Прости за все..
Крановщик махнул в сторону рукой, и люди слезли с борта, встали в сторонке, закурили. Груз поднялся ввысь, листы качнуло, тросы скользнули к друг дружке, затем один край накренился, и вся стопка с тяжелым свистом поползла вниз, хлюпая и пронзая пушистый снег. Первые заморозки дают о себе знать, там тяжелее, и связка должна быть другой. Мужики отскочили в сторону.
Оно бессмысленно было бы, если листы пошли на них, а так просто, для эффекта. Крановщик открыл дверь кабинки, и вновь стал жестикулировать. Мужики развернулись, побрели к балку. Но, один из них резко вернулся, поднялся по цепной лесенке, и сунул кулаком в лицо нерадивому крановщику.
Вот так всегда! – хохотнул я. – Каждый тянет в свою сторону.
Окружившая меня компания, во главе с начальником участка разом повернула головы.
Немного стушевавшись почувствовал в данной ситуации себя идиотом. Все-таки решалась судьба нашего дальнейшего обучения, более того в этот год нужно было освоить новое оборудование, никогда ранее не применявшееся в данной индустрии. Дабы не потерять лицо я посмотрел в открытый блокнот, на листах которого не существовало ни единой записи, быстро собрался с мыслями.
- Да, дохлое это дело. Ничего, кроме общего справочника, и приблизительного принципа работы механизма, мы не узнаем.
- Что предлагаете?
- Лучше один раз потрогать, чем десять прочитать, Дмитрий Александрович.
Крановщик, настроив гак, поднялся сам на борт, и, взяв на удавку с двух концов оставшиеся листы, аккуратно положил их на землю, не забыв подложить несколько брусков капиталки. Сложив стрелу и закрепив ее щедро обдал выхлопом соляры приземистый балок на огромных полозьях, удалился с территории.
- Если не изменяет память, то ближайшая от нас аппаратура неплохо работает на «ЗИФЕ» в Хакасии? Может, к ним рванем в командировку?
- Затратно. Да там и золотари.
- Они что не люди?
- Ладно, езжайте в заежку. Я подумаю, - сняв очки, и потерев переносицу, ответил начальник участка.
- Тебе что, больше всех надо? Чем тебя город не устраивает? – буркнул коллега мне в спину.
- Да, не люблю я эти муравейники. Да, и дела не будет.
- Ну-ну. Начальником себя возомнил что-ли? Пусть они голову ломают.
Я повернулся.
- Будто ты не знаешь Серафим, как они экспериментируют. Сами же будем переделывать одно и тоже по нескольку раз.
- Игорон прав, - включился Борис. – Глядишь еще, и премию получим.
Серафим промолчал.
- Что мы зря что-ли за несколько сот кэмэ приперлись, - рассмеялся я.
- Ну-ну, - все-таки поставил в разговоре последнюю точку Серафим. – Сопляк еще решать такие вопросы. Молодой, да ранний.. смотри, как бы не скатится в канаву.
Настроение дня подпорчено. Но, быстро успокоившись, пожалел коллегу. Есть у него сила богатырская, руки, как бревна – сожмет, не отпустит. Да только нет своей мысли. Нет толчка. Он просто работает хорошо, исполняя рекомендации вышестоящего слоя. А что там? Что ни мастер, то идиот. Редко, когда рулят производством по настоящему понимающие дело люди.
И делают мужики бредовую идею очередного появившегося на горизонте недоучки. И что ведь – получается, и оборудование работает, и дает стране пополнение баланса. Правда забыл сказать, что мужики по ходу сами проектируют сложные механизмы в обход решений, и запускают, и моют, и жрут из дня в день гречку, по хиленькому разбавленную абаканской тушенкой. А мастер пишет план, рисует чертежи и готовит новые дырки под звезды, образно говоря.
И Серафим вовремя поднесет пудовую балку на спине, подтянет под мышкой новый баллон с кислородом. Молодец, в сложные дела не лезет, но в другом не отстает. А может мне это только кажется, и он все-таки желает в душе одеть пиджачок? Хорошо. Я попробую на время командировки помочь стать ему просто бугром. А как? Да своей настырностью. Начальник почему-то слушает меня, не бьет веслом по шее. Да потому-то нормальный мужик, был бы пройдоха – давно бы выгнал, отоварив поганой метлой. А там, если справится глядишь и старшим смены станет.
А как давно? Если работаю всего полгода, но многим насолил. Всего ж семнадцать с половиною стукнуло. Но в целом просто чувствую металл, и механизм, и структуру. Не заканчивал институтов – просто видать в крови. Мужики иногда усердно, до пены в прогнивших зубах спорят, но по завершении работ я как, в воду глядел. Поэтому и недолюбливают. Оно и понятно. Таким уродился. Урод, одним словом.
А как взяли на работу? Официально ведь только с двадцатиодного? Начальник нормальный потому-то. На приемке он зря упомянул, что мал еще «не потянешь якобы» Тогда я просто взял со стола стакан и раздавил его. «Мда.. – только развел руками он. – А на вид хиленький вроде. Оформляйся в кадрах, я распоряжусь. Ты на практике пока, там посмотрим».
Я развернулся через левое плечо, но Дмитрий Александрович остановил в пороге:
- За емкость вычту с первой зарплаты.
- Хорошо, - широко оскалил я рот.
Вот так и живем. Мне нечего терять, поэтому люблю разного рода авантюры.
Автобус с номером «пять» дотащился до долгожданной остановки. Мы зашли в супермаркет, и накупив водки и пельменей, отправились к знакомому порогу командировочной квартиры. А к вечеру не хило подзагрузившись «белой», ломали голову над тем, кто пойдет в магазин за добавкой. Ситуация разрешилась сама собой. Напротив жили две девушки, снимавшие не первый год квартиру. Так же не впервой заходившие к командированным, у которых, несомненно, есть, чем поживиться. Вот и сейчас методичная трель звонка разом перевернула ситуацию.
Ночью, разгоряченный танцами под магнитофон я набрав в ванну холодной воды, полез купаться. Анжела, покрутив пальцем у виска, все-таки пошла со мной. Просидев минимум полчаса, она настойчиво попыталась выволочь наружу. А я не сопротивлялся – холод пронзил тело, стало свежее.
А через день мы, раскидав сумки по полкам плацкартного вагона, понеслись в ночь на Юг. Там другая республика, другие лица. Но понятия жизни смею надеяться одни.
Встретили нас тускло. Еще бы, ведь мы приперлись в гостиницу в пять часов утра, когда персонал очень крепко спит, и видит ужасающе красивые сны. О принцах наверно, или на худой случай прилично одетых граждан с пухлыми бумажниками. Мы же предстали явно не из сна: помятые, небритые физиономии в купе с простетской одеждой выглядели в глазах женщины удручающе.
Оформившись в номер, захотели кушать. Персонал вообще потерял дар речи, мало того, что сами приперлись, так еще и кухню требуют в такое время. Сумасшедшие русские!
Наскоро позавтракав «дошираком» убили время чаепитием. На фабрику нас не впустили, и мы вынуждены были стоять на улице не менее двух часов. В минусе, на пронизывающем ветру такое ожидание показалось долгим. Видимо нас не ждали. Наконец охранник в камуфляже показался в дверях, и коротким жестом пригласил вовнутрь.
Оформив необходимые документы регистрации, нам выписали одноразовые пропуска. Вид фабрики напоминал замок, где вместо башен с понижающим эффектом находились сектора цехов. Добротное здание. Предположения впоследствии оправдались, ибо стены были в толщину никак не меньше метра. Но, главное там тепло. Десятки глаз прилипли к нашим лицам, когда мы спросив, «где директор?» пошли по крутым лестницам в поисках огромной заветной двери.
Но ошиблись. Двери директора ничем не отличались от других – и скромная темно-зеленая табличка точно подтверждала факт. Директором оказалась женщина чуть за сорок приятной внешности, с поразительно проницательным взглядом. Мда. От такого не убежать, не соврать и лучше держаться подальше. Встретили серьезно, даже покормили бесплатно в столовой.
- Игорон, ты заметил, что в штате почти одни женщины?
- Есть такое Борь. Женский коллектив по ходу.
- А ценники в меню видел? С нашим баблом не потянуть, точно говорю.
- Закупим на рынке картошки с салом, и все делов, - промычал Серафим с набитым ртом.
- Правильно бугор. Ты молодец, с ходу видишь ситуацию, и грамотно решаешь ее, - не смог сдержаться Борис.
Серафим довольно поднял подбородок, достал салфетку.
Да, повезло ему. Оценив по достоинству опыт, начальник поставил его старшим. И все довольны, и жить хорошо. Жизнь то она открывает ворота тем, кто усиленно пытается их. И мне спокойнее, да.
Вечером скромно посидев перед телевизором, раздавили по три литра пива «белый медведь». Пожевав картошки с чуть поджаренным салом, улеглись спать. А утром нас распределили по трем сменам. Первая оказалась моя. Намахался я ломом под завязку, разламывая породу, застрявшую в люках, и упорно не желавшую ложится на стакерную ленту конвейера. Мельницы не справлялись с нагрузкой, плюс морозы делали свое дело. Плечи гудели, спина тоже. Но ничего – бывало и похуже. Здесь работать тоже можно. Только единственное, о чем забыли, что мы то должны осваивать механизмы отсадочных машин, их работу и устройство, а не пахать за кого-то не хуже каторжанина. Но ладно – бугор пусть решает.
Через несколько дней я все же видел записи в дневнике – значит учится. А пацаны со смены ухохатываются над тем, как он приходит в каждый раз в новых, белых перчатках, и часами наблюдает над работой устройства. Но, да ладно – главное результат. Борису тоже тяжело, спину мажет мазью перед сменой.
Женский коллектив к нам привык, и оператор Анна с особой четкостью угощала меня вишневым вареньем с подогретыми в микроволновке блинчиками. Все посматривала и выспрашивала, словно засланный агент о нашей жизни. И Серега мастер, постоянно намекал, что лучше женщины просто не найти, поэтому не стоит терять момент, а наоборот – приблизить знакомство. А я не могу. Не потому-то она не нравится, а потому, что все-таки надеюсь на прощение Ленки. Мы поругались, причем основательно и надолго. И виноват я. Урод, потому-то.
К концу смены Сергей выставил на стол литр водки, и громко объявив, что у него день рождения, резко скрутил крышку. Подтянулись ребята, на стол легла селедка с салом, потом еще бутыль, и еще. В общем мы неплохо погудели в шумной компании, и Анна не зря все сильней прижималась телом. Про выдуманный праздник я догадался почти сразу, но почему-то не отказался от напитка, напротив, с каким то ожесточением глушил порцию за порцией.
Я плохо помню, как попал в гости к Анне. Смутно припоминаю наши ласки, свет свечей, и музыку, расплескавшуюся по комнате свет лирических оттенков. Но, ополоснувшись по утру, или полудню – какая разница! Я четко увидел на боках, спине шрамы от ноготков подруги. Значит, ночь прошла не зря, и что-то было. Что тоже неплохо.
Анна жмурилась в постели, словно кошка, тянулась лапками к окну, в которое практически не проникал свет наступившего дня. Хорошая фигура у нее, ничего не скажешь. Я всегда люблю большие тела, с широкими бедрами и тонкой талией. Никогда не понимал, что можно находить в красотках с телевизора очередной передачи с подиума. Жопы и грудей нет, за что ни возьмись – проткнешь или поломаешь ненароком. Их качает легким ветерком, словно засушенный лист в березовом бору.
- Тьфу, бля – махнул я головой, избавляясь от цепких мыслей.
- Плохо, да? – поднялась на локте подруга.
- Да нет, все нормально.
- Слушай, сходим сегодня до обувного? А то сапоги совсем прохудились.
Я промолчал, пытаясь уловить услышанное.
- Иди ко мне зайчишка, подправлю настроение, - призывно взмахнула руками Анна.
Настроение уже ты не подправишь. Зря так сразу. Можно было и мягче преподнести. Я неторопливо оделся, натянул пуховик и, зашнуровывая ботинки, бросил в сумрак зала:
- Сходить не получится сегодня. На холодильнике деньги – купишь новые. Удачи.
Спустившись до продуктового магазина, открыл тяжелые двери. Не смотря на прилавок сразу подошел к продавцу.
- Две «белый медведь»
Девушка молниеносно выставила бутылки и молча, с некоторой улыбкой посмотрела на меня.
- Вам открыть? Стаканчик?
А я искал недостающую мелочь в карманах. Но девушка сама пришла на помощь.
- Занесете потом. Мы знаем вас уже. Не переживайте.
- Спасибо, - только и смог выдавить я, почувствовав себя каким-то алкоголиком.
На плечо легла тяжелая рука, и мне в лицо дыхнуло явным перегаром:
- Подправишь земляк?
Я повернулся и внимательно посмотрел на помятого парня в затасканной до невозможности «афганке».
- Так все плохо?
- Свои же, нужно помочь.
- Свои – чужие. Не пойму тебя.
- Свои, это те, у которых душа в тельняшке.
- А-а-а. Держи, - протянул вторую бутыль собеседнику.
Он, сразу хлебнув из горла, крякнул от удовольствия и, сунув спиртное в рукав, удалился на улицу.
Я посмотрел на девушку. Что-то в ее глазах мне показалось знакомым.
- Можно проводить вас сегодня до дома? – без обидняков предложил я.
Продавец отреагировала быстро. Подняв голову, ответила:
- Да. Я до восьми работаю.
Удивляться чему-либо здесь я перестал, поэтому, молча кивнув, поспешил удалиться. В гостинице выпив немного пенного напитка завалился на кровать и сразу уснул. Сны мне не снились.
К вечеру подошел Борис. Мы надрались белой, и я немного пошатываясь, поплелся к магазину. Почему? Не знаю – мне нечего терять. А девушка ждала в тени закутка, и как-то неловко озираясь, переминалась с ноги на ногу. Я мельком глянул на часы и понял, что безбожно опоздал. На часах высветилось девять! Это невозможно. Извинившись, как мог просто обнял ее и нежно поцеловал, хотя на морозе этот факт выглядел чудодейственным. Холодные щеки и горячее дыхание весенней свежести. О себе промолчу, там явно витает тяжелым запахом алкоголя. Она сама предложила пойти к ней, и мы, взявшись за руки, словно давно знакомые уверенно пошагали по тропинке в гору.
Но до дома мы не дошли. Нам преградил путь «Жигуль». Открылись двери и рослые тени, в которых из них мелькнул знакомый бушлат, молниеносно ринулись навстречу. Уйдя от замаха дубинкой одного, и резко откинув девушку в сторону, поставил блок от ноги другого. Перекатился, присел. По шее прилетело чем–то тяжелым. Мир померк.
Очнулся, когда меня выбросили на ходу из машины. Потом тень голосом Сергея матернулась и ударила сапогом по ребрам. Я взлетел и покатился по накатанной дороге. Попытался встать. В глазах туман. Вспышка.
Усилием воли хлестко нанес удар кулаком в корпус, но пробить через плотную куртку оказалось делом не простым, поэтому высоким взмахом колена попал в подбородок. Сергей охнул и повалился наземь. «Афганка» угрожающе приблизилась и, держа в руках всю туже дубинку, поднялась в черное, как смоль небо для удара. Сделав подсечку, просто рубанул ребром ладони по шее.
Но, водитель поняв, что ситуация в корне меняется, врубил дальний свет фар. Двигатель рыкнул и понесся на меня с мгновенно нарастающей скоростью. Я подпрыгнул и смял спиной лобовое стекло, затем, скатившись с капота, полетел в пропасть отвесной насыпи.
- Живой, - подошел водитель к Сергею.
- Нормаль, - как-то булькающее, промычал он. – Тяжелый удар у него… не ожидал.
- Ты прав. Не хотел бы я встретиться с ним один на один.
- Ты замочил его?
- Не знаю Серж. Но с канавы ему не выкарабкаться. Точно говорю.
- Что с «афганцем»?
- В отрубе. Берем его, и сваливаем. Времени в обрез.
- Окей. Анна будет довольна.
Не знаю, сколько времени пролежал, но когда стало светать, попытался подняться наверх. Карабкаться по мерзлому грунту, ломая ногти, оказалось делом не простым. Я взмок. Перевалившись через бровку упал на спину и, раскинув в стороны руки еще долго смотрел на стальное пространство. Тело пронзала боль, но я старался не замечать этого. Тяжело поднявшись, побрел к поселку.
Вскоре на горизонте показался «Москвич». Он остановился у обочины, из кабины улыбаясь вылез Ким. Как он оказался здесь, для меня всегда останется загадкой. Рассказав в двух словах о происшедшем, я попросил его отвезти в гостиницу.
- Сначала тебя нужно править, иначе плохо все закончится.
Я не стал возражать, ибо в этом человеке таилась необъяснимая доброта и мудрость.
Трое суток я лежал и пил горькие травы. Ким делал примочки, и тело после этого сильно ломило и жгло. Я горел огнем. На рассвете Ким подкинув в костер несколько поленьев взял бубен, затянул непонятную песню.
- Сегодня ты должен уехать домой.
- Хорошо Ким, но только нужно заехать в гостиницу. Там же ваш дневник..
- Там ничего уже нет. Поверь мне… ты, потом все поймешь.
Дневник, который дал мне Ким с чертежами разработок и необходимыми поправками я положил в стол. Почему нет? Я опустил голову.
Через сутки я бодро шагал к конторе. На фабрику я не заезжал, командировочные мне не закрыли, более того не успел изучить то, зачем мы приехали в далекий край. Что за этим следует? Конечно – увольнение и все дела. Я приготовился к этому. Даже ждал. Почему? Мне нечего терять.
Дмитрий Александрович долго сокрушался по поводу меня, махал руками и хвалил Серафима, который привез бомбу в какой-то зеленой тетрадке.
- Да, заткнитесь вы Дмитрий Александрович! – не выдержал я этого поноса. – Вот заявление, прощаемся и все дела. Что зря воздух месить.
- Я тебе щенок такое заявление покажу! – поднялся из-за стола начальник цеха. – По тридцать третьей пойдешь у меня. Хрен куда устроишься, понял!?
- Договорились! – поднялся я, и круто развернувшись, покинул кабинет.
При выходе нос к носу столкнулся с Серафимом и Борькой. Внимательно посмотрев на них, обратился к Борису:
- Как же так дружан? Просто кинули пацана, и все?
Они молчали.
- Не удосужившись узнать, где я? Не чужие ведь люди, - махнул я рукой, и пошагал к выходу.
Борис хотел догнать, но Серафим остановил его:
- Брось. Он сейчас бешеный. Снесет башню, а тебе детей кормить.
Я вышел на ленинградку и потопал уверенным шагом ближе к дому. Денег на автобус не было, поэтому только автостоп. Чтоб не замерзнуть я устраивал пробежки по несколько кэмэ, потом снова шел.
- Признайся себе. Хотел ведь посмеяться в душе, как бугор будет делать ошибки, а? – хрипел я, давясь усилившимся хиусом. – А оно видишь, как вышло. Грешно это, и жизнь наглядно показало это.
Я простил их за все. Пусть они поступят также. Никаких обид, простил и все. Почему? Урод, потому-то.
Свидетельство о публикации №212012800417