Солнечный Снег С Привкусом Нацизма. Стихи в прозе

Брату посвящается.


Если хочется напиться вдрызг – значит, вам не хватает белка. Если накуриться – не хватает белка. Если оказалось, что ваша девушка отсосала у вашего лучшего друга – вам не хватает белка.

Надо есть много красного мяса.

Жаль, что мясо стоит дороже водки.

Раз шот, два шот, три Ашот.

У меня нет компании для выпивки, поэтому я пью с ноутбуком. Он интереснее друзей и умеет вовремя переходить в спящий режим. А ещё  -  петь Placebo и Muse не фальшивя.

Знаю, это группы для девочек. Но когда в твоём организме острый дефицит белка вкупе с передозом ненависти, лучше послушать Sunburn, чем Sonne.

Это держит, это опускает, это выворачивает наизнанку.

Раз-два-три, огонь по жилам, мозг в отключке, закрываю крышку ноутбука.

Выхожу в минус тридцать, обув кеды на босу ногу.

Студентота живёт в ульях на берегу реки. Я иду туда, в глубине души надеясь, что встречу бывшую и наконец-то выпущу ту ненависть, что рвёт клапаны моей души, угрожая шизофреническим бредом и авитаминозом.

По закону жанра бывшая приехала учиться на филологический из какого-то дикого Мухосранского района. Филологическая дева. Когда-то давно она читала мне Бабеля, приговаривая: «Как красиво! Нет, ты послушай, как красиво!» И зачитывала: «Товарищ, - сказала она, помолчав, - от этих дел я желаю повеситься». А потом мне шепнули, что девушку и Бабеля я делю с лучшим другом. «Ах ты ж ё*ый ты в рот!» - помнится, подумал я и бросил девушку.

Мне срочно нужна отбивная. Или портвейн «Три топора».

На мосту, что соединяет нормальный мир и утопию студенчества, я останавливаюсь и долго смотрю вниз, на трещины во льду. В живот вдавливается ледяной поручень, пальцы ног похожи на магазинные шницели. А я стою и смотрю, как утки переваливаются на льду реки.
И в тот самый момент, когда я почти решаю плюнуть уткам на голову, мимо проходит туркменка.

На ней пуховик до колен, длинная юбка и усики под носом. Но дефицит белка отталкивает меня от поручней, заступает туркменке дорогу и говорит: «Привет, красавица»

Туркменка сжимается в ком плоти и синтепона, проскальзывает мимо меня по прессованному снегу. Я ещё долго смотрю ей вслед, затем достаю плеер из кармана и затыкаю уши.

Я в коконе, я в животе матери, я в музыке.

Birds flying high you know how I feel
Sun in the sky you know how I feel
Reeds driftin' on by you know how I feel

It's a new dawn
It's a new day
It's a new life
For me
And I'm feeling good

Туркменка возвращается, а вместе с ней – три рослых брюнета, скроенных из щетины, пота и семени. Кажется, будто их зачали на сене, которое потом скормили козлам. Я наблюдаю за ними из-под толщи алкоголя в крови.

Fish in the sea you know how I feel …

Они подходят ко мне и что-то говорят. Я отрицательно качаю головой, даже не слыша их слов.

River running free you know how I feel …

Они начинают горячиться. Я громко и отчётливо посылаю их нах*й.

Blossom in the tree you know how I feel .

И тогда же получаю прямой, как шпала, удар в лицо.

And I'm feeling good
 
Боль в переносице невыносимая. Я откидываюсь назад  и получаю второй удар – в ухо.
Взрыв злобы. Отвращение к лампасам на их спортивных штанах. Я ухожу от удара и бью одного из брюнетов в ответ, получаю под дых от второго и сгибаюсь.

Хоть бы не вырвало.

Брюнеты горячатся и наскакивают на меня, я нелепо отбиваюсь ногами, как от задиристого петуха. Наконец им это надоедает, и ближайший впечатывает ботинок мне в промежность.

О боги, древние боги Эллады, прикрытые лишь листком с этикетки портвейна, за что мне такая боль?!

Плеер падает на снег, продолжая играть. Я корчусь рядом, пытаюсь вдохнуть хоть немного воздуха, но крепкие ботинки, гуляющие по моим рёбрам, запирают все пути для кислорода и выхлопных газов столицы. А туркменка, доселе стоявшая в сторонке, подходит и наступает на плеер.

Muse, которых не смогли испортить даже «Сумерки», умирают под безвкусной платформой.
Что доказывает, что “Made in China” хуже Эдварда Каллена.

Меня рвёт.

Туркмены исчезают, оставив после себя атмосферу баранины и небритых подмышек. А я валяюсь в блевоте. Произошедшее настолько нелепо и дико, что я даже не могу в него поверить.

Позднее, когда я приду в отделение милиции, мужчина в погонах, осыпанный перхотью и служебными обязанностями, поднимет на меня глаза и с бесконечной усталостью скажет: «Международного скандала хотите?» И прибавит: «Не трогайте, вонять не будут».

Позднее я заберу заявление, потому что сын солнечного юга пригрозит встречным обвинением в попытке изнасилования.

Позднее  я куплю кусок свинины и новый плеер.

Но в данный момент я лежу на снегу Родины и чувствую привкус нацизма во рту.