Я никому не скажу

-Глава 1-

Иногда я подумываю о том, чтобы съехать от брата к чертовой матери. «Не кури в квартире, Хани!.. Хани, помой посуду сразу после еды!.. Хани! Хани! Хани!». Иногда он бесит меня так, что я готова взять кухонный нож и проткнуть его насквозь, как в фильмах Квентина Тарантино – чтобы брызги крови нарисовали на стенах его вылизанной до блеска квартирки настоящий абстракционизм. Впрочем, какое вам дело до моих фантазий? Наверное, вы сразу же решите втереться в круг общения братишки. Вставайте в очередь – таких, как вы, еще около трех сотен. А пока вы ждете, можете заглянуть на огонек в мое царство мрачности и похуизма, авось, вас затянет, как меня. И тогда я сдую пыль со старинных фотоальбомов, нацеплю на нос очки и, как престарелая, пахнущая шерстяными нитками и сотней лет за плечами старуха, буду перелистывать страницу за страницей, кряхтя и пытаясь выдавить из себя хоть одно адекватное предложение.


А пока мне все еще девятнадцать и я живу в Бруклине, в квартире старшего брата – Льюиса (в просторечии – Лу) , который опекает меня, как мамочка. Если вы зададите мне вопрос, кто бесит меня больше всех – я отвечу: «Льюис». Этот человек может достать меня в любом месте и в любое время со своим вечным: «Я обещал отцу заботиться о тебе!». А потом он обычно хватает меня за руку и тащит из клуба/бара/концерта, при этом как можно громче возмущаясь моим поведением. Обычно в этом месте я больше не появляюсь. А еще он ненавидит все мои привычки, постоянно таскает меня по кабинетам психоаналитиков и пичкает разными таблетками, так что большую часть своей жизни я провожу дома наедине с Интернетом или музыкой. На улицу мне выходить страшно – начинаются галлюцинации и вообще… Я побаиваюсь людей. В общем, Лу – это человек, который ежедневно трахает мой мозг без контрацепции и смазки. Хотя со временем делать это с прежним эффектом у него получается все хуже и хуже, что не может не радовать.


Мой братишка является примером наибанальнейшего среднестатистического унылого офисного планктона – он работает банковским клерком: по будням задыхается в своем душном кабинете на пару с другом детства и по совместительству коллегой, а на уикенд выбирается за город, где жарит барбекю и мечтает о своей рок-группе а-ля Linkin Park или Nickelback с друзьями. Я же сижу на веранде, выкуриваю по две пачки сигарет за день и читаю какого-нибудь псевдоконцептуального писаку, которого разрекламировала местная пресса.
Современная пресса тоже имеет мой мозг анально.


О чем пишут газеты? Исключим The New York Times и еще парочку изданий с вековыми историями и увидим британский The Sun, NY Daily News, в которых перебираются проблемы ношения нижнего белья Линдси Лохан, натуральный цвет волос Хилтон и бесконечная череда скрещиваний какой-нибудь восходящей кинозвезды со всеми этими Лохан и Хилтон.
Лу читает NY Daily News. И, как говорится в дешевых комедиях в таких случаях – it sucks. Хотя кому какая разница?..


У Лу есть девушка – американка с японскими корнями – Акира Браун. Эта ботаничка с пятым размером того, что язык не поднимается назвать грудью – третий страпон, который используют для насилия моего мозга. Я зову ее Кира – просто чтобы позлить. Ее бесит, когда кто-то не уважает ее японское происхождение, а значит, я не могу не принять это во внимание. Акира работает в рекламном агентстве секретарем в отделе, где сидят те, кто придумывают всю ту ***ню, с помощью которой нам продвигают дешевые йогурты и пилюли для похудания – парнишки с вечным стояком, изо дня в день предпринимающие попытки примерить на себя образ Октава из «99 франков». Акира и Лу – просто отличная парочка двух забивших на самосовершенствование кретинов, которых устраивает их положение в обществе.
Вот и мне пускай будет похуй.


В этой книге я больше не буду насиловать ваш мозг заунывными рассказами о моей немногочисленной родне, потому что знать мое семейное древо вам ни к чему – с семьей меня связывает только фамилия. Вместо этого я расскажу вам, как я оказалась здесь, в Грейстоун Парк, на койке, привязанная за запястья к кровати и накачанная какой-то хренью вроде Риталина. Вам страшно? Закрывайте эту книгу к черту. Потому что события, описанные дальше, снесут вам крышу.


-Глава 2–

Вернемся на пару лет назад, когда я только-только покинула отчий дом и отправилась бороздить просторы родных Соединенных Штатов Америки вслед за братом.
Время то было не самым лучшим для нашей семьи – умерла мать, отец ушел в запой и единственное, что он смог сказать нам с Лу, когда брат выставил наши сумки в дверях и положил ключи на стеклянный столик у стены, так это то, чтобы он берег меня, после чего блеванул на пол и мы поспешили покинуть квартиру.


-Куда подадимся? – фыркнула я, хватаясь за футболку брата. Я никогда не одобряла его действий, даже если они были действительно необходимыми для нашего с ним благосостояния. Не одобрила я и уход из дома. Конечно, вид пьяного папаши приводил меня в уныние, хотя я постепенно становилась все более и более черствой и невосприимчивой к его выходкам. Лу долго наблюдал за его нравственным падением, в конце концов не выдержал и просто сказал мне: «С этим пора завязывать». Потом мы собрали вещи и отправились непонятно куда.


Дорога до Нью-Йорка казалась мне вечной. Чикаго, Балтимор, Бостон… Постепенно я на столько привыкла к жизни в агломерациях, что забыла о том, что душ следует принимать хотя бы один раз в день, есть надо три раза, а белье менять раз в сутки.


Двенадцатого сентября, в шесть тридцать утра, когда Эмпайр Стейт билдинг  отразил первые солнечные лучи, мы пересекли Бруклинский мост. Нью-Йорк встретил нас довольно прохладно. Меня толкнула какая-то жирная тетка, при этом еще и ругнувшись: «Развелось беспризорных!». Именно тогда я поняла, что жить нам негде.

-Где мы будем ночевать? – спросила я брата.
Лу почесал затылок и пожал плечами:
-В отеле.
-У нас есть деньги на отель?! – возмутилась я, - и ты все это время молчал?! Ты морил меня голодом и отсутствием коммунальных услуг, когда мог дать мне и то, и другое?! – я ударила его своей сумкой по плечу, - болван!
-Эй, эй, потише, сестренка! – он опасливо отодвинулся от меня и втянул голову в плечи, - если бы я тратил эти деньги по пути, то сейчас нам действительно негде было бы остановиться. А так мы пристроены по крайней мере на недельку.
-А что будет потом?
-А потом мы будем снимать квартиру. Помнишь, когда мы были в Бостоне, я тебе говорил, что у нас с тобой в Нью-Йорке есть дядюшка, который держит свою цветочную лавку в Бруклине? Я устроюсь к нему на работу. После Нового Года, когда тебе исполнится восемнадцать, ты будешь мне помогать там.
Я молча опустила глаза.
-Прости, что побила.
-Фигня, - улыбнулся он мне в ответ, - я уже привык к ежедневным побоям.
-Кретин! – и  опять замахнулась на него сумкой. Лу засмеялся.
-Пошли уже, успеешь побить меня в отеле.
Мы долго шли вниз по сорок третьей, разглядывая многочисленные частные галереи, бутики и кафе, пока не оказались около небольшой лавки с простецкой надписью: «Flowers».
-Кажется, здесь, - сверившись с какой-то записью в блокноте, сказал Лу.
Я промолчала. Брат потянул ручку двери на себя и на меня обрушился терпкий, прохладный запах тысяч цветов.
-Лавку, говоришь, держит?.. – ошарашенно пробормотала я, пытаясь разглядеть конец оранжереи, в которой мы оказались.
-Он сам сказал, лавку… - Лу недоуменно оглядывался по сторонам, - может, я ошибся?
-Льюис, Ханна! – откуда-то из-за стойки с розами вынырнул невысокий мужичок с усами, как у испанцев из сказок, - я ждал вас только через неделю!
-Дядюшка Чак, доброе утро! – улыбаясь, Лу пожал руку дяде, - как продвигается бизнес?
-Как видишь!
-Вы нашли мне работу?
-Да, будешь помогать мне ухаживать за цветами. Я уже не справляюсь один.
-Здорово! А Ханни через четыре месяца сможет помогать в продаже.
-Да, все, как договаривались, - подтвердил Чак, переставляя горшок с драценой, - завтра можешь приступать. Вы нашли, где жить?
-Я думаю снимать комнату в отеле…
-Ба, парнишка, ты сдурел! Ты хоть знаешь, сколько стоит снять номер в отеле хотя бы в Бронксе?
-Ну, около…
-Ты не расплатишься! Можете пожить над оранжереей, на втором этаже. Я все равно живу в другой квартире, а на эту съемщиков пока нет.
-Серьезно?! Тогда давайте мы будем ее снимать, да, Хани?
Я отвернулась, давая ему понять, что меня не интересуют прозаичные стороны нашего существования.
-Ну вот и отлично. Тогда вот ключ, можете заселяться.

Лу радостно кивнул, схватил ключ и взял сумки. Я молча подняла с пола свою скрипку и чинно пошла вслед за ним, прохладно-вежливо кивнув в знак благодарности дядюшке.


Подниматься пришлось довольно долго и с трудом. Лестница была крутая, и, что хуже – винтовая. Отдышавшись, я поставила скрипку на пол и, выпрыгнув из давным-давно надоевших мне туфель, зашла в квартиру, отобрав у Лу ключ.

-Неплохо! Как тебе, Хани? – радостно улыбнулся братец. Я опять проигнорировала его слова, с важным видом прошла мимо и села в кресло, поджав под себя ноги.

-Эмм… Ну да, посиди. А я начну разбирать сумки, - заключил Лу, затаскивая вещи. Я довольно улыбнулась. Братишка тяжело вздохнул и принялся молча распаковывать сумки.
-Не против музыки?

Я высокомерно подняла бровь и промолчала. Лу пожал плечами и достал из кармана телефон. Комната наполнилась первыми аккордами старой доброй «And I love Her» The Beatles. Я закрыла глаза и откинула голову назад, обхватив руками колени – любимая поза, в которой я могу сидеть часами.  Лу копошился в кучке моих шмоток, с воодушевлением разбрасывая их по полу в поисках чего-то, чего не могло быть в моем чемоданчике.
-Смотри, что я тебе достал!
Я лениво приоткрыла один глаз и посмотрела на брата. Он держал в руках моего плюшевого медведя, о котором я давным-давно забыла.
-Пеппи!
Я встала с кресла и забрала у Лу игрушку. Вернувшись обратно, я стала наблюдать за тем, как он раскладывает вещи по полкам и шкафам. "Столько воспоминаний, связанных с тобой, Пеппи!..  Ты всегда был моим единственным другом, всегда был рядом. Ты был моим утешением, моей первой любовью, ты учил меня целоваться, тебе я плакалась, когда Лу обижал меня… Лу. Пеппи, ты выслушивал все, что я тебе говорила о нем. Помнишь, когда он подарил мне машинку на День Рождения? Я так плакала, я ведь хотела не машинку, а куклу. Лу тогда расстроился и весь день ходил грустный. А я ему сказала, что он меня не любит. И что я его тоже не буду любить. Смешно, что спустя десять лет я помню такие глупости".
Я забыла, что это были всего лишь мысли, и бросила Пеппи в брата.
-За что?! – возмутился он.
Я промолчала в своей привычной манере и бросила на него злобный взгляд.

«Хорошо, что сейчас вся эта глупость уже позади и я не испытываю к Лу ничего, кроме презрения. Он обязан обо мне заботиться, я же его младшая сестренка! Черт, черт».
-Так, вот и все, - братишка выпрямился и довольно потянулся, - вроде бы все основное разобрал. Сейчас пять минут передохну и пойду готовить обед. Что ты хочешь? Карри?
-Угу, - кивнула я, - где мои сигареты?

-Тебе нет восемнадцати, - пропел он в ответ, нагло улыбаясь, - тебе нельзя.
-Иди к черту, - я нахмурилась и отобрала пачку. Лу расстроенно вздохнул и ушел на кухню.
«Пепел можно стряхивать на пол. Плевать, я не буду прибираться. Я вообще ничего никогда не буду делать для него. Бесит, бесит, бесит, кретин, ненавижу. Презираю. И хочу убить», - думала я, рассматривая клубы пряного дыма, поднимавшегося к потолку.
-Скучно!
Я сказала это сама себе, в полной тишине, чтобы разрушить давящее на мозг отсутствие каких-либо звуков.
-Что ты сказала? Я не слышу ничего отсюда!
Я встала с кресла и босиком пошлепала к нему на кухню, держа Пеппи за наполовину оторванную лапу.
-Скучно.
-Посмотри телевизор.
-Скучно!
-Послушай музыку.
-СКУЧНО!
-О Боже… Не знаю, почитай книгу, посиди в Интернете, поговори по телефону! – Лу начал потихоньку выходить из себя.
-Хочу гулять. На улицу.
-Там дождь, ты простудишься. Тебе нельзя болеть – ты и так болеешь. Простуда тебя окончательно свалит с ног.
-Хочу на улицу.
-Черт, Хани, не будь ребенком!
-Хочу на улицу.
-Иди в комнату и… кури лучше, вот что.
-Улица лучше. Меньше вреда здоровью.
-Да ну? Хочешь сказать, что на улице ты курить не будешь?
Я помолчала. Постояв еще немного в дверном проеме, я зашла на кухню и села на стул.
-Хочу есть.
-Потерпи немного, скоро будет готово.
-Хочу есть.
-Да что с тобой такое?!
Я встала со стула и принялась наворачивать круги по кухне, мешаясь брату. Обедать мы сели где-то через час.

***

Последние пара страниц – полный бред. Знаете, почему? – потому что наша жизнь – бред. Столько всего такого, что считается неприемлемым, аморальным. На мой взгляд, так куда не глянь – везде одна аморальщина, черт возьми! Только для каждого своя. Вот я ненавижу брюнеток, например – для меня брюнетки – аморальные существа. Брюнетка – это такая блондинка с мозгами набекрень, которая корчит из себя что-то с высшим образованием, начитанное всякими современными книжками, накормленное суши и пастой, одетое в Прада и Дольче и, очевидно, выебанное президентом Норвегии (кстати, никто не знает, как он выглядит? И есть ли в Норвегии президент?..).  А вот для моего брата аморально жить с отцом, который пьет, не просыхая. А еще для него аморально, когда братья не заботятся о сестрах. И я этим пользуюсь при каждой возможности.


Через месяц нашего проживания в Нью-Йорке я немного освоилась в квартире и стала делать вылазки в оранжерею. Мое знакомство с миром растений оказалось довольно приятным, хотя и абсолютно неинтересным. Лу и Чак выделили мне небольшой уголок с белыми розами, которые росли в самом конце помещения. В мои обязанности входило поливать их утром и вечером. В отличии от своего брата, встававшего вместе с солнцем, я просыпалась где-то в районе полудня, завтракала, одевалась и шла вниз, набрав пол лейки воды – больше таскать было нельзя по настоянию моего врача – туда, где меня ждали мои подопечные. Они доверяли мне и быстро свыклись с моим режимом. А жаль. Я ведь никогда не любила их.


Где-то через три месяца я поняла, что дни недели друг друга не сменяют. Как у Маркеса – за понедельником следовал… Еще один понедельник. День за днем, день за днем. Рано утром я вставала на пять минут, чтобы закрыть двери за братом. Он целовал меня в лоб и говорил, чтобы я не забыла полить розы. В ответ я молча кивала и громко хлопала дверью, после чего без сил падала на кровать и спала до полудня. Дальше я ухаживала за цветами, приходила домой вместе с Лу. Он готовил ужин, много говорил за столом – рассказывал про клиентов и растения, обычно я называла это «бабский треп» и прекращала вслушиваться в его слова где-то между двадцатой и двадцать второй секундами его монолога, - потом мыл посуду, читал New York Daily Post, вслух ругал правительство и ложился спать.

-Скучно.

-Глава 3–

Всегда считала, что смысл жизни в том, чтобы жить, нарушая стереотипы и правила. К сожалению, мое здоровье не позволяло мне многое из того, что бы я хотела делать. Когда мой лечащий врач узнал о том, что я курю с тринадцати лет, он чуть было коньки не отбросил:
-Ты и так больна, хочешь еще и рак легких?
-Я плевала на рак легких, - ответила тогда я, затягиваясь, - я вообще плевала на эту ****ую жизнь. Мой вам совет – и вы положите на нее ***.
-Девушке не идет выражаться матом, - обреченно вздохнул доктор Эванс, - Ханна, все излечимо. Ты будешь жалеть.


Я никогда не думала о своем здоровье. Это была забота брата. Когда шел дождь, он не выпускал меня на улицу, когда было жарко, он приносил мне стакан воды раз в полчаса – понятное дело, вода была не ледяной, а только прохладной. Когда я болела, он проводил дни и ночи напролет у моей постели. Если подумать, то Лу был рядом со мной, защищая и оберегая меня, как никто другой, всю мою жизнь. И это бесило – я хотела так много, а он позволял так мало. Но, черт подери, что делать, когда терять нечего? Я знаю, какой срок мне отведен, и я всегда хотела прожить его так, как хочется мне. С сигаретой, конвульсивно сжатой в пальцах, с музыкой, медленно сносящей крышу и с чашкой яда вместо обжигающе сладкого аромата кофе. А Лу разрушал крепость моих надежд, камень за камнем. У меня не осталось ничего, кроме потрепанных роз.


Я всегда надеялась, что смогу прожить хотя бы какое-то время, как самый обычный человек. Вместо этого я пропускала школу из-за моросящего дождика, до плюс восемнадцати за окном ходила в теплой шапке, которую потом меняла на берет от солнца, не ела в столовой, не бывала на физкультуре и ни с кем не общалась. Моим лучшим другом всегда была моя скрипка. Скрипка была моим лучшим собеседником. Когда я была совсем маленькой, я устраивала концерты для Пеппи. Я могла играть часами. Скрипка пережила мой диагноз – Синдром Ангельмана. Скрипка пережила смерть моей матери. Пережила алкоголизм отца. И, наконец, переезд в Нью-Йорк.


Учить меня играть на скрипке моим родителям посоветовал врач – детям с моим заболеваниям важно развивать мелкую моторику пальцев, а скрипка, на его взгляд, прекрасно мне подходила. Поэтому я занималась дни и ночи, оттачивая свое мастерство. Я носила ее с собой в школу, чтобы играть в обеденный перерыв. Я садилась подальше от своих одноклассников, в самый угол детской площадки, отворачивалась лицом к забору и закрывала глаза, стараясь исчезнуть, раствориться в музыке. Часто я забывала пообедать, заигравшись. Лу ругал меня за это. Хотя… Лу никогда не мог меня ругать всерьез. До моих десяти он вообще боялся подолгу смотреть на меня – все дело в том, что детям, больным синдромом Ангельмана, свойственны не совсем адекватные улыбки. Он боялся моих широко открытых глаз и полуулыбки. В раннем детстве он, столкнувшись с таким моим выражением лица всегда начинал плакать и звать родителей.


К тринадцати годам я научилась контролировать тремор и улыбки. Я просто перестала улыбаться. Я начала курить и стала еще более нелюдимой, потому что мрачную меня в школе не любили еще больше, чем не любили вечно улыбающуюся.


Вскоре я перестала ходить в школу вовсе. Последний раз я закрыла за собой ее двери, когда мне было пятнадцать – через год после смерти матери. Для меня началась совсем другая жизнь: по вечерам, когда стояла теплая, безветренная погода, мы с братом брали наш тандем (велосипед с двумя сидениями и двумя парами педалей – прим. Авт.) и ездили до часовни на другом конце поселка, по широкой и вечно пустой дороге. Я держалась за футболку брата и рассматривала розовые верхушки облаков, прятавшихся в бескрайних пшеничных полях. Домой мы возвращались, когда окончательно темнело. Лу готовил ужин, после чего укладывал меня спать. Перед сном он читал мне сказки Андерсена и я представляла себя на месте какого-нибудь персонажа.


Мне нравилась тихая, размеренная жизнь в нашем небольшом домишке на окраине селения. Если бы не отец, то…


Здесь, в Нью-Йорке, я столкнулась с тем, что съедало меня, когда братик уходил в школу – с вязким, тянущим чувством одиночества. Только теперь оно было намного более концентрированным и обжигающим, чем раньше.


-Глава 4-

-Жарко.
Я открыла глаза и посмотрела в окно. Закатное солнце, заставлявшее потеть местное население, лениво рыжело где-то за Эмпайр Стэйт Билдинг. Вентилятор, стоявший на полу, прямо напротив моей кровати, раздувал мои волосы и ночную сорочку, а я просто лежала, лежала, как овощ, не чувствуя в себе сил на малейшее движение. Мне было плевать на все. Потому что был вечер. И было жарко.


Где-то на другом конце квартиры хлопнула дверь, послышалось шуршание пакетов и звук удара кроссовок об пол, вслед за которым послышалось уставшее:
-Я дома!
Я не стала утруждать себя хотя бы в повороте головы в сторону дверей, а просто прошептала:
-Ага.
Не думаю, что Лу услышал. Полежав еще немного, я сползла с кровати на пол. Разбросав волосы по кровати и поудобнее устроившись прямо там, на полу, напротив вентилятора, я дотянулась до скрипки и расстегнула чехол с намерением немного поиграть. Но как только одна рука коснулась смычка, а другая – грифа, все желание пропало, и я положила инструмент на место.
-Жарко.
Откинувшись головой на кровать, я стала наблюдать за тенями и бликами, бегавшими по потолку. Ей-Богу, иногда в этих тенях и бликах, как мне казалось, было больше жизни, чем в настоящем городе.
Я запрокинула голову посильнее и начала искать в фигурках перламутровых облаков разных зверюшек. Это занятие быстро наскучило мне. Я решила проведать брата, ворковавшего с плитой и мойкой на кухне.
-Как прошел день? – больше ради того, чтобы услышать человеческий голос, без которого я медленно дичала, чем сам по себе ответ, спросила я, усаживаясь на стул.
-О, Хани! Я тебя не заметил.
-Я только вошла.
-Тебе действительно интересно?
-Не было бы интересно – не спрашивала бы, - я подтянула колени к груди и обняла их руками, - рассказывай.
-Ну… - Лу, казалось, был немного сбит с толку моим поведением – мы с ним довольно редко разговариваем по моей инициативе, - я даже не знаю, с чего начать. Например, с утра мы с дядюшкой Чаком подстригали декоративные кусты. А еще к нам заходила девушка, у которой скоро свадьба. Она купила практически все твои розы.


-Мои розы? – я нахмурилась: продажа роз показалась мне личной обидой, - Хм. Подумаешь. Хоть бы ее муж побыстрее трахнул одну из ее подружек.

-Ханна, откуда столько злости? – Лу забросил в суп мелко нарезанные овощи, - в конце концов, ты же выращивала их на продажу.

-Я хотела их продать кому-то, кто не будет мне противен на столько, что хочется блевать.
Лу хмыкнул и дал мне морковку. Я откусила немного и продолжила:

-Ничего, этой белобрысой шлюшке еще вспомнятся мои розы, когда она застанет своего хахаля с его очередной пассией, которую он будет драть раком на их кровати.

-Откуда ты знаешь, что она блондинка? – ухмыльнулся Лу.
-Потому что только белобрысые шалавы падки на цвет и престижность. На содержание они не смотрят.
Лу промолчал.
-И вообще, мне надоело выращивать белые розы. Я хочу выращивать какие-нибудь…ммм… Зеленые? Оранжевые? Серые? Они существуют, м, Лу?
-И чего это ты сегодня болтаешь без умолку, Хани? – братец поставил передо мной тарелку супа, - наконец-то надоело быть букой?
-Закройся, - я встала со стула и пошлепала в свою комнату, - сейчас приду.
-Зачем вентилятор? – удивленно поднял брови Лу, смотря, как я втыкаю вилку в розетку и сажусь обратно за стол.
-Жарко.

-Глава 5-
-Лу.
-Что?
-Хочу спать.
-Сладких снов.
-Ты вообще намеков не понимаешь?
-В смысле?
-Мне лень, я устала, отнеси меня в комнату – так понятнее?
-Мм, Ханна… Я устал, у меня болят руки…
-Лу! – я нахмурилась и сжала губы, - я болею!
Братец встал на ноги, слегка пошатнувшись, и поднял меня с кресла. Все так же пошатываясь, он отнес меня в комнату и уложил на кровать. Укрыв меня одеялом, он устало улыбнулся и еще раз сказал:
-Сладких снов.
Когда его шаги стихли, я открыла глаза и села на кровати. Распустив волосы, я опустила голову к коленям и сжала ее руками. Опять захотелось играть на скрипке. Даже не столько играть, сколько почувствовать струны под пальцами, услышать скрип смычка о них и полностью отключиться от внешнего мира. Впрочем, дело было и не в смычке и струнах. Я поняла это, как только прикоснулась к гладкой лакированной поверхности инструмента. Мне хотелось всепоглощающей, уносящей куда-то далеко музыки. Я подползла к музыкальному центру и нажала Play. Колонки запели голосом Курта Кобейна, я откинулась на подушки и закрыла глаза.
-С ума сошла?! – сонным голосом возмутился Лу, открыв дверь, - полночь, люди спят…
-Пусть сдохнут, - бросила я и, чтобы позлить брата, запела: - Here we are now, entertain us!
Лу закрыл глаза и вздохнул. Закрыв за собой дверь, он поплелся к себе в комнату. Мне стало обидно и я выключила музыку.

***
Как сказал господин Фронтмен Нирваны  – Курт Кобейн, кому неизвестно, - «Когда я понял, что не найду человека, похожего на меня, я перестал заводить дружбу с людьми». Впервые я задумалась над этим, когда попыталась найти себе друзей в средней школе, чтобы скрасить одиночество в связи со смертью матери.


В школьном оркестре вместе со мной занималась Криста Лэйквуд, рыжая такая каланча с перебором туши на ресницах. Сверстники дразнили ее Крисом за то, что Криста была очень похожа на парня – и манерами, и внешне. Играла она на самом неподходящем ей инструменте – арфе, который, впрочем, ненавидела больше, чем свое прозвище. С Кристой меня свела поездка на конкурс школьных оркестров. В тот день у меня свело мышцу на запястье и я не могла сама нести скрипку. Вторую руку я берегла для смычка. Криста, ухмыльнувшись, схватила мой инструмент и порывалась забросить и меня к себе на плечо, но я предпочла просто идти рядом с ней. С того дня мы стали неразлучны – она до самого нашего расставания продолжала быть моим защитником. Я и сейчас считаю ее старшей сестрой.
Вместе мы смотрелись довольно странно, все удивлялись, как мы могли сойтись: высокая, сильная, смелая, яркая и общительная Криста, и я – костлявая, маленькая,  вечно больная и хмурая блондинка.


Криста так сильно влияла на меня, что я во всем пыталась ей подражать: я сменила девичьи кружевные платья и бантики на рваные джинсы, старую рубашку Лу и сигарету; после школы я не ходила домой – чаще тусовалась где-нибудь «на пятачке» возле дома благоприобретенной подруги; я забросила занятия на скрипке и взялась за гитару. В конце концов, я остригла волосы – не как Криста, конечно – ее стрижка «под горшок» не пошла бы мне -  я ограничилась длиной чуть выше плеч.


Лэйквуд познакомила меня с  миром музыки, который доселе был мне абсолютно незнаком. С кружкой пива и сигаретой мы наслаждались «черным джазом» в закрытых клубах, визжали и дрались с толпой фанатов на концертах пост-грандж групп, танцевали до боли в ногах на вечеринках под миксованных Depeche Mode и слушали Nirvana у одной из знакомых «гаражных групп».


Лу не узнавал меня. Отец с каждым днем пил все больше и больше.
-Где ты была? – Лу буквально вынес дверь в мою комнату и застыл на пороге, скрестив руки на груди, - я уже начал обзванивать морги.
-Я была в аду, - усмехнулась я, заваливаясь на кровать, - тебе привет от Люцифера.
-Ханна! Не смей произносить такое! А то…
-А то что?
-Ты пожалеешь об этом…
-Я? Мне уже не о чем жалеть, Лу. Так что не пойти ли тебе туда, откуда я только что вернулась? – я вынула из кармана пачку сигарет.
-Ты.. что… совсем охуела?! Ты что творишь?! – брат выхватил у меня из руки сигарету, и, сломав ее, выкинул в окно, - решила подохнуть?!
-Ты меня заебал, ублюдок!- я толкнула Лу в грудь, что было сил, и, истерически засмеявшись, села обратно на кровать.

-Ты… Что ты принимала, Ханна?! – он схватил меня за плечи и принялся трясти. В моих глазах все потемнело и пустилось в бешеную пляску. Я смеялась все громче и громче, пока, наконец, не отрубилась. Последнее, что я помню – это испуганное, бледное лицо Льюиса и его крик: «ХАННА!», который, кажется, иногда звенит в моих ушах до сих пор.


От героинового передоза меня откачивали около трех часов. Странно было то, что я умудрилась поговорить с братом после того, как вколола себе наркотик – по идее, меня должно было уложить сразу. В это же время мой брат имел длинный и основательный разговор с врачом, а потом и с Кристой, которой запретил приближаться ко мне на пушечный выстрел. Лэйквуд не особо расстроилась, потому что все равно собиралась нарушить все его запреты, но, тем не менее, предпочла на пару месяцев свести наши встречи к минимуму, чтобы не нарываться лишний раз. Я пролежала дома около трех недель, после чего вернулась к прошлому образу жизни – нелюдимой скрипачки-психопатки в белом платье-балахоне и надменным взглядом.


Курить я так и не бросила.


-Глава 6–

I will never bother you
I will never promise to
I will never follow you
I will never bother you
(Nirvana – “You Know You’re Right”)

Однажды вечером Льюис пришел домой в приподнятом настроении. Вместо привычного карри он приготовил курицу, при этом что-то напевая себе под нос, а за ужином не трепался так много, как обычно. Последней каплей стал просмотр юмористического шоу вместо новостей.

-В чем дело? – я сощурила глаза и уставилась на Лу.
-А? – очнулся братец.
-Ты какой-то сам не свой. Месячные? – с серьезным выражением лица осведомилась я, закуривая.
-Ну тебя, редиска, - беззлобно отозвался Лу, вставая из кресла и потягиваясь, - все в порядке.
-Я так всегда говорю своему психоаналитику, - скривилась я, - и он говорит, что у меня с этим проблемы.
-Вот и слушай его, - назидательно хлопнул меня по голове братец, - а со мной действительно все в порядке.
-Как хочешь, - презрительно бросила я, - а я пойду спать.

Я встала и нарочито медленно пошла в свою комнату, включив в голове обратный отсчет. Мой брат никогда не умел хранить секреты.
-Хани!
-Да, Льюис? – я повернулась к нему, надменно заглянула в его глаза и изрекла пафосным тоном: - ты что-то хотел сказать?
-Ну… Это, - он почесал затылок и опустил глаза, - я тут… позвал кое-кого в гости, - он запнулся, но вскоре продолжил: - ты не против?
-Плевать на все, - разочарованно бросила я и громко хлопнула дверью.

***

-Я нашел новую работу, Хани! – Лу поставил на стол пакеты из супермаркета и улыбнулся, - я буду получать четыре штуки в месяц, представляешь?
-Ммм, интересно, - с едва уловимым сарказмом ответила я, - и где же это чудесное место?
-Здесь, недалеко, на Манхэттане. А ты заменишь меня в магазине.
-Кем ты хоть будешь работать-то? На труповозке? – я откусила от банана и шмыгнула носом.
-Будь культурнее, Хани, - упрекнул меня Лу, - и перестань всех ненавидеть.
-Легко сказать, - хмыкнула я.
-Брось. Я буду работать помощником редактора NY Daily News! – свою должность он произнес с гордостью, - здорово, да?
-И как же тебя туда взяли? – недоверчиво спросила я.
-Не знаю. Я просто прошел собеседование.
-Хм, ясненько. А как, говоришь, выглядит твой начальник?
-Я еще не говорил! –Лу сел за стол и улыбнулся, - ну, он такой… молодой и стильный.
-А, понятно. Гей, - весело произнесла я.
-Хани!
-Да что?! Он тебя взял не за твои способности, а за то, что у тебя миленькая задница. Представляю, как он…
-Заткнись! – Лу вдруг вскочил с места и, упершись руками в стол, с силой сжал кулаки, - замолчи!
Я отпрянула и испуганно посмотрела на него: он еще никогда не позволял себе так орать на меня.
-Лу?
-Надоело, что ты всегда говоришь то, что приходит в голову! Если ты хочешь научиться сходиться с людьми, перестань говорить все, о чем думаешь! – выкрикнув это, он упал на стул. Лу дышал так, будто бы пробежал пятикилометровый кросс по Брайтон Бич. Несколько минут мы сидели молча. Наконец я встала и, в своей привычной манере хлопнув дверью, ушла к себе.
Лу не зашел ко мне.  Из-за этой ссоры я смогла заснуть только под утро.

***

Утром Льюис ушел, даже не попрощавшись. Он закрыл дверь на ключ, зная, что я не умею открывать ее – таким образом он меня наказал. Хотя… Я никуда и не собиралась. Превозмогая лень, я позавтракала и решила посидеть в Интернете. Соединение не хотело устанавливаться. Я вышла в коридор и проверила провод. Он куда-то исчез.
«Черт, Льюис! Я тебе устрою!»
Я была вне себя от злости. Схватив телефон, я набрала его номер.
«Абонент недоступен. Пожалуйста, перезвоните позже».
-Черт! – я со всей силы швырнула трубку об стену. Дыхание сбилось, я без сил рухнула на кровать и закрыла глаза. «Ненавижу. Ненавижу тебя, Льюис!»
Где-то загремели ключи. Я вскочила на ноги и рванула в коридор. Льюис снимал куртку.
-Сволочь! – заорала я, подбегая к нему, - ты запер меня, отрубил Интернет, отключил телефон! – я стала бить его в грудь, меня трясло, - сволочь! Сволочь! Ненавижу тебя! Ненавижу! Кретин!
Льюис схватил меня за плечи и с силой тряхнул. Я залилась слезами и продолжила вопить. Постепенно истерика стихла и я, прижавшись к нему, всхлипнула последний раз.
-Тише, тише… - он погладил меня по голове, - все хорошо. Я дурак. Прости меня.
-Да, ты дурак, - прошептала я, - главный дурак на планете.
Он отвел меня в мою комнату и, уложив, укрыл одеялом.
-Тебе надо немного поспать. Вечером будет гость, я хочу, чтобы ты отнеслась к… ней серьезно и была бы с ней вежливой. Ты же хорошая девочка, да, Ханна?
-Я… хорошая девочка, - повторила я за ним. Веки быстро потяжелели и я провалилась в сон.

***
-Хани…Хани, просыпайся… - голос брата заставил меня разлепить веки. Спросонья я около минуты ничего не соображала и тупо смотрела на Лу, - через полчаса придет гость.

-Ты так и не сказал, кто придет, - сонно пробормотала я, зевая, - я успею сбегать в душ?

-Если очень и очень поторопишься, - Лу улыбнулся мне и, встав с кровати, пошел на кухню.

Я села и потянулась. «Устроим гостю миленький прием», - с наслаждением подумала я, вынимая полотенце из ящика в шкафу. Я с тщательной медлительностью работала мочалкой, на два раза вымыла волосы, и, когда выходила из душа, услышала, что в дверь позвонили.

Обернувшись полотенцем, я покусала губы и, глянув на себя в зеркало, вышла из комнаты.
У дверей стояла невысокая брюнетка. Выглядела она, как порноактриса: пышные волосы чуть ниже плеч, пухлые губы – клише, к которым мы привыкли, -  разве что она не блондинка. Но главным ее отличительным признаком была грудь. Какой это размер? Пятый? Седьмой? Да необъятная она! Эти дойки не вписывались в ее образ хрупкой, миниатюрной девушки. В целом, если не считать грудь, она была довольно симпатичной азиаткой.

Когда я вышла из комнаты, обмотанная в полотенце, с красными губами, я надеялась на бурную реакцию. Ну, что-то типа: «О, Лу, ты трахаешь свою сестренку? Ну ты и придурок!»

Я собиралась скинуть полотенце, подойти к брату и может даже поцеловать его, чтобы окончательно шокировать гостя. Но как только я увидела брюнетку с ее заинтересованным взглядом, с неподходящей к моему поступку улыбкой, я как-то сразу стушевалась. Она улыбнулась еще шире и, обращаясь к Лу, но не сводя с меня глаз, спросила:

-Эта твоя девочка? А она ничего.
-А? А-ха-ха, - нервно хохотнул Лу. Я возрадовалась тому, что хотя бы на братишке сработало, - ну да. Ничего. А-ха-ха.

-Я Акира, - представилась мне брюнетка, - Акира Браун.

-Я видела твои имя и фамилию в титрах порнофильма, - улыбнулась я, пожимая ее руку.

-Ханна! – вскрикнул Льюис.

-Хочешь автограф? – с ответной улыбкой бросила Акира. Я подавилась идеей своей следующей шутки и, пребывая в шоке от ее реакции, молчала. Первый раз меня осадили моими же методами. Развернувшись, я хмыкнула ей что-то типа: «Рада знакомству», и удалилась в свою комнату. Когда я, одетая и причесанная, вышла на кухню, Лу и Акира о чем-то разговаривали. Я села за стол и, налив себе сок, стала молча пить его. Иногда я бросала взгляды на Акиру.

«Вот сучка, - думала я, смотря на ее улыбающееся лицо, - сидит, выпендривается. А Лу тоже кретин – рад, блин. Придурок!»

-Ханна, а ты где-нибудь работаешь? – неожиданно спросила Акира. Я вздрогнула от неожиданности.
-Нет.
-Ну как же? – вклинился Лу, - а магазинчик?
-Это не работа, хм, - презрительно бросила я, отворачиваясь.
-Нет-нет, это тоже работа, - заверила меня Акира, - ты занимаешься цветами, это так женственно и романтично.
-Дура, - фыркнула я, маскируя ругань кашлем. Лу нахмурился и грозно сдвинул брови, глядя на меня.  Я показала ему язык. – ну, я пойду к себе, - встав на ноги, я взяла со стола бутылку вина и улыбнулась, - прощай, Акира.
-Пока-пока! – помахала она мне рукой, радостно улыбаясь.

Я удалилась в свою комнату. Сев на кровать и закурив, я достала взяла книгу с полки и стала перелистывать страницы. Я не собиралась читать, я просто хотела чем-нибудь занять себя. С кухни доносился голос моего брата – я не могла разобрать слов, но понимала, что он делает попытки шутить, - и громкий хохот Акиры.

«Ненавижу эту сучку, - думала я, с остервенением дергая странички книги, - унизила меня перед братом! Наверное, сейчас они смеются над тем, как я облажалась… Сучка, сучка, сучка!»

Книга полетела в стену. Взмахнув страницами, она приземлилась на пол.

«Вещи не виноваты в том, что она шлюха», - подумала я и, встав с кровати, подошла к книге. Подняв ее с пола, я прочитала название: «Метафизика Труб». Фигня какая-то.  Хотя… Может, и не фигня. Во всяком случае, я не читала. Но название концептуальное. Сучка. Шлюха. Мразь.

Пружины кровати из магазинчика Секонд-Хенд на двадцать второй стрит ужасно скрипели. Я зажала уши, чтобы не слышать ничего. Пусть он трахает разных шлюх и дальше. А я плевала на все это.

(продолжение следует)