Арнеган

Робен лежал под деревом на берегу озера, он только что окончил читать книгу и теперь был немного задумчив. Ему нравилось читать книги, в которых написана откровенная выдумка, то чего не бывает, например, как в этой книге, которую только что прочёл. Надо же! Автор выдумал целую уйму мчащихся и дымящих повозок, огромные дома до небес, где люди живут в больших ящиках, какие-то штуки, которые лечат будто бы лучше знахарей, а знахарей и магов тех и вовсе, днём с огнём не сыщешь. А самое поразительное, что на страницах книги, среди всей этой мрачной выдумки, живут чувства, как в настоящем мире. И Робен замечтался. Что если бы он очутился там? Конечно, больше всего ему мечталось о том, как бы всё было, если бы он встретил свою любовь в том мире…

Он улыбался своим мыслям, но ему было немного грустно – всегда так жаль, когда заканчивается книга, всегда хочется, чтобы история продолжалась. Робен лежал и смотрел, как барды носятся над озером, поверхность которого была так спокойна, что походила на зеркало, только иногда резвящиеся мошки нарушали этот покой, и по озеру шли маленькие, разбегающиеся во все стороны круги. Трудно не радоваться такой безмятежности, не правда ли?

Неподалёку на тропинке послышался тихий звон колокольчика. К озеру вышло стадо олеськов, вслед за которыми показался пожилой уже человек, с арбалетом за плечом. Всем в округе он был знаком, но был сам по себе, знали, что ему много лет, а точнее сказать не могли, знали, что его зовут Арнеган, но не могли сказать, откуда он родом. Некоторые посмеивались над Арнеганом, считая его за простака, но Робену становилось как-то неудобно, если он становился случайным свидетелем насмешек.

Олеськи пили воду из озера, успевая смотреть по сторонам, шевелить ушками в разные стороны и кивать головой в сторону бардов, будто приветствуя их. Эти животные были небольшого роста, на стройных ножках с копытцами. Тёмная полоска на спинке выгодно подчёркивала красоту, светло-золотистой их шерсти. Только ещё на животике было у каждого олеська маленькое круглое белое пятно, что делало их вид несколько беззащитным. Когда Робен увидел, что олеськи кивают в сторону бардов, он рассмеялся, ему даже показалось, что барды замурлыкали какую-то песенку, ответно приветствуя олеськов. В это время Арнеган подошёл к самой воде:

- Светлого дня, маг!

- Светлого дня, Арнеган! Ваши олеськи такие забавные! Посмотрите – они снова кивают бардам! – Робен залился весёлым смехом.

Арнеган не смеялся, казалось, он даже слегка рассердился
.
- Ты зря смеёшься, юноша! Я точно знаю, что они приветствуют и прекрасно понимают друг друга!

Робен перестал смеяться, его лицо выражало сильное удивление.

- Арнеган, я знаю, что олеськи очень хорошие животные и приносят много пользы, но не преувеличиваете ли вы их достоинства? Вы провёли с ними всю жизнь. Раз вы выбрали именно это, то я уверен, что ваша любовь к олеськам не знает границ, но не приписывайте им столько ума, это ведь всего лишь звери!

- Ты видно решил, что я совсем выжил из ума! Если ты никуда не торопишься, я расскажу тебе, почему считаю так, а не иначе!

- Я не хотел вас обидеть и с удовольствием выслушаю вашу историю, - сказал Робен.

Арнеган сбросил с плеча арбалет и, сняв с себя накидку, постелил её подле Робена, затем сел на неё, скрестив ноги, достал из кармана кисет и старую трубку с побитым мундштуком, набил её табаком, медленно раскурил, и только когда первое большое облачко ароматного дыма унесло ветерком, начал свой рассказ:

- Когда я был молодым, приблизительно таким, как ты сейчас, я жил в Эргенгальде, от этого озера до него неделя пути. В то время я служил в городском карауле и слыл лучшим стрелком в округе. Хоть и сейчас ещё я могу потягаться со многими, но теперь рука моя не так тверда, а глаз не так зорок, как прежде. А тогда для полного счастья мне не хватало лишь чуть более денег, чем я имел. Однажды, мы пришли в дом, к старшему начальнику караула, там я увидел его дочь и полюбил её ещё до того, как нас пригласили присесть. До сих пор мне не довелось встретить никого, кто мог бы сравниться с нею красотой. Не один лишь я был пленён этими бездонными глазами, многие хотели бы видеть её своей женой. Были среди них и побогаче, и познатнее меня, но я искренне верил, что стоит только доказать свою любовь и ни какие подарки не сравнятся с этим. О! Сколько стихов было мной придумано тогда! Мне хотелось принести к её ногам все цветы мира за одну лишь только улыбку в ответ, но она была холодна и неприступна. Тогда я поймал барда, и начал учить его своей песне, которую сам придумал для неё. Мне казалось, если милое животное будет мурлыкать эту песенку, а я буду петь о своей любви, то её холодность растает и улетучится от такого искреннего тёплого порыва сердца. Сначала бард хотел улететь, но очень быстро мы с ним подружились, я отпускал его полетать, а он всегда возвращался. Не прошло и половины Отрезка, как он уже наизусть знал мелодию. Я и сам не ожидал, что это будет звучать столь прекрасно! Бард превзошёл моё воображение! Это был настоящий преданный друг, радостно встречающий у порога, моего возвращения. Иногда он опускался рядом и упирался своей мордочкой мне в руку, в это время он светился такими нежными цветными переливами, что я боялся сделать лишнее движение, чтобы не вспугнуть такую красоту. Вот как-то, я, наконец, решил, что всё готово и,  пришло время нам спеть свою песню. Мой друг не хотел лететь туда, его тусклое свечение тревожно мигало. Ах! Если бы я тогда положился на него, а не на ослеплённое любовью своё сердце. Он всё-таки полетел за мной, и с каждой секундой его свечение становилось ярче и уверенней. Появившееся во мне сомнение уступило место уверенности, что всё пройдёт так, как было мною задумано. Когда мы добрались до дома моей возлюбленной, мне привиделось, что удача на нашей стороне – несмотря на поздний час, девушка была на балконе. Она будто ждала, когда я приду. Решив дать волю словам после песни, я начал петь. Бард мурлыкал песенку ещё лучше, чем мне довелось услышать ранее. Всё было замечательно, как вдруг, рядом со мной появился сын одного сановника, который тоже был влюблён в девушку. Он выхватил из ножен свой меч и отсёк голову моему барду. Клянусь, я бы прикончил негодяя, но тут же был ошеломлён тем, что девушка, которую я любил, начала смеяться, да ещё добавила, что следовало бы прервать это вытьё раньше. Я понял, что за этой прекрасной внешностью прячется чёрствое сердце, если оно вообще у неё есть. Так за несколько секунд у меня отобрали верного друга и разрушили мою любовь.

Арнеган надолго замолчал, видно было, что мысли его в это время где-то очень далеко, он даже забыл о трубке, которая начала затухать. Робен не решался нарушить тишину. Вдруг, совсем рядом с мурлыканием пронёсся бард и Арнеган очнулся от своей печальной задумчивости.

- Я тогда ничего им не сказал, совсем ничего, ведь ничто не пробьётся к таким сердцам. Мне вдруг пришло в голову, что моя жизнь теперь мне тоже не очень-то нужна. Я решил завершить её своими руками, но сначала похоронить барда, так, как подобает хоронить верных друзей. Теперь мне было понятно, почему он не хотел лететь – он знал, чем всё закончится. А ведь полетел! Знал и полетел! Разве такое верное существо не заслужило чести хотя бы после смерти? Я поднял его маленькое тельце с земли и пошёл к своему дому, вдогонку ещё сыпались насмешки, но они уже не ранили меня, теперь впереди было одно только дело и совершенно всё равно кто и что об этом думает. Когда впереди показалась ограда моего дома, мне вдруг показалось, что бард начал тускло светиться, я повернулся чуть в сторону, чтобы в свете Ферии рассмотреть его получше, но увидел, что как только начинаю разворачиваться, свет внутри него меркнет, а когда поворачиваюсь обратно, он вновь становится ярче. В тот момент моё сознание было не очень ясным и мне пришло в голову, что мой друг хочет сам выбрать место, куда его отнести, и я решил идти в ту сторону, повернувшись в которую, свет его будет ярче всего. Вот так и шёл я с ним на руках, пока не вышел к черте города. Свет его стал чуть ярче, моя догадка оказалась верной, но куда идти дальше? Тогда я вернулся в свой дом, собрал все что были продукты, набрал воды и захватив все те немногие монеты, что имел, решил идти вперёд, сколько хватит сил. Вот так и нёс его неделю, останавливаясь только, чтобы поспать, и пришёл, в конце концов, к этому озеру. Сначала я решил, что мне нужно обойти озеро и идти дальше, но когда оказался на том берегу, свечение вдруг исчезло, я вернулся, и оно появилось вновь, тогда я понял, что он хочет, чтобы здесь было его последнее пристанище. Я аккуратно опустил его тело в воду и прошептал ему прощальные слова. Вдруг сзади, меня кто-то окликнул по имени, обернувшись, я увидел, что передо мной стоит Покровительница Любви, точно такая, как о ней сказывают наши старые книги – в развевающемся платье, с вплетёнными в волосы колосками и бардом за плечом. «Повернись и возьми со дна камень»,- сказала она. Я повернулся и увидел, что на дне что-то мерцает, это был маленький камушек, неприметный на вид, сразу же переставший мигать, как только он очутился в моих руках. Пока я доставал его, Покровительница исчезла. Она озадачила меня, мне было любопытно узнать, зачем нужен этот камушек. Я посидел у озера какое-то время, а потом медленно пошёл ,не разбирая дороги. Неожиданно на меня напали какие-то люди, набросили мне на голову мешок, связали и обшарили мои карманы. Они везли меня на телеге, потом, кажется, несли на плече, а после бросили на землю и сдёрнули мешок. Это были разбойники, они стащили с меня все мало-мальски пригодные вещи, и, пообещав, что к завтрашнему утру меня всё равно уже съедят, предложили мне последний глоток вина. Когда они ушли, я стал ожидать своей участи, всё равно ведь жизнь моя была мне не дорога. Штаны мои были на мне и, запустив руку в карман, я обнаружил в нём лежит тот самый камушек, на который не позарился ни один разбойник. Вдруг, он снова начал мерцать как тогда, когда лежал в воде. Из любопытства я потёр его, тут же из-за деревьев вылетели три барда, сделав надо мной круг, они медленно полетели сквозь деревья. Я поднялся и побежал вслед за ними, они вывели меня к олеськам. Так удивительно было видеть, что олеськи и барды будто переговариваются между собой. Потом барды полетели дальше, не зная, что мне делать, я метнулся вдогонку, но один из олеськов преградил мне путь, тогда мне стало понятно, что нужно остаться. Олеськи привели меня на полянку, где лежал вот этот самый арбалет. А, чуть позже на нас напали дикие собаки, и, несмотря на то, что олеськи сами справляются с ними с помощью своих острых копытец, они то и дело, оборачивались, ожидая от меня защиты. Вот так! Не я выбрал олеськов, а они выбрали меня, и барды мне помогли в этом. Раньше, я, как и ты, маг, не подозревал, что они так тесно связаны, но теперь мне известно об этом, как никому другому. Они приветствуют друг друга при встрече и радуются, когда встречаются. Перед тем, как всё это со мной приключилось, тридцать Отрезков люди не видели олеськов, так Покровители наказали людей за жестокосердие, но увидев, нашу дружбу с бардом, они смилостивились и позволили олеськам вернуться к людям, ведь их молоко, лучше всякого другого средства врачует раны.

Арнеган помолчал немного и спросил:

- Ну, так теперь ты мне веришь?

- Верю, - ответил Робен.

- Тогда, быть может, ты поможешь мне?

- Всё что угодно, Арнеган.

- Давай выудим из этого озера немного рыбы для бардов, они её очень любят…