1. Игрок

Автор: Александра Лисина
Название книги: Игрок
Серия : Без права на выбор
Номер в серии: 1


Аннотация:
Порой так хочется вырваться из привычного мира, где осточертело абсолютно все: беспросветная учеба, опостылевшая работа, совершенно одинаковые, тоскливые и бессмысленные будни… иногда до безумия хочется плюнуть на все, взять и куда-нибудь исчезнуть. В пустоту. В другую реальность. Иную Вселенную. Да куда угодно! Иногда кажется, все на свете отдашь за один единственный шанс!
Но вот шанс, наконец, приходит и… что?


Без права на выбор.
Часть 1. Игрок.
Пролог
                «Не оглядывайся на прошлое, решив ступить за порог Вечности».
Совет мудреца

Признаться, жизнь перестала удивлять меня уже давно. Точнее сказать, надоела хуже горькой редьки. Своим однообразием, бесконечной чередой совершенно бессмысленных и абсолютно одинаковых дней, в которых почти ничего не происходит и в которых постоянно чувствуешь себя, как обессилевшая муха, намертво влипшая в паутину.
Поверьте, я – не скучный человек. За свои неполные двадцать пять мне довелось немало попробовать и повидать, потому что с самого детства я неизменно совала нос во все события, которые только мог предложить наш небольшой городок. Сколько себя помню, мне все время надо было что-то делать, куда-то бежать, кого-то искать, чего-то допытываться, менять, переделывать, улучшать… почему-то мир всегда казался мне гораздо большим, чем огороженный забором участок в десять соток. А бесценные кладовые знаний никогда не помещались в те жалкие сундучки, которые пытались приоткрыть для нас старенькие сельские учителя.
Пожалуй, школа стала первым фактором, который серьезно поколебал мою уверенность в правильности собственных устремлений. Это не делай, так не говори, туда не смотри, девочкам такое знать не положено… везде – рамки, рамки и рамки. В которых все давным-давно предопределено, застолблено, огорожено, расписано и хорошо известно. Положение не спасали даже курсы юного медика, школьный кружок рисования, дополнительные уроки пения, специально нанятый преподаватель по бальным танцам. Потом было плавание, рукопашный бой, секция акробатики, ажурного плетения, модельного конструирования, вышивания, легкой атлетики, академической гребли, золотошвеек, исторический кружок… да всего и не упомнишь. Достаточно сказать, что за несколько лет я перепробовала все на свете, чтобы отыскать то, что было бы мне действительно интересно. Причем, какое-то время новое занятие вызывало искреннее желание его полностью освоить и немедленно испробовать. Но потом что-то… ломалось, что ли? Не знаю. Куда-то исчезал недавний интерес. Напрочь отшибало желание продолжать, и грустный мамин голос раз за разом повторял: «А ведь у тебя могло бы получиться»…
Еще через несколько лет пришла пора поступать в универ. Сперва на эколога (а как же – модная, важная и нужная всему миру профессия!), но потом я неожиданно передумала и перевелась на экономический, а на второй год передумала снова и, бросив все на полпути, ушла учиться на программиста. Почему-то мне показалось, что тут хотя бы не будет скучно, ведь новые технологии – это должно быть интересно даже такой непоседе, как я. Много новых открытий, встреч, событий, увлекательных поисков в Интернете…
К сожалению, и тут мои ожидания не оправдались, хотя доучиться все же пришлось, попутно ища свою стезю в журналистике, юриспруденции, фармации, спорте, хореографии, дайвинге… как видите, я действительно испробовала почти все, до чего могла дотянуться. Только от наркотиков и тяжелого рока сумела увернуться. Но лишь потому, что еще в детстве крепко усвоила, что не надо совать в рот всякие незнакомые травки – от них потом животик болит, а еще услышала по телеку от одного солидного дядьки в белом халате, что постоянное давление тяжелой музыки на неокрепшую детскую психику плохо сказывается на умственной деятельности.
Об учебе, пожалуй, рассказывать не буду – скучно. Про поиски работы тоже деликатно умолчу. Одно лишь скажу – нашла. Работала. Постоянно мучилась все теми же сомнениями. Бросить не могла – жить ведь на что-то надо? Но так и не оставила попыток найти что-то, что помогло бы мне почувствовать себя цельной.
Вы, конечно, спросите: зачем такие мучения? Для чего столько сложностей, когда на самом деле все невероятно просто?
И я отвечу. Чуть позже. Но сначала все-таки спрошу: скажите, разве у вас не бывало чувства, что все в вашей жизни унизительно распланировано? Не возникало ощущения отстраненности от настоящего и того, что вы как бы лишние в этой жизни? Плывете по течению, но на самом деле ничего в ней не решаете, а все, что вы делаете и чего достигли, в действительности – не ваша заслуга? Разве не бывало с вами чего-то подобного? И, если да, то неужели у вас ни разу в жизни не появлялось желания плюнуть на все, бросить дела и куда-нибудь уйти? На час, на день, на целую вечность? Хотя бы на мгновение оказаться вне замкнутой системы, в которую всех нас поместила Жизнь, избавиться от бесконечной, но совершенно бессмысленной повседневной суеты, задуматься о собственном будущем и… попытаться хоть что-то изменить? Сделать что-то, чего еще не было предусмотрено? Чего никто от вас не ждет и что вы сможете с уверенностью обозначить, как ВАШЕ собственное решение? Пускай не самое умное и замечательное, но ВАШЕ?
Если так, то вы меня поймете. И не удивитесь, почему меня на протяжении многих лет терзал один мучительный вопрос: прожив эту жизнь до конца… хорошо или плохо, самостоятельно или нет, в счастливом браке или же тоскливом одиночестве… а что будет дальше? Там, за гранью? Что случится со мной ПОТОМ? Я дождусь, наконец, перерождения, уйду в небытие или так и останусь висеть непонятно где туманным облачком полузабытых фантазий? Может, от меня больше ничего не останется, кроме быстро тускнеющих воспоминаний? И, может, прожитые годы, полные самых разных эмоций, окажутся никому не нужными? Но тогда есть ли вообще смысл к чему-то стремиться? Есть ли нам, смертным, изначально за что бороться?
Честное слово, я бы очень хотела это узнать. Вернее, именно сейчас у меня появилась реальная возможность это выяснить…
Я медленно подошла к краю крыши и с возросшим любопытством уставилась на далекие домики внизу.
К  счастью, район здесь довольно старый, народу на улицах немного, так что никто мне не помешает. Вернее, мне уже ничто не способно помешать. Но, боже… как  же тут хорошо! И как восхитительно пахнет ничем не скованная свобода, от которой уже кружится голова! Как легко дышится над повисшим в городе смогом и низким бетонным парапетом, за которым больше не останется никаких ограничений. Только я и небо... странно, никогда раньше не думала, что небо может быть так близко. Кажется, только руку протяни, и оно послушно ляжет на ладони.
Наверное, именно этого мне всегда так не хватало – свободы? И об этом я мечтала, кидаясь из стороны в сторону, как неприкаянная душа, в своих бесконечных поисках?
– Галка, давай! – вдруг с нетерпением зашипели мне в спину.
Я понимающе улыбнулась и, в последний раз оглядев притихший двор, прокрутила в голове подробные инструкции. Припомнила вчерашний прыжок Димки… он, кстати, уже готовится прыгнуть следом за мной… подняла руки и качнулась вперед. Но потом зачем-то подумала, что ветер сегодня довольно сильный и если меня снесет на гаражи, то приземление будет не слишком-то приятным. И тогда:
Здравствуй, Вечность, можно я тебя о чем-то спрошу?..
– Галка!
Я тихо вздохнула и, затолкав неуместные сомнения поглубже, решительно оттолкнулась от парапета.
Секунда… другая… жутковатый полет в никуда, сопровождаемый отчаянным грохотом бешено колотящегося сердца. Рывок от налетевшего, как по заказу, порыва сильного ветра. Еще один рывок. На этот раз – за торчащее из рюкзака спасительное колечко. Внезапный хлопок от проворно расправившейся «медузы», потянувшей за собой основной парашют, мощный рывок… однако страшно не было. Совсем. Но таково уж свойство моей натуры – я практически не умею бояться. Напротив, в этот момент во мне проснулся совершенно необъяснимый восторг по поводу открывшейся внизу панорамы, захватывающее дух ощущение бесконечной свободы и искреннее желание никогда больше не возвращаться на эту землю, потому что ничего иного, кроме неба, как оказалось, мне в этой жизни не надо.
Невероятно…
Страх не появился даже тогда, когда прямо перед носом промелькнула и запуталась в стропах суматошно каркнувшая ворона. Когда белоснежный парашют внезапно качнулся в сторону, зацепил линии электропередач и, словно подпаленная бумага, скукожился в тонкую изорванную трубочку. Страх не пришел, когда снизу с угрожающей скоростью надвинулись проклятые металлические гаражи. И не высунул наружу носа даже тогда, когда каким-то чудом выпутавшаяся птица с хриплым клекотом вырвалась на свободу, а затем мохнатым клубком рухнула мне на голову, избавив от ужасающе великолепного зрелища быстро приближающейся земли.
«Так что же будет дальше?» – только и успела подумать я. А потом все-таки закрыла глаза и тихо вздохнула, остро сожалея лишь об одном: кажется, глупая ворона так и не даст мне досмотреть этот увлекательный финал до конца...

- Отступление 1 -
Неизвестно где и неизвестно когда.

– Здравствуй, брат, – ровный рокочущий голос разрезает безмолвное пространство, как ножом. – Ты, как всегда, не торопишься.
– Зачем звал? – отзывается ему из пустоты, как из могильного склепа, чей-то смертельно усталый баритон. Довольно молодой, но полный странного безразличия, если не сказать – абсолютнейшего равнодушия. – Кажется, мы все с тобой решили?
– Я не за этим. Не злись.
– Не злюсь: давно забыл, как это делается. Зачем ты меня потревожил?
– Хочу предложить новую Игру.
– Опять? – невидимый собеседник явно морщится. – Тебе не кажется, что это бесполезно?
Грохочущий бас издает странный смешок.
– Хочешь сказать, ты сдался?
– Нет, – у молодого нет ни малейшего желания спорить. – Но я устал от неудач. Ты зря надеешься, что новая Игра что-то изменит.
– На этот раз все будет по-другому.
– Ты говорил так в прошлую Игру. И в позапрошлую тоже. Я слышу это от тебя уже который век.
– Теперь все изменится, – отчего-то упорствует бас. – Я нашел третьего Игрока.
– Неужели? – в голосе молодого впервые слышится легкая насмешка. – И кто теперь? Воин? Монах? Певец? Ребенок? Если ты помнишь, мы уже все испробовали, а результат все равно один.
– У тебя короткая память, брат.
– Тот раз не считается: ты выиграл случайно, – слегка оживляется молодой, вспомнив о чем-то забавном. – К тому же, тот Игрок был единственным, кто смог пройти до конца. Да и то – ненадолго.
– Его наследие до сих пор живо, – сухо напоминает бас ехидно хмыкнувшему собеседнику. – Даже твоим не удается стереть его с лица земли.
– Ну-ну. Сомнительное наследие, которое не нужно даже тебе.
– Ты закончил? – еще суше осведомляется бас. – Будешь слушать или я возвращаюсь к себе?
Молодой на мгновение задумывается.
– Хорошо, говори.
– Я предлагаю слегка изменить Правила, – неожиданно заявляет бас и издает странный хрипловатый смешок. – Пусть на этот раз Игрок справляется сам. Никакой помощи, никаких подсказок, никаких советов и намеков. Он идет совершенно один. С успехом или нет. Влиять на него не будешь ни ты, ни я.
– А ты удержишься? – с нескрываемым ехидством осведомляется молодой и слышит в ответ недовольный рык. – Хорошо, хорошо… верю. Вернее, я тебе поверю, если услышу причину такого решения.
– Игрок непростой, – неохотно признается бас, снова возвращая себе человеческий голос. – У нас такого еще не было, поэтому и хочу попытаться.
– Что значит, непростой?
– Увидишь, – уклончиво отвечает бас, словно не замечая проснувшегося интереса собеседника. – Раньше мы искали только силу. Потом стали искать силу и мудрость. Затем пытались использовать юность, но и это ничего не дало. Теперь Игрок будет иным. Совсем, надо сказать, иным. К тому же, он не будет знать о Правилах и об Игре. Вообще.
– Обман? – вдруг нахмуривается молодой, и от этого в пустоте проскальзывают опасные огненные искры, а где-то неподалеку гремит беззвучный гром.
Бас несколько отдаляется, словно не желая с ним сталкиваться, но потом спешит пояснить:
– Нет. Просто воля случая. Без нашего с тобой вмешательства. Только Игрок и его Путь. ОН, как ты помнишь, любил наблюдать. Издалека. Возможно, это и есть выход?
– Не знаю… возможно…
– Так что ты решил? – с нетерпением спрашивает бас, напряженно ожидая ответа.
– Я устал держать на плечах небосвод, – вздыхает молодой. – И устал хранить за НЕГО Равновесие. С таким помощником, как ты… хорошо, приводи своего Игрока. Но если нарушишь Правила…
– Я помню: ты меня сразу испепелишь. И останешься держать небо еще одну вечность… только теперь – в одиночестве, – довольно рыкает бас и с нескрываемым торжеством добавляет: – Скоро, брат, ты избавишься от своей ноши. Вот увидишь: это будет интересная Игра.
– До встречи, – с легко угадываемой улыбкой отдаляется молодой, и пространство опять замирает в тревожном ожидании.

- Глава 1 -
Забавное это дело – умирать, доложу я вам. Не страшное, не ужасное, не жуткое, а именно забавное. А что? Лечу себе куда-то, лечу, парю в кромешной тьме, балдею на невидимых волнах бесконечного покоя, а куда и зачем – непонятно. Парю в невесомости, как амеба в океане. Никто не зудит над ухом, никто не гаркнет, чего это я тут вытворяю. Никому до меня нет, наконец, дела… красота-а-а. Хотя царящая вокруг тишина, если честно, малость угнетает. Да и темно чего-то. Ни зги не видно. Только и есть, что вдалеке что-то слабо поблескивает, но мне туда отчего-то не хочется лететь. Впрочем, если бы и захотелось вдруг изменить направление, то я понятия не имею, как это делается.
Странно. Мне почему-то совсем не больно, хотя, казалось бы, поломанные кости должны немилосердно ныть и жалобно стенать, доказывая хозяйке, что она бессовестная, безрассудная, безалаберная особа, которой больше делать в этой жизни было нечего, как сигать с непроверенным парашютом с двадцатиэтажного дома. А тут – ни косточка не вякнет, ни сердце раздавленное не дрогнет, ни шкура, растертая в пыль о металл, не застонет. Словно я – и не я вовсе, а нечто аморфное, у которого даже тела-то своего не осталось.
С одной стороны оно, конечно, и неплохо. По крайней мере, я могу думать о более важных вещах. Но вот вопрос: умерла я или нет? А если да, то куда меня занесло? Жаль, что оглядеться толком не получается – голова не ворочается… если, конечно, я ее еще не потеряла.
Забавное же во всем этом другое: всего минуту назад я так стремилась узнать, что же будет ТАМ, за гранью, искала ответы, старательно совала свой нос везде, куда не следует… и вот, наконец, узнала, увидела, прочувствовала… и опять разочарована! Представляете?!
Я попыталась посмотреть, где именно нахожусь, но снова не смогла: темно. Блин. Да что ж такое-то? Ненавижу быть беспомощной. И вообще: а где красивый золотой тоннель? Где яркий свет, на который мне следовало бы лететь? Где ангелы с крылышками, я вас спрашиваю? Елки зеленые, да я бы даже рогатым чертям сейчас обрадовалась, если бы они выскочили вдруг из темноты и замахали своими трезубцами! Заулыбалась бы им и руками радостно замахала: дескать, привет, ребята, заберите меня скорее отсюда. Потому что никак нельзя терпеть это отвратительное неведение, в котором ничегошеньки не происходит и в котором я только и знаю, что все еще… вроде бы… ну, хоть как-то… получается, живу. Вернее, пока я еще только мыслю, но это, по выражению одного древнего умника, все же значит, что я по-прежнему существую.
Ну, наконец-то!
Мгновенная вспышка ослепительного света вызвала во мне целую бурю положительных эмоций. Хоть какие-то изменения в этом царстве тишины и безмолвия. То, что темно, я как-нибудь стерплю – никогда темноты не боялась, но вот угнетающее молчание, в котором даже крикнуть не получается, это уже слишком. Надеюсь, мой полет закончится чем-нибудь конкретным? И меня не распылит на мелкие атомы прямо тут, в этой унылой глуши?
Э-эй! Меня кто-нибудь слышит?! Вытащите меня отсюда-а-а!
А в ответ – беззвучный гром.
Удар по содрогнувшемуся в тревоге пространству.
Новая вспышка. Затем – мощный толчок в спину и подозрительное ощущение, что меня самым некрасивым образом вышвыривают из уютного лона Вечности. Не понравилась ей, что ли? Не надо было орать про себя во весь голос? Вдруг тут все мысли звучат, как истошный вопль в длинном тоннеле? А может, от меня уже успели оглохнуть? Или у кого-то на мой счет возникли иные планы? Где тут Бог? Или кто за него? АУ! Ответьте! Меня кто-нибудь слышит?!
И вдруг – еще одна вспышка. Уже третья по счету. Больно режущий глаза свет. За ним – непонятный нарастающий свист, от которого хочется поморщиться и поспешно зажать руками уши. Но почему-то не выходит – мои руки, видимо, где-то потерялись, совсем их не чувствую. Впрочем, есть ли они вообще? И есть ли я сама или это мне только кажется?
Ой, есть… бедная моя пятая точка… точно, есть… гады!
Меня с силой пихнули в спину, безнравственно уронив в какую-то черную дыру. Причем, невежливо так пихнули, наверное, даже ногой, никак после этого не извинившись. Гады! Как есть, гады! Или всего один гад, но ужасно сильный и крайне невоспитанный! Это ж надо… бедную девушку… растерянную, запутавшуюся и ничего не понимающую… так подло шлепнуть пониже спины, заставив выкупаться в какой-то непроглядной черноте, перемазаться в ней с ног до головы (кажется, голова у меня все-таки есть.. ура!) и увидеть, как в глубине этих самых чернил вдруг забрезжил… погодите-погодите, что это там за искорка… и свет вроде бы стал ярче… ой, мама, неужели это и есть выход?!
Стоп! Неужели тут вообще есть ВЫХОД?!
У меня словно камень с души свалился.
Прости, неведомый благодетель, прости. Обозналась. Зря Полкана на тебя спустила. Больше не буду. Спасибо, что подсказал направление – сама бы ни в жизнь не догадалась, куда лететь. А теперь извини, мне пора. Если буду здесь снова, непременно загляну на огонек…
Завидев реальную возможность вырваться, я что было сил рванулась в ту сторону. Это же шанс, да еще какой! Надо только поднажать, извернуться дождевым червем, ввинтиться в эту сгущающуюся черноту и… стойте, а почему сгущающуюся? И что это за тени, вдруг проступившие по краям забрезжившего перед моим носом выхода? Охраняют его, что ли? Не пускают чужих? Так я, вроде, не чужая – мне тут дорогу показали. И чувствительно так показали. Не понять, знаете ли, трудно. Так что своя я. Ей богу, своя. В доску.
Эй, а что это там белеет в темноте? И чего это вы ко мне вдруг потянулись?!
Я привычным жестом прикусила губу, но тут же чертыхнулась – губ-то у меня не было. А вот досада была, да еще какая: от призывно мерцающего кольца золотистого света в мою сторону весьма целенаправленно двинулись какие-то бесформенные комки. Черные, конечно же – другого цвета тут нет. А может, они серые или красные – просто не видно. Плохо другое: мне такое внимание совсем не нравится. И еще больше не нравится, что тени движутся как-то уж слишком… разумно?
Я снова попыталась прикусить губу… блин, привычка!
Много вас. Слишком много на меня одну. А выход-то один единственный. А ну… р-р-разойдись!!
Вытянувшись в струнку и сложив руки по швам, я, как опытный пловец, рыбкой нырнула в водянистую мглу. Ножками надо, ножками шевелить. Ластами работать, одним словом, пусть даже их еще не видно, и вперед, вперед, вперед… пока эти твари не опомнились.
Рывок.
Еще рывок.
У-у-ух! Кто-то из них, слава богу, остался с носом.
Еще поднажать… совсем чуть-чуть и хоть немного быстрее…
Но тут кто-то взял и бессовестно вцепился мне в голую пятку. Да с такой силой, что я, наконец, вспомнила, каково это, когда тебе больно. А потом, оглянувшись, звучно сглотнула: мама! Меня держала Темнота! Схватила, зараза, за расплывчатую, но уже вполне угадываемую (появившуюся?!) ногу, а теперь тянула обратно! К себе! Своими наглыми загребущими лапами… нет, уже не лапами, а чем-то непонятным… ох, грехи мои тяжкие! Кажется, Она, наконец, решила показать свое истинное лицо: оскаленное в злобной ухмылке, крайне неприветливое, перекошенное настоящим вожделением и буквально сочащееся предвкушением славного обеда. Только слюней изо рта и не хватает. Зато зубов там…
Вздрогнув от вида медленно распахивающейся пасти, в которой бурлила настоящая Тьма, переваривая поглощенные до меня звезды, я взвизгнула, дернулась и со всей силы лягнула непонятную тварь, одновременно вывинчиваясь из ее лап, будто склизкий червяк с крючка рыболова.
Вот тебе, сволочь! Ищи теперь приличного стоматолога, уродина! И не забудь про страховку, которая всех твоих трат, я надеюсь, до конца жизни не покроет!
Обиженный визг ударил по ушам противной сиреной, заставив меня издать болезненный стон. Но дело сделано – нога была свободна. Правда, болела, зараза, зверски, но зато она хотя бы была. Я ее ЧУВСТВОВАЛА! Снова! А почувствовав, так наддала, что слетающиеся со всех сторон товарки обиженной мной зверюги только щелкнуть зубами успели – я пролетела мимо них, как фанера над Парижем. Взбудораженная, решительно настроенная и гневно грозящая всем этим облизывающимся харям плотно сжатым кулаком.
Вот вам всем! Сейчас еще одной двину в зубы… на, получи, собака!... а теперь другой подарочек на носу выцарапаю… уф!
Совершив последний рывок, я буквально врезалась в мирно мерцающее окно, уцепилась за него обеими руками, которые вслед за ногой тоже решили проявиться. Потом подтянулась, едва избежав звучного щелчка чьих-то озлобленных челюстей. И, успев напоследок услышать дружный разочарованный вой, провалилась в никуда. До самого последнего мига торжествующе улыбаясь и откуда-то точно зная, что больше мне ничто не грозит.

Приземление, по закону подлости, было жестким. И ой-ой-ой, каким болючим. От удара я тихо взвыла, одновременно силясь вдохнуть. В глазах потемнело, ушибленная еще раньше голова безумно гудела. Руки и ноги я, слава богу, чувствовала весьма сносно и даже поняла, что ничего себе не сломала, но грудиной ударилась конкретно. Да с такой силой, что аж звездочки цветные заплясали. Одно радует: гаражи с их металлическими крышами явно остались далеко в стороне, иначе квакать бы мне сейчас раздавленной лягушкой. Тогда как я, благодаря милости провидения, все еще жива, цела и даже как-то шевелюсь, потому что с размаху упала на что-то мягкое, теплое и, кажется… живое?!
Едва сумев протолкнуть в себя первый глоток воздуха, оказавшийся восхитительно свежим и поистине целебным, я осторожно приподняла голову. Та-ак. Кажется, я и правда на кого-то приземлилась. Довольно удачно, надо сказать. Для меня. Потому что лежу себе на пузе, царапаю подбородком чью-то широкую грудь, морщусь от попавшей в рот непонятной пуговицы, старательно выискивая бедолагу, которого так некрасиво сейчас раздавила. Заодно, подыскиваю достойные оправдания для такого нехорошего поведения, подумываю, как бы половчее выкрутиться, чтобы мой неожиданный спаситель не сдал меня сразу в кутузку. Все ж он не зря до сих пор не может прийти в себя. Лежит тут трупом, судорожно дергается, тщетно пытаясь вдохнуть, и как-то нехорошо побулькивает.
Ой. Надеюсь, я ему ничего не сломала?!
Еще осторожнее отнимаю щеку от голубой рубашки. С невесть откуда взявшейся робостью пытаюсь отыскать его глаза… стоп! Его?! Хотя да, думаю, что это – мужчина, потому что тело больно уж крепкое. Да и грудь плоская… кхм. И подбородок вполне мужского вида, хотя и наполовину скрытый красивой серебристой прядью каких-то удивительно гладких волос.
Ой. Кого же это я так славно приголубила?
Поднимаю голову еще выше… и вот тут-то чувствую, что меня словно обухом по голове ударило. Во-первых, потому, что до разума, наконец, добралась своевременная мысль о том, что полет с крыши многоэтажки по определению не мог закончиться для меня благополучно. Во-вторых, потому, что некстати вспомнила свои приключения в Темноте. В-третьих, потому, что обнаружила себя не на окровавленном асфальте, как можно было бы ожидать, и даже не на вдавленном сиденье пробитого мною автомобиля, а на какой-то живописной лужайке. Без парашюта. Безо всяких ремней и строп. Без тяжелого рюкзака за плечами. Без кроссовок и спортивной куртки. В подозрительной близи от незнакомого типа в голубой ру… э-э, нет… видимо, все-таки в тунике (потому что длинная и какая-то необычно шелковая), который (о, ужас!) от моего приземления все никак не мог прийти в себя! Более того, кажется, ему сейчас очень плохо. Вон, даже глаза закатил и побелел весь, как полотно. Бедняга. Я такой белой кожи, наверное, ни у кого в жизни не видела. А уж когда он открыл глаза и глянул в упор, то вообще тихо обалдела.
У моего спасителя оказались невероятно крупные, просто невозможно крупные и потрясающей глубины глаза. Совершенно черные, что на его белой коже смотрелось довольно жутко. Напрочь лишенные ресниц. Я бы даже сказала, что они похожи на стрекозиные, если бы радужки имели фасетчатый рисунок, однако это было не так – глаза у него совершенно гладкие, немного выпуклые, неестественно блестящие, но напрочь лишенные белков. Просто два черных провала на совершенно белом лице. Да и само лицо тоже… ох, под стать: узкое, почти треугольное, с резко выступающими скулами и практически незаметными полосками бледных губ. Вместо бровей – две тонюсенькие белесоватые черточки. Подбородок острый, колючий. Лоб высоченный, прямо-таки ненормально высокий, но гладкий, без единой морщинки. Уши небольшие, идеально круглые, плотно прижатые к голове, но снизу их будто кто-то подрезал – совершенно ровные, без мочек и почти без привычных хрящей по краешку раковины. Добавьте к этому синеватую нитку вен под белоснежной кожей, пузырящуюся на губах голубоватую жидкость, которая, видимо, заменяла ему кровь, подозрительно расплывающееся на нижней части груди такого же цвета пятно… и вот тогда поймете, почему я, отпрянув, с таким ужасом уставилась на торчащую оттуда рукоять ножа.
В тот момент мне было не до особых раздумий о происхождении гуманоида. О том, кто он такой, откуда тут взялся.. И уж тем более не до того, чтобы рассматривать едва виднеющееся лезвие чуть изогнутого клинка, почти целиком погруженного в еще вздрагивающее тело. Я даже не понимала, что оказалась далеко не в черте города. Не соображала, что случилось и как такое вообще стало возможным. Я даже оглядеться как следует не могла, потому что неотрывно смотрела в чужие, подергивающиеся мутноватой пеленой, но все еще живые глаза. Потому что этот взгляд завораживал, гипнотизировал, обволакивал во всех сторон, как вязкая патока, и куда-то утягивал, утягивал, утягивал…
Мне даже в голову не пришло поинтересоваться, чем он занимался в тот момент, когда я свалилась на него, как снег на голову. Но, согласитесь, трудно представить себе позу, в которой должно было застать его мое появление, чтобы я… упав почти вертикально… вдруг сумела так четко впечатать этот клинок по самую рукоятку. Как ни крути, я должна была красивой незнакомкой свалиться ему прямо в руки, оттянув их до самой земли. Выбить нож, на худой конец. Сломать что-нибудь. Или шарахнуть аккуратно по темечку, гарантировано отправив в нокаут. Но нож… не дурак же он направлять его на себя?! Причем, именно тогда, когда я изволила пролетать мимо?!
Впрочем, он уже умирал. Это было ясно без слов. Он действительно умирал и, кажется, был этим фактом весьма недоволен.
– …! – внезапно рявкнул кто-то со спины, одновременно дернув меня за плечо.
Я охнула от внезапной боли (такое впечатление, что мне что-то сломали!), но оторваться от гуманоида все равно не смогла – он, как почувствовал, вдруг выбросил вперед изящную кисть с такими же белыми, удивительно длинными, по-паучьи тонкими пальцами, клешней сомкнул их на моем запястье и буквально впился глазами в мое лицо, что-то шепча на совершенно незнакомом языке.
Левую руку тут же обожгло холодом. Но не простым, а каким-то нехорошим, мертвым. Так, бывает, стоишь ночью у окна, чувствуешь, как со спины ласково овевает тепло жилого помещения, а потом смотришь на черные небеса и ежишься от смутного ощущения, что и они тоже смотрят в ответ. Недобро так, оценивающе, с холодным интересом. Вот и сейчас: мне вдруг показалось, что через это прикосновение умирающий нелюдь тоже меня изучает. Слышит мое смятение, чувствует зарождающийся страх, читает мысли, копается в воспоминаниях.
Честное слово, мне впервые в жизни стало по-настоящему страшно.
– …! …!! …!!! – снова проревели мне в ухо и дернули сильнее.
Блин! Я же ни слова не понимаю!
– …!
Да что за тарабарщина?! Кто ты вообще такой, зараза?!! И почему норовишь сломать мне единственную правую руку?!
Я вскрикнула, чувствуя, как от прикосновения нелюдя по коже бегут ледяные разряды. Внезапно очнувшись, отшатнулась уже сама, инстинктивно помогая тому, второму, кто тянул меня оттуда прочь. Вскрикнула снова, когда белые пальцы едва не цапнули и за вторую руку, но промахнулись – наверное, странное существо сильно ослабло. Правда, это не помешало ему приподняться следом, выхватить второй рукой нож из собственной груди… точнее, это был не нож, а очень тонкий и довольно длинный кинжал с витой, украшенной странным серебристо-голубоватым орнаментом рукояткой… а потом выплюнуть из себя несколько непонятных слов. От которых меня мороз продрал уже всю, а левая рука онемела до самого плеча.
Но больше всего поразило другое: когда гуманоид (видимо, от слабости, потому что пятно на его тунике ширилось с ужасающей быстротой) все-таки разжал пальцы и выронил свой клинок, кинжал почему-то не упал на землю. Не рухнул на мои несчастные коленки, порвав новенькие джинсы и располосовав ногу до кости. Он, как привязанный, почему-то завис прямо у меня перед глазами. А когда бледнолицый тип с последним вздохом рухнул обратно и замер, больше не делая попыток пошевелиться, вдруг завертелся вокруг своей оси, неприятно засветился, озаряя поляну… да, кажется, это была все-таки поляна… призрачным голубоватым светом. Как-то весь посветлел, став почти прозрачным. После чего, наконец, вспухнул ослепительно ярким шаром, распался на крохотные частички, а потом разлетелся на мириады серебристых искорок, осветивших, наверное, весь остальной мир… так, по крайней мере, мне показалось.
В этот же момент стальная хватка на плече разом ослабла. Кто-то невидимый грубо перехватил меня за шкирку, больно прищемив волосы, и буквально швырнул на мертвого незнакомца. А следом бросил что-то еще – твердое, довольно увесистое (камень, что ли?), умудрившееся тюкнуть меня точно по темечку. От удара в голове все помутилось, перед глазами во второй раз запрыгали разноцветные звездочки. К горлу подкатил тошнотворный комок, а левую руку заломило с такой силой, что я белого света не взвидела.
Возможно, я закричала. Не знаю. Или даже завопила, поскольку боль была просто невыносимой. А может, это внезапно поднявшийся ветер так истошно завыл? Не помню больше ничего. Последнее, что я увидела перед тем, как упасть на залитую голубой кровью грудь убитого существа, были его неподвижные черные глаза; холодное мертвое лицо, в котором больше не осталось жизни; и медленно, как во сне, распадающееся на сотни зеленоватых искорок тело, в облаке которых я и утонула, как в бездонном лесном озере.

- Глава 2 -
Оу-у-у… как же сильно болит голова!
Я с тихим стоном открыла глаза и бездумно уставилась на низкий деревянный потолок.
Боже… такое впечатление, что меня вывернули наизнанку, потом снова завернули, и так много-много раз. Или, что более вероятно, я все же здорово приложилась после падения с небоскреба, иначе почему у меня голова как чугунная, в висках притаился и жадно грызет кору неведомый, но жутко голодный зверь? Почему руки с ногами снова ватные, а слабость в теле такая, что я сейчас даже на горшок самостоятельно не сяду?
– Оу… – жалобно выдохнула я, сделав неуклюжую попытку подняться. Но от малейшего движения в голове будто бомба взорвалась, а потом меня так сильно повело, что пришлось поспешно рухнуть обратно на подушку, с проклятиями пережидая острейший приступ некстати возникшего головокружения. Блин. Черт бы побрал этих джамперов! Никогда в жизни больше не полезу на крышу… ну, в смысле, пока не поправлюсь. Вот когда приду в себя, выздоровею, залечу свою многострадальную голову, отыщу того мерзавца, который бросил в нее камень, тогда и…
Я внезапно вспомнила все свои злоключения и резко села.
– Зараза! – пришлось тут же схватиться за виски и согнуться. – Вот же гадство! Почему ж ты так кружишься, сволочь?!
– О, уже встала? – донесся откуда-то издалека незнакомый ласковый голос. Женский голос. Довольно низкий, можно даже сказать – грудной. Но приятный. Почти как у бабушки Нелли. – Зачем же так рано? Еще полежать бы тебе, успокоиться…
С трудом успокоив голову, я осторожно подняла взгляд и озадаченно замерла, поскольку совершенно не ожидала обнаружить вокруг себя рыхлые земляные стены, устеленный старенькими циновками пол, колченогий табурет, тускло светящийся дверной проем и бойко протиснувшуюся в него пухлую старушку, держащую в руках глиняную плошку с еще дымящейся похлебкой.
То, что я не в городе, стало ясно сразу – землянок в Москве я пока еще не встречала. То, что это землянка, сомнений тоже не вызывало – ощущение легкой сырости, идущее от голых стен, связки сушеных трав под потолком, сам потолок (чересчур низкий, выполненный из покореженных временем досок) и льющийся сквозь висящую на входе старенькую занавеску солнечный свет сами собой наводили на размышления. Да и внешний вид хозяйки (наверное, это все-таки хозяйка?) вызывал море вопросов. Причем, самый насущный из них вырвался у меня сам собой:
– Вы кто?
Старушка мягко улыбнулась и, поставив на обнаружившийся неподалеку кособокий стол парующую миску, присела возле постели. От нее шло удивительное ощущение покоя, какого-то домашнего уюта, семейной теплоты. А брошенный из-под седых бровей лукавый взгляд был удивительно ласковым, немного снисходительным и поразительно знакомым.
Одета была бабуля в старенькое серое платьице – потертое и застиранное, но очень чистое и благоухающее лесными травами. Сверху виднелся тонкий передничек, наверняка завязанный сзади на крохотный бантик. Рукава подвернуты до локтей, открывая смуглую от загара, но все еще гладкую кожу рук. Белоснежные волосы на голове уложены в тугую кичку. На немолодом лице – ни грамма косметики, ни толики теней или туши, хотя столичные жительницы даже в магазин теперь не выходят без толстого слоя штукатурки. Само лицо круглое, румяное, с приятными морщинками в уголках глаз, а уж глаза… ой-ей, ни у кого я не видела таких блестящих глаз! Когда-то, наверное, синих, бездонных, как море, а теперь поблекших и словно выцветших от времени. Но мудрых, все понимающих и полнящихся какой-то странной внутренней силой.
– Кто вы? – у меня почему-то охрип голос.
Старушка ласково улыбнулась и подвинула миску.
– Ешь.
Я, не глядя, послушно взялась за торчащую оттуда деревянную ложку и щедро зачерпнула ароматное варево. Правда, вкус у похлебки был необычным, явно настоянным на каких-то травках, но бабуля и сама до дрожи напоминала знахарку из какой-нибудь глухой деревни. Так что никаких парадоксов тут не было.
– Так все-таки кто вы? – в третий раз повторила я свой вопрос, убедившись, что варево вполне съедобно.
– А тебя с толку не собьешь, – неожиданно рассмеялась старушка. – Молодец. Думала, ты еще долго в себя приходить будешь, а ты быстрая. И цепкая, к тому же.
Я иронично приподняла бровь: долго будет мне зубы заговаривать?
– Да Ведьма я, милая, – вдруг хитро подмигнула бабушка. – Самая обычная Ведьма. Неужто не узнала?
Я чуть не поперхнулась.
– Ч-чего?!
– А кому ж тебя могли отдать, найдя на Заброшенном Тракте без сознания? Конечно, Ведьме, – она безмятежно пожала плечами, а потом кивнула куда-то в сторону. – У меня и помощник есть. Все, как положено. Так что ты ешь, ешь. Не совсем я поняла, что с тобой стряслось, милая, но можешь не волноваться – здоровая ты. Порчу никто не навел. На честь твою не покусился. Грязных меток в дейри не оставил. Я проверила.
– Где не оставил? Каких еще меток? – обалдело переспросила я, ошарашенно уставившись на вспрыгнувшего на стол крупного котяру. Непроницаемо черного от морды до кончика пушистого хвоста, заросшего, как горилла, желтоглазого, как сказочный демон, длиннохвостого, как лемур, и чем-то, кажется, жутко недовольного. На меня он взглянул – как плюнул: гордо, презрительно и изрядно свысока.
– В дейри, – повторила старушка, неодобрительно посмотрев на застывшую миску в моих руках. – В той материи, что глазу не видна, но власть над которой дает неограниченные возможности над телом.
– Короче, в ауре, – перевела я, отставив миску прямо под нос негодующе фыркнувшему коту.
А теперь стоп. Мне надо подумать. Точнее, мне надо ОЧЕНЬ сильно и хорошо подумать.
Что за фигня тут творится? Откуда в центре Москвы взялась землянка с бабкой-травницей, утверждающей, что она – Ведьма? Нет, шарлатанок у нас вокруг пруд пруди, но ЭТА непохожа. Не знаю, почему, но непохожа и все тут. Да и кошак у нее под стать. Точь-в-точь ведьмин кот. Прямо как у Пушкина. Только сказок не рассказывает, а песни если и заводит, то свои, кошачьи, противные и громкие. Впрочем, не в этом суть, а в том, что они тут делают?! Или, может, лучше спросить: ЧТО Я ТУТ ДЕЛАЮ?! Точнее, где это я?! И что здесь вообще происходит?!
Так. Не паниковать. Не дергаться. Не рвать на себе волосы.
Допустим, я все-таки ударилась головой. Какова вероятность моего нахождения в «желтом доме», рядом со всякими «наполеонами бонапартами», сердобольными нянечками (я подозрительно покосилась на бабульку, но смирительной рубашки у нее в руках не увидела)  и плечистыми парнишками в белых халатах? Могла ли я удариться так сильно, что у меня развилось помрачение сознания или началась какая-нибудь горячка? Ну, белая там или зеленая… я в этом не спец. Могло ли это быть последствиями ушиба?
Я машинально дотронулась до внушительной шишки на затылке.
Ладно, допустим, могло. Что дальше?
Если я жива и лежу себе на больничной койке, то, выходит, мне все это снится. Так, проверим… фантастические гипотезы нам не нужны… ой, щипать себя, оказывается, вредно даже во сне! Ладно, все ясно. Если я и сплю, то или слишком крепко, или, что более вероятно, это не сон, а полноценный бред с тактильными (подушка под задницей колется самой настоящей соломой), зрительными (кот на столе обнюхал мою похлебку и демонстративно отвернулся), слуховыми (пушистый мерзавец не удовлетворился этим и гнусаво мяукнул) и обонятельными (похлебка пахла вкусно, зря этот гад привередничает!) галлюцинациями.
Тихо. Спокойно. Вдох. Выдох.
Ну вот. Стало полегче. Рассуждаем дальше.
Насчет дурдома мне думать не хочется – это раз. Рассуждаю я все еще, смею надеяться, довольно здраво – это два. Никакая шиза не объяснит свежей шишки на голове – это три. Я определенно не в Москве – это четыре. И, наконец, я действительно хочу есть, хотя во сне или в бреду такого, как говорят, не бывает. Из чего следует вывод…
«Что в больнице плохо кормят», – ехидно вставило проснувшееся подсознание.
Пошло на фиг.
Так. Двигаемся дальше.
Раньше глюками я определенно не страдала. Факт? Факт. При падении (убью ворону, если поймаю!) я действительно могла удариться головой, и это вполне могло вызвать временное помрачение сознания. Логично? Ну да. За исключением того момента, что и сейчас не представляю, как можно сигануть с двадцатого этажа с порванным парашютом, свалиться на скопище металлических гаражей и при этом остаться в живых. К тому же, у меня остается стойкое ощущение неприятной пустоты в области укушенной пятки. Холодком оттуда тянет, что ли? Да и шишка на затылке вполне реальная. И болит она слишком уж по-настоящему. Да и старушенция вместе с наглым котом смотрят очень уж живо, непридуманно. И землянка нормальная. И кровать подо мной чистая. И травами пахнет все сильнее. И солнце в дверь заглядывает все настойчивее. А раз уж мы решили, что я не больная на голову, то… каков тогда правильный вывод?
– Где я? – наконец, разлепила я губы, внимательно изучая круглое лицо собеседницы.
Бабуля снова улыбнулась.
– В Суорде.
Чудесно. Замечательный ответ.
– А Суорд где? – ровно уточнила я, старательно отгоняя от себя одну нехорошую мысль.
– В Вольных Землях.
– А Вольные Земли к чему относятся?
– К Валлиону, – хмыкнула бабушка и опять улыбнулась. Так хитро, что я почувствовала себя идиоткой. – А королевство Валлион занимает большую часть земель между Дальним Морем и Серыми Горами. Кстати, меня Айной зовут. Можешь звать тетушкой Айной. Я – Ведьма. Настоящая и с таким же настоящим помощником. А ты действительно не спишь и не бредишь.
Я мрачно на нее покосилась.
– Что, так заметно нервничаю?
– Да нет. Ты чудесно держишься, – заверила тетушка Айна, в очередной раз порадовав меня милыми ямочками на щеках. – Но я уже отжила те годы, когда меня можно было провести таким каменным лицом. К тому же, у тебя очень необычная дейри. Никогда таких не видела. Как тебя зовут?
– Галка, – покорно ответила я.
Кот на это скорчил скептическую гримасу.
– Какое странное имя, – задумчиво обронила старушка.
– Галина Игоревна Чернышева, – зачем-то добавила я, с подозрением уставившись на гадкого зверя. Тот фыркнул совсем уж мерзко, а затем, величаво отвернувшись, бесшумно спрыгнул на пол. После чего вздернул трубой свой роскошный хвост, задрал нос и, плавно покачиваясь, столь же величаво удалился.
– Это шейри, – непонятно пояснила старушка, провожая его взглядом. – Не обращай на него внимания. Скажи лучше, как тебя занесло на Заброшенный Тракт? И как получилось, что никого в округе там больше не оказалось? Недавно там случился огромный выброс силы. Такой, что я аж подпрыгнула на кровати и едва не решила, что новый Ишта родился.
Я совсем скисла, уже понимая, что версия с шизой трещит по всем швам, а со сном вообще никуда не годится; понурилась, потерла гудящие виски и… послушно рассказала. С того момента, как сиганула с крыши, и вплоть до опасного мига, когда меня так некрасиво двинули по голове. Правда, рассказала не все. Мало ли, вдруг они иномирян тут на кострах сжигают или на кол сажают? Судя по одежке бабули, меня каким-то образом закинуло в неизмеримые дали, где вовсю царствует средневековье. А там колдунов, по слухам, не любили. Даже если учесть, что я не на Земле (про Ишт и каких-то там котов-шейри у нас и слыхом не слыхивали), все равно стоило перестраховаться. А заодно, пора бы начать медленно привыкать к ситуации и постараться признать шальную мысль о другом мире правдой. Сперва, конечно, перекреститься и сплюнуть через левое плечо (чем черт не шутит? вдруг проснусь?), а потом осторожненько подготавливать сознание к новым реалиям и начинать поскорее оглядываться по сторонам. В смысле, не идет ли где местный священник с распятием?
Хотя о чем я говорю? Какое распятие? У них тут про Христа, наверное, не слыхивали?
– Нет, – покачала тетушка Айна головой в ответ на мой глупый вопрос. – Не знаю таких. У нас Аллар в почете. Лучезарный или Светоносный его еще называют. Есть Айд, Повелитель Тьмы и Владыка Тени. Есть их верные слуги, ведущие нескончаемую войну. И есть Лойн, Хранитель Равновесия, призванный следить за тем, чтобы мир наш не погиб. А Христа никакого нет.
– Понятно, – вздохнула я: вот тебе и распятие. – А вы мне верите?
Старушка неожиданно остро посмотрела, но потом кивнула.
– Верю, милая. В тебе нет Тьмы. Не все в твоих словах мне понятно, но лжи я не увидела. Так что не бойся: верю я тебе. И, пожалуй, даже смогу кое-что объяснить.
– Правда? – вырвалось у меня невольное.
Господи! Ну хоть кто-то может сказать что-то конкретное! А то так и с ума сойти недолго!
– Хотя и не все, – тем же материнским тоном закончила Ведьма. Потом огляделась, отыскала отставленную мной плошку и снова сунула в руки. – На-ка, ешь. Тебе силы нужны. А я попробую ответить на твои вопросы.
– Что со мной произошло? – едва не подавилась я, торопясь как можно скорее успокоить взбаламученную голову. – Почему я тут оказалась? Как, в конце концов, это могло случиться? И почему здесь? Кто тот чело… в смысле, тип, которому я так невежливо испортила прическу? И почему ваши мастеровые никого больше не увидели, если я точно помню, что со мной в тот момент кто-то был? Они что, следов не нашли? Или тот чудак, что бросил в меня камень, по земле не ходил? Кровь, опять же, там была…
– Он не камень в тебя бросил, – сухо просветила меня старушка, как-то разом посуровев.
– Нет? А что тогда?
– Заклятье.
– Кхе… – во второй раз мучительно подавилась я.
– Именно, что заклятие, – задумчиво повторила тетушка Айна, беспокойно теребя подол старого платья. – Какое – не скажу: не сильна в новой магии, но мощное – это бесспорно.
Я с трудом прокашлялась и сипло уточнила:
– А зачем ему меня убивать?
– А он не тебя хотел убить. Ему был нужен эар.
– Эар – это тот бледнокожий тип с черными глазищами и волосами, как у нестриженного бобра? – уточнила я для верности. На что старушка странно хмыкнула, но снова кивнула. – А зачем его убивать? И при чем тут я?
– Зачем – не знаю, – повторила Ведьма, став еще задумчивее. – Эары уже давно не выбираются в наши земли – Эйирэ для них гораздо больше, чем простой лес. К тому же, он по Заброшенному Тракту пошел, не по Главному, значит – хоронился. Не хотел никому на глаза показываться. Но раз тот человек его там встретил, то наверняка ждал. Возможно, даже не один. И явно не с добрыми намерениями: если уж эар рискнул открывать Воронку, значит, чуял, что не справится.
– А что в нем такого важного? – только и спросила я, когда старушка на мгновение умолкла.
– Кровь эара – ценное снадобье. Раны почти любые излечивает. Силы дает. Здоровье возвращает.
– Ну, ради такого куша многие пойдут на преступление.
– Ты права, – вздохнула тетушка Айна. – Но на самом деле убить эара довольно трудно – его не всякое оружие возьмет. Кожа у них особая, прочная. Кроме адарона, ее ничто, пожалуй, не пробьет. А раз у того человека получилось, значит, он или скарон (в чем я очень сомневаюсь), или имел при себе оружие самих эаров.
– Тот кинжал…
– Да, деточка. Хотя я больше поверю, что эара сперва ранили стрелой или болтом заговоренным. А кинжал он вонзил в себя сам – открытие Воронки требует немалых сил. И использования магии крови.
Я снова нахмурилась.
– А зачем ему нужна воронка?
– Не воронка, а Воронка, – поправила меня ведьма. – В иные слои бытия. На нижние уровни. В Тень. Думаю, он пытался позвать себе сильного шейри… ну, демона, если хочешь… чтобы тот помог ему избавиться от человека или, на худой конец, отомстил убийце. И, судя по тому, что ты видела в небытии, и тому, как мощно тебя потянуло к той Воронке… думаю, он искал ОЧЕНЬ сильного демона.
– Постойте-ка! – вздрогнула я, как наяву вспомнив неласковый удар пониже спины, что отправил меня прямиком к выходу из мрачной Темноты. – Погодите! Вы хотите сказать, что те тени… и свет… это что, и был ПРИЗЫВ?!
Тетушка Айна вместо ответа откинула краешек теплого одеяла и кивнула на мою покусанную пятку. Я послушно опустила взгляд и обомлела: там действительно красовался четкий отпечаток чьих-то двойных зубов. Треугольных, как у акулы, и вонзившихся, наверное, до самой кости. Как еще ногу не откусили – ума не приложу. Но зато теперь у меня именно в этом месте постоянно холодило ступню.
– Ничего себе! – пробормотала я, неверяще ощупывая белесые шрамы.
– Я подлечила, – кивнула тетушка на мой ошарашенный взгляд. – Правда, это было нелегко, но у тебя очень необычная дейри, поэтому все и вышло… ну… даже не знаю, как сказать.
– Что, все так плохо?
– Нет, – негромко рассмеялась старушка. – Просто связываться с демонами довольно опасно. Их зубы обладают способностью вытягивать из смертных магию и даже жизненные силы. Причем, чем старше и сильнее шейри, тем сложнее с ним бороться. Но с тобой у него почему-то не вышло.
– Еще бы, – буркнула я, машинально подтягивая под себя укушенную ногу. – Я ему этот зуб просто вышибла.
– Ах, вот оно что! А я-то думаю, почему на тебя магия почти не действует! Выходит, в тебе остался осколок его зуба! Он-то и тянет ее на себя! Ты ведь не вылечивалась раньше так быстро?!
Я ошалело потрясла головой.
– Н-нет. Не замечала.
– Вот то-то и оно! – торжествующе подняла указательный палец старушка. – По всем законам, ты должна была стать добычей шейри. Видимо, он являлся среди них самым старшим, поэтому находился к Воронке ближе всех. Когда прозвучал Призывом, ты его отвлекла, а младшие шейри (у них очень строгая иерархия) не посмели его опередить. В итоге, Воронка закрылась до того, как они проникли в наш мир, а ты благополучно ускользнула, прихватив с собой частичку зуба, и это прекрасно объясняет тот факт, что ты не только не погибла от посмертного заклятия эара, но также не поддалась и второму магу… о, Аллар! Наконец-то, мне все стало ясно!
Я совсем насторожилась.
– А что вам ясно?
Мне, например, ни черта не ясно!
– Деточка, – проникновенно начала ведьма. – Тебя прислал ко мне сам Лучезарный. Не знаю, как и для чего Он позволил тебе перешагнуть границу Вечности, для чего вернул к жизни и поставил на пути убийцы эара… но поверь мне, милая: это неспроста. И это значит, что ты Ему для чего-то очень нужна.
– Кто бы только мне об этом сказал…
– Он скажет, – странно улыбнулась бабулька, с необъяснимой гордостью глядя на мое озадаченное лицо. – Когда придет время, сам тебе скажет, зачем. А пока не ломай голову над божественным Провидением. У тебя, поверь,  есть совсем другие сложности, с которыми я, увы, не смогу тебе помочь.
Я прямо-таки подобралась, нутром чуя приближающиеся неприятности.
– А… вы это о чем?
– Ты хорошо меня понимаешь? – вдруг очень ласково осведомилась ведьма. Тем миленьким тоном, которым разговаривают с плохими девочками, прежде чем указать им на ошибку и взяться за ремень. Помню, папа одно время этим грешил, пока мама не увидела и не пресекла рукоприкладство в корне.
Я оглянулась на занавешенную тряпочкой дверь и отчего-то занервничала.
– Ну… да. Понимаю.
– ВСЕ понимаешь, деточка?
– Э-э… почти. К чему эти вопросы?
– А когда ты на эара упала, ты его ТОЖЕ понимала?
– Нет. Да как я могла понять, если никогда его не…?!
И вот тут меня, наконец, осенило.
Мать моя! Я же ее действительно ПОНИМАЛА! Говорила, как с обычным человеком! Со скидкой на незнакомые слова и понятия, но все же!
– Боже… – я жалобно на нее посмотрела. – Это что, МАГИЯ?!
– Она, – удовлетворенно протянула бабушка Айна, потирая сухонькие ладошки. – Только не моя. Совсем не моя. И это еще раз доказывает, что мои выводы полностью верны.
Мне стало совсем нехорошо.
– Что значит, не ваша? А чья тогда?
Вместо ответа ведьма молча указала на мою левую руку.
Я с замиранием сердца взглянула вниз, выпростав конечность из-под одеяла, и, пару секунд неверяще на нее потаращившись, с тихим стоном уронила ее обратно. Все. Я больше не могу: слишком много для одного дня. Поспать бы. Или, наоборот, проснуться. Боже… ну как меня угораздило?!
Я снова подняла руку и зло посмотрела на плотно обхвативший запястье браслет. Не слишком широкий – в пару сантиметров всего. Красивый, гад, ажурный, весь серебристо-голубой, загадочно мерцающий в полутьме. Намертво врезавшийся в кожу, сдавивший ее так, что под него даже волосок не просунуть, и (мерзавец такой!) источающий уже знакомый мертвый холод. Точно такой же, какой исходил от руки белобрысого эара. Вот, выходит, почему мне стало тогда так холодно?! И вот почему я и сейчас все никак не могу согреться?!
П-подарочек, мать его так…
– Долговой браслет, – зачем-то решила пояснить Ведьма. – Точнее, долговой браслет эара. Заговоренный. Очень сильный. Пока не исполнишь наложенный на тебя долг, не спадет. И именно это – твоя самая главная  проблема. За нее сейчас хватайся. Остальные могут и подождать.
Блин. Я еще с другими-то не разобралась, а этот проклятый нелюдь мне уже новую подкинул! Правильно я его прибила. Одарил меня, придурок белобрысый, называется. Прямо облагодетельствовал. Урод.
Я устало закрыла глаза.
– Снять его нельзя, – снова заговорила старушка, видя, что я настойчиво тереблю новое украшение. – Пытаться убрать наговор не советую – он даже меня близко не подпустил, хотя я едва попыталась. А любого другого может посчитать за угрозу и уничтожить вас обоих. Вместе с собой. Или же отыщет себе другого носителя… после того, как отрежет тебе руку.
«Козел!» – мстительно подумала я, медленно закипая. Но вслух все-таки спросила:
– Зачем эар отдал его мне?
– Долг на тебе, девочка, – сочувствующе посмотрела тетушка Айна. – Большой долг. Из тех, что отдаются лишь большой кровью. Потеряв жизнь, эар не исполнил того, что было для него важным. И теперь его долг должна довести до конца ты. Есть и у смертных подобный обычай, но долговые браслеты, как правило, не убивают своих носителей. Достаточно того, что они причиняют боль, если носитель вовремя не исполняет взятые по воле умершего обязательства. А вот эары чтят старые законы. Говорят, раньше даже Тварей поднимали и заставляли повиноваться. Правда, я не слышала, чтобы они когда-либо отдавали смертным такие браслеты, но думаю, у того эара просто иного выхода не было. Поняв, что заклятие на тебя не подействовало, он, видимо, решил, что и браслет тоже не убьет. А значит, ты сможешь совершить то, что не успел он, и, таким образом, отдашь долг жизни, раз уж невольно послужила причиной его смерти.
Я подавила желание выругаться и сжала пальцы в кулаки.
– Браслет помог тебе освоить наш язык…
Ах, вот почему башка до сих пор раскалывается!
– Он дал тебе понимание наших обычаев…
Щаз-з! Я в ваших обычаях до сих пор, как корова в посудной лавке! Того и гляди, чего-нибудь опрокину или сломаю!
– Ну, или даст в скором времени, – поспешила поправиться Ведьма, увидев зверское выражение моего лица. – Думаю, он еще привыкает к тебе, приспосабливается. Возможно, эар и на него наложил какое-то заклятие, чтобы быть уверенным, что ты останешься в живых…
Руку тут же неприятно кольнуло, а потом сжало ледяными тисками.
– В любом случае, времени у тебя немного, – виновато вздохнула старушка. – Если не успеешь до срока, браслет напомнит сперва болью, а потом и… чем-нибудь еще. Не знаю, на что он заговорен. Но опасаюсь, что тебе это совсем не понравится.
– Что я должна сделать? – сухо спросила я, открывая глаза и холодно любуясь игрой света на голубоватом серебре.
Ведьма развела руками.
– То браслет сам подскажет.
– А сроки?
– Не ведаю, – еще виноватее вздохнула она. – Но не думаю, что больше трех дюжин дней.
– То есть, где-то месяц, – с каким-то неестественным спокойствием заключила я. – Или даже меньше. А после этого, если я не приду куда-то и не сделаю чего-то важного, со мной случится крупная неприятность. От которой, я полагаю, меня уже не избавит ни маг, ни ведьма, ни ваш Великий и Лучезарный Аллар.
Тетушка Айна мудро промолчала.
– Ясно. Спасибо за разъяснения. Мне, пожалуй, пора.
– Стой, – властно остановила меня сухонькая ладошка, едва я попыталась свесить ноги с постели и неуклюже встать. – Не спеши. Какое-то время у тебя есть. Эар все же не глупец – доверять смертному дело, которое окажется ему не по плечам. Думаю, тебе следует идти в Эйирэ. В их леса. На запад от последней границы Валлиона. Дотуда всего две дюжины дней ходу. А потом браслет сам подскажет, правильно идешь или нет. А то и откроет, для чего ты понадобилась его прежнему хозяину. Эар ведь что-то говорил перед смертью?
– Говорил, – я устало оперлась руками на постель, равнодушно глядя на то, как босые пятки царапают земляной пол, а короткая (явно с чужого плеча) льняная рубашка скользит по обнаженным бедрам. – Но я не знаю их языка. Это вы меня переодели?
– Я, конечно. Твою странную одежду пришлось выстирать и… обработать.
– Зачем?
– Кровь эара, – отчего-то усмехнулась Ведьма, и я понятливо кивнула: ну да, я ж в ней перемазалась, как свинья. Наверняка еще и слизнула, когда носом в чужую грудь тыкалась. Хотя бы капельку. Так что бабуле, в некотором роде, действительно со мной повезло. Думаю, этой кровью я с ней с лихвой расплатилась за гостеприимство. Да и за раны тоже. Однако пора мне. Очень и очень пора. Если она права, то не думаю, что времени у меня в достатке. Надо спешить, пока браслет не передавил артерию и не вызвал гангрену. Снять-то его нельзя. Остается только идти, куда послали, и надеяться на то, что успею. Только надо бы карту поискать, что ли? Да одежду какую местную, чтобы по дороге не лезли с вопросами. И начет денег уточнить, конечно: пес их тут знает, чем живут? Наверное, золото и серебро в почете? Средние века – они везде средние века, до бумажных денег тут еще не доросли. Как и до кредиток со всей банковской системой, заодно. А у меня с собой только и есть, что мамины сережки с изумрудами да колечко бабушкино, которое я всегда считала счастливым. Сегодня, вот, тоже одела перед своим первым прыжком. Думала, удача будет… а оно вон, как вышло.
– Я тебе проводника дам, – неожиданно сказала тетушка Айна и почему-то отвела глаза, когда я удивленно повернулась. – Кота моего возьмешь. Он очень умный. Доведет до эаров, а там сама решишь, куда его девать.
Я озадаченно нахмурилась.
– Кота? Зачем?
– Непростого кота. Шейри, – еще тише поправилась ведьма, и мой взгляд сам собой упал на усевшегося на пороге кошака. Толстый, мордатый, он аж лоснился весь от наглости. Усищи длинные, черные. Глазищи желтые, горят, как два фонаря. Уши крупные, торчком, длиннющий хвост раздраженно гуляет из стороны в сторону… недоволен, скотина, что бабка решила его отдать. Да и мне-то чего радоваться? Как он поможет?
Стоп! Как она его назвала?!
Осознав услышанное, я чуть не подавилась от неожиданности.
– Подождите! Вы сказали: «шейри»?! Кот?! Вот этот?!
Так. Да он еще и ДЕМОН, к тому же?!
– Он из младших, – как-то грустно покосилась Айна на сердито взъерошившего шерсть зверя. – Мелкий. Слабый. Только и годится, что Ведьме в помощники. Но путь тебе укажет. И охранит, если придется. Возьмешь?
– Да что я с ним делать-то буду?! – отпрянула я, когда хищный взгляд прищуренных кошачьих глаз буквально ударил меня в грудь. Вот зараза! Он ведь наверняка не захочет! И как я с ним пойду?! Как про дорогу спрашивать буду?! Пошиплю? Помурлычу? Но я-то ладно, а он мне как ответит? Хвостом, как указателем, работать будет?!
– Он тебя сам приведет, куда нужно, – объяснила Ведьма.
Ну вообще чудесно! Хотя с другой стороны…
– Спасибо, – тяжело вздохнула я, смирившись с неизбежным. Да и куда мне деваться? Хорошо, что хоть такой проводник нашелся. – Действительно, спасибо. Если дойду, он потом найдет дорогу домой?
Тетушка Айна совсем погрустнела.
– Он всегда там, где его дом.
– Тогда ладно, – немного успокоилась я. – Возьму. Но кормить его нечем. Пусть мышей ловит или крыс там каких. Я еще не знаю, что сама в пути есть буду и где нам ночевать придется.
– Еды я тебе дам, – слегка оживилась старушка. – И одежду найду. Денег немного – то, что осталось от прошлой жизни. За шейри не переживай – он живучий и голодным нигде не останется. Только иногда под бочок его пускай, он и успокоится.
– А зовут его как? – настороженно покосилась я на недовольно заурчавшего кота.
– Да как хочешь. У шейри нет настоящих имен, так что как скажешь, так и будет.
Я почесала затылок.
– Ну, раз ему без разницы… значит, будет Барсик.
– Ш-ш-ш-с-с! – донеслось яростное от двери.
– Цыц, окаянный! – вдруг притопнула бабка, грозно приподнимаясь. Кот прыснул, вякнул что-то неразборчивое и, не желая получить миской по лбу, стремглав умчался за занавеску. Тогда как ведьма подошла ко мне поближе, положила потеплевшие руки на плечи и, заглянув в глаза, чему-то странно улыбнулась. – Ты подходишь, девочка. На удивление хорошо мне подходишь. О шейри не переживай – он будет послушен, ибо не приучен к другому. Дорогу я тебе примерную скажу. Что успею, про нашу жизнь тоже поведаю. А там уж… пусть бережет тебя Аллар. И пусть Свет укажет тебе дорогу.
Я удивилась про себя тому, что бабка-ведьма, которая вроде должна получать свою силу от демона, вдруг так легко поминает Аллара. Но другой мир – другие законы. Мне оставалось только терпеливо переждать, пока лба коснутся сухие губы тетушки Айны, и начать готовиться к самому длительному в моей жизни турпоходу.

- Глава 3 -
На сборы я потратила почти весь день. Имея кое-какой опыт прогулок по пересеченной местности… да-да, мы с ребятами пару раз в универе в горы ездили, так что со спальным мешком и сомнительными прелестями походов я была знакома… так вот, я припомнила старые навыки и теперь скрупулезно собирала старенький бабкин мешок, стремясь уложить туда как можно больше нужного и до отказа – жизненно важного.
Благодаря немыслимой щедрости хозяйки, я обзавелась чистыми коричневыми штанами на тонких завязочках, двумя серыми рубахами из низкокачественного хлопка или льна (простите уж, не поняла точно). Затем – грубыми ботинками на ужасающе жесткой подошве. Приличным по размерам мешком. Одним крохотным мешочком с кремнем и огнивом, плюс еще более крохотным кулечком с деньгами, выглядящими, как набор игрушек для страстных поклонников нумизматики.
Со штанами я особых проблем не видела – накинул сверху длинный плащ, скрыл от любопытных это убожество с заплатами на коленках и ладно. С рубахами – тоже порядок, несмотря даже на глубокий вырез на груди, широкие рукава (видимо, мужская была рубаха), отсутствие пуговиц и карманов. Вообще, у них тут карманы явно не приняты. Не в моде, так сказать, но я не погнушалась собственноручно нашить один на внутреннюю сторону каждой рубахи, такой же старой и непритязательной кожаной жилетки (бедная свинья, наверное, от старости померла) и даже штанов. Запас, как говорится, карман не тянет, а я не знала, что может пригодиться в дороге. Куртку и плащ пока трогать не стала – кто знает, какие тут порядки? Может, не положено по статусу? Но зато с ботинками здорово намучилась, пока научилась правильно наматывать портянки.
А что? Думаете, так просто освоить эту нехитрую науку за каких-то пару часов? Ага, а вы сами пробовали – после того, как всю сознательную жизнь проходили в хороших хлопковых носках?! Вот то-то. Ребята еще ладно – им это в армии преподавали. А такой, как мне… у-у-у… как только разберусь с эаром, тут же найду портного и закажу сто… нет, сразу двести пар носков! Чтоб никаких тряпок, никаких сбитых ног и никаких каблуков, от которых на второй минуте начинает жутко ломить укушенную пятку!
– Ничего, привыкнешь, – успокаивала меня тетушка Айна. – Немного помучаешься, да и привыкнешь.
Черт! Но что я ей отвечу? Вот именно – только спасибо: не босиком же по тракту топать?! Бли-и-ин…
Но с одежей ладно. Я по жизни всякое носила и от старых вещей в обморок не упаду. Тем более что в джинсах мне появляться тут действительно не стоит. Оставить я их, конечно, у бабули не оставлю, но запрячу пока подальше – может, где и пригодятся. На сменку, опять же, пойти могут. А то, может, еще куда пристрою. Плохо другое – «молний», пуговиц, клепок и других премудростей современных способов облегчения жизни потребителей в Валлионе еще не знали. Соответственно, держалась одежа лишь на честном слове и туго подобранных завязках. Неудобно до жути, но куда деваться? В моей ситуации бери, что дают, и улыбайся повежливее, пока не отобрали. Хорошо хоть, бабуля согласилась возиться со мной, как с малым дитем, а то ж наткнусь на кого понаблюдательнее, да и засыплюсь, как лиса в барсучьей норе. Девицам тут, оказывается, в одиночку бродить нельзя. Девицам с Ведьмиными котами (да-да, именно с большой буквы) – тем более: в Валлионе, как выяснилось, к Ведьмам относились с предубеждением. Считали, что сила их идет от Айда, бога Тьмы (нехило, да?), потому и нечистая, злая, недобрая, проклятая… ну, и далее по тексту. А поскольку официальной религией здесь была истовая вера в Светоносного Аллара, и храмы, соответственно, выстраивались тоже только ему, то всем остальным божествам предписывалось молчать в тряпочку. И последователей своих неуклонно беречь от жрецов Аллара, дабы не изничтожили.
– В Вольных Землях немного посвободнее, – неохотно призналась Ведьма, когда я спросила, почему так. – Хотя и не везде: к примеру, в Суорде жить можно. В Цевине и Торане тоже – там эрхасы помягче. А вот в Дагоне тебе придется быть осторожнее: эрхас Дагон – человек жесткий, взгляды короля полностью разделяет и поддерживает. Для жрецов Аллара – чуть ли не самый верный сторонник и последователь. Да такой, что в своем эрхе ни одной Ведьме не дает прижиться.
– Эрх – это что? – не преминула полюбопытствовать я.
– Надел, разрешенный к отделению королем. Почти свободная земля, где есть лишь один властитель – эрхас.
– А настоящий король совсем не у дел?
– На бумаге – да, – кивнула ведьма. – Но на деле выходит, что именно король те земли и дарует своим ближайшим сторонникам.
– Молодец, – не удержалась я от ехидной улыбки. – Чего бы ему не дарить, если человечек верный и предавать пока не собирается? Законы-то, небось, там и тут одинаковые?
– Конечно, – улыбнулась и тетушка Айна. – Эрхасы для того и создавались, чтобы дать возможность простым людям получить скромный титул и землю, которую другими способами не получишь. Это еще дед нынешнего короля придумал. Но придумал хорошо. И систему наказаний прописал до мелочей, чтобы живущие там «свободные» не думали, что эрхас может безнаказанно кого-то обидеть и не получить заслуженного возмездия в Королевском Суде. С другой стороны, эрхасы – люди военные. Все когда-то служили в Королевской Вольнице. Так что, оказавшись на границе Валлиона, они ее еще и стерегут. Прочесывают в поисках Тварей. Следят за порядком. А поскольку титул не наследуется, то…
Я негромко рассмеялась.
– Действительно, отлично придумано! Вся эта Вольница теперь у короля в крепком кулаке. Вздумают восставать, он их тут же урежет по землям. А где нет земли, нет и доходов. А когда нет доходов, то и бунтовать не на что. А если король не дурак и кое-какие свободы им оставит, они за него горой будут еще мно-о-ого поколений вперед. До тех пор, пока он их страшно не обманет или пока Валлион не сотрут с лица земли.
– Видимость свободы порой гораздо нужнее самой свободы, – тонко улыбнулась тетушка Айна. – А Вольные Земли для короля – это и защита границ, и доходы, и место, где можно спокойно вырастить целую армию, не опасаясь серьезного бунта. Крестьяне-то там тоже, в основном, из бывших солдат. И семьи их там, родные, близкие. Каждому жалование положено до самой смерти, так что умирать на полях их никто не заставляет. Хотят если сеять – пускай. Не хотят – то вон, скот всегда в цене. Если и это не устраивает – иди в кузницу работай. А коли лямку военную тянуть желаешь, то дружины у эрхасов всегда нуждаются в хороших воинах. Да и Суд Королевский в каждом эрхе присутствует, и на том Суде никому спуску не дают – ни эрхасам, ни крестьянам, ни солдатам, ни даже жрецам. Король, хоть и не терпит Ведьм, за порядком хорошо следит. И пока не случалось такого, чтобы Судьи оправдали виновного. Это ж и нам, и королю выгодно. Особенно Ведьмам, потому что в самом Валлионе нас бы даже слушать не стали, а здесь пока еще жить можно.
– Ничего у вас король, – задумчиво протянула я. – Одним ударом сразу двух… нет, трех зайцев убил. И Ведьм со своей территории убрал. И сторонникам за верность приличную награду отмерил. И границы свои закрыл от чужаков… это он сам придумал или снова дедушка постарался?
– Всего понемногу. Ты огниво-то берешь?
– Беру, – опомнилась я и тут же порылась в карманах джинс, выуживая оттуда зажигалку. – Все беру. Особенно, вот эту штуку.
Небольшая пластиковая коробочка с еще не изобретенной здесь горючей смесью была, пожалуй, единственным, что у меня осталось от прошлой жизни. Не считая горсти бесполезной мелочи, потертых джинс, маминых сережек и невесть как затерявшегося в карманах древнего карандаша. Правда, выкинуть его я не решилась: выдвижной стержень в серебристой оболочке из покрытого красивой гравировкой металла мог еще пригодиться. Так что я лишь убрала его подальше и тяжко вздохнула: вот и вся моя память о доме.
Тетушка подозрительно покосилась на матово-черную зажигалку с каким-то замысловатым кельтским рисунком, но смолчала. А потом взялась за рисование.
– …Вот смотри: это – наш Валлион, – она расчертила на земле границы королевства. – Здесь север, тут юг, где тебе пока делать нечего… да на землю смотри! Не на меня!
Я не стала выспрашивать, почему мне нельзя на юг, но на всякий случай зарубку в памяти оставила.
– Фарлион там, – со вздохом пояснила Ведьма, видя мое недоверие. – Но тебе там нечего делать: сплошной заслон из Тварей – прислужников Невирона. Смотри сюда, любопытная: вот здесь и здесь…
Справа от Валлиона появились три небольших кружка.
– …расположены Тарр, Беон и Хеор. Королевства небольшие, торговые и для тебя неважные. Говорю лишь потому, что все равно спросишь, так что смотри и запоминай. Южнее от них, как я сказала, и ближе к западу лежит Фарлион – большая долина, со всех сторон, кроме одной, окруженная горами и лет двести уже слывущая прямой вотчиной Невирона… Невирон будет дальше, не спеши… так вот, Фарлион тоже относится к Валлиону, однако из-за обилия Тварей он уже вроде как самостоятельное государство. Долина Воинов – так ее еще называют. Теперь смотри сюда: вот это – Вольные Земли, а вот это – владения эрхаса Суорда, откуда ты и отправишься…
Где-то через полчаса я довольно неплохо представляла себе, куда меня занесло и куда надо идти, чтобы добраться до эаров. Еще через час путаных объяснений стало понятным устройство здешней системы самоуправления. Еще какое-то время мне понадобилось, чтобы все это осмыслить и переварить, потому что тетушка Айна была рассказчиком, хоть и неплохим, но довольно-таки непоследовательным. А когда все более или менее уложилось, у меня получилось примерно вот что.
Мир этот, как выяснилось только сейчас, назывался Во-Аллар, что в переводе с местного тарабарского (то есть, единого, всеобщего) языка, означало что-то вроде «Созданный Алларом». Правда, жители Невирона – единственного места, где уже много веков поклонялись Айду, Повелителю Тьмы и Владыке Тени, упорно звали его Во-Айд. И, думаю, уже ясно, почему.
Со слов Айны, на Во-Алларе царствовала знакомая всем идея дуализма: два верховных бога, отвечающих за Свет и Тьму, два вида храмов, управляемых, разумеется, жрецами. Два вида власти, прочно удерживаемых с помощью друг друга, и еще более знакомая система: грозный монарх (царь, король, князь, самодержец) плюс матушка-церковь, которая цепко держала руль, не позволяя к нему даже притрагиваться. Причем, система не менялась уже много веков, однако и функционировала на удивление эффективно. Правда, насчет богов я не совсем поняла, потому что совсем недавно Ведьма говорила, что богов здесь не два, три, но информации и без этого было слишком много, так что пока я не стала ничего уточнять.
Самым крупным территориальным образованием на ближайшие пару месяцев пути был, конечно же, Валлион. По названию и атрибутам – обычное королевство. На деле же – полноценная империя, возведенная на базе сомнительной идеи обожествления Лучезарного. Он же – Аллар. Он же – Светоносный. Оплот чистоты и святости, разумеется. Официальная религия одна единственная, хотя в провинциях… ах нет, простите – в эрхах… допускались и некоторые иные движения, которые не шли вразрез с мнением матушки-церкви. Сиречь, с Орденом Светоносного, где, как и везде, были свой Первосвященник, его помазанники, потом более низкие ранги, вплоть до простых жрецов. Но был еще и Орден Карающей Длани, который служил Валлиону чем-то вроде средневековой инквизиции. С той лишь разницей, что до костров дело не доводил, а занимался, в основном, порождениями Айда – Тварями, которых по непонятной мне причине было в округе просто немеряно. С ними, естественно, активно боролись (причем, не только жрецы), их упорно уничтожали… однако Тварей почему-то меньше не становилось. И тетушка Айна не смогла объяснить, почему это так.
– Айд силен, – только и сказала она грустно. – Невирон дает ему много пищи для жизни. И еще больше жертв, которым даже Валлион ничего не может противопоставить. Все, на что хватает жрецов Аллара – это сдерживать их по мере сил и возможностей. Думаешь, Вольница была создана просто так? Нет, милая, там тоже идет война. Но даже рейзеры не в силах ее выиграть.
Я хмурилась, но в данный вопрос решила пока не углубляться. Сейчас не время для этого: дела бы попроще решить, а с другими проблемами буду разбираться по ходу их поступления, иначе точно с ума сойду. Тем более, старушка утверждала, что в Валлионе Твари почти не встречаются. А рядом с лесами эаров – и подавно. Так что шансов нарваться на этих непонятных зверей (или правильнее сказать, нежить) было немного.
Далее. Со слов Айны выходило, что выбросило меня на западе Валлиона, на территории Суорда, эрхас которого (один из немногих) был вполне лоялен по отношению к мелким шейри и связанным с ними Ведьмам. Ведьмами, к слову, этих женщин называли потому, что они действительно получали некоторые способности, заключив с призванными шейри своего рода договор. Подробностей, разумеется, Айна не сообщила, но не думаю, что здесь не знали о кровавых подписях и продаже собственной души в обмен на могущество. Правда, старушка на мое робкое предположение только посмеялась, однако столь натянуто и напряженно, что я не рискнула развивать на эту тему.
Итак, Суорд расположен сравнительно недалеко от нужных мне эаров. Но чтобы туда добраться, следовало пересечь почти по прямой еще два эрха. В том числе – Дагон, владетель которого сильно не любит всякую нечисть. Из этого следовал вывод, что светиться нам с котом перед населением Дагона никак нельзя. А в свете того, что мне рассказали о местных обычаях и роли женщин в семейном укладе, получалось, что мне вообще надо было родиться мужиком. Потому что одну, да в сопровождении шейри, да на Заброшенном Тракте… короче, меня или сожрут, или пристрелят от греха подальше, чтобы Ведьм не плодила, или же примут за гулящую с соответствующими последствиями. Потому что верная жена здесь представлялась тихим ручным зверьком, который не решается в доме даже голос подать. А если и решается, то лишь в момент трудных родов, или же когда возникнет спор с соседкой о судьбе забредшей во двор незнакомой курицы. Тогда как с муж для нее – бог, хозяин и царь. Правда, знати позволялось несколько больше, чем простолюдинам: знатные дамы могли себе позволить появиться на улице в сопровождении не мужа или брата, а простых телохранителей. А поскольку на знатную даму я никак не тянула, то и выход у меня был лишь один.
– Прятаться тебе придется, милая, – с виноватым вздохом завершила мои рассуждения ведьма. – И шейри прятать от чужих глаз. Неровен час – увидят, потом и не докажешь ничего. А уж если вдруг Дагону на глаза попадешься…
– До эаров, полагаю, точно не доберусь вовремя, – мрачно озвучила я свои невеселые мысли. – В общем, по Заброшенному Тракту пойду. Народу там немного. Барсик предупредит, если ты права, о появлении гостей. От Тварей, если наткнусь, полезу на дерево. А уж если нарвусь на кого живого, то натяну шапку поглубже и буду изображать юного дурачка, ушедшего из дому в поисках лучшей доли.
– Ну… примерно так, – вынужденно согласилась знахарка.
Барсик, на мгновение сунув нос в дверь, недовольно мяукнул и снова исчез, одарив меня презрительным взглядом. Ну, не паршивец, а?
– И как я с ним пойду? – грустно спросила я в потолок.
– Он будет слушаться, – снова заверила меня тетушка Айна. – Только привыкнет немного и будет. Шейри все такие. Но напакостить тебе он не сможет – нет у него такой силы, чтобы хозяйке вред принести.
Я вздохнула.
– И то хлеб.
А потом попросила ее еще раз объяснить мне про деньги.

Выходила я из землянки ранним утром следующего дня. Полностью собранная, экипированная по последнему слову средневековой моды и заметно нервничающая.
На пороге еще раз проверила свеженашитые карманы, похлопала по груди, убедившись, что заветный мешочек со скудными ведьмиными сбережениями на месте, бросила быстрый взгляд на приютившееся на полке кривоватое зеркало и вздохнула: в жизни не выглядела ужаснее.
У меня довольно неплохая фигура, хотя, конечно, до модельной ей пока далеко. Ну, чуть узковатый таз. Чуть крутоваты бедра. Чуть тяжеловата из-за этого поступь и давно не тренированная (увы мне, лентяйке) задняя филейная часть, но зато ноги от самых ушей. И неплохие, как мне кажется, ноги. К тому же, силикона я никогда не носила, а по поводу верхнего, второго с плюсом, размера не комплексовала. И химию на голове не уважала, потому что мои волосы и без нее немного вились на кончиках, по-настоящему раздражая только в дождливые дни, когда пытались свернуться в мелкие бараньи колечки. Кстати, волосы у меня русые, недлинные (не люблю возиться с прической), приятно густые: мамино наследие. Тогда как от отца досталась несколько мальчишечья фигура, чуть вздернутый на кончике нос и совершенно обычные светло-серые глаза. Не скажу, что прямо писаная красавица, но и на отсутствие мужского внимания пожаловаться не могу. Другое дело, что однажды оно, это внимание, мне вышло боком и с тех пор я настороженно отношусь даже к тщательно завуалированным ухаживаниям. Но во всем остальном – ничего экстраординарного. Нормальная молодая женщина с нормальными средними данными.
Вот только при виде меня вышедшая из землянки Ведьма вдруг покачала головой.
– Плохо. Не наша ты, чужая… трудно будет затеряться.
– Почему? – озадачилась я, пытаясь оглядеть себя и со спины.
Да бог с ним, с плащом, что криво сидит. Авось, и не заметит никто. Ну, куртка великовата, да и рубаха с чужого плеча. Но не свою же белоснежную надевать, когда придется по лесу топать две недели? Пусть лучше в мешке полежит, чем я потом умучаюсь ее отстирывать. Со штанами чуть лучше, потому что их прежний владелец не был толстоляхим лежуном, хотя на мне и они смотрелись слишком большими.
Но чего тогда старушка так неодобрительно смотрит?
– Высокая ты. Спину слишком ровно держишь, – наконец, соизволила пояснить она. – И голову больно задираешь. Только эр-дассы могут позволить себе так ходить – прямо, ровно, почти не глядя под ноги.
Я потупилась: старушка права – при моих метр семидесяти с кепкой она почти на голову ниже меня. Если уж тут все люди такие, то я, куда бы ни явилась, действительно буду выделяться. Да и насчет остального правда: мама всегда учила меня не вешать нос и нести себя по жизни, как королева. А тут, оказывается, гордая женщина – это порок, а женщина независимая – нонсенс. Ни шагу нельзя ступить в сторону от канонов. Дом, семья, дети – вот и вся женская доля на Во-Алларе. Грустно, да? Ни про феминизм, ни про эмансипацию, ни просто про равноправие полов никто даже слыхом не слыхивал. И как тут выжить? Как извернуться, чтобы ничего не испортить? И как пересечь треть страны, никому не попавшись на глаза?
– Гордая ты, – окончательно расстроила меня бабушка, по-прежнему пристально изучая, как какую-то диковину. – И по жизни идешь, будто преград не ведаешь и точно знаешь, что обязательно победишь.
– Я так привыкла, – вздохнула я виновато.
– Да уж вижу… но это, в общем-то, и неплохо. Только учти: пока уму-разуму не наберешься, внимание к себе не привлекай. Иди полями. Попутчиков избегай. Лучше издалека подмечай, кто где едет, и в сторону сразу уходи, пока не поймешь, с кем можно говорить, а с кем нельзя. В разговоры особо не вступай, даже если предложат. На встречных прямо не гляди. Запомни: лучше мухой над лугом пролететь, не потревожив чуткий сон охотника, чем промчаться мимо него гордым оленем и получить стрелу в бок. А наши девки так, как ты, не ходят. Первыми разговоры не начинают – не положено. И не смотрят в упор на встречных – больше прыснут по сторонам, потом очи до полу опустят. Потом снова прыснут, если не замужем и если парень попался по нраву. А коли при муже, то и того меньше: муж, если заметит, и по хребтине может вытянуть. Так что не вздумай норов показывать. Поняла?
– Тогда мне лучше вообще топать одной, – насупилась я, сердито сверкнув глазами. – И лягушками питаться по пути, чтобы с голоду не помереть.
– Не сможешь, – сурово припечатала меня ведьма. – Не лесной ты человек. Не приучена.
Вот же засада! Но и это – сущая правда: не приучена я к лесу. Так, краешком когда-то коснулась вольной жизни, консервами да кашами в котелке попиталась, но не больше. А на самом деле сомневаюсь, что долго протяну без хлеба и соли. Или без хорошо прожаренного мяса. Но и в деревни пока нельзя: засекут меня с моим-то ростом, да при моих привычках. Плюс, кота еще не знаю, куда деть. Вдруг подставится? Или меня под эшафот подведет? Одно хорошо – еды Айна мне в достатке дала. Даже не знаю, себе оставила ли? Правда, едва я заикнулась спросить, милая старушка так свирепо зыркнула, что я от неожиданности чуть язык не прикусила. Вот тебе и бабушка-божий одуванчик. Вот тогда-то я и поверила, что она Ведьмой по делу зовется – в ее глазах такая сила вдруг мелькнула, что даже мне, выращенной на хитроумных страшилках и телевизионных ужастиках, стало изрядно не по себе.
Больше я ни о чем не спрашивала и молча брала все, что давали. Поэтому стояла сейчас, слегка пошатываясь под непривычной тяжестью немаленького мешка и с тоской думала о том, что запас продуктов придется беречь до последнего. Где я потом еще достану? В трактирах много не купишь – разоришься. Денег почти нет. А идти-то еще прилично. Разве что охотой как-то промышлять?
Я машинально потрогала свое единственное оружие – старый бабкин нож, которым она еще вчера резала подсохший, недельной давности хлеб из какого-то местного злака. Нож относительно короткий, с мою ладошку, заточен лишь с одной стороны и прилично туповат. Но дареному коню, как говорится… ничего лучше у Айны не было, а мне сейчас и такой нож – поистине царский подарок. Не говоря уж о том, что запасов соли она мне отсыпала столько, что на полгода хватит.
Ладно. Пора, что ли?
Я тяжело вздохнула, еще раз покосилась в старое зеркало, мысленно попрощавшись со своим отражением. Подумала о том, не забыла ли пихнуть в мешок костяной гребень, и с сожалением отвернулась. Вот и все. Вот и собралась я черт знает куда. Вот и начала свой путь в совершенно неизвестном мире, как какой-нибудь геймер во впервые раззипенной «игрушке», где все, как известно, начинают с такого вот, первого и самого простого, квеста. Так сказать, для дураков.
Странно…
Я вдруг задумалась: но ведь это же и есть игра… со своими правилами, со своим тщательно продуманным миром. Со своими персонажами. Оружием. Государствами. Горами, землями и озерами. А я в ней – просто-напросто игрок. Самый обычный. Экипированный по минимуму, но готовый идти дальше. Игрок, перед которым сейчас открыты все дороги. На выбор. У меня, как у всякого игрока, есть первое персональное задание – добраться до эаров и снять с себя их дурацкий браслет. Есть плохонькое подобие карты в голове, по которой будет не так уж сложно отыскать свой нелепый «квест». Есть худо-бедно проводник, с которым, как мне кажется, проблем потом не оберешься. И есть куча решимости пройти этот квест до конца.
Блин.
Да что я, игрушек в своей жизни не видела? «Ведьмаком» или «эльфом» по чужим лесам не бегала?! Елы-палы, да я у себя в Гильдии когда-то на первых ролях была! Чуть ли не на Гильд-Мастера баллотироваться собиралась! «Танком» кидалась на всяких там дьяблов! Разведчицей носилась, по кустам стреляя из арбалета! Феей летала, грифонов оседлывала, с драконами беседы вела. А тут… всего-то?! Ну и что, что игра стала реальностью? Если я буду думать о ней, как о настоящей, то могу и правда сойти с ума. А так… регулярно напоминая самой себе, что все понарошку, я постепенно привыкну. Обживусь. И уже тогда не буду чувствовать себя здесь чужой.
Поймав носом игривый солнечный лучик, я впервые за двое суток позволила себе улыбнуться.
А что?
Чем, скажите мне, это не игра?
А раз так, то и я приживусь. Впрочем, и выбора мне никакого не оставили. Так что вперед. Вперед и с песней – ничего другого просто не остается. Но зато если выберусь и отыщу тех, кто во всем этом виноват…
Заслышав тихий смешок со спины, я решительно тряхнула головой, едва не уронив с макушки неказистую шапку. Попрощалась с тетушкой Айной. Отогнала ненужные фантазии. Хмыкнула на свою жалкую попытку уговорить сознание больше не скатываться в противное уныние. Кое-как достигла согласия с самой собой. Потом подтянула врезающиеся в плечи лямки и, свистнув пропавшему в лесу коту, бодрым шагом двинулась прочь.

- Отступление 2 -

– Брат? Это снова ты?
– Да. Хотел сказать: не спеши с Началом. Я решил дать твоему Игроку немного времени.
– Игрок не мой.
– Ты его ввел, значит, твой. Они всегда получаются твоими.
– А ты слишком сильно отдалился от дел. Кроме одного единственного раза… кхм… так что, пожалуй, соглашусь с тобой насчет Игрока. Не завидуешь?
– Зависть – чисто человеческое чувство, брат. Что же касается Игрока, то пока у меня нет возможности им заниматься. Пусть сперва освоится и привыкнет к Правилам – так Игра получится гораздо интереснее.
– Сколько даешь времени?
– Не больше полного солнечного оборота. Хотя мы, если помнишь, ждали и дольше.
– Помню, брат.
– Я рад, что ты согласен. До встречи.
– До встречи, брат… хотя мне почему-то кажется, что она состоится гораздо раньше, чем ты думаешь.

- Глава 4 -
Я с облегчением вытянула гудящие ноги и подбросила веточек в разгорающийся костер. М-да-а… если я каждый день буду отматывать километров по десять утром и еще столько же после обеда, то доберусь до эаров только к началу зимы. Машину бы сюда или велосипед, на худой конец, но где уж там – похоже, я даже хромым ослом не могу разжиться, потому что банально не хватает денег.
Я с тихим вздохом пристроила над огнем рогатину и подвесила котелок.
Вот тебе и будни туриста. Сижу, разглядываю весело пляшущие язычки пламени. С радостью вспоминаю свою зажигалку, которой мне однажды дали сдачу в каком-то обшарпанном ларьке и которая лишь чудом умудрилась пролететь вместе со мной через черную дыру в кармане джинс. Если бы не она, я бы еще два часа мучилась с бабкиным огнивом, старательно добывая искру. А так – сижу, кутаюсь в старый плащ, сдуваю с лица надоедливых комаров, а тоской вспоминаю благословенные репелленты и перебираю мелкие крупинки в полученном на дорогу мешке. А еще отдыхаю… наконец-то, я отдыхаю!
Каша у бабки была странной – наваристой, смутно напоминающей по вкусу гречку, но по виду – точь-в-точь перловка. И варится, как выяснилось, почти так же долго: бабуля ее вчера почти час мурыжила в этом же самом котелке, прежде чем дала мне попробовать. Но у меня время пока есть – еще часа два, минимум, я никуда не встану. Ноги уже как чугунные, да и спину ломит от непривычного груза. Лучше сейчас подольше посижу, спокойно перекушу, а потом разомнусь и потопаю дальше. Благо дорога тут одна единственная, поэтому заблудиться в принципе невозможно.
Заброшенный Тракт, кстати, особого впечатления на меня не произвел – дорога как дорога. Старая. Нехоженая лет, наверное, десять, если не больше. Хотя, признаюсь, она приятно порадовала меня наличием древних, местами разбитых, но все же сравнительно удобных для пешехода каменных плит. Если бы дело происходило дома, я бы только фыркнула, потому что асфальт наши дорожные магнаты, хоть и уворовали сколько могли, но все же успели подвести почти к каждой приличной деревне. Но в этом мире до асфальта было как до Луны пешком, так что уложенные одна к другой, почти с метр в ширину и около двух в длину плиты… видимо, из песчаника?.. наверняка считались здесь верхом инженерной мысли. И свидетельствовали скорее о том, что Его Величество король Валлиона (не знаю, как там его зовут) здорово потратился на обустройство местной инфраструктуры. Все же не песок, не земля, не булыжники… а именно плиты. Специально обтесанные и с трудом привезенные черт знает из какой дали. Причем, когда-то явно ухоженные и плотно подогнанные… в общем, я думаю, мне еще круто повезло. Не то шлепала бы по раскисшей грязи и проклинала все на свете. А здесь – дорога, настоящая, ровная и почти прямая. Одно удовольствие идти. Цивилизация, однако. Средневековая. Гм.
Зато когда мне, ко всему прочему, вдруг встретились старые, обгрызенные кем-то неизвестным, опасно покосившиеся столбики, на которых, если присмотреться, можно было заметить какие-то закорючки, я пришла в полный восторг и была готова с уверенностью заявить любому скептику, что дорожный вопрос в Валлионе решался на самом высоком уровне. Ведь, заметьте, я шла по Заброшенному, пользующемуся дурной славой, Тракту. Но пока из признаков серьезного запустения вижу только разросшиеся кусты вдоль обочин и пробивающуюся в стыках траву. Ну, пыль и соринки под ногами не в счет. И если прикинуть на глаз, да сравнить это с нашей российской историей, то… блин! Хотелось бы мне глянуть на дорогу, которой валлионцы пользуются регулярно! Думаю, это будет действительно нечто!
В ближайшую деревню я, по совету тетушки Айны, не пошла. Пока у меня и еды хватало, и особой необходимости подкупать что-либо не было. Старенькое одеяло вполне сходило за потертый спальный мешок, плащом я могла укрыться ночью по самую макушку, чтобы не радовать комаров бесплатным ужином. Огонь добыть, слава зажигалке, умела. Приготовить еду в небольшом котелке – тоже. Воды, вон, в текущей вдоль Тракта речушке было навалом. Так что еще мне, по большому счету, нужно?
Я настороженно принюхалась к рубахе и облегченно улыбнулась: слава богу, излишней потливостью я никогда не страдала. Хотя, признаться, сильно опасалась, что, оставшись без средств гигиены, окажусь в довольно щекотливом положении. Однако мыло тут уже успели изобрести – правда, жидкое, но зато душистое и напрочь убивающее всякие неприятные запахи, как минимум, на полдня. А уж как оно волосы распушало… м-м-м… я потрясла мокрой макушкой и с приятной истомой стерла капельку влаги со лба.
Глубину местной речки без названия я измерила буквально полчаса назад и осталась крайне довольной – как самой речкой, так и крыночкой с мылом, и, особенно, бабулиным гребнем, после которого мои веселые кудряшки послушно распрямились и красивой волной упали до середины спины.
Одна накануне у меня была серьезная проблема, о которой приличные девушки не говорят вслух. Но избежать ее я при всем желании не смогла бы, потому что женские циклы вряд ли сделали бы скидку на мое бедственное положение, а до нормальных средств личной гигиены этот мир явно не дорос. Хорошо, что тетушка Айна быстро поняла мои затруднения и сварганила какой-то отвар, который (по ее словам) должен был на целых полгода избавить меня не только от этой деликатной проблемы, но и сработать, заодно, как противозачаточное средство. Правда, к чему оно мне, я понятия не имею, но запас карман не тянет: волшебного сбора я взяла столько, что его хватило бы лет на пять безбедной жизни. А это, согласитесь, серьезный повод для хорошего настроения. Если, конечно, вы – женщина, и хотя бы примерно представляете, что такое… простите… критические дни.
Дождавшись веселого бульканья, я высыпала горсть крупы в закипевшую воду и, сдунув с носа очередного кровопийцу, улеглась на расстеленное одеяло.
Плохо другое: мой «проводник» с самого утра носа не кажет. Даже не знаю, идет ли за мной или решил у бабки остаться… короче, пропал мой Барсик. Уже к полудню время, а он так и не появился. Я сперва его даже звать пыталась, но он, если и слышал, то на новое имя откликаться не пожелал, так что очень скоро я плюнула и пошла одна, уже не заботясь о том, есть ли он поблизости или бросил меня, вопреки бабкиным обещаниям.
Что касается местной природы, то могу описать ее двумя словами: нетронутая и дикая. В ботанике я не сильна, так что не имею возможности классифицировать попавшиеся мне на пути растения. То, что кусты и деревья – это я еще отличу, но к какому виду относятся – увольте. Единственное, что я углядела знакомого – это нечто колючее, смутно напоминающее наши российские сосны. Только почему-то с голубыми иголками и с ветками до самой земли. Голубые сосны, так я их про себя назвала, помня про то, какими роскошными у нас когда-то во Дворце Пионеров были такие же вот, голубые, ели. К тому же, их тут так много, что иногда это великолепие навевало ностальгические мысли о доме. Которые я, разумеется, тут же гнала поганой метлой, чтобы ненароком не раскиснуть.
В остальном все привычное. Трава как трава. Цветы как цветы – синенькие, желтенькие, красненькие. На ветках какого-то куста висели незнакомого вида желтые плоды, но пробовать я их не решилась. Вдруг волчья ягода? Или какая-нибудь другая пакость? Нет уж, пока не разберусь, буду есть только то, что взяла с собой. Не надо мне диареи – никаких лопухов на нее не напасешься, уж простите снова за подробности. Но тут уж таковы реалии – с мягкой бумажкой тоже был напряг. Как, впрочем, и с зубной пастой, и с «диролом», и с кучей других важных мелочей, которых в повседневной жизни мы не замечаем, но которых, оказывается, временами очень сильно не хватает.
Дождавшись, пока каша дойдет до кондиции, я осторожно сняла котелок с огня и поставила остывать.
Ух, ну и запах! Вот когда я почувствовала, что оголодала! Но придется малость подождать, чтобы остыла. Думаю, полудюжины минуток будет вполне достаточно… кстати! Забавно, что время и вообще многие другие вещи здесь считали не по три-пять-десять единиц, а дюжинами и полудюжинами. К примеру, в году тут, как и на Земле, было двенадцать месяцев, в месяце – ровно три дюжины дней  или ровно шесть полудюжин; чуть больше, чем у нас, ну да не намного. Год, соответственно, тоже длиннее: четыреста тридцать два дня, а не триста шестьдесят пять, как я привыкла. Недель, как таковых, соответственно, не было, потому что вместо семидневки люди жили по шестидневной системе, но это, на самом деле, даже удобнее – временные отрезки всегда равные и строго одинаковые, без всяких там тридцать первых чисел или високосных годов. Далее, в одном дне насчитывалось две дюжины (ну, это нам знакомо) часов, которые звались здесь не часами, а малыми оборотами (а чаще всего, просто – оборотами). В одном часе-обороте – все те же (какое счастье!) родные шестьдесят минут (вернее, не минут, а минок), однако считать время минутами опять же было не принято. За нормальный временной интервал считали дюжину мин, или, по-нашему, двенадцать минут. Таким образом, что в одном обороте было пять дюжин мин, в одной мине – ровно шестьдесят син (см. секунд). В сутках различали светлую половину (первая дюжина оборотов, то есть, как раз до полудня) и, естественно, половину темную (то есть, время с полудня до полуночи). Иными словами, система отсчета смутно напоминала английские «a.m.» и «p.m.» В целом не слишком сложно, но ужасно непривычно.
Касательно денег – такая же история: довольно простая двенадцатеричная система счисления. Бумажных денег, как я и предполагала, здесь не водилось, так что на будущее, если разбогатею, придется обзаводиться приличным по размерам кошелем. Мошной, то есть. И заодно, задуматься над тем, куда ее пристроить, чтобы не свистнули на каком-нибудь рынке. Банков, естественно, не было. О векселях и кредитах народ понятия не имел. Расплачивались натурой (в основном, крестьяне) или деньгами – те, у кого они водились. Самая мелкая монета называлась «лат» и по стоимости приравнивалась примерно к советской копейке. Двенадцать лат (опять – та же дюжина) приравнивалась к одной лире (соответственно, медной, серебряной и золотой), а двенадцать лир – к одному лару. Достоинства те же – медь, серебро и золото. Причем, последний – самая крупная монета не только на территории Валлиона, но и на территориях сопредельных государств. Хотя оно и понятно: золото всегда остается золотом, и если замены ему пока не придумали, то цениться оно везде будет одинаково. Что, с одной стороны, вынуждает состоятельных людей таскать с собой весьма увесистые кошели, а с другой – позволяет не заморачиваться на курсах валют. К тому же, эквивалентам золоту могли служить драгоценные камни, которые, кстати, и носить удобнее, и ценность их оказывалась не в пример выше, чем у чеканных денег.
 К слову сказать, тот факт, что на всей территории Валлиона (да и не только в нем) процветала единая денежная система, в довесок к единой религии и весьма похожим законам, снова возводило королевство в моих глазах в ранг обычной империи. Но тут, видимо, разницы просто не видели, так что в анналах истории Валлион испокон веков был озвучен, как королевство. Несмотря на свои немалые размеры, наличие каких-то заселенных островов в Дальнем море и тех нюансов, которые я успела выяснить вчера у тетушки Айны.
Так. Что-то я отвлекалась.
Вспомнив про кашу, я потянулась к котелку, предвкушая настоящее блаженство, но после первой ложки задумалась и погрустнела: кажется, забыла посолить. Пришлось со вздохом снова лезть в мешок, мешать густое варево с крупными сероватыми крупинками соли и снова ждать, пока они немного растворяться. Туристка, блин. О самом элементарном забыла. А если бы мясо жарила?
Вяло пожевав невкусную кашу на пару с черствым хлебом, я слегка ожила, но потом поняла, что долго прохлаждаться не могу. Пришлось вставать, сворачивать лагерь, спускаться к реке, чтобы наполнить кожаный бурдюк водой… фляги у ведьмы просто не было… затем снова подниматься, пыхтя и отдуваясь на крутой горке. Наконец, прийти к оставленным вещам и… обнаружить, что какая-то наглая сволочь с чавканьем пожирает мою еду!
– Ах ты зараза!..
От моего вопля внезапно нашедшийся Барсик подлетел аж на полметра, во всей красе продемонстрировав свое раздувшееся пузо. Истошно мяукнул прямо в полете. На пару секунду завис в воздухе, как дельтаплан, широко растопырив лапы и неистово вертя пушистым хвостом. Но, наконец, земное притяжение пересилило: кот с оглушительным хрустом свалился в сочную траву. После чего развернулся, припав на полусогнутых, затем поднял перемазанную в каше морду и гневно посмотрел.
– Ты где шлялся, нахал? – возмутилась я, осознав, что теперь придется спускать к реке в третий раз и отмывать котелок. – И по какому праву трескаешь чужое? 
Кот громко зашипел, прижав уши к голове. А уж глазами меня буквально прожигал, будто не он сейчас нагло мою еду воровал, а я у него из миски свежих сливок отхлебнула. Правда, длилось это недолго – смерив меня злобным взглядом с головы до ног, он презрительно фыркнул, выпрямился, а потом неторопливо ушел, слизывая с морды остатки моей несоленой каши.
Я едва удержалась, чтобы не запустить в него наполненный бурдюк.
– Барсик!
– Ш-ш-шр!
Скотина какая! Он еще и недоволен! Я с утра чуть голос не сорвала, пытаясь до него докричаться, потом решила, что топать мне придется без проводника, а он, оказывается, все время был неподалеку! И наверняка ведь слышал, гад, что его зовут! Вон, как хвостом дернул – понял, сволочь, что я к нему обращаюсь, но даже ухо не повернул! Зараза!
Я со злостью проводила глазами исчезающую в траве черную спину, борясь с острым желанием догнать и оттрепать гаденыша за шкирку, но потом плюнула и с ворчанием отправилась отмывать котелок. Хрен с ним. Раз явился сейчас, значит, не обманула бабка – пойдет со мной и дальше. А раз так, то убивать его пока не стоит – может, и правда пригодиться. Но уж если он только жрать горазд и настроение мне портить, то пусть пеняет на себя: хамство терпеть я даже от кота не стану. А уж от демона – тем более. Хотя какой он, к черту, демон? Так, бесенок мелкий. Нечисть сопливая. Скотина мохнатая, которую никто не учил правилам хорошего поведения.
Будет время – займусь, а пока руки в ноги и – вперед.

К вечеру я устала еще больше и, признаться, даже начала подумывать о том, что здорово запустила себя в плане физической формы. Надо было хоть фитнессом заниматься или на аэробику походить. Глядишь – и не была бы сейчас, как выжатый лимон.
Шапку я сняла уже давно – после полудня стало жарко. Плащ вообще стянула почти сразу – неудобно, а куртку распахнула до пупа. Но вот ботинки, к сожалению, деть было некуда, потому что босиком по шершавым плитам не больно-то погуляешь. К тому же, я так и не успела выяснить, есть ли тут змеи. А если есть, то какие из них ядовиты. И вообще, я почти ничего не знала про местное зверье, кроме того, что вблизи людского жилья крупные звери вроде как не водятся.
В общем, невеселый у меня выдался вечер. А когда над Трактом сгустились плотные сумерки, я обнаружила очередной свой промах и запоздало сообразила, что зря так долго шла. Привал на ночь надо было делать раньше. Еще когда глаза могли различить в чаще какое-нибудь подобие полянки, и к ней не пришлось бы продираться почти в полной темноте, потому как следопыт из меня неважный, а заблудиться в незнакомом лесу – проще пареной репы.
Вот же засада.
Я быстро огляделась, выискивая хоть какой-то просвет в буйно разросшихся вдоль обочины кустах, но тут, на мое счастье, из-за тучки выглянула луна. Причем, не одна, а сразу две – желтая и красновато-рыжая. Удивляться я уже не стала – видела вчера эту красоту, а сейчас меня тем более никакие прелести лесного пейзажа не волновали. Мне нужен был привал. И нормальное место для ночевки. Без муравьев, болота и пиявок под боком. Без туч голодных комаров. И хоть с каким-нибудь укрытием от возможного дождя. Что-то небо к вечеру нахмурилось…
Через полчаса мытарств кое-какую поляну я все же отыскала, но мысленно сделала зарубку на память, чтобы больше не попадать впросак. И еще напомнила себе, что надо серьезно разобраться со своим мохнатым «проводником», который, разумеется, после обеда даже не подумал показаться на глаза.
Костер у меня тоже получился далеко не сразу: за дровами пришлось лазить по всем ближайшим оврагам, то и дело чертыхаясь и оставляя на колючках клочья единственной чистой рубахи. Она и так-то на ладан дышит, а если я ее еще и изорву, то вообще дальше придется голышом идти. Ну, или собраться завтра с духом и выстирать ту, которую я сняла этим утром.
Ур-ра! Загорелось!
Боже, как мало иногда надо для счастья… блаженно завернувшись в плащ и подтянув под себя голые пятки, я заворожено уставилась на огонь, попутно отскребая от котелка остатки каши. Да, я ее все-таки не выкинула, как собиралась, потому что решила, что пищей в моей ситуации разбрасываться – грех. Пусть черный нахал успел слямзить оттуда совсем немного, но я ту часть тщательно отделила и выбросила, а остальное накрыла чистой тряпицей и взяла с собой, уже точно зная, что с такими прогулками к ночи оголодаю, как столетний вурдалак.
Это оказалось мудрым решением (единственным, наверное, за целый день!), потому что сил и желания готовить не было никаких. Поев, я плеснула в котелок воды, вскипятила, решив, что отдраю прилипшую кашу завтра поутру, благополучно свернулась калачиком и, накрывшись плащом, закрыла глаза.
Как ни странно, но за весь день у меня почему-то не возникло чувства сиротливого одиночества. Я не ощущала себя здесь лишней. Наоборот, почему-то показалось, что я именно сейчас получила возможность открыть себя заново. Именно здесь. В каком-то странном мире. В лесной глуши, где, кроме меня, не было никого на сотни километров вокруг. Тишина, красота, благодать…
Впрочем, шумные компании я уже давно не любила. Просто не видела в этом смысла. Да и вообще, если подумать, вся моя прежняя жизнь была сплошной цепочкой разочарований. Сперва – в маленьких детских радостях, от которых взрослые почему-то хмурились и вполголоса ругались. Потом – в собственных устремлениях, потому что, как говорили все вокруг, они у меня совершенно неправильные. Потом – в учебе. В работе. В недолгих приятельницах, которых, как правило, не интересовало ничего, кроме побрякушек и тряпок. В молодых людях, рядом с большинством которых мне было скучно, а с особо настойчивыми – неприятно. В едва не случившейся любви, в которой мне пророчили волшебное будущее и с которой нам в итоге оказалось не по пути. В маленькой квартирке на окраине одного из спальных районов, снимаемой из извечного юношеского упрямства и желания полной независимости от предков. В работе, где не было почти ничего заслуживающего внимания. В коллегах, в соседях, в отношениях с рано постаревшими родителями, с которыми мы год от года находили все меньше тем для совместных разговоров… пожалуй, в той жизни не осталось почти ничего, что держало бы меня на прочной привязи. Я всегда искала чего-то необычного. Всегда стремилась к чему-то новому. А сейчас…
Я устало зевнула и вдруг поймала себя на мысли, что ни о чем не жалею. И не испытываю особого душевного дискомфорта. Все мои неприятности – это мелкие неудобства городского жителя, неожиданно попавшего в тайгу. Но их, как оказалось, можно пережить. Для этого даже жилы рвать не потребуется – просто немного терпения, загнать подальше гордыню и брезгливость, и пожалуйста. Дойду я до этих эаров. За две недели уж точно дойду.
К тому же, одиночество мне не внове – последние годы выдались у меня на редкость пустыми. Никаких привязанностей. Никаких близких друзей. Даже родители еще год назад решили уехать в Болгарию, поближе к морю и красивой жизни. В ближайшие несколько месяцев они меня даже не хватятся: Интернет пока не освоили, а письма у нас в Россию до сих пор, бывают, теряются по пути. Так что за них я не волновалась. Пока. А уж за себя как-нибудь постою.
Кстати, права была бабка: упрямство у меня в крови. Как и неистребимое любопытство, впрочем. Его уж точно не убьешь никакой усталостью и никакими трудностями. Пожалуй, даже наоборот: чем сложнее задача, тем она интереснее. А уж если дело касается той загадочной игры, в которую втянул меня умирающий эар, то это еще надо посмотреть, кто в итоге пострадает больше. Может, я еще благодарить его стану за этот неожиданный подарок судьбы. А может, и нет. Кто знает?
Уже засыпая, я по обретенной недавно привычке потеребила серебряный браслет, но убедилась, что он прочно сидит на запястье, впиваясь краями в уже побелевшую от давления кожу, и отставила его в покое. Пока не болит и ладно. Да и холода я уже почти не ощущала. Привыкла, что ли? В любом случае носить мне это украшение долго. Главное, успеть до того, как неизвестный срок полностью истечет. Но, наверное, эар не дурак был, давая мне всего несколько суток форы? Знал ведь, наверное, что от того места, где его шлепнули, требуется две недели… в смысле, примерно дюжина дней, чтобы добраться до его родичей. Ему же не нужен бесполезный труп? Соответственно, и срок должен быть хотя бы равен полумесяцу, иначе и начинать не стоило. А за такой период я уж всяко что-нибудь придумаю. Или коня найду, или попутку какую подхвачу, или на эаров наткнусь… чем черт не… ах, да – надо теперь говорить: не черт, а Айд, чтобы не проколоться. Так вот – чем Айд не шутит? Вдруг мне опять повезет, как в той черной дыре? Или, может, кот на что-то сгодится?
Успокоившись, таким образом, я снова зевнула, подложила под щеку ладошку, со снисходительной улыбкой вспоминая свои турпоходы в Подмосковье (сюда бы нашего говорливого инструктора! пусть бы посмотрел, каким бывает настоящий дикий Лес!). Но потом расслабилась и постепенно уснула, даже не ощутив, как в какой-то момент что-то изменилось вокруг, не услышав, как над головой что-то тихо зашептали склонившиеся до земли сосновые ветки, и не почувствовав, как к ногам что-то осторожно прикоснулось. Что-то мягкое, теплое и восхитительно живое.

-Глава 5-
Проснулась я рано, почти с рассветом. И проснулась, что удивительно, сама, хотя обычно мне надо часов до десяти поваляться в постели, чтобы почувствовать себя отдохнувшей. А поскольку на работу надо было тащиться к восьми, то сами понимаете, какой доброй я бывала по утрам. Здесь же – словно заново родилась. Никакой сонливости, вялости в теле. Даже мышцы не болели, представляете?! Хотя вчера я их неслабо натрудила! В общем, мне отчего-то хотелось глупо улыбаться, скакать по поляне бодрым козликом и орать походные песни, радуясь непонятно чему.
За ночь, вопреки ожиданиям, я ничуть не замерзла и вообще не почувствовала, что спала на голой земле (одеяло не в счет). И это было довольно странно: в Валлионе сейчас начало осени, и даже со скидкой на более мягкий, чем в России, климат, я вполне закономерно опасалась стать счастливой обладательницей заложенного носа. И пусть зимы здесь не в пример более теплые, пусть снег тут выпадает лишь на северной части территорий, пусть меня выбросило заклятием ближе к центру, где природа никогда не теряет сочной зелени, все равно – честно вам скажу: я приятно удивилась.
А потом протянула руку скинуть оказавшийся теплым плащ и удивляться перестала: мирно сопящий Барсик был таким горячим, что сразу стало ясно, почему я не сумела замерзнуть. Шейри лежал смирно, свернувшись калачиком у меня под животом, и тихо сопел, блаженно закрыв глаза и даже, кажется, немного подмурлыкивая. Сейчас он выглядел милым и почти домашним зверьком, ничуть не напоминая то взъерошенное, встопорщенное и озлобленное существо, которым я его вчера запомнила.
Я осторожно приподнялась и нерешительно поскребла кошачий затылок. Мурлыканье в ответ стало громче и отчетливей. Ну, надо же…
Я немного приободрилась и почесала уже за ухом, надеясь, что не получу в ответ сразу двадцатью когтями по руке. Потом, наконец, совсем осмелела и погладила лоснящуюся шерсть.
– Барсик?
Реакция у кота оказалась отменной – подпрыгнув, как ужаленный, он с громким шипением взвился на ноги. Затем увидел меня. Понял, что происходит. И с таким свирепым мявом метнулся в сторону, что я даже опешила.
Бог мой, да что с ним такое? Будто кипятком его ошпарили. Неужто я ему ТАК сильно не нравлюсь?!
Кот, отпрыгнув на край поляны и отгородившись от меня давно прогоревшим костром, юркнул в траву. На мгновение показалось, что опять сбежит, махнув на прощанье роскошным лемурьим хвостом, однако он только спрятался в местном варианте осоки, выставил оттуда недовольную морду и так гневно сверкнул желтыми глазищами, что я снова нахмурилась.
– Ну? И что на тебя нашло?
Тихое шипение в ответ.
– Что я тебе сделала?
Шипение стало громче, а взгляд – еще более яростным и лютым.
– Чего рычишь? – раздраженно спросила я, поднимаясь и отряхивая покрывшийся за ночь иголками плащ. – Я тебя, между прочим, с собой не звала. Не хочешь – скатертью дорожка. И так проблем хватает. То ты прячешься по полдня в лесу, то кашу мою жрешь без разрешения, то вопишь, едва дотронусь, и близко не подпускаешь, словно я тебя на живодерню сдать обещала… а потом под бок пристраиваешься, будто так и надо. Ты хоть сам-то знаешь, чего хочешь? Нет?
Кот утробно заворчал, по-прежнему не отрывая от меня горящего взгляда.
– Тогда, может, хоть сейчас определишься? – уставилась я в ответ.
Молчание.
– Слушай, – вздохнула я, отбросив плащ на слегка помявшийся мешок, использованный ночью вместо подушки. – Мне это не нравится. И ты мне не нравишься тоже. Моя персона, я так полагаю, тебя также не радует. Так, может, не будем портить друг другу жизнь? Может, разойдемся по-хорошему? Как в море – корабли? И не делай вид, что не понимаешь – я знаю, что это не так: Айна предупредила. Так что скажешь? Будем сотрудничать или нет?
Кот снова зашипел.
– Да черт возьми! Хватит уже, а? Можешь ты ответить по-человечески?!
– Могу, – неожиданно внятно сказал шейри, недобро сузив глаза.
Я от неожиданности чуть не села.
– Что?
– Я много чего могу, только тебе с твоим куцым умишком не понять, – я заворожено наблюдала за тем, как шевелится кошачья морда и как гуляет в маленькой пасти розовый язычок, воспроизводя человеческую речь. Бли-и-н. Вот же попала! Ах да, он же шейри. Демон. Чего бы ему не говорить?
Я ошарашено помотала головой.
Бред какой. Может, я еще сплю?
– Дура, – фыркнул Барсик, без труда прочитав отразившиеся на моем лице мысли. – Была дурой, дурой и останешься. Нормального шейри от кота отличишь не можешь. И понятия не имеешь, за что он тебе достался.
Я тихо села обратно на землю и обалдело воззрилась на болтающего зверя.
– Охренеть… ты разговариваешь…
– Я же сказал: дура, – Барсик с непередаваемым достоинством отвернулся. – Дура, что наткнулась на мага-эара. Дура, что отправилась в лес одна. Дура, что выбрала Заброшенный Тракт. Дура, что испортила отличную кашу. И дура, что не умеешь правильно выбрать место для ночлега. Надо было еще три оборота впотемашках прошариться, чтобы до тебя дошло, что пора остановиться.
Я обалдела вдвойне. Но когда этот мерзавец развернулся ко мне тылом, продемонстрировав свой роскошный черный хвост и свое же отношение к моим (действительно, титаническим) усилиям не рассмеяться истерично и не стукнуть себя по голове дубиной, чтобы отпустило, внутри что-то будто щелкнуло. До меня внезапно дошло, что этот мохнатый гад не только все время тащился следом, как привязанный, не только следил за всем, что я делаю, и ехидно комментировал про себя; не только мог предупредить насчет привала и той грешной щепотки соли; но еще и смеет высказывать свое мнение касательно тех нелепых ошибок, которые мне, как городскому жителю, были вполне простительны. А как несведущей в лесной жизни девушке, только день прожившей в совершенно чужом мире, простительны вдвойне. Тем более что про свои ошибки я отлично знала и, к слову сказать, вчера не раз обругала себя за недальновидность. Но я-то ладно, я уже зарубила на носу, как не надо поступать в будущем и каких подвохов можно ожидать от долгого путешествия по девственно пустому лесу, но когда мой же собственный кот норовит ткнуть носом в эти огрехи, да еще с таким презрением смотрит издалека…
Честное слово, мне захотелось его душевно пнуть.
– А ну, стой! – рявкнула я, поняв, что могу опять не увидеть гаденыша до самого вечера. – Стоять, я сказала! Не смей уходить!
Барсик бешено зашипел, встопорщив шерсть на загривке, странновато присел, одновременно обернувшись и ожегши меня лютым взглядом ставших совсем янтарными глаз. Однако уйти не посмел. Видимо, бабка запретила. Он только застыл, как примороженный, и свирепо косился через плечо, готовый в любой момент сдернуть с места.
– Живо развернулся и подошел сюда!
Шейри, как  ожившая кукла, на одеревеневших ногах совершил неуклюжий разворот и так же деревянно подошел. Морда каменная, неживая, хвост обвис, волочится по земле старой тряпкой, лапы не гнутся. Только глаза сверкают бешеными огнями. Но я в тот момент была слишком сердита, чтобы обращать на это внимание.
– А теперь отвечай! Значит, ты умеешь разговаривать?
– Да, – глухо проурчал кот, буравя меня злыми глазищами.
– И ты шел за мной по пятам?
– Да.
– Зачем?
– Я должен. Ты – моя новая хозяйка.
Я недоверчиво прищурилась.
– С каких это, интересно, пор?
– С тех пор, как Айна отдала меня тебе.
Я на секунду задумалась.
– Ну, отдала. И что?
– Ты – моя хозяйка! – с яростью прошипел кот. А потом снова добавил: – Дура!
– Слушай, ты… – окончательно взбеленилась я. – Еще раз обзовешь меня, и сильно пожалеешь!
– А что ты мне сделаешь? – ядовито осведомился шейри, не двигаясь, впрочем, с места. – Убьешь?!
– Может, и убью, – буркнула я, как-то разом сдувшись.
– Силенок не хватит. К твоему сведению, шейри не берет никакое оружие… даже из адарона, уж не говоря про твой дурацкий нож. И магии я тоже не поддаюсь, поняла?
– Ничего, я что-нибудь придумаю.
– Думай, думай… дура!
Наконец, у у меня лопнуло терпение.
– Ну все… топал бы ты обратно! К Айне. Думаю, она будет безмерно рада. А мне такой проводник и даром не нужен. Обойдусь без твоей сомнительной помощи и твоего неприятного соседства. Все понял?!
– Я не могу вернуться! – неожиданно взвыл Барсик, странно присев и завертевшись на одном месте. – Не могу! Не могу!! Мне больше некуда возвращаться!!!
Я опешила.
– Это еще почему?!
– Потому что Айна умерла! Поняла, ты, дурища необразованная?! Она УМЕРЛА! И перед смертью меня отдала! Тебе, хотя у тебя нет на меня никаких прав!
– Как это… умерла? – неверяще переспросила я, вспоминая наше короткое прощание. То, как старая ведьма грустно на меня смотрела. Как печально складывала вещи, отдавая последнее. Как сердито отмахнулась, когда я попыталась оставить ей хотя бы часть еды. И как быстро отвернулась, когда я разрешила себя обнять и коснуться губами лба… совсем по-матерински коснуться, ведь в каком-то роде она стала моей крестной матерью. В новом мире. После такого трудного возрождения. Боже… да я ведь собиралась к ней вернуться! После того, как разберусь с эарами, непременно вернуться обратно и спокойно все обсудить, узнать побольше об этом месте, научиться, в конце концов! А она…
– Почему? Как же так? – севшим голосом спросила я, откуда-то уже зная, что шейри не лжет. – Всего ведь день прошел…
Барсик тихо зашипел, перестав вертеться, как юла, и припав на передние лапы, будто перед прыжком.
– Потому и умерла, что меня отдала! Старая она стала! Сложно было со мной управляться! Ведьмы всегда так делают, когда приходит время! Ищут себе ученицу и когда чувствуют, что слабеют, передают знания вместе со своими шейри! Так заведено! Каждый шейри служит лишь одному роду Ведьм! Но у Айны не было дочерей! Никого у нее не было, кроме меня! Поэтому и тянула она так долго! Поэтому и ждала благословения… тьфу!.. Аллара!
Я опустила плечи.
Тебя послал мне сам Аллар…
Так вот она о чем говорила: преемница. Ей позарез нужна была преемница, чтобы отдать кому-нибудь осмелевшего шейри. Он же демон. Нечисть. Не могла она его бросить без присмотра. И отправить обратно тоже, наверное, не сумела. Или не хотела? Кто знает… Главное, что она выбрала меня и, уже спроваживая в дорогу, точно знала, что настал ее час.
Мне внезапно стало тоскливо.
– Почему я? – тихо спросила я.
– Откуда мне знать?! Шейри не спрашивают, когда отдают новым хозяевам! И что Айна в тебе нашла?! Ни силы, ни магии, ни дара… пустышка! Глупая, нелепая пустышка, от которой нет никакого прока! Как еще с эарами умудрилась связаться?! Как не прихлопнули тебя на том повороте?! Если б мастера не наткнулись, когда по пьяни решили проверить, кто из них смелее и пройдет по Заброшенному Тракту до первой реки, то и видеть бы мы тебя не видели! И не померла бы вчера Айна, едва тебя спровадила!
Я прикрыла глаза.
Вот теперь мне все стало понятно. Даже его злоба – еще бы, я же испортила ему все планы. Со старушкой он давно сжился, да и она к нему привыкла. Знала, чего от него ожидать, кормила, заботилась… наверное. А потом появилась я, и его, не спросив, отдали, как какую-то игрушку. Как вещь. Просто взяли и всунули незнакомой девице, велев вести ее к черту на кулички. А он ведь Ведьмин кот. Магический, зараза. Ведьма его призвала когда-то, Ведьме он и служить должен. Тогда как я – простая смертная, без дара и всяких магических способностей. Если бы таковые были, кот бы знал. Чует он магию, говорила бабка, а раз говорит, что нет, значит, я для него действительно – пустое место. Не по чину мне спутник достался.
– Почему ты пошел со мной? – нахмурилась я, чувствуя, что еще не все знаю. – Мог же сбежать? Мне тебя не догнать. Тем более, в лесу. А ты пошел… зачем-то.
– А куда мне деваться?! – с яростью прошипел кот, хлестнув по воздуху хвостом. – Меня заклятие держит! Сильное! Хозяйка велела, и пришлось за тобой тащиться! У меня просто выхода иного нет, поняла?! Я к тебе теперь привязан! До самой твоей смерти! И должен вести, куда приказали!
Я нахмурилась еще сильнее: проводник, ненавидящий меня всеми фибрами души, мне не нужен. Особенно такой, как этот обозленный на весь мир демон. Но убить его я действительно не смогу – не приучена, как сказала Айна… мир ее праху… да и вряд ли что-то получится: он ведь не живой в полном смысле этого слова… демон. А что с ним теперь делать – ума не приложу.
– Отпусти меня, дура! – устав стоять, как истукан, бешено взвыл шейри. – Дура… ну, как есть, дура! Кто бы прибил по дороге, чтоб мне больше не мучиться! Кто б спас от такой хозяйки, как ты! Век бы в услужении у него остался!
Я недобро прищурилась.
– Знаешь что, друг любезный… достал ты меня своими воплями. Я тебя не ждала и просить о такой компании Айну не собиралась. Терпеть тебя рядом я тоже не намерена. А уж истерики твои выслушивать – тем более. Так что пошел бы ты… лесом! И чтоб больше на глаза мне не попадался! Все слышал?!
У шейри странно округлились глаза.
– Вали отсюда, понял?! – не выдержала я и махнула рукой. Но кот, как будто только и ждал разрешения: взвизгнув, как укушенный, он подпрыгнул, завертелся на месте, словно заводной волчок; затем внезапно прыснул, взвыл, как ненормальный, а потом умчался так быстро, что только я его видела. Один хвост мелькнул где-то за дальними кустами, но и он очень быстро пропал.
Помощничек, блин.
Покачав головой и с облегчением убедившись, что отделалась от сложного попутчика, я потянулась за мешком и начала собираться.

Примерно к полудню злиться на Барсика я все-таки перестала. Куда-то постепенно ушла досада. Медленно, но неуклонно растворилась в дорожной пыли обида. И уже к вечеру мне стало понятно, что я в очередной раз некрасиво ошиблась. Прокручивая раз за разом в памяти это суматошное утро (а чем еще заняться, когда дорога сама ложится под ноги, а поговорить просто не с кем?), вспоминая Айну (и почему она мне ничего не сказала?), размышляя на тему самого Барсика, в конце концов, я пришла к выводу, что необоснованно погорячилась.
Да и сами посудите: шейри когда-то призвали в этот мир из… не знаю откуда; к какой-то Ведьме (возможно, не Айне, а ее далекой предшественнице) и в обмен на даруемые им возможности (условно назовем получившуюся сделку Договором) позволяли жить рядом. Но при этом сделали так, чтобы вырванный из привычного окружения демон не мог и слова поперек вставить. Айна как-то обмолвилась, что он не может причинить вред своей хозяйке… по крайней мере, до тех пор, пока она сильнее. И еще сказала, что чем дольше живет шейри, тем опаснее он становится.
Барсик, уверяла меня Ведьма, очень слабый шейри. Хотя помощник из него мог получиться неплохой. И вот жил он себе жил, горя не знал, но тут появляюсь я со своими проблемами, и Айна почему-то вдруг вспыхивает ко мне такой сильной любовью, что даже безвозмездно отдает своего верного раба. Ведь шейри для Ведьмы – как раб. По слову хозяйки он сделает даже то, чего сам не захочет. Вон, как я его припечатала сегодня: велела стоять и молчать, он и стоял, как оловянный солдатик. Разрешила сбежать – его будто ветром сдуло. Нехилая власть у Ведьм над призванными бесенятами! Неудивительно, что Барсик так взвился, когда у него сменилась хозяйка. К тому же, когда эта самая хозяйка знать не знала, какой он умный и замечательный. Да еще разбираться не стала – просто позвала, как какого-то паршивого кота, и утопала, весьма посредственно попрощавшись с его бывшей хозяйкой.
А Айна знала, что умирает… и ни словечком мне не обмолвилась об этом. Просто сделала, как решила, и даже не намекнула, что после моего ухода покорно ляжет на кровать и тихо умрет. Она отдала мне все, что имела, выгребла на свет все свои запасы, потому что ей они, как я теперь понимаю, уже ни к чему. Попрощалась, обняла напоследок, не рискнув тревожить своими печалями, а я… я теперь ужасно сожалею, что не успела попрощаться с ней, как положено. Думала, вернусь. Думала, посидим мы еще на завалинке. Думала, уж тогда-то я с ней по душам поговорю, а не на бегу, как получилось…
Сойдя с Тракта и бросив на первой попавшейся прогалине свой мешок, я медленно опустилась на поваленное бревно и застыла, испытывая острое сожаление от несделанного. Заметила ведь, как она на меня смотрела. Видела же, что ее что-то тревожит. Но решила, что это подождет. Позволила вытолкать себя вон, не спрашивая о причинах. В конце концов, эары перебились бы лицезреть мою хмурую физиономию один лишний денек. А вот Айна… старая тетушка Айна, сделавшая для меня так неожиданно много… она больше ждать не могла.
Я прикрыла глаза, а потом, оттуда-то зная, что меня услышат, тихо позвала:
– Барсик?
Соседние кусты слабо шевельнулись.
– Барсик, я знаю, что ты рядом.
Потревоженные ветки испуганно замерли, но мне даже оборачиваться было не нужно, чтобы это увидеть: никуда он теперь от меня не денется. Заклятие не позволит. А значит, близко он. Как и вчера, очень близко.
– Подойди… пожалуйста, – еще тише попросила я, по-прежнему не зная, что сейчас буду делать. – Я прошу тебя, шейри: подойди.
Не знаю, что уж тут сыграло большую роль – моя просьба или напутствие Айны, но Барсик действительно вскоре вышел на свет. Весь взъерошенный, покрытый пылью. Почему-то мокрый с хвоста, будто ненароком оступился и искупался в какой-то грязной канаве. Однако глаза у него горели еще ярче, чем утром, а поселившаяся в них злоба за этот день переросла в самую настоящую ненависть.
Я сидела и смотрела на всклокоченного кота, совершенно не представляя, что с ним делать. Он злился на меня… нет, он меня искренне ненавидел. Возможно, за мое дрянное поведение с утра. За то, что не пожелала понять его и услышать. За то, что его отдали мне, как бессловесного раба. Тогда как он был живым. Разумным. И, наверное… очень несчастным.
– Прости, – уронила я, неотрывно глядя на взбешенного шейри. – Прости меня. Пожалуйста. Я не хотела, чтобы так получилось.
Барсик удивленно замер.
– Честное слово, прости… и, если хочешь, давай попробуем начать все с начала?
Шейри странно шевельнул хвостом.
Какое-то время я, затаив дыхание, ждала ответа, потому что совсем не хотела, чтобы он меня ненавидел. Но Барсик молчал. Только смотрел все так же пристально, словно бы изучая и что-то решая для себя.
– Барсик? – не выдержала я первой сгустившегося молчания.
Он недовольно фыркнул и, наконец, сердито проворчал:
– Мне не нравится это имя. Оно звучит глупо.
– Хорошо. Тогда придумай себе другое.
– Кто?! Я?! – вот теперь он по-настоящему изумился, но я лишь пожала плечами.
– Конечно. Если это тебе не нравится, выбери то, что по душе.
Шейри от неожиданности икнул и резко сел, округлив глаза и неверяще уставившись на мое виноватое лицо. Кажется, не ждал от меня такой покладистости. Но мне действительно нужно было его понимание. И действительно была нужна его помощь.
– Ты… разрешаешь мне?!
Я слабо улыбнулась, искренне радуясь, что хоть какого-то эффекта добилась.
– Конечно. Как я могу тебе запретить?
– Но ты же… хозяйка?!
– Ну и что.
– А я ведь… – шейри вдруг странно прищурился и наклонил голову. – Ты хочешь сказать, что позволяешь мне выбрать себе имя? Самому?
– Именно, – кивнула я. – Раз его у тебя нет, значит, надо придумать. А поскольку мой вариант тебя не устраивает, то придумывай тогда сам.
– И ты с ним согласишься?
– Да.
– С любым?
Я только вздохнула.
– Да, Бар… да. Соглашусь с любым. Хоть Люцифером назовись, хоть Бальтазаром, хоть Мурзиком… мне все равно.
Кот смерил меня подозрительным взглядом.
– А тебе это зачем?
– Хочу знать, как к тебе обращаться. Ты ведь все равно со мной пойдешь?
Он тут же насупился.
– Мне некуда от тебя деться.
– Да и мне, похоже, от тебя не избавиться. Но я не хочу, чтобы ты ненавидел меня только за то, что чье-то решение заставляет тебя быть рядом. Я не люблю принуждения, понимаешь? И если ты этого не хочешь, то мне проще тебя отпустить, чем каждый день понимать, что ты скорее удавишься, чем поможешь.
– Да не могу я удавиться, – тоскливо прошептал кот, понурив голову. – Я даже шагу без твоего приказа ступить не могу. И уйти от тебя тоже не в силах: заклятие держит не хуже цепей! Понимаешь?
Я оторопела.
– Что значит… не можешь? Ты что, должен и мне теперь подчиняться?!
– Должен, – горестно кивнул шейри, а потом поднял переднюю лапу и сунул мне под нос. – Вот так, дура ты набитая. Смотри, что ты натворила.
Я в ужасе отпрянула: у него лапы оказались стерты до живого мяса! Вместо жестких подушечек там остались только лохмотья содранных на живую мышц! Они до сих пор сочились кровью. А если и успевали покрыться сукровичной корочкой, то от бега она тут же срывалась, и лапы заново начинали кровоточить. Причем, так, словно он всю дорогу по гвоздям бежал, а не по обычному лесу!
– Господи… откуда это?! Ты где так поранился?!
– По лесу шел… как ты приказала.
– Я?! – у меня похолодело в груди. – Когда это я…?
И вот тут до меня дошло: иди ты лесом… ой, мамочка! Да что ж это такое-то?! Он что, должен выполнять каждый мой приказ БУКВАЛЬНО?! Велела идти лесом, он и пошел по буреломам и корягам напрямик?! Не огибая, потому что приказ этого не предусматривал, не перепрыгивая, не уклоняясь от встречных веток? Просто потому, что было сказано: «иди» и «вали отсюда»?! Ой-ой-ой! Да что же я натворила?!
Не задумавшись о том, что делаю, я подхватила беднягу на руки и прижала к себе, с ужасом представляя, на что обрекла его, всего лишь выругавшись в сердцах. Боже, да у него там, наверное, все огнем горит! Как же он шел-то за мной?! Как не упал?! Впрочем, упал… и, наверное, не один раз – вон, как шерсть спуталась. Вон, какие репьи застряли на пузе. Вон, сколько грязи собрал на хвосте. Как еще не утоп-то в той луже? Или это болото было? А если бы я пожелала ему сдохнуть тем же утром? А если бы ежика пожелала родить против шерсти?! Ох, да за что ж мне такое наказание? И за что ж ему, демоненку, такая глупая хозяйка?!
Мне стало мучительно стыдно.
Дура… вот уж прав шейри: я – самая настоящая дура! Он же мне сразу про хозяйку сказал… и про Айну, и про то, что я теперь для него – тоже… ужас какой!
– Прости, – с невыразимым раскаянием прошептала я. – Прости меня, пожалуйста. Я не знала, что это так жутко. Не знала, что ты должен теперь делать все, что я брякну по глупости… Айна мне ничего не сказала, и я не знала… прости меня, маленький. Прости…
Я прижалась щекой к спутанной шерсти и погладила несчастного кота.
– Больно, да?
– Больно, – странно притих шейри.
– Прости, пожалуйста. Я – действительно полная дура. Могла бы догадаться и язык за зубами держать!
Он настороженно покосился, однако на свободу не рвался. Да и куда ему на свободу с такими-то лапами? Там же места живого не осталось! И все из-за меня!
Я виновато шмыгнула носом.
– Давай погляжу. Вдруг что-то можно сделать?
– Вообще-то… у тебя есть кое-что, что могло бы помочь.
– Где?! – я вскинулась так резко, что едва не выронила шейри из рук.
Кот странно посмотрел и кивнул на мешок.
– Айна собрала в дорогу. Ей-то она уже без надобности, а мне, может, сгодится.
Перехватив его одной рукой, я поспешно дернула завязки мешка и распустила горловину, пытаясь нашарить внутри что-нибудь, чего не заметила раньше. Правда, быстро поняла, что буду возиться до второго пришествия и, устав бороться с мягким содержимым, просто вывалила барахло прямо на траву.
Кот наблюдал за мной с искренним интересом.
Я торопливо поворошила одежку, стыдливо запрятала под куртку выделенные Айной женские панталоны… срам какой – носить это жуткое белье, когда на носу двадцать первый век… надо выкинуть, пока меня на застыдили… отбросила подальше вторую рубаху, вытащила котелок, который поутру насилу отскребла; всякую мелочь нетерпеливо отпихнула ногой. Мыло в глиняном горшочке осторожно перенесла подальше, чтобы не разбить. И лишь тогда, наконец, отыскала среди вещей полупрозрачный (неужели стеклянный?!) флакон, которого прежде не видела. И который туда точно не укладывала.
Внутри оказалась до половины налита жидкость – густая, тягучая и маслянистая, насыщенного синего цвета, слегка опалесцирующая на свету. Но мне понадобилось совсем немного времени, чтобы правильно опознать находку.
– Кровь эара!
Шейри непонятно скривился.
– Но как?! – ошарашено повернулась я. – Как Айна смогла ее получить?! Кровь же впиталась!
– Есть способы, – уклончиво ответил кот, ненавязчиво махнув израненной лапкой перед моим носом, после чего я спохватилась и тут же опомнилась.
– Сейчас. Погоди. Я только не знаю, что с ней надо делать: то ли пить, то ли мазать.
Он снисходительно фыркнул.
– Вообще-то, сперва ее следует развести, но это, хвала Айду, Айна сделала сама. От тебя требуется лишь воспользоваться. В моем случае – просто капнуть на раны. А глотать ее мне пока рано: в больших дозах кровь эара даже мертвого на ноги поднимет.
Я тут же откупорила пузырек с изрядно тугой пробкой, с радостью обнаружила на внутренней стороне затычки небольшой выступ, недолго думая воспользовалась им наподобие пипетки и осторожно капнула по синей каплюшке на каждую лапу, с готовностью предоставленную котом.
Признаться, в чудеса я никогда не верила. Хотелось, конечно, но как-то так сложилось, что возможности не было убедиться в том, что они действительно существуют. И даже попав сюда, я как-то не до конца сознавала, что этот необычный мир полон магии и удивительных открытий. Однако сегодня, с изумлением следя за тем, как прямо на глазах на лапах шейри образуется новая кожа, а недавние раны стремительно исчезают, я неожиданно поняла: этот мир действительно необычен. И в нем действительно существует нечто такое, во что я, к своим двадцати пяти годам, почти перестала верить.
– Магия… – зачаровано прошептала я, следя за тем, как быстро поправляется кот.
– Магия, – довольно мурлыкнул шейри, по очереди оглядывая совершенно невредимые конечности. – Кто бы мог подумать… сработало! Хотя я всегда считал, что на меня не подействует.
– Почему? –  удивилась было я, но тут же вспомнила, КОГО именно держу на руках, и спохватилась. – Елки-палки… и правда! На тебя же вроде магия не действует! Выходит, не вся?
– Выходит, – задумчиво согласился кот и легко спрыгнул на землю, после чего прошелся для верности взад-вперед, подпрыгнул на пробу, потом расплылся в совершенно довольной улыбке и, усевшись напротив, выжидательно на меня уставился.
– Чего? – отчего-то забеспокоилась я, осторожно закупоривая драгоценный пузырек.
– Береги ее. Кровь, я имею в виду. Не вздумай продавать или менять на краюху хлеба.
– Да я и не собралась.
– Она цены не имеет, – очень серьезно сказал шейри, следя за тем, как я бережно убираю драгоценный сосуд обратно в мешок. – За один этот пузырек тебе отсыплют столько ларов (золотом, естественно), сколько сможет поместиться в твою котомку.
Я замерла, машинально подсчитывая цену, и тихо присвистнула.
Ничего себе! Айна говорила, что простые крестьяне оперируют деньгами уровнем не выше лата. Причем, как правило, серебряного – золотые латы можно было встретить лишь у зажиточных старост или неплохо зарабатывающих на своем деле деревенских кузнецов. На один медный лат можно было купить краюху хлеба… не самого лучшего, правда, но все равно. На десяток медяков – вполне пристойно пообедать в захудалой харчевне где-нибудь на границе Валлиона. Простенькое платье без вышивки бедная девушка могла приобрести в соседнем городе всего за пять-восемь латов, а если речь шла о каком-нибудь особом случае, типа свадьбы или помолвки, то счет уже шел к серебряному. Реже – к одному или двум, в том случае, если она – дочка деревенского старосты. В отношении оружия дело было гораздо сложнее. Для небогатых крестьян простенький нож можно было сторговать в пределах одного серебряного лата. Если же речь шла о воине, то за приличный кинжал ему пришлось бы раскошелиться на целую лиру или даже три. Разумеется, серебряную, если, конечно, у воина имелось чувство собственного достоинства. Для знати ножи особым образом украшались и стоили, конечно, на порядок дороже. А очень хорошие ножи, которые даже из отменных вояк далеко не каждый мог себе позволить, доходили до десятка золотых ларов. Мечи, соответственно, стоили еще больше, а уж кони – товар штучный и невероятно дорогой – порой обходились своим владельцам в полсотни ларов. Так что, переводя озвученную котом сумму, можно было с уверенностью сказать, что после продажи пузырька я могла в одночасье превратиться в крайне состоятельную особу, потому что сотен пять-семь в мой мешочек (я снова прикинула размеры) наверняка бы вошло. А на эти средства можно безбедно жить где-нибудь в провинции не один год.
Правда, их надо приберечь на самый крайний случай, потому что ценность того подарка, который сделала мне умирающая Ведьма, была сопоставима с неожиданно полученным наследством от скончавшегося в какой-нибудь Америке дядюшки-миллионера.
– Не вздумай, – строго повторил шейри, пристально глядя мне в глаза.
Я успокаивающе улыбнулась.
–Не волнуйся: я не собираюсь менять это сокровище на возможность пару раз поспать на нормальной постели. Продавать не стану и трезвонить о крови на каждом углу – тоже: полагаю, воров в Валлионе предостаточно, а уж любителей поживиться за чужой счет – не меньше, чем у меня на родине. И даже если я благополучно ее продам, то слухи разлетятся по округе с такой скоростью, что меня с моими доходами довольны быстро и крайне неделикатно прикопают под каким-нибудь кустом.
Кот хмыкнул.
– Правильно понимаешь. Не ожидал.
– У нас тоже хватает бандитов, – заверила я его. – И сериалов про ментов, и всяких передач про тайны следствия… так что знаю, чем заканчиваются счастливые истории о внезапно разбогатевших дурочках. Уму-разуму меня на этот счет учить не надо.
– А на другой счет? – хитро прищурился шейри.
– Ну, попробуй, – также хитро улыбнулась я.
Кот на мгновение задумался, а потом резко посерьезнел.
– Зачем ты потратила на меня кровь?
– Как, зачем?! – изумилась я. – Тебе нужна была помощь!
– Ты не поняла. Я спросил: зачем ты потратила целых четыре капли сокровища, стоимость которого в десятки раз превышает в глазах местных бандюков цену твоей собственной жизни, лишь на то, чтобы избавить меня от неудобства?
– Мне что, надо было оставить тебя мучиться?
– Кое-кто так и делал.
– Мне все равно, кто и как раньше делал, – нахмурилась я, а потом четко, по слогам, добавила, чтобы шейри успел зарубить себе это на носу: – Но подлянки я творить не приучена. И не приучена оставлять без помощи существо, которое, к тому же, пострадало по моей вине. Ты понял?
Кот странно приподнял брови.
– Хочешь сказать, ты сделала это только потому, что почувствовала себя виноватой?
– Нет. Я сделала это потому, что так было правильно. Раз уж ты от меня зависишь, хотя никто из нас этого не хотел… раз у меня была возможность тебе помочь, то я поступила так, как поступила бы с любым человеком, оказавшимся на твоем месте. Тем более, я все-таки надеюсь, что ты меня простишь и больше не станешь обливать презрением. Это, знаешь ли, довольно неприятно.
Шейри странно кашлянул.
– Что? – заподозрила я неладное. – Ты все еще злишься?
– Нет. Просто не понимаю: ты могла бы ничего не делать…
– Хватит, а? – устало посмотрела я. – Знаю, что ты мне не доверяешь, но поверь хотя бы в то, что я не привыкла, чтобы кто-то от меня зависел. Для меня это – ненормально понимаешь? Неправильно. Нечестно, в конце концов. Если бы я могла, я бы тебя отпустила…
Он тихо вздохнул.
– Не выйдет. Я не могу далеко от тебя уйти: время от времени я должен забирать у тебя немного дейри, чтобы жить. А это возможно только с полноценной хозяйкой…
– Вот зачем ты пришел ночью!
– Да, – грустно кивнул шейри. – Это – плата. Такая же плата для Ведьмы за мои способности, как и та, которую плачу я, подчиняясь ей во всех ее желаниях. По-другому не бывает: все шейри, оказавшиеся здесь, кому-то подчиняются. Таковы законы природы.
– Зачем же вы тогда соглашаетесь сюда приходить?!
– А ты была когда-нибудь в Тени? Существовала когда-нибудь в виде бесформенного нечто, которое испытывает лишь одно чувство – глухую тоску? И острое сожаление по миру, в который больше никогда не вернется? Ты слышала хоть раз, как стонут в тишине вечно умирающие Тени? Видела, как рушатся черные звезды и прилетевший от них ветер рвет непрочные полотна чьих-то ненастоящих тел, чтобы затем унести их прочь? Из Пустоты не бывает выхода, хозяйка. Оттуда невозможно выбраться. Если ты умер, и тебя не забрал к себе ни Аллар, ни Айд, твоя душа навечно останется в этом сером мареве. До тех пор, пока кто-нибудь ее не позовет. И вот тогда ты вдруг слышишь голос своего прежнего мира, тогда ты снова чувствуешь, как пахнет трава поутру, снова начинаешь видеть солнце. И именно тогда вспоминаешь, что тоже когда-то был живым.
Кот поднял голову и тоскливо на меня посмотрел.
– Когда приходит это понимание и ты ощущаешь разницу между светом настоящей жизни и собственным жалким существованием, удержаться практически невозможно. Любой из нас согласится на что угодно, чтобы хоть один раз коснуться настоящего. В тот момент не думаешь ни о чем – желание выбраться слишком сильно. И лишь когда Договор заключен, а твоя душа навеки остается в искусственно созданном теле…
Я отвела глаза.
– Ты жалеешь, что согласился?
– Нет, – так же грустно ответил шейри. – Несмотря ни на что, я бы не хотел вернуться в Тень. Что угодно, только не туда. По этой же причине нам нельзя причинить вред хозяевам: после их смерти Тень заберет нас снова. На этот раз – насовсем. Поэтому – нет, я бы не хотел туда возвращаться. А если я о чем и жалею, то лишь о том, что, сколько бы ни прожил, все равно той жизни, которой нас сюда заманивали, так и не увижу.
Почти не колеблясь, я протянула руки и осторожно взяла его снова, прижав к себе, как маленького ребенка.
– Я постараюсь больше не причинять тебе боли. И постараюсь не делать того, что тебе неприятно.
– А… насчет имени ты не шутила?
– Нет, конечно.
– Тогда… – кот почти человеческим жестом прикусил губу. – Тогда я хотел бы выбрать.
– Конечно. Какое хочешь.
– Я… я хотел бы, чтобы ты назвала меня Линкхард.
– Хорошо, – покорно кивнула я, почувствовав, как он радостно вздрогнул. – Хотя и очень длинно. А сокращать до «Лина» можно?
Шейри ненадолго задумался, но потом важно кивнул.
– Можно. Но только тебе.
– Отлично, – выдохнула я с неимоверным облегчением, ласково взъерошив пропылившуюся шерсть. – Я рада, что мы нашли общий язык. Надеюсь, теперь мы станем понимать друг друга немного лучше?
Лин негромко заурчал и, умиротворенно зажмурившись, осторожно положил голову на мое плечо.
– Конечно. Если ты не забудешь о своем обещании и начнешь следить за тем, что говоришь.
– Я постараюсь, – клятвенно заверила я кота, машинально поглаживая его по спинке, и с удивлением услышала в ответ благодарное мурлыканье. А потом улыбнулась сама и, наконец, поверила в то, что у все у нас с ним действительно получится.

- Глава 6 -
Засыпали мы уже вместе: я, как и вчера, снова закуталась в свой кособокий плащ, который с трудом сумела отряхнуть от въевшейся пыли, а Лин пристроился под боком, согревая меня не хуже горячей грелки. Правда, перед этим его пришлось накормить, но я не жадничала: бедняге многое пришлось сегодня пережить, так что пусть порадуется.
Хотя спросить я его все-таки спросила:
– А как часто тебе нужно брать у меня дейри, Лин? Это неопасно? В том смысле, что я – не Ведьма и, наверное, не рассчитана на соседство с демоном. Пусть даже и маленьким.
– Кратность значения не имеет, – зевнув, отозвался кот. – Чем ближе я к тебе, тем мне лучше. А насчет опасности… нет. Тебе ничего не грозит, потому что вредить хозяйке я не могу и беру лишь излишки, которые тебе ни к чему, а мне очень даже пригодятся. Если бы ты позволила брать больше, то мне, может, и есть было бы не нужно: дейри покрывает все мои потребности.
– Но у меня ведь нет дара, который имеет приличная Ведьма.
– Зато у тебя есть кусочек зуба Твари-Тени. И он с лихвой восполняет все твои недостатки.
– То есть, это значит, что я тебе подхожу в качестве «донора»?
– Никаких доноров не знаю, а вот источник дейри из тебя – просто прекрасный. Мне никогда не было так легко с хозяевами, как сейчас.
Я удивленно покосилась, но шейри снова зевнул.
– В некотором роде… а-у-у… этот осколок сделал нас родственными душами. Из-за него в тебе есть теперь частичка Тени, в которой я очень долгое время жил. Кроме того, он, хоть ты этого и не чувствуешь, постоянно тянет на себя магию: из воздуха, из земли, костра, даже из деревьев.
– Из тебя тоже?
– Нет. Магию я могу только поглощать, но никак не отдавать.
– Значит, для тебя это тоже неопасно? – уточнила я.
– Для меня твой зуб – просто подарок судьбы, – хмыкнул кот и заерзал, устраиваясь поудобнее. Я приподняла плащ, позволяя ему забраться внутрь, и уже оттуда услышала сонное: – Только я не сразу это понял. И лишь вчера, когда подкрался ухватить немножечко дейри, обнаружил, что ты очень вкусная. Такая вкусная, что я просто не смог уйти.
Я хмыкнула.
– Смотри, не объешься там. А то вдруг лопнешь от обжорства, а мне потом одной придется топать к эарам?
– Не лопну. Не надейся. Кстати, тебе тоже надо сменить имя.
– Это еще зачем? – озадачилась я.
– Затем, что у нас таких не носят. И если не хочешь выделяться, то будь добра, придумай себе другое. Что-нибудь более приличное, чем «Галина Игоревна Чернышева».
– Чем тебе не нравится мое имя? – моментально насупилась я.
– Всем. Оно чужое. Нездешнее. Поэтому ищи новое и поверь: так будет правильно.
– Ну… ладно. Тебе, наверное, лучше знать, – неохотно признав его правоту, я быстро сдалась. – Вообще-то есть у меня другое имя. Я его «ником» всегда брала, когда на форумы залезала.
– Куда-куда залезала?
– Неважно. Просто я одно время Дюма зачитывалась, вот и подобрала себе оттуда… гм… соответствующее: Гайдэ. А потом только под ним в Инет и входила.
– Гайдэ? – из-под плаща послышалось задумчивое урчание. – А что? Мне нравится. Значит, будешь теперь Гайдэ. Только не вздумай его забыть или обернуться, ища знакомых, когда к тебе обратятся!
– Не волнуйся, – усмехнулась я. – Я почти пять лет под этим именем регистрировалась, так что привыкла уже. Глупостей не наделаю.
– Хр-р-м… – послышалось снизу сонное, после чего я вспомнила, что, собственно, ночь на дворе, и поняла, что действительно заболталась.

Проснулась я внезапно, как от толчка, в полнейшей темноте и с громко колотящимся сердцем. Сперва подумала, что это Лин, ворочаясь, пихнулся лапой, но потом прислушалась и поняла: нет, не он. Уставший за день шейри безмятежно сопел где-то в районе моей подмышки. Лапами кнаружи. Ох, как бы ему хвост не отдавить… однако что-то же меня разбудило?
Я быстро огляделась, но тут же поморщилась: видимость вокруг была нулевая. Куриной слепотой я, конечно, не страдала, но, привыкнув к ярко освещенным улицам, было довольно трудно за два жалких дня научиться ориентироваться в кромешной лесной тьме. Так что сейчас для меня были различимы лишь ближайшие деревья, кое-как – густые кусты, обозначающие спуск к реке, а еще – едва тлеющие угли, от которых до сих пор вился слабый дымок.
Примерно полночь, – на глаз определила я. Раньше бы костер не прогорел. Да и небо чуть посветлело от вышедших на прогулку местных лун, от вида которых у меня еще странно екало сердце. Все же не мой это мир. Здесь все не так – деревья, трава, незнакомые птицы и звери, которых я, на свое счастье, до сих пор ни разу не встретила. Здесь даже дышится по-другому, чем дома. И звезды горят неправильные. Однако все же есть в нем что-то невыносимо притягательное. Какая-то открытость, что ли? Готовность принять в свое лоно? Не знаю. Мне трудно объяснить. Но именно эти, невесть откуда нахлынувшие чувства заставили меня, вопреки здравому смыслу, потихоньку встать и, оставив сонного шейри досматривать его демонические сны, осторожно спуститься к реке.
Зачем меня туда понесло, я и потом долго не могла сообразить. Ведь не ребенок же, не легкомысленная лань – знаю, что по ночам в лесу просыпаются те, кто днем даже носа из своих нор не кажет. Знаю, по какому Тракту иду и хорошо помню наказы тетушки Айны. Однако в ту ночь как затмение какое-то нашло: всякие опасения будто ветром выдуло из головы, и я пошла босиком по покрывшейся росой траве, совершенно позабыв об осторожности.
Глупо, вы скажете, переться в полной темноте на покрытый колючей травой берег? Глупо не разбудить спящего под боком демона, чтобы рассказать ему о своих сомнениях? Конечно, глупо было даже куртку на себя не набросить и забыть Айнин нож под одеялом! Но тогда я об этом не думала. Кажется, я вообще в тот момент ни о чем не думала, кроме того, что мне вдруг очень надо оказаться на берегу.
В тот миг у меня возникло стойкое ощущение нереальности происходящего. Никакого страха, колебаний, неуверенности. Не было даже тени сомнений, что я совершаю что-то очень странное. Так, порой, бывает в каком-нибудь красочном, очень подробном сне, во время которого тебе все кажется понятным и логичным, но когда проснешься и попытаешься пересказать подруге – оказывается, такой бред!
Короче говоря, я ушла из лагеря. И совершенно беспрепятственно добралась до невесть зачем мне понадобившегося берега. Потом так же спокойно спустилась к воде. Зашла туда аж по колено, намочив свои единственные, не слишком стойкие к водным процедурам штаны. Осторожно села на пятки – прямо так, в реку, щедро вымочившись уже до пояса. Наконец, сложила, как послушная девочка, руки на коленках и безо всякого удивления принялась чего-то ждать.
Ждать, правда, пришлось недолго: не успели оковы сна отпустить мой смятенный разум, как вода впереди забеспокоилась.
Сейчас мне трудно вспоминать об этом – все-таки в первый раз. Тогда я воспринимала мир нечетко и как-то размыто, будто смотрела на себя со стороны. Причем, через старое и очень мутное стекло. Одна часть сознания по-прежнему бодрствовала, позволяя глазам видеть, а ногам – спокойно идти в нужном направлении, но другая при этом отстраненно наблюдала за происходящим, никоим образом не собираясь вмешиваться.
Когда темная вода осветилась изнутри, в моей душе ничего даже не дрогнуло. Опять же – ни удивления, ни радости, ни страха. Ничего, кроме смутного ощущения, что так и должно быть, а еще – легкого беспокойства, вызванного сгустившимся на противоположном берегу мраком. Кажется, оттуда донесся какой-то тихий звук, напоминающий далекое, нетерпеливое рычание. Однако, повторяю, тогда мне было не до него – я, как завороженная, смотрела на медленно расходящиеся в стороны волны, из-под которых, как из-под темного хрусталя, медленно и величественно выплывала большая кувшинка.
Конечно, с кувшинкой всплывший цветок имел весьма отдаленное сходство, потому что мог похвастать несколькими десятками сердцевидной формы лепестков и ослепительно белым цветом окружающего их венчика. Причем, каждый лепесток испускал ровное золотистое свечение и казался по-настоящему совершенным. Чудом каким-то. Случайно подсмотренным и не по праву увиденным. И уж конечно, это чудо не могло принадлежать обычной кувшинке, но другого слова у меня просто не нашлось. Сравнивать эту красоту с лотосом было как-то банально, а с чем-то другим – попросту нелепо.
Не соображая, что делаю, я протянула руку, слушая внезапно зазвучавшую в лесу тихую мелодию. Это была песня… древняя, неповторимо прекрасная песня, в которой не было слов, но в которой, вместе с тем, крылся сокровенный смысл моего существования. Мне даже показалось, что песня была именно обо мне. И показалось, что пел ее тот необычный цветок, к которому я так настойчиво тянулась. Причем, пел с таким трепетом, до того настойчиво и почти что с мольбой, что я просто не могла удержаться, чтобы не начать петь в ответ. И не могла не коснуться ладонью этого нежного чуда.
Что я делала в тот момент – хоть убей, не помню. Что говорила? Что шептала в ночи, неотрывно глядя на доверчиво склонившееся к воде чудо? О чем думала? О чем мечтала?
Не знаю. Возможно, о том, чтобы, наконец понять, для чего живу?
Волшебство закончилось ровно в тот момент, когда мои пальцы нависли над белоснежным венчиком. Словно почувствовав тепло человеческого тела, цветок содрогнулся, молниеносно сложившись внутрь и сжавшись в неистово сверкнувшую белую точку. В тот же миг его песнь взвилась до немыслимых высот, переплетаясь с уже отчетливым хриплым воем из темноты, после чего «лотос» резко распрямился, сбрасывая лепестки, выстрелил мне навстречу целым облаком из сверкающих искр. И, наконец, упруго толкнулся в раскрытую ладонь. Левую. Уже протянутую в ожидании и освещаемую снизу так же внезапно загоревшимся браслетом.
Я даже вздрогнуть не успела, как от цветка остались одни воспоминания. Тонкие лепестки, коснувшись кожи, рассыпались на мелкие серебристые искры, одна из которых больно меня обожгла. После этого осиротевший стебелек мгновенно увял, широкие листья с облегчением сомкнулись. Откуда-то из-за спины раздался блаженный вздох, в котором мне померещился чей-то благодарный шепот, а буквально через мгновение на реке не осталось ни цветов, ни света, ни даже волн. Только я, как дура, сидела по пояс в воде и ошарашено таращилась на собственную ладонь.
Когда заунывный вой повторился в третий раз, прозвучав до отвращения близко, я была слишком поражена случившимся, чтобы правильно оценивать происходящее. Но вот когда на противоположный берег с разбегу выметнулось жуткое существо, которого я даже в кошмарах никогда не встречала, всякая сонливость мигом слетела. А вот оцепенение, напротив, обрушилось с силой ниагарского водопада, мигом приморозив меня к земле и заставив потерять драгоценные секунды.
Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Выскочивший из лесу зверь был слишком странен, чтобы я могла его как-то классифицировать, и слишком страшен, чтобы в первый раз взглянуть на него без дрожи в коленках. У Твари… а то, что эта была именно Тварь, я поняла практически сразу… было мощное продолговатое тело, покрытое блестящим хитиновым панцирем, четыре крепкие лапы с устрашающего вида когтями, каждый из которых мог вполне посоперничать по длине с лезвием моего неказистого ножа. Сильно вытянутая треугольная морда, лишенная ушей, ноздрей и каких бы то ни было выростов, но зато притягивающая внимание алыми точками бешено горящих глаз, полностью лишенных белков.
Второе, что бросилось в глаза, это обилие выступающих из пасти клыков. Кажется, у нее весь нос… или то место, где должен быть нос… состоял целиком из клыков разного размера и степени остроты. Они росли вверх, вниз, в стороны… с виду вроде бы беспорядочно, но когда Тварь открыла пасть и издала уже знакомый рык, напоминающий помесь медвежьего рева и визга раненого кабана, стало ясно: торчащие снаружи зубы – всего лишь малая часть внушительного набора режущих инструментов, которым обладала эта совершенная машина для убийства. Более того, сама пасть была таких размеров, что моя голова туда вошла бы без всяких проблем. Даже если бы была раза в два больше и имела на себе рыцарский шлем. Иными словами, зрелище, открывшееся передо мной той ночью, было настолько иррациональным, что я чуть ли не впервые в жизни поняла, что такое настоящий страх – холодный, отвратительно липкий и напрочь лишающий воли. От него невозможно было убежать, из-за него невозможно было шевельнуться. Он приносил с собой такое унизительное чувство полнейшей беспомощности, что казалось – никакого выхода из этого кошмара нет и уже не будет.
Увидев меня, Тварь оскалилась так, что я, если бы не сидела, точно потеряла бы равновесие. Ее маленькие глазки вспыхнули такой злобой, что мне физически стало плохо. Почему-то показалось, что Тварь спешила сюда за цветком, но, не будучи точно уверенной, где именно его искать, слегка опоздала и лишилась славной добычи. А теперь твердо решила избавиться от виновницы своего позора.
Ее прыжка я даже не заметила – Тварь оказалась настолько стремительна, что перед моим носом мелькнула лишь смазанная тень. В лицо дохнуло невыносимым смрадом, сердце на мгновение сжалось от предчувствия беды, но от неминуемой смерти меня спас, как ни странно, долговой браслет: внезапно засветился призрачным серебристо-голубоватым светом, а в следующее мгновение от него отделились четыре смазанные тени. Вытянувшись струной, они метнулись к резко отпрянувшей Твари, не испугавшись ни ее клыков, ни той сумасшедшей скорости, с которой она передвигались. Мгновенно окружили. Отрезали дорогу к бегству. С тихим свистом взмахнули полупрозрачными руками, в которых коротко и страшно блеснула отточенная сталь, а еще через миг Тварь рухнула в воду, взрывая песчаное дно когтистыми лапами. Неистово щелкающая пасть захлебнулась ревом, из разрубленной груди в реку толчками потекла какая-то вязкая черная жижа, совсем непохожая на кровь. Тварь еще попыталась дотянуться до замерших вокруг нее теней, обретших вид закутанных в черные плащи человеческих фигур. Но одна из них обрекающе взмахнула рукой, и клыкастая голова, легко отделившись от тела, с отвратительным плеском шлепнулась в воду. Правда, самих теней это не смутило – терпеливо дождавшись, пока дергающиеся лапы вытянутся в полной неподвижности, они сделали какое-то странное движение, будто очерчивали себя охранным кругом. Потом подняли головы, закрытые непроницаемой вуалью темноты. Жутковато свернули разноцветными глазами: красными, синими, зелеными и угольно-черными. А потом буквально растворились в воздухе, оставив после себя уже остывающий труп и ошеломленную, растерянную, вымокшую до нитки девчонку, которая всего секунду назад была на волосок от гибели.
– Айдова Тьма… Гайдэ, ты живая?!
Честно слово, я едва не завизжала от неожиданности. Особенно, когда со спины ко мне прижалось что-то мокрое, горячее, как распаренный утюг, и встревожено сопящее. Спасло меня от срама, а Лина (конечно же, это был он!) – от увесистого тумака только то, что мой сбежавший в пятки голос еще не соизволил вернуться, а парализованная идущим от браслета холодом рука просто не могла в тот момент даже подняться как следует.
Шейри, не услышав ответа, подплыл ближе, бесцеремонно вскарабкавшись прямо на мои колени, но мне потребовалось немало времени, чтобы узнать его, перестать икать и вспомнить о том, что я умею членораздельно говорить.
– Гайдэ? – совсем встревожился кот, когда у меня предательски дрогнул подбородок.
Я, наконец, сумела выдавить сиплое:
– Да. Живая… пока еще.
Он облегченно вздохнул и тесно прижался, обхватив лапами мою руку и устало уронив голову мне на грудь.
– Я так за тебя испугался…
– А уж я-то как перетрусила, – слава богу, меня начало потихоньку отпускать. – Что это за тварь такая? Откуда взялась, с-собака драная? Я уж думала все, схарчит за милую душу…
– Гайдэ, – Лин тихо вздохнул и странно посмотрел снизу. – Ты даже представить себе не можешь, чего сейчас избежала. И понятия не имеешь, чему стала свидетелем. От кахгара на моей памяти еще никто не уходил живым, а ты… если бы не браслет…
От пронизывающего холода левая рука снова разнылась.
– Прости, – прижался теснее шейри. – Я не заметил, как ты ушла. Я не успел тебя остановить. Не защитил, когда должен был. Упустил из виду. Не справился. И если бы не Тени… Аллар, я едва тебя не потерял!
– Ну, ладно, ладно, – при виде искреннего огорчения Лина мои проблемы разом показались какими-то мелкими и незначительными. – Перестань. Не надо себя винить. Ничего страшного не случилось. Никто меня не съел и, надеюсь, уже не сумеет этого сделать.
Мой взгляд сам собой метнулся в сторону мертвой Твари, но та не шевелилась. Только мерно покачивалась на волнах черной массой и портила реку видом своей черной крови.
– Пойдем, – шмыгнул носом мокрый до нитки кот. – А то простудишься еще, заболеешь. Не бойся: теперь уже ничего не случится. После атаки Теней даже кахгары не оживают.
Я тут же опомнилась, а потом сообразила, что до сих пор сижу по пояс в воде и постепенно начинаю замерзать. Ночь же на дворе. Ветер опять поднялся. А Лин, хоть и горячий, как грелка, все же не избавит меня от воспаления легких, если я и дальше продолжу тупо сидеть на пятой точке.
Вздохнув и подхватив огорченного кота на руки, я поспешно поднялась и вяло поплелась на берег, старательно не замечая, как мелко подрагивают внезапно ослабевшие ноги и как неровно колотится сердце, то и дело замирая от каждого шороха. Здорово Тварь меня напугала. Никогда еще не было такого, чтобы кто-то сумел так крепко и надолго вывести меня из равновесия. После реки мои глаза так и следили за подозрительно шевелящимися кустами, ожидая каждый миг встретить вторую такую же Тварь или еще кого похуже. Уши чуть ли не вдвое выросли, стремясь слышать каждый лишний звук. В ногах поселилась неприятная слабость, а руки, держащие увесистого шейри, были сведены до самых плеч.
Так. Хватит стенать!
Я решительно сжала зубы и буквально силой заставила себя перестать прислушиваться к каждому писку.
Перестань трусить! Довольно шарахаться от каждой тени! Лин сказал, что больше мне ничего не грозит – значит, не грозит! А если снова начнешь визжать от страха…
Шейри подозрительно хлюпнул носом.
– Лин? – мгновенно насторожилась я, ненадолго позабыв про собственные переживания. – Что с тобой?
– Ничего, – тихо отозвался кот.
– А чего дрожишь?
– Мне холодно.
– Ох, ты ж горе… – я поспешно укутала его остатками собственной рубахи и прижала теснее. А когда каким-то чудом не промахнулась в темноте мимо лагеря, то еще и плащ сверху набросила, после чего старательно растерла, подбросила веточек в едва погасший костер и только потом занялась собой.
Кот блестящими глазами проследил за тем, как я отбросила мокрую рубаху, скинула штаны, оставив их сушиться на ближайшей ветке, и послушно подвинулся, давая мне тоже забраться под теплый плащ. Потом осторожно прижался, беспрестанно хлюпая носом, но вскоре все-таки согрелся и странно затих.
– Так что это было? – спросила я, когда зубы перестали выстукивать барабанную дробь. – Про Тварь я уже поняла. Больше не буду сомневаться в том, что они существуют. Но кто ее убил? Мне показалось или тут действительно вмешался мой долговой браслет?
– Вмешался, – со вздохом признался шейри. – Только он, как оказалось, совсем не долговой: кажется, эар отдал тебе Браслет Тени.
– А в чем разница?
– Ты помнишь, что я говорил про Тень?
– Ну… вроде как это мир духов.
– Мир отвергнутых богами духов! – с нажимом повторил шейри. – Мир, в котором провинившиеся вынуждены существовать в Пустоте без всякой надежды на прощение! Или на наказание, если Айд окажется более милосердным, чем Аллар! В Тень не хочет попасть никто. В самой Тени нет никого, кто не жаждал бы оттуда выбраться. Тень – это своего рода тюрьма для тех, кто оказался недостоин даже царства Повелителя Тьмы. И оказаться там – сродни страшному проклятию. У смертных так и говорят: «чтоб ты в Тень попал после смерти»…
– Хорошо, я поняла, – спокойно кивнула я, постаравшись не выдать своего недоверия. – Но при чем тут эар? И как души из мира Теней могли попасть в мой браслет?
– Сильные маги умеют призывать не только демонов, – пробурчал согревшийся кот. – Иногда им удается заловить тех, кто когда-то был живым: души зверей, хвардов… и даже простых смертных. Но это невероятно трудно, потому что то, чем ты обладал при жизни, может обрести в Тени стократную силу. Или изменить тебя коренным образом. Для тебя станет уже неважна твоя прежняя жизнь. Ты забудешь себя, друзей… все забудешь. Даже тех, кто был тебе очень дорог. Тень забирает с собой старую боль, это правда, но при этом она забирает и саму жизнь. Если какому-нибудь везучему магу удается захватить хотя бы одну такую Тень себе в услужение, это большая удача. А если он найдет способ ее подчинить, то лучшего стража и придумать нельзя: Тень не нуждается ни в еде, ни в питье, ни в отдыхе. Она никогда не предаст и не подставит. Она не спорит. Не возражает. Не возмущается бессердечием хозяина. Тень просто есть. И она будет хранить его покой до тех пор, пока существует заклятие, удерживающее ее в мире живых.
Я задумчиво покосилась на «подарок».
– Но я видела четыре Тени.
– Я тоже. И я, признаюсь, в шоке. Вот уж не думал, что у кого-нибудь хватит мастерства и наглости, чтобы подчинить себе сразу ЧЕТЫРЕХ духов! Не одного, не двух, хотя даже это считается невозможным, а целых четырех! И всех их заключить внутри одного единственного артефакта!
Я снова посмотрела на браслет и вздрогнула, когда он сверкнул в лунном свете уже знакомыми цветами мертвого эара: голубым и серебряным. Мне на миг даже показалось, что холод от него стал еще сильнее, но потом, будто спохватившись, он начал постепенно стихать. И всего через несколько секунд только ощущение давления на кожу (такое впечатление, что оно стало больше, чем даже утром) напоминало о том, что все случившееся не померещилось.
– Лин, – неожиданно вспомнилось мне. – А эар сам мог сделать такой браслет?
– Мог, – задумавшись на мгновение, кивнул шейри. – Но даже ему это стоило бы огромных усилий.
– Думаешь, он…?
– Кажется, непростого эара ты убила, – снова кивнул на мои мысли Лин. – Не уверен, что обычному нелюдю удастся сотворить такое колдовство.
– Почему же он тогда не использовал Браслет, когда на него напали? – озадачилась я.
– А вот этого я не знаю. Возможно, не хотел рисковать? Или, может, Браслет перешел к нему недавно, и он еще не успел подчинить его себе?
– А сколько на это надо времени?
– По-всякому. Бывает, что одного полного оборота достаточно, а иногда всю жизнь провозишься и ничего не добьешься.
– А такие Браслеты долго работают? – снова спросила я, настороженно поглядывая на левую руку.
– Сколько угодно, – хмыкнул в ответ шейри. – Обычно если у кого-нибудь получается добыть себе такой, это держится в строгой тайне, а потом Браслет или Кольцо (у кого на что фантазии хватит) передается из поколения в поколение, как те же самые Ведьмины коты. Или как родовое оружие. За тем лишь отличием, что его стараются не показывать первому встречному. Все же связь с Тенями несет в себе что-то от Айда. А к Повелителю Тьмы в Валлионе довольно натянутое отношение.
– Что мне теперь ждать от этого Браслета? – задумчиво спросила я в пустоту, машинально поглаживая изысканную гравировку «подарка». – Судя по всему, тот эар был ОЧЕНЬ заинтересован в том, чтобы я добралась до его леса живой.
– Похоже на то, –  согласился Лин.
– И, судя по всему, Тени получили приказ охранять меня от всяких там Тварей. Вероятно, то, что он шептал перед смертью, было каким-то заклятием, чтобы Браслет принял меня если не как хозяйку, то хотя бы как временную носительницу. А заодно, выполнял функцию тюремщика, грозя отморозить мне на фиг всю руку, если я вдруг решу увильнуть.
Кот вдруг выбрался из-под плаща и настороженно принюхался.
– Странно он пахнет, твой Браслет. Должен бы магией сочиться, как свежеподжаренный ломоть мяса, а он почти нейтрален. Никакой маг не учует. Да и Тварь, как ты помнишь, его не узнала.
– А если бы узнала, что было бы?
– Сбежала бы: кахгар – не дурак. Знает, на кого можно скалить зубы, а куда лучше не соваться. Просто Тени далеко от Браслета не уйдут: десяток-другой шагов и все – заклятие вернет их обратно.
– Но почему они сразу мне не помогли? Почему появились лишь когда Тварь прыгнула?
– Понятия не имею, – честно признался шейри. – Но не думаю, что тебе стоит беспокоиться по этому поводу. По крайней мере, с таким сокровищем можно быть уверенным, что никакая Тварь до тебя больше не доберется. И это значит, что Заброшенный Тракт стал для нас практически безопасным.
Я слабо улыбнулась.
– Это радует. Знаешь, второй такой встречи моя нервная система не переживет. А что там было в воде? Такое впечатление, что Тварь пришла именно за ним – за цветком, да? Лин, как считаешь?
Шейри неожиданно издал странный звук и диковато расширенными глазами уставился на мою руку. Я удивилась, но послушно посмотрела туда же и вот тогда-то и заметила, что не только эар, но и необычный цветочек оставил мне на память любопытный «подарок».
Я неверяще поднесла ладонь почти к самому носу и, наконец, поняла, почему Браслет так долго не хотел успокаиваться после реки и почему кожу до сих пор жгло холодными иголками. Как раз в том месте, куда ударились, а потом рассыпались прахом белые лепестки. Потому что сейчас там красовалась совершенно непонятная отметина – четкая, ровная, будто выжженная на коже неведомым огнем. Вернее, шесть отметин, слившихся в каком-то подобие круга. Этакий цветочный орнамент, необычным знаком улегшийся на мою ладонь. Красивый рисунок, в котором, если присмотреться, можно было различить очертания солнца (если бы его нарисовала неумелая детская рука) или же (с некоторой натяжкой) стилизованное изображение самого цветка, от вида которого мне резко захотелось вытереть руку о штанину.
– Мда-а, – неопределенно протянул Лин, изучая ожог. – Вот теперь я понимаю, ЧТО в тебе нашла Айна.
– Что это, Лин? – я беспокойно дотронулась до руки: не больно. Но и пропадать метка никуда не пожелала. – Чем это меня так?
– Вот и говори потом, что ты – дура…
– Лин!
– Это – Знак Ишты, Гайдэ, – со странным смешком пояснил шейри. – Самый настоящий. Я такой у Айны в книжке однажды видел, хотя никак не думал, что когда-нибудь доведется своими глазами… а она ведь говорила! Может, и не знала наверняка, но все равно что-то подозревала!
Я нахмурилась.
…решила, что новый Ишта родился… – сами собой всплыли в памяти слова старой Ведьмы, и я непонимающе потрясла головой.
– Так. Стоп. Лин, еще раз и по-человечески. Что за Ишта? Что за знак? И почему он вдруг оказался у меня? Что я, медом намазана – собирать у себя коллекцию всяких диковинок? Сперва тварь какая-то, которой я зуб ненароком вышибла. Потом эар со своим Браслетом. Затем Айна. Ты. Теперь, вот, Ишта… что тут вообще происходит?! Кто-нибудь может мне объяснить?!
– Думаю, с Твари-то все и началось, – задумчиво проговорил кот. – Если бы не ее зуб, эар бы тебя убил. Или убил бы тот, второй, который охотился на эара.
– А что с ним, кстати? – вдруг вспомнила я.
– Ничего. Сгорел от посмертного заклятия твоего бледнокожего приятеля. Мастера там кучку праха нашли возле холмика с телом. А ты – живая. Причем, ДО СИХ ПОР живая. И объяснение этому я вижу только одно – тот зуб, что застрял в твоей пятке, что-то в тебе изменил. Благодаря ему ты почти не поддаешься магии, но по этой же причине всякие магические вещи к тебе буквально липнут. Вот и Знак тоже появился…
– Ты не отвлекайся, – напомнила я о важном. – Что за Знак? И с чем его едят? Чем это грозит мне в будущем и стоит ли его опасаться?
– Опасаться точно не стоит, – усмехнулся кот, снова забравшись ко мне на руки. – А вот насчет будущего… видишь ли, в чем дело: наш мир, если верить легендам, творили вместе три божества – Аллар, его брат Айд и еще Лойн. Тоже бог, но довольно необычный: у него, как известно, нет храмов, нет жрецов и уже почти нет тех, кто о нем помнит. Считается, что сотворив Во-Аллар, он остался чем-то недовольным, но, поскольку два других брата не пожелали ничего менять, отвернулся от них и впал в бесконечно долгий сон. И с тех пор мир балансирует между двумя противоположными по знаку сущностями: Аллар, Лучезарный или Светоносный, стал Повелителем Света, а Айд, как ты знаешь, Повелителем Тьмы. Считается также, что ему подвластно Царство Тени, но лишь потому, что его истинный Повелитель спит в небытии, приняв облик громадного Змея. Насчет последнего я, кстати, как исконный житель Пустоты, сильно сомневаюсь, потому что Айд не приходит в Тень и почти никогда не забирает оттуда души. Тогда как Тьма покорна ему вся, и он в любой миг способен обрушить ее на землю.
– Ишта, – снова напомнила я разглагольствующему коту. – Давай ближе к делу. Я, между прочим, спать хочу. Да и тебе не мешало бы отдохнуть.
– Не спеши. Сперва дослушай, что я тебе скажу, потому что это тоже важно.
Я только вздохнула.
– Ладно, договаривай.
– Так вот. Боги, когда создали наш мир, разделили его на Верхнюю Землю и Подземелье. А Верхнюю Землю – еще на шесть частей: Равнину, Горы, Лес, Долину, Степь и Пустыню. Разделили не просто тем, что где-то там образовалось море или вырос обычный лес, а тем, что каждой из частей Они придали некую обособленность. Завершенность. Законченность. И поставили над ней своего собственного Хозяина, задачей которого было слушать Их волю и хранить эту часть мира от колебаний Равновесия. А чтобы Хозяева справлялись лучше, боги создали им Хранителей – более слабых и полностью подчиняющихся Иштам сущностей. К примеру, Хранителем Равнины стал гордый Олень, в Горах – Серый кот, в Пустыне – Ящер… и так далее. Хранителей всегда было два вида: Старшие – это духи тех сущностей, которые некогда были избраны для служения лично Хозяину, и Младшие – это живые звери и птицы, хранящие покой своей части мира от посягательств всего чужеродного. В том числе, и от Тварей. Таким создали боги наш мир. И когда-то все было так, как Они задумали. А потом это изменилось: по какой-то причине боги рассорились, Лойн, разгневавшись, навеки уснул, Аллар и Айд принялись бороться с другом, и Равновесие было нарушено. Потом, когда произошла Битва Богов и в ней победил Аллар, Айду пришлось уйти из Верхнего мира. Спрятаться в Подземелье. После этого Верхний мир успокоился, но зато в нем почти перестали рождаться Хозяева. А если и рождались, то их смертная сущность нередко оказывалась слишком слабой, чтобы нести бремя такой ответственности. Было время, когда Хозяева воевали другом с другом. Были времена, когда они пытались завоевывать себе королевства. Было даже время, когда они воевали с богами… и вот тогда Творцы разгневались и уничтожили всех Хозяев, которые не оправдали их надежд. После чего на Во-Алларе остались одни лишь Хранители, а из Хозяев, если и рождался когда-либо подходящий претендент, то его, как правило, не принимали жрецы. В итоге до сегодняшней ночи в нашем мире оставался лишь один единственный Хозяин. Правда, такой, от которого, я думаю, и сам Айд не в восторге.
– А как же…?
– Ишта, по-другому, и называется «Хозяин», – торжественно и как-то невероятно серьезно сказал Лин. – Ишта – это ты, Гайдэ. И ты – первый за много веков Хозяин, который появился у Валлиона. Вернее, он появился у Равнины, понимаешь? Потому что Валлион стоит именно на Равнине, а Знак Ишты – это знак расположения богов. Знак того, что эта земля увидела и пожелала тебя принять. После того, как тебя коснулся Белый Цвет Равнины, ты перестала быть для Нее чужой. И это значит, что с этого момента ты, Гайдэ… именно ты… носишь бремя Хозяйки этих земель.
У меня в буквальном смысле слова отвисла челюсть.
– Что-о-о?! Лин, ты в своем уме?!
Шейри только грустно улыбнулся.
– Увы. Демоны не умеют лгать своим хозяевам.
– Да я… но мне… да зачем мне это надо?! – внезапно возмутилась я неизвестно кому. – Да я в жизни не хотела никакой ответственности! Мне не надо такого счастья! Что я, рыжая, что ли? На мне белый свет клином сошелся?! Какого черта тут все-таки творится?! Почему я?! Лин! Почему, это должна быть именно я?! А твоя земля не могла ошибиться?
Я с надеждой посмотрела на кота, но тот только покачал головой.
– Ты – Ишта, Гайдэ. И ты – моя хозяйка. Точно так же, как теперь ты стала Хозяйкой Равнины и большей части Валлиона.
– Охренеть! – я крепко зажмурилась и стиснула зубы, чтобы не выругаться. Нет, ну надо?! Мало мне было эара! Мало Браслета его заговоренного! Мало было обрести в попутчики демона, так еще и ЭТО! – Поверить не могу… нет, я просто не могу поверить… это рок какой-то! Самое настоящее издевательство!
Кот с любопытством наблюдал за моей тихой истерикой.
– Это ж надо… я всего три дня тут… только приехала, как нате вам – нелюдь на пути попался! Едва очухалась, как сразу в гости к Ведьме угодила. Только от нее ушла, решив, что больше никакой магии, как тут же с демоном связалась… и долго это будет продолжаться? А?!
Лин деликатно смолчал.
Я тихо поругалась еще пару минут, не в силах примириться с еще одной, свалившейся мне на голову проблемой, которых и так уже не счесть, но сотрясать воздух было бесполезно. Так что, выговорившись и от души пройдясь по дурацким законам неких богов, сотворивших этот нехороший мир, я вздохнула, покачала головой, а потом повернулась к терпеливо ожидающему демону.
– А отменить это никак нельзя? Ну, прийти в какой-нибудь храм, сказать волшебное слово и посоветовать Аллару с Айдом подыскать себе другого Хозяина Равнины?
– Нет.
– А если к жрецам подойти и попросить совета?
– Не стоит, – лаконично отозвался кот.
– Почему? – нахмурилась я. – Быть Хозяином – это так неприлично?
– Нет. Просто в настоящий момент на Во-Алларе есть (то есть, был) лишь один настоящий Хозяин – Хозяин Степи. Он – же Верховный Жрец Невирона. Он же – один из сильнейших некромантов этого мира. Яростный последователь Айда и наипервейший враг Валлиона. Обилие Тварей на границе Равнины – его, кстати, заслуга: некоторое время назад он научился призывать их из небытия и теперь стал опасен вдвойне. Валлион всеми силами пытается ограничить его влияние, но увы – против Хозяина даже у короля нет сил бороться. А жрецы только и могут, что сдерживать эту мощь, не допуская ее к деревням. Между прочим, плачевное положение Фарлиона обусловлено именно близостью к Невирону: Фарлион и окружающие его Серые горы – последний заслон на пути полчищ Тварей, наводнивших Степь. Темный Жрец ищет власти, Гайдэ. Он уже не первый век пытается сломить сопротивление Валлиона, но пока безуспешно: воля Аллара слишком сильна. Однако если Валлион падет, от Свободных Равнин не останется даже пепла, потому что если это случится, власть некромантов сотрет с лица земли весь этот лес... вместе со смертными, эарами, другими нелюдями… и, конечно же, вместе с нами. И, особенно, с тобой.
От таких новостей я нахмурилась еще сильнее.
– Хочешь сказать, Жрец, как Хозяин Степи, не потерпит конкурентов?
– Именно. На данный момент он – единственный Ишта. Сильнейший. Уже много лет готовящийся развязать войну с Валлионом. Ради этих богатых лесов. Ради этих равнин. И ради того, чтобы покоренная им земля (точно так же, как сломленный когда-то Невирон), наконец, смирилась со своей участью и отдала ему тот Цвет, который ты так необдуманно перехватила.
Мне стало нехорошо.
– Е-мое… значит, та Тварь на самом деле была ЕГО?!
– Наверняка, – кивнул Лин. – Даже Верховный Жрец не способен предугадать, когда и где именно земля решит одарить кого-то из смертных своим даром. Вот он и шлет во все концы света своих слуг. Вот и дает им задание найти и принести ему этот Знак. А если не удастся, то немедленно уничтожить – его самого или же его носителя. В данном случае – тебя.
Я закрыла глаза.
– Тогда это хорошо, что Браслет Тени не дал кахгару уйти.
– Это спасло тебе жизнь, – очень серьезно подтвердил кот. – И спасло ее дважды. Первый раз – когда Тени уничтожили Тварь. И второй – когда не дали ей возможности сообщить Хозяину о твоем появлении. Повторяю: тебе невероятно повезло заполучить Браслет Тени. И тебе невероятно повезет, если жрецы Невирона о тебе не узнают. Или узнают тогда, когда ты поймешь, в чем твоя сила, и больше не будешь для них легкой добычей.
– Что же мне делать? – растеряно замерла я, позабыв даже про ноющую руку.
– Идти, – спокойно посоветовал шейри. – У тебя еще есть немного времени, поэтому не бойся будущего, иди вперед и закончи то, что ты по незнанию начала.

- Глава 7 -
Остаток ночи я, разумеется, уже не спала: последние новости выбили меня из колеи так надежно, что остатки сна мигом слетели, и я до самого утра проворочалась на жесткой земле, напряженно размышляя над собственным невезением.
Самое главное, что убиваться было поздно: все, что могла натворить, я уже натворила. Знак Ишты горел на мне адовым пламенем, ненавязчиво напоминая о том, что если о нем кто-то прознает, то спокойной жизни мне больше не видать. В то же время, чуть выше него красовался проклятый Браслет, с которым еще предстояло разобраться. А впереди отчетливо маячило сомнительное удовольствие пешей прогулки по некоему лесу, кишащему бледнокожими сородичами убитого мной нелюдя. Более того, если Лин прав и за обладание такой редкостью, как Браслет Тени, многие готовы жизнь положить, то становится совсем грустно. И поневоле одолевают мысли о том, что эарам, может, вообще не потребуется снимать с меня этот Браслет после того, как я (вернее, ЕСЛИ я) все-таки выполню свой непонятный долг. Как сказал Лин, эти бледнокожие долгоживущие нелюди с поистине бесценной кровью в жилах не больно-то уважают смертных. И вполне способны решить мой вопрос кардинально: просто-напросто содрав нужную вещь с трупа. А что? И удобно, и недорого. Правда, шейри утверждал, что долговые браслеты имеют достойную защиту и способны оторвать голову любому, кто позарится на это сомнительное украшение. Но, во-первых, браслет на мне был необычным. Во-вторых, среди эаров мог найтись еще более умелый маг, чем тот, который умер у меня на глазах. Наконец, в-третьих, никто не может дать гарантий, что мое гипотетическое задание подразумевает какую-нибудь милую шалость или романтическое послание безутешной вдове убитого нелюдя о том, что ее мертвая любовь страшно скорбит и сожалеет.
А вдруг эар хотел, чтобы я нахамила и плюнула в лицо их королю? Или вдруг ему на пороге смерти захотелось посмотреть, как я делаю себе харакири?
В общем, догадок – море, предположений еще больше, а реальных фактов пока недостаточно. Но, в любом случае, выход у меня по-прежнему один: идти вперед окольными тропками, стараться не светиться перед аборигенами, тщательно скрывать свое происхождение, еще тщательнее прятать долговой браслет. Но особенно следить за тем, чтобы никто не углядел клеймо на моей левой руке и не вспомнил древние легенды про Ишт. А еще лучше – каким-то образом превратиться в муху и тихонько прошмыгнуть у всех под носом, чтобы затем так же тихо сделать свои дела у эаров и совсем уж незаметно слинять. Куда-нибудь подальше. Туда, где можно спокойно посидеть, все обмозговать и понять, наконец, во что же именно я влипла.
Следующим утром шейри был удивительно молчалив и немногословен. Но я не расстроилась: мне и самой имелось над чем поломать голову. Так что довольно долгое время мы неторопливо шли рядом, не пытаясь нарушать воцарившееся молчание и совершенно не глядя на разросшуюся повсюду диковатую красоту. Не до нее нам было, если честно. И не до сожалений о том, что она оказалась никому не нужна, а из-за таких Тварей, как вчерашний кахгар, сюда даже смельчаки носа не кажут. Не говоря уж о том, что никаких караванов по Заброшенному Тракту больше не шло и никаких гонцов по нему давно не скакало. Только я – невезучая, да мой маленький демон, у которого просто не было иного выхода.
Когда на обочине что-то мелькнуло, я сперва не обратила внимания. Ну, валяется и валяется в траве какая-то старая коряга. Подумаешь, невидаль. Но когда мы подошли ближе, а Лин отвлекся на какой-то кустик, мне вдруг показалось, что коряга шевельнулась. Когда же я, заинтересовавшись, подошла вплотную и опрометчиво спрыгнула с Тракта, то неожиданно обнаружила, что приняла за трухлявое бревно живое существо. Причем, существо непонятное, но при этом удивительно красивое.
В лежащем под местным вариантом рябины звере было почти полтора метра длины, имелся короткий, как у рыси, жесткий хвост, гибкое кошачье тело, мощные лапы с мягкими подушечками, под которыми прятались внушающие уважение когти. Еще была мягкая рыжеватая шерсть с темными подпалинами на боках и забавные острые ушки с черными кисточками, отчего сходство с рысью становилось еще очевиднее. А вот морда у него оказалась определенно волчьей – сильно вытянутая, чуть заостренная к носу. Шерсть там была короткой, жесткой, почти бурой, нос совершенно собачий, лишенный роскошных длинных усов. Шея толстая, мощная. Выглядывающие из приоткрытой пасти зубы длинные, белые и острые. А бугрящиеся под шкурой мышцы красноречиво говорили, что хищник передо мной быстрый и удачливый: при плохой охоте такую мускулатуру не наешь. Только вот беда – зверь был мертвым: какой-то более везучий охотник сумел всадить в рыжий бок короткую стрелу. Правда, оперения на ней почему-то не было, но дело не в этом. А в том, что от этой раны зверь сильно ослабел. Какое-то время, видимо, пытался уйти от убийцы. Потом уже просто полз, обессилев от потери крови… вон, еще просека от него осталась, которую я не увидела с дороги. А теперь окончательно свалился, уткнув морду в землю и вытянув окровавленные лапы.
Я присмотрелась внимательнее и тут же поняла, что зверь боролся до конца – кровь была у него не только на боку, но и на когтях, что значит – своего обидчика он если не убил, то, как минимум, серьезно ранил. Пожалуй, только этим можно объяснить тот факт, что подстреленного кота до сих пор не освежевали и не оттащили свежий труп подальше от дороги.
– Бедняга, – посочувствовала я, присев возле него на корточки. – Жалко тебя: красивый.
И вот тут у кота дрогнули ноздри.
Я поспешно отскочила, справедливо опасаясь получить острыми когтями по лицу, но измученный хищник только прерывисто вздохнул, из последних сил царапнув землю, а потом снова затих. И лишь слабо колыхающиеся возле носа травинки подсказывали, что он еще жив.
Я в нерешительности огляделась.
– Гайдэ? – донеслось беспокойное с Тракта.
– Здесь, – с облегчением отозвалась я, помахав рукой. Ведьмин кот был невысоким, хотя и довольно крупным для простого домашнего любимца, но среди здешней травы он по-настоящему терялся. Хотя меня-то нашел безошибочно. А найдя, так оторопел, что даже на хвост сел, диковато вытаращившись в сторону умирающего зверя.
– Это еще откуда?!
– Нашла вот, – пожала я плечами, с сочувствием рассматривая рыжего красавца. – Жалко его – погибнет.
– Это не наше дело! – вдруг отрезал шейри и решительно отвернулся. – Идем. Нам своих забот хватает.
Я заколебалась.
– Но он же умирает.
– Гайдэ, не стоит, – предупреждающе проурчал кот, видя, что я задумалась. – У хвардов дурной нрав: ты ему сейчас поможешь, а он тебя потом загрызет. Идем, пусть Аллар его рассудит. Не зря же его стрелой наградили?
– Может, и не зря, – я, наконец, приняла решение и взялась за лямки мешка. – Но бросить его без помощи нельзя. Скажи, кровь эара на него подействует?
– С ума сошла?! Тратить такое богатство на хварда?!
Я замерла, а потом внимательно посмотрела.
– Знаешь, кто-то решил бы, что на шейри его тоже тратить не стоит.
Лин поперхнулся и замолчал. Тем временем, я достала заветную склянку с синей панацеей и, зубами вытащив тугую пробку, осторожно опустилась возле зверя на корточки. Рывком выдернула глубоко засевшую стрелу, мельком подивившись серебряному наконечнику и отсутствию на нем даже мелких зазубрин. Потом недрогнувшей рукой приподняла верхнюю челюсть, постаравшись не коснуться острых зубов, капнула две капли (на всякий случай, хотя шейри неодобрительно заворчал) на сухой язык и тут же отошла.
– Все. Теперь пойдем, – кивнула я спутнику, с облегчением отметив, что широкая рана на боку зверя начала стремительно затягиваться. – Не надо, чтобы он нас увидел или испытал закономерное желание кем-нибудь пообедать. Пусть выздоравливает в одиночестве.
Лин снова буркнул что-то себе под нос, но возражать против тактически обоснованного отступления не стал. Понимал, мохнатый, что хвард после пробуждения наверняка будет голодным. И злым. Так что попытается наброситься на первого, кого только увидит. Оказаться этим счастливчиком ни я, ни шейри, разумеется, не хотели, так что ушли оттуда так быстро, как только позволяли ноги и тяжелый мешок.
К полудню стало жарко. А еще через пару часов меня пригрело так, что пришлось снять сперва плащ, а потом и шапку. После чего, наконец, развязать завязки на старенькой куртке. Затем с облегчением снять и ее. А потом начать всерьез подумывать о том, на что бы сменить свои темные, едва выстиранные, но уже (увы) высохшие штаны, на что-нибудь более легкое и продуваемое.
Блин, у них тут осень или что?! Парит, как в середине июля! Того и гляди, солнечный удар заработаешь! А у меня, как назло, с собой ни купальника, ни пляжных тапочек. Интересно, тут стриптиз уважают?
Когда я устала изнывать от духоты и осталась в одной лишь рубахе, под которой соблазнительно просматривалось модное (мое единственное!) белье, Лин неожиданно оторвался от размышлений, смерил меня изучающим взглядом и некстати заметил:
– Между прочим, мы уже в эрхе Дагон.
– Ну и что? – не поняла я, обмахиваясь подобранной по пути веткой. Сорвать не решилась – вдруг Хозяйке не положено? Пришлось довольствоваться тем, что есть, и утешать себя мыслью, что зато ни одно дерево от моего разбоя не пострадало. Следовательно, честь и достоинство Ишты (тьфу ты! угораздило же!) я пока не уронила.
Шейри смерил меня еще одним пристальным взглядом и покачал головой.
– Дагон – не Суорд. Законы по отношению к женщинам тут на порядок строже, чем везде. А ты одета… гм… весьма вызывающе.
Я удивленно себя оглядела. А в чем, собственно, дело? Я ж не голая. То, что вырез на груди широкий, не моя вина – просто предыдущий владелец рубахи был слишком велик, и она все время норовила сползти на одно плечо. Штаны же, напротив, в одном понятном месте сидели слегка туже, чем стоило бы, но других-то у меня нет. Что касается куртки, то носить ее в такую жару – настоящее самоубийство. А уж ботинки на мне таковы, что впору горючими слезами заливаться. Какое же тут «вызывающе»?
Наконец, я вспомнила о важном и со вздохом натянула свою нелепую шапку, упрятав под нее густые русые вихры – с непокрытой головой в Валлионе дозволялось ходить только блудницам. Но Лина это, видимо, не удовлетворило – он так и продолжал неотрывно пялиться, будто я сделала что-то ужасное.
– Ну что? – сердито спросила я, когда его взгляд стал совсем уж непонятным. – Лин, честное слово, так страшно, как сейчас, я еще никогда в жизни не выглядела. Хожу, как чучело – без прически, без макияжа, волосы нормально уложить не могу, одежка вся с чужого плеча и сидит, как на корове – седло. У меня даже сережки в кошеле спрятаны, чтобы ненароком не потерять! А ты говоришь – вызывающе!
– Что у тебя с рукой? – невпопад уронил кот, и я озадаченно задрала рукава.
– С какой еще… ой, мама! – мне вдруг стало не до проблем с внешним видом. Потому что, как оказалось, с рукой действительно творилось что-то непонятное. Причем, с одной рукой – левой. От пальцев до той части, где сидел проклятый Браслет. Сперва мне показалось, что эта неестественная бледность из-за того, что он слишком сильно давит на кожу. Испугалась уже, что он мне все артерии там передавил, но рука была теплая. Пульс на «луче» тоже имелся. Нормальный. А вот кожа оставалась белая, как первый снег, и неестественно гладкая.
Я резко встала и тут же задрала рукав до локтя, торопливо сравнивая с кожей на второй руке.
– Мать твою! – не сдержала я эмоций, когда осознала разницу. А потом ругнулась снова, похлеще, потому что только сейчас заметила, как сильно отличаются мои руки. Проклятье! Проклятье! И еще раз проклятье! Из-за этого нелюдя у меня вся кисть стала почти белой! Выше браслета мертвенная бледность была гораздо меньше, но все равно была! Просто пока я не приложила другую руку и не сравнила, это не бросалось в глаза, а теперь походило на то, будто я в солярии лишь одной конечностью загорала! Тогда как вторая две недели пролежала отдельно от туловища на леднике! Вот уж правда твою мать! Это этот урод со мной сделал?! И что сделал со мной его дурацкий Браслет?!
Ужаснувшись от нового подозрения, я поспешно задрала рубаху и в панике уставилась на свой живот. Потом заглянула в ворот рубахи, стянула ее сперва с левого плеча, потом – с правого, едва при этом не порвав. Но быстро убедилась: странные изменения произошли только с левой рукой. Примерно до уровня плеча. Причем, чем ближе к Браслету, тем явственнее они проявлялись. Блин, да тут и дурак сообразил бы, в чем дело! А я только сейчас заметила! Ох, почему я не спросила у Айны зеркало?!
– Сними-ка еще разок шапку, – странным голосом попросил Лин, и я в еще большей панике содрала свой полотняный колпак, почти сразу поспешно ухватившись за первую попавшуюся прядь волос. Но потом облегченно вздохнула – на первый взгляд, с ней все было в порядке. Ну, может, она чуть ярче блестела на солнце, чем обычно, но не поседела, как я едва не решила. Короче, пока еще не сделала меня похожей на проклятого эара… чтоб его на том свете Тени пинали до умопомрачения!
Но тут мой взгляд снова зацепился за предплечье и ошеломленно замер.
Ой.
Я неуверенно провела ладонью по совершенно гладкой коже.
Ой два раза… а где волоски?!!
Я тихо охнула и снова полезла под рубаху.
Мама!
И здесь… и в подмышках… и в…
Я поспешно задрала штанины до колен и в полном обалдении уставилась на свои ноги. Гладкие, довольно стройные и лишенные всякого следа привычной растительности. Причем, стоило мне посильнее тряхнуть порчины, как эта самая растительность невесомым облачком упала мне под ботинки, будто ее оттуда волшебным образом состригли.
Охренеть… с ума сойти… вот это эпиляция! Больше бриться не понадобится, а то я уже начала подумывать, как бы мне извернуться и выйти из этого неудобного положения. Современной девушке нелегко бродить по средневековью. Одно отсутствие дезодорантов чего стоит! Но чтобы вот так… резко… вдруг остаться без привычного волосяного покрова, как какая-то ощипанная курица… хорошо еще, что на голове что-то осталось!
Боже, а если и там скоро…?!
Я в новом приступе панике дернула себя за ту же несчастную прядку, уже прикидывая, как долго и на какой ноте буду поносить сволочного эара, если она сейчас легко отвалится, но волосы на голове вылезать не торопились. Я даже в таком состоянии не смогла выдернуть ни единого волоска, хотя по осени, бывало, они лезли целыми клочьями. Вода тут, что ли хорошая? Или просто мыло, наконец, попалось настоящее? Без всяких там синтетических добавок, отдушки и прочей гадости, от которой портится кожа?
Что ж, это радует: облысеть мне пока не грозит. Да и эар имел весьма приличную шевелюру. Так что если это его проделки, то беспокоиться по данному поводу не стоит.
По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить.
– Пойдем, – я нервно оправила рубаху, предварительно вытряхнув из нее отмершие атавизмы. – Надеюсь, это – последний сюрприз на сегодня, иначе моя психика просто не выдержат. За каких-то три дня – и такие стрессы…
Лин молча кивнул и снова потрусил по дороге, бросая на меня исподтишка весьма странные взгляды. Пару раз он прятал в усы понимающую усмешку, замечая, как я раз за разом ощупываю себя на предмет возможного облысения, но милосердно молчал, не нагнетая обстановку. А когда я устала от самоистязания, все-таки сжалился и свернул с Тракта.
– Давай отдохнем, а то на тебе лица нет.
Я с облегчением рухнула прямо в траву и надолго замерла, тщетно стараясь успокоить разыгравшееся воображение, настойчиво подсовывающее одну неприятную картинку за другой. И насчет прогрессирующей белокожести. И насчет лысой макушки. И насчет недобритых ног, на которых через день так же неожиданно может вырасти целый лес… чего я только не передумала, уткнувшись носом в мешок и стараясь не поддаться растущей прямо на глазах панике. Пока, наконец, Лин не подошел и не погладил мою щеку кончиком хвоста.
– Не переживай ты так. Ничего страшного не произошло.
– Да? А вдруг мне теперь всю жизнь ходить пятнистой, как леопард? После солярия хоть можно дождаться, когда неудачный загар сойдет сам собой, а тут что?
– И этот сойдет, – ласково увещевал меня шейри. – Вот выбросишь Браслет, все само и вернется.
– Лишняя шерсть, пожалуй, пусть не возвращается, – я расстроенно шмыгнула носом. – Без нее, наверное, лучше. Но лысеть я не хочу. И становиться похожей на эара – тоже. Я себе нравлюсь такая, какая есть, и менять что-либо кардинально не собираюсь. Но кто знает, как далеко это может зайти? Вдруг я тоже побелею? Знаешь, как я отношусь к платиновым блонди?
Лин задумчиво обнюхал мои растрепавшуюся шевелюру.
– Знаешь, я бы скорее сказал, что волосы у тебя, если и изменятся, то ненамного… и не сейчас, конечно, а со временем, – поспешил добавить он, увидев мое вытянувшееся лицо. – С очень долгим временем, которого мы, разумеется, не станем ждать. Думаю, дело действительно в Браслете. Тебе не кажется, что он стал меньше?
– Он не меньше, – вздохнула я, неприязненно покосившись на «подарок» эара. – Он просто медленно уходит под кожу. Видишь края? Над ними кожа уже нависает, хотя еще вчера они лежали вровень. Такое впечатление, что он продавит мне руку насквозь, если я не успею со сроками. Или она сама отсохнет, потому что он все-таки пережмет там все сосуды.
– А тебе не больно? – встревожился кот, поняв, что Браслет действительно неумолимо врастает в живую плоть.
– Больно. Но не сильно. Так, жмет потихоньку и иногда холодеет. Как вчера, например, когда из него Тени выскочили. А в остальное время терпимо. Сейчас вообще его не чувствую.
Шейри снова обнюхал «подарок» и задумался.
– Может, с ним что-то не так?
– Откуда мне знать? – устало отвернулась я.
– Нет, он просто не должен так себя вести. Долговой браслет на то и долговой, что после исполнения воли умершего спадает самостоятельно. А этот… знаешь, я начинаю опасаться, что его придется вынимать из тебя силком.
– Ага. Вырезать, ты хотел сказать. А еще лучше руку отпилить по-быстрому и потом спокойно снять.
Кот смущенно отвернулся.
– Нам надо спешить, – пробормотал он, думая, что я не услышу.
– Надо. Чтобы успеть к эарам прежде, чем я останусь без руки.
– Но ведь он не болит… не предупреждает… не заставляет торопиться, – недоуменно повторил шейри. – Ты даже холод чувствуешь очень слабо! Он бы должен тебя подгонять, напоминать…
– Можешь поверить: я помню о нем постоянно.
– Да не в этом дело! Браслет Тени создан, как артефакт, который просто не может быть на хозяине ВСЕ время! Это забирает слишком много сил! Тогда как этот…
– А зуб демона не мог на него повилять? – вяло предположила я. – Раз уж он тянет на себя магию, раз меняет действующие на меня заклятия, то не мог ли он подействовать на Браслет так, чтобы тот изменил свои свойства?
– Браслет эара? – с сомнением посмотрел Лин. – Не уверен. Но я об их магии почти ничего не знаю. Хотя о ней, к слову, вообще никто и ничего толком не знает: эары слишком скрытны и живут очень обособленно. Людей не терпят. Нелюдей – тем более. Варятся в собственном соку и практически никогда не выходят из Эйирэ. Так что с Браслетом все может быть, но нам в любом случае надо торопиться. Айдова Тень… кажется, придется искать для тебя лошадь!
Я тут же помрачнела.
– Я не умею верхом. У нас почти не ездят на лошадях.
– Научишься. Невелика беда. Другое дело, что учить тебя придется на ходу, а это уже серьезно.
– Самая большая проблема в том, что у меня нет денег даже на умирающую от старости клячу, – сухо возразила я. – Не говоря о том, чтобы замахиваться на что-то приличное. Так что забудь про лошадь. Она мне не по карману, а воровать я не умею, поэтому даже не заикайся.
– Воровать? А что? Неплохая идея…
– Лин!
– Да ладно. Я же шутя.
– Прости. Мне сейчас не до шуток.
Шейри внимательно посмотрел на мое сосредоточенное лицо и отстал. А я снова задумалась и в который уже раз за последние три дня, задалась серьезным вопросом: почему? Почему все это со мной случилось? И почему это происходит даже сейчас? Какие-то нелепые неурядицы, невероятное стечение обстоятельств, какие-то странные… блин, бонусы! И – полная неизвестность впереди. В то же время, я никак не могу отделаться от ощущения, что все это неспроста. И что за полученные сейчас «подарочки» когда-нибудь придется дорого расплачиваться.
Самое неприятное в том, что события происходят помимо моего желания. Отсутствие выбора буквально бесит. Ненавижу, когда от меня ничего не зависит. Но еще больше ненавижу, когда впереди постоянно маячит заманчивая возможность выбирать, но когда подходишь ближе и пытаешься что-то изменить, на самом деле оказывается, что перед тобой – очередная иллюзия.
Но как вырваться из этого заколдованного круга? Как уйти в сторону от обстоятельств? Как сделать так, чтобы со мной, наконец, начали считаться? И перестали без спросу толкать на какие-то несвойственные мне поступки?
Блин! Да я крадусь по окольным тропам, как бродяжка какая-то! Прячусь за кустами, боясь, что меня заметят. Ползу по траве холодной змеей, не смея поднять глаз, постоянно оглядываюсь за спину, в каждом шорохе выискивая подвох, а в каждом шевелении кустов – засаду… старая Айна, не желая того, запугала меня так, что уже не знаешь, куда деваться от выстроившихся рядком страхов. А последующее появление Твари и творящиеся со мной изменения только добавили.
Я становлюсь сама на себя не похожей!
Я научилась бояться! Я стала задумываться о выгоде! Я всего за три дня едва не изменила своим принципам и пару часов назад была готова уйти, оставив умирающего хварда без помощи! Что это такое? Что со мной? Неужели, наконец, стали вылезать мои скрытые эмоции? Неужели я на самом деле такая трусиха, что боюсь даже признать за собой эту слабость? Неужто боюсь ее даже увидеть, не говоря уж о том, чтобы попытаться бороться?
Елы-палы! Да я же всегда стремилась вперед! Всегда старалась справляться с трудностями, а не бегать от них по кустам! Так неужели я сейчас подчинюсь обстоятельствам и позорно сдамся им в плен? Неужто так и пойду дальше, шарахаясь от каждой тени и подспудно вымаливая для себя хоть один шанс на выживание?!
От этих мыслей меня вдруг взяла злость.
Такое впечатление, что со мной играют какие-то неведомые силы. Или испытывают, с любопытством наблюдая, что еще я смогу отмочить. Больно уж все странно. Больно все складывается один к одному: Ведьма, эар, Тени, шейри… не бывает таких совпадений! Хоть убей, а не бывает! И значит, кто-то ведет меня, как барана на веревочке, к какой-то неизвестной цели. Раз за разом подкидывает сложные задачки, с интересом дожидаясь, когда я сумею их решить. То есть, творит именно то, от чего я пыталась избавиться все свою сознательную жизнь!
От новой мысли я почти вскипела.
Ну уж нет. Не дам я им такого шанса. Пусть сколько угодно строят там, наверху, всякие козни, но теперь, когда я поняла, что мною двигало, больше у них этот фокус не пройдет. Покорной овцой я не буду. И планы чьи-то поддерживать не буду тоже. Уж если провидению было угодно меня сюда забросить без права на резет, то, конечно, спасибо ему, но дальше я буду делать то, что посчитаю нужным. Без оглядок на незнакомых мне людей. Безо всяких рамок. И всяких нелепых условностей, которые мне до горькой редьки надоели дома. То есть, буду вести себя так, как, наверное, следовало с самого начала. Иначе что же я за человек, если не могу отстоять свою точку зрения и настоять на том, что считаю верным?
Все.
Довольно быть чьей-то лабораторной крысой. С этого момента бросаю на фиг все прежние установки, прекращаю трястись над своими страхами, перестаю заниматься глупостями, начинаю срочно отращивать зубы и поспешно приспосабливаться к жестким условиям.

- Глава 8 -
– Лин, расскажи мне о Дагоне, – попросила я следующим утром.
Трусящий на шаг впереди кот обернулся и задумчиво посмотрел. Причем, смотрел так долго, внимательно и странно, что я сперва нахмурилась, но почти сразу покраснела и смутилась.
– Извини. Я хотела спросить: что ты знаешь об этом эрхе?
Шейри чуть обозначил улыбку, показав, что оценил мои потуги стать хорошей хозяйкой, и у меня отлегло от сердца: кажется, не обиделся. Понял, что я не со зла и с трудом привыкаю к мысли, что каждое неосторожное слово может привести к таким же печальным последствиям, как стертые накануне до крови лапы. Но я стараюсь. А теперь буду стараться еще больше, подбирая слова так, чтобы больше не мучиться сознанием собственной вины.
У Лина дрогнули усы.
– Вообще-то, о Дагоне я знаю мало: Айна редко покидала Суорд. Но то, что эрхас плохо настроен к таким, как я, это точно. Кажется, он молодой еще, поэтому так непримирим. Считает Ведьм прислужницами Айда и готов гонять их еще пуще, чем даже король. Кстати, он только лет десять, как стал эрхасом, но с тех пор Айна больше ни разу не уходила из дому.
– Что он за человек, этот Дагон?
– Без понятия. Но земля у него большая. Мы ее, кстати, только краешком задели и, если повезет, доберемся до Руськи (это река такая, не делай большие глаза) уже к вечеру. А потом пойдет Торан, в котором скрыться на порядок проще – там народу почти в два раза меньше, да и прямой дороги до Рейданы нет.
– Рейдана?
– Столица Валлиона, – важно пояснил кот. – Но нам туда совсем не надо, так что забудь. Кстати, не рассчитывай, что Тракт доведет тебя до самих эаров: уже завтра нам придется свернуть.
Я огорченно вздохнула.
– От Руськи дорога уходит на восток – как раз в сторону Рейданы. Когда-то в Северных горах было много рудников, поэтому Тракт и проложили. А потом рудники обеднели, в лесах появились Твари, вот он и стал Заброшенным. Сейчас народ больше по Главному ходит. Ну, иногда на еще Южный или Северный зарится. А к эарам прямой дороги нет. Скоро придется звериными тропками пробираться: как только эрхи пройдем, так и готовься.
– А ты откуда дорогу знаешь? – полюбопытствовала я. – Если Айна почти никуда не ходила и у эаров явно не была, то как ты узнаешь направление?
– Чувствую.
– Это что, магия?
– Не знаю, – неожиданно помрачнел кот. – Просто чувствую, куда идти, и все.
– Но мы же не напрямик идем, – задумалась я. – По Тракту, а он не везде прямой. Да и тропы звериные прямыми не бывают. Как ты собираешься ориентироваться?
Лин сердито засопел.
– Сказал же: не знаю! Знаю, куда идти, знаю, что получил приказ, поэтому… не знаю, как, но тебя до леса доведу.
Я нахмурилась.
– Хочешь сказать, ты не помнишь дороги?
– Я… я вообще мало что помню, – неожиданно тихо признался шейри. – Даже имя свое в Тени забыл. Только и знаю, что жил там, а как долго, не помню.
Я резко остановилась и ошарашено уставилась на мохнатую спину огорченного проводника.
– Лин, это что… всегда так?!
– Не знаю, – еще тише отозвался кот, и мне показалось, что он сейчас завоет от тоски. Все-таки страшно жить, не зная собственного прошлого. И еще страшнее жить, не будучи уверенным в своем будущем.
– Прости, – зачем-то сказала я, наклоняясь и подхватывая его на руки. Потом поддалась безотчетному порыву и, стянув с левой руки повязку (надела утром, чтобы ожог не светить) осторожно погладила.
Шейри вздрогнул и вдруг басовито мурлыкнул.
Я вздрогнула следом за ним и погладила снова.
– Хорош-ш-шо-о… – внезапно простонал шейри, буквально прилипнув к моей ладони. – Айдова Бездна… никогда не думал, что от касания Ишты бывает так хорошо… Гайдэ… еще… пожалуйста, сделай так еще раз!
Я беспокойно улыбнулась, но послушно погладила, следя за тем, как от удовольствия маленького шейри аж потряхивает. Но потом решила, что хорошего понемногу, и опустила пошатнувшегося зверька на землю. А то вдруг он наркоманом станет от этого Знака? Вон, как его корчит! Того и гляди, в обморок рухнет. Глазки чуть ли не в кучу собрал, по коже волнами гуляет странная дрожь, лапы подгибаются, хвост вытянут вверх трубой… ну, точно, прибалдел мой котик!
Лин повернул ко мне неистово загоревшиеся глаза и шумно выдохнул.
– С ума сойти, какая в твоем Знаке сила! Вот теперь я от тебя точно никуда не уйду! Даже если сама прогонишь!
Я криво улыбнулась, поспешив замотать ладонь тряпкой, потому что очень уж жадно он на нее уставился. Понятия не имею, как на демоне отзовется этот грешный Знак. И совершенно не представляю, можно ли им касаться шейри. Может, он от этого заболеет? Или силы своей лишится? А может, вообще умрет… что я знаю об Иштах? А он что знает, если никогда раньше с Хозяевами дела не имел?
Вот то-то же.
Рисковать проводником я была не намерена. Так что, пока не разберусь, постараюсь Знаком больше не пользоваться. О чем, собственно, и просветила шейри немедленно.
Лин с сожалением взглянул на руку, но, к моему облегчению, просить погладить больше не стал. И не начал возражать, что, мол, для него Знак безопасен. Только вздохнул тяжело, бодро отряхнулся, полностью придя в себя, а потом потрусил дальше, время от времени облизываясь, как объевшийся сметаны кот.
Какое-то время мы шли молча. Я, слегка привыкнув к увесистому мешку за плечами, уже не считала время до привала. А коту, как мне кажется, тоже было о чем подумать. Поэтому мы в темпе перебирали ногами и лапами, постепенно взбираясь на какой-то пригорок, а потом в таком же темпе с него спустились, обнаружив внизу первую за три дня развилку.
– Сворачиваем, – уверенно заявил Лин и тут же повернул налево.
Я с огорчением оглядела узкую, разбитую телегами дорогу, уходящую в сторону от надежного и удобного для пешеходов Тракта, с еще большим огорчением поняла, что момент расставания с ним оказался неприятно близок. Потом тоже вздохнула – совсем как Лин недавно. И покорно потопала следом, сетуя на то, что здешний король не озаботился облагородить все, без исключения, дороги своего королевства.
– Тут недалеко, – успокоил меня кот, когда я уже на втором шаге оступилась и попала каблуком в глубокую рытвину. – Попутчиков не встретим: дорога неезженая – вон, все колеи сбились и оплыли. Деревень в этой стороне не чую, так что можно спокойно ночевать, не заходя далеко в чащу. Тут больше охотничьи леса. Для забав эрхаса. Но я надеюсь, что ему не придет в голову проверить свои угодья именно сегодня.
Я, честно говоря, уже не прислушивалась – была всецело поглощена тем, чтобы не переломать себе ноги. Колеи от тележных колес были так стары и непрочны, что я, в конце концов, вылезла на обочину и пошла прямо по ней, минуя опасные колдобины и уже понимая, почему эта дорога, как и Тракт, давно заброшена. Когда же она сделала приличную петлю, обогнув по дуге некогда очищенное, но теперь – засеянное разнотравьем поле, я решила, что зачем зря сбивать себе ноги, и рискнула пойти напрямик. Все же я не отпетый трудоголик, чтобы пахать до кровавого пота там, где можно обойтись малой кровью. Да и ботинки мои – не лучшая обувь, способствующая дальним прогулкам. Как я еще пятки не натерла, ума не приложу. Но если я каждый раз буду огибать поля и поляны, то долго так не выдержу. Собственно, непонятно, как я еще не свалилась? Раньше-то подобными прогулками себя не больно утруждала.
– Зуб тебе помогает, – как услышал мои мысли Лин. – Силы дает, бодрости добавляет. Да и Знак, наверное, усиливает? Иначе почему меня от него так скрутило? Нет, ты не подумай, мне не плохо – просто не ожидал от себя такой реакции. Но если ты иногда будешь почесывать мне спинку, не откажусь.
– Сперва разберусь, что это за штука, а потом посмотрим, – отозвалась я, спрыгивая с пригорка на старое поле. – Главное, чтобы она не навредила – ни тебе, ни мне. А это, боюсь, придется проверять только опытным путем.
– Не возражаю, – фыркнул кот, семеня за мной следом. Но я не стала отвечать: на поле оказалось очень много отцветших одуванчиков. Вернее, каких-то цветов, сильно смахивающих на наши одуванчики. Только цветущих почему-то на исходе осени, да и разлетающиеся от них белоснежные пушинки были настолько прилипчивыми, что я предпочла закрыть рот, чтобы не наглотаться их от души.
Примерно к середине поля я начала понимать, что снова поторопилась с решением – всего за полчаса мы с котом стали похожи на облепленные перьями чучела. Я – чучело побольше, он – поменьше. Но фыркали и чихали оба одинаково. Дурацкий пух все время пытался залезть в ноздри, цеплялся за одежду, норовил залететь в уши, прижаться поплотнее. Это только потом я узнала, что местные крестьяне специально сажают его на неиспользуемых полях – оказывается, «одуванчики» хорошо обогащали землю какими-то веществами, от которых на следующий год поля родили чуть ли не вдвое больше. В их честь даже праздник какой-то был специальный. Причем, его не так давно как раз и справили. Но в тот момент мне было не до таких мелочей – скорее бы выбраться обратно на дорогу.
А потом от края поля послышался какой-то шум, сильно смахивающий на дробный перестук копыт. Причем, не четырех копыт от одной единственной лошади, а очень и очень многочисленных. Примерно от десятка лошадей. Правда, еще не слишком близко, но явно двигающихся в нашем направлении.
Замерев на месте, я торопливо огляделась и во второй раз за день поняла, что ошиблась, потому что в мою сторону действительно на всех парах неслось какое-то копытное. Только это была вовсе не лошадь, а очень крупный, невероятно красивый олень с поистине королевскими рогами. Выметнувшись из-за последних деревьев, он рыжей стрелой метнулся сперва в одну сторону, потом в другую. Испуганно завертел головой, но потом словно что-то почуял – увидев меня, облепленную пухом с головы до ног, разом остановился, шумно всхрапнул… а потом ринулся навстречу!
– Что это? – вдруг подал голос шейри. – Гайдэ, что там такое?
Конечно, он же маленький, оленя не видит в такой траве. Мне-то она до пояса, а его накрыла с головой. Неудивительно, что он встревожился.
Поспешно отряхнувшись, я заворожено уставилась на приближающееся животное. Красавец… какой же красавец… гордый, высокий, с прямой спиной и грациозно изогнутой шеей. Как он скакал, высоко вскидывая стройные ноги! Как изящно перелетал через невидимые коряги! Нет, действительно, красавец! Вот уж не думала, что на Во-Алларе водятся такие великолепные существа.
– Кто это? – с ноткой паники спросил Лин, когда земля затряслась под копытами быстро приближающегося зверя.
– Олень, – улыбнулась я. – Большой и очень красивый.
Шейри настороженно принюхался, забавно приподняв переднюю лапку, будто гончая, взявшая след, но потом быстро расслабился. А когда олень не пролетел мимо, вежливо обогнув застывшую столбом двуногую меня, даже не слишком удивился.
– Э… привет, – ошарашено ляпнула я, когда чудо-олень остановился напротив и, чутко прянув ушами, потянулся мордой вперед. Причем, потянулся вполне осмысленно. Прямо к моему левому запястью!
– Ладонь ему дай! – сердито прошипел Лин. Да так грозно, что я, даже не задумавшись, послушно развязала руку и протянула вперед.
Олень, осторожно подойдя, задумчиво обнюхал выжженное на коже клеймо Ишты. Снова прянул ушами. Беспокойно переступил, словно был готов вот-вот сорваться с места. Подумал. Посмотрел на мое взволнованное лицо. А потом тихонько фыркнул и потерся о ладонь щекой, одновременно опускаясь на передние ноги. То ли уважительно кланяясь, то ли вставая на колени.
Я по-настоящему обалдела.
– Ничего себе…
– Погладь его! – снова шикнул кот из травы. – Погладь, дура! Это же твой Хранитель! Почувствовал, что Равнина проснулась, и пришел узнать, кто теперь новый Хозяин! Гладь быстрее, пока он готов тебя принять!
Тихо шифером шурша…
– ГЛАДЬ, кому сказано!
Я вздрогнула от резкого окрика и, больше не сомневаясь, приложила ладонь со Знаком к загривку оленя. Или правильнее называть его Оленем? Старшим Хранителем Равнины?
От прикосновения зверь чуть шевельнулся, а потом вовсе обратился в камень, так и стоя в неудобной позе и будто чего-то ожидая.
– Ты… это… вставай, что ли? – нерешительно попросила я, испытывая сильное неудобство от вида смиренно припавшего к земле Хранителя. – Ну, нашел ты меня… ну, поприветствовал… а дальше-то что?
– Ничего, – совершенно обыденным тоном заявил шейри и, вышел, наконец, из травы. Однако вот тут-то Олень неожиданно взбрыкнул: при виде демона он аж отпрянул, встопорщил шерсть на спине, грозно захрапел и, будто и не стоял только что на коленях, молниеносно пригнулся, наставляя на шейри острые рога.
Я едва успела его перехватить.
– Тихо, – прошептала, поглаживая сильную шею повторно застывшего зверя. – Тихо, мой хороший. Лин со мной. Он мой помощник, проводник и… друг. Он не причинит вреда. Он хороший. Я ему верю. Не трогай его, ладно?
Кот издал странный звук, но Олень почему-то поверил. И даже перестал щерить крупные зубы, будто мое слово значило для него больше, чем даже присутствие демона. Он послушно отступил, прекратив угрожать коту рогами, а после этого, наконец, неодобрительно на меня покосился, будто недоумевая, что я могу иметь общего с этим исчадьем Айда.
– Он со мной, – повторила я, пристально всматриваясь в коричневые глаза Хранителя. – Так уж получилось.
Олень вздохнул, будто действительно понял, а потом тревожно фыркнул, зачем-то оглянувшись назад. Одновременно с этим откуда-то издалека снова послышался грохот копыт. Затем возле дальней окраины поля заклубилась густая пыль. Мы с Лином тоже обернулись, выискивая причину беспокойства Хранителя. Но почти одновременно увидели выметнувшийся из-за края леса конный отряд и изумленно застыли, никак не планируя наткнуться на местных жителей именно здесь и именно сейчас. А отряд оказался большим – человек десять, не меньше. И все они мчались, настегивая коней, аккурат в нашу сторону.
– Бежим! – первым опомнился кот и тут же задал стрекоча. Олень согласно фыркнул, а потом аккуратно подтолкнул меня в бок. Настойчиво так, но все еще мягко и очень вежливо.
Я быстро огляделась, но мгновенно поняла, что на открытом поле я – как бельмо на глазу. Особенно в таком нелепом виде. Однако бежать-то мне как раз и некуда. До леса не успеть. От Тракта я тоже далеко ушла. Назад при всем желании не вернешься. Разве что упасть мордой в траву и надеяться, что не заметят?
Из лесу громко протрубил незнакомый рожок, кто-то в отряде гортанно вскрикнул, вытягивая руку в моем направлении, затем всадники привстали в седлах, еще больше наращивая темп. Кто-то даже свистнул, потянувшись за луком или что там у него было… и после этого даже Олень догадался, что нас заметили.
– Гайдэ! – горестно завопил кот, вытаращив на меня округлившиеся от ужаса глаза. – Не стой! Беги! Они не должны тебя поймать!
Олень нетерпеливо помялся, с растущей тревогой посматривая на охотников. Но убежать все-таки не решился. Не захотел бросить меня одну, несмотря даже на риск получить стрелу в бок. И только когда я, внезапно вспомнив о своем вчерашнем решении, тихонько хлопнула его по боку, неуверенно оглянулся.
– Беги, – твердо велела я Хранителю. – Тебя они точно не догонят, а я как-нибудь справлюсь.
Олень неуверенно всхрапнул, но я повторила:
– Беги.
И он, послушавшись, рыжей стрелой сорвался с места, стремительным рывком уходя к лесу.
Всадники, завидев, что добыча уходит, разразились невнятной за грохотом копыт руганью и тут же разделились: большая часть, человек шесть, подхлестнула коней и помчалась Оленю наперерез, а оставшиеся трое, напротив, замедлили шаг и целеустремленно двинулись в мою сторону. Причем, с явным намерением спросить, о чем это я так мило беседовала с их законной добычей.
– Гайдэ!
– Исчезни, – быстро велела я коту, даже не повернув головы. – И не вздумай нос высунуть, понял? Без тебя меня не тронут. Без тебя я не похожа на Ведьму. Так что сиди тихо и будь готов помочь, если понадобится.
Лин послушно испарился.
Вот и ладно. Я проводила глазами исчезающего вдали Хранителя, с облегчением отметив, что он намного опережает преследователей и с каждым скачком увеличивает отрыв, а затем успокоено отвернулась. Отлично. По крайней мере, этим двоим уже ничего не грозит. Олень, считай, ушел. Лин тоже пропал из виду. А мне остается сделать морду кирпичом, вспомнить неоконченные курсы актерского мастерства (с которых я, как и со многих других, благополучно ушла, едва что-то стало получаться), а потом прикинуться валенком, чтобы никто не догадался, что же я за птица. Смысла бежать я не видела. Да и обещала себе вчера, что больше не стану трусить. Вот и не буду, раз решила. Никуда больше не побегу. Хватит. Набегалась. Будем теперь смотреть опасности в лицо. Заодно, проверю, так ли хорошо я собой владею и правильно ли усвоила Айнины уроки.
Значит, опять играть. Причем, хорошо играть, позабыв о том, кто я и где. Это значить, пора спешно вспоминать недавнее прошлое, в котором строгие преподаватели раз за разом повторяли начинающим актерам:
– …ваша задача – создать для себя персонаж. Продумать его досконально, начиная с внешности, жестов, походки, речи, любимых оборотов и заканчивая образом мыслей того человека, в которого вы желаете перевоплотиться. Кем бы он ни был – королем или нищим, склочницей или милой продавщицей роз, старухой или мелким сорванцом… вы должны буквально влезть в его шкуру. Стать этим человеком ненадолго. Думать, как он. Говорить и мыслить, как он. Четко понимать, что вы – это уже не вы, а кто-то совсем другой. Без этого профессия актера немыслима. Но при этом нельзя растворяться в чужой личности, нельзя ей поддаваться. И нельзя принимать черты персонажа ПОЛНОСТЬЮ, потому что со временем чужие типажи просто раздерут ваше «я» на части. Это просто маска. Костюм. Красивый маскарад, когда где-то глубоко внутри вы все равно остаетесь собой. И когда придет время, вы точно так же снимете этот костюм и снова обретете прежние привычки. Только тогда вас назовут мастерами…
У меня были кое-какие наработки в этой области: «благородная  леди», «деловая женщина», «очаровательная милашка», «уличная хулиганка»… немного, конечно, но все равно это можно использовать. Так что пришла пора вспомнить о придуманных мною «костюмах».
Немного поколебавшись, я решительно потянулась к «деловой женщине» и твердо взглянула на приближающиеся неприятности.
Ну-с? Начнем экзамен, господин Станиславский?

Подъезжающие всадники выглядели более чем представительно. Особенно первый, восседающий на роскошном вороном жеребце, осанистый и гордый, у которого породистое лицо отчетливо говорило о наличии целой череды благородных предков, занимающих не последнее место в здешнем знатном сословии. В этом лице все дышало силой и внутренним упорством, от квадратного, упрямо выдвинутого вперед подбородка до прямого, почти идеальной формы носа и орлиного взора по-военному цепких глаз. Кстати, глаза у него оказались красивыми, черными, блестящими. Брови густые, но не лохматые, а будто бы ровно подстриженные, только слегка разросшиеся у переносицы, что придавало ему грозный вид. Волосы кудрявые, русые, как у меня, коротко стриженные, но такие густые, что нашим девчонкам стало бы завидно, если бы они знали, какие шевелюры можно отрастить на местном мыле и простой воде из колодца. Щеки гладко выбриты. Над верхней губой топорщатся роскошные усы. А губы тонкие-тонкие – такие, что не сразу и разглядишь. Впрочем, это, наверное, оттого, что он их задумчиво поджал, изучая меня с высоты богато отделанного седла и явно недоумевая, что за чудо такое явилось в его владения.
Одет незнакомец был довольно экстравагантно. Так, наверное, у нас одевались в далекие средние века, когда по земле вовсю разъезжали благородные рыцари и когда на ней еще было место подвигам и достойному уважения благородству. Я медленно пробежалась глазами по высоким, отличного качества сапогам (едва зародившуюся зависть пришлось тут же подавить), мягким шароварам, заправленным в узкие голенища, плотной кожаной куртке, распахнутой сверху до середины груди. Слегка задержала взгляд на выглянувшем из-за ворота белоснежной рубахи медальоне (явно золотом и с какой-то искусной гравировкой, которую по причине расстояния я не успела рассмотреть). Потом подметила выглядывающую из-под куртки рукоять и мысленно вздохнула: меч… конечно, куда же такому важному господину без него? А потом и ножны увидела. После чего поискала щит, для комплекта, и даже слегка разочаровалась: его у незнакомца почему-то не было.
Признаться, подспудно я ждала, что встречу кого-нибудь более грозного и внушительного. Например, могучего рыцаря, закованного в латы с ног до головы. Или, на худой конец, вооруженного до зубов любителя помахать парными клинками. Ну, может, хотя бы важного типа в кольчуге… настоящей, а не склепанной на скорую руку любителями ролевых игр… а тут – мужик. Простой, как подоконник. Правда, симпатичный и очень даже элегантно одетый. Но у которого из оружия только и имелся, что не слишком длинный (я прикинула на глазок – около метра получается) меч, чья суровая красота пока еще покоилась в простых до безобразия ножнах, и едва угадываемый под курткой кинжал. Ну, или нож. Я в оружии не больно-то сильна.
Зато кое-что другое мигом приметила. А именно: что двое других типов непонятной наружности, были вооружены действительно до зубов. Потому как имели при себе не только меч, лук и прикрепленные к седлам арбалеты (вполне приемлемых, кстати, размеров – мне бы такой тоже пригодился), но и одеты были, как положено: в остроконечных шлемах, закрывающих лица больше, чем наполовину, в прочных кожаных нагрудниках, перетянутыми спереди широкими полосами стали. С наголенниками, налокотниками, с обязательной кольчужной сеточкой на шлеме, закрывающей шею и верхнюю часть спины. У них даже кольчуги были натянуты под кожаную броню! И это тогда, когда первый не имел при себе даже дохленького ватника!
«Телохранители», – сразу подумалось мне. Да и держатся ребята нарочито позади. Явно подчиненные. И явно не последние в свите этого господина.
То, что номер Первый – именно господин, а не просто мимо проезжал, я поняла сразу: очень уж взгляд у незнакомца оказался острым. Прицельным, оценивающим. И властным. А когда я сообразила, что ему, в общем-то, на охоту и не надо надевать доспехов (не на войне же, в самом деле!), то с неприятным холодком начала догадываться, на кого нарвалась в своем сумасшедшем везении. И КТО мог так спокойно расхаживать в этих богатых угодьях, желая добыть к ужину моего Хранителя-оленя.
Вот невезуха… не иначе, как сам эрхас загородил мне дорогу?
Незнакомец остановился в паре шагов от досадливо сморщившейся меня и властно кивнул.
– Кто такая? Откуда взялась?
«Хам, – тут же подумала я, внимательно его рассматривая. – Ни здрасте тебе, ни до свидания. Что ж, на хамство и ответ должен быть адекватным».
А вслух холодно заявила:
– Быть может, благородный сэр сперва слезет с коня, чтобы не общаться с дамой свысока? И, быть может, он соизволит сперва представиться, чтобы дама хотя бы знала, с кем имеет дело?
«Благородный сэр» от такого заявления, мягко говоря, охренел. По крайней мере, его отвисшую челюсть и изрядно округлившиеся глаза я предпочла расценить именно так. А чтобы никакого недопонимания и впредь не возникло, решительно выпрямилась, откинула со лба растрепанную челку и без всякого страха взглянула ему в глаза.
Наверное, ему было отчего удивиться, и было отчего неожиданно закашляться: пешая, в жутких обносках, взлохмаченная и покрытая с ног до головы клочьями белого пуха, я стояла и дерзко изучала его прищуренными глазами, всем видом показывая, что он со своими титулами со мной и рядом не стоял. Более того, я посмела не поклониться ему до земли (как мне потом, давясь от смеха, пояснил Лин), не изобразила искреннее подобострастие и не закрыла волосы шапкой, что считалось по местным меркам верхом неприличия. Но, в то же время, и на гулящую девку не была похожа, а с непокрытой головой в Валлионе могли ходить не только плюющие на приличия шлюхи, но и ОЧЕНЬ знатные, хотя и крайне эксцентричные особы, чья почти бесконечная родословная с лихвой покрывала большинство их шалостей. Так вот, на первую я похожа точно не была, несмотря на весь свой плачевный вид. Но и на вторую определенно не тянула: мои старенькие шмотки даже богатые хулиганки не решились бы надеть перед выходом на улицу. Поэтому могу себе представить, ЧТО творилось в голове у важного господина, когда он осознал мою неслыханную наглость, и чего ему стоило, памятуя обо всем вышеизложенном, сделать хоть какой-то выбор.
– Э… леди? – прозвучало, в итоге, неуверенное, а в глазах незнакомца метнулось мучительное сомнение.
– Я уже двадцать лет как «леди», сударь, – тут же припечатала я его. – Но еще ни разу не повторяла один и тот же вопрос дважды.
Господин, наконец, опомнился и ловко соскочил с коня, бросив поводья одному из слуг.
– Прошу прощения, леди, – меня удостоили вежливым наклоном головы и легким полупоклоном. Вкупе с пристальным и крайне напряженным взглядом, в котором даже издалека угадывалось смятение. – Я не ожидал встретить в своих владениях такую необычную… гостью. Поэтому еще раз прошу простить мою неучтивость. Эрхас Дагон, к вашим услугам.
«В яблочко!» – я мысленно кивнула, гордясь своей догадливостью. Но и обеспокоилась тоже, потому что в мои планы эта встреча никак не входила. Впрочем, попала собака в колесо – пищи, но беги… придется, бежать и мне.
– Очень приятно, сударь, – я мило улыбнулась, надеясь, что этого достаточно для соблюдения приличий. – Можете называть меня Гайдэ.
Эрхас выпрямился и удивленно приподнял бровь.
– Просто Гайдэ?
– Да. По крайней мере, сейчас.
Он удивился еще больше. Видимо, тут принято представляться сразу вместе со всеми титулами. Но мне ему сказать просто нечего. Разве что кашлянуть и скромно дополнить: ах да, чуть не забыла… ваша новая Ишта.
– Почему вы путешествуете в таком… виде? – взгляд Дагона молниеносно прошелся по моей одежке и убитым ботинкам. В нем снова метнулось сомнение, но лицо осталось подчеркнуто вежливым, как и слегка натянутая улыбка, по которой я поняла, что даже для благородной леди выгляжу слишком уж потасканно.
Интересно, за попытку выдать себя за другого человека тут рубят головы сразу? Или сперва сажают на кол?
Пришлось многозначительно улыбнуться и как можно небрежнее пожать плечами.
– Дела, господин эрхас. Важные дела… и они, увы, таковы, что мне приходится подвергать определенному риску свои повседневные наряды. К тому же, в дороге то и дело случаются мелкие неприятности, которые склонны корректировать наши планы, поэтому… сами понимаете...
– У вас неприятности, леди? – слегка насторожился Дагон.
– Уже нет, – я покачала головой, подумав про себя, что единственная моя неприятность – это он и есть. Болван. Надо ж ему было так поздно выехать на охоту? – К тому же, иногда бывает полезно надеть чужое платье – так удается лучше узнать того, с кем в обычной жизни едва успеваешь познакомиться. Поэтому я не в претензии.
– Быть может, вам нужна помощь?
– Благодарю, нет.
– Тогда, возможно, леди нуждается в отдыхе? Мой замок в вашем распоряжении.
– Я не устала, сударь, – как можно учтивее наклонила я голову, хотя уже начинала чувствовать первые признаки раздражения. И чего привязался? Сказал «здрасте», обменялись любезностями и едь себе дальше. Так нет же, расспрашивает, гад. Выпытать что-то норовит. Подозревает? Сомневается? – Еще раз благодарю за гостеприимство. Но, если вы не возражаете, я хотела бы продолжить путь.
Эрхас непонимающе нахмурился.
– Леди не стоит путешествовать в одиночку. Дороги нынче опасны. Твари встречаются даже в пределах Валлиона.
– Ничего. Я не боюсь. И я очень спешу, сударь.
– Вы удивительно спокойны, леди, – заметил он, испытующе глядя на меня. Гм. А я только сейчас сообразила, что смотрю на него снизу вверх – эрхас Дагон, к его чести надо признать, обладал весьма внушительным ростом. Так что я со своими «метр семьдесят» смотрелась рядом с ним гораздо менее крупной, чем рядом со старенькой Айной. – Так спокойны, будто за углом вас поджидает целый отряд.
– Я не одна, это верно, – ничуть не покривив душой, созналась я. Лин ведь мне не чужой? – И меня есть, кому защитить.
– В таком случае, где же ваши люди?
О! Какое море подозрительности в голосе!
– Мы договорились встретиться за рекой, сударь, – ровно сообщила я форменную ложь. – Так уж сложились обстоятельства, что мы с попутчиками разделились. Но мне говорили, что Дагон – свободный эрхас. И один из самых безопасных.
– Верно. Тварей тут не видели уже очень давно.
Ну-ну. Особенно я не видела. Буквально вчера ночью.
– Могу ли я поинтересоваться целью вашего путешествия, леди? – снова спросил благородный лыцарь, как-то слишком уж навязчиво маяча у меня на пути.
Вот пристал!
– Можете, сударь, – внезапно усмехнулась я. – Задавать вопросы в Валлионе, насколько я знаю, не запрещено. Но это совершенно не гарантирует ответа. Оно вам надо?
Слуги эрхаса озадаченно переглянулись, не совсем понимая, отчего хозяин все еще возится со странной оборванкой, отчего оборванка ему так некрасиво хамит и по какой причине ее все еще не наказали. Однако сам эрхас неожиданно улыбнулся. Причем, улыбнулся хищно, отлично поняв, что я изящно его продинамила. И это, наконец, решило его долгие колебания: я удостоилась еще одного полупоклона (на этот раз – более выраженного и почти что искреннего), а потом и безапелляционного заявления:
– В таком случае, я провожу вас, леди. В здешних лесах опасность представляют не только Твари. Поэтому, раз уж вы отказываетесь от помощи, считаю своим долгом убедиться, что на моих землях вы точно не пострадаете.
«Гад, – мрачно подумала я, подметив насмешку в темных глазах. – Убедиться, что я не одна, ты хочешь, а не чего-то другого. Ну да и хрен с тобой. Провожай. Главное, до речки доведи, а потом я сделаю тебе ручкой. А если вздумаешь подлость устроить, Лина позову. Все ж он на что-то годится?»
Но я зря мечтала о том, что сумею по пути вежливо раскланяться или коварно сбежать: едва эрхас Дагон принял решение, как один из его слуг сорвался с места в галоп, одновременно трубя в уже знакомый мне рожок. Видимо, хозяин подал какой-то знак, которого я не заметила. Да и звук у рожка звучал чуть иначе, чем раньше. А на этот звук умчавшиеся за моим Оленем воины мгновенно бросили погоню и на всех парах ринулись обратно. И я все то время, пока они возвращались, приглушенно чертыхаясь и сетуя на шустрого олешка, была вынуждена переминаться с ноги на ногу, чувствуя себя под взглядом эрхаса, как уж на сковородке. После чего с отвращением увидеть, как уже не трое, а девять мужчин берут меня в плотное кольцо. Мрачно оглядеть открытые, несущие на себе печать отменных воинов лица, встретить изучающе-настороженные взоры и отчетливо понять – уйти просто так они мне уже не дадут.
– Прошу вас, леди, – с подчеркнуто вежливой улыбкой поклонился мне эрхас. – Теперь у вас будет достойный эскорт.
Я раздраженно дернула щекой: издевается, гад. Какой эскорт для нищей оборванки?! Охранники это мои, блин! Но никак не почетное сопровождение! И этот хитрец еще смотрит так ласково-ласково. Только и ждет, зараза, когда я себя выдам и кинусь улепетывать испуганным зайцем.
Перехватив выжидательно-цепкий взгляд Дагона, я заставила себя милостиво улыбнуться и, призвав на помощь всю свою выдержку, вежливо кивнула.
– Благодарю вас, сударь. Это будет действительно кстати.

- Глава 9 -
Двинулись мы довольно странной кавалькадой: впереди я, пешая и вся из себя независимая, на шаг в стороне – эрхас, ведущий в поводу своего вороного красавца, затем те двое, что держались как телохранители и, наконец, остальные шестеро типов, про которых я вообще ничего не знала. Кроме того, что они здесь, каким-то боком относятся к Дагону и имеют достаточное в этих землях происхождение, раз оказались приглашены на благородную охоту.
Были ли они местными? Были ли они гостями господина эрхаса? Не знаю. Я даже их лиц почти не рассмотрела – воины все, как один, носили шлемы и упорно делали вид, что ничего странного не происходит. Однако именно это позволило мне сделать вывод, что они принадлежат скорее свите Дагона, чем вышли просто проветриться. Было бы это не так, кто-нибудь непременно задал мне пару напрашивающихся вопросов, а они ни слова не проронили и пристроились в арьергарде, как самый настоящий конвой. За исключением одного единственного человека, на которого я, разумеется, тут же стала коситься с подозрением.
Мужчина был довольно молод – так, где-то слегка за тридцать или чуть меньше. Темноволосый. Суровый. Лицо – как из дерева вырубленное: по такому фиг что поймешь. Гладко выбритый подбородок, тяжелые надбровные дуги, проницательные карие глаза, словно невзначай спрятавшиеся за непослушной курчавой челкой. Волосы тоже короткие, густые, взлохмаченные встречным ветром. На левой щеке виднеется старый, пометивший ее от виска до самой шеи, шрам. Рост не скажу – верхом его определить сложно. Но одет хорошо, с претензией на превосходство – в подбитую бархатом куртку, мягкие полотняные штаны, тонкую льняную рубашку (не в пример лучшего качества, чем была на мне) и такие же высокие, как у эрхаса, добротные сапоги. Вроде бы ничего экстраординарного, никаких колец на пальцах, браслетов или тяжелых перстней, однако сразу чувствуется – человек знает цену себе и вещам, которые носит. Причем, одет с той обманчивой небрежностью, которая всегда выдает хороший вкус. А вкус, как известно, в трущобах не рождается, соответственно, незнакомый воин был, как минимум, в неплохом армейском чине. А как максимум – вполне мог представлять собой того самого «гостя» эрхаса, который мог позволить себе ехать отдельно от всех остальных и держать на плече ручного хорька. Ну, или нечто, очень похожее на хорька. Достаточно, сказать, что зверек имел тонкое гибкое тело ласки, забавную треугольную мордочку с очень большими глазами, непропорционально большие уши и густой, темно-коричневый мех, делавший его похожим на мохнатую колбасу на лапках.
Но, что не понравилось мне больше всего, так это пристальный взгляд и явная настороженность зверя. Такое впечатление, что он что-то почуял. Вон, как принюхивается, сволочь. Того и гляди, прыгнет.
– Прошу вас, – под вежливую полуулыбку эрхаса ко мне подвели оседланную кобылу. Видимо, кто-то решил пойти пешком, геройски жертвуя собой ради того, чтобы я случайно не сбила ноги. – Думаю, так будет удобнее.
– Благодарю, не стоит, – так же вежливо ответила я. – Предпочитаю лишний раз прогуляться, чем трястись в седле и проглядеть всю красоту, которой так богаты ваши леса.
Эрхас Дагон чуть улыбнулся, показывая, что комплимент оценил, но настаивать больше не стал. И слава Аллару, как тут говорят. Мой опыт в наездничестве был, мягко говоря, равен нулю, потому что до ипподрома я, как ни странно, в своей прошлой жизни так и не добралась. Посчитала, что не понадобится в наш век гоночных автомобилей. Дурочка. А теперь попрусь пешком, с грустью отказываясь от халявы, потому что всерьез подозреваю, что наши с лошадью отношения с первого раза могут не сложиться. И тогда я под веселое хихиканье попутчиков красиво навернусь с конской спины, напрочь разрушив свою хрупкую легенду. Чего, конечно, допустить было нельзя.
Пришлось делать вид, что действительно любуюсь видами и нахожу странное очарование в том, чтобы плестись по пыльной дороге, всем сердцем вдыхая пьянящей запах свободы. Тогда как мерно цокающие за спиной кони нисколько меня не волнуют. Как не волнуют их молчаливые хозяева и решивший из чувства солидарности прогуляться эрхас.
– Так откуда вы, леди? – нарушил молчание хозяин, когда наша странная процессия тронулась в путь.
– Издалека, сударь.
– А именно?
– Название моей страны ничего вам не скажет, – покачала я головой. – Поверьте, она находится так далеко, что вы при всем желании не могли о ней слышать.
– Тогда как вы оказались в Валлионе? Почти одна? И в таком виде?
– Обстоятельства, сударь. Порой они бывают сильнее наших желаний.
– Как давно вы покинули Рейдану?
Я неодобрительно покосилась: не вышло спросить в лоб, так теперь на слове хочет поймать?
– Я не заезжала в столицу, сударь.
– Как же так, леди? – сдержанно удивился эрхас.
– Вот так. Мы решили не задерживаться в пути и отправились напрямик.
– Вы не испросили аудиенции у Его Величества?
– А зачем? Насколько я знаю, Его Величество – человек крайне занятой. Тогда как Валлион – не тюрьма и охотно пропускает через свои границы всех желающих. Подорожную мои люди отметили, как положено, и, полагаю, этого вполне достаточно. Впрочем, возможно, я неправа? Быть может, на ваших землях положено отдавать за проход какую-то мзду?
Эрхас странно закаменел и недобро сузил глаза.
– Нет, леди. Мзды платить не нужно.
– Тогда зачем отвлекать Его Величество по пустякам? – я пожала плечами, мысленно отметив, как насторожился и вроде как даже оскорбился собеседник.
Блин. А вот этого не нужно. Враг в этих краях мне совсем ни к чему.
Я как можно мягче улыбнулась.
– Простите, эрхас, если мои слова вас задели. Но я еще не слишком хорошо знаю ваши законы. И если невольно затронула этот вопрос, то лишь потому, что в Тарре за подорожную мне пришлось бы провести недел… то есть, дюжину в дней в ожидании пропуска. Тогда как у вас законы гораздо более либеральные.
Эрхас Дагон секунду напряженно меня разглядывал, но потом, видимо, что-то для себя решил и отвернулся, вперив тяжелый взгляд на пустую дорогу.
– Ничего страшного, леди. Ваше незнание вполне простительно.
– Еще раз прошу меня извинить.
– Пустое. Я не рассержен.
Ну-ну. Глазки тогда спрячь, врунишка, а то больно нехорошо они у тебя сверкнули. Надо будет поинтересоваться у Лина, в чем дело, а то прямо иду по минному полю и не знаю, в какой момент подо мной рванет.
– Расскажите о себе, эрхас, – задала я нейтральный вопрос. Но он неожиданно усмехнулся и лукаво покосился.
– Вообще-то, я хотел попросить вас о том же.
– Помилуй Аллар, да что в моей жизни может вас заинтересовать? – фальшиво удивилась я, лихорадочно соображая. – Живу с родителями, занимаюсь всем, что нахожу интересным, гуляю в свое удовольствие, подбираю новые платья… о чем тут рассказывать?
– Ну, что-то же заставило вас отойти от привычных дел и отправиться на окраину Валлиона?
– Кхм, – кашлянула я: вот тут он меня действительно уел. – Вы правы, есть такой момент.
– Быть может, поделитесь со мной этой тайной? – еще хитрее покосился эрхас, окончательно забыв о мимолетной обиде.
– Любопытство, сударь, – печально вздохнула я. – Есть такое опасное человеческое чувство…
– Что же вас так заинтересовало в наших землях, что вы покинули родной дом?
– Вы не поверите, сударь: эары.
– О, – против всяких ожиданий, на его лице проступило понимание. – Эары всегда были для нас загадкой, так что мне понятен ваш интерес. Другое дело, что большинство людей предпочитает удовлетворять свой интерес дома – из книг или со слов заезжих купцов.
Я неловко кашлянула.
– А я ОЧЕНЬ любопытна, сударь.
– Настолько, что даже решили сбежать из дома? – насмешливо хмыкнул Дагон.
Я от неожиданности споткнулась (ЧТО?!), но потом опомнилась и, мысленно возликовав, изобразила крайнюю степень смущения. Елки-палки! Ну и идею он мне подсказал! Да с такой легендой я вообще нигде не пропаду! И прятаться мне почти не потребуется! Это ж надо: сбежавшая богатая наследница! Сумасбродка, непоседа, злостная упрямица и несносная своенравная пигалица! Да сюда же уложатся все мои странности! И поношенная одежда с чужого плеча, чтобы не узнали, и разбитые сапоги, и потертая сумка через плечо… даже наглость моя и откровенное бесстрашие при виде важных господ-воинов! Бли-ин! Надо было самой до этого додуматься! Первой деликатно ему намекнуть! Дескать, не послушалась отца с матерью, выбралась среди ночи из родного дому, взяла для надежности пару-тройку верных слуг и дернула к эарам, чтобы поглазеть на это великое чудо! Да еще приплести сюда внезапно напавшую по пути банду разбойников, из-за которой я осталась почти без денег, кареты (ну, или хотя бы любимой с детства белой кобылы), из-за которых верным слугам пришлось с честью отстаивать мое доброе имя, а потом искать гадов по окрестным лесам, чтобы добить и, тем самым, облегчить жизнь другим путникам…
От стыда за собственную недогадливость, я едва не покраснела. Но эрхас, слава богу, воспринял это как должное и даже позволил себе толику снисхождения во взгляде. Мол, просчитал тебя, наивная девочка, мнящая себя самой умной и изворотливой. Просчитал почти сразу и быстро понял, кто ты есть… оно и ладно. Пусть тешит свое самолюбие и больше не терзает меня глупыми вопросами. Тогда, глядишь, и разойдемся миром.
Я постаралась одновременно изобразить негодование, возмущение, пугливое «только не говорите батюшке!». Потом спрятала взгляд, чтобы никто не увидел мелькнувшего там удовлетворения, и, наконец, тяжело вздохнула.
– Это было очень неосторожно с вашей стороны, леди, – непривычно мягко пожурил меня эрхас.
Я «смутилась» еще сильнее.
– Да я же… не одна. У меня есть верные люди.
– Дороги могут быть опасны, – настойчиво повторил он. – А для юных леди они опасны вдвойне. Вам лучше вернуться.
– Нет, – мгновенно нахмурилась я. – Сперва посмотрю на эаров и их лес… издалека, конечно… потом закончу с делами и только тогда вернусь.
Эрхас неодобрительно покачал головой.
– При всем уважении, леди, но я не могу этого допустить.
– Что? – я нахмурилась еще больше. – Как вы сказали? Неужели вы собираетесь меня похитить, сударь?
– В каком смысле? – искренне опешил он, едва не отпрянув.
Мы дружно остановились.
– В прямом. Раз вы решили не пропускать меня через свои владения, значит, предполагаете удерживать силой, потому что добровольно я с вами не поеду. А заключение под стражу благородной леди и принуждение ее к чему-либо автоматически приравнивается к похищению. А то, может, и к грязным домогательствам, прикрытым благородной ложью о моем спасении. И если вина ваша будет доказана… а мое присутствие в вашем замке никак нельзя будет расценить иначе… то какое наказание вас тогда ждет?
На ошарашенный взгляд Дагона я ласково улыбнулась, показывая, что в свое время не зря копалась в уголовном кодексе, выискивая там всякие несоответствия.
– Конечно, у вас есть возможность закрыть рты своим людям, – продолжила я все тем же спокойным тоном. – Включая тех, что едут за нами следом. И даже есть возможность избавиться от показаний слуг и простого люда, который сможет увидеть меня по пути. Это нетрудно: полагаю, у вас тоже есть верные и молчаливые соратники, способные оказать вам эту пустяковую услугу. Если же станет совсем жарко, вы сможете избавиться даже от меня, как от самого опасного свидетеля. Но тогда я не понимаю, в чем смысл? Для чего вообще огород городить и пытаться брать на себя роль, для которой вы, сударь, никак не предназначены?
Эрхас совсем оторопел.
– Леди…
– Не легче ли оставить все, как есть, сударь? – с очаровательной улыбкой предложила я. – Полагаю, вам не захочется оказаться в столь щекотливом положении из-за моей скромной персоны? Ну, зачем вам лишние проблемы? И зачем лицом к лицу сталкиваться с моим рассерженным батюшкой?
Какое-то время он молча смотрел на мое безмятежное лицо, силясь понять, что я из себя представляю на самом деле. Чумазая мордашка, легкомысленная улыбка, небрежное пожатие плечиков… но, вместе с тем, странная уверенность, почти наглость, решительность и целеустремленность. Я запутывала его намеренно, стремясь отвлечь внимание от самого главного. Опасалась только переиграть и показать гораздо больше, чем было нужно. Больше, чем просто состоятельную хулиганку, получившую неплохое воспитание и упершуюся со своими эарами, как коза. Больше, чем несведущую в местных правилах чужачку с почему-то замотанной левой рукой. Но, кажется, у меня получилось его не только озадачить, но и заставить призадуматься над этими несоответствиями. Увести разговор в сторону от моей необычной особы. И еще больше утвердить его в мысли, что я при всем своем сумасбродстве вполне могу за себя постоять.
– А вам палец в рот не клади, леди, – наконец, оборонил эрхас, изучающе глядя на меня.
– Жизнь такая, сударь, – вздохнула я. – Бедной девушке надо быть готовой ко всему. И людей своих готовить тоже. А батюшка, хоть и не одобряет моих интересов, все же не настолько тиран, чтобы запирать меня на замок. Так что, когда я вернусь, только поругает для острастки, поворчит, погрозится… да и порадуется, что нашел для меня достойное сопровождение.
Эрхас Дагон снова ненадолго задумался, вскользь оглядел густые кусты на обочинах, но потом, видимо, принял какое-то решение и склонил голову.
– Хорошо, леди. Я не вправе вам мешать. Однако считаю своим долгом проводить вас до своих границ.
– Благодарю, господин эрхас.
Он настороженно покосился.
– За что?
– За понимание, – пояснила я и, убедившись, что хрупкий мир снова восстановлен, первой продолжила путь.

Долгожданная речка показалась только к вечеру. За это время я вся извелась от нетерпения и невысказанного желания избавиться от надоедливых попутчиков. Почему-то больше всего нервировал тот тип со зверьком, хотя он ни словом, ни делом не показал, что не согласен с решением эрхаса.
Я несколько раз осторожно оглядывалась, стремясь избавиться от невесть откуда взявшейся паранойи, но неизменно натыкалась на внимательный взгляд этого типа и чувствовала, что у меня от него буквально мурашки бегут по коже. Что-то было неправильно в этом человеке. Что-то несло для меня смутную угрозу. И, чувствуя ее, я начинала все больше нервничать, не зная, как объяснить возникшее внутри беспокойство.
Он мне не понравился.
Это правда.
И зверь его мне не понравился тоже. Особенно, его пристальный, не по-звериному разумный взгляд и настороженное шевеление усов всякий раз, когда доводилось на него посмотреть. Больше всего я опасалась, что хорек учует во мне Ишту. Как Олень. Как Лин. Как мудрая бабка Айна. И еще я опасалась, что он выдаст меня Дагону с потрохами.
– Ну, вот и все, – криво улыбнулся эрхас, когда голубая лента реки заизвивалась буквально в сотне шагов. – Здесь заканчиваются мои земли и здесь мне придется вас оставить, леди. Вы по-прежнему желаете продолжать путь в одиночестве?
– Я не одна.
– Тогда где же ваши люди?
– Неподалеку, – туманно объяснила я. – Боюсь, вы заставляете держаться их в стороне. С некоторых пор мои спутники стали довольно недоверчивы к незнакомцам, так что, полагаю, они предпочтут выждать и убедиться, что с вашей стороны не исходит никакой угрозы.
– Но я не вижу никаких следов.
– Они умеют хорошо прятаться.
– Хорошо, – наконец, сдался Дагон. – Но до переправы мы дойдем вместе.
Я пожала плечами, внутренне радуясь тому, что так легко отделалась.
– Как скажете. Я просто не хотела вас утруждать.
Мы таким же порядком спустились с небольшого холма к выстроенной на берегу переправе. Собственно, это был самый обычный бревенчатый мост, каких и на моей родине имелось в достатке. Только здесь он не был рассчитан на проезд внедорожника – его габаритов едва хватало, чтобы без помех прошла одна единственная телега. Или два тесно прижавшихся друг к другу всадника. Поскольку речка была неширокой, то вкладывать в переправу средства не имело большого смысла: пока одна телега едет, вторая подождет на берегу. Видно, не так уж часто в этой части Валлиона одновременно встречались два крупных каравана, идущих в противоположных направлениях. Поэтому и за мост никто особо не радел.
Я с невыразимым облегчением увидела конец своих колебаний.
Слава богу… добрались… а то все ноги успела стоптать за этот долгий день, хотя эрхас честно приспосабливался к моему небыстрому шагу, не заставляя идти бойчее. А мне было тяжеловато: мешок-то я ему не отдала, хотя он честно пытался выглядеть галантным. Но мало ли чего ему в голову могло взбрести? Лучше уж я сама потащу свой баул, чем буду всю дорогу думать, как добыть свои запасы (точнее, мои ЕДИНСТВЕННЫЕ запасы) из его цепких рук, если вдруг что-то пойдет не так и мне придется поспешно прощаться.
Вот и дотащила. Ох, моя спина…
– Всего хорошего, господин эрхас, – вежливо улыбнулась я, остановившись возле последних деревьев. – Вы мне очень помогли. Еще раз примите мою благодарность.
– Прощайте, леди, – кивнул Дагон, после чего откланялся и с поразительной легкостью взлетел в седло. – Рад был встрече. Сожалею о том, что не смог вас отговорить.
– Было приятно познакомиться, – поспешила закруглиться я и, отвернувшись, быстрым шагом двинулась к переправе, чувствуя на себе его пристальный взгляд.
Мост, к счастью, пустовал. И пустовал, судя по всему, давненько: на дороге ни свежей выбоины, ни следа от колес. Кажется, тут дня три, как минимум, никто не проезжал. Впрочем, оно и к лучшему – ни на кого не нарвусь больше. А впредь вообще буду сначала посылать вперед Лина и только потом осторожно выглядывать из-за кустов – второе такое испытание для моих несчастных нервов будет, пожалуй, излишним. Думаю, стоит начать сочетать ослиное упрямство с разумной осторожностью, как и советовал Дагон (чтоб ему пусто было), иначе в один прекрасный день я все-таки оплошаю и на чем-нибудь проколюсь. И тогда прощай, мое инкогнито.
Когда я ступила на доски, с грустью поглядывая на противоположный (ужасно крутой!) берег, на котором мне придется примерно с полчаса переть свой мешок исключительно в гору, позади раздался какой-то невнятный шум. Я беспокойно поежилась, искренне надеясь, что у шейри хватило ума прошмыгнуть на ту сторону раньше, но непонятный шум повторился, поэтому пришлось с недобрым предчувствием обернуться. Больше из-за того, что шум этот вдруг стал напоминать отголоски яростной драки и как раз к этому времени распался на звуки нешуточной борьбы и визг двух сцепившихся друг с другом зверей.
Мне стало совсем нехорошо, в груди что-то противно сжалось от ощущения грядущих неприятностей. А потом и похолодело, мигом приморозив все надежды на благополучный уход. Потому что в одном из голосов я неожиданно признала Лина, который, как оказалось, все время следовал за нами по пятам, а во втором… блин, ну так я и знала!.. воинственный писк того самого мерзкого хорька, который мне ужасно не понравился.
Твою маму…
Когда же из-за деревьев, прямо под ноги испуганно отпрянувшим коням, выкатился истошно верещащий, покрытый густой пылью комок, я вовсе примерзла к месту. Оттуда шерсть летела клочьями, то и дело доносилось ненавидящее рычание и злобное завывание сразу на два голоса. Вокруг столбом взвилась пыль. Изнутри кто-то шипел и яростно плевался. Но когда комок, наконец, распался, явив остолбеневшим взглядам вздыбленного черного кота и такого же вздыбленного грызуна, я застонала уже в голос: все, это конец. И все наши грандиозные планы остаться неузнанными полетели коту под хвост. Причем, в буквальном смысле слова.
– М-мяу-у-у! – раненым зверем взвыл мой мохнатый проводник, заставив отпрыгнуть люто зашипевшего, но отнюдь не испугавшегося хорька. – Вон пошел, плешивый… откуда ты только взялся?!
Шейри для верности грозно рыкнул, и мне стало совсем плохо.
– Гайдэ, беги! Скорее, пока я его держу!
Я едва не схватилась за голову, когда хорек молнией метнулся к горлу шейри.
– Беги! – Лин ловко увернулся, умело отбросил от себя гибкое тело зверька и, проскочив между лошадиных ног, опрометью кинулся к мосту. До того, как люди успели опомниться. – Беги, Гайдэ!
Оставшийся с носом хорек злобно захрипел, пулей взлетев на плечо своего хозяина. Воины, наконец, очнулись от ступора и потянулись за арбалетами. А едва не уехавший эрхас Дагон резко обернулся, вперив в меня недобро загоревшийся взгляд, и зло прищурился, негромко, но очень прочувствованно прошипев очевидное:
– Ведьма…
Я замерла.
Вот и все. Вот и закончилось мое везение: на его лице отразилось такое отвращение, что я мигом поняла – не простит. Ни обмана моего, ни той легкости, с которой он поддался на мой лепет. Ни, тем более, присутствия демона, к которому питал какую-то жуткую неприязнь. Наверное, столкнулся однажды в недобрый час. Или случилось с ним еще что-то, отчего он теперь так ненавидит Ведьм. Но мне уже все равно. Вот уж действительно влипла так влипла. И вот уж действительно когда стоит пожалеть о том, что не послушалась шейри сразу.
Лин, достигнув моста, с разбегу запрыгнул ко мне на руки и уже оттуда яростно оскалился, всем своим видом давая понять, что в обиду меня не даст. Под медленно свирепеющим взглядом эрхаса я попятилась, прижимая к себе урчащего демона и лихорадочно прикидывая, как бы объяснить Дагону, что он малость ошибся. Не Ведьма я, не Ведьма… это просто стечение обстоятельств, заставивших меня взять с собой чужого шейри. И просто… а, блин! Да ничего ему теперь не докажешь! Кот есть? Есть. Говорящий демон есть? Ну, эрхас же не глухой. И сидит котяра у меня на руках. Значит, мой. Значит, я – Ведьма. И значит, даже думать нечего, изобретая для меня заслуженный приговор.
Я судорожно сглотнула.
Но эрхас, чего я больше всего боялась, почему-то не пустил коня вскачь. Огромным усилием воли все-таки сдержался. Только посмотрел ненавидящим взглядом и снова повторил:
– Ведьма!
Я вздрогнула, заметив, как его люди поднимают арбалеты, мгновенно поняла, что меня ждет и почему он по-прежнему не спешит, а потом беспомощно оглянулась: до берега далеко – не добегу. Обязательно догонят и повяжут. Обратно нельзя – сразу убьют. За перилами пенится и шумит небольшая, но довольно глубокая и быстрая речка… господи, что же делать?!
– Не стой! – простонал Лин, поняв, что я впала в опасный ступор. – Беги… беги, хозяйка!
– Не могу, – сдавленно прошептала я. – Ноги не слушаются.
– Все равно – беги!
– Ос-станови их, – дрогнувшим голосом попросила я, не сводя глаз с прицелившихся всадников. – Останови, Лин… п-пожалуйста…
– Как?!
– Н-не знаю, но останови. Или нас сейчас просто убьют.
Дагон зло сплюнул на землю, тихо проклиная изворотливых Ведьм, а потом все-таки поднял руку. Красивый, надменный, с совершенно непроницаемым лицом, по которому больше ничего нельзя было увидеть. Вот, значит, какой меня ожидает приговор? Не зря, видать, Айна в этот эрх даже носа не совала? Боже… неужели он вот так меня и пристрелит? Просто за то, что я оказалась поблизости, с Ведьминым котом под мышкой?!
Шейри, тоже осознав расклад, тихо заворчал.
– Я попробую замедлить им выстрел. А ты беги… прошу тебя, не стой столбом… беги, ГАЙДЭ!
Только тогда я, наконец, опомнилась и, развернувшись, со всех ног кинулась прочь. Растерянная, растрепанная и почти напуганная, хотя еще вчера решила, что больше не стану бояться. Вот только страх – мерзкое чувство. Он умеет подчинять. Даже до меня едва не добрался, обхватив своими липкими лапами, сковал по рукам и ногам, не давая бежать в полную силу, и чуть не одолел.
Я наддала, сквозь зубы ругаясь на больно бьющий по спине мешок, но бросить не решилась – все-таки он большой. Если в меня попадут, может, стрела застрянет в шмотках? Или, звонко чпокнув по котелку, отлетит обратно? А что? Хоть и призрачный, но все-таки шанс.
– Не дать уйти Ведьме! – донеслось мне мстительное в спину, и я вторично похолодела. Потом с надеждой взглянула на быстро приближающийся берег и внезапно пала духом: мама… он же высокий… и крутой… как я с таким горбом на него взберусь? Да меня сто раз успеют пристрелить, пока я буду там корячиться! Тут даже спринтеру не справиться! А мне и в лучшие времена не удавалось нормально одолеть стометровку! Да еще Лин с каждым шагом начал непонятно тяжелеть…
Я с тоскливым пониманием встретила раздавшийся за спиной сдвоенный щелчок и быстро приближающийся свист.
Что ж, я хотя бы попыталась…
А потом увидела, как из-за ближайшего холма навстречу выметнулось что-то рыжее и очень стремительное, слегка удивилась, что меня пытаются прибить аж с двух сторон. С легким интересом принялась гадать, кто же из них до меня быстрее доберется (летящий навстречу в громадном прыжке хвард или пущенные со своих лож арбалетные болты), но потом отмахнулась и от одних, и от другого. Потому что это было уже неважно. И потому, что, кажется, глухо зарычавший хвард (ну, и пасть у него!) оказался все-таки быстрее.
Я даже рот не успела открыть, чтобы вскрикнуть, как мощное тело сбило меня с ног и, ударив в грудь сильными лапами, повалило на деревянные перила. Только Лина успела выпустить из рук и уронила на доски тяжеленный мешок. А потом мы со зверем, вцепившись друг в друга, с придушенным взвизгом перелетели через низкое ограждение, снова кувырнулись и с шумным плеском плюхнулись в бурлящую воду. Уже не увидев, как на том месте, где мы только что стояли, в толстые доски, выбив щепу, с обиженным треском вонзилось сразу пять стальных болтов.
«Чудесно, – мрачно подумала я, погружаясь с головой. – Просто чудесно. Стоило так долго бегать от смерти, чудом избежать полета с двадцатого этажа, выжить после встречи с эаром и хвардом, чтобы теперь нелепо утонуть?»
Но река меня не услышала: свирепо взревев, вдруг сдавила со всех сторон холодными мокрыми лапами и, с размаху ударив по голове, настойчиво повлекла на глубину.

- Глава 10 -
К счастью, без сознания я провела совсем немного времени. Показалось, только-только глаза закрыла, порадовав любопытных рыб идущими из ноздрей пузырьками, как меня тут же подхватили под локти и настойчиво вытолкнули обратно, заставив сдавленно закашляться и уцепиться за спасительную твердь. О том, что это такое и за что я с такой неистовой силой ухватилась, сперва не было времени даже подумать. А потом меня осторожно подняли, крепко обхватили, не обращая внимания на льющиеся с одежды потоки ледяной воды, и легко вынесли на берег. После чего так же осторожно усадили, прислонив спиной к какому-то пню, и мягко шепнули:
– Побудь здесь. Я все улажу.
Я машинально кивнула, отчаянно борясь с одолевающим меня кашлем и безумно ноющим правым виском… кажется, о камень ударилась, когда падала в воду, или о перила некстати приложилась… но потом вдруг сообразила, что здесь не так, и ошарашено вскинулась.
Мать моя! Да у Лина же нет рук! Он никак не мог вынести меня на берег! Разве что за шкирку выволочь! А руки-то были мужские, крепкие, сильные! Да и голос этот я слышала впервые!
Я неосторожно потрясла головой и тут же охнула: ой, как больно… а когда пришла в себя и смогла взглянуть вокруг сквозь заволокшую зрение пелену, то окончательно растерялась.
Как выяснилось, от моста я уплыла совсем недалеко – деревянный настил виднелся всего в паре сотен шагов левее и ниже моего продрогшего организма. Сама я была мокрой, как мышь, с прилипшими к лицу волосами, растрепанная, облепленная комочками тины и щедро разукрашенная приставшими к одежде травинками. Обутая, слава богу, но в данный момент не испытывающая к своим убитым ботинкам ничего, кроме отвращения и искреннего желания поскорее избавиться от хлюпающей, истекающей речной водой обузы.
Внезапно снизу раздался звучный плеск, заставивший меня нервно обернуться, но рассмотреть своего спасителя я не успела – он проворно нырнул, мгновенно пропав в бурлящих волнах и уверенно двинувшись к противоположному берегу. Я только обнаженную спину и смогла заметить – широкую, вздувающуюся от каждого движения буграми могучих мышц, еще – такие же мускулистые руки, умело рассекающие воду, и мокрые длинные волосы, плотно облепившие затылок.
Хрена себе сюрпризики!
Кажется, мой неведомый спаситель плавает, как левиафан!
А потом я некстати вспомнила, как оказалась в реке, и резко подскочила, лихорадочно озираясь в поисках места, где можно было бы укрыться от стрел и всполошившихся моими побегом людей эрхаса. Но почти сразу увидела злополучный мост и буквально остолбенела, не в силах осознать того, что видели мои расширяющиеся от изумления глаза.
Эрхас Дагон, как и следовало полагать, никуда не уехал. По-прежнему гарцевал на своем красавце-жеребце возле самой переправы, однако делал это как-то странно – то подходил к воде, горяча вороного скакуна, то неохотно отступался. Причем, судя по тому, с какими взбрыками и недовольным ржанием метался конь, можно было подумать, что он боится воды. Или что кто-то… или что-то… всерьез мешает ему приблизиться. У эрхаса, к тому же, было такое злое лицо, он так выразительно жестикулировал и яростно кривил рот (хорошо, что слов не слышно), что я мигом приободрилась. А потом заметила, что его слуги находятся в столь же плачевном положении, не в силах войти на мост, и совсем успокоилась.
Однако поражало во всей этой ситуации не это. Поразило меня до глубины души то, что мой трепанный шейри с невероятно гордым и жутко довольным видом прогуливался по мосту буквально перед носом у беснующихся всадников. И не то, что не боялся их, а даже с каким-то злорадством наблюдал за их тщетными попытками преодолеть невидимую преграду.
Я машинально присмотрелась и, различив, наконец, тончайшую полупрозрачную пленку, вставшую между коварным демоном и его преследователями, облегчено вздохнула. Так вот в чем дело! Кажется, этот хитрец все-таки нашел способ исполнить мою просьбу и остановил жаждущих крови дагонцев. Думаю, непонятная преграда – его рук его, иначе не ходил бы он там с таким довольным видом. И не скрипел бы эрхас зубами, с ненавистью глядя на пакостника-кота.
Так им и надо!
Я успокоено опустилась обратно на землю, потому что ноги держали плохо. А шейри, вдоволь наиздевавшись над всадниками (хорошо, что отсюда не слышно, что именно он им так вдохновенно втолковывал, иначе, думаю, мне пришлось бы неловко покраснеть), с независимым видом развернулся и неторопливо направился в мою сторону. Гордый, как не знаю кто. Величаво вышагивающий по разбитым в щепу доскам. Нагло задравший свой пушистый хвост и до того важный, что я едва не расхохоталась в голос. От облегчения, наверное? Однако тут же чуть не подавилась зарождающимся смехом, потому что Лину этого показалось мало: сделав какое-то небрежное движение лапкой, он с ленивым любопытством проследил за тем, как мост за его спиной начал рассыпаться буквально на глазах, а потом, сопровождаемый тихим шорохом разваливающейся древесины, так же неторопливо продолжил путь.
Я удивленно покачала головой. Ну, надо же… вот теперь верю, что он не простой кот, а самый настоящий демон. Действительно, верю. Да и как тут не поверить, когда на твоих глазах творится самая настоящая магия? Лин шел по мосту так, как, наверное, ходят великие полководцы по покоренным ими территориям – важно, уверенно, с видом истинного победителя. А за его спиной, едва не касаясь мягких подушечек лап, с тихим шелестом осыпались старые, просоленные и высушенные временем балки, превращенные каким-то невероятным образом в мелкую древесную пыль.
Я смерила взглядом расстояние до эрхаса и его людей, и успокоилась окончательно: далеко. Теперь они до меня при всем желании не дострелят. Впрочем, они все равно попытались (только не в меня, а в Лина), однако, к моей вящей радости, все стрелы и даже арбалетные болты завязли в поставленном им заслоне. После чего, обиженно подрожав прямо в воздухе, с недовольным стуком упали под ноги взбешенным дагонцам.
И тут от реки снова послышался плеск.
Я машинально обернулась, ища источник шума, но оторопело замерла во второй раз за этот трудный вечер. Потому что, наконец, разглядела своего спасителя… а это не мог быть никто иной… а когда разглядела, то тут же поперхнулась и ошеломленно разинула рот.
Незнакомец оказался не слишком высок – быть может, чуть выше меня, но совсем не намного. Довольно широк в плечах, однако ровно настолько, чтобы это выглядело красиво. У него оказались длинные бронзовые волосы совершенно удивительного оттенка – уже далеко не рыжий, но и до сочного коричневого немного не дотягивал. Да еще заходящее солнце игриво сверкало на мокрой макушке, придавая ей редкий оттенок. Плюс, он мог похвастать весьма привлекательным, хорошо развитым торсом и сильными ногами, на которые я честно старалась не смотреть, чтобы не краснеть еще сильнее – все же не каждый день удается увидеть перед собой подобный образчик мужской красоты и совершеннейшего бесстыдства.
Почему бесстыдства, спросите?
Да потому, что этот тип крайне необычной наружности был сейчас, простите, бессовестно обнажен. То есть, просто-напросто гол, даже без коротких подштанников, и это ошеломительное открытие непроизвольно вызвало густой румянец на моих щеках. Спасло только одно – уверенно поднимаясь на пригорок, незнакомец держал перед собой мой мокрый до безобразия мешок. И именно им прикрывал свои чресла от моего растерянного взгляда.
Конечно, я девушка вполне современная и по Интернету немало полазила. В том числе, и на сайтах, где обнаженная натура была предметом естественным и вполне объяснимым. К тому, общение с противоположным полом уже успело отложиться на моей карме вполне закономерным следом. Все-таки нравы у нас далеко не пуританские, а я всегда считала, что прежде чем строить долговременные отношения, следует изучить возможного претендента со всех сторон. В том числе, и с ЭТОЙ. Однако вот так… вблизи… когда этот самый «претендент» совершенно не стеснялся своего (отменного, надо сказать!) тела и приближался с неумолимой неотвратимостью… честное слово, я почувствовала себя неуютно.
А еще он был симпатичен. Даже, честно признать, весьма и весьма привлекателен. Пусть не теми благородными чертами, которыми в достатке обладал эрхас Дагон, однако лицо у «спасителя» оказалось открытым и приятным, подбородок – в меру упрямым и почти не тяжелым, взгляд – прямым и спокойным, а теплые карие глаза – чуткими и внимательными.
– Ты в порядке? – спросил он, едва приблизился и поставил мешок на землю.
Я поспешила кивнуть и в смятении уронила взгляд на свои мокрые ноги.
Е-мое. Нудист, тоже мне, нашелся! Они тут что, совсем ничего не стесняются?!
К счастью, мужчина сразу сел. И, к счастью, немного боком, отгородившись от меня мускулистым бедром и избавив от острой необходимости лихорадочно придумывать благовидный предлог, чтобы поспешно сбежать.
Надеюсь, он хотя бы не маньяк и не извращенец?
– Зачем ты с ними пошла? – с укором спросил обнаженец. – Дагон не терпит нечисти. Вообще. А кот, хоть и признал тебя хозяйкой, все же  демон. Это было очень рискованно. Тебя могли задеть.
Я виновато вздохнула: прав… он действительно во всем прав.
– Пошел прочь от нее! – грубо рявкнул Лин, внезапно появляясь из густой травы и воинственно вздыбливая шерсть на загривке. – Ты нам не нужен! Без тебя бы отлично справились!
Незнакомец поразительно спокойно взглянул на разъяренного шейри.
– Без меня она могла пострадать. Как ты мог оставить ее одну? И как мог позволить подойти к Дагону?
– Не твое дело!
– Угрожаешь мне, шейри? – с ласковой улыбкой осведомился чужак.
– Уходи! Не трогай ее! А иначе…
– Хватит! – опомнилась я, поспешив вмешаться в начинающуюся ссору. – Лин, перестань. Он действительно спас мне жизнь.
– Шкуру свою он спас, а не твою жизнь! В этих местах ты не можешь утонуть по определению!
– Лин! – повысила я голос, всерьез нахмурившись.
Кот нахально влез ко мне на колени, выгнул спину, еще больше вздыбил густую шерсть, отчего стал чуть ли не вдвое крупнее, и непримиримо шикнул на моего спасителя.
– Пусть он уйдет!
Я не выдержала и дернула его за ухо, одновременно украдкой покосившись на бронзоволосого красавца: тот смотрел по-прежнему спокойно, никак не реагируя на вопли шейри. Только на этот раз смотрел прямо на меня. В упор. И терпеливо чего-то ждал, будто от моих слов что-то по-настоящему зависело.
– Меня зовут Мейр, – неожиданно представился он. – Мейр Барэ анд Воилэ.
Лин под моими руками странно затих, однако чужака сверлил пристальным взглядом, будто тот у него крынку сметаны спер и теперь упорно не признается. Правда, сейчас в его взгляде промелькнуло удивление. И я была готова поклясться, что с этим тоже связана какая-то тайна.
– Спасибо, – снова заговорил Мейр, поразительно серьезно склонив мокрую голову. – Я очень тебе обязан.
– За что? – опешила я.
– Ты спасла мне жизнь.
– ?!
Лин тихо заворчал.
– А я говорил, что не надо с ним связываться. Говорил, что от хвардов одни неприятности…
– Каких хвардов?! – вконец обалдела я. – Лин, о чем ты говоришь?!
– Да о нем… Айдова пропасть! Оставили бы его с миром, и не пришлось бы сейчас оправдываться… ты ведь ее чуешь, рыжий?
Мейр, покосившись на меня, странно улыбнулся.
– Конечно. Хозяйку Равнины трудно не учуять, находясь в такой близости. Правда, когда мы виделись в прошлый раз, она не была такой… безрассудной. И не носила на себе Знак. Поэтому я поздно вас нагнал.
Я отшатнулась.
– Что?!
– Ты спасла мне жизнь, – повторил он, глядя пристально и все так же открыто. – Теперь я должен спасти твою, чтобы отдать этот долг.
– А откуда ты знаешь про… Знак? – совсем встревожилась я, торопливо проверяя повязку на левой руке. Увидел?! Дотронулся? Что-то подслушал?!
– Да чует он его, – проворчал Лин, неожиданно успокаиваясь и укладываясь у меня на коленях мохнатым клубком. – Чует, нелюдь. Каждый хвард наделен способностью ощущать магию на большом расстоянии.
– Кто?! – внезапно начало до меня доходить.
– Хвард. Вы их иногда еще перекидышами зовете.
КЕМ?!
Я мигом припомнила красивого рыжего зверя с серебряной стрелой в боку. С холодком сообразила, что именно его тогда шейри обозвал необычным словом «хвард». Помню, я еще тогда решила, что это порода такая. Отдельный вид местной кошечье-собачей фауны, которая показалась мне довольно симпатичной. А тут, оказывается, хвард – это нечто иное. То есть, хвард – это ОН и есть. Живой. Сидящей сейчас напротив в совершенно человеческом виде, но при этом излучающий какую-то необъяснимую силу и вызывающий смутное ощущение, что моя дикая догадка хотя бы отчасти верна.
Я осторожно взглянула в теплые карие глаза, блеснувшие на мгновение звериной желтизной, и сглотнула, мгновенно поверив в древние сказки. Мама… вот же не свезло… вот, выходит, кому я стрелу из шкуры выковыривала и на кого кровь эара тратила?
– Так ты… оборотень, что ли?!
– Вообще-то, я – ло-хвард, – обезоруживающе улыбнулся Мейр. – Или миррэ. Сравнивать меня с обычными хвардами все равно, что сравнивать человека и эара. Но ты можешь называть как угодно: Иште позволительно очень многое.
Я просто офигела. А потом наткнулась на внимательный взгляд Мейра, в котором светилось терпеливое ожидание и едва уловимая надежда, внезапно ощутила идущее от него живое тепло, еще раз взглянула на его мокрые плечи, с которых не успели высохнуть капельки влаги, и со стоном прикрыла глаза.
Нет, в этом мире однажды я точно сойду с ума! Эары, Ведьмы, демоны… а теперь еще и оборотни! И все на меня одну! Такое впечатление, что они сговорились и решили удивить меня до смерти! Я порой начинаю сомневаться, не сплю ли, а они все равно подкидывают мне задачку за задачкой! Гады! Все – гады и сволочи!
Я потерла виски и снова посмотрела на оборотня. На этот раз – спокойно и с резко проснувшимся любопытством.
– А как ты понял, что я – Ишта?
– Почуял, – с едва заметным облегчением ответил он. – Ты позволишь тебя сопровождать?
– Куда? – неприлично ступила я от неожиданности.
– Куда тебе нужно. За мной долг, если помнишь. Но мне еще никогда не приходилось сообщать об этом с такой радостью. Для меня огромная честь, что именно ты спасла мне жизнь.
Я слегка нахмурилась.
– Но ты отдал этот долг, – и кивнула на реку. – Теперь мы квиты, и ты ничего мне не должен.
– Я всего лишь помог с вещами, – хмыкнул Мейр. – А шейри совершенно прав: утонуть тебе действительно не грозило.
– Почему?
– Потому что ты – Ишта. И потому, что на этой земле ни одно живое существо не посмеет причинить тебе вред.
Я нервно кашлянула.
– Ну, эрхас об этом, видимо, не знал.
– Эрхас не чувствует лес так, как я. И он не ощущает исходящую от тебя волну силы.
– Да? – мрачно покосилась я на берег. – Интересно, как далеко я благоухаю этим Знаком? И кто еще, кроме тебя, может его почуять?
– Хранители могут, – серьезно отозвался оборотень. – Обычные хварды могут. Некоторые шейри и простое зверье… если, конечно, ты захочешь, чтобы они тебя почуяли.
– А-а… так, выходит, ЭТО можно как-то контролировать? – с облегчением поняла я.
– Конечно.
– Отлично. А как?
Оборотень пожал плечами.
– Тебе лучше знать.
– Интересно, откуда? Я, между прочим, всего два дня, как стала Иштой!
– Ты научишься, – без тени сомнений выдал хвард. – Знак сам тебе подскажет.
Я только вздохнула.
– Ладно, замнем для ясности. Скажи лучше другое: как нам теперь быть? Надеюсь, Дагон сюда не доберется и не кинется в погоню, как только мы отойдем от берега?
Лин тихо хихикнул мне в коленку.
– Нет. Он теперь вообще оттуда не выберется, если я захочу.
Я с возросшим любопытством уставилась на сотрясающийся от хохота комок черного меха.
– А что ты с ним сделал, если не секрет?
– Сам не знаю… хи-хи… но ты сказала его остановить… ха-ха-ха… вот я и остановил. Хотела ты того или нет, но ты мне опять приказала, а я… уй-уй-уй… не мог не выполнить приказ хозяйки, вот и сделал… что смог. Надеюсь, ты довольна?
– Ой, – запоздало смутилась я. – Извини. Приказывать я не собиралась.
– А вышло все равно… хи-хи-хи… как надо. Только я не в обиде. Поверь, сегодня это доставило мне море удовольствия.
Я невольно улыбнулась.
– Вижу, что тебе понравилось хулиганить. Что это за колпак, которым ты накрыл господина Дагона? Долго он продержится?
– Целую вечность, если прикажешь, – охотно пояснил хихикающий кот. – Такие раньше Пологом Тишины называли – за то, что они даже звук не пропускают. Кричи там, не кричи – все равно никто не услышит. Не говоря уж о том, что он не пропустит ни стрелы, ни копья, ни даже удар окованного железом тарана. А еще их, бывало, в старину делали так, чтобы они на каждое слово или попытку выбраться, постепенно сжимались. И в один прекрасный момент превращали врагов в кровавую лепешку. Только я так не умею: я еще маленький. Да и про этот-то Полог вспомнил, только когда ты велела.
– И слава богу, – внутренне содрогнулась я. – Убивать эрхаса нам ни к чему. И погоня на хвосте ни к чему тоже. Достаточно того, что он и его люди обезврежены, а мы сможем спокойно уйти.
– Куда ты пойдешь? – мгновенно вскинулся кот, прекратив глупо хихикать. – Ночь на носу. Забыла, как впотьмашках в прошлый раз рыскала? На второго кахгара хочешь нарваться?!
Я зябко передернула плечами.
– Нет, не хочу. Но не ночевать же нам прямо тут? У них перед носом?
– Почему нет? – снова хмыкнул шейри. – По-моему, это будет забавно. Кстати, уйти с берега они теперь тоже не смогут: Полог круглый и не даст им и шагу сделать за свои пределы. Так что за подмогой они послать не сумеют. И будут сидеть внутри, как мухи под колпаком. До тех пор, пока мы не решим их освободить.
Я машинально повернулась к мосту, но тут же убедилась – Лин абсолютно прав: всадники уже спешились и методично ходили по кругу, старательно ощупывая невидимую стену. Места там было не слишком много – всего двадцать на двадцать шагов, то есть, примерно метров десять в диаметре. И это – на девять человек, столько же испуганно ржущих лошадей и одного мерзкого, отвратительно чуткого к нежити хорька, которого мне даже отсюда захотелось удавить.
– Пусть посидят, – с удовлетворением встретил кот тщетные попытки людей выбраться из ловушки. – В другой раз не будут нападать на невинных девушек и их очень невинных спутников.
– Согласен с шейри, – подал голос оборотень и, не дожидаясь ответа, встал. – Только предлагаю подняться немного выше, чтобы комары не одолели.
Я тихо чертыхнулась, едва не подняв машинально взгляд, но вовремя увидела мускулистое бедро в опасной близости от своего лица и недовольно буркнула:
– Слушай, а у тебя одежда есть?
– Конечно, – кажется, Мейр пожал плечами. – Только за ней вернуться надо: я же не думал, что тебя придется из-под стрел вытаскивать, вот и бросил, где перекинулся.
– Так, может, ты за ней все-таки сходишь? – ядовито осведомилась я. – Иди у хвардов принято разгуливать голышом, сверкая голым задом перед первыми встречными?
– Зверем тебя это не смущало, – искренне озадачился оборотень, неловко переступив босыми стопами возле моего носа. Это стало последней каплей: не сдержавшись, я все-таки вскочила, отвернулась, чтобы не лицезреть его ладное тело, и рявкнула:
– Зато теперь смущает! У людей, если ты не знал, совсем другие обычаи! И у них принято одеваться, прежде чем выйти на улицу! Хотя бы трусы натягивать, блин! Уж тем более, не красоваться в чем мать родила перед дамой, надеясь поразить ее своими прелестями!
Лин сдавленно хихикнул откуда-то снизу, а Мейр сперва опешил, потом издал какой-то странный звук. Затем, наконец, что-то понял, страшно смутился и испуганно попятился.
– А… это… и-извини… наши девушки не находят ничего дурного в том, что мы… я не знал… прости… я сейчас…
Я даже не обернулась. Но после этого его словно ветром сдуло, а бессовестный кот, явно уставший сдерживать рвущийся наружу смех, расхохотался уже во весь голос.
– Святой Аллар! А я все ждал, когда же ты его просветишь?! Даже подумал, что и в твоем мире есть бесстыдники, чувствующие себя одинаково свободно и в зверином, и в человеческом виде! Знаешь, у коренных хвардов одеваться действительно не принято – они считают, что незачем натягивать на себя какие-то тряпки, если тело все равно остается одним и тем же! Но выходя из своих лесов, они все-таки соизволяют прикрываться, хотя не любят этого до ужаса! А со временем, когда пообживутся в человеческих городах, даже привыкают и больше не норовят сбросить штаны, как только заходят в дом. Но этот… гы-гы-гы… наверное, в первый раз на воле! И до сих пор не допер, что сверкать причиндалами перед человеческой девчонкой – неприлично!
Я огорченно шмыгнула носом.
– Ладно, хватит ржать. Он, наверное, понятия не имел, почему мне так неудобно.
– Точно! Ой, не могу…
– Лин, да хватит, в самом деле! Я ж тоже не знала! И уже испугалась, что теперь на каждом шагу буду наталкиваться на таких вот, простых до безобразия молодцов, в которых стыда – что воды в наперстке! Представляешь, о чем я думала, представляя себе эту картину: мол, идем мы с тобой по лесу… или в город какой заходим, а там на каждом шагу… вот ЭТО!
Шейри снова захохотал, едва не покатившись по траве от смеха.
Я вздохнула, как-то разом почувствовав и мокрую куртку, и прилипшую к телу рубашку, и хлюпающие сапоги, от которых ноги уже начинали подмерзать. Заодно вспомнив, что по ночам тут довольно-таки прохладно. А я – как мокрая курица в своей нелепой одежке. Более того, и обогреться никак, а моя зажигалка, может, вообще из кармана выпала. Или отсырела, что, в данном случае, одно и то же.
От легкого дуновения ветерка у меня по коже пробежали мурашки.
– Ты что, замерзла? – тут же спохватился кот. – Ой, ну конечно! Срочно переодевайся!
– Во что?! У меня только одни штаны и всего две рубахи, обе из которых безнадежно мокрые! А зажигалка… – я выудила из-за пазухи свое сокровище, осторожно чиркнула колесиком и жалобно хлюпнула носом, – …временно не работает. Тогда как с огнивом у меня большие проблемы, а с костром вообще – никаких шансов.
Кот обеспокоенно оглядел несчастную меня.
– Плохо. Ты можешь простудиться.
Я согласно хлюпнула снова, обхватывая себя руками, но уже чувствуя леденящее прикосновение мокрой ткани, которая успела на ветру серьезно остыть.
– Ой, как плохо… – шейри забегал вокруг, лихорадочно пытаясь что-то придумать. Потом вдруг встал, как вкопанный, и уставился жутковато горящими глазами, которые в полутьме приближающегося вечера показались мне каким-то потусторонними.
– Что? – занервничала я, разом вспомним про его демоническую натуру.
Лин уставился совсем странно, а потом хриплым шепотом сказал:
– Прикажи мне…
– ЧТО?!
– Прикажите мне зажечь костер, – он даже уши к голове прижал, стараясь не выдать своего волнения. – Ты же моя хозяйка. Я должен повиноваться, даже если ничего не умею. Полог ведь поставил, хотя до этого не помнил, как это делается. Значит, и костер смогу… наверное… только еще не знаю, как. Прикажи мне, Гайдэ. Прикажи, и я, наверное, вспомню.
Я заколебалась.
– Лин, но я ведь…
– Я не хочу, чтобы ты заболела, – серьезно ответил кот, тараща свои желтые глазищи. – К тому же, это я прошу тебя нарушить слово. Сам. И прошу для твоего же блага.
– Х-хорошо, – постукивая зубами, сдалась я. – Зажигай костер. Вот здесь, возле пня – он старый и сухой… только так, чтобы огонь с того берега было не видно. Не нужны мне неожиданные гости оттуда. И неприятности с пожаром тоже не нужны. Ой, сейчас… погоди… я веток принесу, чтобы было, чему гореть! Или все-таки пень используем? Чего он без дела стоит? Все равно мертвый…
Шейри ненадолго задумался, будто оценивая, как ему получше выполнить такой неоднозначный приказ, но потом застыл каменным изваянием, как-то по-особенному передернул плечами, опустил морду к земле и… выдохнул из приоткрывшейся пасти тоненькую струйку огня!
Трухлявый пень, еще недавно служивший мне опорой, в один миг занялся, как политый бензином. Да с таким треском начал отдавать блаженное тепло, что я чуть не закричала от радости.
– Лин! – в порыве благодарности я сгребла удивленно уставившегося на пламя кота в охапку и с чувством поцеловала в нос. – Какой же ты умница! Просто сокровище! Чудо ты мое мохнатое! Демоненок находчивый! Я тебя обожаю!
Шейри испуганно замер, стиснутый так, что даже вдохнуть не мог, но потом, видимо, я зацепила его левой ладонью и заставила расслабиться. Он заурчал, замурлыкал, прижался сам и, втиснув морду куда-то под мой подбородок, тихонько прошептал:
– Меня еще никто не благодарил, Гайдэ… вообще никто… никогда… до тебя. И никто не относился ко мне так, как ты.
– Ты – мой персональный демон, – с облегчением рассмеялась я, взъерошив густую шерстку. – Самый лучший, самый умный, самый хитрый и заботливый. Честное слово, я ужасно рада, что мы с тобой встретились.
– Я тоже, – совсем затих шейри.
Я прижалась к нему щекой, одновременно поворачиваясь к импровизированному костру то одним, то другим боком. Блаженно сощурилась, чувствуя, как от мокрой одежды идет пар, потом присела на землю неподалеку, не выпуская Лина из рук, и с облегченным вздохом вытащила ноги из опостылевших ботинок.
– Хорошо-о-о…
В итоге, когда вернулся пристыженный Мейр, я уже успела порядком оттаять и даже простила ему вопиюще незнание человеческих обычаев. Поэтому встретила его широкой улыбкой и без промедления помахала рукой.

- Глава 11 -
– Ты долго, – заметила я, с легкой завистью косясь на его простую (сухую!) рубаху и кожаные, плотно сидящие на бедрах штаны. А еще – на появившийся на хварде пояс, которого у меня, увы, не было, и висевшие там ножны, из которых торчала рукоять меча. Кроме того, оборотень даже соизволил натянуть сапоги. Не такие высокие и справные, как у Дагона, но все же не в пример лучше, чем мои раскисшие от воды ботинки. А еще он успел высохнуть и расчесать свои длинные, доходящие до лопаток волосы, которые действительно имели красивый медный оттенок и теперь лежали на его спине в виде толстой косы. – Я думала, быстрее обернешься. Неужто так издалека меня почуял, что пришлось два часа возвращаться?
Мейр странно на меня взглянул.
– Я думал, за это время ты успеешь переодеться.
– Да мне не во что, – со вздохом призналась я, подтягивая к себе мокрый мешок. – У меня и вещей-то почти нет. Не планировала я, если честно, сегодня купаться.
– Ты можешь замерзнуть, – нахмурился он, неодобрительно глядя на мою развешанную рядом с костром куртку и отчаянно липнущую к телу рубаху. Правда, проступившее из-под нее белье его совершенно не тронуло. И ничуть не возбудило, хотя до кокетливого кружева тут пока явно не додумались. Напротив, оборотень нахмурился еще сильнее и полез за спину, где тяжелым грузом висел такой же приличный мешок, как и у меня.
– Вот, надень, – протянул оборотень свою запасную рубаху. Чистую, вкусно пахнущую травой и, почему-то, свежескошенным сеном. – Твоя никуда не годится. И плащ сверху накинь. Прости, я не подумал о том, что у тебя мало вещей.
Я собралась было возразить, но Лин пихнул меня лапой, чтобы не делала глупостей, и я снова сдалась.
– Спасибо. Как только высохну, сразу верну.
– Одевай, – поторопил меня Мейр, вынимая из мешка еще и теплый плащ. – И садись ближе к костру, грей ноги: второй пары сапог у меня нет, а эти мои слишком велики. Придется тебе пока походить в старых, но как только доберемся до деревни, купим другие.
Я покорно кивнула, не став напоминать еще и о том, что у меня почти нет денег. А то еще и их предложит, чтобы не чувствовать себя обязанным, и вот тогда я совсем стану похожу на нищую приживалку, чего, конечно же, допустить никак не могла.
– Отвернись, – буркнула я, видя, что оборотень снова забылся.
Мейр мгновенно смутился, кинул настороженный взгляд на ехидно молчащего кота и послушно отошел в сторону. Причем, терпеливо простоял в таком неудобном положении те пару десятков минут, пока я озябшими пальцами стаскивала с себя промокшие вещи, влезала в его широкую рубашку, сушила и подвязывала мокрые волосы, чтобы не капали на сухое. А потом еще куталась в длинный плащ, стараясь не подпалить его искрами из хорошо разгоревшегося костра.
Лин, улучив момент, тут же юркнул мне на колени, и я благодарно обняла его обеими руками, отчего он счастливо замер и тихонько заурчал. Только после этого Мейр рискнул обернуться и, поняв, что моя девичья честь не пострадала, осторожно уселся рядом.
– Как тебя зовут? – нерешительно задал он давно мучающий его вопрос.
Я ойкнула и поспешно представилась:
– Гайдэ.
– И далеко ты идешь, Гайдэ?
– Угу. Путешествую, так сказать.
– Давно?
– Нет. Дня четыре, как вышла из дома Ведьмы.
Мейр вопросительно приподнял бровь, выражая удивление моей оговоркой, и вот тут я закономерно заколебалась. Сколько ему можно рассказать? И стоит ли вообще это делать? Каковы будут последствия? Не обрету ли я вместо друга еще одного недоброжелателя? Хотя на Лина он смотрит без неприязни и способности его воспринимает как должное. Особо не удивляется. Исчадием Айда его не зовет. Проклинать не пытается. И вообще, ведет себя на редкость корректно. Ну, за исключением самого первого момента.
Гм.
Я изучающе оглядела своего нового знакомого: Мейр смотрел очень спокойно, со сдержанным любопытством и готовностью немедленно прекратить осторожные вопросы, если я скажу, что не желаю об этом разговаривать. В то же время, от него исходило редкое ощущение надежности, которым мало кто мог похвастать из моих прежних приятелей. Он был… настоящим, что ли? Способным стать преданным другом, верным сторонником и очень полезным помощником. Если, конечно, я наберусь наглости попросить его о помощи.
– Расскажи, – неожиданно посоветовал кот. – Хварды славятся верностью слову. И они, в отличие от людей, не склонны болтать попусту. Если он пообещает молчать, можешь рассказать ему все… ну, или почти все, за исключением момента твоего первого появления на Заброшенном Тракте. Пока, я думаю, для этого не настало время.
Я удивленно посмотрела на мохнатого ворчуна: с чего бы вдруг такое доверие? Только что змеей шипел, а теперь предлагает раскрыть карты.
– А он должен тебе, – лениво зевнул Лин. – И сильно должен. Почти как ты – тому эару… чтоб он и в Тени не нашел упокоения! А предавать хварды не приучены. Ло-хварды – тем более. Привычки врать на потеху Айду они тоже не имеют. К тому же, жизнь ты ему все-таки спасла. И он теперь, пока не сделает для тебя то же самое, не отвяжется. Можешь мне поверить.
Я перевела взгляд на оборотня, но тот только кивнул.
– Долг жизни священен.
– А если я освобожу тебя от него?
Мейр слабо улыбнулся.
– Боюсь, это не в твоих силах. Закон моего народа строг к преступившим. К тому же, я буду рад отдать тебе этот долг.
– Кхм. Ну… ладно, забудем, – я решила не углубляться в странности чужих обычаев. В чужой монастырь, как известно… – Но почему ты считаешь, что я не могла утонуть? И почему думаешь, что долг еще не отдан?
– Ты – Ишта. И, будучи Иштой, не можешь утонуть в водах, которые приняли тебя своей Хозяйкой. Намочить могут, пощекотать волнами – тоже. Но утонуть ты не утонешь, даже если ударишься головой, как сегодня, или потеряешь сознание. Река просто вынесла бы тебя немного дальше, и ты очнулась бы уже на берегу.
Я недоверчиво покосилась.
– Мне что, теперь и утопиться будет нельзя?
– Нет.
– Даже если я сама вдруг пожелаю?
Оборотень усмехнулся.
– Если пожелаешь, то мешать тебе не станут. Но не думаю, что до этого когда-нибудь дойдет: ты не похожа на девушку, способную утопиться ради какой-то глупости.
– Ну… гм… да. Это я просто так спросила. Хорошо, тогда у меня другой вопрос: зачем ты за нами шел?
– Я уже сказал: долг отдать.
– А след как нашел?
– Как обычно, – пожал плечами хвард. – Я же наполовину зверь. А когда перекидываюсь, то любой след отыщу с закрытыми глазами.
– Да? – в моем голосе проснулось прежнее подозрение. – Что ж ты тогда так долго искал? Помнится, мы с тобой с утра виделись, а догнал ты нас только к вечеру. Или решил сперва понаблюдать?
– Нет. Я просто не сразу восстановился: серебро больно ранит. Вытащить его самостоятельно хварды не в силах – слишком жжется. Но когда его вытащила ты, я смог встать на ноги.
– На них обычно быстро заживает, – неожиданно встрял в разговор шейри. – Но серебро лишает хвардов этой способности очень надолго.
Мейр согласно кивнул.
– Если бы ты не прошла мимо, я бы умер к ночи.
– Ну, не умер же, – неловко отвернулась я. – И это хорошо. Зверь из тебя получился… красивый.
Оборотень снова удивился, но Лин не дал ему времени задать еще один вопрос.
– Между прочим, ло-хварды – это совершенно особая ветвь, – важно заявил он, махнув у меня перед носом пушистым хвостом. – Если простой хвард умеет обращаться в одного единственного зверя, то ло-хвардам, как говорят, доступны несколько обличий.
– Правда? – изумилась я.
– Обычно два-три, – подтвердил Мейр. – Редко – больше. Но из-за этого хварды нас терпеть не могут и какое-то время назад даже порывались затеять войну.
– Считается, что хварды – чистокровные оборотни, появившиеся на Во-Алларе еще на исходе времен, – снова встрял Лин. – Тогда как ло-хвардов, как говорят, создали из обычных хвардов Темные маги. Как и каким образом, никто не знает, потому что это случилось еще в те времена, когда вокруг свободно гуляли Ишты, но говорят, что создавали их для собственной защиты. Дескать, такого оборотня и убить не в пример сложнее, и излечивает раны он почти мгновенно, и бегает быстрее, и в обличье зверя сохраняет многие человеческие черты.
Мейр мгновенно помрачнел, на его скулах вздулись желваки, а пальцы сами собой сжались в кулаки, из чего я заключила, что тема ему неприятна. Однако поинтересоваться все же рискнула:
– Кто такие Темные маги? Некроманты, что ли?
– Не только, – фыркнул шейри. – Темными называют тех, кто разделил свою душу с демоном.
– Как Ведьмы?
– Нет, – терпеливо пояснил шейри. – Ведьмы нас только призывают и пользуются силой, которую мы можем им дать. Чем слабее Ведьма, тем мельче демона она призывает. Как правило, они занимаются лечением, помогают с урожаем, борются с болезнями, хворями, просто неудачей. Еще травами промышляют. Знают день и час рождения младенца. Могут при родах помочь. Могут, опять же, и беду навести. Но истинная магия им все равно неподвластна – для этого нужно родиться магом. А таких, как правило, немного. И тех, кого находят, тут же отправляют в Рейдану, на учебу в единственную в Валлионе Магистерию. А сперва – на проверку к жрецам Аллара, порой даже к самому ал-тару, если маг грозит стать особенно сильным. И если уж жрецы не найдут в нем склонности к Тьме, то позволят жить и трудиться на благо королевства.
– А если им что-то не понравится? – настороженно спросила я, но кот выразительно провел лапкой по шее, и я больше не задавала глупых вопросов.
Мейр поглядел на мою гримасу и тоже решил добавить:
– Темные маги очень опасны, Гайдэ. Когда-то давно ими становились даже Ишты, а поскольку власть Хозяев очень велика, то и разрушали они, в бытность Темными магами, очень много. Наши легенды говорят, что именно из-за этого боги разгневались на Ишт и уничтожили их. И еще говорят, что из-за этого у нас очень долго не рождалось новых Хозяев.
– А как же Невирон? – мрачно спросила я.
– Увы, – вздохнул оборотень. – Невирон – это язва на теле нашего мира. Уже двести лет, как болит и нарывает, но излечить ее не могут даже жрецы Аллара.
– Там же правит некромант, верно?
– Темный маг, – тихо поправил меня Мейр. – Единственный за последние века, кто смог получить от земли Знак Ишты. И единственный, кому удалось сделать это силой. Вопреки воле Аллара и на радость его вечного противника Айда. Теперь Невирон – это мертвая земля. Теперь там властвует Айд и порожденные его волей Твари. Они уже двести лет стремятся захватить остальной Во-Аллар со всеми прилегающими землями, но пока им мешает Валлион. И еще – Скарон-Ол, сторожащий северные границы Степи. Да Пустыня, через которую Тварям за один день не перебраться.
– Почему только один день? – полюбопытствовала я.
– Потому что при свете дня Твари слабеют. И потому, что их время – ночь. А за одну ночь ни одна из них не способна пересечь Пустыню. К тому же, за Пустыней уже начинаются леса эаров, а они для Тварей – еще более страшные враги, чем солнечный свет. Поэтому Валлион пока держится. Поэтому с юга его прикрывает Фарлион и Серые Горы, а весь запад закрыт Вольницей и нашими исконными территориями. Поэтому с севера он надежно отгорожен Дальними горами и Дальним же морем. И поэтому за его спиной пока еще спокойно живут остальные страны. Валлион – это единственный заслон смертных от Невирона. Именно поэтому Валлион – сильнейшее государство на этой стороне Во-Аллара.
– Ясно, – задумчиво отозвалась я, спешно дорисовывая в уме карту сопредельных государств. Получается, что Валлион добровольно взял на себя функцию защитника слабых соседей. И получается, что именно поэтому мудрый дедушка нынешнего короля (надо будет узнать все-таки его имя) создал и укрепил Королевскую Вольницу. С ней он и границы свои более или менее обезопасил, и воинов сохранил умелыми и востребованными. А государство с дееспособной армией, в которой солдаты знакомы со смертью не понаслышке, это, доложу я вам, серьезный аргумент. Неудивительно, что Валлион имеет самые большие территории, самое большое количество проживающего в нем населения и самый значительней политический вес. Говорю же, настоящая империя. Надо будет подсказать при случае Его Величеству, в чем разница.
– Ладно, с этим мне ясно, – так же задумчиво кивнула я. – Но у меня еще вопрос: Мейр, а что ты тут делаешь? Раз уж вы живете отдельно и среди людей, как говорит, Лин, почти не появляетесь… то что тебе понадобилось в Валлионе?
Оборотень помрачнел еще сильнее.
– Мой отец умирает. От какой-то болезни, которую мы не знаем и которую не смогли остановить ни наши лекари, ни даже приглашенный из Валлиона маг. Но отец еще молод для встречи с Хозяином Тени. Если он умрет, наш народ останется без Вождя. И я ушел, чтобы найти для него лекарство.
– Вождь? – насторожилась я, буквально воткнув в понурившегося хварда подозрительный взгляд. – Ты сказал, что твой отец – вождь?
– У нас нет королей и владык, как это принято у смертных. Но есть один Вождь и есть младшие вожди племен, которые должны подчиняться Главному. Так мы живем, если ты не знала. И пока не собираемся ничего менять.
– А… твой отец – он младший вождь или…?
– Он – Главный, – спокойно признался оборотень. – И это значит, что после его смерти мне придется занять его место.
Шейри приоткрыл один глаз и с насмешкой взглянул на молодого наследника.
– А почему тебе? У тебя что, братьев нет?
– Есть. Трое. Но месяц назад отец решил назвать преемника…
Я поперхнулась, а кот многозначительно присвистнул.
– Вот это да! Получается, он пошел против Законов Племени?
Мейр только поморщился.
– Я не хотел этого. И не желал становиться Вождем. Отец хорошо руководит племенами, ему подходит эта должность, тогда как я… мне никогда не нравилось, как ко мне относятся собратья.
– И поэтому ты ушел, – заключила я, постепенно начиная понимать, в чем дело. – И решил добыть лекарство, чтобы самому не садиться на трон… или что там вместо него у вас предусмотрено? Интересно, это ты в принципе такой бессеребренник или есть еще какая-то причина, по которой ты не хочешь становиться первым?
Оборотень поморщился.
– Значит, есть. Давай, выкладывай, что у тебя случилось. Мне уже становится интересно.
– У нас есть обычай, – неохотно признался Мейр, старательно отводя глаза. – Очень древний обычай, по которому ни одна женщина моего народа не должна оставаться без мужчины. Так принято. Так заведено. Так будет, если женщина по какой-то причине потеряет мужа – его брат или сын, или любой другой мужчина рода должен взять ее себе.
Вот теперь присвистнула и я.
– Фига себе порядочки! Выходит, ты на собственной матери должен будешь жениться?!
– На мачехе.
– Обалдеть! Прости, Мейр, но я в возмущении.
Он сердито покосился.
– Я тоже. Но отец даже слышать не захотел об ином. И, назвав меня наследником, тем самым, решил, кому брать Мальшену в семью. А она такая… такая…
– Стерва, – с мерзкой улыбочкой подсказал Лин.
– Вот именно. Поэтому у меня не осталось иного выбора, как уйти и попытаться отыскать лекарство. Но поскольку самые известные лекари от отца уже отказались, то… я подумал, что лишь в одном месте сумею отыскать то, что мне нужно. Ведь, говорят, у НИХ есть лекарство от всех болезней. Вернее, ОНИ сами по себе могут им стать.
Я отшатнулась.
– Мейр, ты что… решил пойти к ЭАРАМ?!
У оборотня предательски дернулась щека.
– А что еще я могу сделать?
– Ты… господи, да ты что, думаешь, они так тебе и дадут своей крови?! Вот прямо сразу закивают, войдут в твое положение и разрежут себе вены на руках, чтобы ты мог нацедить в склянку и отнести умирающему отцу?!
– С болезнью не справились даже маги, – прошептал оборотень, уронив потускневший взгляд в землю. – А в нашем мире есть только одно средство, которое может ему помочь. Но в Рейдане мне продать его отказались. А те, кто согласился, назвали такую сумму, что мне за всю жизнь столько не собрать. Поэтому пришлось… прости, я не хотел нагружать тебя своими печалями.
Я прикусила губу.
– Скажи: сколько тебе нужно?
– Что? – непонимающе поднял голову Мейр.
– Сколько крови, говорю, нужно?!
– Да я не знаю. Сколько дадут и на том спасибо. Я ведь даже не уверен, что они вообще позволят подойти к своим границам.
Я снова напряженно задумалась.
– Ну… знаешь… может, есть и другой выход.
– Гайдэ, – неожиданно с подозрением протянул проснувшийся кот. – Гайдэ, не надо.
– Помолчи.
– Но…
Я тяжело вздохнула и все-таки полезла в мешок.
– Вот, – протянула ошеломленному оборотню заветный пузырек. – Как думаешь, этого хватит?
Мейр едва не задохнулся.
– Ох! Это же… но ведь… откуда?!
– Какая разница? Так хватит этого или нет?
– Не знаю… понятия не имею… Гайдэ!
– Что? – насупилась я, когда он слетел со своего места и вдруг припал на одно колено, уставившись на меня снизу вверх бешено горящими глазами.
– Ты… ты готова отдать ЭТО мне?!
– Ну, отдала же. Только не знаю, хватит ли. Просто больше у меня нет.
Лин откуда-то снизу тихо застонал.
– Не бурчи, – вздохнула я, обняв его покрепче. – Не видишь, что ли – человек в беде? Помочь ему надо, а у меня есть, чем. Не проходить же мимо?
Кот тихо захрипел.
– Да не возмущайся, Лин.
– Может… он тебе… наврал все, – наконец, просипел несчастный кот.
– Ты сам сказал, что хварды ценят слово, – напомнила я.
– А может, он неправильный… хвард!
– Он сказал мне правду.
– Но это же не повод отдавать ему кровь эара!
Я снова вздохнула.
– А какая мне разница, скажи? Если я не сумею сделать то, что должна, она мне точно не понадобится. А если сумею… то когда-нибудь добуду себе еще. Но ему-то надо уже сейчас. И очень сильно надо. Что ж теперь, пропадать добру?
Лин снова застонал, но мой приказ «не возмущаться» воспринял слишком буквально. Хотя потряхивало его еще долго. Даже после того, как растерянный хвард неверяще ощупал склянку, убедился, что сокровище в нем настоящее, а потом… с огорченным вздохом вернул обратно.
– Прости, Гайдэ. Прости мне это недостойное колебание. Но я не должен брать у тебя эту кровь.
– Почему?! – изумилась я, даже не думая забирать подарок.
– Потому что тогда… ведь я не знаю, смогу ли отдать тебе первый долг… и с моей стороны было бы бесчестным брать на себя второй, не имея понятия, смогу ли когда-нибудь расплатиться.
– ЧТО?!
– Уф… я уж испугался, – вытер со лба несуществующий пот шейри. – Если бы он взял, я бы поверил в провидение Аллара. Мало тебе было стать Иштой, так еще и Главного Вождя ло-хвардов довелось бы на долг жизни поставить. Мало того, что его прямой наследник оказался перед тобой на коленях… оказывается, ты страшная женщина, Гайдэ! И коварная, к тому же!
Я сперва нахмурилась, с трудом переваривая то, что он сейчас сказал, но потом мгновенно вскипела и так поддала ему под зад, что кот с обиженным ревом слетел с моих колен, едва не приземлившись в костер.
– Я отдала это просто так! Понял ты, зараза мохнатая?! Отдала потому, что ему эта кровь нужнее, чем мне! Не ради чьих-то законов! И не ради того, чтобы обрести себе еще одного должника! И если ты, паршивый кусок меха, еще раз вздумаешь намекать, что я – неблагодарная сволочь, в бараний рог тебя скручу! Все ясно?!!
Лин виновато ужался и испуганно округлил глаза.
– Все.
Я со злостью отвернулась, чувствуя, как внутри с устрашающей скоростью разгорается обида. Подумать только… мой собственный шейри подозревает меня в подлости! Хоть мы и недавно знакомы, но слышать о себе такие вещи…
На моих глазах вскипели и тут же высохли непрошеные слезы.
– Наживаться на чужом горе – подло, Лин. А дарить подарки из соображений корысти – просто низко. И если ты решил, что я могу так поступить, то ты плохо меня знаешь. И значит, нам с тобой дальше не по пути… вставай, Мейр. И бери кровь, если она тебе нужна. Ты ничего мне не должен – просто потому, что ни о чем не просил. Договорились?
За моей спиной воцарилась гнетущая тишина. А потом кто-то надрывно шмыгнул отчаянно захлюпавшим носом, а кто-то другой тихонько встал и, склонившись в низком поклоне, твердо сказал:
– Ты второй раз поражаешь меня, госпожа. Я не знаю границ твоей неоправданной щедрости и не понимаю причин, по которым Ты все еще возишься со мной, как с неразумным щенком. Ты спасла мне жизнь. Ты готова спасти жизнь моему отцу. Прости, если мой отказ огорчает Тебя, госпожа. Но я не могу взять этот бесценный дар и не могу принять решения, не зная ничего о Тебе и о том, смогу ли когда-нибудь вернуть свой долг.
– Ты ничего мне не должен, – сухо повторила я, не оборачиваясь и упорно разглядывая текущую внизу речку. – И не называй меня госпожой. Мне это не нравится.
– Хорошо, как скажешь… Гайдэ.
– Ты совершенно свободен. Слово Ишты.
– Благодарю, – кажется, он снова поклонился – слишком уж одежда выразительно зашуршала. И ведь не смутился тем, что я его не вижу. Просто сделал, как посчитал нужным, и все. Упрямец. – Но я не могу уйти. Меня не примет после этого собственный народ.
– Тогда чего же ты хочешь?
– Позволь мне пойти с тобой.
– Куда? – усмехнулась я.
– Куда угодно.
– Да ты хоть знаешь, куда я иду? И знаешь, что твое упорство может заставить твоего отца ждать еще очень долгое время?
– Я не могу тебя бросить, – твердо повторил хвард, и вот тогда мне все-таки пришлось обернуться. – Если ты скажешь, я отправлюсь с тобой хоть на край света. Это мой долг. И не тебе меня от него освобождать.
Я с грустной улыбкой покачала головой.
– Вообще-то, на край света идти не надо. Нам с тобой, можно сказать, по пути. Потому что… знаешь… и Ишты порой совершают нелепые ошибки, а мне теперь из-за своих придется идти по твоему маршруту.
– Почему? – не понял оборотень, но на всякий случай насторожился.
Я подняла руку и молча задрала рукав. А потом села, старательно не замечая сжавшегося под кустом демона, и, тщательно подбирая слова, начала рассказывать.
Когда я закончила, хвард молчал долго и так напряженно, что я даже подумала, что зря ему открылась. Насчет родного мира я, конечно, поостереглась откровенничать, но все остальное рассказала без утайки: про эара, браслет его дурацкий (про Теней пока умолчала, чтобы не шокировать еще больше), про Айну, кота ее (вон, выглядывает из травы, гад!). Наконец, про Знак и убитого нами кахгара. А потом и про встречу с эрхасом, от последствий которой некий оборотень весьма вовремя меня избавил.
Все это время Мейр сидел совершенно неподвижно, прикрыв глаза и явно не зная, как относиться к такой странной правде. О том, что я нездешняя, он наверняка и сам уже догадался (по моим вопросам это было нетрудно понять), но про свое появление я предпочла туманно упомянуть, как про некий эксперимент, в результате которого некие, опять же, силы, закинули меня так далеко от дома. В результате, я крайне неудачно упала, после чего все и вышло… так, как вышло.
И вот теперь я с беспокойством ждала, что он мне скажет.
– Я предлагаю поступить вот каким образом, – наконец, разомкнул губы Мейр. – Поскольку я все равно не могу тебя покинуть, то мы отправимся к эарам вместе. Я буду тебя защищать и помогу освоиться в наших землях. Буду представлять тебя, как свою лойри – хозяйку, которой должен жизнь и с которой заключил Обменный Договор. Охрана в обмен на послушание и оплату. Так часто делают наследники богатых домов, ищущие для себя телохранителя-хварда. Никто не удивится, если мы появимся вместе. Даже знатной даме разрешено иметь при себе покорного ее воле хварда. О тебе не подумают дурного, не бойся, а если и подумают, то я быстро решу эту проблему. Если же по пути мне удастся вернуть тебе долг, то тогда будем решать, как поступить, заново. Если же нет, то мы добираемся до эаров, просим их каждый о своем и ждем их решения. Если мне не удается уговорить их помочь, то тогда… тогда я соглашусь на твое предложение и возьму кровь. Но не раньше, чем долг будет возвращен. Если же они окажутся не такими, как говорят слухи, и будут так же щедры, как ты, то я получаю кровь, помогаю тебе разобраться с твоими делами, отдаю долг и только тогда ухожу. Ты… согласна на такие условия?
Я удивленно уставилась на оборотня, предложившего самый простой и, кажется, эффективный способ сотрудничества. А потом была вынуждена признать, что этот вариант меня более чем устраивал. Потому что получить в подарок такого редкого спутника (честного, открытого, по-своему благородного) дорогого стоило. То, что он не схватил мою склянку сразу, тоже о многом говорило. Так что если он сам готов пойти на это, если его не смущает мой Браслет и мешающийся под ногами вредный демон… то почему бы и нет?
– Хорошо, я согласна, – кивнула я, поняв, что Мейр ждет ответа с искренним волнением и тщательно укрываемой тревогой. Даже более того, он сразу посветлел лицом, облегченно вздохнул и снова поклонился. Правда, потом вспомнил, что я просила его не делать этого, и поспешно выпрямился. Причем, с таким смущением, что я не выдержала и улыбнулась.
– Спасибо тебе за помощь, Мейр Барэ анд Воилэ. Я буду рада такой компании.
– Взаимно, леди Гайдэ.
– Только ради бога, избавь меня от этого дурацкого «леди», иначе мне будет трудно относиться к тебе, как к другу!
– Я постараюсь, – улыбнулся оборотень.
На том и порешили. После чего мирно разошлись по расстеленным одеялам. Бросили одинаково сосредоточенные взгляды вниз, на людей эрхаса, вынужденных коротать ночь на крохотном пятачке возле шумящей реки. Подметили отведенных в сторонку коней, уныло присевших на землю воинов. С дружной усмешкой увидели упрямо стоящего возле Полога эрхаса Дагона и так же дружно отвернулись.
Уже засыпая под теплым плащом Мейра (взять его обратно ло-хвард наотрез отказался, мотивируя тем, что почти не мерзнет), я сонно подумала о том, что завтра надо будет придумать, как выпустить людей из ловушки. Но так, чтобы они не ринулись сразу вдогонку, мечтая отомстить за пережитое унижение, а тихо-мирно вернулись к своим делам. Лучшим выходом, конечно, стали бы быстрые кони, способные унести нас отсюда на многие-многие километры. Еще лучше – кони крылатые (интересно, они тут водятся?) или, на худой конец, ковер-самолет. Но пока таковых на горизонте не наблюдалось. В общем, завтра решим, как поступить, потому что оставить дагонцев тут будет настоящим свинством. Даже если забыть о еде и потребности хотя бы иногда посещать туалет, гордого господина эрхаса нет нужды унижать еще больше. Думаю, с него и одной ночи будет вполне достаточно.
Когда мои веки совсем сомкнулись, а сознание почти улетело в объятия Морфея, в соседних кустах кто-то несчастно хлюпнул носом и вяло пошебуршился.
– Лин? – тут же вспомнила я про своего бессовестного демона.
– Прости, – из темноты хлюпнуло еще несчастнее. – Я сказал, не подумав. Я вообще хотел только пошутить. Я ни разу не считал тебя такой гадкой, чтобы… прости меня, Гайдэ. Я больше никогда-никогда так о тебе не скажу. И твой гнев… он так больно жжется…
Я вздохнула.
– Иди сюда, нечисть ты моя неразумная, – а когда темнота неуверенно сверкнула двумя блюдцами глаз, кивнула. – Иди-иди. Я уже почти не сержусь. Только впредь думай, что говоришь: твои слова, как и мои приказы, тоже умеют причинять боль. Понимаешь?
– Понимаю, – виновато шепнул шейри, но потом все же скользнул ко мне в руки маленьким, совсем съежившимся и ужасно беззащитным клубочком. – Прости… я больше не буду.
– Прощаю, – слабо улыбнулась я, обнимая дрожащего кота. – Как тебя не простить? Демон ты мой персональный…
Лин нерешительно замер, когда мои пальцы пробежались по его костлявому хребетику, но потом все-таки поверил – перестал дрожать, расслабился, доверчиво прижался. А потом и замурлыкал, хитро не напоминая о том, что я в рассеянности опять протянула к нему левую руку. Но я уже не боялась за Знак – кажется, если он и влиял на жителя Тени каким-то образом, то сугубо положительно. Потому что не думаю я, что он за свою жизнь много извинялся. Да еще так искренне.
– Спи, – сонно шепнула я, снова закрывая глаза. – Спи, Лин. И пусть тебе приснятся хорошие сны.

- Глава 12 -
Этой ночью мне самой впервые приснился сон. Такой странный, что я сразу усомнилась, что действительно сплю. И только обнаружив, что стою в пустоте, окруженная непроглядным мраком… в строгом белоснежном платье (прямо хоть сейчас к алтарю!), с длинными, тщательно уложенными в прическу волосами… короче, совсем даже не я… то поняла, что это – все-таки сон. И что стоящие напротив четыре молчаливые фигуры тоже мне просто-напросто снятся.
Я узнала их сразу. Не по лицам, нет, потому что лиц и фигур, как таковых, у них просто не было – все скрывала клубящаяся вокруг Тьма и длинные плащи, в которые они закутались до самых бровей. А вот глаза почему-то прятать не стали. Постеснялись, что ли? Или просто не смогли? Красные, синие, зеленые и угольно-черные глаза… передо мной стояли те самые Тени, которые намедни так ловко разделали кахгара, избавив нас с Лином от крайне неприятного знакомства.
– Кто вы? – спросила я и тут же вздрогнула, заслышав загулявшее по округе долгое эхо. Кроме меня и Теней тут не было, кажется, вообще ничего. Только я в неуместном белом платье, они в своих черных плащах и издевательски громкое эхо. А еще – пустота, неприятно полнящаяся подвижной, почти живой тьмой.
На мой вопрос Тени даже не шелохнулись. А ответ прозвучал, казалось, со всех сторон.
– Те, кого ты призвала…
– Я вас не призывала, – нахмурилась я. – А вот поблагодарить бы очень хотела. Кто вы такие и почему спасли мне жизнь?
– Долг, – тихо вздохнула Тьма.
– Какой еще долг? Это из-за Браслета?
– Да.
– Ага. Ладно. С этим уже понятно. Значит, вы теперь будете за мной приглядывать, чтобы никто по дороге не зашиб?
– Наша задача – сохранить тебе жизнь.
– Очень полезная задача, – одобрила я, от волнения начиная привычно ерничать. Но разноцветные огоньки в темноте всерьез действовали на нервы. – Ребят, а вы вообще люди?
– Мы – Тени.
– А что это значит? Вы уж простите, я не местная, поэтому задаю такие глупые вопросы. Но раз вы сами меня нашли, то хотелось бы знать, что вы из себя представляете и чего от вас надо ждать.
– Мы – Тени, – слаженно прошептала четверка, но так слабо, как будто на последнем дыхании. – Задача: охранять, предупреждать, оберегать от неживых.
– Так вы, телохранители, что ли? – дошло, наконец, до меня. – Вот так-так.
– Браслет дарует власть над Тенями, – согласились четверо. – В данном случае, над нашими.
– Ладно. Сейчас вы – Тени, а раньше кем были?
– Теням не позволено помнить прошлое, – прошелестели они. Кажется, еще тише, чем раньше. – Есть Тень и есть хозяин. Тень вынуждена подчиняться.
Я скептически подняла бровь.
– Да? А если Тень этого не захочет?
– У Тени не может быть своих желаний. Есть только желания хозяина.
– В этом мире много чего не может быть. Однако почему-то нередко получается наоборот. Ладно, парни, я вас поняла. Простите, что вам какое-то время побыть со мной, потому что ваш прежний хозяин, так сказать, неожиданно помер и оставил Браслет мне в наследство. Но раз уж так вышло, то вы представьтесь, что ли?
Я выжидательно на них посмотрела. Бояться я никого не боялась –зачем, когда их задача сохранить мне жизнь, а не портить такой интересный сон? К тому же, в их лояльности я уже успела убедиться. А вот клубящаяся вокруг Тьма по-прежнему нервировала. Хотелось разобраться поскорее, в чем тут дело.
– У нас нет имен, – наконец, прошептали Тени. – Тень не может иметь собственное имя.
– Так. И кем вы были раньше, вы тоже не знаете? Зачем вас отдали мне, тем более понятия не имеете, кроме того, что вроде бы должны меня охранять? Ладно. Верю. И еще раз скажу спасибо за кахгара. Как часто на вас можно рассчитывать?
– Всегда… когда для нас есть пища.
Я насторожилась.
– Да? А что вы едите, если не секрет?
– Души.
– Ч-чего?! – чуть не подавилась я, но Тени были чрезвычайно серьезны. И очень-очень нехорошо смотрели из темноты своими разноцветными гляделками. Особенно самый первый… в смысле, левый… который с красными, как огонь, глазами. Мне даже показалось, там бушует адское пламя, как в киношных ужастиках, но я постаралась отогнать эту мысль побыстрее. Чтобы не начать выдумывать еще более жуткие страшилки, от которых в такой темноте можно свихнуться.
– Души, – бесстрастно повторили они, будто я была глухой. – Без пищи мы слабеем. Лучше – мертвые души.
– Э… – на мгновение растерялась я. – То, что мертвые, уже радует. А как часто вам надо… м-м… питаться?
– Так, как пожелает хозяин.
– Тьфу на вас! Я спрашиваю о ваших потребностях! Если уж мне придется какое-то время носить чужой Браслет, то хочу знать, чего мне это будет стоить! Так сколько вам надо?
Тени впервые потеряли свою непробиваемую невозмутимость и как-то странно замялись.
– Предела пока не найдено.
– В смысле, вы всю жизнь живете впроголодь? – педантично уточнила я.
– Когда хозяин разрешал, мы ели много. Когда пищи не было, голодали. Но чаще голодали, это правда: хозяин не любил нас кормить. Он считал, что это делает нас слишком сильными.
– А что случится, если вы станете слишком сильными? – с подозрением покосилась я.
«Красные глаза» едва заметно усмехнулся.
– Хозяин боялся, что мы можем стать самостоятельными.
– И пристукнуть его, наконец, за все прежние заслуги… мило. Действительно, очень мило. Так, ладно. А что случится, если вас совсем не кормить?
– Мы уйдем, – совершено спокойно ответил красноглазый.
– Куда? В Тень?
– Да.
– Но этого, как я полагаю, вы не очень-то жаждете, – пробормотала я, испытующе поглядывая на собеседников. – Короче, куда ни кинь, всюду клин. Если вас перекормить, удавите. Если недокормить, помрете. Блин, и как долго вы так живете, бедоносцы?
– Мы не считаем годы.
– Кхм. А века?
– Мы не считаем, – повторил красноглазый и умолк.
Я крепко задумалась. М-да-а… кажется, Айна была права – Браслет, наконец, проснулся от спячки и теперь дает мне возможность выяснить, что и почему. Может, эти призрачные парни в курсе, что от меня понадобилось мертвому эару?
– Нет, – тут же покачал головой самый главный. – Хозяин не говорил, что мы должны тебе что-то передать. И не говорил, что ты должна сделать.
– Вот гад! – не сдержалась я. – Чего ж вы тогда меня разбудили, если ничего не знаете?!
Красноглазый недобро прищурился и негромко сообщил:
– Наши резервы исчерпаны. Если ты нас не покормишь, к утру мы уйдем в Тень.
У меня самым неприличным образом отвисла челюсть.
– Как, к утру?! Почему так быстро?!
– У нас не было возможности питаться последние три месяца.
– Сколько?! О, так месяцы вы все-таки считаете! Или это от кормежки до кормежки?
– Другое время для нас не существует. Вне Призыва мы живем в Тени и не чувствуем время.
Я потрясла головой: ничего себе дела тут творятся! У меня на руках сидят четыре некормленых призрака, которые скоро окончательно издохнут, если я срочно чего-нибудь не предприму! Более того, есть им вволю нельзя – сами сожрут, а с голодухи они все время слабеют! И это при том, что мне просто нечего им предложить! Не Тварей же им искать посреди ночи?!
Я окончательно уверилась, что если и сплю, то только наполовину.
– Ребят… – осторожно начала я. – Вообще-то вы могли бы сказать об этом пораньше. Я ж с Тенями дел раньше не имела и ума не приложу, как теперь поступить. К тому же, вы недавно кахгара убили. Разве его души вам недостаточно?
– У кахгара нет души. Но его жизненной силы нам хватило только на то, чтобы выжить. К тому же, проявление в живом мире забирает много резервов. Все они ушли на твое спасение. Кахгара мало. Другой пищи больше не поступало.
– Маленький оказался кахгарчик, – растеряно пробормотала я. – И как же нам с вами быть?
– Дай нам душу, – тихо попросили Тени, выжидательно глядя на меня голодными глазами.
– Блин… да где я ее вам возьму?!
– С тобой идет хвард… и бес… отдай нам чью-нибудь душу.
– ЧТО?! – мгновенно вызверилась я. – А харя у вас не треснет?!
Тени отступили на шаг и безмолвно ждали продолжения.
– Я друзей не отдаю! Тем более, вы сказали, что вам нужны мертвяки!
– Живые слабее, – согласился красноглазый. – Но и они подойдут, если не останется выхода.
– Что значит, не останется… эй! А если я их не отдам, вы что, насильно возьмете?! – неожиданно осенило меня.
Но Тени слаженно шагнули обратно.
– Охрана хозяина – важнее жизни его спутников. Если хозяин не приказывает умереть, мы вынуждены искать пищу сами.
В сердцах я едва не гавкнула, чтобы в таком случае они сваливали в свою Тень и не смели трогать Мейра. Но потом в их глазах промелькнуло что-то странное, и я просто не смогла их убить этим приказом. Наверное, Лина вспомнила, когда он лапы до крови стер по моей глупости. Или его сегодняшние мучения, когда он сперва испугался, а потом затих и только в конце признался, что моя власть, как хозяйки, больно на нем отражается, если я недовольна. Вот и Тени… кто, скажите, виноват в том, что их вытащили из другого мира и посадили в этот Браслет? Кто виноват, что прежний хозяин не удосужился их вовремя покормить? И кто будет виноват в том, что они, в итоге, поранят (а то и убьют) доверившихся мне друзей?
Я с тихим вздохом опустила руки и безнадежно спросила:
– А моя душа вам, случаем, не подойдет?
Тени остолбенели.
– Если вам нужна жизненная сила, то берите… вот, – я обреченно протянула им правую руку. – Пейте, сколько надо, только не трогайте никого.
– Нет! Мы… не можем! – непритворно отшатнулись призраки. – Ты – хозяйка!
– Да? – недобро прищурилась я. – А друзей моих жрать вы, значит, можете?!
– Друзья неважны, – растеряно пролепетал кто-то из них.
– Для кого как. Я, в конце концов, и приказать вам могу. Разве нет?
Красноглазый потрясенно моргнул.
– Можешь…
– Ну, так и берите. Это – приказ! – сурово велела я, заранее сжав зубы в ожидании боли.
Говорят, когда вампир впивается в свою жертву, это очень больно. Потом, правда, боль проходит, потому что они, как все кровососы, должны впрыскивать в жертву какой-то яд. Но я надеялась, что смогу пережить самый первый момент и не заору, как резаная, хотя к боли, если честно, всегда относилась с опаской. Не боюсь ее, но… в общем, стараюсь избегать.
Поэтому, когда три Тени нерешительно приблизились, посверкивая в темноте сине-зелено-красными глазами, я по доброй воле отвернулась. Четвертого не увидела, потому что он совершенно сливался с темнотой, но это даже и к лучшему. Всегда предпочитала не смотреть, как медсестры втыкают в меня иголки. И старательно приговаривала про себя, что это, дескать, комарик кусает. Знаете, мамы так успокаивают своих деток. Прежде чем сделать болючий укол.
Вот и я замерла, упорно повторяя про себя дурость о «комариках». Правда, он у меня не один, а целых четыре, и все голодные-е-е… нет, лучше думать о чем-нибудь другом. А то так жутко становится от этого ожидания, что аж ноги начинают подгибаться.
– Все… – внезапно прошелестело издалека. – Больше нельзя, иначе ты слишком ослабнешь.
– Как, все?! – удивилась я, осторожно поворачиваясь и подспудно ожидая увидеть реки крови, льющейся их моих распоротых вен, щедро забрызганные стены, застывшие на чужих лицах зловещие багровые капельки, как это в подробностях показывают в кино. Но нет – Тени как стояли в десятке шагов от меня, так и застыли сейчас. А моя рука, как была белая и неподвижная, так и замерла в неуверенном жесте добровольного самопожертвования. Ни ран, ни крови, ни жутких укусов. Только с пальцев струились в их сторону четыре золотистых ручейка какой-то полупрозрачной субстанции и постепенно втягивались в мрачноватые фигуры.
 – Достаточно, – очень неуверенно повторил красноглазый, и… черт возьми! Мне показалось, что он действительно потрясен моей глупостью! И смотрел с таким странным выражением, что я не поняла, чего в его взгляде было больше: изумления, недоверия или зарождающегося восхищения.
Ну, слава богу, ожили немного. Видать, здорово они оголодали, раз на людей перестали быть похожими. Вон, и глаза заблестели ярче, и сами зашевелились. А то стояли, не двигаясь, будто каждое движение отбирало у них силы… впрочем, может и отбирало. Что я знаю о Тенях?
– Вам лучше? – сухо осведомилась я, чувствуя, как зародившаяся где-то глубоко внутри слабость стремительно набирает силу.
– Да, – все еще неверяще прошептал «красный».
– Больше не будете угрожать обескровить моих друзей?
– Нет. На какое-то время этого хватит.
– А потом? – с подозрением уточнила я, уже зная, каков будет ответ.
– Потом нам придется искать пищу снова.
Я устало потерла виски.
Проклятая слабость! Но уж лучше так, чем поутру я обнаружу возле себя медленно остывающие трупы. Памятуя о судьбе кахгара, вполне могу себе предположить, какую бойню способна устроить эта четверка, если по-настоящему вознамерится добывать себе пропитание. Нет уж. Лина им не отдам. И Мейра не подставлю. Лучше сама буду их кормить. Или Тварь какую пойду искать по чащобам, приманивая ее обещанием славно пообедать.
Я невольно представила, как стану это делать, и криво улыбнулась.
Ну и картинка будет, если я попрусь среди ночи в лес (днем-то Теням, как всякой нежити, наверняка будет некомфортно). Оденусь поприличнее, рубаху расстегну пособлазнительнее, чтобы Твари клюнули наверняка. Кусок мяса с собой возьму… или нет, лучше кровью обмажусь с ног до головы. Говорят, акулы чуют ее на расстоянии в десятки километров. А Твари, если верить Лину, от них недалеко ушли. Так вот: обмажусь я кровушкой какого-нибудь невинно убиенного зверька, возьму факел побольше и пойду бродить по лесу, во весь голос расхваливая себя: а ну, кому мяса? Кому вкусного свежего мяса?..
А когда на меня, наконец, кто-нибудь позарится, когда привлеченная моим запахом Тварь все-таки сообразит, что бесплатный ужин был так любезен, что пришел с доставкой к логову (кстати, а есть ли у них логово?), то тогда я истошно заору, призывая прячущиеся в Браслете Тени, и буду очень надеяться на то, что они не запоздают…
Боже, какой бред!
Я попыталась тряхнуть головой, чтобы выкинуть оттуда сюрреалистические картинки, но слегка перестаралась и едва не упала. С трудом удержала равновесие, потому что слабела просто с ужасающей скоростью, затем осторожно выпрямилась и лишь тогда увидела, что Тени неуверенно качнулись навстречу. То ли подхватить под белы рученьки, то ли, наоборот, добить, чтобы не мучилась.
– Я в порядке, – прошептала я, чувствуя, как качаются и двоятся в глазах их силуэты. – Сейчас посижу и снова пойду… скажите, на сколько вам этого хватит? День, два, месяц?
Красноглазый странно дернулся.
– Около полудюжины дней.
– Так мало? – я устало присела на корточки, чтобы поменьше кружилась голова. – Ладно. Постараюсь что-нибудь придумать. А вы… если вдруг что случится… обращайтесь сразу, понятно? Чтобы мне больше не приходилось ломать голову и в последний момент искать для вас пищу. Когда доберемся до места, верну вас эарам. Но пока вы – исключительно моя головная боль. И именно мне придется отвечать, если вы вдруг испаритесь. Все-таки Браслеты Тени на дороге не валяются. Такие Тени, как вы, наверное, тоже. И если я вас потеряю, эары явно не обрадуются. А то и Браслету велят избавить меня от одной руки. Я же к ней, если честно, привыкла и очень не хотела бы расставаться во цвете лет. Поэтому говорите сразу, будьте так любезны… договорились?
Они странно дернулись уже все вместе, но не ответили. И вот тогда я, заподозрив подвох, из последних сил нахмурилась.
– Не слышу ответа? Так мы договорились или нет?
– Да, – наконец, донеслось до меня слаженное.
– Вот и ладушки… а имена вам все-таки нужны… – меня снова мотнуло, поэтому пришлось опереться на невидимый пол ладонями. – А то как я вас стану отличать? Решено: сама назову… кстати, у вас какие-то предпочтения есть?
Ошеломленное молчание.
– Нет? Ну и ладно, сами напросились. Значит, так. Вас тут четверо, и все одинаковые. Ну, за исключением цвета глаз. Лиц вы мне своих не кажете, о себе ничего не говорите… короче, ты, «красный», с этого дня будешь Асом. Так у нас зовут летчиков-профессионалов, а твои гляделки мне почему-то напоминают цвет стартовых флажков. Ты, «зеленый», будешь Бером (это у нас медведей в старину так называли). Ты, «синий» – Ваном... в общем-то, почти что Иван или Ванюша – простое русское имя, к которому я всегда была неравнодушна. А ты, «черный», станешь Гором. А, Б, В, Г… по-моему, нормально. Первые буквы алфавита и мои первые щедро подаренные нуждающимся имена. Как считаете, сойдет?
Молчание откровенно затянулось, став каким-то зловещим и прямо-таки ненормально натянутым.
– Значит, сойдет, – с подозрительной бодростью кивнула я и, закатив глаза, тут же провалилась в непроглядную черноту.

Просыпалась поутру с трудом, неохотно и с таким ощущением, что на мне всю ночь воду возили – тело ломило так, как никогда в жизни. В глазах все двоилось, в голове звенело, во рту поселился стойкий соленый привкус, как если бы я во сне прикусила себе язык.
– О-ох, и за что ж мне такое наказание? – простонала я, когда почувствовала, что меня настойчиво трясут за плечо. – Отстаньте. Дайте человеку отдохнуть.
– Гайдэ! – внезапно гаркнули мне в ухо. Хорошо так гаркнули – я наполовину оглохла. – Да ты уже полдня спишь беспробудным сном! Гайдэ… Гайдэ, очнись немедленно!
– Лин, – наконец, узнала я надоедливого приставалу. – Хватит меня  тормошить, я только глаза закрыла.
– Ты проспала полдень! – тревожно сказал он, слегка сбавив тон. – И я не смог до тебя добудиться!
Я с  трудом разлепила глаза и недоверчиво посмотрела на перекошенную кошачью морду.
– Как, полдень?
– Вот так! Лежишь, не шевелишься! Как мертвая! Только сердце и бьется! Я уж бежать хотел за помощью! А Мейр вообще на себя не похож – думал, что это люди Дагона магией балуются. Вон, проверять пошел!
Я с тихим стоном заставила себя сесть.
– Да я… в порядке… почти. Просто слабость небольшая. Сейчас поем и оклемаюсь.
– ДА?! А с рукой у тебя что?! – внезапно вызверился шейри.
Я непонимающе подняла левую руку, каким-то образом поняв, что он имеет в виду, несколько секунд озадаченно разглядывала покрасневший и отвратительно мокрый рукав. С каким-то отстраненным сожалением подумала, что испортила оборотню почти новую рубаху, но потом догадалась поднять манжету. А подняв, довольно долго в каком-то отупении разглядывала такой же красный, будто искупавшийся в кровавой ванне, Браслет. И глубокие порезы, которые оставили на коже его острые края, успевшие всего за одну ночь впиться в нее так, что рассекли чуть ли не до кости.
– И как это понимать? – прошептал Лин, растеряно и как-то пугливо глядя на мое застывшее лицо. – Гайдэ? Ты знаешь, что происходит?!
– Знаю, – спокойно кивнула я, как-то сразу сообразив, почему это случилось. – Но не волнуйся: мне совсем не больно. Слабость только сильная и все.
– Это… предупреждение… нам надо торопиться! – заметался по склону шейри, лихорадочно крутя хвостом и бормоча себе под нос скороговоркой. – Значит, Браслет просыпается… нам надо поспешить… значит, мы уже не успеваем, и эар дал тебе гораздо меньше времени, чем мы рассчитывали… Гайдэ, нам срочно нужна лошадь!
– Зачем?
– Затем, чтобы ты быстрее добралась до эаров!
– Лин, – устало вздохнула я. – Я не умею ездить верхом. Забыл? На лошади от меня проку будет еще меньше, чем так.
– Да? А если ты станешь слабеть с каждым днем?!
Я невольно вспомнила о Тенях и о том, что примерно через неделю мне снова придется их чем-то кормить, и вздохнула еще тяжелее: мало нам было трудностей, так нет же – эар создал еще одну. Гад какой. Жаль, я с него не всю кровушку выцедила, потому что неприятностей он мне наделал – на всю оставшуюся жизнь хватит. И только из-за того, что я очень неудачно упала ему на голову.
– Гайдэ, что с тобой? – испуганно спросил Мейр, вернувшись от моста.
– Ничего страшного, – бледно улыбнулась я.
– Ты белая, как полотно!
– Это от слабости, – попыталась оправдаться я, но и сама уже понимала, что моя ненормальная бледность, расползшаяся уже на все тело, начинает бросаться в глаза. – Давай собираться – нам надо идти.
– Что с тобой было? – не послушался ло-хвард. – Почему мы не могли тебя добудиться?
– Браслет… проснулся, – неохотно призналась я и показала на окровавленный рукав. Оборотень тут же упал возле меня на траву и, задрав мокрую ткань, осторожно ощупал руку.
– Больно?
– Нет.
– Здесь чувствуешь?
– Очень слабо. А пальцы на кончиках не чувствую совсем. Как не мои.
– Плохо, – Мейр прикусил губу, старательно ощупывая руку выше локтя. – А здесь что-нибудь чувствуешь?
– Пока да.
– А кожа у тебя всегда такая была?
Я с досадой отвернулась.
– Нет. Сам, что ли, не видишь? И не помнишь, какой я была вчера?
– Вчера было уже темно, – прошептал оборотень. – Вчера я подумал, что ошибся.
– Не ошибся: я действительно становлюсь похожей на эара. Только волосы еще мои… пока что.
Мейр кинул быстрый взгляд на мою трепаную шевелюру и, не поменявшись в лице, сунул мне под нос одну из выбившихся из косички прядей. Я какое-то время тупо смотрела на нее, как на рукав недавно, а потом обреченно махнула рукой.
– Да какая теперь разница? Ну, посветлела она тоже? Видимо, Браслет решил, что русый – не мой цвет, и решил промелировать. Кто ж ему возразит?
– Она светится, – тихо сказал оборотень, старательно отводя глаза. – Все твои волосы теперь светятся, когда на них падает солнце. И я не уверен, что в этом виноват только Браслет.
– Ну и что. Убиваться, что ли, надо по этому поводу? Пойдем, пора уже. Мы и так сильно задержались. Лин, сколько тебе надо времени, чтобы освободить эрхаса и его людей?
– Один чих.
– Хорошо, – я осторожно покосилась в сторону реки, но за ночь там ничего не изменилось. Только люди уже не бродили и не метались вдоль невидимой стены, а сидели кружком в самом центре, да лошади успели обглодать всю траву на крохотном пятачке внутри Полога. Хорька и его противного хозяина я так и не увидела, хотя очень старалась. А вот эрхас все еще торчал на виду – стоял, широко расставив ноги, и пристально смотрел в нашу сторону, словно только и ждал возможности вырваться на свободу.
Впрочем, он действительно этого ждал. Правда, на этот раз – в презрительном молчании.
Я аккуратно поднялась, стараясь не показать спутникам, как сильно дрожат ноги, и грустно взглянула на свой… все еще увесистый до отвращения… мешок. Блин. Я его теперь не подниму. Самой бы как-нибудь дойти. Что теперь, вещи перебирать и выкидывать то, без чего точно выживу? Не обойдусь, а именно что выживу!
Мейр, подметив это, тут же нагнулся и мигом разрешил все мои затруднения, потому что легко вскинул тяжелый баул на собственное плечо и вопросительно посмотрел.
– Ты идти сможешь?
– Как-нибудь, – криво улыбнулась я, мечтая только об одном – чтобы кто-нибудь донес меня до следующего привала на таком же крепком и сильном плече. Ну, или на спине, на худой конец.
– Кхм! – неожиданно громко кашлянул нам в спины шейри. – Кажется, идти пешком тебе больше не придется. И кажется, на этот раз нам, наконец-то, повезло.
Я удивленно обернулась, не понимая, к чему он клонит, но вдруг увидела выходящего из леса красавца Оленя и радостно улыбнулась.
– Хранитель!
Лесной владыка неторопливым шагом подошел, мерно покачивая роскошными рогами. Проницательно взглянул на запертых за Пологом, резко подскочивших на ноги пленников. Изучающе оглядел слегка напрягшегося Мейра, умудрившегося отвесить ему вежливый полупоклон. Затем посмотрел на гордо выпрямившегося Лина, который и тут не преминул показать свою значимость. Наконец, обнюхал мою левую руку и потерся об нее щекой.
Здравствуй, Хозяйка. Звала?
После чего успокаивающе фыркнул, а потом медленно опустился на одно колено.

- Глава 13 -
Сказать честно, я никогда не думала, что в этом мире найдется хоть что-то, способное передвигаться со скоростью последней модели Феррари. Но Хранитель не просто бежал так, что от свиста ветра уши закладывали – он буквально летел над землей, оставляя позади лишь смазанные зеленые тени.
Под его копытами не проминалась земля, они не гремели и не грохотали, как у обычных коней, он даже головы не пригибал, несясь по чаще, как выпущенная из лука рыжая молния. Один грациозный скачок – и позади осталось небольшое болотце. Другой – и под нами проносится извилистая лента безымянной реки. Третий – и впереди снова с ужасающей скоростью мелькают деревья. Да так быстро, что глаза поднять не можешь – тут же начинает с непривычки мутить.
– Не удивляйся, – прошептал из-за пазухи намертво вцепившийся в подкладку кот. – Хранители умею передвигаться со скоростью ветра. Без этого от него было бы мало проку. Как бы он поспел во все свои владениях? Вот и носится, как угорелый, туда да сюда. Вот и тебя нашел всего лишь за сутки, едва Знак почуял. А он почуял, не сомневайся. Как только земля тебя признала, так и почуял.
Я молча пригнулась к мускулистой, равномерно гуляющей подо мной спине и отвернула лицо, чтобы встречный ветер не резал кожу. При этом хорошо почувствовала, как шевельнулся спрятавшийся под курткой шейри и как напрягся сидящий сзади Мейр.
Признаться, поначалу его присутствие меня беспокоило: ну, не привыкла я, чтобы малознакомый мужчина находился в такой близости, при этом крепко обнимал за талию и настойчиво пригибал своим телом книзу. Но оборотень даже слышать не захотел о том, чтобы сесть первым. А спустя пару минут сумасшедшего бега я поняла, почему, устыдилась и больше не возникала. Потому что если бы не Мейр и не его тяжелое тело, пригибающее меня к самой оленьей спине, нас бы с Лином бы, наверное, сдуло сразу, как только Хранитель сорвался с места. К тому же, Олень бежал не по ровной дороге, не по благородному асфальту, а по лесам и полям. И седла на нем никакого не было. А шерсть короткая – не больно-то ухватишься. Так что, если бы не Мейр, болтаться бы мне на этой спине полупустым и никчемным мешком, ежесекундно рискуя сверзиться в какое-нибудь болото. Но ло-хвард не позволял свалиться. Да и шишки… сиречь, встречные ветки… хлестали лишь по нему одному.
Услышав над ухом звонкий щелчок и тихое шипение оборотня, я виновато вздохнула: бедняга. Наверняка ему доставалось немало: Хранитель вряд ли заботился о том, чтобы встречные сосновые (говорю же – низко они тут растут) лапы и колючие ветки с торчащими во все стороны сучками ни разу не тронули его седоков. А в лесу таких мно-о-о-го… вот и доставалось Мейру по полной программе. Хотя он, к чести сказать, ни разу не пожаловался. И время от времени лишь пригибался ниже, чтобы не остаться без глаз.
Я осторожно покосилась на очередное болото, промелькнувшее под ногами, и нервно сглотнула. Олень несся так, словно не замечал, как быстро меняется окружающая природа. А по обманчиво твердым кочкам на топях прыгал на полном ходу, каждый раз заставляя мое сердце тревожно замирать и в панике ждать, когда же мы провалимся в грязную жижу с головой. Однако он почему-то не падал. И перепрыгивал неожиданные препятствия с таким непередаваемым изяществом, что мне стало стыдно за свое собственное несовершенство.
Как он скакал… о, Аллар… как же красиво он скакал! Каждое касание твердого копыта – как милосердный дар богов, от которого в восторге замирала земля. Каждый прыжок – как совершенный полет в никуда. Каждый поворот головы исполнен такого неподражаемого величия, что поневоле хочется поклониться и благоговейно замолчать. И вот это чудо вдруг согласилось нести на спине двоих увесистых седоков. Вот этот дивный зверь без возражений позволил забраться на свою спину даже демону. И все потому, что это я его вежливо попросила.
В очередной раз бросив быстрый взгляд по сторонам и едва справившись с приступом тошноты, я со всей ясностью вдруг поняла, что всего за час сумасшедшей езды мы преодолели такое же расстояние, как за четыре дня пешком. Иными словами, теперь нам можно было не опасаться погони со стороны эрхаса Дагона. И не бояться длинных стрел его преданных слуг – с таким скакуном он меня теперь даже верхом на драконе не догонит.
Кстати, эрхаса перед отъездом мы все-таки освободили. Вернее, Лин, уже сидя у меня за пазухой, пробормотал какую-то абракадабру, величаво махнул пушистой лапкой, вызвав неодобрительный взгляд Хранителя. Но после этого даже я услышала, как невидимая стена с хрустальным звоном осыпалась на землю. И сразу же Олень буквально взлетел на пригорок, не дав мне досмотреть реакцию господина эрхаса и не позволив вдоволь насладиться его вытянутым лицом.
С тех пор могучий Олень несся без остановок, не обращая внимания на неистовый встречный ветер, вцепившиеся в него до боли пальцы, редкое ворчание устроившегося лучше всех Лина и такое же редкое, но очень прочувствованное шипение Мейра. Не замедляясь, не сворачивая и даже не выбирая дороги, он несся напрямик, как пущенная из мощного лука стрела. Как рыжая молния, стремящаяся к одной ей известной цели.
К слову сказать, я даже спросить не успела, куда он нас везет. Но откуда-то чувствовала – в нужном направлении. И поэтому не особенно беспокоилась: своему Хранителю я поверила сразу. Он не причинит мне вреда.
Он лишь однажды решил замедлиться. И я сперва даже подумала, что дальше нас не повезут, но потом обратила внимание на уютную лесную полянку, на которой приподнялась с земли невероятно крупная бурая медведица, и тут же сообразила: остановились мы неспроста.
При виде медведицы, возле которой терлись два таких же крупных медвежонка, Мейр заметно напрягся. И я хорошо его понимала: даже мне известно, как опасно приближаться к такой семье, хоть ты и не желаешь ничего плохого. Однако зачем-то Хранитель нас сюда привел. Зачем-то остановился. А значит, так надо. И поэтому мне совсем не было страшно.
При виде Оленя и его седоков медведица сперва глухо заворчала, явно недовольная таким положением дел. Потом присмотрелась повнимательнее, коротким шлепком отправила медвежат в сторону, а сама неторопливо, с какой-то удивительной грацией приблизилась, настойчиво при этом принюхиваясь.
Хранитель, не двигаясь с места, выразительно на меня покосился, и я, уже соображая, в чем дело, послушно сняла повязку с левой руки, а затем бестрепетно протянула зверюге.
Мейр за моей спиной напрягся еще больше, но медведица и не думала нападать. Внимательно осмотрев и обнюхав ладонь, она осторожно лизнула мои пальцы, пристально всмотрелась в глаза, едва заметно наклонила голову и так же неторопливо отошла. После чего Олень удовлетворенно фыркнул и, не дожидаясь, пока седоки придут в себя, снова взял с места в карьер.
– Правильно, – вдруг рассуждающе заметил Лин. – С Хранителями тебя надо познакомить как можно скорее, чтобы узнали и запомнили. И чтобы ты могла позвать их с любого конца Равнины.
– Хранитель? – удивилась я. – Медведица?!
– Да. Младшая. Их тут должно быть еще четыре штуки. Так заведено: один старший – это твой Олень, и пятеро попроще, которые слушают Главного во всем. Ну, и ты, конечно. Куда ж они теперь без тебя?
Лин оказался совершенно прав: мы останавливались всего пять раз, чтобы поприветствовать сперва громадного волка. Затем – крупную змею с подозрительно разумным взглядом. За ней – хитроглазую лисицу, тоже оказавшуюся немаленькой. Наконец, проворную рыжую белку, которую Хранитель отыскал на краю какой-то рощицы. И каждый раз все повторялось с точностью до последней детали. После чего мы снова срывались с места и уже после белки до самого вечера нигде не останавливались.
Вообще-то, должна покаяться: насчет зверей я слегка погорячилась, называя их теми, кем они не могли быть в принципе. Да и разве бывают такие громадные волки с золотистой шубой, изумрудными глазами и торчащими из-под верхней губы устрашающими клыками, которым и саблезубый тигр бы обзавидовался? Или змеи, у которых вместо нормальной чешуи на зеленоватой спине имелись крохотные алые перышки? Но мне так было удобнее, а сами Хранители вроде не возражали. Поэтому я называла их так, как было удобно, и старательно не замечала отличий.
Когда над Равниной сгустились сумерки, мои руки онемели до самых локтей, а терпеливый Мейр уже устал зажмуриваться, чтобы не видеть приевшихся зеленых полос вместо обычного леса. Но, к счастью, в какой-то момент Олень стал, наконец, замедляться и примерно через час полностью остановился, шумно дыша и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
Граница, Хозяйка. Дальше мне нет ходу.
Я каким-то чудом его услышала и послушно скомандовала:
– Привал.
Мейр сполз со спины Оленя первым – беззвучно кряхтя, сдержанно ругаясь и стараясь не упасть на затекших от долгого сидения ногах. Я слезть самостоятельно не смогла – все тело ломило так, будто меня били палками. Но умолять о помощи не пришлось: оборотень на мой жалобный взгляд понял все сам, осторожно стащил и, отнеся под ближайшую сосну, так же осторожно положил на землю.
– Спасибо, – измученно прошептала я, закрывая глаза и мечтая только об одном – умереть, чтобы больше не мучиться. – Спасибо тебе, Хранитель. Ты здорово меня выручил.
Возвращайся скорее, Хозяйка. Равнина будет ждать.
– Постараюсь, – простонала я, уже ничему не удивляясь.
Олень незаметно кивнул, переступил точеными ногами, оглядел ближайшие кусты, но, не найдя там никакой угрозы, снова сорвался с места. Так резво, что мы только моргнуть успели.
– Молодец, – с чувством похвалил меня Лин, деловито выбираясь из-под куртки. – Если бы не Хранитель, мы бы сюда еще полдюжины дней добирались. Вовремя ты решила попросить его о помощи.
– Да я не просила… помечтала просто и подумала, что хотелось бы побыстрее.
– А он услышал и пришел, – довольно кивнул кот. – Ладно, устраивайтесь. Ночевать лучше здесь – там, где прошел Хранитель, уже никакая Тварь не притаится. К тому же, в последний раз ночуем в тиши – дальше Валлион заканчивается, а там твоя власть Ишты уже не распространяется.
Я хотела было спросить, почему и чем это может для нас обернуться, но тут же зевнула и решила, что это подождет.
– Как твоя рука? – вдруг вспомнил Мейр, присев возле меня на корточки.
Я безропотно протянула руку, позволив ее вдосталь осматривать и ощупывать, однако крови больше не было. И боли новой не появилось. Браслет будто задумался над тем, надо ли ему сжиматься еще, но пока решил остановиться на достигнутом, хотя всего за пару дней успел погрузиться в кожу почти наполовину.
Гад.
Терпеливо снося внимательный осмотр, я закрыла глаза и сама не заметила, как уснула.

Сегодня сон был немного другим: в нем стало больше света и почти исчезло мерзопакостное эхо, которое в прошлый раз мне так не понравилось. Правда, Тени никуда не делись, но теперь я хотя бы могла их рассмотреть и удостовериться в том, что когда-то они действительно были людьми. Мужчинами. Более того – воинами и, кажется, воинами хорошими. Потому что под длинными плащами на них, как оказалось, сидели гибкие, удивительной работы доспехи, по виду напоминающие крупную змеиную чешую, а на поясах виднелись длинные ножны. Видно, от тех самых светящихся мечей, которыми они так чудно разделали кахгара.
– Привет, – настороженно сказала я, внимательно оглядывая преобразившихся Теней. – Что-то вы рано меня позвали. Что, уже пора подавать завтрак?
– Мы не звали, – почти сразу отозвался крас… в смысле, Ас. Я же дала ему имя? Теперь главное, самой не забыть, как и кого зовут. И запомнить, что красный – это Ас, зеленый – Бер, синий – Ван и последний, с пугающе черными глазами, – Гор. Жаль, что лиц не видно – они до сих пор скрыты густой тенью, но вот глаза оттуда сверкают гораздо ярче, чем в прошлый раз.
Я внимательно оглядела всю четверку и слегка озадачилась.
– Странно. Если вы не звали, то что я тут делаю?
– Не знаем. Возможно, ты сама хотела сюда вернуться?
«А ведь хотела, – неожиданно поняла я. – Действительно хотела прийти к ним и разобраться с этим дурацким Браслетом. Спросить, почему он в меня впивается, как какой-то вампир, почему не болит, хотя должен бы, и почему за сегодняшний день я вдруг так быстро почувствовала себя лучше, хотя еще с утра буквально умирала от усталости».
– Это Хранитель, – уверенно ответил Ас на мой последний вопрос. – Поделился силами, пока вез тебя до границы своих владений.
– Откуда ты знаешь? – не поверила я. – И вообще, откуда вы знаете, что я делала днем?
– Мы знаем все, что ты делала и с кем говорила. Это – часть работы.
– Да? – во мне вдруг проснулся неуместный сарказм. – А как я в кустах поутру сижу, вы тоже видите?!
Тени слегка смешались.
– Это в работу напрямую не входит, – наконец, соизволил пояснить Ас. Видимо, он все-таки старший, раз отдувается за всех. Отлично. Значит, и спрос будет, в первую очередь, именно с него.
– Так, – решительно заявила я, устав от догадок и недомолвок. – Ну-ка, идите все сюда и будем разбираться, кто есть кто и почему все так фигово, как есть. Ас, я жду!
Тени, переглянувшись, не слишком уверенно приблизились. Но как-то странно. Одним скачком. Вот только что стояли поодаль, соблюдая тщательно выверенную (наверное, еще прежним хозяином?) дистанцию, а потом – хлоп! И они уже на расстоянии вытянутой руки.
Я не удержалась и попыталась коснуться Бера, который оказался ближе всех, но Тень почему-то отшатнулась и мгновенно отлетела на два шага назад.
– А ну, стоять! – грозно приказала я. – У меня нет времени гоняться за тобой по темноте, так что или объясняй, в чем дело, или терпи.
– Прости, хозяйка, – тут же отозвался зеленоглазый. – Но тебе не стоит этого делать.
– Почему?
– Я… мы не настолько крепкие, чтобы удержаться, когда ты так близко.
– От чего удержаться? Чтобы не испить моей кровушки?
– Мы не пьем кровь.
– Ну, жизненную силу… не в этом суть. Так, выходит, вы все еще жутко голодные, раз сомневаетесь в своей выдержке?
Тени слаженно качнулись назад, когда я захотела проверить свою догадку.
– Госпожа…
– Хреново, – заключила я, поняв, что ничего иного от них не добьюсь. – А как это можно исправить? Еще раз руку вам дать?
– Нет! – слаженно прошептали они, опустив глаза. Прошептали странно, двояко: одновременно с мольбой, но и с сожалением тоже. – Пожалуйста, не искушай нас больше. Это слишком… трудно.
Я нахмурилась еще сильнее.
– Ладно, поняла. Больше не буду рисковать своим здоровьем. Но давайте тогда думать вместе, как выбраться из этой задницы. Вы прожили больше, знаете себя лучше, так что выкладывайте свои предположения: как вам помочь? И как накормить, если Тварей поблизости нет, а кушать очень хочется? Мне что-то не улыбается каждую ночь ждать от вас подвоха. Поэтому не стесняемся и озвучиваем свои мысли. Обещаю, что выслушаю даже самые дикие.
Тени угрюмо промолчали.
– Ребят, перестаньте, а? – устало вздохнула я. – У меня сейчас столько проблем, что лишняя совершенно ни к чему. А вы уже начинаете превращаться в проблему. Причем, серьезную проблему, которая вполне могла бы быть решена. Я клятвенно обещаю, что не буду смеяться или рыдать от страха. Честно выслушаю все, что вы хотите сказать. И обязательно попробую сделать так, чтобы вы больше не умирали от одного дуновения ветра. Итак?
Они по-прежнему молчали.
– Мне что, снова приказать? – грозно осведомилась я, складывая руки на груди, и вот тогда они, наконец, пошевелились. А потом Ас, как официальный представитель от призраков, нерешительно выступил вперед.
– Я… попробую тебе объяснить, госпожа.
– Уже лучше, – приободрила его я. – Только давай теперь без «госпожи». Так дело пойдет гораздо быстрее.
Ас странно сверкнул глазами, что, признаться, в полумраке выглядело жутковато, но я устояла перед его неземным очарованием и кивком подтвердила, что готова слушать.
– Мы когда-то действительно были людьми… – осторожно начал он, неотрывно следя за выражением моего лица. – Ты правильно догадалась. Но теперь от нас остались только души. И смутное ощущение того, что так было не всегда. Мы… почти не помним, что с нами случилось, кем мы жили, где и как расстались с жизнью. Знаем только, что всегда умели убивать Тварей, и знаем, что очень давно их ненавидим.
Я снова кивнула.
– Очень хорошо. Раз вы кого-то ненавидите… а ненависть – это исконно человеческое чувство… значит, не все забыли, и, значит, еще не все потеряно. Что вас удерживает в таком состоянии?
– Заклятие Браслета.
– Браслет создали эары?
– Скорее всего. По крайней мере, нашим первым хозяином был именно эар.
– Как насчет ваших резервов?
– Границ мы пока ни разу не достигали, – насторожился Ас. – Но чем больше душ возьмем, тем сильнее становимся. На время. А потом нам снова будет нужна пища.
– Хорошо, я поняла. Как часто вам надо есть, чтобы не чувствовать себя слабыми?
– Хозяин кормил нас примерно раз в месяц. Этого хватало, чтобы его защищать.
– А сколько нужно, чтобы вы были сытыми? – прищурившись, спросила я.
Тени переглянулись.
– Этого мы не знаем. Сытыми мы еще ни разу не были.
– Ясненько. Теперь другое: начет Тварей я поняла – чем больше вы их уничтожите, тем лучше вам и хозяину. Почему это именно так?
– О том только хозяин и знал.
– То есть, вы не спрашивали?
– Нам было запрещено спрашивать.
– Теперь разрешено, – бодро кивнула я. – Следующий вопрос: в прошлый раз ты, Ас…
Тень неуловимо вздрогнула.
– …ты говорил, что появление в мире живых потребовало от вас истратить почти все оставшиеся силы, поэтому кахгара вам едва хватило, чтобы покрыть эти расходы. Почему так произошло?
Вот теперь он позволил себе горькую усмешку.
– А ты не понимаешь? Чтобы мы не становились сильнее. Хозяева всегда боялись выпустить нас из-под контроля.
Я мысленно отметила свой успех (первая настоящая эмоция от этих ледышек!) и поспешила его закрепить.
– То есть, я правильно поняла: вас специально сделали зависимыми от чужой жизненной силы и специально наложили заклятие так, чтобы после выхода на поверхность вы были способны лишь на одно единственное занятие – защищать своих хозяев? А после этого проку от вас – что с козла молока, потому что к тому моменту, когда можно было попытаться взбунтоваться, у вас просто не оставалось сил?
Тени переглянулись еще явственнее.
– В общих чертах… да, – тревожно отозвался Ас.
Я нахмурилась.
– Как это заклятие можно обойти?
– Насколько я знаю, никак.
– Плохо. А напоить Браслет чужой магией возможно? Вам это принесет какую-то пользу?
– Напоить возможно. Насчет пользы не уверен.
– Еще хуже. Из чего, кроме чужих жизней, вы можете черпать силу?
– Из хозяев, – криво усмехнулся Ас, и я тут же замерла.
– Как ты сказал?!
– Как ты услышала: мы можем черпать силу из собственных хозяев. Когда они позволяют, конечно. Заклятие Браслета – двухстороннее. Оно работает по принципу маятника: когда надо, может качнуться от нас к хозяину, а когда ему негде взять для нас пищу – к нам. Вместе с силой и возможностью выжить.
Я мрачно оглядела разноцветные физиономии.
– Так чего ж вы мне тут головы морочили? И чего ж тогда заверяли, что накормить вас больше никак не получится?
– Потому что никто из хозяев не делился с нами своими силами. А структура заклятия такова, что, забирая силы у нас, он может и не спрашивать нашего согласия. Тогда как мы… мы можем только ждать его решения.
– Так. Дайте подумать. И скажите, как это можно осуществить. На практике, разумеется. Заодно, скажите, чем это может грозить: и мне, и вам.
Тени ошарашено качнулись.
– Вообще-то… это несложно, – пораженно уставился на меня Ас. – Но весьма неприятно, потому что для этого нам придется… или кому-то из нас… на какое-то время стать… тобой.
– ?!
– Занять твое тело, если точнее. Тогда у нас появится возможность подпитаться напрямую от него и пожить некоторое время без другой пищи.
– Хрена себе… – я обалдело воззрилась на наглого призрака. – Вот теперь я понимаю, почему этот способ никто до сих пор не использовал. И долго вам надо будет проторчать в моем теле?
– Чем дольше, тем лучше.
– И что, вы в это время и говорить за меня будете, и идти, и картошку жевать?!
– Да, – заметно помрачнел Ас, отступив еще на шажок. – Для тебя это неопасно – убить хозяина мы не можем: заклятие слишком крепко.
– Ага. Зато остаться в моем теле навсегда вам никто не помешает!
– Заклятие предусматривает и это. Только… – Тени совсем загрустили, – …никто и никогда не решался это проверить.
– Кхм… гм… х-хр… а как я обратно вернусь, если что? И вообще, смогу ли я видеть, что вы там в моем теле творите? Вдруг пораните меня? Вдруг к девочкам приставать начнете?
– Что? – оторопело попятился Ас, вытаращившись на меня своим красными зенками. – К каким еще девочкам?!
– Которые могут встретиться нам по пути! – меня начала несказанно раздражать чужая непонятливость. – Где гарантии, что по возвращении я обнаружу свое драгоценное тело целым и невредимым? А может, вы мне отомстить решите за своих прежних хозяев? Может, на моих друзей с ножом кинетесь?! Кто вас знает? Я с вами вообще второй день только разговариваю! И до сих пор не уверена, что делаю это правильно! Блин! Да я уже столько времени пытаюсь выпытать, как поступить, а вы мне пока ничего конкретного не сказали! Особенно о том, когда можно это делать, где, с кем… и как долго я должна отсутствовать в собственном теле! До утра хоть успеем?
У Аса, кажется, пропал дар речи.
– Ты… ты хочешь попробовать?!
– Конечно! Чего время терять? Сейчас и попытаемся, если, правда, я пойму, как это делается. Только сперва дайте мне слово, что я не пострадаю! И пообещайте, что будете мое тело беречь, иначе никакого эксперимента не будет! Ясно?!
Тени опешили так, что мне их стало почти жалко. Но время-то не ждет, у нас его осталось только до утра, чтобы попытаться что-нибудь исправить и избавить, наконец, моих друзей от угрозы быть испитыми до дна. И если для этого мне придется поверить столетним призракам (или сколько им там лет исполнилось?), то я это сделаю. Предварительно убедившись, что меня не напарили и что я действительно сумею вернуться.
– Ну? – нетерпеливо притопнула я. – Вы решили?
Ас, все еще глядя на меня диковато расширенными глазами, медленно выступил вперед и торжественно поклонился.
– Мы клянемся, госпожа, что не причиним тебе вреда. И сохраним твое тело в целости и сохранности, невзирая ни на какие причины. Мы клянемся, что не имеем намерений избавиться от тебя. И обещаем, что позволим вернуться обратно в тот же миг, когда ты сама пожелаешь.
– Договорились. Только у меня одно условие: сначала я попробую только с тобой. С одним, чтобы знать, чего ждать, и быть готовой к последствиям. Если все закончится благополучно, повторим попытку. А там посмотрим, как пойдет. Хорошо?
– Да, госпожа.
– Меня зовут Гайдэ, – напомнила я. – Раз уж вы нагло подслушивали все наши разговоры, то должны и помнить мое имя.
– Мы помним. Но раньше нам было запрещено окликать хозяина. Тем более, по имени.
– Приказ отменяю. Обращаться напрямую разрешаю. Даже днем. Так что не стесняйтесь и говорите о проблемах сразу. Все ясно?
– Конечно, – облегчено вздохнули Тени.
– Тогда поехали. Ас, иди сюда, – я настороженно проследила за неуверенно подлетевшей Тенью и выжидательно посмотрела. – Не укусишь меня ненароком? Не надо за тобой следить, чтобы клыками не впился, пока я отворачиваюсь?
– Не беспокойся, – ровно ответил Ас, сверкнув своими жутковатыми глазами. – Теперь не сорвусь: возможность вернуться в мир для меня гораздо важнее, чем сиюминутное удовольствие.
– А кушать меня заживо для тебя – удовольствие?
– Огромное, – так же ровно кивнул он, испытующе на меня взглянув. – Ты не боишься?
– Боюсь, – призналась я. – Но просто не вижу иного выхода. И надеюсь, что вы, как и хварды, умеете держать свое слово.
– Мы знаем, что такое честь. Еще не все забыли.
– Это хорошо. А теперь говори, что делать, пока я не передумала. В прорубь лучше прыгать с разбега, а то промедлишь и не решишься никогда… вот и я… с разбега хочу. Иначе вы сто раз пожалеете, что не убили меня вчера.
Ас прикусил губу (по крайней мере, мне так показалось), а потом очень осторожно взял меня за руку. Я несильно вздрогнула, потому что все время боялась, что он ненастоящий и его пальцы пройдут сквозь мои, как дым. Но опасения оказались совершенно напрасными – в этом странном месте, созданном магией Браслета для Теней и их хозяев, я могла его и толкнуть, и пихнуть, и даже плюнуть в лицо, не опасаясь промахнуться. Как, впрочем, и они.
Я аккуратно сжала широкую ладонь Тени, послушно закрыла глаза, слушая ее тихий шепот, мысленно открыла перед ней нужную дверь и… немедленно провалилась в бездонный колодец, во внезапном ужасе понимая, что совершила страшную ошибку.







Извините. Большая часть книги удалена по договору с издательством.


Рецензии