Кошке плевать на духи - она хорошеет с годами

                Всем «кошкам» посвящается.
Есть такое странное чувство – оно посещает тебя совершенно внезапно, абсолютно не интересуясь, требуется ли оно тебе сейчас или нет. Этакая важная дама: когда хочет – приходит, когда хочет – уходит. Оно может настигнуть тебя дома или в гостях, в школе, на работе, ты можешь и вовсе спать – и оно тут как тут; даже в туалете – фи, как неэстетично звучит, но, тем не менее, - оно может прийти к тебе. О чём идёт речь? Может быть, вы подумали, что далее должно идти слово, обозначающее это самое высокое и низкое, сладкое и горькое, долгое и мимолётное чувство – даже не хочется писать это слово. Пардон, господа, любовь наведывалась когда-нибудь к вам в туалет? Сомнительно.
…Вдох-но-ве-ни-е. Произнесите мягко и с расстановкой, смакуя каждый слог, делая, как и велит слово, вдох на первом. Тепло разливается по всей голове и так хочется что-то делать!
Итак, что бы было, если бы я была кошкой (которая умеет чувствовать, разумеется).
- Урр-мур, - сладко потягиваясь, урчала бы я.
Пусть бы я жила на улице. Конечно, зимой холодно, но на что есть подъезды? Определённо, до поры до времени – на улице.
Прохожие ходили бы мимо с серьёзными озадаченными лицами, а когда бы вдруг взгляд их падал на меня, такую маленькую кошечку, ещё совсем котёнка, суровая складка между бровей разглаживалась бы, и они бы чрезвычайно умилялись, а самые юные из них подходили бы и гладили меня.
- Урр-мур, - отвечала бы я, доставляя им неимоверное удовольствие этими звуками.
Некоторые из них подкармливали бы меня.
Я бы лазила в мусорных баках в особенно голодные дни, а большую часть времени уделяла бы охоте и сну.
Ох, человек, твоя охота не сравнится с охотой зверя! Я бы, затаив дыхание, прижималась к земле и выжидала, не моргая, и выдавал бы меня только блеск моих стеклянных глаз. Медленно перебирая лапами, я бы ползла по направлению к своей жертве, а потом – бац! – стремительно выпрыгивала бы из своего укрытия прямо на неё и крепко держала бы лапами, и только от моих движений и желаний зависела бы жизнь.
- Урр-мур, - мурчала бы я, расправляясь (увы, мир жесток) с мышкой или птичкой, утоляя собственный голод.
Я бы сладко спала, свернувшись в клубочек. Ах, как приятно иметь шёрстку, тёплую и мягкую: не нужно натягивать на себя одежду или одеяло, достаточно просто свернуться в клубочек.
И можно кричать и плакать, сколько хочешь, не нужно ни о чём заботиться, кроме самых естественных нужд! Я бы в любой момент затягивала жалобную или радостную песню.
Я бы убегала от собак. Ох, как бы я от них улепётывала, а потом, с высоты дерева, по-королевски смотрела бы на их озлобленные морды и лязгающие челюсти. Нет, собаки были бы мне не страшны.
Я бы сама выбрала себе Человека. Да-да, уж поверьте, без него бы я не осталась: я же такая привлекательная без всяких женских штучек (я же кошка!) и всё понимаю. Я бы выбирала его тщательно, осторожно, не подавая виду. Я бы поселилась в соседнем подъезде и провожала бы и встречала его каждые утро и вечер.
«Мне нравится во-он тот, с пакетом. Я даже почти готова помурчать для него. О! Он идёт в мою сторону! Опущу-ка я глаза. А-а, гладить хочешь? Ну, гладь, ладно. Тебе можно», - думала бы я (я бы умела думать непременно).
- Урр-мур, - тихонечко, еле слышно говорю я.
- Заговорила, - улыбается он и рядом с ним ещё один, такой же.
Потом он вынес мне молока и ушёл. А я Его уже выбрала.


А на следующий день они переезжали – я сама видела. А как же я?...
Но вечером меня осенило. Я ведь кошка! Ах, как хорошо, как чудесно быть кошкой! И расстоянья для меня ничего не значат!
Принюхиваясь к оставленному следу уже любимого мной человека, я бежала долго-долго и, наконец, нашла их, не очень и далеко они переехали.
- Урр-мур, - неустанно мурчала я перед их дверью (это точно была она, я знаю).
И она должна была открыться, и там должен был быть Он, это я тоже знаю.
- Посмотрите, кто к нам пришёл, - прокричала какая-то большая женщина в глубь комнаты.
Выбежали те два, и я уже увидела Того. Я боялась и жалась к стенке дома, но Тот, который Мой, уже взял меня на руки.
- Урр-мур, - громко говорила я ему, как долго до него бежала, и как устала, и как рада встрече.
Я видела, что он узнал меня, потому что он говорил что-то брату и маме (так он называл тех людей, что были с ним в комнате). Потом женщина покачала головой и внимательно смотрела на меня. Я замурчала вновь.
И входная дверь закрылась, а все мы остались по одну сторону.

И я каждый день ласкалась к своему хозяину и рабу (да-да, он очень много мне прислуживал), и мы с ним разговаривали по вечерам, и я всегда отвлекала его, когда мне казалось, что он делает ненужные вещи. Он любил меня больше всех!