Расставание с Омерусом

2


             В тот день он опоздал на службу, чего с ним никогда не случалось раньше. Отец, уезжая, отмахнулся от его извинений. Считается, что мы мало что помним из детства.
              Мне было одиннадцать с половиной лет, но тот день отпечатался у меня в памяти навсегда. И что бы ему вовсе не прийти на службу в тот день, да? Но это должно было случиться рано или поздно, и только намного позже я понял, почему.
             Частью обязанностей Валдарина было координировать других моих учителей, но он так жаждал передать мне все, что знал сам, что часто отпускал их домой, и сам занимался мной.
             Так случилось и в этот раз. Сбросив ореол потерянного бездомного кота, каким он выглядел почти всегда, Омерус с чувством набросился вместе со мной на арифметику, ибо только в науках он чувствовал опору.
             Открылась дверь, и сквозняком распахнуло окна. Тяжелые портьеры поднялись и опустились. И вошел гонец. У него в руках было письмо. Я тогда еще не умел абстрагироваться от потоков атаковавшей меня со всех сторон информации. Впоследствии я так здорово этому научился, что стал почти нормальным человеком, но тогда все мысли гонца, его прошлое, настоящее и будущее, а также содержание письма вывалились передо мной, как каша из горшка.
             «Она поссорилась со мной, и теперь больше не придет.... Чего этот мальчишка такой бледный? Интересно, сколько мне тут заплатят? Больше в такую даль не поеду, надоело...»
             «Сим оповещаем вас, что Валдарин Омерус, служащий у вас в настоящий момент, разыскивается за убийство... Просим вас передать его в руки правосудия как можно скорее во избежание...»
             Все, чего я хотел на тот момент, это спасти моего любимого учителя. Я не подумал ни секунды о том, что гонца совершенно не обязательно было убивать. Он не знал о содержании письма, и можно было просто взять письмо, заплатить, и отпустить человека с миром. Но строки письма жгли мое сознание и я отключился от всего остального, подняв руку.
             В том возрасте у меня уходило много времени, чтобы собрать достаточно энергии, и я стоял так минуты две. Все это время подошедший к гонцу Омерус разговаривал с ним, объясняя, что не уполномочен ему платить. Инструкции гонца были очень простыми – передать письмо, потому что за это уже было заплачено теми, кто его послал. Но его так заклинило на том, что можно взять еще и с тех, кому он письмо доставил, что он отказывался отдать письмо без оплаты.
             - А чего мальчишка стоит с протянутой рукой? – Вдруг спросил гонец, взглянув на меня поверх плеча Омеруса.
             Последний обернулся, и качнулся вперед, на мгновение перекрыв мне линию проникновения.
             - Домиарн!! Опусти руку!!! Что с тобой?
             Но было уже поздно.
             Все это произошло за долю секунды, и я очнулся только тогда, когда гонец с воплем выскочил из комнаты, так и не отдав письма.
Как молодая змея, тогда я ничего о себе не знал, и не умел дозировать энергию. Сейчас я думаю, что Омерус принял как минимум три точки невозвращения. Его сердце остановилось мгновенно.

             Это было время, когда я познал безразмерность горя. Так больно мне не было даже после потери матери.  Гонец с письмом после этого так и не вернулся. Какой-то лекарь, присланный Пэром Таонуром, сказал, что Омерус умер от яда. В какой-то степени он был прав.
             Омерус не был ни важным, ни нужным. О нем быстро забыли. Правду я рассказал только Радене. И рыдал ей в плечо, и просил прощения. И, захлебываясь в слезах, снова и снова говорил о письме. А она слушала и кивала. И просила меня не винить себя, объясняя, что если его нашли у Гидеалисов, его рано или поздно нашли бы везде.
             Я прятал лицо в складках платья вдовы моего учителя, и чувствовал приятный запах ее тела. Садился к ней на колени, успокаивался, и глядя в окно на безлюдную улицу, слышал его голос. Снова и снова голос повторял, что справедливость - превыше личного благополучия, и спрашивал меня – что мне больше по душе – зверобой, или валериана.
И тогда я плакал от нестерпимости моей потери, от неотвратимости видения его безымянной, забытой могилы, а Радена качала меня на руках. Она так и не рассказала о том, что знала про то убийство.


             Приблизительно две недели спустя на пороге моей комнаты появился мужчина, который до конца жизни не оставит меня в моих беспокойных снах. Он постоял с секунду в дверях в золотистом солнечном свете, сделал один шаг, и поклонился мне. За ним стоял Мевилд.
             - Домиарн, это твой новый учитель. Я не верю, что Омерус умер от яда...
             Мое сердце екнуло. Я упал бы без чувств, если бы не сидел на стуле.
             - ...  думаю, что он просто преставился от старости, а поэтому я нашел тебе кого помоложе. Более того, тебе давно пора заняться языками. Ну, вы пока познакомьтесь, а мне нужно ехать в ратушу.
             И оставил нас наедине. Вот так, просто.
             - Здравствуйте. Меня зовут Дотристиар.– Незнакомец подошел поближе, и меня обдало запахом его благовоний.
             Вернее, меня обдало каким-то нестерпимо приятным запахом, проникшим в самую душу, но только позже я узнал, что это такая жидкость, которой пользуются мужчины, и иногда женщины, чтобы от них хорошо пахло.
             - Я... – он задумался. – ... преподавать вам тирский. Вы хотите учить, сказал ваш отец.
             Боже, кто свалился на неприкаянного, бесприютного меня. Вы это серьезно? Этот божественный красавец будет моим учителем? Меня свели бы с ума одни эти густые черные брови и благовония, уже не говоря об иностранном акценте и глубоком, грудном голосе.
             Нет, оно того стоило. Стоило дожить почти до 12-ти лет, и не наложить на себя руки посреди этого ада, чтобы увидеть вот это. Ура, я спасен.
             - Я очень рад. Благодарю. – Мой голос задрожал, и рассыпался по полу мелкими разноцветными камушками.
             Он опустился на одно колено и взял меня за руку. У меня закружилась голова.
             - Учить ли вы когда-нибудь тирский и ортосезерис?
             - Нет. Что такое «ортосезерис»?
             - Это интерфейс общения с теми у кого нет возможность говорить. – И он указал на свое горло, проведя пальцем туда-сюда.
             Передо мной тут же стали появляться странные знаки. Они то вспыхивали ярко в разных углах комнаты, а то зависали прямо перед моим лицом узорной кучкой. Бесчисленное переплетение толстых и тонких линий. Такого я не видел ни в одной из моих самых горячечных галлюцинаций.
             «Иммаюл?»
             «Он имеет ввиду всех нас. И то, что кто-то из вас называет «мертвыми», что, ясен пень, неверно.»
             «Он умеет разговаривать с вами?»
             «Ну, не со всеми нами, а с теми из нас, кто пользуется этим примитивным интерфейсом, и имеет желание общаться с теми, кто на настоящий момент воплощен. Не вдавайся в это слишком сильно сейчас. Это часть тирской культуры. Ты поймешь, насколько она продвинута более, чем ваш отсталый курятник.»