сама чуть не слетела с ног. Вероятно, зазубрина лезвия зацепилась за край сегмента и вывернула его наружу внутренней стороной. Чёрт! Да так оно и было, потому что один из центральных сегментов перевернулся на слизи, и его оказавшаяся снаружи внутренняя поверхность очень странно выглядела! А именно, выглядела она бездонной дырой, наполненной чёрной пустотой с пылевидной россыпью звёзд в невообразимой дали от этого отверстия в космос…
Я отскочила назад, а это непостижимое чудовище начало закручиваться само внутрь себя, затягиваясь в эту чёрную дыру пространства, словно вода уходящая в отверстие хорошо прочищенной канализации. Несколько секунд, и оно исчезло само в себе, в последнюю же очередь захлопнулось и отверстие в пустоту.
Я была просто сама не своя, а какая-то чужая и слегка труханутая. Иначе, зачем бы я подняла с земли саблю, вскинула её над головой и собралась закричать:
-Я-а-а-а-а!
Но вовремя остановилась, потому что успела припомнить, что я не идиотка, чтобы подражать всяким дебилам с саблями, тем более, что и зрителей-то никаких вокруг не было.
Я опустила саблю и шагнула к Госпоже Шерри, потому что уже пора было поглядеть, живая ли она вообще, и не пожгло ли её Сплойиолой, пока мы с чудовищем дрались между собой, не думая о посторонних мелочах.
Госпожа Шерри лежала как мёртвая, выпучив открытые глаза, но так всегда выглядели ламиолы, отъехавшие при встрече с биоволной Змеенога. По крайней мере, обожжённой ядом земли в опасной близости от неё не было.
Я воткнула саблю в землю и начала трясти Шерри за плечи. Секунд через десять она чего-то зарычала, а глаза моргнули и закрылись, по телу же начали пробегать лёгкие судороги. И тут, краем зрения, я уловила движение на поле, поодаль от нас. Вскинула голову и увидела как метрах в тридцати сбоку снова вспухает серая куча, начиная трансформироваться в Змеенога.
Ох, только не это снова. Бежать? Я только начала пытаться подхватить Шерри, как с противоположной стороны начал вырастать второй Змееног.
А позади третий.
Я положила Шерри на место, и схватилась за саблю.
Три Змеенога сформировались вокруг и маячили зыбкими кучами, будто в нерешительности. А я вертела головой по сторонам, совершенно не зная, что теперь делать? Мне начало казаться, что вот сейчас следующий Змееног возникнет прямо снизу и проглотит нас в себя прямо через задницу. Ну, если она у него есть. И тут снизу действительно произошло движение, от которого я чуть не умерла со страху на месте. Но оказалось, что это зашевелилась Госпожа Шерри, пытаясь приподняться на четвереньки. Это у неё плохо получалось, и она попробовала ухватиться за мою ногу, поскольку, опереться больше было просто не на что. А три Змеенога начали перемещаться вокруг, то вправо, то влево, словно зубья дурацкой шестерёнки, осью которой оказывалась я.
Шерри, кряхтя, утвердилась на коленках, обхватив одной рукой обе моих ноги, а другой пытаясь чего-то нашарить на себе. А потом она удосужилась приподнять голову и поглядеть вокруг.
-Э… э? – сказала она, и её словно встряхнуло.
Надо заметить, меня поразило то, что она вообще начала очухиваться в присутствии Змееногов. Хотя, возможно, что влияние биоволны этих чудовищ ослабевало с увеличением расстояния? Или же они сами управляли наличием или отсутствием этой самой биоволны?
-Ч-что… В г-грязь. Э-э-э… - начала чего-то хрипеть Шерри.
-Змееноги, - доложила я обстановку.
-Эт-то вот? – натужно кивнула носом Шерри в сторону маячивших в сумерках чудовищ.
-Да, - подтвердила я
-Т-так, а как-же это… Ох!
-Не знаю, - сказала я. – Наверное, этому гаду мало показалось, он толпу собрал. Врубайся поскорее, а то, задолбалась я уже одна с ними драться.
-Ох! – только и сказала Шерри и принялась корячиться снизу.
А Змееноги начали отдаляться, увеличивая радиус своего вращения вокруг меня и одновременно, словно растворяясь в сумерках.
Госпожа Шерри, наконец, сумела приподняться на ноги, продолжая одной рукой держаться за меня.
-Р-р-р-р… - сказала она. – Саблю дай.
Я сунула ей саблю в свободную руку, а она попыталась замахнуться, но ничего не вышло. Сабля тянула её руку к земле, и я решилась посоветовать:
-Лучше в ножны её засуньте, порежетесь ещё…
-Ч-чего? – плохим голосом спросила Шерри.
-Нечего саблей махать, когда рубить некого.
-Так, а где эти… Как их?
-Ушли.
-Это… - сказала Шерри, - а куда?
-Ну, - предположила я, - возможно, в другое измерение, или, как, тут, у вас, подобные вещи называются.
-В измерение, - бестолково повторила Шерри. – Э… Слушай, пошли отсюда, а?
-Пошли, - согласилась я. – А что, и банки подобрать не хотите?
-Какие ещё чёртовы банки? О-о-о-й…
-Я сейчас, - пообещала я и принялась разыскивать наши банки на поле боя. А Госпожа Шерри сначала стояла, покачиваясь из стороны в сторону, а потом вообще села на землю. Ей было явно нехорошо. Наверное, и вправду, следовало бы поскорее убраться с этого места.
Я отыскала обе банки, завинтила их потуже и пошла к Шерри. А ложки я разыскивать не стала. Затолкала банки в сумку Госпожи, а её саблю засунула в ножны.
-Пойдём?
-Пойдём, - согласилась Шерри, оперлась на моё плечо и мы заковыляли отсюда, запинаясь о встречные турнепсы. Вскоре у меня сложилось впечатление, что Шерри заснула, а ноги переставляет автоматически, словно сомнамбула. Ну, половину своего веса она несла сама, - и на том спасибо. А лично мне не хотелось здесь задерживаться, уж лучше отдохнуть потом, в более понятном месте.
Так, вот, мы с ней ковыляли, пока турнепсы не закончились, а из сумерек не нарисовалась прежняя группа охранников. Все эти ребята выпучились на нас так, словно никогда прежде не видели, и даже никаких вопросов не задавали. Ну и мы проследовали своей дорогой. Честное слово, не хотелось мне сейчас ни с кем объясняться, а тащить на себе Госпожу было нелегко, между прочим. Иначе, с чего бы я, в конце концов, рассердилась и пихнула её коленкой в задницу?
-Вай! – сказала Шерри, встряхнулась и вытаращила глаза. А потом отскочила на два шага и уставилась на меня так, словно и она тоже никогда прежде меня не видела. А я обнаглела и показала ей язык:
-Е!
-Ты чего это такое на себя напялила? – спросила Шерри. Наверное, она имела в виду остатки сарафана, в данный момент напоминающие обгорелую майку чуть пониже пупка длиной.
-Это раньше был ваш сарафан, - пояснила я.
-Мой?
-Да.
-Никогда прежде сарафанов не носила, - проворчала Шерри. – С чего бы я… Сарафаны тут девки носят, а я-то… Стой! А где…
Тут она ухватилась за саблю и принялась озираться вокруг.
-Ночь на дворе, почти уже, - сказала я, - все спать отправились, и нам бы не мешало, Госпожа.
-Кто Госпожа?
-Вы Госпожа.
-Я Госпожа?
-Да.
-Надо же… Слушай, а чья я Госпожа?
-Моя.
-А, ну да. А ты кто?
-А я ваша рабыня Слу. Только я вас недавно просила переименовать меня обратно в Мелани, Госпожа. Помните?
-Мелани… - проговорила Шерри и принялась чесать рукой заднюю поверхность головы. – Слушай, чего-то такое я о тебе слыхала. Точно. Э… А! Ты, вроде как, замуж собиралась?
-Собиралась, - согласилась я, - но теперь передумала.
-Правильно, - одобрила Шерри. – Я, вот, тоже замуж не хочу. Ну их, козлов этих, нафиг! Только ты, это…
-Что?
-Ты в таком виде, вообще. Знаешь, в таком виде я бы тебя замуж не взяла. Ну, в смысле, не я, а, какой, там, идиот тебя замуж взять соглашался?
-Никто не соглашался, - объяснила я, - просто недоразумение вышло. Вы там какие-то другие дела решали, а ни про какое замужество речь не шла.
-Наверное, - согласилась Шерри. – Если бы речь шла о том, чтобы мне замуж выйти, я бы запомнила. Наверное. Слушай, а ты, вообще, кто?
-Ох, - вздохнула я. – Я ваша рабыня Слу. Госпожа.
-Что, правда, что-ли?
-Да.
-А чего, в смысле, сейчас, что, рабовладельческий строй?
-Да, да, да, - подтвердила я.
-Иди ты! – сказала Шерри. – Откуда сейчас рабовладельческий строй? Или мы где-то в Африке? Чёрт! В Африке замуж, точно, лучше не выходить…
Я размахнулась справа налево и дала Госпоже Шерри мощный подзатыльник, потому что… Ну, почему-то мне показалось, что так следует сделать. Ага. Чтобы она прекратила корчить из себя сумасшедшую.
Госпожа Шерри выпучила глазки и завопила:
-Ты чего дерёшься, пьянь белобрысая?!
-Кто? Я белобрысая…
Тут только я припомнила, что так и не проверила, в каком состоянии теперь мои волосы. Ну, если уж я белобрысая, возможно, они до какой-то степени уцелели? Я ухватила себя за концы прядей и принялась их разглядывать. Кажется, волосы даже не обгорели, только были грязные и словно обсыпанные пеплом.
-Ты белобрысая, - подтвердила Шерри, - кто же ещё?
-Ну и ладно, - согласилась я. – Так как насчёт того, чтобы пойти домой и лечь спать?
-Ага, треснула хозяйку по голове, а теперь собирается лечь спать. А вечным сном заснуть не боишься?
-А у вас от удара мозги на место встали? – спросила я. – Или они и так на месте были, а вы прикидывались, хозяйка?
-А ты почему не сбежала, вообще?! – заорала она. – Почему не сбежала, если такая, что на тебя Змееноги не действуют?!
-А, чего хочу, то и делаю! – заявила я.
-А чего же не скажешь, потому, мол, что меня спасти пыталась?
-А чего сама не сбежала, а меня пыталась уволочь? – рассердилась я.
-А потому что подумала, что успею!
-А если бы точно знала, что одна сбежать успеешь, а со мной нет?
-А такого наперёд знать невозможно!
-А почему честно не сказать?
-Почему чего честно не сказать?
-Того, - сказала я, - что не настолько ты тупая и разбойная рабовладелица, чтобы относиться к рабыне словно к предмету и бросать её при малейшей опасности.
-Вот и плохо, что я не такая, - с досадой сказала Шерри. – А из тебя рабыня, как из дерьма тесто!
-И, неправда! – обиделась я. – Нормальная из меня рабыня, не хуже других!
-Нет, ты не нормальная! Ты хозяйку не спасать должна, а желать, чтоб она сдохла. А если уж хозяйку Змееног сожрал, так и даже оправдываться не пришлось бы!
-Это вы сами такой рабыней были, когда… Когда рабыней были?
-Я, между прочим, тебя просила кое о чём не вспоминать. А не то, убью!
-Ну и убивайте, - сказала я, - только банки свои потом не забудьте по назначению отнести. И ещё пятьдесят монет за потерю рабыни взыскать.
-Э… - заскрипела Шерри.
-И ещё похвастаться можете, что Змееногов разогнали. Сабля-то вся в зелёном дерьме. Не пропадать же случаю…
Шерри зарычала, присела на корточки и стала стучать себя кулаком по коленке. И ругаться при этом:
-Чёрт! Чёрт! Грязный, вонючий чёрт!
-Э… Где? – спросила я.
-Везде!
Я подождала, пока она частично успокоится, а потом сказала:
-Не стоит так расстраиваться из того, что вы такая, как есть. И не надо со своей натурой бороться. Надо себя уважать и ценить, а кто вас, такую, как вы есть, не уважает, того игнорировать, ну, или, там, по морде…
-Вот, сейчас с тебя и начну, - пригрозила Шерри, - по морде.
-А я не уважаю, разве?
-Не знаю. Может, уважаешь, а может, издеваешься всё время!
-Я, во-первых, рабыня, а, во-вторых, не сумасшедшая, чтобы издеваться над своей собственницей. Вот, зачем бы мне это надо было? Чтобы на меня злились и били? Ну, есть такие извращённые девицы, но я-то не такая! Уж, за столько времени и заметить бы могли. Госпожа.
-И, вот, ты вся такая правильная, да?
-Насколько сил хватает.
-Знаешь, поскольку ты меня от Змеенога спасла, по правилам положено, чтобы я перед тобой сейчас носом в землю стучалась и благодарила. Хочешь?
-Вообще-то, нет, - призналась я. – Мне кажется, это обычай дурацкий. Ну, когда Хронваргера благодарят, это ещё ладно, но чтобы Госпожа перед собственной рабыней землю носом рыла, это же просто смешно получится.
-Не хочешь?
-Не хочу.
-То есть, вообще никакой благодарности не хочешь?
-Нет, ну, почему никакой? А вы что, деньгами меня отблагодарить хотите?
-А ты бы что, взяла?
-Не взяла бы, - сказала я. - На том, что от моего сарафана осталось, даже карманов нет. Куда складывать-то?
-Хе-хе, - сказала Шерри. – А чего ты хочешь?
-Да, хотя бы, ответа на вопрос, зачем недавно дурочкой прикинулась?
-Я прикинулась?
-Я имела в виду, честный ответ на вопрос.
-Ну, это… Хотела поглядеть, как ты попытаешься использовать тот факт, что хозяйка свихнулась? А ты, драться.
-Это чтобы вы слишком далеко не зашли. Знаете, актриса из вас, ещё та.
-Бездарная?
-Ну, скажем, так себе, на троечку. Мне, так, хочется сразу кричать: «не верю»!
-Слушай, - сказала Шерри, - а ты же недавно просила, чтобы я тебя обратно в Мелани переименовала? Хочешь?
-Не надрывайтесь, Госпожа, это не срочно.
-А что срочно?
-Спать бы лечь, я ведь говорила уже.
-Ну, пойдём тогда, - согласилась Шерри. – Нет, стой!
-Что?
-Рабыня, теперь твоё имя Мелани. Понятно?
-Э… Да, понятно. Спасибо, Госпожа.
-А теперь пошли.
Шли мы, как мне показалось, какими-то окольными путями. Впрочем, ночная жизнь в Отстойнике не сильно отличалась от дневной, и в основном представляла собой пьянки. А праздношатающиеся личности обращали на встречных мало внимания. Хотя, конечно, лично я сейчас выглядела, - лучше некуда. Наверное, и Госпожа Шерри пришла к такому же выводу, потому что перед входом в дом, велела мне снять оставшуюся от сарафана «майку» и забросить куда подальше. А уж в дом я вошла голая, к очередному удивлению ханум Ти, которая сидела в ожидании хозяйки. Ханум вытаращила на меня глаза, так, будто решила, что я пропила всю свою одежду, а почему тогда не пьяная? И ещё шевельнула носом, в результате чего я представила исходящий от меня запашок после знакомства со Змееногом. Возможно, Госпожа Шерри воняла сейчас не хуже меня, но для Титьки она виноватой являться не могла. А вот я… Впрочем, мне сейчас было не до эмоций какой-то там старшей рабыни, тем более, что Шерри сразу распорядилась:
-Титька, душ включи. А потом, вот, почистишь, - указала она на стаскиваемую с себя одежду. – Сумку не трогай только, не то, руки отрублю. Э… Саблей. Саблю тоже почисти, кстати. Вот.
Осталась голая, ухватила меня за руку и потащила мыться. Душ тут, кажется, представлял собой закреплённую на крыше бочку с подогретой водой, откуда стекало через несколько деревянных трубок. Деревянный век, блин. Только мне сейчас было не до технических подробностей. Мылись мы пока вся вода не вытекла, а потом пошли в спальню. В спальне оказался поднос с выпивкой и закуской, наверное, так полагалось на ночь. Только я отказалась, и только попила водички, а Шерри употребила половину бутылки вонючки, и то, не внутрь, а для промывки рта.
-Ложись спать, - велела мне она, - а то, хватит уже на сегодня. Я начала примеряться к прикроватному коврику, но Шерри пихнула меня на свою кровать и сказала:
-Ладно тебе, уже…
Что она имела в виду, я не очень поняла, но возражать не стала. Мы обе завалились на кровать и начали ворочаться. Почти уже угнездились, как вдруг Шерри взяла меня руками за голову, улыбнулась и поцеловала в губы. А потом сказала:
-Мелани. Давай, спи.
И повернулась ко мне спиной. Ну, спать, так спать. Когда ещё на кровать уложат? И я стала спать. А потом проснулась.
Нет, кровать, что ни говорите, очень хорошее изобретение. А кто в этом сомневается, пусть попробует провести пару ночек в женской клетке, или хотя бы на прикроватном коврике для рабыни. Вот, после этого, ему кровать райским блаженством покажется. Просыпаешься, и все твои косточки спасибо говорят. Особенно, если их накануне прокатили по турнепсам.
Короче говоря, я чувствовала себя гораздо лучше, чем накануне. Оказалось, что я теперь лежала на кровати одна. Наверное, Госпожа Шерри, вставая, постаралась меня не разбудить. Очень может быть, что я вообще проспала половину дня, что было бы и неудивительно, после вчерашних приключений. Мало того, что мне никто не помешал спать, я тут валялась голая и вообще никак не привязанная. Возможно, после всего, Госпожа Шерри решила внести принципиальные изменения в статус наших взаимоотношений? А что? Она ведь тоже ламиола, и тоже когда-то была рабыней. Впрочем, становиться, по её примеру, оллиолонершей мне, мало того, что не хотелось, при моей натуре это выглядело даже принципиально невозможным. А какой тут, в Отстойнике, ещё может быть статус у девушки-ламиолы? Ну не Униолой разбойницы же? Хотя, если уж вчера мы затронули тему о замужестве… Хи-хи, что за ерунда?
Ага, кто-то идёт. Вот сейчас явится Титька и такой статус тебе выдаст…
И впрямь, легка на помине, появилась ханум. В сарафане, тройном платочке, с палочкой на шее, короче, при полном параде, причём, в чистом и чуть-ли даже не отглаженном виде. Безо всяких затычек во рту. Поглядела на меня сложным взглядом и сказала:
-Вставай, уже. Помнишь, что у тебя теперь другое имя? Мелани.
-Помню, ханум, - подтвердила я и принялась сползать с постели.
-На горшок хочешь?
-Нет, спасибо, - отказалась я, и сама удивилась. Мне почему-то не только, на горшок, мне и есть не хотелось. Последствия стресса?
-Бывает, - сказала ханум. – Ну, пойдём тогда.
А потом, кажется, чего-то припомнила и сказала:
-Да, руки сложи спереди.
Я послушалась, а ханум достала длинный мягкий шнурок и принялась связывать мои руки методом «мягких наручников», то есть, аккуратно обматывая запястья, виток к витку, а потом перетягивая шнурок поперечными петлями. Ну, так обычно делают, если девушку надо связать надолго, надёжно, но без пережатия сосудов, чтобы руки не затекали. Тут, конечно, тоже определённое умение нужно, а главное, подходящий по толщине и диаметру шнурок, как раз такой, каким и воспользовалась ханум.
-Не жмёт? – осведомилась она.
-Нет, ханум.
-Ну, пошли.
Пришли мы, надо понимать, в комнату самой Ти. Вероятно, старшей рабыне полагалось отдельное помещение, хотя и весьма убогое, половину которого занимала убогая же кроватка.
-Присядь, - указала мне ханум на неё.
Я села.
-Вот что, Мелани, - сказала ханум, - кажется, ты сумела угодить нашей хозяйке в постели. Наверное, она захочет, чтобы какое-то время ты её обслуживала в интимном плане. Для девки это очень большая честь, но, имей в виду, это не так легко, как ты можешь подумать, а также потребует некоторой подготовки и тренировки. Уж, поверь, я-то знаю, что говорю.
Я промолчала, а Ти продолжила:
-У меня достаточно большой опыт, насчёт хозяйки, так что, я кое-чего понимаю в том, что ей нравится, а что нет. Видела, как я затычкой пользовалась?
-Да, ханум, - подтвердила я.
-Ну, турнепсовая затычка, - это когда на скорую руку. А для качественного интима, конечно, для девушки нужен настоящий кляп. Давай-ка прикинем, не спеша, какой тебе лучше подойдёт. Я так думаю, лучше всего выйдет, если использовать обычный платок для рта. Вот, погляди.
Она сунула мне мягкий платок, действительно, такой, какими обычно затыкают девушкам ротики в приличных местах. Понятное дело, ротик у каждой девушки свой, но уж отличаются они по величине не вдвое. Потому, классический платок для рта подойдёт в любом случае. Другой вопрос, что если просто вставить девушке в рот платок, то от такого кляпа легко избавиться даже без применения рук, а подобное затыкание рабыни скорее демонстрирует её послушность, ну и, конечно, является для девушки постоянным указанием не болтать. А если надо обеспечить надёжное затыкание при любом поведении пациентки, следует использовать дополнительную фиксацию платка во рту, и на этот счёт существует множество методов.
Я повертела платок связанными руками, и отметила, что он новый, чистый, и, скорее всего, даже ещё ни разу не использованный во рту.
-Нравится?
-Хороший платок, ханум, - согласилась я.
-Правильно складывать умеешь?
-Ну… Умею, ханум.
-Давай, покажи.
-В смысле, мне заткнуться этим платком, ханум?
-Да. Но чтобы красиво.
Чего-то мне всё это начало внушать беспокойство. Связала меня, теперь рот мне заткнуть собирается. С другой стороны, а что я могу сделать? И, потом, платок во рту это всё-таки не крутилка с заколоченными с колодки руками. Я сложила платок встречными радиальными складками и взяла в рот, как меня учили ещё в Унилонисе Генозиса, так, чтобы складки торчали снаружи на толщину пальца.
-У?
-Неплохо, - расценила ханум, оглядев мою голову со всех сторон. – Знаешь, а, действительно, неплохо. Интимно, и вообще, к твоим волосам белый как раз подходит.  Да и складывать умеешь. Ну, теперь попробуем с обмоткой.
-У?
Как оказалось, ханум запаслась ещё и фиксирующей лентой для рта. Где взяла, интересно? Правда, лента была самая примитивная, больше напоминающая умеренно эластичный бинт, но это была настоящая специальная лента для фиксации толы, а не какой-то случайный платок, да ещё и в упаковке, которую ханум при мне и распечатала.
Лентой для рта можно так замотать девушке голову, что она станет похожа на последствия операции на черепе, но так делается редко. Чаще, это всё-таки узко функциональная принадлежность. Зафиксировать во рту девушки кляп, - да и всё. Для этого достаточно пяти или шести оборотов ленты, так, чтобы она обтянула рот и нижнюю челюсть, а оставшиеся концы обычно завязываются на затылке, на узле волос девушки скрученных в «рабскую шишку». Если рабыня не лысая, конечно. А уж при такой обмотке без помощи рук от кляпа не избавишься, сколько головой не верти. Так что, я даже и «укать» не стала после завершения обмотки.
-Так тоже ничего, - одобрила собственные действия ханум. – Ладно, пойдём теперь, потренируемся.
Ухватила меня за связанные руки и снова куда-то потащила. У неё тут что, ещё и спортзал для сексуальных тренировок имеется? Да, вроде и негде тут большому помещению разместиться. Разве, в подвале? Действительно, перед нами оказалась крышка в подвал, которую ханум приподняла и откинула вверх.
-Сюда, - пояснила она. – Гляди под ноги, ступеньки тут.
Вниз и вправду вела лестница, и там было темно. Я нерешительно затопталась на месте.
-Хи-хи, - сказала ханум. – Мы в подвале тренируемся. А то, бывает, такие звуки громкие получаются, что хозяйку в спальне разбудить можно. Ох, она этого не любит. Погоди, свет зажгу.
Под лестницей оказался выключатель, которым она и щёлкнула. В подвале загорелся достаточно сносный свет, и я заковыляла по ступенькам вниз, не опасаясь спотыкнуться. Хотя, странно, хозяйки-то дома нет, кого мы своими звуками сейчас побеспокоить можем? Другие рабыни спят? Ну, если бы они спали, кто бы электроэнергию вырабатывал? Если только аккумуляторы используются? У?
Оказывается, пока я думала о проблемах электроснабжения, Ти зацепила вокруг поперечных петель моей ручной верёвки металлический крючок с защёлкой, и теперь мои руки тянутся вверх, таща меня следом. Я захлопала глазами и обнаружила, что к крючку присоединена тонкая железная цепь, уходящая вглубь подвала и перекинутая там через приделанное к потолку колёсико. А оттуда цепь спускалась к деревянному барабану с рукояткой, который сейчас вертела ханум. Я и «укнуть» не успела, как натянувшаяся цепь сдёрнула меня с последних ступенек лестницы, проволокла по полу, и начала поднимать вверх за связанные руки.
-У! – возмутилась я, наконец, но Ти и не подумала как-то на это ответить, а продолжала крутить барабан. И остановилась лишь тогда, когда мои ноги оторвались от опоры и я завертелась в воздухе на оттянутых вверх руках, с трудом дотягиваясь пальцами ног до утрамбованного земляного пола.
Ханум закрепила ручку барабана и прошла мимо меня к лестнице. Кажется, она принялась закрывать крышку люка, если даже и не запирать её снизу. А я вытаращила глаза и решила оглядеться кругом. И уловила, что если это и был секс-зал, то специфический. Потому что больше напоминал скромную камеру пыток. На скорую руку, я успела заметить деревянный топчан с зажимами для конечностей, весьма подходящий для порки девушек в любом положении, компактную печку с принадлежностями в виде кочерги, щипцов и нескольких фигурных прутьев, явно носивших следы многочисленного нагрева до образования окалины, а также прислонённые к стене деревянные колодки, палки-непослушницы и просто длинные жерди. А сверху свешивалось ещё несколько цепных и верёвочных петель, пропущенных через потолочные блоки, и весьма подходящих, например, для пытки на дыбе.
Я даже и не хочу подробно описывать возникшие у меня в этот момент ощущения и предчувствия. Я принялась корчиться на подвеске и размахивать ногами, а Ти вернулась и начала возиться с прислонёнными к стене палками. На мои трепыхания, стоны и сдавленные кляпом вопли она не реагировала никак, словно меня и рядом не было.
Может быть, она просто решила меня остричь и заклеймить, как обещала ранее? Так, тогда бы печку разожгла, чтобы клеймо нагреть. А печка явно была холодная, да и никаких дров для растопки поблизости не наблюдалось. И что дальше? Я обратила внимание, что при ней даже не было её любимого кнута, и как я раньше-то не заметила? Или она собирается избить меня палкой, да выбирает подходящую? Знаете, меня много чем уже тут били, но мысль о применении палки всегда ассоциируется у меня не с понятием «избить», а с понятием «забить». Насмерть. Чёрт!
Ханум наконец-то выбрала понравившуюся ей палку и направилась ко мне. Палка была большая и явно неудобная для того, чтобы ею бить. А именно, была с половину метра длиной, и с тремя отверстиями. Два маленьких по краям, и одно большое посередине. Впрочем, не настолько большое, чтобы его можно было использовать для защемления шеи. Так ведь и палка была неразъёмная. А зачем тогда такая дырка, размером с большой кулак?
Я задрыгала ногами и даже попыталась пинаться, но, знаете, для того чтобы эффективно пинаться нужно иметь хорошую опору для другой ноги. А так выходило только трепыхание. К тому же, ханум явно была готова к подобной моей реакции, и ей, не менее явно, было не впервой стреноживать подвешенных за руки девушек. Вскоре я оказалась с растопыренными палкой ногами, далеко за ширину плеч, которые ханум привязала шнурками за щиколотки к концевым дыркам. А к центральной дырке она привязала верёвку, спускающуюся с потолка сзади, и потянула её вверх и назад, в результате чего, меня выгнуло в дугу животом вниз.
-У! – попыталась я вступить с ней в переговоры. – У?
Никакой реакции. Вернее, никакой реакции на мои слова, а задуманное дело Ти и не подумала бросать. Теперь она принялась подтягивать то ручную, то ножную подвески, в результате чего, я, в конце концов, оказалась дугообразно подвешенной под потолком с некоторым наклоном от горизонтали. Между прочим, так вот висеть было больно, а если ещё учесть нехорошие предчувствия… Поэтому я корчилась, стонала и слегка раскачивалась, а ханум отошла и занялась своими дальнейшими делами. Я даже и предполагать бы не захотела, что она решила со мною проделать, да только глаза мне злодейка не завязала, и они сами собой косили куда и не надо бы.
Прежде всего, ханум отыскала бутылку, наполовину наполненную мутной жидкостью желтоватого цвета и поставила её возле цепного барабана. У меня промелькнула слабая надежда на то, что она решила выпить с горя, и на этом потеряет время, а в оптимальном случае, заснёт по-пьянке. Но ханум пить не стала, а начала возиться с большими деревянными жердями у стены. А потом ушла в дальний угол и притащила два инструмента. Нормальную лопату и небольшой топорик. Я хотела икнуть со страху, но вышло только «ук», вместо «ик». Да уж, Титька не зря так тщательно закупоривала мне рот.
Ханум вооружилась лопатой, потыкала землю прямо подо мной, а потом принялась там копать. Э? Она что, собирается вырыть тут могилу, а потом зарубить меня топором и в ней закопать? Или топор ей нужен для расчленения тела, поскольку, как всем известно, ламиолу принято убивать методом удушения платком? Правда, так принято у Нол, но тут уж и не разберёшь, кто Нола, а кто, кто? Думаю, тут полно ламиол, возомнивших себя Нолами, и наоборот. После общения с этими сумасшедшими разбойниками можно даже мужчиной себя возомнить. Даже и Змееноги тут ненормальные, не говоря уже…
Ханум закончила копать и отложила лопату. Я скосила глаза вниз, и обнаружила, что ямку она выкопала слишком маленькую, чтобы туда поместилась хотя бы голова, зато глубокую, судя по величине земляного отвала рядом.
Теперь она взглянула на меня. И убедилась, что я до сих пор не понимаю, что она собирается со мною сделать. Криво усмехнулась и пошла за топориком. А у меня так и не складывались в одно целое предположение ямка, топор, бутылка и палка с дыркой на моих ногах. Ну, палка могла использоваться для подвески с растопыриванием ног, а остальное-то как сочетается?
Ханум оттащила от стены одну из жердей, оперла её боком на плечо, а нижний конец установила на топчан и принялась тесать этот конец топориком, помаленьку поворачивая жердь. Вот теперь я всё поняла, принялась вопить закупоренным ртом и биться на подвеске в пределах своих небогатых возможностей. А толку? Мы в закрытом подвале, а мой рот заткнут, - надёжней некуда. Никто не услышит.
Нет, Титьку, конечно, можно было понять. Как и её любовь к Госпоже Шерри, и ревность к невесть откуда взявшейся выскочке, нагло вскочившей в постель Госпожи. Да ещё кушать подавай и выгребай за ней. Но не до такого же злодейства! Ну, задушила бы меня, да и всё, а так-то зачем? Устрашить остальных решила? Да лучше бы о себе подумала. Уж ей такого Госпожа Шерри не спустит. А Титька продолжала деловито обрабатывать конец палки. Долго возилась, я даже успела устать корчиться и запыхалась от недостатка воздуха для воплей. Потому что, когда девушку так вот закупоривают, ей следует экономить дыхание, и по-возможности не делать резких движений, вызывающих повышенную потребность в кислороде, которую трудно обеспечить одним носом, который к тому же, имеет привычку забиваться неуместной субстанцией в самый неподходящий момент.
Титька закончила с колом, поднесла его сюда, опустила в ямку и начала подсыпать и утрамбовывать землю вокруг. Это дело у неё много времени не заняло. Она прислонилась к колу и примерилась своим ростом к его высоте. Осталась довольна. Теперь она приспустила заднюю верёвку, ухватилась за палку, связывающую мои ноги, и попыталась надеть её центральным отверстием на кол. Я сопротивлялась изо всех сил, но что я могла поделать? Только вертеть растопыренными ногами палку, что не к месту напоминало вертолёт. Вскоре злодейке удалось совместить свой инструмент с отверстием, но как только она отпустила палку, я подогнула ноги, и дырка соскочила с кола.
Титька слегка приспустила цепь, на которую я была подвешена, и снова принялась за дело. Теперь она провозилась со мной дольше, поскольку я боролась за свою жизнь, или, хотя бы, за изменение метода её прекращения на более гуманный, чем насаживание на палку. Кажется, мне даже удалось несколько раз ударить её ногами по рукам, но победа, понятное дело, осталась за ней. Теперь уже я никак не могла стащить палку с кола, а его остриё оказалось в какой-то ладони от цели.
Ханум отошла к вороту и освободила его рукоятку.
-Ы-ы-ы-ы! – сказала я, почувствовав, как палка входит в мою вульву.
Я напряглась и подтянула себя вверх, согнув руки в локтях.
Ханум ещё немного приспустила цепь.
Я подтянулась до упора. Дальше мне подтягиваться было некуда, да и что менялось от этого? На согнутых руках всё равно долго не провисишь. А у Титьки были неограниченные ресурсы для спускания меня ниже.
Я почувствовала как немеют локти, ухватила цепь пальцами и, стоная от натуги, принялась перебирать её снизу вверх, образуя петлю.
У нас началось соревнование сумасшедших. Ханум медленно стравливала цепь, а я «лезла» по ней пальцами вверх. Вскоре образовалась такая большая петля, что я из последних сил вывернула запястья и обкрутила цепь на один оборот вокруг них. Так ещё можно было какое-то время продержаться на весу, хотя от такого толчка остриё кола выбрало весь имевшийся зазор и упёрлось в мою внутреннюю плоть. Стоило ханум отпустить рукоятку ворота ещё чуть-чуть, и палка начала бы меня протыкать, да и руки вскоре должны были отказать.
Ханум снова закрепила рукоятку и взяла в руки бутылку. Потом подтащила ко мне скамейку, встала на неё, откупорила бутылку и налила из неё себе на ладонь. И стала мазать ладонью цепь у меня над головой, там, где она была перекинута через ролик.
Слезла на пол, убрала скамейку и бутылку, и ушла отпирать крышку погреба. Погасила свет и закрыла за собою люк. А я осталась висеть в кромешной темноте на сжимающих цепь одеревеневших пальцах и с упёршимся в мои внутренности остриём палки.
Песенка моя была спета, это мне было совершенно ясно, но я пыталась бороться до конца. И не из каких-то моральных побуждений, а из чисто физических. Думаю, все насаживаемые на кол девушки, да и мужчины тоже, цеплялись и упирались изо всех сил. Уж такова человеческая натура, что в подобном ужасном положении он борется, не рассуждая, бессмысленно это, или нет. Думаю также, что только немногочисленные очень крутые личности способны одним махом, решительно, насадить себя на кол, чтобы хоть так нагадить палачам, лишив их продолжительного любимого зрелища. Только дело в том, что сейчас и палачей-то поблизости не было, да и никаких других зрителей.
Руки, обкрученные цепью, у меня стали словно каменными. Ну, если допустить, что камень может испытывать невыносимую ноющую боль. В какой-то момент мне даже показалось, что я смогу продержаться долго. Руки, правда, пропадут, но тут уж не до рук, когда снизу колет кол. Чёрт с ними, с руками, пусть пропадают, лишь бы не разогнулись пальцы. Пальцы…
Вдруг я почувствовала как под пальцы проникает какая-то знакомая на ощупь гадость, и приникает всё больше.
Масло! Конечно! Эта гадина смазала маслом цепь наверху, чтобы оно медленно просачивалось вниз. Медленно!
Как только масло достаточно стечёт по цепи, она начнёт проскальзывать меж пальцев, будь это даже не пальцы, а слесарные тиски. А проникающий в меня кол начнёт создавать дополнительное сопротивление спуску, в результате чего, насаживание продлится задуманное время. Дикая боль будет стимулировать меня на попытки подтягиваться на цепи дальше, несмотря на то, что это лишь продлевает мучения и оттягивает конец. А ведь так и будет! Уж такое поведение жертвы не раз проверено палачами на практике, иначе, методов убийства методом медленной пытки просто не существовало бы.
А-а-а-а-ч-чёрт!
Из последних сил, я попыталась вывернуть растопыренные палкой ноги наискосок, чтобы хоть как-нибудь притормозить скольжение кола сквозь её отверстие. Ничего не получалось!
Я изо всех сил напрягла внутренние мышцы влагалища, поскольку это был последний ресурс, который пришёл мне на ум. Ну, чтобы они затвердели и создали дополнительное сопротивление для острия кола. Я понятия не имела, возможно ли такое вообще. Как-то я слышала, что специально обученные восточные женщины способны подобным напряжением внутренних мускулов стискивать мужской орган и массировать его, словно ртом. Насколько это правда, я не знаю, потому что считала это глупостью. Если какой мужчина, особенно здесь, в Оллитарии, захочет подобного массажа на свой орган, так он засунет его девушке в рот, а уж тут никакого особенного обучения и тренировки не потребуется. А вот при насаживании девушки на кол подобные навыки могли бы пригодиться для оттягивания неприятных острых ощущений на десяток секунд. Только этого мне прежде почему-то в голову не приходило.
Чёрт побери, кажется, некоторое сопротивление и впрямь образовалось! До острой боли, которая бы возникла при разрывании колом плоти, дело не дошло, зато в месте упора острия начало нарастать ощущение тупой болезненной пробки, словно я была бутылкой шампанского, затычку которой при выдавливании газами перекосило невозможным образом.
Да откуда бы во мне взялась пробка? Уж Титька позаботилась о том, чтобы кол не попал в задницу, а вошёл в правильное отверстие, где никаких упоров нет, и быть не может. Но на такую тему я и думать побоялась. Это потому что если я сама себя сумею убедить, что упора существовать не может, то, сами понимаете. А может, там твердокожий демон образовался, как раз для этого случая? Ну, занимаются же некоторые дураки изгнанием демонов из женщин, особенно же, из женских половых органов. Вот и смейся над суевериями.
Некоторое время я так и висела на каменных пальцах, и на каменной же письке, боясь даже предположить, что положение стабилизировалось. Да и чёрта с два оно стабилизировалось! Просто процесс замедлился, да и всё. А также исказилось ощущение времени.
Надо полагать, прошло уже вдвое больше этого самого времени, которое потребовалось бы на то, чтобы кол проткнул нормальную девушку её собственным нормальным весом от письки до рта, с упором в перемычку носа, когда подвальный люк заскрипел петлями и стал открываться. Послышалась неразборчивая ругань, зажёгся свет, а потом вниз по ступенькам слетела Титька, чуть не пересчитав их носом. Вероятно, её кто-то грубо спихнул сверху, но она сумела скорректировать траекторию полёта, избежав контакта носа с полом, хотя, в результате, остановиться и выпрямиться ей удалось только в середине подвала. С этой позиции она уставилась на меня и её глазки стали круглыми. Она даже успела разинуть рот, чтобы что-то сказать, как вдруг её пнула сапогом в задницу спрыгнувшая следом Госпожа Шерри. Титька отлетела к цепному барабану, слегка намотавшись на него животом, что вызвало толчок и смещение моей цепи на пару сантиметров вверх. А  Госпожа Шерри зарычала и бросилась ко мне, пытаясь ухватить за талию. Я подумала, что лучше бы она подставила себя под палку на моих ногах, а уж там я бы оперлась сама. Ноги-то у меня всё это время висели в воздухе, и устать не могли, разве что, затекли? Но, возможно, моя спасительница подумала, что меня уже могло проткнуть настолько, что ноги парализовало, ну, или ещё чего подумать. В результате же, снять меня с кола у неё не получилось, мало того, мне стало больно там, где раньше не было, и я заорала сквозь кляп.
Разумным решением тут было бы просто открутить назад цепной барабан и подтянуть меня вверх. Но на барабане сейчас была намотана Титька, и её устранение оттуда могло потребовать нескольких секунд, на которые меня пришлось бы отпустить. А этих нескольких секунд могло хватить на то, о чём я и думать даже не хочу. Поэтому Госпожа Шерри зарычала с удвоенной силой и попыталась стащить меня с палки вверх руками за пояс. Но от такой попытки моя тупая боль в интимном месте вдруг претерпела странную и очень неприятную метаморфозу. Как это ни парадоксально, но у меня возникло ощущение, что кол был снабжён пружинными лепестками, как у китобойных гарпунов, и при попытке обратного хода вспучивал эти лепестки ёршиком. Я не к месту припомнила, что существовала практика извлечения попавших в тело стрел методом отламывания задней части и проталкивания наконечника насквозь, и перепугалась, как бы Госпожа Шерри не решилась употребить этот метод на мне. Ну и завопила, соответственно.
Шерри заругалась членораздельно, и попыталась приподнять меня вместе с колом. Но нижний конец кола Титька затрамбовала в ямку на совесть, и для вытаскивания его пришлось бы сначала как следует расшатать, что и попыталась сделать эта бестолковая разбойница, пнув его ногой. К очередной серии моих воплей.
Шерри, конечно, нашла бы выход, если бы меня можно было выпустить из рук, а так складывалась смешная ситуация, хотя и жуткая.
Шерри подпёрла меня плечом и левой рукой, а правую свою руку освободила и принялась вытаскивать саблю. Уж не решила ли она отрубить саблей нижний конец кола? Нет, саблей Шерри принялась ковырять утрамбованную землю. А Титька к этому времени слезла с барабана, что вызвало толчок цепи в противоположную сторону, поглядела на нас, а потом встала на колени, поодаль, руки заложила за спину и опустила голову. Типа, приняла позу для отрубания головы саблей. Хотя, на мой взгляд, при такой мощной верёвочной обмотке области шеи, казнить рабыню методом отсечения головы вряд ли представлялось возможным. Ну, по крайней мере, с одного удара не получилось бы никак. Уж проще, на кол посадить, да…
Шерри, наконец, расковыряла пол настолько, что кол ощутимо зашатался. Шерри бросила саблю, обхватила правой рукой кол, закряхтела и потянула всё сооружение из земли, пытаясь взвалить меня на спину под небольшим углом от вертикали. Дело, вроде, пошло, но тут препятствием оказались мои руки, намертво зажавшие цепную петлю и не позволяющие оттянуть их от верхней подвески на расстояние, достаточное для полного извлечения из ямки кола.
Шерри зарычала в очередной раз, а я обрадовалась, что сабля не у неё в руке, не то бы она ещё эти самые руки мне отрубила. Впрочем, на такое потребовалась бы ещё одна дополнительная рука со стороны самой Шерри, поскольку, все руки, имеющиеся в наличии, были заняты мной. Я даже и не знаю, удалось ли мне ослабить свои скрюченные пальцы, или Госпожа умудрилась протащить сквозь них цепную петлю на масле, но, в конце концов, она уложила меня на пыточный топчан, как есть, с колом внутри, а цепь от рук отстегнула, расклинив защёлку. Цепь откачнулась назад, и чуть не ударила Титьку по опущенному вниз носу. Шерри поглядела вслед цепи и пошла подбирать саблю. Вот это она правильно сделала. Если уж Титька решила меня убить, неразумно оставлять рядом с нею без присмотра опасное оружие, которым можно врага укокошить одним махом, не возясь со всякими подвесками, кольями и смазками.
Шерри подняла саблю и направилась обратно. Титька вздрогнула и чуть поменяла позу, ещё больше вытянув вперёд шею. Надо полагать, чтобы Госпоже было как можно удобнее рубить голову провинившейся по причине излишней преданности рабыне. Со стороны поглядеть, выходила очень сентиментальная картина. Невинная девушка в рабском сарафане и платочке с шейной палочкой, покорно склонившая голову для заклания, над которой возвышается страшная на лицо и кровожадная злодейка с зазубренной саблей в руке. Шерри взглянула на неё сверху, вытерла саблю от прилипшей земли, зажав её сапогом под коленкой, а потом принялась заталкивать в ножны.
Титька коротко взглянула на Шерри снизу, а потом быстро выдернула из шейного узла свою палочку, стащила верхний платок, скрутила его в жгут, завязав кончики узлом, и накинула петлю себе на шею. Очень быстро это сделала, словно не раз уже прежде тренировалась. Просунула в петлю палочку и повернула пару раз, сделав скрутку. Низко склонила голову, а палочку обеими руками протянула вверх, хозяйке.
-Да пошла ты! – сказала Шерри и пихнула её сапогом в грудь, а сама направилась ко мне. Титька отлетела на пол, но быстро подхватилась и побежала к лестнице наверх, где и успешно скрылась. А Шерри поглядела на меня так, словно я опять была в чём-то виновата. Я, а не она. Впрочем, я физиономистка, что-ли? Тем более, при таких рожах как у Госпожи Шерри или её приятелей. Кто их знает, о чём они думают, когда свои гримасы корчат. Наверное с минуту она на меня так смотрела. А я просто лежала и наслаждалась продолжением жизни. Палка так и торчала из меня за пределы топчана, сквозь растопыривающую ноги поперечину. С этой поперечины Шерри хотела и начать, но потом передумала и осторожно взялась за кол.
-Больно? – спросила она.
-У… - неопределённо промычала я, потому что и сама не могла определить свои ощущения. Острой боли там конечно не было, но было такое впечатление, что конец кола разбух до размеров мячика. По крайней мере, до размеров значительно больших, чем могла бы вместить моя писька без заметной растяжки.
Шерри упёрлась коленками в распорку, а руками попробовала вытянуть из меня кол. Снова получился эффект зазубренного гарпуна и я завопила своим так и не освобождённым ртом.
Шерри озадаченно почесала себе нос, а потом осторожно ощупала место контакта палки с моей писькой. Крови там явно не было, как и видимых повреждений. Понятное дело, кол успел войти в меня на незначительную глубину, правда, исходной длины кола Шерри не знала, а меня не спрашивала.
Тут Шерри приняла гениальное техническое решение. Она сходила за той самой бутылкой и принялась смазывать маслом место заклинивания. А что? Правильно сделала. Теперь кол начал понемногу подаваться, а Шерри осторожно покачивала и вертела его, подливая смазку. Больно мне было и теперь, но уж эту боль я стерпеть могла. Не оставаться же на всю жизнь на дурацкой палке?
По результатам ощущений, я припомнила палку Спикера, что была в ходу у администрации общества защиты прав ламиол Даниса в Гедониксе. Как будто как раз такую палку с круглым набалдашником умудрились в меня засунуть, а теперь тащили наружу. Осталось только этот набалдашник родить. А уж каким образом острая палка превратилась в распухшую, я и предполагать не решалась.
-Уй. У-у-у-й, Уй! У-у-у!
Палка выскочила из меня, и я с удивлением уставилась на вырожденный мною элемент.
-М-м-м-м?!
На конце кола оказалась застрявшей какая-то залитая моим и чужим маслом странная, расколотая надвое коробочка из толстой пластмассы, изнутри которой вылезли в стороны разломанные пластинки, разрисованные медной паутинкой и разноцветными квадратиками микросхем.
-Ук!
-Чего только в этих девках не отыщешь, - проворчала Госпожа Шерри, оторвала эти обломки от кола, вытащила его сквозь распорку и принялась освобождать мои ноги. А я ещё раз сказала «ук», и припомнила как когда-то, теперь уже казалось, в незапамятные времена, злодейка Холли зашила в меня свой шпионский микрофончик с передатчиком, а потом ещё батарейки там меняла. Выходит, его что, так до конца и не извлекли?! Кошмар какой! И я всё это время носила внутри себя такой вот посторонний элемент?! И не замечала?
Нет, я помню, как чувствовала лишнюю тяжесть внутри, да ещё и тикало там. Но это ведь когда было? Ещё до того, как эту гадость обнаружили и вытащили! А я видела, что вытащили? Ничего я не видела, мне об этом Салли сказала, да и всё. Чёрт! Вонючая грязь и десять с половиной чертей! А зачем этим извращенцам было этот ретранслятор из меня вытаскивать, если я такая, вот, сексуальная девушка, а у них, дураков, ещё и запрет Нолам на контакт с мужчинами?! Да они, может, свои письки чешут под радиотрансляцию сексуального акта изнутри нормальной девушки-ламиолы! А если я привыкла к лишнему предмету, так тут девушки ещё и не к такому привыкают. Например, к тугому Аннолиусскому ошейнику и постоянным кандалам на руках и ногах. А это точно. Если с таких девушек ошейник снять, так у них голова держаться перестаёт. А без кандалов они конечностями дрыгать начинают и с ног валятся. И как теперь я себя должна чувствовать, без радиостанции внутри?
Тут я представила, что случилось бы при отсутствии радиостанции, и у меня даже запершило в горле, словно кол прошёл сквозь меня до самой глотки и теперь щекочет её изнутри. Вот и жалуйся после этого на всяких злодеек от трансплантации лишних органов вам внутрь. Говорят же, что нет такой гайки в любой конструкции, которая в нужный момент не оказалась бы к месту. Это, хорошо ещё, что на протяжении всей моей сексуальной биографии мне не встретился какой-нибудь квинглер с аномально длинным органом, и ему этот орган не защемило микросхемами. Как, там, говорила Виолетта? «Внутри меня живёт собака…». Ну, собака, не собака, а до смерти напугать такая штуковина может, если ухватит…
Тут меня разобрал ненормальный, сдавленный кляпом смех. Наверное, Госпожа Шерри расценила это как естественную реакцию после стресса. Она подняла меня на ноги и куда-то потащила, по-прежнему, связанную и в кляпе. С одного кола на другой, что-ли?
Мы вылезли из погреба и направились прямо к выходу из дома. Я слегка ослепла от яркого дневного света, но быстро проморгалась и обнаружила…
-Вот, - отрекомендовала меня Госпожа Шерри, слегка встряхнув для наглядности.
-Сколько ждать-то можно?! – возмутилась в ответ персона, которой меня представили.
-Ничего, дождался, не помер, - огрызнулась Шерри.
-Р, - оставила за собой последнее слово персона, которая, похоже, была мужского рода, и распорядилась в сторону: - Ладно, давайте, грузите.
Мне почему-то припомнилась недавняя ложная гипотеза о решении Госпожи выдать меня замуж. Это потому что первое, что бросилось в глаза, это была большая двухколёсная тележка, запряжённая солидной упряжкой из восемнадцати упряжных девушек, а также шатающаяся вблизи компания из четырёх бездельников мужского пола, очень даже прилично одетых, для местного Отстойниковского уровня, конечно.
Тележка тоже была примитивная, также как и упряжные сбруи запряжённых девушек. Однако всё что нужно там было на месте. Продольная жердь с передним колесом, общая система ремней, соединяющая поперечные палочки уздечек и, кажется, даже простейшая система механических прутьев для погоняния тягловушек на ходу. И еще бросалось в глаза то, что головы всех запряжённых рабынь завязаны в глухие головные мешочки с маленькими дыхательными дырочками. Впрочем, так довольно часто делается, особенно в многочисленных упряжках, где рабыням вовсе не обязательно видеть вокруг, достаточно правильно переставлять ножки. Короче говоря, для местного пошиба такой экипаж вполне бы сгодился в качестве свадебного кортежа выходящей замуж рабыни, вот я и подумала. Понятное дело, предположение оказалось ложным, поскольку я почти сразу разглядела и саму коляску. А это была всего лишь достаточно широко распространённая повсеместно арестантская телега с опущенной в данный момент к земле задней решёткой. Да ещё приказ «грузить». Только грузить принялись не меня, а стоящую неподалёку Виолетту. Виолетта тоже была голая, связанная мягкими наручниками и с очень похоже замотанным ртом. Только я успела это заметить, как охранники натянули ей на голову мешок, затянули его шнурком и потащили её к телеге.
-У? – попыталась я выяснить обстановку, но Шерри на меня старательно не смотрела, а только держала за локоть.
Тем временем, Виолетту установили на колени в левой части колёсного ящика, спиной наружу, а щиколотками в вырезы нижнего бруска и примкнули шейной защелкой к колечку на дальней стенке. А руки оттянули вверх и пристегнули к потолочной скобочке над головой.
Теперь они направились ко мне, явно с похожей целью.
-У! – снова сказала я и даже дёрнулась своим локтем. И попыталась заглянуть Госпоже Шерри в глаза.
-Стой! – неожиданно сказала Шерри охранникам.
-Чего?
-Того, что стой, и жди. А я сейчас.
И потащила меня обратно в дом.
-Эй! Какого чёрта… - заорало сзади, но Шерри не остановилась, и даже грубо хлопнула дверью перед носом у этого «заорала». Вытащила меня из прихожей в коридор, развернула лицом к себе и начала говорить:
-Мелани, короче, я тебе долго объяснять не могу, соображай уже сама как-нибудь. Поедешь со своей подружкой в Элурис. Ну, и с другими, там, ещё. В Элурисе скоро очередной сезон начинается. Линда всегда так делает. Ну, подбирает рабынь, которых на взаимной симпатии подчинить можно. Как тебя с этой Ви. Там подробнее объяснят. Наверное. Это у неё заранее так договорено с теми, кому рабыни при дележе достаются. Чтобы кого нужно в Элурис забирать. Ну, а потом возвращает, если они живые остаются, а если нет, то деньгами.
Короче, Линда в Элурисе «сезоны» устраивает. Для приглашённых Нол снаружи. За большие деньги. Ну, по принципу, из нескольких уровней удовольствий, чем выше, тем больше позволено, кто чего только пожелает. Но с розыгрышем жертв. Короче, только нижний уровень без розыгрыша, зато за большие деньги, а на остальных уровнях пополам, либо за дополнительные деньги, либо с участием в розыгрыше, и так до последнего, где уже окончательный розыгрыш для всех участниц. А кто по дороге отказался, те никаких денег потом не получают, а так очень мало кому по карману. А окончательный розыгрыш определят две жертвы, которых потом никто никогда не видит больше. Ну, Линда говорит, будто они потом остаются для персонала Элуриса, без права отсюда возвращаться, но все считают, что она их убивает. Ну, или ещё как-то плохо использует. Неважно. Так это ещё больше удовольствия придаёт, желающих-то каждый сезон достаточно. Вот там Линда настоящие деньги и делает, а на Оллиолоне, это так… Впрочем, одно к одному. Да и рабыни дополнительные, опять же, для каждого сезона, и всё такое.
Но это не значит, что там так уж много рабынь убивают. Вон, Титька в Элурисе была, и ничего… Слушай, я эту Титьку убью, вообще!
-У! – заорала я. – У-у!
-Почему?
-У!
-Ладно, не важно. Так, вот, Линда этих, своих пленных Нол уломала так, что эта Госпожа Бе согласилась заплатить за себя и за вторую, эту самую Несси, как бы за участие в сезоне на первой ступени. Только двойную цену. Сорок тысяч всего, что-ли, точно не знаю. Ну, подружка этой Несси, с которой ты болтала, эта, с лошадиной мордой, бывала уже тут, вот Несси этой жадине Бе такой вариант и предложила.  Так что, все они там тоже будут. Да, плевать на этих Нол, а вот на тебя у Линды точно ещё какие-то мысли есть. Это точно, так что, смотри, там, что-ли…
Ну, я тебе вообще ничего такого говорить не должна была, понятно же!
Короче… Короче, всё! Пошли.
Тут Госпожа Шерри взяла меня обеими руками за голову, разгладила в стороны сбившиеся волосы и поцеловала меня в лоб.
-Вот, - проворчала она и потащила за локоть наружу. Отдала сердитым охранникам, а те сразу нахлобучили на меня головной мешок.
Вскоре я оказалась на коленях рядом с Ви, со сдавленной защёлкой шеей и привязанными над головой руками. И ощутила, как нам замыкают щиколотки верхним ножным бруском. Потом раздался скрип, вероятно издаваемый поднимаемой задней решёткой ящика, ну и соответствующие звуки, свидетельствующие о замыкании клетки и подготовке к движению.
А вот и колёса заскрипели, и нас беспорядочно закачало на ухабах и выбоинах.  Да, уж, нормальных дорожек в Отстойнике не было в помине, разве что на окраине дорога окажется? И правда, после не особенно продолжительных качаний и подскакиваний, движение вдруг стало ровным, и, похоже, ускорилось. А вслед за тем и размеренно защёлкали механические прутья упряжки. Значит, едем в этот пресловутый Элурис, да?
Да, уж, так вот ехать, это вам не такси, конечно. С другой стороны, это и не бежать за тележкой, и, тем более, не саму эту тележку везти. Упаковали  нас, конечно, серьёзно, но в Оллитарии часто так принято делать. С одной стороны, это ещё и для морального давления на рабыню, а, с другой стороны, некоторые девки умудряются сбежать, невзирая на самые крутые упаковки. Вспомнить хотя бы ту толпу оболюционисток, которая сбежала после вывоза из Исколионии, и никто до сих пор не знает, как.
Тут я ощутила, что меня начинает потряхивать задним числом от недавних впечатлений. А чего удивительного? Когда вас в течение пары дней два раза пытаются посадить на кол, это не слабо напрягает. Нет, что за нравы?! Причём, как в общественных, так и в личных взаимоотношениях. Между прочим, психика нормальной девушки просто не может себе вообразить доведённый до конца процесс вашего личного насаживания на кол. Очень может быть, что те несчастные, с которыми эту забаву проделывали до конца, просто сходили с ума на какой-то стадии, и, наверное, правильно делали. Нет уж, нельзя сосредотачиваться на подобных воспоминаниях, не то, реально повредишься головой. А, вот, более интересный вопрос обдумать надо. Ну, не может быть, чтобы этот самый радиопередатчик, в который упёрся кол, я носила в себе с самого начала здешней биографии. Да он и был-то, насколько я успела рассмотреть, такой большой и дубовый, что просто невозможно носить внутри, и не заметить. А тогда как?
Тут у меня возникло сразу несколько вариантов. Ну, первый, самый логичный, в свете последних событий, и самый идиотский для восприятия, - это что внутри меня создался «демон» для разрешения текущей ситуации. С одной стороны, - бред, но, с другой стороны, именно так вели себя все предыдущие  «демоны». А именно, - издевались. Все ситуации разрешались так, как я и близко не предполагала, причём, далеко не самым невозможным методом. Но я об этих методах ни разу не догадалась. Почему? Они, что, хотят показать мне мою глупость? А чего доказывать? Я давным-давно уже признала, что я не гений, какого хрена мне этим снова и снова тыкать в нос? И какого хрена этим сраным демонам меня раз за разом выгребать изо всех неразрешимых ситуаций? Конечно, если бы предположить, что никаких таких демонов и нету вовсе, то все противоречия данной версии мгновенно исчезали, вместе с самой версией. А тогда нужна другая версия. Например… Э… А чего «э…»? Например, мне всё показалось. Э… С какого места? Нет, вот более интересная версия. В меня эту штукенцию вставили недавно. Ну, заталкивали же нам с Виолеттой в письки супер-тампоны, и ещё смеялись, на всю жизнь, мол. Да внутрь такой прокладочки можно было не только радиоприёмник завернуть, а и передатчик с батарейками и ключом для азбуки Морзе. Только зачем?
Кстати, Госпожа Шерри не сильно и удивилась, вытащив кол. Может, сама и вставляла? Ну, там, ночью. А чего я так крепко спала, что даже и не заметила, как она ушла? Правда, на то чтобы крепко спать, у меня, конечно, причины были. Уж после Змеенога… Так. А почему Змееног себя странно вёл, и почему Госпожа Шерри тоже его умудрилась увидать? А не потому ли, что в меня заранее вставили электронную штуковину, способную как-то влиять на Змееногов и их биоволны? Ведь Госпожа Шерри знала, куда шла, и меня с собой взяла с заранее известной целью.
Недоказуемо. Как и всё остальное. А как мне удалось оказаться целой после того, как Змееног зашвырнул меня в небо? Как, как! А вот также, как и в прошлый раз, когда два дурака меня зарезали ножом. Методом пресловутого зайчика. Пиф-паф! Принесли его домой, оказался он живой. Так и здесь. Я убилась об землю, маленько полежала мёртвая, а потом из меня выделилась Сплойиола и зарегенерировала назад все повреждённые места, в том числе и мозги, которые врубились уже после того, как я встала и вооружилась новыми турнепсами. Здорово. Только почему за это время Змееног не проглотил Госпожу Шерри? И вообще, впечатление у меня такое, будто не прошло некоторое время, а наоборот, это самое время скинулось назад, к тому моменту, когда меня ещё не зашвырнуло. То есть, регенерация произошла при включении обратного хода времени? Ну да, чего тут неясного? Время туда, время сюда, и никаких демонов не надо.
Знаете, после столь длительного пребывания в Оллитарии, мои мозги явно приобрели солидный запас прочности. По крайней мере, они не перегреваются от предположений о знакопеременном ходе времени, о создании демонов и о подключении головы к всеобщей базе данных, при возникновении такой необходимости. А вначале-то как было? Обнаружила себя в клетке и решила, что сошла с ума. Хи-хи, смешно вспомнить. От каждой мелочи сразу реакция, - сошла с ума. Но уж теперь-то меня так просто не возьмёшь. Что, думаете, не заметила я, что сабля Госпожи Шерри не просто так зазубрилась, а для того, чтобы вскорости зацепиться этой зазубриной за сегмент Змеенога, и вывернуть его наружу? Очень даже заметила. Не в первый раз, да! Ничего тут лишнего не происходит, и каждая мелкая гайка рано или поздно находит предназначенный для неё болт, чтобы навинтиться на него в тот момент, когда это окажется необходимым для спасения Вселенной. Вот так, вот! Не слепая, как некоторым кажется. Правда, знать не знаю, что с этими открытиями делать, но ведь, наверное, это так и задумано? Да. А я и об этом догадалась, вот я какая.
Вот бы ещё догадаться, а кто всё это задумал? Может, я сама и задумала, да потом забыла? Ну, если это парадокс, то мелкий. Тут не такие парадоксы разгуливают. Вспомнить, хотя бы, ту самую Иоланту Мона-Анноли, которая утверждала, что собирается меня родить, в связи с чем, и забеременела уже, невзирая на отсутствие репродуктивного аппарата в организме. И ей не показалось странным мне же самой это объяснять.
Тут я решила перестать думать о парадоксах и попыталась предположить наше ближайшее будущее. Что же там за Элурис такой? Сезоны, значит. Для развлечения толстосумных сучек прогрессивным методом. Чем больше платят, тем больше позволено. Вплоть до убийства рабынь, надо понимать. И даже больше. Парочку самих толстосумок разыгрывают для убийства Госпожой Линдой. Да, это круто, конечно. Наверное, нервы щекочет, способствует выделению адреналина для стимулирования извращённых фантазий и пожеланий. Значит, Госпожа Бельвелиалия решила откупиться на таких условиях. Заплатить за себя и за Госпожу Ванессу как за посетительниц сезона? А как насчёт того, что обе эти дамы уже слишком много видели, чтобы их живыми выпускать? Впрочем, вполне возможно, что все эти сезонные толстосумочки сами не заинтересованы в лишней болтовне. Если уж здесь убивают рабынь, так ведь это нарушение первого закона, а за такое и ответить можно. Ну, или откупаться придётся по второму разу. Да, посетительницы явно помалкивают об этом весёлом местечке. С чего им самим на себя дело шить?
А, с другой стороны, эти богатые дамочки вечно в каких-нибудь тайных обществах состоят, типа Страйкерского. Может быть, и общество завсегдатаек Элуриса существует? Может, им как раз выгодно своей крутизной похваляться?
А чего это я опять плохо о людях думаю? Ну да, классовая ненависть и так далее. Но если отрешиться? Вот, сказала же Госпожа Шерри, что Линда подбирает рабынь, которых можно подчинить по принципу взаимной симпатии. Короче говоря, методом шантажа под угрозой снятия шкуры с подружки, да? Ну, чёрт с ним, с методом, а для чего такая покорность нужна-то здесь? Очень может быть, что многие Госпожи как раз и мечтают о покорных и любящих рабынях, и как раз такую обстановку здесь заказывают. А что? Разводила же моя бывшая Госпожа Лили гнилую философию и том, что Нола и ламиола это две части одного гармоничного целого, если первая в роли Госпожи, а вторая в роли рабыни? И не думаю, что она свои взгляды на жизнь поменяла, несмотря на то, что лично я не оправдала её высокого доверия.
Конечно, может показаться странным, что я взялась сочинять гипотезы, вместо того, чтобы маленько подождать и поглядеть, как всё будет. Только дело в том, что когда вы так вот стоите на коленях, прикованная защёлками за шею и руки, с мешком на голове и с пересроченным кляпом во рту, даже самые глупые мысли отвлекают и облегчают жизнь. Поэтому я продолжала думать, и почти уже отупела от всяческих умных мыслей, когда мы, наконец-то куда-то приехали. Достаточно долго ничего не происходило, наверное наше прибытие состоялось раньше времени, ну, или здесь оказалась очередь на дальнейшее обслуживание. А может, просто случился обеденный перерыв. Боюсь, последнее предположение возникло по причине появившегося чувства голода.
Ага, вот раздались характерные звуки, свидетельствующие об отпирании нашего ящика. Его заднюю решётку явно откинули назад и уложили на землю, в связи с чем, вся коляска чуть наклонилась вперёд. А то, что последовало дальше, меня просто рассмешило. Мне принялись мыть ступни ног, защемлённых ножной колодкой. Причём, мыли так, будто предстояла операция на пятках. Я сперва хихикала от слабой щекотки, а потом вдруг перепугалась. А не собираются ли мне заклеймить ступни? Или, по меньшей мере, нанести на них татуировку с каким-нибудь номером и обозначением принадлежности. Иногда плохо иметь богатое воображение и фантазии, потому что, следующим пунктом, я припомнила страшные рассказики о том, как девушкам приделывают к ступням копыта, чтобы использовать их в навсегдушных ездовых упряжках. Но тут мыть мои пятки закончили, протёрли их, и начали отстёгивать меня ото всех креплений ящика. Оттащили назад, разогнули и установили на ноги.
-У! – сообщила я о своём состоянии и попыталась изобразить падение в обморок. Это потому что мне до чёртиков надоел головной мешок, а также и кляп, который уже пересидел во мне все разумные сроки. Любому дураку известно, что тугой мягкий кляп требует периодической замены и перетяжки, иначе закупоренная девушка может захлебнуться слюной, а то и задохнуться, если у неё не вовремя заложит нос. А девушка, между прочим, денег стоит, помимо общих принципов гуманизма, и даже пресловутых трёх законов о защите прав Унин!
Как ни странно, но обслуживающий персонал, и вправду, начал стаскивать с меня мешок, а потом и разматывать рот. А я только хлопала глазами от дневного света, пытаясь восстановить возможность обзора.
Персонал своё дело знал, поскольку действовал быстро, и к моменту восстановления зрения, в основном, закончил. А именно, мои волосы оттянули вверх, так, что кожа на лбу напряглась, и туго перевязали чем-то на макушке, на талии затянули толстый кожаный пояс с железным кольцом спереди, к которому привязали мои связанные шнурком руки, а на щиколотки надели ножные путы с коротким ремешком. Только я успела предположить, что, возможно, деревянный Отстойниковский век сменился на кожаный, Элурисский, и разинула рот, чтобы уточнить, как в этот самый рот всунули кольцевой кляп и принялись его застёгивать.
-У-э… - заявила я. – Э-у…
Когда вам в рот вставляют кольцо, то нормального «укания» уже не получается. Кольцевой кляп вообще довольно неприятная вещь, особенно если используется стандартное металлическое кольцо безо всякой смягчающей обмотки. Мало того, что он надавливает челюсти и приводит к ненормально интенсивному выделению слюны, он ещё и выворачивает вам зубы, если постоянно не напрягать рот на более широкое раскрытие. К тому же, от правильно затянутого кольцевого кляпа избавиться без рук вообще невозможно, а, распсиховавшись от боли, можно даже сломать себе зубы в том месте, где за них заходит кольцо. Кроме того, широко раскрытый рот, ничем не защищённый, наводит вас на дурные мысли о том, что туда залетит муха или что другое. И это при том, что никаких мух в Оллитарии сроду не водилось, как и комаров, москитов и тому подобной гадости. А страшно всё равно.
Я покосилась на Виолетту, которую, понятное дело, упаковывали подобно мне, и удивилась тому, что кляп на ней, ну и на мне, крепят не шейным ремешком, а системой, обтягивающей лоб и затылок наподобие головной уздечки. Таким образом девушкам часто крепят шариковый кляп, а такого, чтобы уздечкой затягивали кольцевой, я даже и не припомню. Ну, наверное, здесь мода такая.
А следующим этапом нас пристегнули на кожаные поводки, причём так, как я ещё и не пробовала. Это потому что поводки крепились к круглым дырчатым пробкам, вставляемым в кольцо рта, и после щелчка намертво зацепляющимися за это кольцо изнутри. Ну и куда-то нас за эти поводки повели. Голыми и босиком.
Теперь я удосужилась разглядеть, что под ногами оказалась мягкая и чуть шероховатая дорожка, несколько напоминающая дорожное покрытие, но с более мелким рельефом и гораздо приятнее на ощупь босыми ступнями. И очень чистая, также как и ботинки обслуживающего нас персонала. А персонал оказался несколькими охранниками, в непривычно чистых и новых причиндалах из светло-коричневой кожи, под командой дамы в глухих покрывалах с узенькой глазной щёлкой, затянутой, к тому же, мелкой сеточкой и перечёркнутой поперечной перемычкой поверх переносицы. В связи с этим, дама напоминала классического палача, даже несмотря на весёлый золотисто-медный цвет своих покрывал.
Вскоре мы достигли конца коридора, где находилось сразу три двери, а также несколько симпатично отполированных стенных колец. К одному из них сейчас же пристегнули мой поводок, а Виолетту потащили в боковую дверь. Со мною остались двое охранников, а четверо других и дама ушли с Виолеттой. Я стояла на ремешке и скучала, а охранники торчали рядом как два чурбана с таким выражением лиц, что было совершенно ясно, разговаривать с ними бесполезно. Особенно с пробкой во рту. И вообще, похоже, здесь было приличное место, а в приличных местах, например, девушке неприлично самой заговаривать с незнакомыми мужчинами, если к тому не вынуждает важная общественная необходимость. Я, вообще-то, не против приличных мест. Уж в приличных местах девушке гораздо уютнее, чем в неприличных. Только в моём понимании до сих пор не совмещаются обычай приличного поведения и практика затыкания девушек металлическими кольцами с пробками. Нет, в этом случае, конечно, приличная девушка враз лишается половины потенциальных возможностей для неприличного поведения, но почему такого эффекта непременно надо достигать кляпом девушке в рот? Не разумнее, разве, было бы потратить некоторое время, усилия и средства для правильного воспитания этой самой девушки? Хотя, конечно, с помощью кляпа проще, чего уж тут…
Ничего не поделаешь, приходилось стоять и скучать. Кажется, прошло минут тридцать, если не больше, пока бригада обслуживания не явилась назад. Виолетты с ними не было, и они молча отвязали меня и потащили в ту же дверь. За дверью оказалось очень большое помещение, куда вела спускающаяся вниз лестница с мелкими ступеньками. Я заковыляла по ней спутанными ногами, и сейчас же догадалась о причине столь мелких ступенек. Похоже, здесь была в широком употреблении практика короткого сковывания или спутывания женских ножек, настолько, что даже лестницы под это дело приспособили. Но даже и так, за ногами приходилось следить, чтобы не шлёпнуться, поэтому всё остальное я успела оглядеть лишь беглым взглядом.
Похоже, в этом месте была оборудована некая супер-крутилка, представляющая собой два огромных, поставленных на ребро пустотелых колеса, внутри которых надрывалась целая толпа голых крутильщиц в глухих головных мешках. Крутильщицы эти располагались на нескольких уровнях, и крутили колёса не просто своим весом, а с упором прикованными руками во внутриколёсный трубчатый каркас, ногами же в ступеньки на внутренней поверхности колеса, медленно уходящими вниз по мере кручения. Скорее всего, их рабочие места были оборудованы системой механических прутьев с регулируемой мощностью стегания, поскольку охраны тут было всего-ничего, и явно недостаточно для ручного стимулирования трудящихся. А характерные шлепки, стоны и крики были в наличии. Ещё тут наличествовала механическая связь обеих колёс, посредством огромных деревянных шестерёнок с короткими палочками вместо зубьев, в устройстве которой у меня не было ни возможности, ни желания подробно разбираться. Кажется, весь этот механизм работал на кручение общего горизонтального вала, диаметром с хорошее бревно, на середину которого был насажен эксцентрик, размеренно качающийся вверх-вниз. А снизу было смонтировано уже нечто слишком сложное, чтобы можно было наспех рассмотреть. Тем более, что меня тащили именно к этому месту, и его назначение мне явно вскоре предстояло изучить на практике.
И точно. Прежде всего, тут оказалась странная лежанка, на которую меня завалили и начали пристёгивать ремнями за ноги и крест-накрест за грудь. А голова почему-то оказалась на весу, потому что в районе шеи обнаружилась большая кольцевая пустота, так, что и за шею-то пристегнуть девушку было не к чему. Но персонал уверенно зафиксировал мою голову, во-первых, за оттянутый назад пучок волос, а во-вторых, за подтянутый вверх ремешок поводка, создавший висячую опору на рот, вернее, на подпёртую кольцом кляпа среднюю зону челюстей. Чёрт знает что! Уж при такой подвязке мне трепыхаться не приходилось, мало того, пришлось ещё и разгружать поводок собственными усилиями, чтобы не вывернуть зубы. А прямо над моей головой качался на валу тот самый эксцентрик, то приближаясь, то отдаляясь, причём, оттуда слегка капала смазка, хорошо, хоть, не попадая мне в глаз. Ещё я успела заметить, что этот эксцентрик окантован металлической полосой, несколько помятой в своей нижней части. А потом мне пришло в голову, что вся эта машина похожа на устройство для отрезания девушкам головы, если вовсе не для шинкования их на поперечные части. Правда, щель под шеей была маловата, чтобы туда скатилась отрезанная голова. Ну, если только голову не отрезать за два приёма, как режут арбуз, с разъёмом посередине.
Мне стало страшно, но не слишком сильно. Успокаивали, главным образом, уверенные действия персонала, явно выполнявшего сто раз проделанную ранее работу. Да и городить такую гигантскую машину вместо компактной головорезательной гильотины тоже никто не стал бы. А чего тогда они хотят сделать?
Один из охранников присел рядом и начал натягивать вокруг моей головы тонкую полоску ткани, в которой я не сразу опознала швейный сантиметр для замера размеров. Только этот дурак зачем-то пытался измерить охват моей головы не в нормальном месте, а с нижней части затылка через кончик носа. Решили чадру для меня сшить, что-ли? Так чадра никогда не шьётся впритык к конкретной голове, а затягивается шнурковыми лямочками на нужный размер, либо просто завязывается с обратной стороны головы, как платок. А этот дурак натянул свой сантиметр на мой нос и ещё чего-то недовольно заворчал.
-Какой? – нетерпеливо спросила его руководящая дама.
-Ни два, ни полтора, - ответил измеряльщик. – Чего попало.
-В смысле?
-Как раз посередине между двадцать шестым и двадцать пятым.
-Попробуй нос придавить, - посоветовала дама.
-Всё равно не хватает, - доложил охранник, вдавив мой нос и туго натянув сантиметр, – придётся снова двадцать шестой брать.
-Так двадцать шестые закончились, - сообщил другой охранник.
-Так что, двадцать седьмой тогда? – предложил первый.
-Двадцать седьмой может устойчивость потерять, - усомнился второй. – Двадцать седьмой нельзя, когда нужно до одиннадцатого.
-Ну, так сделаем до двенадцатого, - предложил первый.
-Глупости! – заявила дама. – Придерутся ещё, что болтается. Двадцать пятый возьмём.
-Так, не налезет, ведь?
-Налезет как-нибудь. А нечего голову не по циркулю иметь.
И она начала чего-то искать в расположенном поблизости ящике, а я попыталась высказаться, и сказала:
-Ы!
У самих у них головы не по циркулю, а не у меня. А чего это там? Я скосила глаза и увидела, что дама извлекла из ящика нечто вроде неправильной, каплевидной формы, кольца из жёлтого металла и с сомнением его разглядывает.
-На, попробуй.
Я почувствовала как кольцо продели через верхнюю точку крепления головы, продвинули по жгуту волос и теперь пытаются протащить через мою голову ниже носа. Нос явно оказывался непреодолимым препятствием, о чём я пыталась довести до сведения дураков соответствующими звуками. Но дураки оказались упорными, и принялись гнуть мой носик то направо, то налево, то вверх, то вниз, невзирая ни на какие мои протесты. Но ничего не получалось до тех пор, пока один из дураков не догадался смазать этот самый нос маслом, капающим сверху, а заодно и затылок, куда кольцо упиралось противоположной стороной. На грани выламывания носа и проламывания затылка, кольцо всё же проскочило через препятствие и повисло на верхней губе, уперевшись в выходящий изо рта ремешок.
-Вот, я же говорила, - удовлетворённо заметила дама, уткнулась в какую-то книжку и сообщила:
-Вкладыши шесть, семь и восемь. Э… И девять, с двумя шайбами. Да.
А дураки, тем временем, отстегнули ремешок, протащили кольцо ниже, а ремешок пристегнули снова. Теперь оно болталось у меня на шее, и я ощутила солидный вес. Мне и так нелегко было удерживать голову на весу, а тут ещё такая гиря вдобавок. Похоже, это кольцо было сделано из золота. Причём, не с золотым покрытием, а из золота целиком, потому что весило явно не меньше полутора-двух килограммов, то есть, примерно как деревянная шейная колодка от Госпожи Линды на «Хищнице». Вот, чёрт!
Но тут дураки принялись сдвигать по жёлобу, в котором располагалась моя шея с кольцом, какие-то железные штуковины. Эти штуковины они сомкнули друг с другом и развернули по оси с помощью вставляемых в дыры прутьев, после чего, я почувствовала, что моя шея потеряла контакт с кольцом и снова зависла в воздухе. Только я начала догадываться о сути процесса, как всё это устройство, с шеей внутри, начали поливать маслом из банки, причём, несвежим, судя по запаху. После этого один из охранников сунул свой нос поближе, покрутил глазами и доложил:
-Нормально. Дави.
-Ук! – только и сказала я, потому что, сами понимаете, какие ассоциации могут возникнуть если после всех подобных манипуляций говорят «дави». Мне неожиданно припомнились женские головки на штырях корабля Госпожи Линды, и пришла в голову глупая мысль о том, что все они были подозрительно одинаково обрезаны.
Я попыталась сорваться с привязной системы, и обнаружила, что ногами и руками можно было дёргать с достаточно большой амплитудой, но шейная часть организма при этом оставалась практически неподвижной. А дёргать конечностями никто даже и не мешал, поскольку персонал занялся дальнейшим делом. А именно, двое охранников поднесли сюда бревно переменного сечения, занесли над шейным устройством и принялись продвигать вдоль него. И продвигали до тех пор, пока по утолщающейся части не начал стучать верхний эксцентрик. Тут разъёмная железяка задёргалась и забрякала, а её ещё и принялись поворачивать после каждого дёргания. Вот тут-то я, наконец, догадалась, что меня зажали в устройство подобное тому, которое использовалось в Гедониксе для обжима кольца на пальце! Ну, только это устройство было гораздо более крупным, корявым и разболтанным. Э? С одной стороны, это означало, что голова останется на месте, но, с другой стороны…
Тут персонал принялся менять обжимную железяку, по ходу чего, кольцо снова зависло у меня на шее, и я завопила, поскольку оно оказалось неожиданно горячим. Хотя через несколько секунд я поняла, что не настолько горячим чтобы, скажем, пережечь шею, но всё-таки. А персонал сменил этот «вкладыш» на другой и снова принялся за обжимку, периодически подливая в зону деформации своё вонючее масло.
Я прекратила трепыхаться и у меня засосало в животе. Я осознала, что сейчас мою шейку окольцуют тяжёлым золотым обручем, который будет невозможно снять уже никогда. Никогда! Знаете, слова «никогда» или «навсегда» вызывают в душе совершенно особенные чувства. Наверное схожие ощущения испытывает девушка, когда на видном месте её тела выжигают клеймо. Дьявольская смесь из боли, стыда, необратимого несчастья, унижения с исподволь проникающим в голову чувством моральной сладости и наслаждения порабощением вашего тела непреодолимой внешней силой и властью.
Значит, всю оставшуюся жизнь мне предстоит носить несъёмный золотой ошейник, сгибающий меня своей тяжестью, постоянно напоминающей о моём месте и моём статусе бесправной собственности. Девушка-собственность, девушка-принадлежность, девушка-игрушка, декоративная девушка в золотом шейном колечке!
Теперь я уже без особого интереса воспринимала дальнейший технологический процесс окольцовывания.  Ещё пару раз сменили вкладыши, потом что-то выбили на наружной поверхности кольца, прислонив к нему наборную плитку и придавив всё тем же эксцентриком, а потом принялись зачищать и полировать ошейник с помощью ручной, крутящейся непонятно от чего, машинки. А затем, наконец, отвязали меня от лежанки и принялись отмывать ошейник и шею от масла и полировочной грязи в расположенной поблизости раковине. Ну и, в конце-концов, закончили и повели отсюда за так и пристёгнутый ко рту поводок.
Вышли в другую дверь, провели по длинному коридору с парой поворотов, и пришли. Наверное, это было одно из отделений транспортного помещения, потому что здесь оказалась лёгкая коляска, запряжённая четвёркой девушек, и Виолетта, прикованная к задней скобочке этой коляски длинной блестящей цепочкой за надетые поверх шнурка наручники. А другой цепочкой, накинутой петлёй на шею, к стенному колечку. Понятное дело, мне тут же надели наручники и приковали на такие же цепочки. Отстегнули от пробки поводок, и ушли.
-Ы, - сказала я Виолетте.
-Ы-гы, - подтвердила она и слегка повертела шеей.
Теперь я хотя бы могла разглядеть, как выглядят надетые на нас ошейники и что там за надпись выдавлена. Кольцо на шее Виолетты было хотя и отшлифовано, но уж не до зеркального блеска. Мало того, мне показалось, что оно ещё и не особенно ровное по высоте. Ну, если обжимать на такой разболтанной машине, то и понятно. А обжато оно было явно до стандартного внутреннего шейного размера, соответствующего нормальному женскому ошейнику. Лично у меня, если кто забыл, одиннадцатый размер ошейника, а у Виолетты, наверное, был десятый. Впрочем, нет, скорее, тоже одиннадцатый, поскольку она, хоть и чуть пониже меня ростом, зато слегка пухленькая, и на это не повлияла даже турнепсовая диета последнего времени.
-Ы? – попросила я её показать надпись, и, в свою очередь, повернулась для обзора. Надпись на её ошейнике была рельефно выдавленная в металле, короткая и выглядела так:
ALURIES FOR EVER 6-52-13
И ничего больше. Никаких скобочек, дырочек или колечек для привязывания или крепления цепей. Зато это кольцо выглядело толстым, да и ощущалось соответственно. Килограмма на два, как я уже говорила. Золотая шейная гиря, а не ошейник, вообще. Несколько минут, как меня в него заковали, а мне уже отдавило передние шейные косточки. Впрочем, если полностью выпрямить шею, то с косточек тяжесть, кажется, перераспределяется. Да что я, никогда ошейника не носила?! Достаточно носила, чтобы авторитетно заявить, такой вот золотой хомут невозможно долго выдержать без деформации шейных мышц и смещения косточек, что, само по себе, достаточно длительный и болезненный процесс! Чёрт…
А чего психовать-то? Психическим расстройством горю не поможешь, лучше в каждом горе поискать светлые стороны. Ну, заковали меня в ошейник, скажите, беда какая для рабыни! Да у рабыни беда, если с неё ошейник снимают. Рабыня должна быть в ошейнике, и это правильно с любой стороны. А рабыня без ошейника, - это неправильно. Потому что это не рабыня, а неизвестно что. Что вообще означает статус рабыни? Да то, что эта девушка кому-то принадлежит, а не сама по себе. А уж если девушка чья-то собственность, так это и должно быть видно сразу, чтобы вопросов не возникало. И что тут может быть практичнее женского ошейника? Да самим своим видом женский ошейник многое говорит о собственнике, которому принадлежит эта девушка. Одно дело, - ржавое железное кольцо, как попало загнутое вокруг вашей шеи, а, другое дело, - отполированное ценное изделие из престижного металла с соответствующим оформлением и надписью. Естественно, с нормальной надписью и номером девушки-рабыни, зарегистрированном… Да что мне в бесчисленный раз общеизвестные истины повторять?
А тут неснимаемый золотой ошейник, который сам по себе стоит кучу денег. Уж девушку в подобном ошейнике не купишь за два десятка мониолов, даже если сама девушка гроша ломаного не стоит. Тяжело, конечно, подобную тяжесть носить, но кому легко-то? Может, Генозисским арестанткам в грубых железных ошейниках из пятимиллиметровой полосы, в четыре пальца высотой, заклёпанных на две здоровенные заклёпки? Или закованным оболюционисткам в безразмерных тяжёлых кандалах на руках и ногах, помимо шеи? Или, может, несчастным Аннолиусским девушкам с горлышками, стиснутыми изуверскими тугими ошейниками?
Так что, нечего тут по-поводу состоявшегося шейного кольцевания слёзы проливать, гораздо хуже могло оказаться. Ну да, хуже ещё, наверное, будет потом. А, плевать! Надо быть оптимисткой, как Виолетта. Между прочим, ей даже идёт золотое кольцо на шее. С чёрными волосами, с мягким, самую малость полноватым лицом и выразительными глазками. Ну, так и мне, наверное, идёт. Уж золото лучше всего на блондинках смотрится. Правда, как-то мерзавка Холли правильно говорила, что мне не идут массивные вещи, а идут изящные и блестящие, и это действительно так. А вот Виолетте, похоже, идут более массивные украшения. Украшения, хи-хи… Сама ты украшение для развлечения всяких извращённых мерзавок. Хоть бы фантазия у них оказалась бедная, что-ли?
А вот и извращённая мерзавка, легка на помине. Появилась дама в золотисто-медных покрывалах и принялась распутывать ноги упряжке. Может, та самая, что руководила нашим кольцеванием, а может и другая, кто их тут под этими намордниками разберёт. По крайней мере, чадра у дамы была точно такая же, с забранной сеточкой щёлкой и поперечной перемычкой.
Делать мне было всё равно нечего, и я наблюдала за процессом подготовки упряжки к движению. Прежде всего, я обратила внимание, что ножные путы у девушек были необычные и спутывали их ноги не индивидуально, как это обычно делается, а попарно-поперечно, и ремешок был один на четверых, зато снабжённый целыми шестнадцатью ножными петлями, то есть, по две петли на каждую ногу. Мало того, эти самые путы ещё и ни к чему не крепились, зато на их конце болтался железный шарик размером с футбольный мячик. Понятное дело, что дама провозилась с этой системой долго, а потом уже направилась к нам. Вот так делать показалось мне опрометчивым. Распутанная упряжка обычно сразу же приводится в движение, а если оставить свой экипаж распутанным и без присмотра, так девки и ускакать могут. Рабыни вообще очень склонны к хулиганству подобного рода, уж это я на себе испытала. Девушки-ламиолы ведь постоянно привязаны, вот они и кидаются бежать при малейшей возможности и просмотре своих хозяев. А то, когда ещё такой случай выпадет? Тут ещё и в том дело, что девушку, сорвавшуюся с привязи, как правило, и наказывать-то не принято. А вот того, кто её так ненадёжно привязал, мало того, что наказать могут, ещё и на смех поднимут как неумеху в области правильного обращения с рабынями.
А дама подошла к нам с Виолеттой и принялась придирчиво осматривать наши наручники, цепочки, пояса и кляпы. И какая же я глупая, выходит? Да как бы могли ездовые девушки ускакать, когда мы прикованы за руки к их коляске, а за шеи к стенным колечкам? И ведь не в первый раз мои гениальные мозги прокалываются на подобной очевидной ерунде. А, ну и чёрт с ними, с мозгами. Блондинка я, или нет, в конце-то концов?
Дама принялась снимать с моей шеи привязную цепочку. Как оказалось, эта цепочка была снабжена двумя защёлками на кончиках, чем она и воспользовалась. А именно, не успела я и пикнуть, как оказалась пристёгнутой за рот к середине ручной цепочки, так, что пришлось даже согнуться вперёд, чтобы не повредить подпёртые кольцом челюсти. Я ещё и не сообразила ничего, как дама проделала то же самое с Виолеттой, уселась на коляску и стегнула упряжных девушек. Коляска стронулась и покатилась вперёд, а нам ничего не оставалось, как побежать следом, семеня коротко спутанными ногами и нагнувшись лицами вниз.
Чёрт бы побрал всех этих рабовладелиц! Где это видано, чтобы девушек заставляли бежать за коляской с путами на ногах?! Да, чёрт бы с ними, с путами, но так вот пристёгивать на привязь?! Прикованные к поясу руки просто не давали контролировать провисание тянущей меня цепочки, разве что, в совершенно несерьёзных пределах. В результате, вторая цепочка, пристёгнутая к середине первой, вынуждала меня вытягивать рот вперёд и бежать в согнутом виде. Представляю, как это выглядело со стороны. Да и чёрт бы и с этим, но ведь даже поглядеть по сторонам было невозможно, поскольку при таком согнутом беге если что и видно было, так это мелькающие стыки плиток дорожного покрытия и мои собственные ступни, переступающие по ним со скоростью пулемёта. Топ-топ-топ-топ…. Вай! Топ-топ-топ… Как я ни старалась уберечь челюсти, кольцо всё равно периодически пребольно дёргало меня за рот, а попискивания со стороны Виолетты свидетельствовали, что ей не лучше, чем мне.
Так что, я даже и приблизительно сказать не могу, по каким местам мы бежали. Правда, дорожка была качественная, уж тут я не жалуюсь. Но всё остальное… Бежали мы достаточно долго, чтобы всё это действо превратилось в пытку среднего уровня строгости, по моим прикидкам, и, соответственно, стимулировало во мне дремлющую классовую ненависть на пробуждение и побуждение моей головы к неконструктивным планам социальной конфронтации. К концу этого забега я дошла до того, что вознамерилась самолично задушить эту меднопокрышковую рабовладелицу собственными привязными цепочками, как только она окажется в зоне досягаемости. А в связи со скованными и пристёгнутыми к поясу руками, задушить собиралась ногами, или чем другим, как получится.
Потом мне пришло в голову, что если этот бег продлиться ещё хотя бы полчаса, я не только никого задушить не смогу, я вообще откинусь, не добежав до пункта своей мечты. А тут уж и не до шуток даже. Пункт назначения, куда нас гнала эта медноголовая, уже воспринимался как голубая мечта, осуществление которой ассоциировалось с моментом прекращения пытки спутанным забегом.
Но, как оказалось, местным рабовладелицам было не впервой доставлять свежеокольцованных девушек по-назначению. Не успели мы ещё и припарковаться в пункте прибытия, как цепочки затащили нашу парочку прямиком в стыковочное приспособление для дальнейшего употребления. А именно, приспособление оказалось очередным созданием рабовладельческого гения на нашу голову. Оно представляло собой подобие одноколёсного велосипеда, у которого вместо руля была горизонтальная полукруглая дуга, снабжённая на концах наклонными вилочками с шарнирными защелками, и в эти вилочки прямиком попали наши с Виолеттой шейки, выше золотых ошейников, а шарниры защёлкнулись автоматически. Медная дама слезла с коляски, отстегнула от неё наши цепи и защёлкнула их на колечках, надетых на дугу «велосипеда», в результате чего, они повисли плавными дугами почти до земли. Мы остались стоять в прежнем полусогнутом положении, а дама отошла и занялась спутыванием своей упряжки. Это у неё много времени не заняло, и она вскоре возвратилась к нам, извлекла из под покрывал лёгкий кнутик, вроде того, которым пользовалась наша недавняя ханум Титька, примерилась и начала размеренно стегать нас по согнутым спинам, попкам и бедрам.
Да, Титька явно действительно побывала в Элурисе, мало того, кое-чему тут научилась. Это избиение очень напоминало то, которому нас подвергла Титька, приковав к крутилке. Насколько я могу судить, профессиональное избиение девушек этим палаческим атрибутом причиняет им максимальную боль, при минимальном времени, потребном для последующего заживления исхлёстанной кожи. Скажем, пары дней. И я уже имела достаточно опыта подобной порки, чтобы не пытаться сдерживать свои чувства, а Виолетта последовала моему примеру. Медная дама стегала нас, а мы мычали, стонали, вздрагивали, корчились и плакали на два голоса, что, вероятно, и требовалось этой воспитательнице. Как я заподозрила, в этом мерзком месте явно присутствовали специалисты по психологии, не хуже меня. Казалось бы, зачем так вот безжалостно избивать девушек, ни в чём не провинившихся, и даже в мыслях не замышлявших… Ну да, собиралась я недавно кое-кого задушить, но ведь это естественная реакция мышления подвергаемой пытке личности. Кто такие реакции всерьёз принимает-то? Нет, это избиение явно имело целью показать, что мы никто, и никакие понятия о справедливости и гуманизме к нам не относятся. Нас станут бить, когда им, рабовладельцам, заблагорассудится, и даже убивать, если кому-то из них это доставит удовольствие. Короче, сказано ведь уже было, здесь будет настоящее рабство, а не игрушки-погремушки в Господ и рабынь. У! У-у-у-ы!
Но вот, дама устала нас избивать, а может быть, просто достигла заранее рассчитанного эффекта. Отомкнула колёсико «велосипеда» от нижней скобочки и куда-то покатила его. А мы засеменили следом, разглядывая пол и свои босые ноги. Честно говоря, мне теперь уже и вообще ни по каким сторонам глядеть не хотелось, так что, я даже и не уловила, куда мы шли, по каким местам, и кто там попадался на пути. А когда мы остановились, оказалось что дамы теперь уже две. Одна прежняя, медная, а другая «стальная», поскольку была упакована в покрывала такого же фасона, только без сеточки на глазах, а цвет её покрывал до безобразия имитировал полированную сталь и также переливался при движениях, играя металлическими бликами. Медная дама сдала нас стальной, а та покатила дальше.
Вскоре мы прибыли, надо понимать, в приёмное отделение предназначенного для нас учреждения, а там присутствовала своя бригада обслуживания. Эта бригада также состояла из четырёх мужчин, вид которых попросту поверг меня в мистический трепет. Поскольку, мужчин в подобном виде я вообще в Оллитарии не видела. Короче говоря, эта шайка была одета в белые халаты (!), причём, совершенно чистые, не заляпанные ни кровью, ни грязью, и даже не засаленные и не мятые, как обычно бывает у мужчин. И эта страшная бригада, по сложившейся традиции, начала с меня. Эту самую меня вынули из велосипедной вилки и принялись расстёгивать, развязывать и распутывать, в результате чего, я вскоре оказалась вообще без ничего. Ну, не считая несъёмного золотого ошейника, конечно. Потом мне начали смазывать избитую заднюю половину, протирать и снова смазывать, причём, этот процесс особенно болезненным не оказался. Потом мне протёрли также и неизбитую переднюю часть, распустили и расчесали волосы, провентилировали рот, и даже продезинфицировали нижние дырочки. А после всего этого достали очень маленький шприц с совершенно тоненькой иголочкой, и укололи меня в рот, под язык. Совершенно не больно, словно комарик укусил. Зато эффект оказался очень заметным. Я вдруг поняла, что очень счастлива, а также и то, что люблю всех окружающих, несмотря на их дурацкий вид и род занятий. А бригада приподняла мне руки, побрила подмышки, и надела на меня короткое платьице без рукавов, а в длину чуть прикрывающее попу. Зато оно было сделано из той же ткани, что и покрывала на стальной даме. И закончили обслуживание тем, что ещё раз помыли мне пятки
А потом дама взяла меня за руку и куда-то повела. Ну да, никак не связанную, не закованную и не привязанную. Но у меня было совершенно благодушное настроение, а то, что она ведёт меня за руку, вызывало смутные ассоциации с детскими впечатлениями. Мы пришли не куда-нибудь, а в небольшую спальную комнатку, почти всё пространство которой занимала односпальная кроватка, укомплектованная стёганным синим матрацем и большой, мягкой на взгляд, подушкой. А над этой кроваткой была полочка, выше которой располагалось небольшое окошко, забранное фигурной позолоченной решёткой. А ещё я заметила, что головная спинка кровати снабжена привязной скобой, с которой свешивалась короткая, солидная цепь, укомплектованная шарнирным шейным кольцом круглого сечения.
Дама усадила меня на кровать, а потом и уложила головой на подушку. Надела мне, поверх ошейника, кроватное шейное кольцо, защёлкнула его и заперла на маленький ключик. Поправила на мне платье, провела рукой по ногам и сказала:
-Ту слип.
-Э? – не поняла я.
-Ту слип, гирл, - повторила дама и ушла. А я только через минуту догадалась, что эта железная леди просто выразилась по-английски: «To sleep, girl».
Надо же, я свой родной язык позабыть успела, а когда им выражаются, воспринимаю как абракадабру. Нет, право, смешно. Хотя, чего-то я такое не так давно слышала подозрительное, насчёт английского языка. Не, не помню. А кровать-то ничего. Да и не то, что ничего, а очень даже неплохая, после всех этих клеток, палок и пиратских трюмов. И впрямь, надо срочно поспать, а то, когда ещё придётся? К тому же, чего-то сонное происходило с моим организмом и без моей воли. Я поправила свои ошейники, поудобнее утрамбовалась на подушке и стала спать. Ну, по крайней мере, приняла такое решение. Чтобы спать. Тут, однако, возникла проблема со стороны непривычно тяжёлого шейного оснащения. Вскоре я уловила, что недаром мне выдали такую большую и мягкую подушку. Только благодаря упомянутым её качествам, мне удалось найти нужную позу и погрузить в подушку свои ошейники настолько, чтобы моя личная шея достаточно разгрузилась для возможности отдыха и сна. Как ни странно, но почему-то оказалось, что самая удобная поза тут лицом вниз. Правда, девушке моего телосложения спать на животе вообще проблематично, если никто ещё не позабыл о моих великолепных по всем статьям грудках. Поэтому, следовало бы снабдить мою кроватку ещё и достаточно объёмной периной. Но, вот, перины тут не было, и я принялась искать позу для рук, благо, ни руки, ни ноги у меня не были скованы или спутаны, - раскорячивайся как пожелаешь. И тут, что опять же оказалось странным, выяснилось, что спать на животе легче всего, если руки заломить за спину и слегка вывернуть вверх. Никогда бы не подумала. Ну, так ведь я никогда и не спала лёжа на сиськах, за ненадобностью. Правда, всем известно, что положение рук девушки тесно связано с нагрузкой на грудь. Например, если нужно чтобы грудь выпучилась вперёд и вверх больше, чем есть, девушке следует связать руки за спиной, так, чтобы стянулись локти, а запястья подтянуть к шее. Ну, понятное дело, не петлёй за шею, а крестообразной обвязкой шнурком, перекрещивающимся спереди, выше груди. Если вы, конечно, не намерены задушить девушку верёвочной самоудавкой, а намерены зрительно увеличить её грудку. Да такое связывание девушек  применяется сплошь и рядом, и, я бы даже сказала, является наиболее распространённым способом связывания женских рук за спиной. Вспомнить, хотя бы, каким образом была связана в клетке «Хищницы» Серая Мамба. Даже она не смогла самостоятельно высвободить свои мерзкие ручки, потому что при таком связывании все узлы находятся позади, и даже сама верёвка не попадает в зону досягаемости зубов связанной девушки.
Так, или иначе, но после того как я утвердилась в вышеописанной позе, я заснула. Кажется. И, кажется, спала. Достаточно долго. Это потому что когда я проснулась, то сразу и поняла, что проснулась я от тупой боли в вывернутых за спину ручках. Шее, правда, тоже было несладко, но тут же я и обнаружила причину. А именно, отсутствие подушки. Чёрт! Вот, скажите, зачем укладывать девушку-рабыню на подушку, а потом эту подушку из-под неё потихоньку вытаскивать? Или здесь воры завелись?
Я хотела возмутиться, но припомнила, что прикована за шею короткой цепью, а в этом случае резко дёргаться себе дороже. Надо не дёргаться, а осторожно упереться руками и перевернуться, не натягивая цепь. Вот. Вот… Чёрт! Руки, что, настолько затекли, что самостоятельно из-за спины не выворачиваются?
Я попыталась призвать на помощь ноги, в результате чего, послышался глухой лязг, а к ногам словно прицепилась хорошая гиря. Что такое, вообще?!
Тут я удосужилась разинуть глаза и попытаться разглядеть окружающую обстановку. И разглядела. Четыре тысячи грязных чертей!
Я лежала в своей одиночной камере, куда меня перевели после кровати с колючками. На продавленной кровати, в арестантском комплекте одежды, номер, не помню какой. Прикованная за шею посредством корявого и ржавого железного ошейника и достойной этого ошейника цепи. В грубых ножных кандалах и с руками, застёгнутыми на спине чёртовыми смирительными колечками от чёртовой Госпожи Ли.
Ага. И зарешеченное окошко в потолке камеры.
Такую линию поведения, чтобы психовать, я отмела сразу же. И, главным образом, потому, что очень даже уловила, - на этот раз я перекинулась в Монику, сохранив свою основную голову, и весь её мыслительный потенциал. Такое, конечно, случилось впервые, но кто виноват-то? Разве я не собиралась заняться этой Моникой всерьёз, причём, несколько раз? Так ведь никогда времени нет. Вот вам и результат.
Короче, эту ситуацию надо разгребать, не то, как бы мне не заторчать в этой ипостаси надолго, если не навсегда. Хотя, в основной ипостаси тоже было не шибко-то хорошо в последнее время, но ведь это моя жизнь, уж какая ни есть. А тут неизвестно чего. В смысле, неизвестно чья жизнь, если жизнь вообще, а не плод моего аномального воображения. Охота вам заторчать в виде собственного воображения, а не реальности? Вопрос тоже непростой, но я его срочно решила в пользу реальности. Что уж кривить душой, возможно, такому решению способствовали последние впечатления реальности от мягкой кроватки. Но решать-то по-любому надо было.
А теперь нужно активизировать мои, самохвалёные умственные способности, и предпринять необходимые действия тут. И то сказать, я уже столько раз расхваливала эти самые умственные способности, что пора бы им уже и начать отрабатывать все ранее выданные авансы.
Я попыталась расслабиться, насколько это представлялось возможным, и начала думать. Ну, поскольку, если уж я сюда перекинулась, непременно вскоре мною должны были заняться местные персонажи. А пока они не явились, нечего и пытаться торопить события, этого не получится. Лучше сосредоточиться и выработать план действий, пока есть такая возможность.
Надо сказать, план я до конца выработать не успела, поскольку дверь камеры заскрежетала раньше времени, и появилась знакомая тюремная бригада, назначенная для обслуживания клиенток данного отделения толиса. Бригада уставилась на меня и вместо приветствия произнесла традиционное «э…».
-Чего? – спросила я.
-Чего это вы, это… - произнёс начальник бригады, - ну, с руками, Госпожа?
-А здесь положено содержаться без рук? – поинтересовалась я.
-Чего такое себе на руки надели, я спрашиваю?
-Всё, что на меня надето, надела администрация вашего заведения, - сообщила я.
-Нарушение протокола содержания, - выдвинул обвинение начальник и ткнул меня в скованные колечками руки.
-И кто нарушитель?
-Так, кто же ещё, если не вы, Госпожа?
-То есть, вы хотите сказать, я сама себе заковала руки этими, вот, колечками, да?
-Ну, не мы же, правда? – возмутился начальник. – Мы тут протоколов содержания предварительных заключённых не нарушаем, Госпожа.
-А врать-то?
-Чего?
-Как это я могла так заковаться самостоятельно, с таким выворачиванием рук?
-А кто вас знает, Госпожа? Значит, как-то сумели. Не будете же вы утверждать, что это мы вас так заковали? Да у нас и реквизита такого нет!
-Ребята, давайте не будем напрашиваться на скандал? – предложила я.
-А мы и не скандалим, - вмешался один из охранников, - мы фиксируем нарушение протокола содержания со стороны предварительной заключённой, а, следовательно, должны применить санкции, соответствующие нарушению.
-А санкции можно отменить за соответствующую услугу? – догадалась я.
-Ну, если Госпожа предварительная заключённая с понятием…
-Нет, я сейчас со смеха помру, - сообщила я. – А собственных нарушений вы тут не видите?
-Э?
-Допустим, вы станете утверждать, будто я сама в колечки заковалась в контексте нарушения протокола. И что это будет означать?
-То, что вы нарушительница протокола, - предположил начальник.
-Нет, это будет означать, что вы не выполняете своих прямых обязанностей.
-Ну, уж, мы не обязаны постоянно сидеть рядом с вами, и держать вас за руки, - возразил начальник. – Да мы и права-то на это не имеем, согласно протокола.
-А обязаны вы, или нет, отвечать за то, чтобы к заключённой не попадало лишних предметов? Если я где-то эти колечки взяла, так куда вы смотрели? Или сами мне их принесли? Ага, сегодня колечки, а завтра напильник для перепиливания цепей принесёте? А послезавтра вообще бомбу, чтобы на фиг весь ваш толис разнести? Заговор, однако. А за это, по условиям предвоенного времени…
-Но-но! – перебил начальник. – Вы такими обвинениями не бросайтесь, Госпожа!
-А почему же мне и не бросаться обоснованными обвинениями? – спросила я. – Или вы будете угрожать меня задушить? Или станете пытать подвешиванием на крючок, как вчера, Господа блюстители протоколов?
-То, что вчера, это не мы! – начал оправдываться начальник.
-Вчера не вы, а сегодня вы пришли, докапываться? Посменно работаете?
-Бросьте, - предложил начальник. – Уж, как хотите, а никаких таких колечек у нас носить нельзя.
-Так снимите их, и дело с концом, а? – предложила я
-Так, не мы же надевали…
-Нет, что за тупердяйство такое? – возмутилась я, поскольку эти самые колечки меня уже действительно достали через самое не могу. – Снимайте, пока вообще на себя подозрений в Государственной измене не натащили!
-Э… - сказал начальник и начал думать, почёсывая свою челюсть, - э…
И тут дверь открылась и явилась администрация в виде красной дамы в красных покрывалах и красном наморднике. В сопровождении двух охранников с палками красного цвета, и с достаточно красными рожами, чтобы служить в службе блюстителей Аннолиуса.
-Э… - в свою очередь сказала дама и также уставилась на меня.
-Нарушение протокола, - выдвинул обвинение начальник и указал на меня пальцем.
-Вот именно, - подтвердила я и попыталась подёргать руками. – Надевают предварительной заключённой чего попало, а потом ещё на незаконные услуги намекают.
-Нарушение протокола, - сказала дама в ответ на мою реплику.
-Так, а я о чём толкую?
-Госпожа предварительная заключённая, - заявила дама, - при утреннем обходе администрацией вы должны принимать установленную позу. А именно, стоять на коленях около кровати, положив руки спереди на бёдра, чтобы они были на виду, а также, опустив взгляд и прикрыв свой рот, пока вас не спрашивают.
-Знаете, я бы с радостью, - сообщила я, - но как я могу положить руки на бёдра, если мне их застегнули на спине?
-Это ещё не причина, чтобы валяться на кровати в присутствии администрации.
-А вы что, администрация?
-Да, - подтвердила дама, - я администратор вашего отделения предварительного заключения.
-Простите, я как-то не догадалась, - сказала я. – Вы вся такая красная из себя, словно даже и не администратор толиса, а на официоз вырядились, Госпожа.
-Да? – обиделась администраторша. – А я бы вам посоветовала не грубить администрации, особенно после нарушения протокола.
-Помогите встать, а? – попросила я. – На эти самые колени. А то, у меня самой без рук не получается.
-Администрация не обязана вас на руках носить, уважаемая Госпожа предварительная заключённая. Выполнять протокол вы должны собственными силами.
-Ладно, попробую, - согласилась я и принялась корячиться, пытаясь слезть с кровати. А эти мерзавцы стояли и молча глядели. Наконец, мне удалось утвердиться на коленях и даже потупить взор, как и полагалось.
-Руки должны лежать ладонями на бёдрах, - вторично напомнила администраторша.
-Ох, - сказала я, - руки у меня там, куда их застегнули. Я их оттуда достать не могу.
-Предварительная заключённая! Может, вы полагаете, что протокол содержания пустая бумага, и придуман от нечего делать, или вообще для того, чтобы издеваться над заключёнными? Так считаете, да?
-Не, я так не считаю, - возразила я. – Протокол дело хорошее, особенно по части держания рук на виду. Я и не пойму, почему вы его нарушаете в отношении меня?
-Мы нарушаем?
-Специально себе руки за спиной застегнула, - сказал начальник охраны, - чтобы нам не показывать. А теперь дурочкой прикидывается.
-Сам дурак! – огрызнулась я. – Про Государственную измену забыл уже?
-Про какую это Государственную измену? – насторожилась администраторша.
-Про такую самую, очень даже имеющую место, как я подозреваю, - туманно намекнула я.
-Извольте объясниться, Госпожа предварительная заключённая! – купилась администраторша. – Такими обвинениями нельзя бросаться голословно.
-Я, во-первых, не бросаюсь, а только намекаю, - возразила я, - а, во-вторых, тут не голословность, а такая одето-словность, что обстоятельствам скоро очень жарко станет, если ситуация и дальше усугубляться будет.
-Ничего не поняла, - сказала администраторша. – Пожалуйста, объяснитесь понятнее. И короче.
-Короче, я требую срочной встречи с серьёзной администрацией, а не с кем-попало в красном балахоне.
-И на каком же основании?
-На том основании, что я на самом деле сама Серая Мамба-Му.
-Во! – удивилась администраторша. – А это кто?
-Не знаешь, кто такая Серая Мамба-Му? Значит, я не ошиблась, что ты мелюзга протокольная? Короче, если ты обо мне сейчас же не доложишь серьёзному Аннолиусскому начальству, я тебе гарантированно обеспечу обвинение в Государственной измене, поняла?
-Н-да? – сказала администраторша. – А в измене какому именно Государству?
-В измене административному образованию под названием Аннолиус и его союзным образованиям.
-Вон как? А с чего ради мне вдруг изменять своему административному образованию?
-Либо по-глупости, - объяснила я, - либо в связи со связью с Серым Повелителем и его служителями, которые…
-Чего?! – подпрыгнула администраторша. – Каким-таким ещё Повелителем? Знать не знаю никаких таких Повелителей!
-Ничего, скоро узнаешь.
-Чего это я скоро узнаю?
-Того, что бывает за подобные связи. Короче, иди, докладывай, и я это дело замну.
-Да какое ещё дело?! – возмутилась администраторша. – Это на тебя дело есть, а я вообще администратор!
-И на кого же дело есть? На Мамбу-Му?
-Нет, на персону, заявившую о себе как о Мелани Спайк, а также называвшей себя ещё и другими именами, а также, утверждавшей, что является Нолой, и совершившей нападение на охрану группы арестанток, перемещаемых согласно секретному протоколу для служебного пользования.
-А чего это ты болтаешь о секретных протоколах в присутствии лиц, не имеющих соответствующего уровня допуска? – прицепилась я. – Ах, да, это же в контексте Государственной измены. Разглашение секретных сведений, между прочим.
-Ах, ты… - пискнула администраторша, и сделала движение, будто собиралась меня ухватить.
-Что, задушить хочешь? – поинтересовалась я. – Потому и охрану подговорила мне руки за спиной сковать, да?
-Чёрт! – сказала администраторша и отступила на исходную позицию. – Надо и вправду доложить кому следует.
-Вот и иди, - одобрила я. – Имя не забыла? Серая Мамба-Му.
-Белая Вобла-Пу, - сказала администраторша и повернулась уходить, но её остановил начальник бригады блюстителей:
-Госпожа, а как же насчёт нарушения протокола?
-Э? А, насчёт рук? Колечки снять, руки заковать. В кандалы.
-А в какие кандалы?
-В средние.
-Это в те, где цепь в половину метра? – решил уточнить начальник.
-Полтора грязных чёрта! – рассердилась администраторша, - ты что, не знаешь, что такое средние ручные кандалы?!
-Эй, а за что в кандалы-то? – решила встрять я. – У меня и так кандалы на ногах.
-Стандартную лиолону к правой ноге! – добавила санкций администраторша.
-Ну, это же просто смешно будет, - расценила такое решение я.
-А по-моему, скоро тебе станет не до смеха.
-Почему к правой ноге-то? Я, между прочим, замуж не собираюсь.
-И шарнирную стальную толу на рот, - добавила администраторша.
-Ну, вообще, - сказала я. – А шарнирную-то почему?
-Попробуешь, поймешь, - зловеще пообещала администратарша и удалилась. А охрана уставилась на меня сложным взглядом.
-Чего уставились? – спросила я, - работать лень? Или снова о понятиях лепетать станете?
-Ладно, неси реквизит, - распорядился начальник в адрес одного из помощников, а сам присел на мою кровать и сказал:
-А эта Мамба-Му, это кто?
-Это я, - разъяснила я, - только не просто Мамба-Му, а Серая Мамба-Му. Кстати, прошу не путать с Серой Мамбой-Ву, а также с Серыми Мамбой-Пу и Мамбой, э… Мамбой-Ю. Вот.
-Чёрт, - сказал начальник. – Это что, у вас секта такая, Госпожа?
-Какая ещё секта?
-Ну, теперь много сектанток развелось.
-Правда? А на какой почве?
-Ну, поналезло всяких шарлатанов, раздающих обещания насчёт литонии. Типа, неси деньги и станешь мамой. Ну, и секты организуют. И вы из этих?
-А я-то почему?
-Так, сами же говорите, Мама-Му, Мама-Пу…
-Вот, дурак, а? - обиделась я. – Сходи, уши прочисти.
-Не, не пойду, - отказался дурак. – Халтура там. Тут, кое-кто ходил, чтобы язык себе отрезать, так кинули на две сотни…
-Тебя не касается! – психанула я. – И не на две сотни, а всего на сто шестьдесят…
-Хи-хи-хи-хи…
Тут прибыл заказанный реквизит, и меня, наконец-то начали расстёгивать и вытаскивать из колечек. Понятное дело, я заорала, так как малейшее изменение загиба рук сейчас же отражалось острой болью в затекших суставах. Но охраннички на привычные им вопли жертвы внимания не обращали, а деловито накинули на мои запястья полусогнутые ручные браслеты и принялись загибать их молотком на местной наковальне. Я думаю, после загибания этих толстеньких железных полосок, никаких других действий по заковыванию рук уже не требовалось, тем не менее, в отверстия загнутых кончиков продели большие заклёпки и принялись их расклёпывать холодным методом. Неприятное дело, скажу я вам. Похоже, в Оллитарии вообще не сыскать высококлассных специалистов по заковыванию девушек в цепи методом холодного клепания. Эти неумехи непременно настучат вам по косточкам запястий или щиколоток, если вообще не одарят синяками, а то и переломами. Ну, понятно, что без нагрева заклёпок стучать приходится сильно, что отражается на прицельности ударов и сотрясает заклёпываемый браслет. Да тут ещё последняя модная тенденция по изменению соответствия стандартной окружности браслетов размерам конечностей девушек. В меньшую сторону, понятное дело. Ага. Опасаются, что девушка может похудеть конечностями и эти самые конечности из кандалов вытащить. Ну, там, с мылом, или даже с частичным повреждением рук и ног, в надежде, что потом заживёт. Да ещё мотивируют уменьшение диаметра колец соображениями гуманности, поскольку браслет меньшего диаметра, якобы весит меньше прежнего. Вот, ха, ха и ха! Если и меньше, то грамм на десять, при том, что никто не мешает сделать его толще или шире, для сохранения прежнего уровня гуманности, например. Я уж не говорю о том, что девушек сплошь и рядом заковывают в кандалы не их размера, а в те, что окажутся под рукой. Понятное дело, предпочитая в этом случае заковать в меньший размер, чем в больший. Между тем, при правильном изготовлении кандалов, на девушку нормального телосложения вполне можно надеть комплект на один размер больше, и никуда она из него не выскочит. Ну, можно, конечно, и на размер меньше, но зачем? Чтобы сделать ей плохо? А как же тогда с утверждением, что цепи на девушек надевают исключительно для их же пользы и для обеспечения защиты этих самых девушек от несчастий и неприятностей? Ну, может быть, к арестанткам это не относится?
Вообще-то говоря, взаимосвязь между девушками и цепями для девушек, - вопрос непростой. Что там ни говори, а ламиолу как-то в нужном месте фиксировать надо. Да, если уж на то пошло, то и многих Госпожей Нол зафиксировать бы не грех, уж больно часто они принимаются чудить, во вред как окружающим, так и себе. К примеру, всех Госпожей Страйкерш я бы так зафиксировала, чтобы они с места сойти не могли, а место им в зоопарке. Впрочем, с ними примерно так и поступают в приличных местах.
С другой стороны, девушке-ламиоле жить постоянно закованной в кандалы не очень-то удобно. Хотя бы по гигиеническим и медицинским соображениям. Да и с практической стороны, во многих случаях это лишено смысла. Куда денется ламиола, если она сидит в клетке или заперта в своей комнате? И вообще, для привязывания и фиксации девушки существует ошейник и шейная цепь. Уж из хорошего ошейника девушка точно не выскочит, будь он хоть на пять размеров шире, чем надо. В последнее время я начинаю думать, что такое, вот, строение женского тела просто изначально подразумевает надевание на девушку ошейника. Да, хотя бы, с эстетической точки зрения, никакой другой предмет не смотрится на девушке так гармонично, как женский ошейник. Женский ошейник, это… А, да чего повторяться? Я же сочиняла недавно на заказ стихотворную оду женскому ошейнику, вот там и почитайте на эту тему. Интересно, а чего бы я ещё наплела, если бы Госпожа Шерри меня тогда не остановила? Самой интересно. А насчёт кандалов…
Тут я припомнила, что оду женским кандалам я тоже сочиняла, и ода эта начиналась не как-нибудь, а буквально так: «Что может быть прекраснее на свете, чем девушка в железных кандалах»?
Но я ведь это сочинила под давлением обстоятельств, правда?
А обстоятельства кто создал в тот раз?
Ну, я, так ведь это чтобы с меня шкуру не сняли! Тут ещё не такие обстоятельства создашь. А если даже и отрешиться от обстоятельств, то в Оллитарии отношение к женским кандалам не лучше, чем к женским ошейникам. Или не хуже. В смысле, что многим девушкам носить кандалы как раз нравится. Да что там говорить, хорошие кандалы это один из наиболее распространённых подарков для девушки-ламиолы. Вспомнить, хотя бы, тот набор подарочков, что мне преподносила Госпожа Нома Систонилия за свой выбитый глаз, хи-хи. Ну, не за глаз, конечно, да, какая разница? Подарочки-то какие были? Одна позолоченная лиолона на ногу, в двадцать килограмм весом чего стоила… Э?
Тут я обратила внимание, что бригада обслуживания завершила моё заковывание, и я теперь укомплектована тяжёленькими кандалами на руки с полуметровой ржавой цепью, а также и гирей, прикованной к правой ноге на такую же полуметровую цепь. Тоже, на взгляд, килограммов на двадцать. Ну, возможно это был стандартный вес шаровой гири для женской ножки. А про обещанный шарнирный кляп я за это время забыла, зато не забыла охрана.
-Откройте рот, Госпожа, - попросили они меня, и приготовили подозрительную металлическую штуковину, при виде которой у меня сейчас же возникли нехорошие предчувствия. Штуковина напоминала стальную поперечную палку для рта, но зачем-то была разрезана посередине и загнута на концах петлями, зацепленными друг за друга. А для затяжки вокруг головы была снабжена членистым железным ремнём, вроде танковой гусеницы.
-Ну?
-Э… - засомневалась я, но рот раскрыла. Всё равно заставят.
-Ну, вот, - удовлетворённо сказала охрана и принялась завязывать мне рот этой железякой.
-Э! Ы! У-у-у! Чёрт!
Толу затянули и застегнули сзади на висячий замок. Ы-ы-ы… Такого удовольствия у себя во рту я ещё не испытывала. Как оказалось, это хитрое устройство вынуждало меня постоянно держать рот раскрытым на определённую величину, иначе шарнир начинал больно давить изнутри на передние зубы верхней челюсти, а боковые концы железок вдавливаться в нижние коренные зубы. Мало того, вообще не было такого положения рта, чтобы не причинялась боль. Либо давило туда, либо сюда. В результате, приходилось всё время выворачивать рот, то шире, то уже. Думаю, снаружи это выглядело так, будто девушка жуёт кляп, невзирая на то, что он железный, да ещё и истекает слюной от удовольствия. Грязные черти!
В таком положении меня оставили одну. Некоторое время я пыталась подпирать свои челюсти пальцами, благо, руки теперь не были зафиксированы за спиной. Но это ничего не давало, поскольку рот всё равно нельзя было раскрыть или закрыть больше оптимального уровня. Мало того, при данной затяжке железного ремешка нельзя было и приподнять голову вверх, поскольку тогда эта шарнирная гадость лезла дальше в рот, с соответствующим усилением вышеописанного эффекта. Придумают же…
Наверное, с полчаса я сидела на своей цепи и жевала чёртов железный кляп, а изо рта за это время натекла целая лужа слюны. Теперь мне начала приходить в голову мысль, что в некоторых случаях грубить должностным лицам, при исполнении, себе дороже. Но любое удовольствие когда-нибудь кончается, закончилось и это. Явилась усиленная бригада охраны, и принялась отсоединять меня от ошейника и сбивать с меня ножные кандалы. То есть, это делала прежняя бригада,  а два дополнительных персонажа стояли и ждали, когда меня сдадут им. А, дождавшись, и сами принялись за дело. Первым делом, мне наложили на рот прямоугольную кожаную подушечку, поверх которой надели уздечку и обтянули голову ремешками. Теперь шевелить ртом стало вообще почти невозможно, а уж про возможность издания звуков и не говорю. Вторым делом, мне на шею надели тяжёлое шарнирное кольцо круглого сечения, снабжённое по бокам сразу двумя длинными, тоже слегка ржавыми цепями. А третьим делом, подняли мою гирю и уложили её на подобие тележки с четырьмя маленькими колёсиками, закрепив там тремя проволочными петлями.
Ну, а четвёртым делом, ухватили меня за обе цепи и поволокли из камеры наружу. Как я сразу поняла, в контексте данного протокола, никто таскать за мной ножную гирю не будет. Но и сама бы я её не утащила ногой в первоначальном варианте. А вот тащить её за собой на тележке некоторая возможность имелась. Если бы ещё не выбоины в каменном полу. А так, моё передвижение напоминало походку хромого кенгуру со скоростью явно менее одного километра в час. Но охранники были опытными, и тянули меня за шейные цепи именно с этой скоростью. При этом даже и не требовалось эти цепи натягивать, потому что их вес оказался таким, что и в провисающем состоянии создавал достаточную тягу, причём, за счёт этого же провисания смягчались толчки по шее при спотыканиях.
Таким порядком мы приковыляли, наконец, в какую-то мрачную, полутёмную, но большую комнату, где меня остановили и принялись крепить на установленном месте. Протянули в стороны и вверх шейные цепи и закрепили так, что почти вся тяжесть круглого ошейника оказалась на весу, и даже слегка упёрлась снизу в челюсть. Шея, конечно разгрузилась, но вот о том, чтобы присесть, или хотя бы подогнуть ноги, теперь говорить не приходилось. Тем более, что ноги мне тут же расставили пошире плеч и привязали за щиколотки к скобам, вделанным в пол. Спереди установили две железные стойки, а в них закрепили браслеты ручных кандалов, так, что ручная цепь натянулась до упора. Мало того, мои пальцы вытянули вперёд и тоже зажали в какую-то систему зажимчиков с винтиками, изучать устройство которой у меня не оказалось ни желания, ни возможности. А после этого с потолка спустили ещё одну цепь и прикрепили её к продетому в мой нос кольцу, так, что кольцо приняло горизонтальное положение и оттянулось вперёд. Вместе с носом. И снова все ушли, погасив и тот хилый свет, что был. Чёрт знает что.
Челюсти у меня нудно ныли, всё более надавливаемые железным кляпом, при этом, мне ещё и пришлось слегка приподнять голову с носом, иначе прикреплённая к носовому кольцу цепь начинала оттягивать его своим весом. Такое положение носа, в свою очередь, негативно отражалось на степени давления кляпа на зубы, так что, приходилось и здесь искать компромисс.
Я подумала, что меня в таком положении оставят надолго, по крайней мере, на время, достаточное для вызревания добровольного решения о сотрудничестве со следствием на любых условиях со стороны следствия, но ошиблась. Оказалось, что обслуживающий персонал всего лишь сходил за дополнительным оборудованием. Вскоре снова зажёгся свет, и Господа охранники явились, волоча на себе это самое оборудование. А прежде чем заняться его установкой, они начали обдирать с меня всю одежду, которая была, при этом, никак не стремясь к сохранению её в целости. А уже потом занялись оборудованием. Я бы и не хотела глядеть, но глаза сами косили куда не надо.
Надо думать, сначала решили установить самое громоздкое устройство, а именно, капитальную поперечную растяжку, которую закатили между моих расставленных ног, прикрепили к бёдрам тугими ремнями и начали смазывать резьбовые винты для разведения брусков в стороны. У меня стало плохо в животе, и ниже. Давненько я не видела поперечной растяжки, да ещё в таком капитальном и стационарном варианте. А уж надевали растяжку на меня всего один раз, да и то, почти даже и не разводили брусьев.
Если кто забыл, поперечная растяжка это жуткое орудие пытки, способное разорвать девушку на две половинки снизу вверх. По общепринятому мнению, пытку поперечной растяжкой не способен выдержать никто. А если кто и не сознавался, то лишь по причине некомпетентности палачей, не рассчитавших, и разорвавших подследственную раньше времени. Как правило, разведения брусьев растяжки до двух третей усилия расчленения вполне достаточно, чтобы заставить заговорить самую крутую упрямицу, и при этом, такая пытка не наносит патологических увечий телу. Ну, если не превышать указанного усилия. Вот насчёт вреда причиняемого психике, не знаю. Лично моя психика, кажется, чуть не повредилась уже от одного надевания растяжки. Особенно, когда я припомнила о практике пытки, при которой девушка оставляется на частично разведённой растяжке на несколько дней, что зачастую попросту сводит её с ума, и все труды следствия пропадают даром. Тогда ведь остаётся только сдать подследственную в растительный отдел, и компенсировать ущерб её собственнику. Ну, правда, если в растительном отделе случится повышенный спрос на пациенток…
Следующим по громоздкости устройством оказалась капитальная жаровня на колёсиках, причём, укомплектованная достаточно мощной горелкой, и даже с регулятором интенсивности пламени. Её сейчас же и поставили на разогрев поддона с углями, а на нём принялись раскладывать инструменты с деревянными ручками. В парочке этих инструментов я тут же опознала большие клейма, а ещё тут были просто прутья, крючки, прутья с шариками разных размеров, а также и большие щипцы.
Я подумала, не описаться ли со страху? Но тут принесли большое фигурное ведро и принялись крепить его между брусьями растяжки, где предусмотрительно было оставлено посадочное место. Ну, понятное дело, на каком-то этапе пытки девушка неизбежно начнёт мочиться и испражняться, а местным палачам, наверное, надоело нюхать плохие запахи, а потом ещё и подтирать за клиентами, вот они и модернизировали пыточное устройство.
Оказалось, однако, что я недооценила таланты модернизаторов. Это потому что они установили сбоку высокую стойку, похожую на медицинскую подставку для капельницы, закрепили там пластмассовую ёмкость со шлангом и  резиновой грушей, а конец шланга спустили в то самое ведро. А другой шланг, выходящий из ёмкости снизу, прикрепили к повешенной на крючок стойки каркасной железной сбруйке, явно предназначенной для надевания на лицо. К тому месту, где напротив рта был закреплена большая трубка с резиновыми уплотнительными манжетами.
Я подумала, что при таких делах, описываться со страху может оказаться себе дороже.
А персонал принялся подвешивать к стойке вторую трубку, несколько большего диаметра, снабжённую на верхнем конце таким же стыковочным узлом для лицевой сбруйки, как и первая. А на нижнем конце… Что там было на нижнем конце, я разглядеть не успела, да этого и не понадобилось, потому что этот самый нижний конец принялись вводить в мою заднюю дырку, что сопровождалось до боли знакомыми ощущениями, как в заднице, так и в голове. Да неужели эти мерзавцы узаконили в своём мерзком городишке практику «опускания» девушек?! Ы-ы-ы! Похоже на то!
Тем временем, с другой стороны устанавливали ещё какой-то столик, но я уже не смотрела. В заднице у меня торчал шланг, снабжённый устройством для вставления в рот, при этом даже и возможности трепыхаться не было никакой!
Я закрыла глаза и попыталась взять себя в руки. Ага, сами бы попробовали при таких делах.
Наконец, меня снова оставили в покое. Ну, если это можно было считать покоем, а не медленной пыткой всеми навешенными на меня устройствами, не говоря уже о моральном давлении на психику мрачными перспективами. Я подумала, что, возможно, иметь высокие умственные способности вредно, а то, они находят вам приключения на вашу собственную задницу и выше.
На этот раз ожидание продлилось дольше. Я даже подумала, что никто уже и не придёт до самой моей смерти. Впрочем, наверное, по всем вышеописанным причинам ощущение времени в моей голове просто деформировалось в длинную сторону. Чего-то это мне напомнило очередь к провинциальному стоматологу на предмет удаления повреждённых молочных зубов. С одной стороны, кому нравится сидеть в очереди? А, с другой стороны, когда очередь подойдёт, вам станут делать больно. Вот и возникает двойственное эмоциональное отношение к конкретной скорости хода времени. Где-то я слышала сказку об особо извращённом устройстве Ада. В этом Аду не было вообще ничего. Голый пациент сидит на голом полу, и всё. И вот, когда ему до чёртиков надоедает такое положение, он начинает хотеть чего угодно, лишь бы начали происходить какие угодно события. И, как альтернатива бесконечной вечности, возникает раскалённая сковородка. Ну и свобода выбора. Хочешь, всё останется как есть, не хочешь, садись на сковородку. При этом не совсем ясно, сковородка будет вечной, или можно будет передумать. Прямо-таки не Ад, а олицетворение демократической свободы выбора. Типа, никого силой на сковородку не загоняют.
Совершенно неожиданно снова загорелся тусклый свет, и явились две красные дамы. Первая дама принесли с собой красную папочку с документами, сразу уселась за административный столик и принялась эти документы изучать. А вторая дама положила свою папочку на более маленький столик, расположенный несколько сбоку, подошла и начала изучать меня. А именно, придирчиво осматривать все мои крепления, зажимы, цепи и путы. А закончила тем, что прикинула на себя вес моей ножной гири, которая, на мой взгляд, на данный момент никак не могла влиять на мою фиксацию.
Обе дамы были одинаково одеты, А именно, в классического покроя красные покрывала, только материал этих покрывал был необычный. Слегка блестящий и, похоже, непромокаемый, словно тонкая клеёнка. А чадра у обеих дам была из такого же материала, натянутая до середины носа, зато с поперечной перемычкой посередине. Чадру с перемычкой дамы тут носят, но редко. Дело в том, что любая Оллитарисская дама имеет достаточно развитый бзик по части одежды. То есть, по поводу права носить всё, что вздумается, и по умению это всё что вздумается носить. Ни у одной Госпожи Нолы или Госпожи Униолы чадра сама собой с носа не слетит, для этого нужны экстремальные обстоятельства, ну, там, ламиолия, наводнение или землетрясение, когда руки даме нужны больше для того чтобы бежать от опасности, а не для того, чтобы поддерживать на носу чадру или правильно располагать на себе складки своих покрывал. А если уж дама носит чадру с перемычкой, то она либо демонстрирует своё неумение эту чадру надевать, либо обстоятельства своего важного занятия, по ходу которого может оказаться некогда отслеживать правильное положение кромочки чадры относительно поверхности носа.
Так вот, у моих новых знакомых красно-клеёнчатых дам, помимо чадры с перемычкой, имелась ещё и подпокрывальная сеточка, настолько густая, что при подобном освещении никаких остающихся в щёлке элементов лица разглядеть вообще было невозможно.
Подпокрывальная сеточка, - это вам не шутки, это дело серьёзное. Нечто подобное надевала и я, вернее, на меня надевала гипюровую сеточку Госпожа Сплисси, когда мы с ней занимались вымогательством денег у похищенной этой достойной Госпожой пленницы. Так вот, сеточка надевается для того, чтобы персону, прикрывшуюся сеточкой, гарантированно невозможно было бы узнать в лицо. А такая, вот, простая сеточка, как у этих дам, говорит ещё и о протокольности их лицевой маскировки, и ничего хорошего девушке, связанной и закованной, как я, не сулит.
Вторая дама закончила мой осмотр и доложила первой:
-Всё в порядке, Госпожа И.
-Хорошо, - сказала первая дама. – Начнём. Займите своё место, Госпожа С.
Госпожа С уселась за свой столик, открыла папочку, взяла в пальчики, затянутые тоненькой красной перчаткой, ручку и, похоже, приготовилась протоколировать ход заседания.
А Госпожа И аккуратно сложила в стопочку свои документы, уложила их в папочку и застегнула её на блестящую пряжку с кнопочкой. А потом подняла свой засеточенный взор на меня.
-Бывшая уважаемая Госпожа предварительная заключённая, - обратилась она ко мне, - час назад, в присутствии четырёх свидетелей, вы произвели официальное признание в адрес официального административного лица Аннолиуса в том, что вы являетесь персоной именующей себя Серой Мамбой-Му, подтвердили это несколько раз, причём, уточнили, что вас не следует путать с Серой Мамбой-Ву, Серой Мамбой-Пу, а также с Серой Мамбой-Ю. Это так?
-Ы-гы, - с трудом подтвердила я.
-Прекрасно, - обрадовалась дама «И», а дама «С» усердно застрочила ручкой в своей папочке. Интересно, она так и записала «ы-гы»?
-Персона, именующаяся Серой Мамбой-Ю, администрации Аннолиуса неизвестна, - сообщила мне дама И, - а вот персоны Ву, Му и Пу, известны, и все они занесены в красный список…
-Ы? – не поняла я.
-Не знаете, что такое «красный список»?
-Ы.
-В этот список заносятся особо вредные для общества персоны, при обнаружении и задержании которых с ними надлежит поступать согласно специально разработанному и утверждённому администрацией Аннолиуса «красному протоколу». Вот, - указала она пальчиком на свою застёгнутую папочку.
-Ы,- сказала я, при этом из под подушечки, наложенной на мой рот поверх железного кляпа прорвалась накопившаяся слюна и закапала мне на живот. Я попыталась скосить глаза вниз, но живота не разглядела, зато заметила, что рабочие элементы инструментов на жаровне разогрелись до светло-вишнёвого цвета и, вероятно, застабилизировались на этой температуре при данной интенсивности огня горелки.
-Поэтому, - продолжала дама И, - мы сейчас же и займёмся исполнением этого протокола. Я являюсь официальной исполнительницей протокола, и ко мне следует обращаться «Госпожа И». Моя помощница исполняет функции секретаря и делопроизводителя, и к ней следует обращаться «Госпожа С».
Вы, уважаемая Госпожа бывшая предварительная заключённая, с этого момента будете именоваться нами как «мерзкая роксери-уна К-П», что обозначает вас как мерзкую преступницу, подлежащую привлечению согласно красного протокола, или же будете именоваться в сокращённой форме обозначения.
Итак, мерзавка, прежде всего, я обязана спросить, известно ли вам содержание красного протокола?
-Ы-ы!
-В таком случае, я обязана вкратце ознакомить вас с его содержанием.
Итак, прежде всего, исполнительная группа выяснит у вас количество и месторасположение всех известных вам материальных ценностей, как тех, что вы считаете своими, так и присвоенных другими персонами, занесёнными в красный список.
-Ы.
-С этой целью вы будете подвергнуты трёхступенчатой пытке…
-Ы?!
-Что, «ы»?
-Ы!
-А как же вы думали, мерзкая роксери-уна К-П? Одноступенчатая пытка не даёт гарантии сообщения подследственной верных сведений. Как показывает практика, во время пытки второй степени количество сообщённых сведений значительно увеличивается. А третья степень пытки необходима чтобы уточнить достоверность сведений, полученных на первой и второй ступенях, потому что сначала подследственная сообщает сведения сознательно, на третьей же ступени обычно временно теряет разум, и даёт показания бессознательным или подсознательным образом. Если показания достаточно хорошо согласуются, пытка заканчивается, и производятся дальнейшие действия, согласно протокола…
-Ы!!!
-Вы что-то имеете против протокола? Знаете, раньше нужно было думать о своём поведении. Убийства, нарушение всех трёх законов, глумление не только над всеми ценностями цивилизованного общества, но и даже над трупами жертв! Головы, насаженные на штыри для обозрения! Растворение несчастных пленниц в кислоте! Расчленения, насаживание на колья! Будь моя воля, я бы своими руками разрывала на части таких, как вы через задницу! Уф!
Но я должностное лицо, и всегда действую согласно своей должностной инструкции и протокола, даже и с такими, как вы...
-Это всё записывать, Госпожа? – подала реплику делопроизводительница.
-Естественно, - подтвердила Госпожа И.
-Итак, после окончания пытки, вы будете заклеймены протокольным клеймом в области лба, в области лопаток, ягодиц и живота. Всего будет нанесено семь клейм, для предотвращения возможности последующего клеймения в общепринятых местах другими клеймами, не соответствующими протоколу.
-Ык! – сказала я и произвела на свет очередную порцию слюны.
-После этого вам будут обрезаны пальцы на руках и ногах, кроме больших, удалён язык и проколоты щёки, для использования штыревой толы во рту.
-Ы?
-Штыревая тола фиксируется во рту стержнем, продеваемым сквозь проколотые щёки с фиксацией на них гайками.
-Ы.
-После этого вы будете острижены и депилированы химическим методом. Также, вам будут удалены коренные зубы на верхней челюсти, и все зубы на нижней.
-Ы!
-На этом коррекция тела заканчивается и производятся действия по коррекции психики.
-Ы?
-Вы будете подвергнуты опусканию публичным методом, в присутствии установленной расширенной комиссии…
-Ы!
-Сначала жидкой субстанцией организма, затем более консистентной субстанцией…
-Ы-г-г-г-х-ы-р-р-ф…!
-Здесь вам будет предоставлена возможность свободного выбора. Вы можете либо задохнуться от недостатка воздуха, либо публично поглощать свои выделения в течение, э…
Тут она расстегнула папочку, поворошила листы, поднесла к лицу нужный документ, а потом запаковала папочку обратно.
-В течение четырёх часов стандартного Аннолиусского времени. После этого вам будет зачитана инструкция о правилах вашего поведения в новом статусе публично опущенной и подвергнутой коррекции тела бывшей мерзкой преступницы.
Затем вас поместят в стоячую клетку узкого исполнения, и выставят на обозрение в зоопарке, где вы будете содержаться в течение половины цикла стандартного времени. По завершении пребывания в зоопарке вы будете осмотрены комиссией, для определения наиболее рационального метода вашего дальнейшего использования. Согласно протокола, это может быть пожизненная работа в транспортном отделе, исключительно в упряжках грузовых тележек, пожизненное использование на отдельном силовом валу, с особым протоколом содержания и физического стимулирования, а также содержание в экспонатном отделе, с использованием для публичных демонстраций во время общественных мероприятий.
К этому моменту у меня просто иссяк запас реплик, а рот превратился в генератор слюны.
-В качестве личного мнения, - сказала Госпожа И, - могу добавить, что лично у меня вызывает искреннее удивление  не уменьшающееся количество желающих мерзким образом нарушать законы и общественную мораль, несмотря на то, что они прекрасно знают, какими протоколами всё это непременно оканчивается.
-Ы-гы, - согласилась я, потому что уж тут наши мнения совпадали.
-Итак, - продолжила  Госпожа И, - приступим к пытке для выяснения сведений насчёт материальных ценностей. Госпожа С, начинайте.
Госпожа С подошла ко мне и принялась поворачивать крайний винтик на приспособлении, защемляющем мои пальцы, и я почувствовала как мой левый мизинчик выгибается на излом.
-Ы-ы-ы! – заорала я и задёргалась в пределах своих ничтожных возможностей.
-Вы намерены сообщить сведения?
-Ы-хы! – подтвердила я.
-Мы слушаем, - сказала Госпожа И, а Госпожа С отошла к своему столику и приготовилась записывать.
-Ы!
-Где?
-Ы!
-В каком количестве?
-Ы!
-Точнее, пожалуйста.
-Ы-ы-ы!
-Не советую вам упрямиться, и пытаться ввести нас в заблуждение.
-Ы… У… Ы!
-Госпожа С, произведите первый перелом крайнего пальца преступницы.
Что, для каждого пальца ещё и задумано несколько переломов?! Почему-то именно эта мысль напугала меня до крайности. Ну, просто до безумия. Впрочем, уже и немного надо было. Что-то непонятное произошло с моим организмом. Можно сказать, что он весь напрягся до предела со страху, причём, всё это напряжение стеклось с разных частей тела и сосредоточилось во рту. Вот там, оно вмиг достигло просто невероятной величины, раздался щелчок, и железный ремешок кляпа лопнул за моим правым ухом. А вслед за тем, сдвинулась набок вся эта шарнирная палка и выскочила из под наложенной на рот подушечки. Подушечка, лишившись упора, свалилась вниз, а обжимавшие её ремешки свободно заболтались на моём лице.
Госпожа С, уже взявшаяся за винтик для перелома пальца, взвизгнула и отскочила назад, а я щёлкнула зубами и сообщила ей:
-Нос откушу до затылка, поняла?!
-Ой, - сказала Госпожа С и отодвинулась ещё на шаг.
А Госпожа И не испугалась, а просто поглядела на меня с некоторым интересом, насколько можно было судить по выражению сеточки её намордника.
-Госпожа С, - обратилась она к помощнице, - вызовите охрану для приведения мерзкой преступницы в должный вид, согласно протоколу первой ступени пытки.
-А… Сейчас! – обрадовалась Госпожа С и побежала за охраной. А я воспользовалась появившейся возможностью говорить, и сказала:
-Слушай, крыса малиновая, я не для того сюда попала, чтобы мне всякие уродки пальцы выламывали, поняла?
-А для чего? – поинтересовалась Госпожа И.
-Для сообщения важных сведений серьёзной администрации Аннолиуса, и так, чтобы никто не догадался, - пояснила я.
-Вон чего? – сказала она. – И вы в самом деле Мамба-Му?
-В самом деле, - подтвердила я. – А вы тут что, привлекаете по красному протоколу даже без достоверного установления личности?
-План, знаете, - призналась Госпожа И. – В контексте усиления борьбы с преступностью. В данное время достаточно словесного признания подозреваемой личности.
-Да разве так можно? – возмутилась я.
-Почему же, нет? Если в интересах населения и административного образования.
-А для получения признания от личности, эту личность на растяжку надеваете?
-Бывает, - согласилась Госпожа И. – А зачем лишняя протокольная волокита?
-Произвол и беззаконие! – рассудила я.
-Да, кто бы говорил! – обиделась она. – У самой головы на палках и бочки с кислотой.
-Не с кислотой, а с рассолом, - возразила я, - для прочистки стали от ржавчины. А для растворения подозреваемых уже во вторую очередь. И потом, мы же разбойники, а вы-то корчите из себя государственность.
-Мы и есть государственность, - подтвердила Госпожа И, - и я не виновата, если лично у вас наивные понятия о государственности. Так что вы намеревались сообщить администрации?
-Так, давайте сюда администрацию, я и сообщу.
-Я тут администрация.
-Серьёзную администрацию.
-А я для вас недостаточно серьёзна?
-Само собой. Какая-то заплечных дел мастерица с подручной.
-Я не заплечных дел, а исполнительница протокола!
-Вот я и говорю, мелкая палачиха.
-И чего это так долго охрана не идёт? – посетовала Госпожа И.
-Наверное, шарнирные толы закончились? – предположила я. – Если уж даже на меня надели бракованное изделие.
-Ничего, найдутся ещё, не беспокойтесь, - заверила меня она.
-Да я не беспокоюсь, я не пойму, как положено на ваши вопросы отвечать тем, кого вы пытаете с закупоренным ртом?
-А вам непонятно?
-Да.
-Охотно объясню. На первой ступени пытки подвергаемой пытке личности надёжно закупоривается рот. А о желании сообщать сведения и сотрудничать со следствием, личность даёт понять соответствующими интонациями своих стонов и мычаний, а также выражением глаз и мимикой лица.
На второй стадии, рот, естественно, освобождается. Но к этому времени личность уже должна быть готова объясниться членораздельно, причём, кратко и содержательно. Это потому что пытка второй ступени, скажу я вам, очень неприятное дело, и её длительность следует сокращать предварительной подготовкой.
-А чего же тогда на третьей стадии?
-А вам это интересно знать?
-Наверное, снова с закупоренным ртом, а ответы истолковываются по интонациям воплей?
-Главным образом, безумных воплей, - уточнила Госпожа И. – Требуется достаточно большой опыт, чтобы безумие, в состояние которого впадает подследственная на третьей стадии, продлилось достаточно недолго, и оказалось временным. Впрочем, тут допускается некоторый процент брака в нашей работе.
-Уже легче, - рассудила я.
-Нам легче, - согласилась она, - а вот вам, не думаю. Дело в том, что на этапе опускания подследственной крайне желательно чтобы она находилась в сознательном состоянии.
-А иначе, не то удовольствие?
-Нет, иначе нарушается принцип сознательной свободы выбора.
-Знаете, - решила предостеречь её я, - сознательная свобода выбора зачастую заканчивается свободой и демократией, а тогда таким палачихам, как вы…
-Хи-хи-хи-хи, - перебила меня она.
-Вот, интересно, - рассердилась я, - почему это при упоминании свободы и демократии все палачихи начинают хихикать?
-По привычке, - сказала она. – И перестаньте называть меня палачихой.
-А не то, что?
-А не то, помимо протокольных действий, я вам ещё и от себя добавлю. В области гениталий.
-То есть, вы не только палачиха, а ещё и Страйкерша?
-Нет, просто люблю отрезанные гениталии ламиол. На ужин, в поджаренном виде.
-Фу! – фыркнула я. – Какая мерзость! Это же крайне невкусно.
-А вы что, пробовали?
-Гениталии Нол куда вкуснее.
-Н-да? – зловеще произнесла она.
-Любому дураку известно, что мясо ламиол отравлено половыми гормонами. Ламиол даже когеры не едят. А у Нол не только половых гормонов нет, а и никакого понятия о сексе и сексуальных ощущениях.
-Ну-ну, - произнесла она тем же тоном. – Так что вы, там, намеревались сообщить администрации?
-Я же сказала насчёт администрации.
-Вызов более крупной администрации, чем я, привёл бы к задержке исполнения протокола. Время оттянуть хотите? Имейте в виду, скоро вам просто нечем будет объясняться, ни словесно, ни в письменном виде. Про удаление пальчиков не забыли?
-Вот, чёрт, - сказала я. – Но вы хоть обещаете доложить мои сведения главной администрации?
-Всё, что вы скажете, непременно будет занесено в протокол, - пообещала она, - а протоколы периодически просматривает вышестоящая администрация.
-А нельзя ли будет всё сообщить в срочном порядке, не дожидаясь просматривания протоколов?
-А зачем мне вылезать за пределы должностной инструкции?
-Да затем, что я хочу сообщить очень важные вещи!
-Так сообщайте, а не ломайтесь. Пока ещё язык не отрезали.
-Р-р-р-ы! – заявила я, но тут, как раз, появилась Госпожа С в сопровождении охранников с новой железной толой для моего рта.
-Ладно, так уж и быть, - согласилась я, уловив, что охрана намерена без долгих споров снова закупорить мне рот шарнирной палкой, - только пусть ваша секретарша записывает!
-Госпожа С, - распорядилась Госпожа И, - ведите протокол.
-Да погодите вы! – заорала я в адрес охранников, принявшихся пихать мне в рот свой кляп.
-Подождите, - подтвердила Госпожа И.
-А чего ждать-то? – возразил охранник. – Вон, инструменты на жаровне перегрелись уже.
-Инструменты перегреться не могут, - в свою очередь возразила Госпожа И, - поскольку горелкой на жаровне поддерживается постоянная температура.
-Да они от долгого нагрева окалиной покрываются! – возмутился охранник. – А нам их потом чистить! Да и горелку заправлять ещё…
-Ну и что?
-Вам-то, конечно, ничего. Не вам же чистить.
-А это ваша работа. Не нравиться такая работа, займись карьерным ростом.
-Чего?
-Поступай на курсы повышения квалификации, после которых сможешь претендовать на должность старшего охранника.
-Чтоб я ещё учился читать и писать?!
-Дело хозяйское, - рассудила Госпожа И. – Госпожа С, вы ведёте протокол?
-Естественно, - подтвердила Госпожа С. – Последняя запись, «дело хозяйское».
-А последняя реплика мерзкой роксери-уны К-П?
-Минутку… Последняя реплика «Ы… У… Ы». С восклицательным знаком.
-Хорошо. Мерзкая роксери-уна К-П, что вы, там, хотели сказать?
-Я хотела сказать, что специально проникла сюда подобным образом, чтобы вступить в переговоры с администрацией Аннолиуса…
-Да как вы смеете предполагать, что администрация Аннолиуса станет вести переговоры с подобной мерзавкой! – возмутилась Госпожа И. – Для подобных мерзавок красный протокол, а не переговоры!
-Вы бы не перебивали, мелкая служащая, - заметила я, - и не корчили бы из себя наивную дурочку по части методов вашего уважаемого руководства.
-Да я… - запыхтела, разинув рот чуть ли не шире чадры, Госпожа И, но я её перебила, сказав:
-Да я обязуюсь помолчать, чтобы разузнать о важных сведениях, сообщение которых настоящей администрации могло бы способствовать моему продвижению по службе. Так?
Тут Госпожа С захихикала как ненормальная, но сейчас же заткнулась и принялась строчить в протоколе. А Госпожа И прикрыла рот и сказала:
-Ну-ну.
-Так вот, - продолжила я, - поскольку, руководство Аннолиуса готовится к войне с Генозисом…
-Ык! – сказала при таком заявлении Госпожа С, но больше ничего не добавила.
-…то для него весьма ценными сведениями окажется то, что в распоряжении Генозиса могут оказаться серьёзные силы, которые администрация Аннолиуса не учитывает. А именно, часть Оллиолонерского флота, поскольку, элита Генозиса установила достаточно тесное и взаимовыгодное сотрудничество с этим бандитским сбродом, и с его руководством.
-Вы сами наивно считаете наше руководство глупым, - заявила Госпожа И. – Уж конечно, нам это давно известно, и всё это учитывается в планах напа… Напа… Это самое, как его? А! Напа… напополам с остальными факторами, влияющими на наши планы укрепления мира и добрососедских отношений. Да.
-Да ну? – усомнилась я. – Уж мне-то лучше известно, каким потенциалом обладает Оллиолонерское братство, особенно в техническом плане. Известно ли вам, что отколовшаяся часть, в лице Оранжевой Линды, сумела отыскать технических специалистов, которым удалось создать не только взрывчатое вещество, но даже действующие артиллерийские системы, разрушительный эффект от огня которых я наблюдала собственными глазами?
-Пушки? – решила уточнить Госпожа И.
-Они самые.
-Это всё сказки для глупых ламиол.
-Если вы будете продолжать так считать, то вскоре на собственной шкуре убедитесь в обратном. И если бы только пушки.
-А что ещё?
-Минные заграждения, снабжённые тем же взрывчатым веществом. Кстати, этим веществом является нитроглицерин, если вам, конечно, это название что-нибудь говорит.
Кроме того, они обладают ещё многими техническими новинками, например, устройством для движения против течения, а самое главное, боюсь, что у них в самом скором времени окажутся приборы для спутниковой навигации, а вот  тогда…
-Приборы для чего?
-Для наблюдения течений, мелей и рельефа морского дна в любое время дня и ночи.
-Хм, - сказала Госпожа И. Впрочем, возможно, она даже и не поняла, о чём речь, а о навигационных спутниках даже в сказках не слыхала.
-Таким образом, если Оранжевая Линда решит принять участие в военных действиях на стороне Генозиса, или даже просто поделится с ними своими техническими устройствами, от вашего флота останется мокрое место. При том, что атаковать Генозис без применения флота вообще никак невозможно.
-А никто никого и не собирается атаковывать.
-А вариант торговой блокады постигнет та же участь.
-А.. А… А, что же тогда делать?
-А то, что, прежде всего, Аннолиусу следует разгромить логово Оранжевой Линды, пользуясь удачным моментом очередного туристского сезона в Элурисе.
-Э? Где?
-Там, где Линда отстаивается после своих Оллиолонерских набегов, и, не тратя даром времени, организует сезоны отдыха для элиты Генозиса, естественно, загребая на этом деле баснословные деньги и ценности.
-Баснословные деньги, говорите?
-Деньги, золото, рабыни  и всё такое прочее, которым просто набита бандитская береговая база этой негодяйки.
-Золото?
-И это ещё ерунда, поскольку, есть сведения, что в той недоступной береговой зоне находятся глобальные синтезаторы воды и воздуха. Боюсь, что ещё немного, и Линда сможет получить над ними контроль, а тогда в её руках окажется вся Оллитария, если не больше.
-Чёрт, - сказала Госпожа И, - а куда больше-то?
-Есть, куда, - намекнула я. – Не забывайте об окружающем космическом пространстве.
-Э?
-Слишком сложно для вашего уровня? Ну, я предупреждала, что мне нужна серьёзная администрация. Но, я думаю, даже вы способны понять, что лучше для всех будет, если все эти возможности окажутся в руках администрации Аннолиуса, а не в руках ненормальной Оллиолонерши.
-Ага! – воскликнула Госпожа И, так, будто до неё, наконец, дошёл смысл, причём, скачкообразным методом.
-Дошло? – осведомилась я.
-А какой смысл лично вам сообщать нам все эти сведения? – задала она встречный вопрос. – Вы ведь такая же мерзкая Оллиолонерша, как и эта Оранжевая Линда.
-А такой смысл, что без моей личной помощи вы не только не доберётесь до логова Линды, а ещё и получите такой ущерб на свою голову, какого ещё и не бывало. А с моей помощью, наоборот.
-Вон чего. А, позвольте спросить, вы говорите от имени всех Серых Мамб, занесённых в красный протокол, или от себя лично?
-От себя лично.
-То есть, вы тоже отколовшаяся часть братства?
-Ну, надо же как-то мир спасать. И, потом, я же не даром, я за вознаграждение. А вознаграждение лучше получать лично, чем коллективно.
-А вы ещё и на вознаграждение рассчитываете?
-А как же? Я даром работать не нанималась. А без меня вы не справитесь никак.
-И чего же вы хотите в качестве вознаграждения?
-Дворец, сотню рабынь, мешок золота, освобождение от налогов, счёт на один миллион мониолов и бесплатную медицинскую страховку на всю жизнь.
-Бесплатную, чего?
-Гарантию от правительства Аннолиуса, что меня никогда и ни при каких обстоятельствах не станут привлекать по всяким дурацким протоколам, и вообще, никто пальцем не тронет.
-Ага, понятно. Похоже, вы заранее обдумали все свои требования по части вознаграждения?
-Естественно. Кстати, дворец должен располагаться на земельном участке не менее десяти гектаров, для размещения окружающей парковой зоны, снабжён надёжным ограждением и системой сигнализации. А само здание должно быть не менее трёх этажей, с отделкой мрамором, ну и другими, там, ценными материалами. Да, и непременно чтобы с большим подвалом, канализацией, вентиляцией и автономными отопительными системами. И системой кондиционирования воздуха на случай жаркой погоды.
-Э…
-А рабыни должны быть не какими попало, а достаточно ценными и качественными. Скажем, общей средней стоимостью не менее ста пятидесяти Генозисских мониолов за девушку.
-Генозисских?
-Дело в том, что я не слишком хорошо ориентируюсь в текущих курсах валют, вот потому и Генозисских, а не потому, что вы, там, подумали о шпионках.
-Э…
-А мешок золота чтобы не менее пятидесяти килограммов! И счёт на миллион тоже по Генозисскому курсу. А главное, чтобы никаких налогов, понятно?
-Понятно, - подтвердила Госпожа И. – Чего тут непонятного? Это всё, что вы хотели сказать?
-Ну, подробности можно будет обсудить и потом. А сейчас я бы хотела отдохнуть в достаточно комфортных условиях, скажем, в элитной камере вашего учреждения.
-Где?
-Ну, в той комнате, где на носу золотой бубенчик, а сливная и дверная решётки тоже из золота сделаны.
-Это в нашем учреждении?
-Само собой. Вы что, собственного учреждения не знаете?
-Нет, почему? – возразила Госпожа И, - я знаю.
-Так как насчёт моего отдыха? - подёргала я своими защемлёнными конечностями.
-У нас принято, сначала работа, а отдых потом, - сказала Госпожа И каким-то подозрительным тоном, - а то, ещё дворец вам строить, да рабынь покупать.
-Шутите, да?
-Я на работе не шучу, а работаю. Эй, охрана, кончай перерыв, и за работу.
-Это… - только и успела сказать я, как застоявшиеся охранники всунули мне в рот свою железную палку и принялись крепить её, выворачивая челюсти.
-Ы-ы-ы! У?
Затянули, придавили поднятой с пола подушечкой и принялись затягивать ремешки, ещё и потуже, чем было раньше.
-Ыыыы!
-Охрана, можете идти. Итак, мерзкая роксери-уна К-П, где и в каких количествах находятся материальные ценности, о которых я уже ранее вас спрашивала?
-Ы!
-Госпожа С, произведите первый перелом крайнего пальца преступницы.
Нет, вот на такое тупердяйство я даже здесь не рассчитывала.
-Я ведь предупреждала, - ядовито улыбнулась Госпожа И складками чадры, - сначала работа, а всё остальное потом. Дворцы, рабыни и мешки с золотом.
А Госпожа С, тем временем, уже подошла и взялась своими пальчиками за прежний винтик. Сделала пару оборотов, после чего боль стала нарастать с такой неимоверной силой, что я завопила, чуть не проглотив палку во рту, вместе с её шарниром и подушечкой. Завопила, и…
Проснулась.
-А-а-а-а-а-й!
Как оказалось, я теперь лежала на спине а знакомая «железнопокрывальная» Госпожа тянула меня за мизинчик, чтобы разбудить. И мизинчику вовсе не было так больно, как мне показалось сначала. Я перестала вопить, а потом решила и закрыть рот. В самом деле, зачем держать свой рот так вот широко раскрытым, если в этом нет никакой необходимости?
Я даже хотела извиниться за свои вопли, но поглядела на Госпожу и припомнила, что приличная девушка-рабыня не говорит с Госпожой, пока та ей не прикажет. А Госпожа, похоже, убедилась, что я проснулась, и отпустила мой мизинчик. А потом приподняла другой рукой какую-то блестящую сталью связку и аккуратно положила её на кровать, рядом со мной.
-Put on chain, girl, - сказала она.
Э… Надеть цепи? В самом деле, связка оказалась достаточно тяжёлым пятиколечником из блестящей стали, только цепи, соединяющие браслеты, были что-то уж сильно короткими. А вместо ошейника тут было достаточно тонкое, круглого сечения, кольцо на штыревом шарнире. Я осторожно приподнялась, чтобы не дёрнуть себя шейной цепью, и уселась на кровати.
-Put on chain, - повторила Госпожа и указала пальчиком на цепи.
Тут я подумала, а с какой стати вообще я должна надевать на себя цепи? Я ведь не сама по себе рабыня, а рабыня, потому что меня хватают, связывают, заковывают и запирают безо всякого моего согласия и желания. С другой стороны, конечно, если Господа решили, что я должна быть в цепях, уж они это получат. А эта дама ещё и вежливо обращается. Да и, в конце концов, мне же лучше будет, если я сама надену цепи, чем если их на меня наденут неизвестно какие личности, с неизвестной степенью корявости и чистоты своих лап. Да.
- Put on chain, girl, - тем временем, повторила дама в третий раз, уже с интонацией, которая мне перестала нравиться. Делать нечего, я подтащила к себе цепи и принялась put - аться в этот chain – ик. Хи. Чего это мне пришло в голову издеваться над родным языком?
Цепи были тяжёлыми, не будь они столь короткими, - так и не поднять бы. А браслеты, - прочнее некуда. Шарнирные, с внутренними защёлками и скважинами для ключиков. К тому же, овальные и правильного размера. Такие даже вокруг запястий и щиколоток не повернёшь. Зато уж отполировано всё это железо было так, как я, наверное, даже ещё и не видела. Ну и звенело оно соответствующе, - негромко, тяжело и внушительно. На всякий случай, я заковалась в том порядке, в каком это положено делать девушкам в Генозисе. Сначала левую ногу, потом правую, потом надела шейное кольцо под ошейник, поскольку над ошейником места не было, - его занимало кроватное привязное кольцо. И закончила руками, сначала левую, затем правую. Похоже, это были сидячие кандалы, поскольку соединительная цепь оказалась столь короткой, что и сидеть-то было можно лишь сильно подогнув ноги, а уж ножная цепь состояла всего лишь из кандального кольца и двух звеньев с каждой стороны, общей длиной в полторы ладони. Точно, не разбежишься.
Госпожа терпеливо дождалась окончания процесса, а потом не спеша осмотрела все мои браслеты и крепления цепей. А после этого достала ключик и отомкнула от кровати мою шею. Отошла на шаг, извлекла из под покрывал литону, шлёпнула меня по правой ступне и сказала:
- Get up, girl.
Встать, что ли?
-Stand up. Stand up!
Я поползла с кровати на пол. Легко сказать, stand up! Да в этих цепях и встать-то в классическом смысле этого слова было невозможно. Разве можно назвать стоянием стойку, при которой пришлось согнуть спину почти под прямым углом, а руки держать вместе перед грудью. В общем, получилась почти та поза, в которую сгибают девушку арестантские металлические колодки, если даже не ещё больше скрюченная.
- Look here, - последовала следующая команда, после чего Госпожа продемонстрировала мне средних размеров, довольно толстое стальное колечко, отполированное до зеркального блеска и, похоже, разнимаемое на две половинки с крошечными внутренними защёлками.
- Ringlet.
Я подставила нос и вскоре оказалась окольцованной носовым колечком сквозь давно не употребляемую дырочку в перемычке.
Дама достала длинную и тонкую цепочку, мелодично позванивающую звеньями, и пристегнула к кольцу. Плавно качнула образовавшуюся петлю, провисающую вниз.
- Go for leash. Go, go!
Я заковыляла за ней на коротко скованных ногах, шаркая ступнями по полу. Госпожа критически оглянулась на меня и сказала:
-Идти красиво. На передней части ступней. На ходу на пятки не опираться. Руки держать ладонями вместе перед цепью. Цепь не защемлять. Вот так. Go!
С горем пополам, я спустилась по лестнице с маленькими ступеньками, и мы оказались в большой комнате с зеркальной стеной и поперечной унитолой от одной боковой стенки до другой. Дама закрепила мою цепочку на скобе унитолы и занялась моей тренировкой. Впрочем, ничего особенно нового не потребовалось, вот только её английский язык начал меня доставать. Понемногу я выучила и отрепетировала достаточно немногочисленный перечень команд.
Get up, - встать.
Stand up, - стоять.
Look here,  - смотреть сюда.
Go, - идти.
Go for leash, - идти за привязью.
Lie, – лежать.
Run, - бежать.
Jump, - в буквальном смысле, прыгать. Имеется в виду, совершение динамических движений на месте. Часто применяется для определения характеристик звона цепей, украшений и колокольчиков девушки, а также для оценки параметров её общей скованности и физических возможностей.
Dance, - танцевать. Понятное дело, - не всякая девушка-рабыня танцовщица, но, если приказали, пляши, как умеешь.
Sing, - то же самое, пой, как сможешь.
Be Prayed, - молиться. Обычно, это означает молитву за благоденствие собственницы. Неважно, какому богу, и в какой позе, но чтобы выглядело и звучало красиво.
Kerchief on mouth, - очень расхожее выражение, в буквальном смысле: «платок на рот». В основном, приказ молчать. Очень приятный приказ, если после двух предыдущих. Иногда ещё используется более длинная форма: «cover charge a mouth».
Keep quiet, - прямой приказ молчать. Применяется редко, в основном, используется предыдущий термин.
Suckle, - сосать. Зачастую принято вставлять девушкам в рот какую-нибудь игрушку и приказывать им совершать ртом сосательные движения. Чаще всего, впрочем, используется обыкновенная соска. Насколько я могу судить, считается, что таким образом девушка тренирует рот и приучается спокойно воспринимать оральный секс. Иногда это считается поощрением. Например, если девушка испытывает от подобного процесса удовольствие. А таких девок тут и в самом деле полно, сама видела. А лично меня никак не оставляет предположение, что эти мерзкие рабовладельцы используют приказ «sukle» для возникновения ассоциации со словом suka, которым они часто любят обзывать рабынь. А чаще даже и Lascivious suka, хотя, если уж на то пошло, то правильно было бы говорить: «Lascivious gnarl», особенно если учесть, что слова suka вообще в английском языке не существует.
Tolite, - тола. Раскрыть рот для принятия в него кляпа, в смысле, толы. Что интересно, слово «gag», обозначающее в английском языке кляп, в Оллитарии не применяется, при том, что «tolite» в буквальном смысле означает взрывчатку. Впрочем, взрывчатки в Оллитарии, насколько я знаю, нет, если не считать пороха для немногочисленных пистолетных патронов, ну и нитроглицерина у Линды, будь он неладен. Вместе с тем, вместо слова «тола», здесь, в менее приличных местах, часто применяют слово «кляп». Возможно, это, опять же, от английских понятий «clannish», - замкнутый, «clapper», - язык, «clasp», - прижимать, застёгивать, или даже «clamping», - скреплять, ограничивать.  Не знаю, я вам лингвист, что ли?
Get up on lap, - встать на колени.
Stand on knee, - стоять на коленях.
Go on knee, - идти на коленях.
On knee and hand, - на четвереньки.
In pose, - в позу. Следует принять основную позу девушки рабыни: - ноги вместе, руки сложить ладонями перед грудью, голову чуть нагнуть, глаза опустить.
Bow, - поклониться.
Deep bow, - глубокий поклон, до касания пола носовым колечком.
Kiss hand, или просто kiss, - целовать руку Госпожи.
Kiss footwear , - целовать обувь Госпожи.
Fondle Mistress, - ласкать Госпожу. Начальная стадия интимного обслуживания собственницы.
Love Mistress, - любить Госпожу. Дальнейший процесс интимного обслуживания собственницы, до завершения, либо до приказа остановиться.
Get Ollitara, - ну, тут перевода не требуется. Расставляй ножки и служи Господину, который снизошёл до тебя. Авось, чего получишь.
Will Go halitosis, - пошла вон! Убраться с глаз, и не показываться, пока не вызовут. На этот случай обычно заранее оговаривается, в какое место убираться и чем там заниматься убравшейся с глаз девушке.
In shackle, - в позу для надевания цепей. Ноги на ширину двух ладоней, руки согнуть в локтях и держать перед собой ладонями внутрь. Голову приподнять. При надевании ножных кандалов приподнять подол до коленок, после сковывания рук развести их на три четверти длины цепи, после надевания ошейника опустить голову, после надевания поясного обруча взяться за него руками и разгрузить талию.
Thank, - благодарить. Психологически сложный приказ. Обычно, когда на девушку что-то надевают на достаточно долгий срок, одежду, цепи, привязь, обувь, словом, всё то, чем ей некоторое время предстоит пользоваться самостоятельно, она должна поблагодарить. Поклонившись, сделав реверанс, или же словесно. При этом не следует повторяться и необходимо ориентироваться в ситуации, то есть, не благодарить в неуместных случаях. Таким образом, команда «thank» больше предназначена для тупых, которые не догадываются сами.
Under lash, - под плётку. Принять позу, удобную Госпоже для наказания вас плетью. Нагнуться, руки сложить перед грудью, ладонями вместе, попку выставить вверх. Если есть одежда, предварительно спустить трусики на ноги, подол подобрать и закинуть на спину. НЕ ПУКАТЬ!
Under whip, - под кнут. Поза для наказания кнутом, палкой или ещё чем похуже. Спину выгнуть, голову опустить, лицо спрятать в ладони, рот зажать.
Place, - место. Занять место, где вы будете ожидать до тех пор, пока Господа не прикажут чего-нибудь для вашего дальнейшего употребления. Часто команда сопровождается дополнительным словом, например: on hutch place, или  оn ring.
Wrong! – Неправильно! Быстрое предупреждение о неправильных действиях и угроза наказания.
Good, - хорошая. Мелкое словесное поощрение и одобрение.
Ну и, наконец: «The Girl-lamiolia must be grateful its owner and the whole society Ollitarii for care and protection». Протокольная фраза, которую рабыня-ламиола должна выучить и помнить не хуже своего номера. Ну и желательно чтобы бубнить про себя всё время, свободное от молитвы за здравие Госпожи и от другой умственной деятельности. Только, вот, не думала, что эту дурацкую фразу придётся ещё и на английском языке зубрить.
Хочу заметить, что тренироваться мне пришлось в сверхкоротких сидячих кандалах и привязанной за нос к унитоле. С одной стороны, у меня изрядно разболелась спина и руки, которые почти невозможно было разогнуть в локтях, если не сесть и не поджать ноги. А, с другой стороны, у меня не возникло желания артачиться, что привело бы лишь к затягиванию процесса. А так, через какую-нибудь пару часов Госпожа удовлетворилась уровнем достигнутого воспитания, отстегнула мою цепочку от унитолы и скомандовала:
- Go for leash.
И вскоре мы приковыляли в комнату, куда, как я поняла, по сложившейся традиции, я прибыла последней. Это потому что здесь уже находилось пятеро девушек, а именно, Виолетта, Соня, Клу, Лу-лу и ещё одна девушка, которая тоже показалась мне знакомой, но на скорую руку, да ещё из такой позиции обзора, я её не припомнила. Все они были закованы в такие же сидячие кандалы, одеты в подобные моему платьица и стояли в один ряд, согнув спины и приподняв лица, украшенные железными носовыми кольцами с оттянутыми вверх цепочками к унитоле. А за верхнее кандальное колечко каждая их них была прикована к проушине вделанной в пол. Нечего и говорить, что меня таким же образом установили крайней справа и растянули между нижней и верхней точками крепления. А дама встала напротив нашей шеренги, перевернула свою литону рукояткой вверх, указала пальчиком на скобочку для крепления ручной петли и сказала:
- Look here.
Here, или не here, а деваться некуда. Эта Госпожа хотя бы указала, куда следует глядеть, а не стала придираться к тому, что рабыни глядят не туда, как часто делают другие Госпожи, когда придраться не к чему, а руки чешутся.
-Девушки-рабыни, - обратилась к нам Госпожа, - на этом этапе я займусь вашим воспитанием, чтобы вы сумели как можно лучше доставить свою долю удовольствий благородным гостям Элуриса, что, естественно, обеспечит достойное вознаграждение моих трудов по вашему воспитанию.
Хм. Достаточно честное заявление, однако.
-Прежде всего, - продолжала Госпожа, -  я представлю вас самим себе и друг другу.
Э?
Госпожа подошла ко мне, взялась за моё носовое колечко и слегка оттянула мне нос.
-Девушка по имени Мелани, - сказала она, - в ошейнике с номером LU-6-52-14. Номинальный возраст 20 лет. Натуральная блондинка. Девушка LU-14 назначается старшей девушкой в группе.
Не успела я опомниться, как из-под покрывал Госпожи высунулась рука в тонкой перчатке и прижалась к моим губам, а вслед за тем, эта же рука так дёрнула кольцо, что я громко пискнула, а из глаз брызнули слёзы.
А когда опомнилась, Госпожа уже представляла Виолетту:
-Девушка по имени Виолетта, в ошейнике с номером LU-6-52-13. Номинальный возраст 24 года. Натуральная брюнетка. Голос! – дёрнула она колечко, отчего Виолетта тоже вскрикнула и заплакала.
-Девушка по имени Соня, - взялась Госпожа за Соню, - в ошейнике с номером LU-6-52-12. Номинальный возраст 18 лет. Натуральная брюнетка. Ну?
Соня запищала громче всех, а заплакала она, или нет, я не заметила.
-Девушка по имени Клотильда, - ухватила Госпожа за нос Клу.
Надо же. А чего это Клу отрекомендовалась мне при знакомстве как Клушка? Ну, что эта Клу не проста и себе на уме, я ещё раньше заподозрила.
-…в ошейнике с номером LU-6-52-11. Номинальный возраст 26 лет. Крашенная. Назначается постоянной блондинкой.
И правда, похоже, что Клу недавно перекрасили. Впрочем, она и до того была достаточно светлой.
-И-и-и! – завопила Клу, дёрнутая за нос, а заплакала так, что слёзы просто брызнули наружу.
-Девушка по имени Лу-лу, - перешла Госпожа к следующей жертве, - в ошейнике с номером LU-6-52-10. Номинальный возраст 25 лет. Натуральная блондинка. Голос!
-И, - просто сказала Лу-лу, и даже не заплакала вообще. Госпожа коротко взглянула на неё сверху, и пошла к последней.
-Девушка по имени Люся, - представила она девушку, в которой я вдруг, с удивлением, признала певицу Люсеньку, собственность Госпожи Бельвелиалии из Оллитариса, - в ошейнике с номером LU-6-52-09. Номинальный возраст 21 год. Крашенная. Назначается постоянной брюнеткой. Девушка LU-09 то ли с неба упала, то ли ударилась головой. Почти не ориентируется в жизни, хотя и имеет высокий умственный потенциал. Прошу остальных девушек это учитывать, не то, будут приниматься соответствующие меры. Голос!
-А-а-а… - сказала Люся своим потрясающим голосом, а на боль в носу вообще не отреагировала никак. Возможно, посчитала, что без приказа кричать от боли не положено.
-Вот, - сказала Госпожа, отойдя на исходную позицию, - сами видите, насколько вы невоспитанны для Элуриса. Когда девушку дёргают за нос кольцом, это больно, и это известно каждому, кто дёргает. А девушка, которой сознательно делают больно, должна не бодаться и не строить из себя индивидуальность, а пищать от боли и плакать. А если ещё и несправедливо дёргают, то и обижаться. Хотя, про понятие справедливости вам теперь лучше забыть. Но, вот, когда вас обижают, вы должны обижаться, а не выпендриваться. И я буду вбивать в вас эту истину, и другие, похожие, истины, своими методами. Это потому что я, на данный момент, ваша воспитательница, а вы группа декоративных девушек, индекс LU-6.
Ко мне вам обращаться почти не придётся, потому что декоративная девушка не разговаривает и не философствует, а подчиняется нескольким простым командам, причём, беспрекословно. Всё же, по ходу вашего воспитания могут возникнуть моменты, когда ко мне придётся обращаться. В этом случае, следует говорить «Госпожа воспитательница».
Понятное дело, вы у меня не первые воспитанницы, вернее сказать, пока что, невоспитанницы, и, естественно, между собой вы станете именовать меня каким-нибудь мерзким прозвищем. Не трудитесь вертеть извилинами, поскольку, меня тут уже именовали «жердью», «сушёной воблой», «мымрой», а, особенно, «сколопендрой», хотя, так никто и не смог мне объяснить, что это слово обозначает.
Итак, по части взаимного представления, вопросы есть?
-У? – сказала Лу-лу.
-Что?
-Госпожа воспитательница, а что же насчёт наших настоящих, законных номеров? Госпожа.
-А, что хотите. Здесь зона беззакония, и обозначаться вы будете так, как тут принято. Девушка LU-10.
-У? – подала голос Клу.
-Что?
-Насчёт нашей принадлежности собственникам, Госпожа воспитательница. Вот, я, чья теперь собственность? Госпожа.
-Ничья. Вы теперь подчиняетесь тому, кто вас будет принуждать к подчинению. Если шкура дорога, а также и жизнь. А насчёт ваших бывших собственников, решаю не я, да мне это и неинтересно.
-Но как же без собственника, Госпожа? – возмутилась Клу. – Я так не могу, в смысле, не умею… Госпожа.
-Придётся научиться, а мы поглядим, как у тебя получится.
-У! – вдруг подала голос Люся.
-Что?
-Госпожа воспитательница, как я поняла, я теперь должна подчиняться любому, кто мне станет приказывать? Госпожа.
-Да.
-А если сразу двое, или больше, станут мне приказывать противоположное, что я тогда должна делать? Госпожа.
-Тогда надо подчиняться тому, у кого больше шансов настоять на своём приказе в отношении тебя.
-И эти шансы должна оценивать я, Госпожа воспитательница?
-Ага, - подтвердила Госпожа. – Оценишь неправильно, поплатишься.
-Но это сложно, Госпожа, - возразила Люся. – Я ведь всего лишь глупая ламиола, Госпожа.
-А это здесь оправданием не является.
-У! – сказала Виолетта, возможно, просто хотела перебить Люсю, чтобы та не наговорила чего на свою голову.
-Что?
-Что же получается, Госпожа воспитательница? Что я и сама могу командовать кем угодно, если сумею заставить подчиняться? Госпожа.
-А заставить-то сумеешь?
-Ну, в данный момент, конечно, не сумею, Госпожа.
-А почему?
-Так, а как в таких-то цепях и с привязанным носом, Госпожа?
-А вот так теперь постоянно и будет. Или ещё хуже.
-Ну, так долго не проживёшь, Госпожа.
-А долго и не надо, надо правильно.
-У? – подала свой голос Соня.
-А тебе что?
-Госпожа воспитательница, а зачем непременно нужно командовать на английском языке? Я его вообще не понимаю, потому что…
-Потому что, придётся выучить. Не то, собственной спиной и задницей расплачиваться придётся за отсутствие образования.
-А ты чего молчишь, старшая девушка LU-14? – наставила она литону на меня.
-Это, потому что мне всё ясно, Госпожа воспитательница.
-И что же тебе ясно?
-Ясно, что ничего не ясно, а чтобы таким как я чего-нибудь было ясно, тут не полагается. Госпожа.
-Хи-хи-хи, - захихикала она из-под чадры, но быстро перестала и сказала: - примерно, так и есть.
-Так вот, - снова обратилась она ко всем, - вы являетесь группой декоративных девушек-рабынь, предназначенной, в основном, для украшения интерьеров и мероприятий, организуемых для развлечения гостей Элуриса. Но, не думайте, что вы хорошо устроились. Конечно, декоративным девушкам обычно не приходится катать быстрым бегом тяжело нагруженные коляски, или, там, драться между собой на выживание, но, всё равно, лично я ни за что не захотела бы оказаться на вашем месте.
Вы подобраны в эту группу не просто так, а на основе личной симпатии друг к другу. Это сделано для того, чтобы более легко добиться от вас подчинения и покорности. Если кто особенно тупая, объясняю, что за неправильное поведение одной, будет отвечать другая, и подбор кандидатуры на ответственность будет производиться безо всякой справедливости и логики.
-У… - попыталась вмешаться Клу, но Госпожа наставила на неё литону и сказала:
- Kerchief on mouth! Разрешения разевать рот не было. LU-12, Under lash!
LU-12, Соня, не успела даже ничего понять, как Госпожа поддела её коротенький подол рукояткой литоны и закинула на спину. А потом извлекла плётку и сильно стегнула Соню по выставленной попке, так, что та закричала и всхлипнула. Ну, хоть это правильно сделала. А Госпожа отошла на исходную позицию и прокомментировала свои действия:
-Вот, примерно так. Это, естественно, не наказание, а просто демонстрация. Наказания для непослушных рабынь у нас другие, и, думаю, они вам уже известны. Забивание насмерть, сдирание кожи, зажаривание на шампуре, насаживание на палку, обрубка конечностей, растворение в рассоле… Я ничего не забыла? Ну, неважно. У всех у вас достаточный уровень умственного развития, ну, кроме одной, так что, соображайте сами, куда вы попали, и как себя следует вести, чтобы были шансы выжить. А выжить все рабыни хотят, уж это я про вас знаю на опыте.
А теперь, все по-очереди: kiss hand!
Тут она прошлась мимо нас и дала каждой поцеловать свою ручку в перчатке. Никто не стал отказываться, и я тоже. Ну, а чего? Надо мне, чтобы меня прибили плёткой или кнутом? Или одну из подружек? Получается, что у настоящей рабыни остаются только два альтернативных варианта поведения. Либо полностью покоряться и подчиняться, либо восставать и драться до смерти. Это потому что смерть в драке гораздо легче, чем смерть при насаживании на кол, к примеру. А чтобы рабыни не выбирали второй вариант, существуют ещё и всякие цепи, клетки-колодки и шнурки-верёвки. А если рабыню свяжут или закуют, так ей гораздо проще себя успокоить мыслью, что и восстала бы, да верёвка не пускает.
-А теперь, обеденный перерыв, - сообщила нам Госпожа воспитательница. – Этот перерыв длится два часа, и вам, помимо еды, предоставляется возможность общения между собой. Не интимного, а словесного и зрительного. В связи с этим, в обеденной комнате установлены подслушивающие устройства, а также и приспособление для промывки мозгов, в буквальном смысле. На случай, если вы ухитритесь поссориться и попытаться драться.
Тут она принялась по одной отстёгивать нас от скобочек и уводить в соседнее помещение, начиная с Люси. А когда очередь дошла и до меня, мы, все шестеро, оказались сидящими за круглым металлическим столом на приделанных к нему стульчиках с кожаными подушечками. За верхние кандальные кольца нас приковали к окантовке стола, в которой для этого были предусмотрительно сделаны лапки с дырочками, наши ноги оказались согнутыми в коленках и стоящими ступнями на кольцевой подставке под столом, а за носовые цепочки нас пристегнули к смонтированному сверху обручу. Ещё, сверху к потолку крепилась большая металлическая ёмкость, а от неё вниз спускалась трубочка с краником. А перед каждой из нас в столе была сделана дырочка в которой торчала большущая деревянная ложка.
Как оказалось, место старшей девушки было ещё и снабжено педалью под ногой, назначение которой Госпожа Сколопендра на скорую руку разъяснила, приковывая меня к столику:
-Если потребуется наведение порядка, - жми на педаль. А без необходимости не жми, поняла?
-Поняла, Госпожа воспитательница.
Сколопендра ушла и вскоре вернулась с большой кастрюлей, которую установила на середину столика и сняла крышку. Из кастрюли сразу же запахло универсальной кашей для рабынь, причём, каши там было достаточно много даже для шести голодных пленниц.
-Есть, - распорядилась Госпожа. – А пить, наливая в ложку из краника. Отдыхайте, а я пойду вас подслушивать из другой комнаты. Хи-хи.
И ушла.
Первой, без команды, полезла своей ложкой в кастрюлю Клу. За ней Лу-лу, потом Виолетта. А Соня и Люся не полезли, а поглядывали на меня. А я произвела испытания краника, и убедилась, что пить придётся простую воду.
-А вы чего не едите? – обратилась я к Соне и Люсе.
-А можно, Госпожа? – спросила Люся, а Соня заявила:
-Приличные девушки без приказа не едят.
-Да? – сказала Клу, между ложками.
-Да, - подтвердила Соня.
-Этих приличных девушек, наверное, никогда голодом не морили, - предположила Клу, - вот они и строят из себя.
-А когда неприличные девушки без команды рот разевают, так приличным плёткой перепадает, - припомнила недавнюю плётку Соня.
-Короче, - перебила я, чтобы они, чего доброго, не поссорились, - всем есть кашу. И не спешить, здесь всем хватит.
-А как же руки, Госпожа? – спросила Люся.
-А что такое с руками? – не поняла я.
-От меня прежде всегда требовали, чтобы я мыла руки перед едой, Госпожа, - пояснила Люся, причём, Клу и Лу-лу при таком заявлении захихикали.
-А чего смешного? – сказала я. – Правильно говорит. Не стоит распускаться, когда есть возможность руки помыть.
И попробовала воспользоваться ложкой, краником и коротко скованными руками, да ещё пристёгнутыми к скобочке. Не знаю, насколько чище стали мои руки, потому что почти вся вода проливалась на нижнюю часть подола платьица и верхнюю часть моей… Ну, неважно, куда. Только мне пришла в голову мысль, что, будь у меня такая возможность, может быть, я бы ввела обычай мыть перед едой не только руки, но и письки. А что? Там чистоты много не бывает.
Между тем, две обжоры опустошили уже половину кастрюли, Соня только ещё начинала есть, а мы с Люсей не начали вообще, поскольку провозились с разливанием воды.
-Эй, вы, хватит уже, - решила я навести порядок.
-А если я не наелась? – спросила Лу-лу.
-Это не причина, чтобы других голодными оставлять.
-А правильная ламиола должна быть сама за себя, - возразила Лу-лу.
-Правильная ламиола, прежде всего, должна подчиняться руководству, - возразила я. – Не так?
-Так, что, мне больше не есть? – уточнила Лу-лу.
-Да.
И добавила в адрес Клу:
-А тебя что, не касается?
-Вот я и говорю, - ответила она, - как кто в начальство выбьется, так сразу и начинает других голодом морить.
-Не голодом морить, а за твоей фигурой следить. Разбухнешь ещё, с такой-то кастрюли.
-А зачем мне теперь фигура? – сказала Клу, но есть перестала. – Ах, да, при полной фигуре памятник дороже окажется.
-Какой ещё памятник?
-Как, какой? Памятник погибшим героиням восстания. Чем толще героиня, тем больше меди потребуется. А медь сумасшедших денег стоит.
-Ничего, я и чугуном обойдусь, если придётся тебе памятник заказывать, - пообещала я.
-Эй, - забеспокоилась Лу-лу, - вы там о чём?
-О планировании совершенно секретных мероприятий, - разъяснила я, начиная есть.
-Так, а как же насчёт подслушивания? – не поняла Лу-лу. – Госпожа ведь сказала, что подслушивать станет?
-Ну, так, другого места для совещания всё равно же не предвидится, - сказала Клу.
-И какие же это тогда секретные сведения будут?
-Соня, Люся, - распорядилась я, - теперь ешьте вы, а мы будем обсуждать планы восстания.
Люся принялась есть, а Соня вытаращилась на меня так, словно никогда прежде не видела.
-Уж ты-то не таращись, - попросила её я. – Ты же сама уже восставала, можно сказать, когда колом из меня всех Господ распугала.
-Э… - сказала Соня.
-Уж ты-то меня знаешь лучше всех, не так разве?
-Уж это точно, - согласилась Соня и принялась за кашу.
-Ну, вот, - вернулась я к обсуждаемой теме, - кому тут чего неясно насчёт восстания?
-Ик! – поперхнулась Лу-лу
-Тебе неясно?
-Да.
-И чего неясного? Восстанем, свергнем рабовладельцев, захватим это, как его? Почту, телеграф…
-Чего? – вылупилась Лу-лу.
-Ну, в смысле, все эти пиратские корабли, портовые сооружения, запасы собачьего мяса и турнепса… Ну, золото и драгоценности, само собой. Оллиолонеров этих в трюм посадим, на вал, да и поплывём отсюда.
-Э? – сказала Лу-лу, - а куда?
-Ну, куда-нибудь, там. В смысле, туда, откуда можно будет объявить о переходе власти в руки трудящихся и соответствующем изменении законодательства и уклада жизни. Ну, декларацию можно будет во время плавания сочинить.
Тут Виолетта, по своей дурной привычке начала хихикать так, что её носовая цепочка зазвякала.
-Не обращайте внимания, - сказала я, - она всегда хихикает, когда речь о революции заходит.
-Слушай, - сказала Лу-лу, - как тебя там, Мелани, ты меня в это дело не втаскивай. Я никаких революций не хочу.
-Ну-ну, - проворчала я, - значит ты эта самая, как его? Ка-ла… Кола-бола… Кола-бора-ционистка. Так, кажется.
-Это что ещё за слово такое?
-Это так называют тех, кто революции не хочет.
-Правда, что ли? А чего слово-то заковыристое такое?
-От слов «кол», «кал», «бороться» и «ци…», это… Цианистый калий, короче.
-В смысле, бороться за дерьмо, за это попасть на кол, а чтобы не больно, цианистый калий съесть?
-Надо же, - оценила я, - какая ты умная, оказывается.
-Да? – сказала Лу-лу, - ну так тогда ты сама эта самая кало-коло-боро-цианистка и есть. Давно на кол сажали?
-Недавно, - признала я. – Последний раз, вчера.
-Да нет, - вмешалась Соня, - это же дня три уже прошло.
-Это в прошлый раз, - пояснила я, - а в последний раз вчера.
-Когда успела?
-Ну, нашлись добрые люди, помогли.
-Ты, вот что, - снова влезла Лу-лу, - я тебе ясно говорю, я в этом не участвую. Поняла?
-Ну, тут от твоего желания мало чего зависит, - возразила я. – Предупреждали ведь, что ответственность у нас будет не справедливая, а коллективная. Я восстаю, а тебя на кол.
-Чёрт! – рассердилась Лу-лу. – Я ж тебе ясно говорю. Не хочу!
-Не хочешь, чтобы власть перешла к трудящимся? А почему?
-Да к чёрту в грязь этих трудящихся! Им дай власть, так они и меня трудиться заставят. А я рабыня. Фигушки! Пусть сами трудятся, коли охота.
-Так ведь рабыня, это и есть трудящаяся?
-Фигушки. Я рабыня приличной Госпожи, а не какая-нибудь там ездовая тягловушка или трюмная девка! Никогда не трудилась, и не собираюсь.
-Н-да, - сказала я, - это, кажется, называлось «рабочая аристократия». Ну, или как-то похоже. Значит, ты такая рабыня, что трудящиеся девушки тебе не компания, да?
-Да.
-Чего-то какой-то социолог говорил, что хуже всего, когда раб не просто раб, а покорный раб. Это, мол, даже мерзко и отвратительно.
-А, по-моему, это называется толерантностью социума. Слушай, чего это твоя чёрная подружка всё хихикает, будто ненормальная?
-Виолетта, - сказала я, - и вправду, чего ты хихикаешь? Ну, не понимает человек, какие блага сулит ему революция, так что, смеяться над ним?
-Ага, - сказала Виолетта, - на кол, это такое благо, что через край просто.
-То есть, ты считаешь, что Лу-лу бодается не потому, что революции не хочет, а потому что сомневается, что у меня получиться, и боится ответственности за соучастие?
-Я так думаю, - рассудила Виолетта, - что она не хочет по совокупности факторов.
-Так? – спросила я Лу-лу.
-У тебя вообще мозги ненормальные, - сообщила она.
-Ну, что я гениальная, это я не отрицаю. Я насчёт революции спрашиваю.
-Да какая ещё такая революция?!
-А, так дело в названии? Действительно, какая революция? Социалистическая? Нет, это как-то плохо пахнет. Капиталистическая? Это вообще смешно. Капиталистическая, это не революция, а контрреволюция, а «контра», это вообще плохое слово, и для жизни опасное. Ну, давай придумаем. Если уж к власти должны прийти ламиолы. О! Ламиолистическая революция. Здорово. А полностью будет так: «Великая Элурисская Ламиолистическая Революция». Во.
-Больная, - рассудила Лу-лу.
-Кто? Ты?
-Не я, а ты.
-Понятно. Слушай, здоровенькая ты моя, давай так. Скажи мне честно, если бы случилась революция и стала реально побеждать, что бы ты стала делать?
-Ничего.
-Ой, врёшь. Ты бы свою Госпожу на цепь пристегнула и к нам бы притащила. И заявила бы, что тоже за нас, а вот и реальный личный вклад в дело революции, -  бывшая твоя собственница и Госпожа на цепи.
-И, неправда, - отреклась Лу-лу.
-А что, воевать бы с нами стала? На стороне контры?
-Да ничего бы не стала! Сидела бы, себе, на цепи, и указаний дожидалась.
-Ну, так вот тебе указание, - присоединяйся к восстанию.
-У меня Госпожа для указаний есть, а не кто попало.
-И кто же твоя Госпожа? Чего-то я никакого нормального ошейника с именем законной Госпожи на тебе не вижу. Только дурацкое золотое кольцо с номером, причём, и номер-то незаконный.
-А за это они ответят, - пригрозила Лу-лу.
-И как же они ответят, если восстания не поднимать?
-Достала! – рассердилась Лу-лу. – Неужели не ясно, что ни у какого восстания тут никаких шансов нет, и перспектив, кроме кола в задницу?!
-Так ты всего лишь в успехе сомневаешься? Уверяю тебя, зря.
-Конечно, - усмехнулась Лу-лу. – Сидим тут в таких цепях и на таких привязях, что я не скованной себя чувствую, а такой, будто вообще внутри замка нахожусь.
-Тоже мне, проблема, - сказала я. – Это же не на постоянно мы так закованы.
-А Госпожа обещала, что так и будет теперь. Или хуже.
-Да эта, с позволения сказать, Госпожа, просто не знает, с кем дело имеет.
-В смысле, с тобой?
-Конечно. Мне никакие цепи не помеха. Ты не сомневайся, уж если я начну восстание, так оно непременно победит. О вас же забочусь, чтобы с вами своей будущей славой поделиться. А вы ещё и кочевряжитесь. Вон, одна Клу и согласилась, пока что.
-Ага, - сказала Виолетта. – То-то она половину кастрюли каши слопала. К сражению готовится? Для сражений, кстати, армия нужна, а не сборище цепных девок в сидячих кандалах.
-Понадобится армия, - так найму, - пообещала я.
-На какие это средства?
-А про сокровища забыла уже?
-Про те, которые по ходу революции захватим?
-Конечно. Не думаю я, что эти Оллиолонеры просто так по морю плавают. Уж они, наверное, кучу ценностей здесь прячут. За ноги потрясти, - вот и все финансовые проблемы побоку.
-Вот, точно, такой трепачихи в жизни не видала, - рассердилась теперь и Виолетта. – Ты чего треплешься? Ну, я-то к тебе привыкла, а этим девушкам зачем мозги заплетаешь?
-И никакая я не трепачиха! Я бы в любой момент уже могла всё сама сделать, так ведь я хочу, чтобы и вы тоже со мной. Чтобы вы сами в свои силы поверили, чтобы «ни Бог, ни Царь и ни Герой». Вот ведь чего!
-Герой завёлся, - проворчала Лу-лу. – Очередной. Ну и чего ты сама можешь?
-Всё.
-Лично я умру со смеху.
-Вот, была одна Страйкерша, тоже не верила, - припомнила я, - а кто прав оказался?
-Ну-ну, - повторила Лу-лу. – Ничего ты не можешь, трепаться только.
-Ха! – сказала я, - да если я только захочу… Погоди, как это в стихах-то?
-Зачем в стихах?
-Чтоб красиво. А, вспомнила. Да если топну я ногою, позову моих солдат… То в эту комнату толпою… Так, как то.
-Да ты и ногой-то топнуть не сумеешь, в таких цепях.
-Ну, уж ногой-то я топнуть сумею запросто!
-Неужели?
-Да, и пожалуйста! – сказала я, сдвинула ноги и руки поближе друг к другу, чтобы обеспечить максимальную слабину цепей, и топнула правой ногой по тому месту, на котором нога стояла. У меня совершенно вылетело из головы, что стояла она на педали, о которой предупреждала меня Госпожа Сколопендра. Педаль скрипнула и просела вниз, и в тот же момент подвешенный сверху бак для питья перевернулся через себя и на нас всех обрушился водопад холодной воды. Чёрт! Я оказалась мокрой с головы до ног, и остальные девушки тоже. Кто-то завизжал, кто-то захихикал, кто-то просто шарахнулся в цепях, а Клу отчётливо пробурчала:
-…то, в эту комнату толпою влетят Сколопендры.
И точно, не успели мы опомниться и отфыркаться, как тут оказалась Сколопендра и закричала на меня:
-Кто?!
-Кто, что, Госпожа воспитательница? – не поняла я.
-Кто виноват в том, что ты на педаль нажала?!
-Извините, это я случайно, - призналась я.
-Ах, случайно? Кого покрываешь?
-Я, кого покрываю? Как это, Госпожа? Это меня обычно покрывают, да и то, давно не покрывали уже. В смысле, качественно…
-Что?!
-Где?
-Так. А ну, отвечай. Кто тут нарушал порядок так, что пришлось нажать на педаль?
-Да никто не нарушал, Госпожа. Говорю же, случайно вышло. Извините, Госпожа.
-Извините, и всё?
-Ну да.
-Да теперь этот бак по новой наполнять надо!
-Ну, я же говорю, виновата.
-Если кто виноват, так должно последовать наказание!
-Ох, - сказала я, - ну, если вы так считаете, Госпожа… Но я ведь не нарочно.
-За нарочно, было бы наказание побольше.
-Да, - согласилась я. – Наверное, так, Госпожа.
-Ты! LU-09! – указала она рукояткой литоны на Люсю. - Under whip!
Люся расширила глаза, но сейчас же поникла и, насколько позволяли цепи, скорчилась за столом в позе для наказания кнутом. А Сколопендра извлекла их под покрывал свёрнутый кольцами кнут и принялась его разматывать.
-У! – перепугано сказала я.
-Чего?
-Пожалуйста, не надо, Госпожа, - взмолилась я. – Не надо её, лучше меня, Госпожа.
-Не тебе решать, что лучше, рабыня, - ответила Сколопендра и стала занимать позицию позади Люси.
-Госпожа, - сказала я, - можно спросить, а финансовый аспект и коррупция здесь имеют значение, Госпожа?
-Ик! – икнула Сколопендра. – Чего?
-Я к тому, Госпожа, что, нельзя ли откупиться от наказания, Госпожа?
-Кошмар, - сказала Сколопендра. – Ты что, предлагаешь мне деньги за отмену наказания?
-Ценности, Госпожа, - уточнила я.
-У тебя?
-Ну да.
-И откуда это у тебя ценности, рабыня? В заднице спрятала? Ну, я этой обслуге покажу…
-Да нет же, Госпожа…
-У рабыни никаких ценностей быть не может. Если у рабыни завелись ценности, так она их должна сдать Госпоже. Потому что она сама принадлежит Госпоже, и никакими ценностями самостоятельно распоряжаться права не имеет! И, разве я тебя не предупреждала насчёт слова «нет»?
-Да, Госпожа.
-Ну? И где эти самые ценности?
-Госпожа, у меня материальных ценностей нет, - объяснила я. – Откуда? Я же рабыня, и не первый день, как появилась. Я вам об интеллектуальных ценностях толкую, Госпожа.
-Интеллектуальные ценности в обмен на отмену наказания?
-Да, Госпожа.
-Между прочим, все твои интеллектуальные ценности, это тоже не твоя собственность, рабыня. Они тоже подлежат сдаче твоему собственнику, а если он захочет, то и продаже за деньги вместе с твоей головой, шкурой и задницей. Так?
-Конечно так, Госпожа.
-И каким же образом ты намереваешься платить мне за отмену наказания?
-Стихами, Госпожа, - предложила я.
-Во!
Кажется, такого поворота Госпожа Сколопендра не ожидала.
-Стихи сочиняешь? – спросила она.
-Только в экстремальных ситуациях, Госпожа, - пояснила я. – В экстремальных ситуациях у меня активируются интеллектуальные способности, в том числе и способность к стихосложению. А кнут, это классическая экстремальная ситуация, поскольку связан с классической материальной заинтересованностью, Госпожа.
-С ума сойти, - проворчала она.
-Ну да, это можно сравнить с временным сумасшествием, Госпожа, только в обратную сторону, в смысле просветления разума и активизации умственного потенциала. Госпожа.
-Кошмар.
-И не говорите, Госпожа. Точно, кошмар. Так, может, чтобы нам никого не кошмарить, вы меня простите, Госпожа и наказание отмените? Госпожа воспитательница.
-Задаром?
-Из соображений человеколюбия, Госпожа. Ну, хотя бы, по моей спине, а не по её. Госпожа.
-И не надейся.
-Значит, откупаться стихами, Госпожа?
-А я разве соглашалась?
-Кажется, да, Госпожа. Простите, точно не помню. Я же ламиола, да ещё волнения такие…
-То есть, хочешь прочитать стишок, да и всё?
-Не прочитать, а сочинить. Экспромт на заданную тему. Обычно Госпожи любят, когда рабыня сочиняет хвалебную оду в их адрес, причём…
-Причём, рабыня считает Госпожу идиоткой, и хочет над Госпожой поиздеваться? – сказала Сколопендра, ухватила меня за носовую цепочку и потянула её.
-Уй-й-й! – сказала я и всхлипнула. – Госпожа, у меня всё по-честному и на доверии к Госпоже, Госпожа.
-Ладно, - прошипела она, - тогда, давай-ка, сочини оду кольцу, продетому в твой нос и воспой наслаждение, которое оно тебе доставляет.
-Носовое кольцо, Госпожа? – уточнила я.
-Оно самое. И чтобы мне понравилось.
-Да, Госпожа, - согласилась я.
-Ну?
-Цепочку отпустите, пожалуйста, Госпожа.
-Зачем?
-Для повышения качества стихосложения, Госпожа.
-Время тянешь?
-Не я, а вы, Госпожа. И время тянете, и мой нос тоже. Госпожа.
-Хи-хи, - сказала Сколопендра, но цепочку отпустила. – Ну? И чтобы никаких заезженных рифм, типа колечко-сердечко, или любовь-кровь-вновь. Не то, ещё не так поколочу. Давай, выдавай.
-Ну, это… - начала я.
-Что?

-Ля-ля-ля, э… ля-ля-ля, песня про колечко,
Что… короче, от нуля. Чтобы не сердечко,
Чтобы ни любовь, ни кровь, было тут условье,
Чтобы даже и не «вновь»… Это предисловье,

В смысле, присказка, а вот… Правда, тут не сказка,
Тут серьёзно, грязный чёрт! Я сейчас! Подсказка
Ни к чему, поскольку, ну… ля-ля-ля, сказала,
Что сейчас уже начну, значит, для начала:

Звуки лёгкие летят, как журчанье речки
Это в носиках звенят тонкие колечки.
На цепочке я хожу, я рабыней стала,
Уважая Госпожу, что меня сковала.

Я рабыня, - вниз лицо, мне и не зазорно,
Ныне в носике кольцо я ношу покорно.
Потяните за него, - боль, как жар из печки,
Я рабыня, оттого я и на колечке.

Чтобы девушка лица впредь не поднимала,
Чтоб цепочка от кольца ей напоминала
О хозяйке, Госпоже, или Господине
Прокололи нос уже девушке-рабыне.

Окольцована, иду, и не прекословлю
И цепочка на ходу награждает болью,
Опускаясь от лица вниз, дугою тонкой,
Чтобы пленница кольца шла за сталью звонкой.

Я красавица, и мне в нос кольцо продели,
Чтоб напомнить о цене, долге и постели.
Чтоб металл во мне пророс, телом окольцован,
Руки, ноги, даже нос кандалами скован.

Просыпаюсь: - Put on chain! Надевай-ка привязь.
Ты, рабыня, не скучай, плохо помолилась?
Поклонюсь, колечком пол трону под коленкой,
Помолюсь за женский пол на цепочке женской,

Поднимусь. Kerchief on mouth, - скромная, как скажут,
Не разину рабский рот, шире, чем прикажут.
Ring! – поправили кольцо, щёлкнула защёлка,
Цепь спустилась на лицо… Kiss footwear, девчонка!

Поведут меня гулять в кандалах, в колечке,
В колокольчиках, как знать, может, и в уздечке?
Может снова запрягут в лёгкую тележку
И поводьями стегнут, - ну-ка на пробежку!

-Мало, - заявила Госпожа, не дав мне и небольшой паузы, - давай, продолжай.

Две цепочки от лица к пряжкам на уздечке,
Не протянешь без кольца, вот я и в колечке.
Покачу коляску я, зазвенев цепями,
В колокольчиках, ля-ля, в сбруе с кандалами.

Я наездницу несу, шаг в цепочке тонкой,
И звенит в моём носу колокольчик звонкий.
Поглядите, как мала, как ничтожна ныне,
Но прекрасна и мила юная рабыня.

Я бегу, блестит лицо, надо ль мне иное?
Может, сменят мне кольцо, вставят золотое?
Это ли не счастье тут? Засмеюсь, ликуя,
Может, руку мне дадут, kiss, для поцелуя?

Сладкий жар, что изнутри тлеет как на свечке,
Отразился, посмотри, в носовом колечке.
Я рабыня, что кольцо с наслажденьем носит,
Поглядите на лицо, - увлажнился носик.

Вздёрну вверх его чуть-чуть, шевельну ноздрями,
Носик мой, не чей-нибудь, скован кандалами.
От волнения лица розовеют щёчки, -
Я невольница кольца в носовой цепочке…

-Повторяешься, - перебила Сколопендра. -  Чтоб больше без «лицо-кольцо». Ну? Дальше.

-Чёрт! Э… В смысле, чёрт возьми, как же сладко это?
Издеваться над людьми, девушку в поэта
Переделать, чтоб достичь болтовни стихами,
Восхвалять такую дичь, как кольцо с носами!

В смысле, как кольцо в носу, что от боли ноет,
Вот, чуть-чуть, и не снесу, - вдохновенье стонет, -
Сочинить такое вам, чтобы посинели…
Что, кольцо? Коль этот срам нужен для постели

Привяжите личный нос за большую дырку…
Нету дырки? Не вопрос! За одну протырку
Продырявлю Госпожу, дайте только шило,
На верёвку привяжу, чтоб кольцо носила

На заносчивом носу, что похож на жвачку,
Дёрну, как в лесу лису, или же собачку!
Не дойдёт, я дёрну так, чтобы прострелило.
Делать с девушек собак, вдев кольцо на рыло?!

-Но-но! – дёрнула меня за нос Сколопендра. – Без грубости и без подстрекательских интонаций, пожалуйста. С чего это, вдруг, мой нос на жвачку похож?! Да ты его и не видела даже. И вообще, давай-ка по заданной теме, не то… Ну?

-Ох, устала… Ля-ля-ля… Что сказать ещё-то?
Что кольцо, - в носу сопля? Слушать неохота?
А чего охота вам? Лживого стенанья,
Что колечко, трям-трям-трям, - метод воспитанья?

Что, уж точно, не снесу, девушку рабыню
Завязать как колбасу, пятками на спину,
Закупорить кляпом рот, и колечком мучай
Вам по нраву, словно спорт, дайте только случай?!

-Э! Здесь халтура, - перебила Сколопендра. – «Закупорить» и «мучай» грамматически не соответствует…
-А иначе рифма получается халтурная! – психанула я.
-Так, не умеешь, не берись!
-Умею!
-Вот и покажи.
-А сколько можно-то?!
-Сколько прикажу. Выходи на прежнюю тему, без бунтарских интонаций и без упомянутых заезженных рифм, и чтобы для меня приятно звучало, а там, поглядим. Ну?

-Р-р-р… Ну, ладно, значит, ля… Ля-ля-ля, короче,
Про кольцо за три рубля… Это… Дело к ночи…
Вот ведь, право… Или, нет, лучше будет влево…
Я с кольцом в носу поэт, типа, королева…

О! Нашла! Ведь я поэт, в смысле, поэтесса.
Видел ли такое свет: - пленная принцесса
Окольцована за нос, ради униженья…
Политический вопрос, в смысле продолженья.

Или, вот, пример другой, - собеседник нужен.
Тут с рабыней молодой способ не натужен,
Коль цепочкою за нос дёргать, не качая.
Дёрнешь, - реплика. Вопрос. Дёрнешь, - отвечает.

Как удобно Госпоже, а уж как рабыне
 Сладко, не сказать уже, ни потом, ни ныне.
Коль кольцо во рту ношу, разве не прелестно?
Никого не укушу, - подскажу вам честно.

Ну, а если уж в носу, с этим что сравнится?
Я в носу кольцо несу, - мне ли не гордиться?
Я прикована за нос к брусу унитолы,
Вот ответ на ваш вопрос, - счастье ламиолы.

Жить в цепочках и цепях, в кольцах и колечках,
Что за прелесть? Просто «ах». В кожаных уздечках,
В кляпах, в звонких, динь-дилень, побрякушках медных
Я мечтаю каждый день в мыслях беззаветных.

Я как куколка, звеня, кланяюсь до пола,
Накажите же меня, если бестолкова.
Поцелую я ваш кнут, плеть и даже палку…
Что ещё назначат тут за мою болталку?

А колечко на носу, символом служенья,
Я по жизни понесу не для украшенья,
Для того, чтоб сознавать всю мою ничтожность,
Чтобы глубже понимать истин непреложность,

Знать и место, и судьбу, - рабство и забота.
Ведь за девушку-рабу отвечает кто-то.
Я в колечке как в раю, я от счастья таю,
Я и песенку спою, и станцую, знаю…

-Ладно, достаточно, - сжалилась Госпожа Сколопендра. – Считай, отработала. Хотя, знаешь, поэтесса из тебя ещё та, к тому же, на данный момент почти исписалась.
-Так ведь это же экспромтом, Госпожа, - обиделась я.
-Наверное, - согласилась она. – Что же, наказание кнутом отменяется…
-Спасибо, Госпожа, - поклонилась я.
-…и заменяется наказанием плетью.
-О, Господи! – завопила я, - выходит, я зря старалась?
-Выходит так, как я захочу, - разъяснила Госпожа.
-Знаешь, Госпожа воспитательница, - потеряла я последний контроль, - если ты вот так со мной, то пожалеешь, Госпожа.
-Ну? И что ты мне сделаешь?
-Я? Да я на тебя сочиню… Этот, как он называется? Фельетон!
-Это чего?
-Это такой стих, после которого все на тебя станут пальцем показывать и хихикать.
-То есть, ты на меня сочинишь клевету?
-А, понимай, как хочешь.
-А если я тебе за такие намерения язык отрежу?
-А, правов таких не имеешь!
-Я правов не имею тебе язык отрезать? В смысле, права не имею?
-Да, вот!
-Это почему же ты так считаешь?
-Потому что не дура. Потому что у Оранжевой Линды на меня свои планы, для которых я ей в целом виде понадоблюсь. Уверена я, она всем таким воспитательницам чёткие указания выдала насчёт того, чего кому можно отрезать, а чего нельзя!
-Да? – сказала Сколопендра и указала на остальных девушек. – А на их счёт тоже такие указания выданы, как ты думаешь?
-Не знаю, Госпожа, - призналась я, уже сильно жалея, что психанула.
-То есть, предполагается, что твой собственный язык находится в большей безопасности, чем языки твоих подружек, да? И потому ты позволяешь себе грубить и даже грозиться чем-то своей временной собственнице?
-Не потому, Госпожа. Просто я сорвалась и потеряла контроль, о чём очень сожалею. Но так со мной всегда бывает, когда меня загоняют в угол несправедливостью, или даже намеренными действиями по этому самому загонянию в угол. Госпожа воспитательница.
-Сожалеешь?
-Ну да. Я бы могла сказать, больше не буду, но я себя знаю, поэтому не могу ручаться, что смогу себя сдержать, если вы с нами так вот поступать снова станете. Госпожа воспитательница.
-Ладно, - решила Сколопендра, - наказание плетью откладывается на неопределённый срок.
-Спасибо, Гос… И-и-и!
Сколопендра дёрнула меня за нос и сказала:
- Kerchief on mouth! А благодарить положено по команде «thank».
Я шмыгнула носом и примолкла. Чего с дурой спорить?
-Ну, что же, - сказала Госпожа, обращаясь ко всем, - обеденный перерыв объявляется законченным, и теперь мы приступим к практическим занятиям по основной теме вашего использования. Decorative girls.
Тут она отстегнула от столика Люсю и Лу-лу и увела их с собой за носовые цепочки, в полусогнутом виде. А мы остались вчетвером и помалкивали. Ну, пока мне не надоело. А когда мне надоело, я обратилась к Клу:
-Слушай, так как тебя звать-то на самом деле?
-А что? – с подозрением поглядела на меня Клу.
-Только не надо снова про памятник, - попросила я. – Я не для того спрашиваю, чтобы на памятнике надпись писать.
-А для чего?
-Ну, для того, чтобы правильно к тебе обращаться, и не перевирать твоё имя. Это же элементарные нормы приличия между нами, девушками.
-Клу, - сказала Клу.
-Ну да. А полностью?
-А зачем тебе полностью?
-Затем, что лично мне не нравиться, когда моё имя сокращать начинают. А то, одна, тут, кнутобойщица, додумалась сократить меня до «Ме», представляешь?
-Ме, - сказала Клу, - хи-хи-хи. Это та кнутобойщица, что Госпожу из Оллитариса именовала как «Бе»?
-Ну да. Впрочем, не она придумала, это ещё до неё нас эти мерзкие разбойники так подписали. Так вот, мне и не хотелось бы тебя сокращать, или перевирать.
-Вот, пристала, - проворчала Клу. – Не нравится мне этот вопрос.
-Да вопрос-то простейший, - удивилась я, - всего и надо-то сказать, как правильно, Клушка или Клотильда?
-Это тебе кажется, что простейший, - упёрлась Клу, - а на деле такой вопрос кнутом по спине чреват.
-Уж прямо?
-Отвязалась бы ты, и называла бы меня Клу, да и всё.
-Да почему?
-Да потому, - встряла Виолетта, - что она имя-то придумала.
-Как это?
-Да так. Назвалась Клотильдой, только и всего. А то, именоваться Клушкой кому понравится? А теперь ответственности боится.
-За что?
-За то, что наврала, а если ещё и придраться, что самовольно себя переименовала.
-И за это отвечать придётся?
-А то! – повторила свою любимую присказку Виолетта. – Это же сознательное внесение путаницы в реестровый контроль и создание трудностей с опознанием личности.
-А здесь вообще полное беззаконие, - возразила Клу, - а на всякие реестры им тут плевать. Да они о каталогах и реестровых записях, может, и не слыхали никогда. Вон, на ошейниках у нас что попало выбито. Что хотят, то и творят, так почему не воспользоваться случаем? Хоть немного с красивым именем побыть.
-А теперь от страха трясёшься, да?
-И ничего я не трясусь.
-Как же. А если мы отсюда всё же выберемся, как тогда объясняться будешь?
-Никак. Скажу, что оллиолонеры во всём виноваты. Они, мол, меня так прозвали, вот, пусть и отвечают.
-А лгать рабыне нельзя.
-А кто докажет, что я лгу?
-Ну, может и не докажут, а своя совесть, как же?
-Хи. Хи. Хи, - заявила Клу. – Говорить про совесть в этом бандитском гнезде?
-Так ты ведь собиралась обманывать не их, а законную власть?
-Слушайте, подружки, чего вы все мне на мозги тут капаете? – возмутилась Клу. – Вам, может, назвать меня по имени раз десять за всю жизнь придётся, вот и называйте Клу.
-Интересно, а зачем же тогда придумывать себе красивое имя надо было, - сказала тут Соня, - если тебя этим именем называть будет некому?
-Чтобы на душе приятно было, - пояснила Клу.
-Ладно, давайте будем все называть её Клу, - решила я. – этот вопрос ясен, а, вот, другой вопрос…
-Только не про восстание, - в один голос сказали Клу и Виолетта, поэтому мы все захихикали.
-Ладно уж, про восстание не буду, - пообещала я, - а вот, что нам делать с этим мерзким методом воспитания, когда вместо одной бьют другую?
-А что ты предлагаешь? – спросила Виолетта.
-Я не предлагаю, я вас спрашиваю. Потому что сама придумать не могу.
-Ну, если уж ты придумать не можешь, куда уж остальным? – сказала Клу.
-Соня, - обратилась я к своей бывшей парочке, - ты же уна-литоной была? Что, такие методы повсеместно применяются?
-Ага, как же, - сказала Соня. – Я с Квингсом баловалась, помнишь? И кто вместо меня в колодец загремел, и дальше? Может, ты?
-Ну, ты сама и загремела. А куда дальше-то? Ко мне на твиклис? Так ты, вроде, довольна была…
-Знаешь, что…
-Что?
-Ничего.
-Я, кстати, поблагодарить тебя хотела. Ну, за тот случай с колом. Спасибо.
-Ага. Кушай на здоровье.
-Соня, - сказала я, - мне так кажется, что ты опять чем-то недовольна. Мной?
-Собственной биографией за последнее время.
-За то время, как со мной связалась?
-Ну, примерно так.
-И чем же плохая биография?
-А что в ней хорошего, когда всё по тюрьмам, да по каторгам мыкаешься…
Тут Клу засмеялась, Виолетта разинула рот, а я сказала:
-Э? Ты где таких слов набралась?
-Где мыкалась, там и набралась.
-В Аннолиусском толисе, что ли?
-А ты откуда знаешь?
-А потом на трюмном валу по хитрожопому договору за туманные обещания?
-Э?
-Во сне тебя часто видела, - объяснила я.
-Ну?
-Говорю же.
-И что ты видела?
-Ну, много чего. Помнишь камеру, где спать на кровати с колючками, кандалы в сто килограмм и распорядок идиотский?
-Ну, не совсем уж так.
-И ещё, тётку к тебе подсадили, белобрысую, такую, голубоглазую и по голове труханутую. Ну, которая мигом в сливной колодец угодила. В смысле, угодила бы, если бы тут две красных тётки не явились с предложениями, чтобы тебя облапошить.
-Меня?
-Ну да. С предложением подписаться на срочный контакт, типа два года отсидеть на валу, за право на свободную продажу после отсидки?
-Два цикла, хочешь сказать?
-Ну, наверное, - подтвердила я, - я точно-то не помню, во сне же дело было.
-Знаешь, - сказала Соня, - ты мне лучше объясни, куда это ты подевалась после того, как нас из Исколионии вывезли вместе скованными. И каким образом я оказалась одна на дороге, с этим дурацким парным бревном на руках?
-Честно? – сказала я. – Если честно, то я никогда даже в Исколионии не была.
-Ага, рассказывай.
-Я бы тебе могла похожий вопрос задать, да мне твою психику жалко. А, интересно, что бы ты на него ответила?
-На кого?
-На вопрос.
-На какой вопрос?
-Так я его задавать опасаюсь, поскольку за твою психику беспокоюсь.
-Ага, распалила любопытство, а теперь за психику беспокоишься?
-В смысле, ты хочешь, чтобы я вопрос задала?
-Да задавай ты уже, наконец, свой вопрос, пока мне плохо от любопытства не стало!
-Да, успокойся. Задам, если уж ты так реагируешь.
-Ну?
-Между прочим, мне самой этот вопрос всю жизнь покоя не даёт. Ну, по меньшей мере, половину жизни.
-Ну?!
-Куда подевалась твоя шея из заклёпанного ошейника твиклиса, который остался на мне болтаться, после того, как меня охранницы к себе уволокли?
-Э? – сказала Соня. – Ничего не поняла. Что значит, шея подевалась?
-Ну, меня эти противные охранницы к себе в закуток утащили, чтобы я их вонючие ноги вылизывала. А на мне второй ошейник болтался в заклёпанном виде. Я решила, что они тебе голову отрезали, у меня мозги со страху поехали, я бежать, и прямо из трюма выпрыгнула. Вот и спрашиваю, если тебе голову отрезали, каким образом ты сейчас с головой ходишь?
-Ты чего городишь, вообще? – вылупилась на меня Соня, а Клу с Виолеттой начали потихоньку хихикать.
-То есть, каким образом я с головой хожу? – повторила мои слова Соня.
-Ну да.
-А ты?
-А я, что?
-Каким образом ты сама с головой ходишь?
-Ну, мне-то её никто не отрезал, вот и хожу, - попыталась я разъяснить очевидное.
-То есть, твой ошейник расклепали, тебя из него вынули, а потом заклепали обратно?
-Меня заклепали обратно?
-Да не тебя, а ошейник.
-Какой ещё ошейник?
-Который ты носила, когда мы были Твикли?
-А, этот? Так мне его Спл… То есть, та Госпожа раскурочила, которая Сплойей прикинулась.
-Ик! – сказала Соня.
-Вот я и спрашиваю, а ты-то куда из твоего ошейника подевалась?
-Я-то никуда не подевалась, это ты куда подевалась?
-Я никуда не подевалась, я тут сижу и с тобой разговариваю.
-Это точно, - согласилась Соня. – Только не пойму, почему ты всегда меня обманываешь, и какой тебе из этого выгодный смысл извлечь можно?
-Э… А можно, я предположу? – вдруг предложила Виолетта.
-Что?
-Предположу, какой тут выгодный смысл.
-И какой?
-А ты её ведь защищала, ну, когда колом размахивала?
-Конечно, - подтвердила Соня.
-А почему?
-Ну…
-Слушай, а, скажи-ка мне, вы с ней были Твикли, да?
-Были, - кивнула Соня.
-И как было насчёт интимной стороны?
-А причём тут интимная сторона?
-Эта Мелани, вроде и не отказывалась от ласки, так? Но всегда как-то выходило так, что никакого интима почти и не выходило. Так было?
-Так, - удивлённо сказала Соня. – А ты откуда знаешь? И вообще, ты кто?
-Я её подружка по клетке, - представилась Виолетта. – Ну, и дальше, там, ещё. И тоже за неё на разбойников с ножом кидалась. А по части интима у нас такое же безобразие.
-В смысле, отсутствие безобразия?
-Ну да. Как-то всегда выходит так, будто ей некогда, или она уставши, или ещё какие обстоятельства возникают.
-А у меня вообще подозрение, что она не сильно-то сексом интересуется, - заметила Соня.
-Ага, как же, - возразила Виолетта. – С Хронваргерами гуляет. С Квинглерами, с охранниками, а то и вовсе, с ноквингами кувыркается.
-В смысле, только мужчин любит?
-Как бы не так. Всех почти оллиолонерш перепробовала.
-Да ладно, заливать-то! – не стерпела я.
-С Госпожой Шерри интимничала?
-Ну… Да, - пришлось признать мне.
-Серую Мамбу Ву изнасиловала?
-Так она же первая полезла! Сколько объяснять-то?
-Госпожу Машеньку оттрахать грозилась?
-И не грозилась, а просто предлагала!
-А с Титькой чем в подвале занималась?
-Знаешь, Ви, - возмутилась я, - уж тем, чем со мной Титька в подвале занималась, я бы тебе пожелала никогда в жизни не заниматься!
-Вот-вот, - ничего не поняла эта дура, - то-то ты оттуда вылезла вся нараскоряку, да ещё охала всё.
-И когда ты только разглядеть успела? – заметила я. – Тебе же почти сразу мешок на голову натянули.
-Что мне надо, то я успеваю, - ответила Виолетта, а я припомнила, что она уже не впервые так говорит. Ещё одна микроскопоглазая, не хуже городской финансово-уголовной разбойницы, Госпожи Оллитархии Генозиса, Сплиссиолонии Мона-Генози.
-Ну и как же всё это объяснить тогда? – сказала Соня.
-Что?
-Ну, такое, вот, её поведение.
-А, по реальному результату, - сказала Виолетта.
-По какому результату? – не поняла Соня.
-А по такому, что в результате, и ты, и я, в неё влюблены, и чуть чего, бросаемся её защищать. Инстинктивно, можно сказать. Ведь это так?
-Ну, наверное, - согласилась Соня, - только интим-то причём?
-Притом, что на нас всех ненормально действует то, что она нас к своему интиму достаточно близко не подпускает. Вот у нас и мозги вразнос на её счёт. От голода.
-Вот, городишь ты чего попало! – чуть ли не заорала я. – И не в первый раз уже.
-А у тебя есть, чем это опровергнуть?
-А я поняла, - встряла Клу, - это она так к восстанию готовится. Завербовывая сторонников по принципу личной любви и инстинктивной преданности. А потом пообещает, что после победы восстания выдаст всем интимных удовольствий по потребностям. В порядке очереди. Ну, если после восстания кто в живых останется.
-А ты что, тоже в меня влюблённая? – поинтересовалась я.
-А тебе моя влюблённость и не понадобилась даже, если уж ты меня более примитивным методом подловила, быстрее, чем других.
-То есть, не влюблённая?
-Нет. Хотя…
-Что?
-Знаешь, есть в тебе что-то такое, что нездоровую симпатию вызывает. Не будь я в таком забитом состоянии у этих бандитов, так, может быть, и я бы влюбилась, кто меня знает?
-Вот что, девочки, - сказала я, - выходит, что я тоже во всех вас влюблённая, уж не знаю, какими вы методами на меня действовали. А иначе, зачем бы я, например, тебя, Ви, от ошкуривания спасала, да так, что просто из штанов вылезла, можно сказать?
-Ну, меня-то ты не спасала, - заметила Клу.
-Ну, так, просто случая не было.
-А меня? – спросила Соня.
-Не хочу хвастаться, - ответила я, - но тебя-то я больше всех спасать пыталась. До того, что меня  на растяжку надели, и даже растягивать чуть не начали.
-Пугали, - припомнила Соня.
-Да я не про тот случай, а про другой, недавний. Тебя там и не было даже.
-Понятное дело…
-И вообще, не болей я за вас, смогла бы я идиотские экспромты выдавать всяким извращенкам? Откуда бы у меня такие способности взялись?
-Ну тогда, - сказала Клу, - хреновые наши дела.
-Хреновые?
-Конечно. Господа эту нашу инстинктивную взаимную симпатию вычислили, и теперь сделают с нами, что хотят.
-Вот я о том и толкую. И как нам этим злодейским Господским намерениям противостоять?
-А, никак, - сказала Клу. – И почему ты считаешь, что у Господ намерения непременно злодейские?
-Потому что они тут злодеи, - разъяснила я. – А у злодеев и намерения злодейские, как иначе-то?
-Ну, не знаю, - вмешалась Соня. – По большому счёту, какая разница для рабынь, злодеи у них Господа, или нет? Им всем нужно, чтобы рабыни были покорными, не артачились, и делали, что прикажут. Не так разве? Зачем злодеям рабынь убивать? Что им, друг друга для этой цели не хватает?
-Убивать, например, за то, что рабыня на них с колом набросилась, - сказала Виолетта.
-Так, не убили же? – возразила Соня. – Посадили на ночь в колодки, да и всё.
-А такая либеральность у тебя подозрение не вызывает? – спросила я.
-Слушай, - сказала мне Клу, - я вижу, у тебя предположение есть, зачем нас тут собрали, и какое злодейство с нами хотят учинить?
-Не знаю я. Есть, конечно, предположения, но все они туманные, к тому же, плохие.
-У меня тоже есть предположение, - сказала Клу. – Изложить?
-Ну?
-Они, эти самые злодеи, предполагают, что ты, в конце концов, подобьёшь нас на восстание. Они это восстание подавят, а нас казнят, публично, и особо зверским методом. Чтобы застращать остальных. Вот.
-А особо зверским методом, это как? – поинтересовалась Виолетта.
-Ну, мало ли? – предположила Клу. – Например, отрубить руки, потом до половины насадить на кол, потом отрубить ноги и в бочку с кислотой. А потом отрубить голову, и на палку.
-А кожу не сдирать?
-Почему не сдирать? Это с самого начала, само собой разумеется.
-Ужас какой, - высказалась Соня. – Вы это серьёзно?
-Шутят они, - попыталась я её успокоить. – Зачем такие сложности, когда можно просто, на шампур, и зажарить как шашлык?
-Ик!
-Вот что, Клу, - сказала я, - нечто подобное и я предполагала, только не думаю, что у злодеев именно такие намерения.
-Почему?
-Во-первых, чёрта с два вас на восстание подобьёшь, а, во-вторых, это слишком примитивно выглядит для Оранжевой Линды. Но я вот что подумала, на твой счёт…
-На мой счёт?
-Ну да. Если ты предполагаешь, что злодеи предполагают восстание, да ещё чтобы потом всех застращать, то, что же тогда выходит?
-А что тогда выходит?
-Выходит, будто и ты, и злодеи допускаете, что у восстания есть некоторые шансы на успех? Ну, а зачем бы тогда после подавления восстания оставшихся рабынь стращать?
-Нету у восстания никаких шансов, - возразила Клу. – А стращать, - это же просто зрелищно, это шоу такое, как раз в духе местных злодейских вкусов.
-Да, наверное, - согласилась я. – Слушай, до чего же ты практичная и расчетливая девушка. Последнюю светлую мечту у меня отбираешь. Революционную романтику приземляешь, понимаешь…
-Хороша романтика, когда голова на палке.
-Да ну, причём тут палка?

Когда шагают гёзы,
Им не страшны угрозы,
С их лиц врагам улыбки не стереть!
Покуда есть свобода, покуда есть свобода,
А, хоть бы, за свободу умереть!

-Какие ещё гёзы? – не поняла Клу.
-Понятия не имею. Зато стих-то какой красивый?

К оружию, к победам!
Героям страх неведом,
Пускай за нами следом течёт тиранов кровь!
Пусть враг в штаны наложит, а нам пускай поможет
К свободе неизменная любовь!

-Ага, - сказала Виолетта, - всё-таки просочилась сюда «любовь и кровь»…

-За мечтой, за мной, на священный бой,
Сбросьте цепи с плеч, поднимайте меч!

На Господ пойдём, всё спалим огнём…

… понимаешь, к чёртовой матери! Забыла, как дальше…
-Мелани! – толкнула меня ногой Виолетта.
-Чего?
-Кончай бредить, Сколопендра идёт.
И в самом деле, возвратилась Госпожа Сколопендра и принялась отстёгивать от столика сначала меня, а потом и Виолетту. Подняла нас на ноги, установила в полусогнутый вид, дёрнула за носовые цепочки и потащила за собой. Делать нечего, мы засеменили следом, глухо дребезжа своими короткими цепями.
Пришли мы в распложенную поблизости комнату технического обслуживания, где дожидалась уже знакомая бригада злодеев в белых халатах. Бригада занялась явно привычным делом, а именно, нашим переоснащением и обслуживанием.
Прежде всего, мне скрутили часть волос на затылке в тугую прядь и прищемили её каким-то механическим зажимчиком, так, что я почувствовала будто в нижнюю часть затылка вцепился железный клещ. И зачем?
Затем, мне растянули челюсти кольцевым кляпом, ремешок которого как раз и зацепили на предыдущем зажиме, достаточно сильно нагрузив ту самую защемлённую прядь волос. Наверное, такой способ крепления обеспечивал рабыне возможность вертеть головой и шеей без смещения кляпа и без нарушения его затяжки.
Вслед за тем, мне в рот воткнули сменную пробку с привязной скобочкой в середине, защелкнувшуюся на кольце, а к ней пристегнули длинную цепь среднего калибра.
Понятное дело, параллельно всё то же самое проделали и с Виолеттой, потому что нас тут же подтащили к уже знакомой одноколёсной штуковине с вильчатыми захватами для шей, и успешно к ней прикрепили. Вероятно, эта штуковина широко использовалась тут для парного перемещения девушек-рабынь в полусогнутом виде на комбинированных поводках, осуществляющих комплексное пристёгивание за нос и рот. Как я поняла из комментариев персонала, эта штуковина именовалась тут парной каталкой, колёсной каталкой или просто «каталкой», и была оборудована стыковочными элементами для сцепки с другими подобными каталками, если требовалось сцепить не пару девушек, а любое их число, кратное двум. А можно было прицепить и одиночную девушку двумя каталками сразу. Одной вилкой сверху ошейника, а другой снизу. При этом, устойчивость бы обеспечивалась двойным количеством колёс. Хотя, если на то пошло, тогда выходило, что можно пристёгивать и нечётное количество девушек, если центральную рабыню защемлять двойной вилкой. Но этот вариант почему-то персоналом упомянут не был.
Помимо того, передняя колёсная стойка каталки ещё и регулировалась по высоте, обеспечивая требуемый угол сгибания прикованных девушек. Об этом я узнала по тому, что нашу стойку как раз и принялись регулировать вниз, в результате чего, вскоре мы с Виолеттой оказались загнутыми носами к полу, а попками в небо. И теперь эти белохалатные дураки принялись нас промывать! Нет, кто так делает, а? Кто промывает девушек сразу после еды?! Да, к тому же, попками вверх! Так ведь и захлебнуться можно, если персонал окажется неквалифицированным. Дураки, однако, оказались даже более квалифицированными, чем я ожидала. Это потому что после промывки наших внутренностей и ведущих туда отверстий, они начали использовать эти отверстия по прикладному назначению, начиная с нижнего. Ну, с нижнего, относительно данной позиции загнутой в дугу девушки. Тут, конечно, ещё вопрос, которое отверстие оказалось ниже, а которое выше, поскольку при ритмично-цикличном использовании упомянутого мною отверстия меня достаточно сильно раскачивало, и вполне могло оказаться, что отверстия также циклично менялись своим первенством высоты над уровнем пола.
Знаете, интимное обслуживание девушек-рабынь в Оллитарии, это тема для отдельного длинного разговора, которым я не собираюсь заниматься прямо сейчас. Но, поскольку текущий процесс всё равно занимает некоторое время, а привязанной девушке в течение этого времени всё равно заняться нечем, как тут удержаться от некоторых рассуждений?
С одной стороны, этот самый процесс, юридически является банальным изнасилованием девушки. Ну, судите сами, согласия у девушки никто не спрашивает, девушка привязана в позе наиболее удобной насильнику, во рту у девушки кляп, а сама она приведена в такой вид, чтобы как можно сильнее насильника возбуждать. Если бы в цивилизованной стране этих технических специалистов в данном положении застукали представители власти, уж эти специалисты не отмылись бы никак, и получили бы соответствующий тяжести преступления срок. Если бы вообще дожили до этого срока.
Но, если вообще не рассматривать юридическую сторону вопроса, поскольку законодательство Оллитарии это ещё один отдельный разговор, то, с другой стороны, согласие девушки на получение Оллитары как-то само собой подразумевается, а насиловать девушку грубо здесь почти нигде не принято. Честно говоря, даже по моей собственной биографии судя, грубому изнасилованию я тут подверглась всего один раз, в одном из отделений по контролю за социальной справедливостью Генозиса. Я имею в виду тот пресловутый случай по изнасилованию полиции, который злые Гедонисские языки исказили до полной противоположности. Ну, подумаешь, прокололи мы с Санди этим мерзавцам носы и затолкали им в задницы их собственные полицейские дубинки, так кто первый начал-то? Возможно, что мы несколько перестарались тогда, но мы же были в состоянии аффекта? И, потом, не о нас речь, а о том, что, во-первых, это моё сухое изнасилование не было доведено до конца, а, во-вторых, фактически, имело целью не столько одаривание Оллитарой, сколько обыкновенную пытку для выколачивания оперативных сведений. Ну, решил блюститель совместить приятное с полезным. Хотя, думаю я, чтобы получить приятное ощущение при таком вот сухом трении, это надо было иметь особо нечувствительный инструмент. Конечно, инструменты у этих козлов бывают разные, но если он нечувствительный, откуда тогда вообще удовольствие?
И тут мы приходим к той особенности общества Оллитарии, что зачастую здешние мужчины считают интимный процесс не получением взаимного удовольствия, а работой. Да ещё и зарплату за это получают. Только я бы не назвала этих мужчин проститутками. Во-первых, Оллитара девушкам-ламиолам по-любому нужна, а во-вторых, законодательство не велит обращаться с девушками грубо. И, как это ни странно, большинство мужчин эту рекомендацию выполняют. Нам, девушкам, конечно, это хорошо, но, давайте признаем, среди мужчин полным-полно таких, которые гораздо сильнее возбудятся если им позволить, на девушку орать, эту девушку бить, обижать, унижать, выкручивать ей руки, выворачивать ноги, рвать на ней волосы и т. п. Приходится признать, что практика интимного процесса в Оллитарии является разумным компромиссом между природными склонностями и логическими доводами рассудка. Недаром тут считается значительным преступлением изнасилование девушки ноквингами, за что этих мерзавцев и привлекают. Ну, их, конечно, столько много, что не жалко. Но какого чёрта ты лезешь на девушку, если не способен производить Оллитару? Тут, опять же, существует расхожее мнение, что даже ноквинг может отстреляться Оллитарой, если до него снизойдёт особо привлекательная в сексуальном плане девушка. Вот они каждый раз и оправдываются, что, мол, до того девушка понравилась, что уверены были. А, попробуй доказать обратное? Вспомнить, хотя бы, совершенно недавний случай лично со мной. Лично я на того урода даже и не сержусь. Ну, если и сержусь, то за палёное пойло, которым он меня угостил, а не за что-то другое.
Ну, а с третьей стороны, я бы и девушек-ламиол Оллитарии не назвала проститутками. И лично себя я проституткой не ощущаю. Проститутки, между прочим, оплату получают. Хотя, конечно, здесь и Оллитару, жизненно необходимую девушке в связи с её уникальным метаболизмом, можно оплатой считать. Но, всё равно, принцип другой. У проститутки всегда есть выбор, работать, или нет. А какой выбор у девушки-ламиолы? Превратиться в растение? И, при всём, при том, мы ведь не под каждого желающего ложимся, правда? Ну, в большинстве случаев, нас и не спрашивают, конечно, но мы ведь на то и рабыни, чтобы хоть что-нибудь важное за нас решали Господа, разве не так? А когда возможность выбора есть… Честно скажу, если бы я тут вышла замуж по любви за достойного мужчину, типа Хронваргера, например, так я бы тогда никого больше в свою письку и не пустила бы, да! Больно надо бы это мне было, если уж с Хронваргером… Ох. Вот кто настоящие мужчины, в том числе и по удовлетворению сексуальных потребностей девушки. Да тут не то, что потребности, тут свихнуться можно от избытка удовлетворения. Ну, так, замок на письку и режим соблюдать, - очень даже разумная местная бытовая практика. На письку замок, на рот платок, а на шею цепь, и на привязь… Ой. Ой-ой-ой-вай! У-у-у-у!
Процесс завершился? Ну, здорово. Как это выходит-то, когда физическое воздействие сочетается с полётом мысли? Эй! Чего это там, в другой дырке делается? У!
Тут я догадалась, что во вторую дырку мне затолкали анальную пробку и теперь убеждаются, что она сидит крепко, и сама собой не выпадет. Это я так быстро догадалась, потому что анальные пробки в Оллитарии широко применяются для девушек-рабынь. Например, в упряжках, где, как правило, упряжные девушки носят мягкие пробки с волосяным хвостом, соответствующим по окраске их масти. Или на официозах знати, где привилегированная девушка-рабыня просто не имеет права гадить и позорить Госпожу, в каком бы состоянии не пребывала её пищеварительная система. Говорят, бывают даже смертельные случаи, что и не удивительно, если припомнить как меня перед официозом с Госпожой Лили травила Спика. А ещё, за тугую анальную пробку девушек часто привязывают на заднюю цепочку. А в Гедониксе, хи-хи, на анальную пробочку подвешивают лиолону монашки в храме Великой Хенды. Впрочем, нет, говорили же мне, не на анальную, а на внутриписечную, ох уж эта память… А насколько широко используют анальные пробки Госпожи Нолы, этого я не знаю. Могу только сказать, что, на моё счастье, та поганая голограмма серой Холли, что справила свою нужду моей персоной, никакой затычки в заднице не носила. Ну да, если только я не выдавила её затычку собственной головой, а то, с чего бы меня понесло над водой с такой страшной силой?
Кажется, с нашей задней частью закончили, и даже одёрнули нам платьица, прикрывающие в таком положении едва ли половину попки. Теперь нам принялись удлинять колёсную стойку, а, достигнув угла нашего сгиба в сорок градусов, начали регулировать натяжение носовых и ротовых цепочек. А кандальную соединительную цепь регулировать не понадобилось, потому что при таком угле наклона она как раз и натягивалась до упора.
Тем временем, и Госпожа Сколопендра укомплектовалась дополнительной объёмной сумочкой, которую сама нести не захотела, а подвесила к стойке нашей каталки, снабжённой, как оказалось, и скобочками для крепления умеренных размеров багажа. И мы последовали дальше на общей привязи. Как я уже упоминала, местное Элурисское привязывание бегущих за Госпожой рабынь очень ограничивает их возможности по обозрению окружающего пространства, в чём пришлось снова убедиться, семеня босыми ногами, соединёнными короткой цепью. Причём, ходить следовало не опускаясь на пятки, поскольку это, видите ли, некрасиво. Но, самое главное, теперь приходилось следить за собственной позой и углом наклона, потому что при отклонении от оптимальных параметров, комбинированная привязь начинала меня дёргать либо за нос, либо за рот. И я до сих пор не решила, которое из этих двух удовольствий предпочтительнее.
Кажется, шли мы недалеко, и вскоре вокруг появилась парковая зона. Сколопендра затормозила нас возле двух больших, прямоугольного сечения столбов, высотой в пару метров. Столбы были оборудованы несколькими скобами, а с верхней скобы свешивалась короткая цепь с шейным кольцом круглого сечения. Понятное дело, эти столбики предназначались для привязывания девушек, чем и занялась Сколопендра, начиная с меня. Эта Госпожа воспитательница явно имела достаточный опыт обращения с рабынями, поскольку не совершала элементарных ошибок. Например, чтобы меня привязать к столбу, следовало сначала эту самую меня отстегнуть от каталки и разогнуть. И всё это было проделано с соблюдением разумной техники безопасности. Сколопендра сняла с меня шейное кольцо, и тут же использовала его для временного пристёгивания рабыни за кандалы к каталке, а уже после этого отомкнула вилку с защелкой. Прислонила меня к столбу, примкнула шейным кольцом столба ниже ошейника, а уж потом начала обстоятельно вязать меня извлечённым из сумки комплектом розовых шнурков. Шнурки для вязания девушек бывают разной толщины, но не в смысле прочности, а на случай разного количества накладываемых витков при связывании. Сколопендра пользовалась средним комплектом, при котором обычно на ноги рабыне накладывается десять витков, а на руки восемь, ну и стягиваются витки четырьмя поперечными петлями. В принципе, обычно делаются «мягкие наручники», хотя, при желании, можно обмотку затянуть и так, что пережмёт сосуды. Только зачем? Для пыток используется множество других приспособлений, а шнурки больше для эстетических целей. Ну, помимо надёжного связывания, разумеется. Поэтому подобными шнурками рабыню никогда не станут вязать одной петлёй, скорее уж обмотают так, что вас лично и видно-то будет с трудом. Ну и цвет тоже имеет значение, а возможно даже и несёт информативный смысл, точно не знаю. По крайней мере, сколько себя помню, меня всегда вязали розовым или сиреневым шнуром, поскольку я блондинка, и достаточно светлокожая. Тут, несомненно, прослеживается и связь с цветом обивки ящика, в котором меня транспортировали, и даже с цветом мягкой подстилки в клетке. Возможно даже, где-то существуют стандарты и инструкции на этот счёт. Запросто. Этим рабовладельцам делать нечего, могли и стандартизацией связывания заняться.
А пока я рассуждала, Госпожа работала. А именно, привязала мои ноги тремя обмотками, - за щиколотки, под коленками и над коленками, и все эти обмотки зафиксировала на скобах столбика. После этого, сняла с меня кандалы, связала мне руки за спиной и также зафиксировала шнурок на скобе, вывернув мои локти до средней степени заламывания вверх. А после этого, к моему удивлению, достала маленькую бритву, в три приёма распорола на мне платье и стащила его с меня. А что, нельзя было меня раздеть предварительно?
Теперь я оказалась голой, привязанной к столбу, туго в нижней части, и более свободно в верхней. Прикованной к нему за шею короткой цепью, как раз такой, чтобы натягивалась на пределе возможностей перемещения верхней части тела, и закупоренной кольцевым кляпом с цепной пробкой. Именно этим местом и занялась теперь Госпожа Сколопендра. Она извлекла цепную пробку и заменила её другой, резиновой, объёмной и странно шероховатой по своей передней выпуклой части. Не успела я этому удивиться, как шероховатость оказалась к месту. Сколопендра достала мягкий белый платок и завязала мне рот поверх пробки, да ещё закрепила его узел на защемившем волосы зажиме под затылком. Да уж. Понятное дело, если девушке просто завязать рот платком, так он сползёт. А тут такое приспособление придумали, что и снаружи не подумаешь, и платок никуда со своего места не сдвинется.
Всё? Нет. Теперь Сколопендра продела мне в соски железные колечки с маленькими бубенчиками, и полезла обновлять мои нижние дырочки, не используемые с того момента, как мерзкие пираты повыдёргивали из меня весь металл, кроме золотой заклёпочки в языке. Нижние дырочки явно частично затянулись от долгого отдыха, как говориться, заплыли жиром, хотя, какой там мог быть жир на турнепсовой диете? Ну, значит, где-то они этот жир отыскали, поскольку колечки Сколопендры туда входили туго, хотя и не были особенно толстыми. Она использовала все имеющиеся дырочки, в результате, моё лоно снова обзавелось восемью кольцами, на которые Госпожа попарно навесила четыре маленьких висячих замочка и заперла их на крошечные ключики. И последнее, что она сделала, это отстегнула от моего носа цепочку и убрала её в сумочку. А потом занялась Виолеттой. Ну, примерно также, как и мной. Только почему-то она вязала её зелёным шнуром, а не синим, или голубым, как принято вязать девушек брюнеток, и как всегда вязали Виолетту прежде. Рот она завязала Виолетте таким же белым платком, как и мне, зато в лоно ей продела всего четыре кольца и два замочка. Ну, возможно, у Виолетты было там всего четыре дырочки? А вместо бубенчиков, к соскам Виолетты Сколопендра подвесила железные колокольчики, вот и вся разница.
После этого Сколопендра ушла, прихватив с собой каталку и наши распоротые платьица, а мы остались стоять рядом друг с другом, словно пленницы индейцев привязанные к столбам пыток.
Я немного покорячилась в своих путах, и убедилась, что привязана я на совесть, и в таком виде останусь до тех пор, пока меня не соизволят отвязать хозяева. А Виолетта даже и корчиться не стала, наверное, и без проверки к такому выводу пришла. И вообще, насколько я могла судить после долгого с нею знакомства, Виолетта была достаточно практичной лентяйкой, и никогда не совершала никаких бесполезных усилий или трепыханий. Посаженная в клетку, она никогда не трясла её и не грызла прутья, как какая-нибудь недовольная жизнью Мамба, или даже я. Прикованная к крутилке, послушно её крутила, а не пыталась вырваться из колодок. Ну а связанная, стояла, где поставили, и не переживала попусту. Лентяйка, короче.
Теперь у меня появилась возможность осмотреться, и я обнаружила вокруг достаточно густой туман, и уходящую в обе стороны от нас мощёную светлыми плитками дорожку. А вдоль дорожки росли аккуратно подстриженные кустики, из за которых выглядывали редкие деревья повыше ростом. Наши столбы располагались в специально выгороженной нише, которую кусты обходили полукругом. Надо полагать, мы представляли собой анимализированную скульптуру для украшения парка, если уж Сколопендра позиционировала нашу компанию как «декоративных девушек». И что мы должны были изображать или делать? Просто стоять и скучать? Впрочем, стояли мы не так долго, чтобы успеть соскучиться. Вскоре мимо нас начали проходить прохожие, причём достаточно своеобразные. Вскоре одна парочка таких прохожих затормозила около нас, и у меня возникли очередные нехорошие предчувствия. Ну, потому что это были голая девушка в цепях, на привязи у охранника, и этот самый охранник. А девушка была укомплектована ведром с водой, щёткой на длинной ручке и другими, более мелкими инструментами, которыми обычно пользуются уборщицы. Я только успела заметить, что ошейник на этой девице был не золотой, как наши, а простой и железный, как эта рабыня принялась мыть нас с Виолеттой, причём так, будто мы были не живые девушки, а настоящие парковые статуи. А охранник ещё и подгонял её плёткой, а глядя на нашу реакцию нагло хихикал.
Чего-то я стала нервная в последнее время. Ну, моют вас шваброй и щётками, ну и что? Похоже даже, девица воспользовалась шампунем для наших шёрсток и нижней части ног. А волосы и рот вообще нам не мочила, только слегка обмела сухой щёточкой, так, словно там могла быть какая-то пыль. Ну, а ей-то откуда знать, сколько мы тут стоим? Может, с самого сотворения мира, а тогда и запылиться могли, конечно. И чего мне пришло в голову при этой процедуре извиваться верхней частью тела, дёргать цепь и мычать изнутри кляпов? Даже Виолетта, кажется, усмехнулась на такую мою реакцию.
К концу процесса я уловила, что мои трепыхания доставляют нездоровое удовольствие охраннику. И перепугалась, как бы ему не пришло в голову перенести это удовольствие из нездоровой области в здоровую. Я ведь после последнего раза и не отдохнула ещё как следует. Потому и испугалась. Но вовремя вспомнила, что моя писька заперта на четыре замочка, задница примотана к столбу, а раскупоривать мой рот у кого-попало, вероятно, нет полномочий. И, правда. Эта парочка удалилась без дальнейших последствий. Зато, вскоре появилась другая парочка. На сей раз, голая девушка-Госпожа и привязанный к ней длинной цепочкой охранник, который примеривался к её позиции и вообще, вёл себя достаточно подобострастно, чтобы мне стало ясно, кто тут главный, а кто на службе.
Девушка была так себе, на мой взгляд. Я бы на её месте даже не разгуливала бы голой, поскольку тут было много чего, что следовало бы прикрыть одеждой. Но у девушки, вероятно, было собственное мнение насчёт своей персоны. А также и насчёт наших персон, потому что это самое мнение она принялась ворчать, осматривая нас и тыкая прутиком. Пока она этим занималась, я узнала много нового о себе. Например, что я кривобокая, пучеглазая и круглоротая (?). Нет, интересно, как это девушка может не быть круглоротой, если ей набили рот кляпом и сверху завязали? А ещё оказалось, что я «густошёрстая», а кожа у меня гусиная. Ну, с последним тезисом я бы ещё согласилась, поскольку бывает, что у незаслуженно обливаемых грязью девушек кожа от возмущения покрывается временными пупырышками. Но вот насчёт остальных оскорблений… А Виолетта зато оказалось пухлой, мягкокожей, кривоногой (!) и тоже пучеглазой, как и я.
Наконец, эта голая дура удалилась, но потом уже клиенты повалили валом. Многие просто проходили мимо, не обращая на нас внимания, другие же задерживались на некоторое время и осматривали нас. Либо молча, либо с различными неостроумными репликами. А прутиками нас тыкали почти все, и эти тычки мне уже изрядно надоели. Между прочим, некоторые тычки были ещё и достаточно болезненными, хорошо, хоть никто не догадался ткнуть в глаз.
На некоторое время я предалась невесёлым размышлениям о том, что быть рабыней в Элурисе не очень-то приятно. И очень может быть, что выжившие тут рабыни возвращались в Отстойник с радостью, невзирая на всю мерзость упомянутого места с его мерзкой турнепсово-собачьей диетой. Тут меня ввела в уныние мысль о том, что, возможно, мне уже никогда в жизни не придётся поесть нормальной еды, не говоря уже о деликатесах. Нет, ни за что! Да уже по этой причине приходилось, хочешь - не хочешь, а совершать здесь революцию, вообще…
Тут явились две дамочки в покрывалах Элурисских негодяек. Ну, это потому что ещё ни одна персона, наряженная в эти медно-блестящие покрышки и чадру с перемычкой поверх носа, не сделала мне здесь ничего хорошего. Фасон покрывал тут, конечно, не сильно виноват, но ассоциации вызывал уже вполне определённые. Дамочки были среднего роста, одна чуть повыше, другая чуть пониже, но, за неимением других внешних отличий, мне пришлось поименовать первую как «дылду», а вторую как «коротышку». Покрывала у Коротышки были чуть более «медные», а у Дылды со слегка золотистым оттенком, впрочем, это ещё присмотреться надо было, чтобы заметить. А сеточек под чадрой эти дамы не носили, хотя и сами остающиеся глазные щёлки были настолько маленькими, что если сквозь них и поблескивало нечто глазообразное, то поблескивало оно злобно или доброжелательно, определить было трудновато.
-Смотрите-ка, - сказала Коротышка Дылде, указывая пальчиком в сетчатой перчатке на нас, - наверное, это и есть те самые новые «керчифки».
-Ну да, - согласилась Дылда. – Белобрысая и черношёрстная. Ничего, так, на первый взгляд.
-Ну, - усомнилась Коротышка, - по части внешности, может быть. Для керчифок. Знаете, до сих пор не привыкну видеть ламиолу без головного платка.
-Два платка это вульгарно, - возразила Дылда, - даже если второй во рту.
-Ну, если чуть-чуть изо рта торчит…
-Но здесь-то не чуть-чуть. Здесь третья часть лица завязывается, можно сказать. А два платка на ламиоле, - это роскошь. Лично я своим девкам никогда не позволяла ничего подобного.
-И, правильно, пожалуй, - согласилась Коротышка. – А, вот, насчёт того, что у этих керчифок масть прямо противоположная, а платки у обеих белые?
-Ну, возможно, у этих самочек темперамент схожий? – предположила Дылда.
-Следует проверить, - предложила Коротышка.
-Пожалуй, - согласилась Дылда. – Вам какая больше смотрится?
-Черношёрстная, - кивнула Коротышка на Виолетту.
-Удачно выходит, - сказала Дылда. – А я тогда займусь белобрысой.
-Ну что, керчифка? – ткнула она меня рукояткой литоны в живот, - способна на что-нибудь стоящее?
Что это ещё за термин, «керчифка»? На тему команды «Kerchief on mouth», что ли? А Дылда принялась водить по мне рукояткой своей литоны. Понятное дело, сначала по груди, потом по животу и ниже.
-На замочки застегнулась, да? – проворковала она, шевеля застёгнутые колечки в моём лоне.
-У!
-Керчифка ещё и ротик разевает?
-Ы.
Дылда повернула другой рукой кончик рукоятки литоны, свинтила его с ручки и извлекла из открывшегося отверстия тканевый футлярчик чёрного цвета. Наверное, литона у неё была устроена также как та, которую некогда продала мне Страйкерша Пенелопа. И что у неё там? Тоже отмычки?
Дылда наполовину вытащила из футляра тонкую чёрную палочку и принялась водить ею по моим ногам. Я заметила, что от футляра в отверстие литоны тянется длинный, закрученный спиралью проводок. Нечто подобное электроду в рукоятке плётки Госпожа Фессалонии из сна? Но никакого воздействия током я пока что не ощущала.
-У.
-Страшно? – проворковала Дылда.
-У.
Она принялась достаточно грубо ворошить палочкой мои нижние кольца и замочки.
-Страшно, а хочется?
Я не поняла, что она имеет в виду, только предположила. Дылда теперь просунула палочку сквозь колечки мне внутрь, и вертела ею там. Я покосилась на Виолетту и заметила, что Коротышка возится в её интимной области чем-то похожим. А Виолетта стонет и вяло извивается верхней, менее привязанной частью тела, то натягивая, то ослабляя цепь, привязывающую её за шею к столбу.
Я припомнила наставления Госпожи Сколопендры, в части рекомендаций не сдерживать свои эмоции, но мне пока что не хотелось ни корячиться, ни стонать, да и боли я не чувствовала, разве что, щекотку в лоне. И не настолько, чтобы хихикать от такой щекотки. А вот страшновато мне было, поскольку никаких проводков от палочек, которыми вас ковыряют, не протягивают просто так. А если протягивают, то явно с целью подключения тока. И тут уже вопрос количественный, сколько вольт или ампер способна выдавать электростанция, смонтированная внутри литоны этой меднопокрышковой негодяйки. А негодяйка явно была в курсе моих мыслей и предчувствий, причём, это ей нравилось.
Вообще-то, литона это тонкий прутик, и никаких серьёзных батареек там поместиться не может. Это же не плётка с толстой и обрезиненной рукояткой, как, например, те электрические плётки, на которых в Генозисе устраивали сражение Госпожи Фессалония и псевдо-Фессалония, причём, я до сих пор не знаю, которая из них была настоящая. Возможно, обе они были не настоящие, судя по последующим заявлениям той Госпожи Фессалонии, у которой я пересчитывала количество пупков.
А Дылда так и ковырялась во мне своей палочкой, и это вызывало у меня ассоциацию с ковырянием пальцем в носу. Никакого удовольствия, и некрасиво, а ковыряешься.
-Керчифка, - сказала в мой адрес Дылда, таким тоном, словно намеревалась меня обидеть. – Керчифка, керчифка, керчифка…
-У? – спросила я, поскольку не понимала, чего она от меня хочет-то?
-Хи-хи, - сказала сбоку Коротышка. – Не течёт?
-Сухая, словно дупло в трухлявом пне, - доложила Дылда.
-У!
-Ещё и рот разевает.
-Хи-хи.
-Погоди же, - пригрозила Дылда мне, не предвещающем ничего хорошего тоном и принялась манипулировать идущими от палочки проводками. А я почувствовала весьма неприятную боль, словно в моём лоне поселился муравейник со злыми и зубастыми муравьями. Понятное дело, так подействовал подключённый ток.
-Ну? – спросила меня Дылда.
-Ы!
-Ах, «ы»? – повторила она и принялась вертеть регулятор на рукоятке литоны. Меня отчётливо затрясло током, но ненадолго. Наверное аккумулятор у злодейки быстро разрядился.
-Ну как? – поинтересовалась Коротышка, которая уже закончила с Виолеттой. Чем там закончилось, я не видела, поскольку мне было не до того. Наверное, закончилось тем, чего и хотелось злодейкам.
-Сопротивляется, - выдвинула обвинение в мой адрес Дылда. – Строптивая белобрысая тварь.
-Ну, не стоит так расстраиваться, - попыталась успокоить Дылду Коротышка. – Нет такой керчифки, которую нельзя было бы привести к покорности путём усиления должного воздействия.
-Э? Что вы предлагаете?
-Вот, - продемонстрировала ей Коротышка рукоятку своей литоны.
-А это не слишком будет?
-В самый раз. Насколько я могу судить, белобрысые самки гораздо более устойчивы к подобному методу воспитания, чем тёмношёрстные или промежуточные.
-Впервые о таком слышу, - сказала Дылда.
-Ну так, есть случай убедиться на практике.
-Считаете, что на неё не подействует даже двойная мощность?
-Двойная подействует. Да, думаю, что подействует. Но следует подключить на максимальный разряд.
-Ну, как бы чего не вышло, - засомневалась Дылда.
-Но ведь не запрещено же? – возразила Коротышка.
-Ну, всего не запретишь. Всё запрещать, так никакой бумаги не хватит.
-То есть, вы хотите, чтобы победа осталась за этой вот белобрысой негодницей, смеющей строить из себя личность в присутствии Госпожей Элуриса?
-Э… - сказала Дылда, - нет! Не хочу.
-Ну, вот, - удовлетворённо сказала Коротышка и принялась запихивать в меня ещё и свою палочку, в дополнение к предыдущей. А потом взялась за регулятор.
-Ваш ударник зарядился? – осведомилась она у Дылды.
-Да, - подтвердила та.
-По счёту три, - распорядилась Коротышка и с интересом уставилась на меня, заблестев глазками сквозь щёлочку чадры.
-Раз, два, три!
-У-у-й! Ы-ы-й!
Меня так встряхнуло и затрясло изнутри лона, что я решила, будто сейчас умру. А, возможно, так бы оно и было, если бы организм не принял меры, которые организмы обычно и принимают самопроизвольно при угрозе смерти этих самых организмов. А именно, они мгновенно мобилизуют и используют все имеющиеся в наличии ресурсы самосохранения, не считаясь ни с количеством этих ресурсов, ни, тем более, с их качеством. Поскольку, не до того. Вероятно, мой мочевой пузырь сдавило электрической спазмой до полного смыкания стенок, что вызвало короткое замыкание электрической цепи в сопровождении мощного фонтана жидкости, основная масса которой, вследствие соответствующего взаимного расположения источника и мишеней…
Обе злодейки завизжали, побросали литоны и ухватились за свои мордочки, поражённые выбросом прямо в глазные щёлки и их окрестности. А я отметила, что, несмотря на металлообразность материала покрывал негодяек, эта ткань оказалась вполне проницаемой, по крайней мере, для данной жидкости.
Чего-то уж больно сильно эти дамочки визжали и корчились, подумаешь, описали их маленько? Не Сплойиолой же? Хотя… Если я на какой-то миг умерла, как в прошлый раз…
Дамочки принялись судорожно стаскивать с себя покрывала и намордники. Под покрывалами у них не оказалось никакой серьёзной одежды, о которой стоило бы говорить, что же насчёт их мордочек, то их я разглядеть не могла, поскольку они их усиленно скребли всеми пальцами.
И тут, откуда ни возьмись, появилось четверо охранников, и заорало сразу несколькими голосами, на тему, чего тут происходит, и вообще…
-Вай-вай-вай-во-ды! – заверещала Дылда, вместо объяснения, а Коротышка её поддержала:
-Воды, воды, воды!
Командир охраны почесал челюсть, но пошёл навстречу дамам, отослав одного из подчинённых за водой. А сам принялся осматривать место происшествия, и быстро обнаружил торчащие из меня палочки с проводами.
-Ага! – обрадовался он, - развлечение третьего уровня! А ну, где ваши таблички допуска, уважаемые Госпожи?
-В грязь! – рявкнула Коротышка, а Дылда запищала:
-Да принесите же наконец воды, кому сказано! Вай!
И обе продолжали тереть свои личики.
-Вода водой, - сказал командир, - а как насчёт нахождения без одежды в парковой зоне развлечений?
-Ва-а-ай! – только и ответили хором обе дамы.
Тут прибыл посланный за водой охранник. Воды он не принёс, зато притащил другого охранника с девушкой-уборщицей на цепи. Эта уборщица была не той, что прежняя, наверное их тут было много, если уж парк со статуями.
-Ага! – снова обрадовался командир и указал на корячащихся дам, - отмыть!
-Так это ведь… - засомневался охранник уборщицы.
-Отмыть! – решительно продублировал команду командир.
-Отмыть! – велел охранник уборщице, дёрнул её за цепь и указал на дам.
-У? – усомнилась девушка. Наверное, у неё тоже во рту имелся кляп какой-нибудь внутренней конструкции. А может, и вообще не было языка.
-Как угодно! – велел охранник. – Быстро!
-У! – сказала девушка и опрокинула на Коротышку одно из двух своих ведёрок, а потом взялась за швабру, явно собираясь начать с головы.
-Какого чёрта! – заорала Коротышка, уворачиваясь от тычащейся ей в лицо щетины. А Дылда схватила второе ведёрки и попыталась засунуть туда свою голову. Охранники же стояли поодаль и хихикали, глядя на это. А потом один из них принялся разглядывать меня. Подошёл и хотел вытащить из меня палочки.
-Не трогай, - остановил его командир.
-А чего?
-Сказано, нет?
-Сказано, - подтвердил охранник, палочки оставил на месте, но продолжал меня разглядывать. Я покосилась на него, и мне показалось, что эту личность я уже где-то видела.
-Больно? – спросил он.
-Р-р.
Пошёл он в грязь! Все они тут заодно, жаль, что на их всех у меня мочи не хватит.
А дамочки, наконец, отфыркались и пришли в дееспособное состояние. И это дееспособное состояние они, похоже, вознамерились использовать для расправы со мной. Но нарвались на препятствие в виде всё тех же охранников.
-Короче, - сказал командир, - за нахождение в парковой зоне в голом виде…
-Пошёл в грязь! – заорали хором обе дамочки и попытались прорваться ко мне силой. Но охранники ухватили их руками и зафиксировали на безопасном расстоянии.
-И попытка развлечения пятого уровня! – выдвинул дополнительное обвинение охранник, тот, который спрашивал меня, не больно ли?
-Где таблички допуска?! – повторил командир, и, не надеясь на ответ, принялся копаться в пропитанных мочой покрывалах дам.
-Прекратите, - сказала Дылда, которой, похоже, первой удалось взять себя в руки. – Нет у нас никаких табличек, они нам и ни к чему. Мы из экспертной группы. Вот.
-Ну да! – усомнился охранник, а командир усомнился противоположным образом:
-Да ну?
-Именно так, - сказала Дылда и зачем-то указала носом на свои туфельки. Ну, наверное потому, что её руки были заняты державшими их охранниками.
-В самом деле? – сказал командир. – Ну, поглядим.
Наверное, он не захотел наклоняться, поэтому ухватил одну из ног Дылды и приподнял её до своего уровня. А та заверещала и запрыгала на оставшейся ноге, хотя, с чего? Её достаточно надёжно держали охранники, чтобы был смысл опасаться потери равновесия. Ну, наверное, от возмущения.
Командир стащил с неё туфельку и уставился на большой палец ноги. Мне было плохо видно, но, похоже, палец этой негодяйки был окольцован тускло блестящим кольцом, может даже и несъёмного исполнения. Командир повертел ногой Госпожи перед своим носом и отпустил её. В смысле, ногу. И обратился к Коротышке:
-И вы тоже, Госпожа?
-И я тоже!
-А это ничего не значит! – снова встрял назойливый охранник, - поскольку, пятый уровень…
-Вот именно, - на сей раз поддержал его командир. – Если вы из экспертной группы, так, тем более, должны ещё и за порядком следить, а не бить рабыню током опасным для жизни!
-Отпустите нас немедленно! – потребовала в ответ Коротышка.
-Ну, если вы не попытаетесь сбежать…
-Сами не пытайтесь сбежать! – сказала Дылда. – А то, за нападение на экспертную группу…
-…пытающуюся развлекаться убийством рабынь?
-В грязь! – рассердилась Дылда. – Никто никого не пытался убить! Я пыталась вызвать должную реакцию тестируемой декоративной керчифки на воздействие разрядником в области её гениталий.
-Ага. Двумя разрядниками сразу? – пристал охранник. – Вон, до сих пор из неё торчат.
-А почему, нет? Это допускается при определении степени чувствительности особо бесчувственных девок!
-Вот именно! – поддержала Дылду Коротышка. – Бывают настолько бесчувственные девки, что им не место в декоративных группах. А мы и должны определять эту самую чувствительность, и рекомендации выдавать по дальнейшему использованию подобного материала. Иногда такие попадаются, что их можно стимулировать лишь механическим прутом в грузовой упряжке, а они не то что в декоративный контингент просачиваются, а даже и в группы интимного обслуживания! Представляете? И кто потом виноват? Вот, попадётся лично вам подобное бревно, о которое любой Квинглер способен свой инструмент поломать, так что вы запоёте? Деньги назад, да?
-Да ладно, чушь пороть! – сказал охранник и указал на меня. – Будете утверждать, что эта, вот, девушка нечувствительная? Да я её лично знаю. У неё такая чувствительность, что таким как вы, под своими покрышками и намордниками и представить-то невозможно. Рассуждают ещё, эксперты задрипанные.
-Ах, ты… - запыхтела от возмущения Коротышка.
-Что?
-Ладно, хватит! – распорядился командир. – Отпустите их. Забирайте свои причиндалы и убирайтесь. Каждому не объяснишь, кто тут эксперт, а кто нет. А в голом виде, или с пропитанной мочой одеждой… Убирайтесь, короче.
-Вот именно, - сказал охранник и принялся осторожно вытаскивать из меня электроды. Тут-то я и обратила внимание на его руку, шрам на ладони которой можно было разглядеть даже с такого ракурса. Э? Тот самый Господин Энди, которого я развела недавно на подарки и выпивку, а потом подставила, как шпиона? Кажется, он и есть. Н-да, тесен мир, однако. Или, не настолько тесен, насколько…
Так, или иначе, но от подобных знакомых я бы предпочла держаться подальше. А он что, и не обиделся даже? Заступается, понимаете… Э, нет! Не надо мне ещё и больной совести по столь мелкому поводу. И, ничего я не виновата. Мужчины для того и существуют, чтобы расходовать свои силы и средства на нас, девушек. От них не убудет! Да они ещё и спасибо сказать  должны нам, за то, что мы существуем. Кому эти мужчины нужны были бы, если бы мы, девушки, самостоятельно беременеть умели? Да были бы они все тогда никто, и звать никак. Между прочим, в среде живых организмов большинство видов представляет собой одних самок, безо всяких самцов. А размножаются делением, почкованием, метанием икры, а вовсе не совокуплением двух отдельных организмов. Ну, правда, это больше относится к бактериям и насекомым… И, неважно! А может, этот Энди как раз правильно жизнь понимает? Ну, так, разве я ему лично не разъясняла, как следует с девушками обращаться? Конечно, я не говорила, что по ходу этого правильного обращения девушка может сбежать, ну, так, мало ли… А если у девушки день месяца неподходящий, или просто настроения на интим нету?
В конце концов, чего это я из-за шрама на ладони причислила его к компании Стенбейка? А если это и правда, так чем эта компания хуже других, прочих? Тем, что я на них первых нарвалась? И вообще, если все мои подозрения сложить вместе, так что тогда получится? Что кругом одни шпионы, причём, все они шпионят лично за мной. Ага, мания величия в совокупности с манией преследования. То есть, я ненормальная, а никакая мания никогда не ходит одна. И вообще, все эти мыслительные упражнения…
Тут внезапно мне пришло в голову, что все мои несчастья по части плохой адаптации к роли рабыни происходят именно по причине излишнего свободного времени, пользуясь наличием которого, мне в голову начинают лезть всякие вредные мысли. Ну, к примеру, привязали меня к столбу и приказали играть роль парковой статуи, да? И чем мне заняться, чтобы голова не принялась самоуправно варить в себе мысли? В том-то и дело, что у нормальных местных рабынь уровень умственного развития таков, что они в подобном положении просто отдыхают головой, а не трудятся умственно. А мои аномальные умственные способности при любом удобном случае начинают умничать и выпендриваться, дай только им лишнюю минуточку для этого. Казалось бы, при таких делах, мне бы следовало устроиться на работу, сильно загружающую голову, так ведь, фигушки. Я не умею ни считать в уме, ни запоминать всякие бухгалтерские отчётности, ни сочинять… Ага, стихи сочинять умею. Так ведь только в сочетании с кнутом, или с явной угрозой его применения. И для чего мне такая голова? Нет, конечно, можно предположить, что никакой такой особенной цели никто не преследовал, совмещая мою аномальную голову и остальное тело, только чего-то я в такое объяснение не верю. Ну да, по принципу пресловутого театрального ружья, которое всё равно когда-нибудь выстрелит, иначе не висело бы на стене.
Ну и для чего мне голова, если я никак не научусь ею есть, а не мыслить? А если она такая для организации и победы восстания? Ха! Вот, точно, чтобы тут восстание победило, требуется наличие организатора с совершенно ненормальной степенью гениальности. Иначе, никак. Честно говоря, даже такая гениальная личность, как я, не может сочинить никакого плана, который бы имел хоть малейшие шансы на успех. А зачем я тогда постоянно треплюсь на тему восстания? Что меня заставляет, если не всё те же противные мозги?!
Тут я попыталась успокоиться, сосредоточиться и попытаться увязать всё в логическую цепочку. Выходило так, что у меня явно на роду было написано победоносное восстание и его организация. Но необязательно, здесь и сейчас. А голова забегает вперёд ног и начинает варить в себе революционные мысли раньше времени. Тогда выходило, что до реального восстания тоже не могло быть слишком долго, иначе бы голова не бесчинствовала до такой степени в революционном направлении, правда?
И, потом, эта самая голова ведь предпринимала и подготовительные действия. Например, в последнем сне попыталась прикинуться Серой Мамбой и натравить администрацию Аннолиуса на резиденцию Оранжевой Линды. Ну да, чтобы воспользоваться военной ситуацией и укусить противника в уязвимое место в тот момент, когда ему будет недосуг разбираться с мелкими бунтовщицами. Вот тут-то и можно было бы добиться успеха малыми силами. Это, да, только разве эти Аннолиусские сволочи оторвут свои задницы от насиженных мест? А почему бы и нет? Собираются же они воевать с Генозисом? Так что, это было совершенно правильное и логичное действие со стороны головы. Вопрос лишь в том, насколько эти потуги могут влиять на реальность? А почему бы им и не повлиять? Например, почему бы в одну из Серых Мамб не влезть мысли, что было бы выгодно продать своих сестричек и всё Оллиолонерское братство за дворец в Аннолиусе и пожизненную ренту?
Ну, что там её вместо дворца пропустят по красному протоколу, это уже неважно. Мамбы же дуры, они вполне могут и предположить успех подобного предательства. Да и чёрт с ними, с Мамбами, главное, чтобы они наплели сказок Аннолиусским дурам администраторшам. Впрочем, а почему, сказок? Что я такого сказочного во сне наплела? Э… А ведь было что-то такое, чего явно не было. Чёрт! Забыла. Что-то точно эта самая сонная Мамба городила, чему я ещё сама мимоходом удивилась. Нет, не могу вспомнить. Вот, противная голова! Когда надо припомнить важный момент, так она тупит и бездействует. Вот, не были бы у меня связаны руки, настучала бы я этой самой голове по лбу, невзирая на то, что она моя собственная! Чёрт, чёрт…
Синтезаторы.
Синтезаторы!


Отзывы можно присылать на  aldementjev@yandex.RU