МФХ

Абоев осторожно водрузил крышку на бачок, утёр рукавом пот со лба и улыбнулся глядя на свою работу. Вообще, он любил возится с сантехникой, что удивительно для сына учителя и официантки с высшим юридическим образованием, вся эта арматура, сифоны, гофра и прочие фитинги приводили Рулана в неописуемый, сродни сексуальному, восторг. Сегодняшние хлопоты были недолгими, "чешская" арматура встала на место легко и непринуждённо, как "чешской" арматуре и положено. Рулан еще раз горделиво оглядел "Самарский белый" айсбергом возвышаюйщийся в совмещенном санузле и приотрыв дверь крикнул в глубину квартиры:
- Хозяйка, принимай работу!
Через несколько секунд приспела Агретта Львовна, юная жена Абоева, гордость и предмет похвальбы, гроза караоке-баров и ведомственных корпоративов, обожаемая коллега и просто хороший человек.
- Так быстро?- вздомебровила Агретта.
- Долго ли, умеючи? - подбоченился Рулан.
- Вот и славно, мой руки, через пару минут будем ужинать,- и заспешила на кухню, к пышущей паром плите.
Абоев сложил струмент в дипломат, отнес его на антресолю и вернулся в санузел, на предмет гигиены труда. Вытирая руки белоснежным вафельным полотенцем он не отрывал взгляда от унитаза, думая: "чтобы еще такого починить?", вспомнил о приближении лета, отключении отопления и накрепко решил вывести батареи. В магазинах появились офигенные люминёвые радиаторы с запредельным КПД, и Абоев спал и видел это чудо санитарной техники в уюте семейного гнёздышка.
Зайдя в кухню Рулан принюхался, удовлетворённо кивнул и уселся во главу стола, под свадебной фотографией в пластиковой, под золото, рамке. На горизонтальном, А4, фото чета Абоевых улыбалась во все 64 зуба, парадная форма(офицеры брачуются только, и только, в форме) пестрила знаками отличия и наградами, ассоциируя румынскую армию образца Русско-турецких войн, свидетели и гости, в массе своей, тоже были в форме, нового, юдашкинского образца. Поумащивав пухлое седалище, Рулан заложил за ворот салфетку и нетерпеливо потер руки. Агретта, с видом заправского офицанта с Елисейских полей, налила в большую, дедовскую, тарелку два половника ракового супу и поставила перед мужем, затем налила себе и уселась по правую руку.
- Что новенького? - тоном скучающей институтки проворковала Агретта.
- На задержание ездили, - промакивая губы хлебом, от чего в пышных усах застревали крошки, молвил Рулан,- "злодей" супружницу вальнул, вооооот такенным кишкорезом, - Абоев развёл руки, как это делают рыбаки, показывая улов.
- Нахуя?
- По синему, - Абоев пожал плечами.
- А-а-а, эх, лучше бы из ревности, - несколько мечтательно резюмировала Агретта.
- А у тебя как? - возя ложкой по дну тарелки, явно намекая на добавку, и, как-то без особого интереса, спросил Рулан.
- Как-***к! - несколько психованно ответила Агретта, - дэбил этот, Манюшкин, теплицу школьную поджег! Сука, понаражают по-пьяни.
- Может ему ****юлей прописать, частным порядком, или в отделе? - озаботился Абоев.
- Не, у него мамаша ****утая, заяву накатает только в путь, ****ь, ****орванки еще малолетние... постоянно у 8-го садика на веранде собираются и курят, и орут, бля, так, что сторож уже охуел "пэпсов" вызывать, а я охуела протоколы писать, и родителей, уебанских, ждать, пока чадушек домой заберут... поубивала бы, *****, вывела бы во двор и расстреляла нахуй.
- Забей, забитый *** - залог успеха, что на второе? - нетерпеливо заёрзал на стуле Абоев.
- Бешбармак.
- Давай-давайдавайдавай! - Абоев поднял правую руку и завращал предплечьем, как это делают на дискотеках пьяные мокрощелки.
Агретта встала, убрала в мойку тарелки и приборы, положила на середину стола деревянную подставку, открыла духовку и вытащила из недр взаправдашний казан, коий стоял там с целью поддержания темперетуры, умостила казан на подставке, вытащила из шкафчика армянский лаваш в полиэтилене, разорвала упаковку, первый положила рядом с мужем, второй себе, а третий, свернув вчетверо, обратно в пакет, дабы не подсыхал, и сунула обратно в шафчик.
Некоторое время ели молча, но не сказать, чтоб в тишине. Абоев шумно слизывал потёки соуса с рук(бешбармак едят руками, иначе это не бешбармак, а мясо с ромбовидной лапшей в остром соусе), Агретта не отставала, её тонкай, юркай язычёк, в обрамлении острых, жемчужно-белых, металлокерамических, зубиков сексуально скользил от предплечья к кисти, собирая жирные струйки, с крошками перца и чеснока. Покончив с едой, Абоев, отдуваясь и фыркая, отирая руки остатком лаваша, подошёл к мойке, открыл дверцу, выкинул в ведро бесформенный хлебо-булочный огрызок, вымыл руки. Вытирая клешни, промакнул бисеренки пота со лба и с сытой неторопливостью уселся обратно. Агретта, вслед за благоверным, повторила процедуру, надо отметить, что делала она это не без изящества, и сторонний наблюдатель немало бы удивался, увидев А.Л.Абоеву парой минут раньше, когда означенная гражданка, варварски лазила жирными пальцами в котелок, добывая оттуда куски мяса, зачерпывала кусками лапши со дна соус и учиняла прочие среднеазиатские манипуляции. Убрав казан со стола, Агретта поставила на оный чайный прибор, разлила по кружкам зелёный чай, который Рулан выпил залпом и сидел уставившись в одну точку, благостно гладя себя по вздувшемуся животу правой рукой, ожидая завершения чайной церемонии.
Агретта зачищала чашки-ложки, а Рулан открыл бар. Долго перебирал бутылки и отановился на "Napoleon", 840 руб. за 0,7, из ближайшего "супермаркета, прихватил там же жестянку с ванильными сигариллами и прошествовал в комнату. Плюхнулся в кожанное низкое кресло, поставил пузырь на журнальный столик. Згробастав ПДУ включил "плазму" и занялся ответственным делом - поиском интересной трансляции. Вошла Агретта, поставила на стол бокалы и наполнила их псевдоконьяком.
- Вот. Вот это оставь.
На экране веселился казачий хор, с песнями и пляскам, в лубочных сарафанах, кацавейках, фуражках с околышами и прочем подобном непотребстве.
- Уверена? - Абоев вопросительно глянул на жену.
- На все 130, волума чуть прибавь.
Агретта  встала, подошла к окну и приоткрыла его "на угол", вернулась в кресло отхлебнула коньяку и закурила. Рулан не отставал. Мелко, сквозь зубы опростал бокал, закурил и налил сызнова.
- Есть серьёзный разговор, - Агретта глубоко затянулась и отпила глоток.
- Говори.
- Любовь, - Агретта выдохнула дым.
- Что с ней не так? - удивился Рулан.
- Всё так... но... - Агретта поморщилась, как от зубной боли, - Я хочу рассказать тебе одну поучительную историю.
- Валяй, хуле.
- Давным-давно, в детстве, мне тогда было лет 5-6, мы с ребятами играли в песочнице, и вот мы заметили маленькую фиолетовую ***вину, которая летала вокруг нас, мы принялись её ловить, но ничего не получалось. Было очень весело, хуёвина летата по площадке, а мы с визгом и хохотом бегали за ней. Близился вечер и за мной пришёл старший брат, чтобы увести меня домой, по пути он спросил меня, чем мы занимались и я рассказала ему про маленькую фиолетовую хуёвину, он ничего не сказал, а просто отвел домой. На следующий день хуёвина прилетела снова, и мы опять ловили её, и, как всегда, пришёл брат, забрал меня и повёл домой, спрашивая, что мы делали. Я опять рассказала ему про хуёвину, а он опяь промолчал. На третий день, брат пришел раньше обычного и долго стоял глядя на нас, а мы весело ловили маленькую фиолетовую хуёвину. Когда мы шли домой брат сказал мне, что никакой маленькой фиолетовой хуёвины не существует, я запротестовала и предложила ему сходить и посмотреть на неё, а может и попытаться поймать, но он отказался и отвел меня в отчий дом. И вот, когда на следующий день я прибежала к ребятам, я увидела, что они бегают, кричат, визжат, подпрыгивают хлопая ладошками, какбы пытаясь поймать бабочку... а, вот, маленькую фиолетовую хуёвину я не увидела, и ребята, с которыми мы так крепко дружили не замечали меня... меня, кабуто, небыло... это было ужасно, слёзы, сопли... и я убежал домой. Потом я долго отказывалась идти гулять, так, что родителям пришлось заставить брата выводить меня, хотя бы на 15 минут, мы стояли около подъезда, а потом шли домой. Так продолжалось с месяц, может больше, но в один прекрасный день я пошла к ребятам, они игрались в песочнице, лазили по лесенкам и всяким прочим штукам, но никто не ловил маленькую фиолетовую хуёвину. Все очень обрадовались, что я вернулась, они думали, что я чем-то болела, и родители не пускают меня к ним.
Агретта замолчала.
- И всё? - Рулан беспокойно посмотрел на жену.
- Вобщем-то, всё. Я, правда, потом расспрашивала ребят про ***вину, но никто ничего не помнил, - грустно завершила Агретта Львовна.
- Значит сегодня, - вздохнул Рулан, - ну, чтож...
- Да, милый, сегодня, - сказала Агретта вставая из кресла.
Абоев молча налил себе полный бокал, выпил и тоже встал.
Агретта медленно, но уверенно подошла к секретеру, открыла его, достала средних размеров обувную коробку и вышла из гостинной в спальню. Когда Рулан зашел туда, жена уже была без одежды. Он в очередной раз изумился этой её способности раздеваться в считанные секунды. Абоев раздевался не торопясь, аккуратно складывая одежду на прикроватную тумбочку.На стене, в изголовье огромной двуспальной кровати висел портрет Игоря Талькова(шариковая ручка, тетрадный лист в клеточку, конец ХХ в.) в окладе из пищевой фольги. На шее Игоря алела дарственная надпись: "Ирине(зачеркнуто) Татьяне(зачеркнуто) Рулану. Молись.".Абоев посмотрел на жену. Та вертела в руках небольшой металлический прямоугольник 180/40/25, с железным имперским орлом на крышке, грусные глаза Агретты сияли льдинками слёз. Он сказал: "Поехали", и махнул рукой. Агретта открыла футляр и вытащила трофейную опаску "Золинген", ****ое эхо войны. Разложив бритву, зажала её в руке, как заправский цирюльник. Подошла к Рулану, оттянула сосок, густо поросший по краям курчавым волосом, и одним махом его отрезала. Кровь помедлив мгновение, собралась на срезе, а потом широкой струёй потекла по туловищу. Второй сосок был отхуячен столь же быстро и умело, да и отброшен был туда же, под ноги. Абоев стоял не шевелясь, с каменным лицом, только расширенные зрачки, во всю радужку, показывали насколько процедура болезненна. Тем временем Агретта привела своё туловище в такое же, безсосковое, состояние и отбросила "Золинген" в угол, за ненадобностью.
Супруги полезли в постель. Агретта вытряхнула на покрывало содержимое коробки. Завальцованный обрезок пластиковой фанины D25, l300, тюбик вазелина и две блесны(скорее всего, на щуку), скрепленные между собой капроновым шнуром. Рулан лег на спину и широко, как мог, раздвинул согнутые в коленях ноги. Агретта смазала фанину и анус мужа вазелином, и приложив небольшое усилие вошла в Абоева. Обратно-поступательными движениями, и, какбы, ввинчивая, загнала пластик в кишку, оставив на выходе около 5 см; вложила в трубу блесну и стала стравливать, Абоев, подперев себя кистями в таз и упершись локтями в ложе, размеренно приподнимался и опускался, так, что мошонка смешно ударялась о трубу.
- Есть! - радостно возопил Абоев.
Агретта прекратила травить и аккуратно начала выкручивать трубу из жопы, зорко следя, чтобы снасть оставалась недвижимой. После, с огромными продосторожностями священнодейство сотворили над Агреттой.
Лежа на спинах, друг против друга, уперлись ступнями и на "раз, два, три" со всей дури оттолкнулись. Долго корчились шипя и подвывая от боли, но наконец затихли отойдя.

Было 9 часов утра, когда в приоткрытое окно вылетела маленькая фиолетовая ***вина и полетела в сторону детской площадки.