Ларион. Часть2. Гл. VII. На привале

               
    Полуденное солнце набрало силу, прорезав своими острыми лучами пролетавшие по небу кучки и легкие перистые комочки облаков. Бойцы отряда, уставшие от бессонной ночи и утренней баталии, похоронив трех погибших товарищей на местном кладбище, расположились на уложенных невысоким штабелем окоренных бревнах.

    – Отменный лес у здешнего хозяина заготовлен! – Подметил Ларион, присаживаясь рядом с прилегшим на бревнах Сергеем. – Приличный пятистенок можно срубить. Еще и на хороший двор с конюшней останется.
 
    Сергей, как бы, не слыша товарища, всматривался в небо. Глаза его что-то внимательно отыскивали среди раскинувшегося безграничной голубизной просторного небосвода.

     – Взгляни, Ларион! Вчера небо было сплошь затянуто темной свинцовой тучей. Сегодня ту тучу ветер угнал неведомо куда, а эти мелкие облачка, как шалуны-ребятишки, заигрались и отстали от своей матери. Сейчас они, спохва¬тившись, несутся во весь опор вдогонку. А какие причудливые у них формы! Вон это облачко: как белый кучерявый мальчуган мчится в телеге, размахивая пушистой березовой веткой; только телега без лошади. Чудно!... Смотри, смотри! Веточка у него из рук вырвалась, а теперь и рука оторвалась... А сейчас это и вовсе не мальчуган в телеге, а белый лебедь, только с одним крылом... А вон там целый пчелиный отроек спешит отыскать для себя новое жилище... Эти выживут – матка у них толковая, крупная, впереди летит. Видишь?

    - Медку бы сейчас от такого отройка! - Вставил прислушивающийся к их разговору Кондрат.

    - А по мне – лучше наваристых щей со свининой ничего не бывает! Забыл нонеч про нас повар! – Подметил растянувшийся на толстущем
бревне Семен.

    - Что вы, мужики, другой темы для разговора не можете подыскать, окромя щей да каши? – Вмешался Ларион и тут же обратился к Кондрату:

    - Выдай-ка нам, дружище, о своих похождениях,что у тебя были пару недель назад. В прошлый раз ты начал рассказывать, да Матвей подошел, всё дело испортил.

    - А что! Можно и рассказать! Я не гордый! – Присаживаясь на кончик бревна, чтобы все могли его видеть, обрадовался Кондрат. – Дело было так:

    – Прослышал я про молодую вдовушку, что на окраине деревни живет одна-одинешенька, если не считать столетнего старика свекра. Выбрал подходящий момент, когда наш отряд на отдых определили до конца дня, и – к ней... Прямо вам скажу: видная женщина, статная. А фигура! Одним словом – всё при ней. Я бы сказал, даже более того!!! Вот какая эта женщина! Встретил я её около крылечка и, как водится, попросил:

    - Не дай, голубушка, служивому от жажды помереть в полном расцвете своей молодости. Солнце печет неимоверно, а дорога у меня, ой какая дальняя!

    – А что она? Не выдержал один из бойцов.

    - А она что! Она осмотрела меня очень даже внимательно. Видит, что я видный сам собой, не какой-то там замухрыжка, вроде Петрухи!

    - Что тебе дался Петруха? Что я тебе плохого сделал? Вот сейчас врежу тебе по фотографии, сразу по-другому заговоришь! - Обиженно прокричал тот.

    - Не мешай Петруха. Он же тебя не трогает. – Пробасил Семен, не поднимая головы. – Продолжай Кондрат.

    - Вот я и говорю, что я не какой-нибудь замухрыжка, а видный сам собой боец Красной Армии! На другого бы она и не взглянула, а на меня внимательно посмотрела и таким мягким голоском вымолвила:

    - А тебе чего хочется: водички ключевой из колодца, или кваску кисленького? Вкусный квас! Я его только сейчас из погреба принесла.

       Ну, думаю, дело на лад пошло, и попросил у неё кваску покислей. Выслушав мою просьбу, молодуха направилась в дом за квасом. Всё во мне загорелось, как в кузнечном горне, когда она всходила на крутое крыльцо. Видимо чувствуя это, та специально, как великая актриса из Большого Театра, чинно переставляла по ступенькам свои превеликой красоты ножки. При каждом её шаге во мне всё больше и больше напрягались все имеющиеся мышцы и мускулы. Поднявшись на крыльцо, молодуха красиво так обернулась ко мне со словами:

    – Что же ты, голубчик, так и будешь перед крыльцом столбом стоять, как гранитный монумент на Дворцовой площади в Петрограде? Заходи в гости, коли напросился.

    Как и подобает в такой ситуации, я поблагодарил хозяйку за приглашение и с великой предосторожностью вошел в чистенькую прихожую. Огляделся. Пока хозяйка наливала квас, ноги мои, от самых щиколоток и до того места, откель растут, задрожали, как в судороге. Пришлось присесть на краешек добела вымытой и выскобленной широкой скамейки. Доложу вам прямо: сробел я чуток, аж пот выступил прямо на лбу. Эх, думаю, если бы для такого случая стаканчик пропустить – всё было бы по-иному... Подает мне хозяйка большущую кружку. Я выпил её содержимое залпом, даже вкуса толком не разобрал.

    - Еще кружечку налить? Выпьете? – Спросила она.
    - С превеликим удовольствием! – Подтвердил я и почувствовал, что робость от меня начинает понемногу отступать. Когда я взял в руки вторую кружку, а молодуха, присев рядом на скамейку, как бы невзначай, прижалась к моему плечу своей упругой мощной грудью, во мне уже повторно все  приняло жесткий характер. Допив до дна, я аккуратно поставил кружку на стоявший тут же стол и наши оба туловища слились в крепких объятьях.

    - Ну, а дальше что? – Полушепотом спросил нетерпеливый Петруха.

    - А что дальше! Как и подобает, рука моя надумала погладить шубную рукавицу. Пошарила,пошарила, а шубной рукавицы-то там вовсе и нет. Там так все гладко – ну как у Петрухи на коленке!

    На этот раз Петруха в ярости вскочил, но удержавшись, через секунду молча сел на место. Уловив реакцию Петрухи, Кондрат немного запнулся, осмотрел бойцов и понял, что надо продолжать начатый рассказ, только на счет Петрухи следует быть немного осторожнее. Обидится парень! Для порядка пару раз кашлянул в кулак, продолжил:

    – Так вот! Рука моя, как опытный разведчик, обнаружила там полное отсутствие шубного меха. Голова же, как мудрый штаб полка, а может быть и целой дивизии, молниеносно стала прорабатывать варианты причин, способствующих такому парикмахерскому делу. И что бы вы думали? Так-то!... Я же сразу сообразил, что у этой молодухи, не иначе, как табун скакунов обзавелся.

    - Каких скакунов? – непонимающе, с любопытством выкрикнул вскочивший Петруха, что породило всеобщий взрыв смеха. Кондрат, как могло показаться со стороны, на смех не среагировал, а пояснил:

    - Э-э-э! Петруха! Поживешь с наше – узнаешь. Ну, одним словом, эти скакуны, пожалуй, порезвее Ларионовского коня будут. И надо еще иметь в виду, что эти бестии не только прыгают, но и кусаются ловчее самого африканского крокодила.

    – Да ну-у-у! – Снова с удивлением протянул Петруха.

    Новый взрыв смеха. Но Кондрат поднял руку, успокаивая бойцов, продолжил:

    – Мысль о скакунах так сильно на меня подействовала, что всё моё твердое революционное оружие молниеносно помягчало. Спряталось.    А чтобы до конца выяснить ситуацию я, этак нежно, спрашиваю: "Поясните уважаемая хозяюшка: это, по какой же, такой причине у Вас шерсть отсутствует там, где ей по всей натуре человеческой надлежит быть?".

      –Что??? – не поняла она.
      – Шерсть...

      Молодуха, ласково пощелкивая меня по носу, так ехидно-ехидно встречный вопрос задает:

    - Так это что же служивый получается? Выходит, что ты ко мне с вязальным крючком пришел?!!!

    - Хи-хи! – Вырвалось у Петрухи. А через долю секунды уже все бойцы отряда, вторя его усмешке, судорожно залились взрывом дикого хохота. Семен, свалившись с бревна, трясясь от смеха, пытался выговорить:

    - С крю-крю-крючком! Вяза-а-а-а-ха-ха-ха! Вот! Вот! Вот это баба!!! Ха-ха-ха-ха-ха!

    Кондрат, не ожидавший такой реакции от своего рассказа, некоторое мгновение пытался сдержать серьезность, но видя схватившихся за животы, катающихся по бревнам, хохочущих бойцов, тоже залился неуемным смехом.

    Ларион чувствовал, как уже начало сводить скулы от хохота. Пытался сдержаться, но, видя эту неописуемую картину, снова и снова вместе со всеми бойцами хватался за живот и хохотал, хохотал.
Насмеявшись до изнеможения, бойцы постепенно примолкли.

    - А что же дальше было? Расскажи! – Просил любопытный Петруха.

    - А дальше! Как и следовало ожидать, молодуха вскочила, размахнулась... Ну, дальнейшее развитие событий уже никакого общественного интереса не представляет.

    - Почему это не представляет интереса? Давай уж жми до конца! – Настоял Семен.

    - Ну ладно!... После этого я услышал шаги на крыльце, а затем уже и в коридоре. Такие неторопливые, шаркающие. "Дед идет!" – скороговоркой пролепетала хозяйка. "Ну, тогда и мне пора" – ответил я, встал и направился к выходу.

    Кондрат закончил свой рассказ, умолк. Молчали и бойцы. Каждый из них думал о своем, ведомом только ему одному...

    – Нет, мужики! Вы только взгляните на это облако. Туда! – Указывая рукой на небо, прервал молчание Сергей. – Такого чуда я еще никогда не видел... Это белая женщина едет на белой карете!!! В пушистой шляпе! А какой у неё воротник! Она летит так быстро, что ветер свистит в её ушах! Слышите?...

      Но никто ничего не слышал, да и не мог слышать. У каждого были только свои мысли, свои воспоминания.

    – Толково Серега сказал: "Это белые женщины едут на белой карете".  – Задумчиво  произнес Ларион.

    Через мгновение фраза "белые женщины едут на белой карете" снова и снова сверлила в голове Лариона. И тут же перед мысленным взором его предстала любимая ненаглядная Татьянка, многие весенние и летние вечера, проведенные вместе...
 
    От этих нахлынувших воспоминаний внутри у Лариона что-то больно защемило, а грудь прямо разрывалась на части. Он прикрыл глаза и перед его взором пронеслись эпизоды прощанья с Татьянкой при отправке в Армию, прогулки с ней по берегу весеннего озера, рыбалка, запах цветущей черемухи, который ей так нравился... И он, тогда еще рубаха-парень, принес ей из леса огромную охапку этих душистых цветов и разложил их толстым слоем на скамеечку на её крыльце... И её мать Варвара, которая не могла переносить запаха черемухи,с диким криком выскочила на крыльцо, хватала ветки одну за другой и швыряла, швыряла их в него... Но и он не остался в долгу... Примерно через месяц, когда девятого июля праздновался самый лихой в деревне праздник "Тихвинская", Ларион, проходя с компанией мимо её дома, такие лихие частушки закатил:
 
         Мимо тещиного дома
         Я без шуток не хожу...
 
     Варвара,   сидевшая с другими бабами на скамеечке, услышав эту частушку, забежала в дом, схватила ухват и по деревне вдогонку... Но, где ж ей, старой пепельнице, догнать молодых парней? Вот потеха была!!! Дура баба, да и только!...

  Продолжение следует: http://www.proza.ru/2012/01/30/709