Посвящается тебе Гл 11 Марийка

…Жизнь подарила, мир подарила мне…

Мамочка. Отец звал её Марийка, свекровь – Марусей, именно так, как маме не нравилось, все деревенские – Марией Михайловной. Голодное детство, война, недолгий рай в Китае и последнее пристанище в глухой деревне – вот и вся биография. В двух строчках вся жизнь? Конечно, нет. Весь её главный интерес перетечёт в жизнь дочки и сына. Было ли что-то светлое и радостное? Конечно, было. Даже в деревне. На всех фото мама улыбается. Через пару лет деревенской жизни на опаленном солнцем лице стали видны светлые морщинки, веером расходящиеся от глаз.
- Хохотушка, кожа у глаз не успевает загореть, - говорил отец маме.
- Как не смеяться, Зина с Ниной на речке такие истории рассказывали, от смеха живот заболел.
Нина, потом Зина надолго стали подругами мамы, они боготворили ее. Многие женщины обращались за советом, другие просто заходили поболтать. Поскольку мама шила, то сразу появились клиенты. Затевался показ маминого гардероба, все хотели именно такой фасон. Панбархат, шелк, габардин, шифон – платья были шикарными. А сколько было обуви!

Туфли, босоножки на высоченных каблуках, из кожи лакированной, даже змеиной, ботики на меху, резиновые с каблучками, в которые для устойчивости вставлялись туфли.  Все жутко завидовали, а у мамы набегали на глаза слезы. Все рижские подружки сошли бы с ума, увидев на ней такую роскошь, а здесь в глуши все пропадает пропадом. Хорошо, хоть растет дочка, все перейдет к ней, если не съест моль.

И время такое настало, когда под ножницы пошла первая шуба. В школу Аля всегда ходила в вельвете, все десять лет. А две шубки, купленные на вырост, носились вечность. После неё их носил брат, потом её дочь, потом дети брата. Им ничего не делалось. Аля приходила с горок абсолютно мокрая, шуба сушилась, и на другой день ее ждало тоже испытание. Вот что такое была китайская шуба, конечно, искусственная.

Мама считалась красивой женщиной, поэтому сразу появились воздыхатели. Жители деревни слыли добропорядочными гражданами, за малым исключением, но симпатий своих скрыть не могли. Отец тоже был ими окружен, уже со стороны женской половины деревни, но никогда не давал маме даже повода для ревности. К ним обоим за советом, за помощью шли, сначала как к самым «грамотным», потом как к депутатам.

Кроме шитья, которое приносило ей удовольствие, были книги. Мама читала запоем. Благо в центральной сельской библиотеке были почти все классики советской и даже зарубежной литературы. Этому чуду Аля до сих пор не находит объяснения. Бальзак и Мопассан, Гюго… Мама уходила в выдуманный мир и жила им. Зимой темнеет рано. Сделаны все дела по хозяйству, последней подоена корова, молоко процежено, разлито по кувшинам. Дня через два сверху появятся сливки, их собирали в отдельную посуду и появлялась сметанка, благодаря которой выживала доченька. Только с ней она ела картошку отварную и жареную, оладьи и блины, а весной первые перышки лука.
 
Итак, все сделано, можно залезть на печку и открыть книгу – окно в иной мир. Аля ложилась рядышком.
- Мам, читай вслух!
- Но это взрослая книга…
- Пожалуйста…
И мама начинала читать, иногда рассказывая сюжет. Аля помнит длинные описания природы, чувств, ещё много чего непонятного, но мамин голос звучал флейтой, потом становился все тише и тише, мамины глаза закрывались, но Аля бдила: - Мама! Читай!
Мама вздрагивала, потом вздыхала: «Когда ты заснешь?» Она зря надеялась – слушать чтение книг Аля могла бесконечно. Иногда мама прерывала чтение, хотя и не засыпала. « Мама!!!» – напоминала Аля о себе. «Это только для взрослых!» И приходилось ждать, пока опять можно будет слушать про скучное или, что бывало редко, веселое описание событий.

В шесть лет Аля уже самостоятельно перечитает свои детские книжки, позже -  и те из взрослых, прошедших папин отбор. Но слушать мамин голос, пригревшись у неё под бочком, оставалось ещё долго наивысшей радостью.

И еще одно восхищение мамочкой, в чем Аля была не одинока, когда та наряжалась и превращалась в сказочную королеву. Вздыхали, глядя на неё деревенские подруги, папа самодовольно посмеивался, приглашая обмыть сий спектакль. И садились за стол, и пели песни, деревенские или новомодные мамины, привезенные из городской жизни, из кинофильмов. Мама становилась Л. Орловой, К. Шульженко, ей вторил голос папы, потом подключались остальные. Алю переполняла гордость за  самых-самых таких необыкновенных родителей.

Еще не износились и её наряды, и в них она тоже становилась маленькой принцессой, с которой спешили дружить все девочки, и мальчики издалека пялили глаза. Счастливое детство - генератор хороших человеческих качеств, прочтет она много позже в умной книге. Не обязательно. Есть мнение,  чем детство хуже, тем морально продуктивнее становится последующая жизнь. Але уже очень скоро придется хлебнуть и худшего… Так что хорошим и закаленным человеком она была обязана стать. Без вариантов.

Рождение братика. 1958 год, 4 января.

Аля училась уже во втором классе, когда у них в семье появилось чудо: мама родила братика. Имя поручили выбрать ей. Из четырех бумажек с именами, положенными в шапку, она вытянула имя Володя. Папа с мамой переглянулись – так звали умершего второго ребенка… Братик родился в семь месяцев, потому что мама подняла очень тяжелую корзину с торфом. Два месяца он лежал на печке тихо-тихо. Потом стремительно стал набирать вес и превратился в толстого карапуза.

Мама и папа светились от радости. «Сын, наследник, кормилец!» - гордо говорил папа, беря маленький комочек на руки.
Помнит, как первый раз мыли братишку - первое купание младенца. Мама пригласила «специалистку», как язвительно назвал её недовольный папа, которая завернула малыша в мяконький платочек, медленно опустила его в корытце, поливала из кружки на голову, на ножки и ручки, пупочек, потом спинку и нежно целовала, что-то шепча и крестя. Потом повесили люльку между печкой и кроватью, самое теплое место в хате, и Аля с удовольствием качала её, пыталась петь колыбельные: о гулях, коте, ещё какую-то мудреную о заснувших животных, месяце… Их дом был полон радостью.