Арбалета и два мифа 1 глава

Нечто вроде предисловия.

    Истории, как правило, опираются на реальность, после чего их приукрашают, изменяют по своему вкусу и начиняют пряностями. Именно к таким историям относится эта. Некий полупризрак рассказал её мне уже, наверное, в семнадцатом переиздании, поэтому не ручаюсь, что всё, что здесь говорится - чистейшая истина. Но, надеюсь, что останусь прощённой: никогда не знаешь, что из всего этого может произойти с тобой самим. И приятно на какой-нибудь строчке сказать: несомненно, вот это и было в действительности. А о том, что неприятно, заявлять: этого нет, потому что так не должно быть. И, поверьте на слово, так оно и будет.
    Все знают, как начинаются сказки, поэтому легко высмеять неоригинальное начало. Тем не менее, всё начинается именно с волшебного дворца и, как это бывает, с его благородной обитательницы. Дворец является основной резиденцией страны Орланги и зовётся Бора. С именами правителей дела обстоят сложнее, так как состоят они из трёх, а иногда из четырёх частей. Первая и вторая - это имя и фамилия, третья - название того места, которое удостоилось чести стать местом рождения на свет отпрыска благородного рода. Четвёртая часть имени иногда отсутствует, так как это фамилия величайшего семейства в роду, если таковое имеется.
    Как будто это всё, что я успела придумать в качестве приветствия. Ещё раз спасибо, и пусть воображение исправит слабые строки.


Свиток I. О том, что иногда совать свой нос в чужие дела весьма вредно для здоровья.

     -- Да, да, сударыня, можете свирепеть и сжимать свои кулачки сколько вам угодно. Вы - дочь Правителя. Вам пора помнить о своём долге.
 -- Но я...
 -- И молчать, когда с вами говорит ваш отец.
    Правитель Орланги с поразительным сходством сдвинул брови и сжал кулаки на ручках трона. Его чёрные глаза сверкнули недобрым огнём. Раздался третий, почти угрожающий, колокол. Арбалета что-то прошептала, недовольно передёрнув плечами. Правитель окинул её высокомерным взором и поморщился. Кто бы мог сказать, что она его дочь? Пальцы перепачканы в земле, а на носу желтеет цветочная пыльца - куда это годится? Придворные, родственники - все они правы, ей пора вспомнить, кто она, и быть ею. Стоит ли это повторять в сотый раз? Он снова осмотрел её с ног до головы. Всего пару часов назад у неё были тяжёлые тёмно-рыжие косы, а теперь они распались и рассыпались по плечам, превратившиеся в лёгкую струистую массу, отчего Арбалета стала напоминать стог сена в лучах заката. Что за напасть!
 -- Линерон сказал, что ты записываешь фразы на Злом языке. Это правда?
 -- Только то, что понимаю. Я запоминаю слова из заклинаний.
    Произнося это, она осуждающе посмотрела на Магистра.
 -- Это не имеет оправдания. -- Правитель властно положил руку на пряжку алого плаща. -- Ты заслужила наказание.
 -- Да за что?! -- воскликнула она с тоской.
 -- Во-первых, за строптивость и самомнение, -- прогремел её отец. -- Во-вторых, за воспрещённое изучение языка. С этого дня запрещаю тебе заниматься волшебством и наблюдать за уроками магии.
    Сердце в нём дрогнуло, когда он увидел её лицо. Жестоко, не поспоришь, но она воистину забылась. Пора уметь отдавать дань чести. Правитель подумал, как жаль, что именно Арбалета - единственная наследница, вот она и спешит насладиться некоронованной жизнью, пока можно. Но уже не забава это, когда ребёнок учит Злой язык. Оскорблённая девчонка словно прочла его мысли.
 -- Первое Наречие не несёт в себе ничего опасного, и его совершенно напрасно зовут Злым. Это такой же язык, как все прочие, и многие его знают в совершенстве и гордятся этим.
 -- Его знают чародеи, потому что это их родной язык. По их закону они обязаны знать его. Мы же - люди, по рождению не имеющие к магии отношения. У нас своя культура и свой закон.
 -- Но...
 -- Довольно! -- он поднял руку. -- Ты слишком много себе позволяешь. Ты не должна знать этого языка, как бы он ни назывался, так что думать забудь. Был третий звон, пора встречать гостей. А теперь отвечай, как подобает моей дочери.
    Она посмотрела на него глазами затравленного зверя и преувеличено покорно произнесла, приседая в учтивом поклоне:
 -- Да, Глас Орланги, я иду.
    Несправедливость этой обязанности была очевидна. В то время, пока Правитель с супругой будут преспокойно ожидать в сиреневой комнате своего выхода, Арбалета должна выстоять час на балконе, весело помахивая рукой и посылая воздушные поцелуи подъезжающим гостям. Если бы у неё были братья и сёстры, они скучали бы вместе, но их не было, и несчастной мученице предстояло гордое одиночество в свете ярких всполохов фейерверков.
 -- Он снимет запрет на магию, если пообещаешь не заниматься Первым Наречием. -- Линерон Созереми бесшумно подкрался, чтобы проводить её до балкона.
 -- Оставьте меня, господин Магистр, что-то мне тяжело дышать одним воздухом с предателем.
 -- Гордость движет тобой, гордость и не более! Ты послушай себя, как по-детски обиженно звенит твой голос, дитя! И как безрассудно ты судишь о...
 -- Я, может быть, и дитя, но зато никого не предала! -- отрезала она. -- Оставьте меня!
    Она бегом взбежала по лестнице и затаилась за листьями стоящей в кадке пальмы. Линерон из уважения к её чувствам, притворился, что забыл о ней. Горячая слеза упала Арбалете на руку. Предатель!
 -- Глас Андэллы Лет II Дананжерс Трайнвери Фернарт! Его супруга Луон Дананжерс Трайнвери Суолер! Сын их Нэрси Дананжерс Оддом Фернарт!
    Волей-неволей приходилось встать в полный рост и обворожительно улыбнуться. Лениво взмахнув рукой, Арбалета случайно сорвала цветок с обвивавшего перила вьюна и выронила прямо на замеревшую карету. Все восприняли это за изящный жест, и наследник трона Андэллы, Нэрси, гордо присобачил цветок себе на шляпу. Арбалета совершила над собой героическое усилие и удержалась от неуместного смешка.
    На дворе стояло цветущее жаркое лето, замок Бора шумел листвой деревьев и благоухал дурманом цветов. Благородное семейство уже больше месяца готовилось к торжественному приёму, на котором намеревалось обсудить последние важные события. Празднество это было закрытым, на него могли попасть исключительно приглашённые в письме, вышедшим из-под пера правящей четы. Арбалете, как единственной дочери и прямой наследнице трона, не воспрещалось приглашать, но она не могла похвастаться большим количеством друзей. Впрочем, это никого особо и не трогало - бал обещал быть строгим и сдержанным, и никто не стремился превратить его в суматоху и беготню по всему дворцу.
    Многие считали, что юная госпожа Орлеонель является особой незаурядной. Её яркие глаза цвета бирюзы сияли благородным умом, но беззаботным простодушием. Она была способна постичь многое, но не желала постичь более, чем ей было необходимо. Она охотно изучала геральдику, географию, языки, но без особого воодушевления, посему удавалось ей всё это лишь по природному таланту.
    Магистр замка Бора, Линерон Созереми, имел полное право называть себя её надзирателем, но предпочитал именоваться другом. Он был её совестью, её милосердием, её тактом. А ещё - учителем магии. Он хвалил её способности, и Арбалете очень хотелось верить ему. К тому же устные заклятия получались у неё уже с шестой-седьмой попытки. Была, правда, одна странная волшебная фраза, которую она никак не могла одолеть… Магистр не имел понятия о том, что она ей известна. Линерон никогда не обнадёживал: занятие сложное, даже настоящие волшебники овладевают своими силами далеко не сразу. Разумеется, она отчаянно надеялась, что у неё всё получится. Если что и интересовало её в той же мере, что и пресловутый Злой язык, так это уроки Магистра. Вот дело, которому не жаль посвятить жизнь, - стать профессиональной чародейкой!
    Помимо всего прочего Арбалета не могла спокойно смотреть на сражения. Прочие дамы рыдали, шушукались и улыбались; она кричала, металась из стороны в сторону, размахивала руками и свистела. Линерон не спускал с неё глаз. То и дело бедному человеку, почти что пересёкшему пятидесятигодовой рубеж, приходилось извлекать её из компании мальчишек, будущих рыцарей и оруженосцев. Они бились, смеясь, хотя кровоподтёки и ссадины не сходили ещё много дней после веселья. Арбалета неизменно тянулась к подобным потехам, несмотря на все увещевания отца и Магистра.
    Отец... Как смел он так её обидеть? Запретить магию! Далось ему это Первое Наречие, настолько далось, что он даже не обратил внимания на Эро-Авану, во всё время разговора подслушивающую в дверях.
    Служанка Эро-Авана, девушка с серовато-белыми волосами, была старше её на пять лет, но выглядели они совершенными ровесницами. То ли от того, что Эро была ещё совсем юной девушкой, худенькой, с совершенно чистым челом, то ли потому, что Арбалета казалась старше, чем была на деле (а ей едва исполнилось одиннадцать). Одно имя служанки говорило о чародейском происхождении, с Первого Наречия оно переводилось как Новая Река. Сколько Арбалета себя помнила, Эро-Авана всегда была подле. Вечный колючий взгляд неестественно синих глаз и холодная вынужденная улыбка. С тех пор, как Арбалета осознала своё "я", она много раз просила и приказывала Эро держаться от неё подальше, но результатов это не давало. Всякий раз при их встрече в глазах Эро-Аваны плясали зловещие огни, Арбалета сверлила служанку взглядом, но та не уступала и оставалась прежней непроницаемой скрытной прислужницей. Вечно эти поджатые губы, воровской прищур. Мрак, царивший вокруг персоны Эро, был непроницаем и внушал великое недоверие. Добиться у неё слов или тем более слёз - да скорее небо рухнет.
    Скучный приём намечается, для избранных. Когда Бора даёт бал, он переполнен, и можно легко удрать. Но убегать с балов не требуется: на них не так скучно, как на приёмах, и можно болтать с пажами, смотреть на мечи рыцарей и мастерство чародеев. Иногда Арбалета заводила беседы с такими же благородными девицами, к числу коих относилась и она сама. Чаще с ними было не о чём говорить, но порой среди них попадались удивительно занятные особы. Приём - другое дело. Узкий круг, суровые физиономии, как целое сборище Эро-Аван. Поговорить не с кем, а уж когда начинаются обсуждения, отсылают даже пажей и фрейлин, с которыми можно было бы обменяться улыбкой, если уж открыть рта не позволялось.
 -- Градоправитель Селмивьяны Мизамар Лонтвэй!
    Ещё один непринуждённый взмах и ещё один (теперь намеренный) брошенный цветок. Мизамар, в чьих густых чёрных волосах проступали уже серебряные нити, не зная, что полагается делать с цветком, неумело поймал его и прикрепил к уздечке своего пегого коня. Разбрасывание цветов на головы незадачливых гостей стало основным развлечением этих томительных часов.
    Наконец, гости кончились. В этом смысле бал имел минус - проторчать на балконе пришлось бы раза в три больше.
 -- Госпожа, Правитель зовёт вас. -- Эро-Авана вынырнула из-за пальм как привидение. Арбалета окинула её вызывающим взглядом.
 -- Передай ему, что я спущусь.
 -- Он велел сопроводить вас.
 -- Приказываю тебе!
 -- Я уже выполняю приказ Правителя и не могу вам подчиняться.
    Ни для кого не секрет, что это доставляло ей удовольствие. Арбалета последовала за служанкой, на всякий случай, сжав в руке свой неизменный маленький кинжал. Это движение давно вошло в привычку при виде неприятелей, хоть кинжал ни разу не был пущен в ход.
    Все уже были в тронном зале, и с каждым Арбалета учтиво раскланивалась. Прошло немало времени, пока она добралась до отца, который, гордо выпрямившись, вёл беседу с высокой черноволосой дамой, Правительницей Андэллы.
 -- ...неуправляема. А, вот, кстати, и она, -- с недоброй ухмылкой проговорил Правитель.
 -- Рада вновь видеть тебя, милая, -- ласково проговорила Луон. У неё был голос тихим и слабым, как у больной, но всегда приветливым и бархатистым. Она тоже была из людей, хоть и вышла замуж за чародея.
 -- Честь принимать вас в нашем родовом замке снова, сударыня. Надеюсь, путешествие было не слишком утомительным?
 -- Благодарю, не слишком. Я часто выезжаю и странствую по стране и привыкла к экипажам и лошадям.
 -- О, как бы я хотела странствовать, как вы! -- промолвила Арбалета. -- Жаль только, что... -- она гневно взглянула на отца.
 -- Об этом не может быть и речи, -- отрезал он. -- Тебе нужно учиться и, как выяснилось, ты не слишком заслуживаешь поощрение.
    Из-за спины Луон выглянул длинноволосый юноша, беспечно вертящий свою шляпу в руках. Молочно-белые пряди шаловливо по-мальчишечьи свисали у него с плеч. Луон провела рукой ему по волосам и снова улыбнулась.
 -- Позвольте представить, друзья, Альтнарио Вэн-Бэсторен, адъютант моего мужа.
    Альтнарио улыбнулся ещё шире и скользнул обжигающим карим взглядом по лицам Правителей. Арбалета про себя решила, что с таким типом лучше не иметь ничего общего, а если уж тебе так не повезло, что ты оказалась с ним на одном приёме, то не следует подавать ему повод для беседы.
 -- Глас Орланги, -- проговорил Альтнарио мелодичным смелым голосом, учтиво кивнув сначала Правителю, а потом его дочери, -- и вы, сударыня, моё почтение.
 -- Милый молодой человек, -- задумчиво промолвил Правитель. -- Не вы ли сын незабвенного рыцаря Авлая Вэн-Бэсторена?
 -- Мой отец погиб, исполняя долг перед Правителем, -- гордо ответствовал Альтнарио, снова поклонившись. -- Он прожил достойную жизнь и принял достойную смерть. Я надеюсь жить не хуже, а умереть не позорнее.
 -- Я в этом не сомневаюсь, благородный юноша. Вы, я вижу, человек чести, и ваше слово стоит много.
    Адъютант Лета II смиренно отвесил ещё один поклон, а глаза его при этом восторженно засияли. Арбалета почувствовала, что начинает его уважать, но отнюдь не прониклась к нему доверием.
 -- Сударыня...
    Она недовольно обернулась и не вполне успела скрыть раздражение. Нэрси Дананжерс остановился в нескольких шагах, заметив её взгляд. Арбалета поспешно сделала реверанс (большей частью потому, что отец пристально уставился ей в затылок) и любезно проговорила:
 -- Добро пожаловать в Бора, Сын Андэллский.
    Правитель одобрительно кивнул про себя и продолжил прерванную беседу с Луон и Альтнарио. Меньше всего на свете Арбалета хотела общаться сейчас с Нэрси Дананжерсом. Она уже имела честь познакомиться с ним, и нельзя сказать, что он произвёл на неё хорошее впечатление. Он отличался от её приятелей и приятельниц. Несмотря на то, что он владел мечом совсем и совсем неплохо, но не любил сражений. Он отдавал предпочтение балам и таким вот приёмам, он был человеком светским, а не военным. А Арбалета любила приключения.
 -- Надеюсь, этот танец мой?
    "Продолжай надеяться", - хотела сказать она, но удержалась.
 -- Сегодня не самый удачный повод для танцев, вы не находите? -- насколько могла вежливо отмазывалась она.
-- Разве танцам нужен повод? Можно найти удовольствие и на приёме.
    Он что, издевается? Он выбрал самый нудный танец, медленнее некуда. Можно было подумать, что музыканты играли не на струнах, а на нервах невольной танцовщицы, и они тяну-ули ей нервы, растя-агивали...
 -- Что ж, было очень мило, -- растянув рот в немыслимую улыбку, скороговоркой проговорила Арбалета, когда всё кончилось.
 -- От души благодарю вас. Вы прекрасно танцуете.
    Она почувствовала неискренние нотки в комплименте. Она знала, что, несмотря на то, что у неё есть слух, на сей раз она была так сердита и на партнёра, и на нудную музыку, что то и дело сбивалась с такта. Такая наглая лесть совсем обескуражила её, и она поспешила отделаться от настырного наследника трона. В последний момент, когда он галантно взмахнул рукой, чтоб отвесить церемонный поклон, он случайно задел свечу белого воска, очень тонкую и дорогую, каких сейчас было не достать. Свеча стремительно прокатилась по отполированному гладкому столу, оставив на нём два-три пятна. Арбалета рефлекторно вытянула руку, чтоб её поймать, и... не поймала. Только как следует обожглась. Вернее, прожгла специальную перчатку для танцев и уж тогда со спокойной совестью обожглась. В другой момент она думала бы об этом ровно столько времени, сколько потребовалось бы на то, чтоб подуть на палец. Сейчас же Арбалета восприняла ожёг как подарок судьбы. Она медленно, с достоинством водворила свечу на её законное место и подожгла вновь. Когда же Дананжерс попытался попросить извинения, она так уничтожающе на него посмотрела, что он не посмел произнести ни слова.
    Магистр подкрался неслышно, как кот. И, судя по кашляющему вступлению, Арбалета сразу поняла, что Линерон Созереми хочет её с кем-то познакомить. Что, решил задобрить?
 -- Сударыня, -- пришлось позвать уже более требовательно.
 -- Да? -- Она обернулась, будто только что его заметила. Перед ней стоял Магистр и ещё один человечек низенького роста, всё время стреляющий нервным взглядом.
 -- Позволь представить тебе, Арбалета, моего давнего знакомого. Арфэль Мальклат Рендин Тоэнк, только что прибыл с Одиноких островов.
 -- Не из Кайферка, случайно? -- осведомилась Арбалета, вновь учтиво кивая гостю.
 -- Нет! То есть, да, -- буркнул Арфэль и почему-то насупился. Магистр Линерон добродушно усмехнулся, словно не заметив холодности своего давнего знакомого.
 -- Он славный малый, -- миролюбиво проговорил Магистр и вдруг заметил, что Арфэля и след простыл.
 -- Да уж, вам под стать, -- съязвила Арбалета, хотя чувствовала, что больше не способна сердиться на своего друга.
 -- Боюсь, что он несколько хуже, чем я, -- неожиданно серьёзно произнёс Магистр, понизив голос. -- Ты ведь знаешь о крепости Наринзор. Арфэль чуть не оказался там узником два года назад. Его спасло то, что я случайно получил доказательство его невиновности.
    Арбалета мрачно хмыкнула. Нельзя сказать, что эти справки особо оживляли беседу, но она была рада, что они снова разговаривают. Магистр тоже почувствовал потепление, и бодро стал знакомить её с гостями, чьих имён она ещё не знала. Здесь был и граф Тайлето с семьёй, властитель замка Вельсана и нескольких селений на ближайших расстояниях. И князь всей Подгорной провинции, Орвер Солвени, вместе со своей дочерью, сударыней Палорией. И вообще, шут его знает, кого тут только не было!
    Правитель и Правительница Орлангские прошлись последним полонезом и взмахом руки предложили почётным гостям сесть за приготовленный в соседней зале стол с кучей резных стульев. Арбалета неохотно поплелась вместе со всеми. Все они говорили очень долго: и о наконец завершившихся распрях с северными племенами Лимике; и о том, что древесина с Одиноких островов значительно потеряла свою цену и популярность после того как учёный Ирто Вальфлавиус изобрёл "белое топливо"; и о каких-то рыцарях, о которых Арбалета ничего не слышала, но которые, по словам Луон Дананжерс, удостоились наград, даже не предусмотренных правилами...
    Арбалета сначала честно и мужественно пыталась вникать, но вдруг почувствовала, что отключается от логического фундамента происходящего. Магистр внимательно слушал Нэрси Дананжерса, который внезапно превратился в бочку красноречия, отец и мать занялись обсуждением рыцаря Вигара, Эро-Авану сюда не пустили. Следовательно, никто за ней не следит. И закономерно в голову взбрела первая здравая осознанная мысль: может, смыться?
    Часы пробили полночь. И вдруг несколько человек как по команде встали и ушли. Арбалета негромко охнула от удивления, и Правитель изгибом быстро взметнувшейся брови дал ей понять, что это "ох!" - есть грубое нарушение этикета. Но Арбалета, как и все люди, ещё не разучившиеся удивляться, была любопытна. Любопытство - это не так плохо. Плохо - это когда ты не умеешь его сдержать в нужный момент. Арбалета была излишне любопытна. А посему не сводила глаз с часов, отсчитывая мгновенья. Отсчитав несколько сотен секунд, она мысленно содрогнулась: "Прошёл почти час, но никто не вернулся. Может, их приказали отвести в камеру?"
 -- Где же господа, ушедшие ещё в первом часу? -- не удержалась она спросить у сидящего рядом Мизамара Лонтвэя. Тот был весьма солидным и серьёзным зрелым господином, поэтому лишь пожал плечами и сухо ответил, что сударь в чёрной мантии удостоился согласия Правителей собрать всех волшебников, дабы обсудить с ними что-то важное. Арбалета огляделась. Она до сих пор не замечала, что в зале остались и впрямь лишь те, в ком нет ни капли магической крови. Конечно, у волшебников вечно свои заморочки из бочки, они не могут не привлекать к себе постоянного внимания даже заявлениями, которые делают между собой. Но такое уединения было всё же странным и живо возбудило воображение девочки. Почему ж спрашивается, господин в чёрной мантии, нельзя было обо всём сказать открыто?!
    На неё по-прежнему не смотрели. Соблазнительная мысль пришла вновь. Никто, кроме Правителя Орланги, даже не заметил, как Арбалета нырнула под стол. Но отец не стал выдавать вульгарного поведения дочери остальным, потому что он очень дорожил репутацией страны и семейства.
    Арбалета побежала по коридору в комнату, которую она выбрала бы, если бы хотела сообщить что-то важное и секретное. Комната располагалась подальше от посторонних ушей и глаз, в паутине коридоров она не имела ни одного смежного помещения. Стены и двери в ней были толсты и заговорены словонеприницаемостью. Чутьё или что-либо иное говорило Арбалете, что колдунам понадобится именно такое убежище.
    Время показало кому и что принесло непослушание наследницы трона Орланги. Арбалета знала, как можно подслушать даже там. Конечно, она признавала, что с её стороны это будет вопиющая грубость, возможно даже преступление против чародейского таинства, но любопытство не остановилось даже перед сознанием своей неправоты. Сначала нужно было подняться на один ярус по лестнице и выйти на обширную лестничную площадку, залитую разноцветным светом, бьющим сквозь мозаичное окно. Когда-то Арбалета и несколько её товарищей по шалостям смотрели за процессом наложения чар на здешний пол - иными словами на потолок тайной комнаты Совещаний. Магистр (а в тот раз колдовал именно Линерон, ничего не имеющий против чисто теоретических наблюдений своей любимицы) был прерван проходившим мимо лакеем. На деле же это был переодетый паж, подговорённый весёлой компанией. Магистр, отделавшись от приставучего слуги, добросовестно довёл колдовство до конца, но пропустил одну нижнюю ступень, которая была частью уже следующей лестницы. Будьте уверены, что дети запомнили эту ступень, даже не подозревая, какую услугу это однажды принесёт Двум Землям, Орланге и Андэлле.
-- Онилим баэра, -- прошептала Арбалета, уперевшись обеими руками в ступеньку. Прислушалась. Ничего не произошло. Магистр говорил, что упорство - это хорошо, но только не насилие. Магию надо просить, а не заставлять. Девочка повторила заклятье, лишь слегка прикоснувшись к объекту одной рукой. Ничего. Может, над комнатой всё-таки Магистр порядком потрудился? Он мог сделать так, что заклятье откроется лишь ему... Но она своими глазами видела, что это место он пропустил. В третий раз она произнесла магическую формулу так громко, как только ей позволяла осторожность. Она сказала это без принуждения, но настойчиво, словно спорила с непокорной ступенькой: всё равно ты сделаешь то, что от тебя потребуют.
    Мягкое дуновение коснулось её как отголосок далёкой волны. Это был сигнал! Она была готова хохотать от счастья: ей подвластна такая магия! На какое-то время она даже забыла, что это самое обычное волшебство, отворяющее замки, и если б Магистру дали сделать дело тщательно, ничего у неё не вышло бы.
    Арбалета прошептала вновь: "Эспэсьо ято". Это должно было сделать разговор в комнате Совещаний доступным её уху. Затем она вытянула руку перед собой и скомандовала: "Дун", что заставило появиться на её ладони крупный шар, похожий на мыльный пузырь. В нём плавал дым, меняющий цвета, время от времени полыхала молния, вставали смутные образы, но их невозможно было узнать. Арбалета знала, что если потребовать, чтобы шар показал комнату Совещаний, может сработать защитная магия, и сидящие там увидят её. Поэтому она предостереглась: придавила шар к ступени и шепнула ещё одно заклятье. И ей снова всё удалось...
    В шаре возникло тёмное помещение с задёрнутыми тёмно-фиолетовыми шторами. На длинном столе горело всего две свечи, третья давно потухла, от неё вилась тонкая струйка дыма. Волшебники почему-то не сидели за столом, а испуганно жались к стенам. Словно кто-то угрожал им, словно центр комнаты наполнил невидимый огонь. Арбалета прижала ухо к ступени. И вдруг поняла, что за столом всё же есть один человек, укутанный в чёрную мантию. Он что-то говорил, но девочка многого не могла разобрать: это было Первое Наречие. "Они что, издеваются?.."
 -- Постойте, эфроданимант, вы издеваетесь? -- произнёс стоящий недалеко от чёрного господин с соломенным цветом волос. Казалось, на голове у него прилизанный стог сена. Все посмотрели на него. -- Я не понимаю языка, на котором вы говорите. Можете вы, наконец, говорить по-человечески?
    Все встрепенулись, словно придя в себя от давящего неприятного сна. Чёрный холодно взглянул на соломенного и презрительно фыркнул.
 -- А я думал, что собрал здесь волшебников, -- разочарованно протянул он. Соломенный покраснел от гнева.
 -- Я волшебник! -- крякнул он, от волнения выдрав несколько своих волос-колосьев. -- Моя матушка Ариним Ронно, урождённая Визера, была бы оскорблена подобным предположением! Вы ведь, конечно, слыхали о её подвиге...
 -- Вот, -- мрачно подтвердил чёрный, -- именно потому, что я слыхал, как вы выразились, о том, как ваша матушка сразила чародея, прозванного Шакалом, мне удивительно, что вы не знаете Первого Наречия.
 -- Это не критерий, эфроданимант, -- возразил Манескон Ронно. Арбалета узнала его, это был командир отряда лучников, зовущихся Стрелы Синего Оперения. Она всегда считала его немножко солдафоном, потому что кроме военного дела его ничто особенно не интересовало, но сейчас вдруг почувствовала, что начинает его уважать. Ей почти не приходилось встречать чистокровных волшебников, так отзывающихся об устоявшихся предубеждениях между магами и обычными людьми. В частности о Первом Наречии (люди звали его Злым языком) и о признании общего языка единственно правильным (чародеи от души и с издевательствами смеялись над такими словами).
 -- Вы полагаете? -- проронил чёрный, и ноздри его острого прямого носа задрожали от нескрываемой неприязни. Ещё несколько волшебников присоединились к нему снисходительными и насмешливыми возгласами.
 -- Да, я в этом убеждён! -- подтвердил господин Ронно. -- И я требую, чтобы вы огласили достаточно ясно для всех присутствующих, что вы намерены...
 -- Хорошо, -- усмехаясь, прервал его чёрный. -- Я хочу сразу выяснить: кто называет себя чародеем, а кто смирился с режимом безвольного убеждения общества.
    Несколько секунд в комнате было тихо. Арбалета изо всех сил прижимала ухо к ступени, но ничего не услышала, только видела, как чёрный скользит внутри шара всё быстрей и пугающей.
 -- Что... Эфроданимант, что вы имеете ввиду? -- спросил кто-то таким жутким тоном, что Арбалета вздрогнула.
 -- Делаете вид, что ничего не понимаете, Уэнсо? -- холодно произнёс чёрный. -- Или поняли всё слишком хорошо и теперь ждёте подтверждений либо опровержения? Вас пугает подобная перспектива?
    Знаменитый воин Уэнсо Нилис выдержал этот полный власти чёрный взгляд, но выглядел он весьма неважно. Арбалета знала его дочь, прекрасную девушку Изильдин, но девица унаследовала отцовскую высокомерность, очень портившую её хорошенькое лицо.
 -- Для тех, кто обзавелся слишком замедленным восприятием, разъясню, -- вновь подал голос чёрный господин. -- Я говорю о возрождении власти чародеев над людьми.
    Арбалете показалось, что эти слова доносятся до неё из далёкого-далёкого туннеля, что они стали почти неслышны. Не может быть, чтобы она открыла заговор случайно, нарушив правила... И кто был этот чёрный человек?..
    В комнате звенела тишина, никто не шевелился. Вдруг девочка заметила какое-то движение в углу и, различив пряди белоснежных волос, едва не охнула от удивления. Подле чёрного негодяя неизвестно как оказался Альтнарио Вэн-Бэсторен. Юноша, как и все волшебники, находился в темноте, и Арбалета могла ошибаться, но ей почудилось, что он не испуган, что он смеётся.
 -- Власть чародеев над... над Правителями? -- мягко уточнил Альтнарио. -- Мысль ненова, неоригинальна. Если не ошибаюсь, подобное выступление уже имело место в истории и терпело поражение лет сто назад.
 -- Вы правы, -- сухо согласился странный чародей, которого все почему-то называли эфроданимантом. Что это значит, Арбалета точно не знала. Первое Наречие употреблялось редко, так как на нём были написаны все чернокнижные записи того времени; неудивительно, что никто не стремился обучить молодую наследницу "тёмным" знаниям. Чародеи же в большинстве знали свой изначальный язык, хоть, как оказалось, встречались и исключения. Люди же, лишённые магических сил, но при этом владевшие запретным языком, зачастую скрывали свои знания и всегда с одинаковым успехом, ибо на всю Орлангу таких толмачей было штук двадцать.
 -- И всё-таки, эфроданимант!..
    Голос Магистра Бора слишком резко сошёл на гневную угрозу, так знакомую Арбалете, что все присутствующие как один - кто с вызовом, кто гневно, а кто и любопытсвующе - сфокусировали его на прицеле пронзительных взглядов. Магистр сбавил тон.
 -- Эфроданимант, -- негромко, но всё так же запальчиво проговорил он, -- вы огласили перед нами, быть может, самую небывалую идею, какая могла появиться в голове волшебника наших дней. Сто лет назад это, может, и было уместно, так как люди неоправданно подвергали чародеев гонениям, угнетали их без всяких причин. Но сейчас, господин эфроданимант, сейчас! Когда завершены северные битвы с племенами варваров-Лимике, когда территориальные распри, наконец, остановлены, вы умный и достойный колдун, князь земель Серого Плоскогорья, в чьих руках столько власти, что не объять умом... Я не понимаю... -- он в бессилии ярости и в досаде обернулся к самому молодому, но самому проницательному, ловкому и красноречивому из присутствующих здесь.
 -- Думаю, господин эфроданимант, наш друг хочет сказать, что не понимает, чего вы хотите. Что вы и так отхватили большой кусок земель, и так богаты до безумия, и так наделены неограниченной властью как князь и как родственник Правителя Орланги. В принципе, такое наивное недоумение разочаровывает, -- добавил Альтнарио, кивая Магистру и лучезарно улыбаясь своей весёлой улыбкой, и учтиво, но без особого энтузиазма склонил голову.
    Это любезное объяснение молодого волшебника повергли Магистра, а заодно и Арбалету, в изумление и ужас. К тому же наследница короны Орланги уже поняла, что недобрый чародей в чёрной мантии не кто иной, как Констэ, её хотя и дальний, но родственник по линии матери. Для исполнения своих ужасных замыслов ему не хватает только сторонников, которых он как раз и набирает здесь, в Бора, в этой тёмной уединённой комнате, где собрал всех власть имущих или просто достойных чародеев, которых, как он, несомненно, рассчитывал, можно завербовать. Очевидно Линерон тоже понял всё это, но слишком поздно. Первая часть выступления Альтнарио заставила его и смутиться из-за слишком смелых выражений, и облегчённо вздохнуть, так как отпала необходимость произнести их вслух самостоятельно. Упоминание же "наивного недоумения" заставило почтенного колдуна вспыхнуть и содрогнуться, и это не укрылось от острого взгляда Арбалеты, которую это неожиданное завершение объяснения тоже объяло дрожью. Наглец же Альтнарио лишь кривил губы в улыбке, которая легко сглаживала резкость его слов, равно как и мурлыкающий тон, которым всё это было произнесено.
 -- Да, это правда, -- испуганно озираясь на "выручившего" его волшебника, проговорил Магистр. -- Я считаю, что вы... не имеете права...
    Ему пришлось немедленно замолчать, потому что в глазах Констэ, единственном, что было видно из-под широких полей его шляпы, вспыхнули зловещие оранжевые огни. Арбалета слышала, что так бывает у волшебников, владеющих либо особенно сильной, либо особенно неприкосновенной магией.
 -- Не имею права, -- повторил князь спокойно, и Арбалета вдруг почувствовала, что холод пронзил её до костей, до сердца. И тут настал момент восхищения и гордости преданностью и мужеством. Выпрямившись, Магистр замка Бора мгновенно перестал содрогаться от каждого недоброго, полного угрозы взгляда, словно движимый чудесным вдохновением. На его высоком челе незримо засиял знак величия.
 -- Вы властолюбивы и скупы и, если ваше предложение насчёт захвата власти силой было произнесено на полном серьёзе, то никакого уважения вы не заслуживаете.
    Произнеся эти безрассудные, но честные слова, храбрец вновь залился мертвенной бледностью, словно на него обрушился лунный водопад. Однако, не опустил глаз, сохранив этим высоту сказанного.
 -- Любопытный вы человек, -- проговорил наглец Альтнарио, рассматривая Магистра как неизвестное науке ядовитое насекомое.
 -- Самое любопытное в нём то, -- задумчиво произнёс Констэ, -- что теперь непонятно, что с ним делать.
 -- Убить? -- равнодушно предположил кто-то.
    Холодное молчание стянуло воздух, а Арбалета не понимала, как никто из чародеев до сих пор не услышал, как её сердце бьётся о рёбра, будто пытаясь их проломить.
 -- Восхитительно, клянусь Всесильной Душой! -- смеясь, вскричал Альтнарио, сверкая глазами на какого-то старика, скрывающегося в темноте недалеко от Констэ. -- Вот уж от кого не ждал!
    Арбалета тщетно вглядывалась во мрак, надеясь, что кто-нибудь, в конце концов, назовёт кровожадного и смелого старика по имени. Как он рисковал! Если сейчас среди собравшихся больше противников идеи Констэ, чем сторонников, ему не жить - достаточно будет одного заклинания... Чародеем, осведомившим Арбалету насчёт личности старика, оказался Магистр.
 -- Арфэль, но почему? За что?
    В его голосе не было страха - только печаль, слабое сожаление. Арбалета почувствовала, что уши её внезапно вспыхнули. Арфэль Мальклат Рендин Тоэнк! Тот сухой коротышка, тот хрыч, с которым её всего несколько минут назад познакомил Линерон. Тот, которого Магистр в своё время вытащил из крепости! Тот, кого все они считали другом!
 -- Только давай обойдёмся без моралей, -- устало прошелестел Арфэль. -- Я никому ничем не обязан. Если ты хочешь напомнить о той безделушке, которую для меня устроил, то я ни о чём тебя не просил. Давай выясним раз и навсегда: я иду своей дорогой в одиночестве, мне не нужна помощь, и уж тем более не нужна помощь такого, как ты.
 -- Вот слова воистину отчаянные! -- завопил Альтнарио.
    "Слова хвастливого идиота!" - подумала Арбалета.
 -- Я и не ждал от тебя благодарности, -- проговорил Магистр голосом обиженного ребёнка. -- Но так открыто требовать моей смерти... Не слишком ли это... э-э, невежливо даже для тебя? Я имел право рассчитывать хотя бы на отсутствие зла с твоей стороны.
 -- Вы оба зашли достаточно далеко, не находите? -- мягко проронил Констэ. -- Что скажете, господа?
    Тишина резанула по ушам.
 -- Те из вас, кто намерены идти за мной, должны уметь сочетать в себе силу духа Арфэля, хладнокровие нашего доброго Магистра Бора и их совокупное мужество. Кто может признаться прямо сейчас, что он таков?
    Среди чародеев пробежал шумок, как если бы ветер скользнул по древесной листве. Тем внезапнее прозвучал пронзающий сердце вопль...
 -- Манескон!
    Волшебник с густыми волосами соломенного цвета повалился на стоявших позади него. Вид Констэ был ужасен.
 -- Ты хотел ударить меня? -- злобно прошипел он. Таким Арбалете ещё не приходилось его видеть. -- Ударить меня, змей? Спенарцо!
    Остервенение, прозвучавшее в его голосе, испугало Арбалету. Она не поняла, что сказал Констэ, ибо это было Первое Наречие. На волшебников произошедшее произвело либо слишком сильное впечатление, либо вообще не тронуло: они совсем застыли. "Умер он, что ли?" - трепеща, подумала девочка. Впрочем, ей казалось, что поверженный дышит.
 -- Погорячился, признаю, -- равнодушно бросил Констэ. -- Но он это заслужил.
    В тот же миг четыре заклятия метнулось в князя Серого Плоскогорья. Арбалета уловила лишь, что одним из противников Констэ был Магистр, прочих, кто запустил в него яркие вспышки, она не узнавала. Она дрожала и не замечала этого.
 -- Итак, Линерон Созереми, Итала Тайлето, Ранаэл Суэз и Рух Олфер.
    Констэ был невредим, заклятья отлетели от него в тех, кто их послал. Магистр оказался парализован. Сударыня Итала была ранена и тихо сжалась в углу от боли. Она была стройной женщиной с короткими волосами, являлась графиней Тайлето, обучала магии молодые умы и стала единственной, кто удостоился приглашения на это собрание, не будучи волшебником. Верховный Чародей Андэллы Ранаэл Суэз и воин меча Рух Олфер были оглушены и лежали без движения, исполосованные тонкими красными полосами - порезами. Арбалета громко ойкнула и услышала, как сзади кто-то остановился.
    Вездесущей Эро-Аване не запрещалось шастать по коридорам, Арбалета совсем забыла, что она может здесь оказаться как всегда в самый неподходящий момент. Остальных свидетелей Арбалета не опасалась: все они были либо слишком односторонними личностями, чтобы усмотреть в её поведение что-то большее, чем просто шалость, либо являлись её друзьями и не выдали бы её. Но Эро-Авана...
 -- Вамибора дун! -- воскликнула служанка, махнув рукой по направлению к Арбалете. Арбалета поняла, что её ждёт, раньше, чем это случилось. Призрачная шарообразная клетка, без промедления заключившая бы её в своё чрево, растаяла, наткнувшись на стену.
 -- Спенарцо! -- закричала Арбалета вне себя, срываясь с места. Её шар для подглядывания тоже исчез. Позади девочка слышала лёгкие бегущие шаги Эро. Не попала... Арбалета послала оцепеняющее заклятье вновь, но поняла, что снова ничего не добилась: голос безмозглой прислужницы загремел, казалось, как колокол:
 -- Констэ! Арбалета Орлангская слышала и видела тебя! Останови её!
    Неужели служанка на их стороне?.. А она-то думала, что Эро всего лишь не понимает, что на самом деле случилось...
 -- Спенарцо! -- бросила Арбалета через плечо, снова, разумеется, промахнулась и вдруг ощутила сильный удар в плечо. Он заставил её замереть ровно на одно мгновенье, после чего девочка перекинулась через перила и свалилась на очередную лестничную площадку. Невысоко, но отшибла всё, что можно отбить. Подняться не могла: всё тело превратилось в сплошной гудящий синяк. Эро-Авана... А она была о ней несколько более лучшего мнения. За спиной хлопнула дверь, и наследница трона Орланги поняла: позади неё стоит Констэ, и жива она до сих пор лишь потому, что он не знает, что выгодней - убить её или придумать что-то другое...
    Утопающий хватается и за соломинку, - Арбалета ухватилась за чёрный плащ Констэ. Тот зашатался и едва не потерял равновесия, это дало ей время подтянуться и броситься бежать дальше. Новые заклинания посыпались ей вслед, но ни одно её не коснулось. Несколько пар бегущих ног громыхало за спиной, Эро-Авана кричала что-то вдогонку. Что-то упало, но, скорей всего, какой-нибудь мешавшийся на пути предмет, который один из преследователей сбил в спешке.
 -- Спенарцо!
 -- Мальдо!
 -- Стэаво!
    Три заклятия разом вдарили по Арбалете: первое в плечо, второе в колено, третье едва коснулось её ногтей на правой руке. Наследница трона Орланги рухнула уже на пороге большой залы, где до сих пор шло ничего не подозревающее совещание. Девочка не успела ничего произнести, но одного её появления и падения было достаточно. Всё замерло, даже огонь в свечах. И тотчас Бора погрузился во мрак и тревожное оцепенение, в котором время от времени слышался негромкий, но полный угрозы звук - не то шёпот, произносящий заклинание, не то шелест вынимаемого меча, не то шорох мантий. Арбалета этого уже не слышала...