Поповская уха

           То ли сон ему, какой привиделся, то ли тоска вдруг в сердце заглянула. Толмачёв приехал к нам нежданно-негаданно. Лет двадцать уж не виделись. А тут подкатил к подъезду на джипе – весь из себя, холёный и крутой. Он заметно поседел, но не сильно постарел.
           - Сколько лет, сколько зим! – без конца   восклицал Анатолий. – А Сережка-то ваш, каким красавцем вырос. Я тебя, Сергей, на руках держал. Ты мне колени обмочил однажды на счастье. Так, что с меня причитается.
            А тут и дочь поздороваться в прихожую вышла. И снова  восклицания.
            - Сегодня - ко мне в гости! Непременно ко мне на Клязьму, – ещё не раздевшись, настоятельно заявил он.– Поглядите избушку мою на курьих ножках. В баньке погреемся, в бильярд партийку-другую сделаем… Хотите, артистов к ужину позову? И уж конечно «Поповская» уха будет… «Поповская» уха обязательно за мной… Сколько лет! Сколько зим!
             Я очень обрадовался  встрече, но всё никак не мог понять, что же такое накатило на Толмачёва?
             - И слушать отказы ваши не хочу! – не унимался он. Все четверо собирайтесь. Я сейчас же Альбине «Поповскую» уху закажу.
             - Альбине? - не понял я.- Разве ты не с Настей живёшь?
              - С Настей мы развелись. А Альбина – домработница.
              - У тебя домработница?! 
              - А то!
              Лет тридцать назад Толмачёв приехал к нам из деревни,  как и сегодня, нежданно-негаданно:
              - Помогите устроиться.
              Мы сами только начинали осваиваться в Подмосковном городе. Но куда ж деваться – друг ведь, односельчанин?! Все предприятия обошли с Анатолием. Лишь через месяц нашли вакансию с пропиской и с общежитием.
              - На шихту возьмём - предложили ему работу.
              - А это не сложно?
              Чего ж сложного? Бери шихты больше, бросай чаще, а пока металлолом летит в тележку - отдыхай. В три минуты Толмачёв освоился с вагранкой, то есть с чугуноплавильной печью, а «отдыхал» целых три года – в пыли и ржавчине. Да так «отдыхал», что порой лицо тряпкой обтереть было некогда. Платочком-то Анатолий и не пользовался – мал. Он тогда известную песню на свой манер переделал:
                Что ты жадно глядишь на вагранку,
                Неумытая рожа твоя?
               Неизвестно, чем бы окончилась его заводская «карьера», если бы в чугунолитейный не прибыли две студентки из Москвы на практику. Что-то ёкнуло у Анатолия в груди. Познакомился с девушками. Привлекательную Свету он сразу отмёл: такая же деревенщина, как и он, от родительских трудодней. А вот Настя… Боже! У парня дыхание перехватило: москвичка, дочь ректора института, в котором учились девчата…
              - Настя,  я очень и очень рад познакомиться с вами…
              Ещё бы!
              А дальше всё развивалось стремительно, как в нескучном кино.  Настя познакомила Анатолия со своими родителями, а вскоре молодые и поженились. Толмачёв стал москвичом. Он окончил институт, которым руководил тесть. Потом ещё юридическое образование получил. И как-то потерялся на долгие годы.
               И вот объявился вдруг.
               - Так уж и домработница?! – не поверил я.
               - А чего такого?!
               - Так уж прямо и артистов позовёшь?!
               - Да сколько хочешь!   Собирайтесь, пожалуйста. «Вороной» ждёт.
               «Джип» Толмачёва, в самом деле, цветом походил на вороного коня. Только «лошадей» в его двигателе имелось столько, сколько никогда не было во всём нашем колхозе. Наслаждаясь ездой и пивом из встроенного холодильника, я не заметил, как впереди яркими отблесками воды на солнце завиднелась Клязьма. А вскоре Анатолий подрулил к «Избушке на курьих ножках».
               Дом стоял на высоком крутом берегу – к реке передом, а к лесу задом.  Он буквально потряс меня. Разумеется, я видел подобные дворцы, но издали из окон электричек или поездов. А тут всё, воочию – бильярдный и тренажёрный залы,  гостиная с камином, уютные комнаты… Во дворе бассейн, беседки, ухоженные деревья и кустарники. Вокруг ярких цветочных клумб журчали замысловатые ручейки с фонтанчиками и импровизированными водопадами. Вдоль пересекающихся дорожек, выложенных яркими керамическими плитами, стояли полированные деревянные скамейки лавочки пуфики
               - Толя! – впечатления стеснили моё дыхание, - да разве «Избушки на курьих ножках» бывают в три этажа, с колоннами? - Я с трудом возвращал на место свою отвисшую от удивления челюсть.
               - Всё бывает, друг, - равнодушно ответил Толмачёв, будто отмахнулся, будто устал уже от подобных удивлений.
               Мы едва успели вымыть руки, как с большим подносом в гостиную вошла Альбина.
               - Вот перекусите, пожалуйста, перед обедом с дороги.
               - А с «Поповской ухой» что у нас? – спросил хозяин.
               - Всё в порядке, Анатолий Леонидович!
               - Да что же это такое – «Поповская» уха?
               - А её не расскажешь, друг. Уху надо кушать.
               - Но интересно же…
               - Сначала часа два варят большую куриную тушку.- Затем её выбрасывают из кастрюли или, в крайнем случае, отдают собаке. А в куриный бульон закладываются куски осетрины, форели, стерляди… Разумеется, добавляют немного картошки, пшена, кореньев разных… Да не знаю я всех тонкостей. Знаю только, тебе уха понравится.
                А то!
                Когда Альбина разлила по тарелкам эту пахучую прелесть, мы с Анатолием, да и другие его гости уже были подвыпившими. Но похлебали эту самую уху «Поповскую» и прямо-таки протрезвели. Хоть заново принимай на грудь.
               - Вот это да!
               - Ой, да Альбина!
               Потом были действительно артисты.
               «Откуда всё это у тебя, Толя?» не терпелось спросить земляка. Да разве ж он скажет, к каким недрам или заводам пристроился?! У нас одни олигархи сиротствовали, другие вагоны разгружали, а этот, разумеется, скажет, что ржавчиной от шихты три года дышал.
               - И всё-таки, Анатолий, для чего ты встретился с нами? – намеренно ушёл я от своего вопроса. - Всё-таки дело какое-то есть?
              - Именно дело.
              - Выкладывай!
              - Хочу попросить тебя съездить в деревню. Ты знаешь, там Храм возводится. Надо передать деньги на строительство. Сам я уже не раз жертвовал. Но вдруг батюшка где-то обмолвится про мою щедрость. Мне этого вовсе не надо. Ты понял меня, Витя? Пожертвуешь от себя лично…
               - Когда ехать?
               - Хоть завтра.
               Анатолий передал мне тугой свёрток денег.
               Утром Альбина на машине отвезла нас на вокзал. И мы опять с Анатолием надолго потерялись.
               Но на всю жизнь запомнилась «Поповская» уха Толмачёва. В тот раз я впервые не через замочную скважину, а, как в приоткрытую дверь, увидел жизнь «новых» русских.


           Январь 2012 г.