Будильник. К утру немного подморозило

        К утру немного подморозило, и снег, начавшийся вечером, больше похожий на крупный дождь с небольшими вкраплениями белого, шел уже густо, ровно, ложась на землю огромными, тяжелыми хлопьями. И казалось, что ничего уже не было и не могло быть, кроме этого снега. Он был везде. На домах, на деревьях, на дорогах. Он завоевывал землю, накрывая ее своим холодным пушистым покрывалом. Он был оккупантом, пришедшим с небес и готовым ввергнуть ее в белое безмолвие...
Потихоньку светало. Почти непроглядная темнота с оранжевым светом фонарей стала таять, превращаясь в серую, мутную субстанцию, неясную, расплывчатую. Но секундные стрелки, неумолимо продолжая свой ход, отмеряли последние минуты этому пограничному времени суток. И вот, уже вмиг погасли фонари, ненужные уже, не дающие никакого света, верные стражи ночи. Небо стало просто серым. Низким. Но не давящим. Просто небо, затянутое тучами.
Затарахтел трактор, чистящий дорожки. В его неторопливое стрекотание включились двигатели прогревающихся машин. Вечно скребущая, слышная на всю округу лопата местного дворника дяди Гриши…. И… будильник, как всегда неожиданно издал свою противную трель: «Просыпайся, вставай»- словно говорил он. «Просыпайся, вставай». Мерзко. Гадко. Это, как в армии, если кто служил, помнит: «Рота поодддъеееееем!» с обязательным ударением и подвыванием на букву «ё» - в самый разгар сладчайшего, утреннего сна. Но какой в мире будильник, заливающийся с утра, пусть даже самой расчудесной, самой распрекраснейшейся мелодией, не звучит противно. Будильник – он как страж, часовой твоего дня. Это он первым говорит тебе о том, что настало утро. Что ты сам просил его, тебя разбудить. И не нужно теперь судорожно шарить рукой по тумбочке или возле кровати, что бы с ненавистью бить по нему. В сущности же он просто хочет, что бы ты, не проспал. А куда именно- какое ему дело?  Но будильнику все равно не понятно, почему это человек, с вечера,  бережно крутящий его стрелки и переживающий, что бы он, не дай бог,  не сломался и вовремя зазвонил, с утра, готов с такой легкостью разбить его стену. И будильник дождался. Ощутил как, теплые ото сна руки сжались на его старом, покрытом шрамами, металлическом корпусе. Взмах. И вот оно,  неописумое чувство полета, легкости, когда в упоении свободы замирают все натруженные годами шестеренки. Но в следующий миг удар. Дзынь! Бряк! «Хорошо, не о стену»,  подумал будильник и отключил звонок.
И хозяин,  наконец, открыл глаза. Сел на кровати. Нащупал на полу тапочки. Влез в них. Встал и отправился, потирая виски в ванну. А вернувшись, уже ясным взглядом стал осматривать комнату. Даже свет включил. Искал будильник. А когда нашел, взяв в руки, приложил к уху. Будильник ответил «Тик-так».
Хозяин облегченно вздохнул. Потряс его немного в руке, снова прислушиваясь,  к каким- то звукам и ничего не услышав, поставил будильник на тумбочку рядом с кроватью. «Да, так уже больше не делают» - произнес хозяин, нежно глядя на белый, простенький циферблат. И от этих слов, будильнику стало так приятно и хорошо на его железной душе, что от избытка этих чувств он даже тихонечко звякнул. Хозяин удивленно посмотрел. Снова взял в руки. Потряс. Послушал. И уже очень бережно поставил будильник на тумбочку: «Ты смотри, не ломайся у меня». И немного подумав: «Ну,  постараюсь я тебя больше не бросать. Не обещаю, конечно. Но постараюсь. Ты только с утра не звони так противно. Ладно?»