Нежная, как смерть

Будильник пробубнил здравицу.
– Жизнь удалась, – проворчала я мантру-ободрялку и с потягушками пошла умываться, чтобы потом насладиться завтраком, сияя от положенного мне по статусу счастья.

Обычно счастье висло на мне допоздна: с утра любимая кем-то работа со всевидящей камерой над столом; потом любимый кружок «Махровый оптимист» с неисправимыми нытиками, тоже, возможно, кем-то любимыми; вечером культурный отдых в местах культуры и отдыха. Только к полуночи, когда счастье слегка ослабляло хватку, удавалось подумать о чём-то грустном.

Но однажды, уже к обеду, пришлось признать:
– Жизнь удалась, однако от этого не легче. Мои дети, не покладая рук, строят лучшее будущее для внуков. Внуки учатся, чтобы в будущем перестраивать недоделки родителей. Все о чём-то мечтают, к чему-то стремятся, а у меня впереди только старческая немощь... Одинокая, никому не нужная дама внутреннего сгорания желает... Желает убить последние желания.


Вечером я отправилась в городской парк «15-D аттракционов». С полчаса мажорно бродила среди любителей ночных забав (бродить в этом парке в другом состоянии для дамы моих лет неприлично). Для укрепления бодрости зашла в Комнату Судьбы. Там, в лабиринте с кричащими голограммами-пророчицами, всегда можно смахнуть слезу-другую, как издержки безудержного веселья.

Обычно мне выпадали пророческие картинки зверюг-трудоголиков да красные кресты с полумесяцами. Уже на выходе из павильона мой почтовый агент в автоматическом режиме весело матюкался с рекламщиками санаториев и других профилакторно-исправительных учреждений. Но в тот раз мне выпали только чёрные кресты. Я натянула яркий шейный платок до глаз и шагнула прямо в голограмму. Очнулась, развернулась и пошла на выход. На окончательный выход...

В тёмной аллее заглянула в почту, чтобы обломать агентов ритуальных услуг, но мой почтовик был чист, как бред политиков. Квантовые вещуны вычеркнули меня из жизни, а могильщиков оповестить забыли.
– Ладно, перехожу в режим самообслуживания, – пробормотала я и задумалась о процедуре самоликвидации.

Последний прыжок с небоскрёба? Перехватят спасатели.
Пилить вены? Во-первых, не эстетично; во-вторых, в мире, пронизанном фотоэлементами, это невозможно – мгновенно засекут, спишут на хандру и отправят в дурку для возбуждения оптимизма.
Передозировка оптимизаторов? Если их подкопить и не спалиться на симуляции оптимизма, может что и выгорит...

***

Грустно глотать дурь в счастливом одиночестве. Напоследок захотелось чего-то вычурного. Хотя бы ресторан с жирным десертом, в котором отказываешь себе с младенчества. Ну, не отказываешь, а сражаешься по вечерам с антицеллюлитными холодильниками. Эти достижения жлобской инженерии после шести запираются изнутри и не реагируют ни на лесть, ни на упрёки, ни на угрозы демонтажа.

Меня посадили за столик с импозантным мужчиной солидного возраста. Бонус к прощальному десерту, если, конечно, не сбежит к сексуально одарённой девчонке. Полная дурных предчувствий и манер, я заказала три роскошных тортика. Не стала выбирать, с которого начать – со всех сразу.

Мужчина ковырялся в чём-то фирменном. Я украдкой разглядывала его. Он, не таясь, улыбался мне.

– Вы словно с рекламы «Человек рождён для счастья», – кивнул он на мои пустые тарелки.
– Во-первых, не для счастья, а для личного счастья, – уточнила я с набитым ртом. – Во-вторых, что она рекламирует – человека, роды или счастье в чьём-то убогом понимании?
– Вы зануда, – сказал мужчина и протянул мне визитку с 3D-анимашкой.

Жирными пальцами я взяла его дешёвую карточку и нарочито громко прочитала:
– Сотрудник фирмы «Улётное прощание».

Я уставилась в его тарелку. Да, с тех пор, как легализовали эвтаназию, эти фирменные падальщики хорошо питаются.

– Откуда узнал о моих планах? – спросила я. – Свой кибер-стукач в Комнате Судьбы?

Взглянув на испачканную визитку, он поморщился и объяснил:
– Ты не ела, ты жрала, как на убой. Как в последний раз.
– Ну, да, спасибо за участие, – кивнула я. – Но нет, справлюсь без паразитов.

Я хотела вернуть ему визитку, но крошечный голографический спутник, мчащийся по кругу среди мерцающих звёзд, остановил меня.

– Такси в Потусторонье? Ну, уж нет. Я провалюсь в Ад самовывозом.
– Фирма «Улётное прощание» – это кадровое агентство отряда Экстремальной космонавтики, – перебил меня мужчина. – Человечество вечно мучает вопрос: «Что там за горизонтом?», и оно стремится отодвинуть горизонт как можно дальше. Мы набираем добровольцев на безнадёжные маршруты. На полёты в один конец.

Он взял карточку, провёл тыльной стороной по настольному датчику-кассиру и, не спеша, направился к выходу.

– Вы забыли здесь меня, свою добычу! – крикнула я ему вслед.

***

На подготовку к полёту ушло почти полгода. Самым сложным оказалось доказать, что моё намерение сгинуть в космической бездне несгибаемо.

– Вы рады, что умрёте?
– Вы рады, что околеете в жутких мучениях одинокой и всеми забытой?
– Вы рады, что растворитесь в Бесконечности?

И так до вечера... а с утра снова-здорово.

– Конечно, рада. Смертельно рада!


Занятия на выживаемость давались мне плохо, но комиссар отряда Экстремальной космонавтики убедил проявить старание:
– Твой полёт оплачен простыми людьми. Теми, кто боролся за легализацию эвтаназии. Если из-за твоей неблагодарности он станет пустой тратой средств...
– Всё поняла, – виновато вздохнула я. – Постараюсь, как на последние деньги.


В Рождественскую ночь по небу промчалась крошечная звёздочка. Надеюсь, мои дети и внуки помахали ей вслед. Увы, я не смогла улыбнуться в ответ. Мой корабль – это огромный телескоп с каютой внутри. Крошечный иллюминатор почему-то был направлен к звёздам, а окуляры по борту не успели настроиться.

Меня отправили к астероиду, который недавно ворвался в Солнечную систему. Я обещала дожить до стыковки и установить на вечном страннике телескоп. Мой жизненный ресурс был рассчитан на три месяца полёта и три призовых месяца на обживание астероида. Перед смертью я собиралась нацарапать на поверхности моего могильника эпитафию, составленную из самых крепких выражений – на случай, если когда-нибудь братья по разуму обнаружат следы сестрёнки.

Первую неделю лететь было весело. Я чувствовала себя не то чтобы спасителем человечества, но что-то героическое в моём полёте было. Конечно, только для тех, кто не спешил умирать. Потом, когда Земля стала меньше монетки, наступило оцепенение. Я стала слышать голоса, обрывки непонятных диалогов. Некоторые из голосов казались знакомыми. Порой звучала диковинная музыка, которую прерывала гнетущая тишина. Хуже всего было от скрипов. Словно кто-то открыл люк и вот-вот появится в каюте. И хотя меня предупреждали о таких спецэффектах, от страха я едва не умерла преждевременно. Ей-богу, сама бы себе не простила такой подлости. Совесть спасла меня от провала в проекте, который дорого обошёлся моим спонсорам. Оказывается, совесть не только камнем на шее висит, но и спасательным кругом.

На занятиях по неординарным ситуациям мне показали закрытые отчёты космонавтов. В них были упоминания о встречах с «ангелами». В открытом космосе многие видели оранжевые светящиеся облака с гигантскими фигурами. У них были человеческие лица и тела, а за спиной нечто, похожее на крылья. «Они улыбались, – писал один из космонавтов. – Но эта была не улыбка приветствия, а улыбка восторга. Мы, люди, так не улыбаемся».

Я надеялась встретиться с этими созданиями и увидеть «улыбку восторга», но ещё на Земле инструктор предупредил:
– Не обольщайся относительно инопланетян. Космос обладает способностью материализовывать мысли людей и порой показывает им то, о чём они мечтают на подсознательном уровне. Как в фильме «Солярис». В космическом просторе с людьми происходит что-то непонятное. Небольшое изменение сознания – и космонавты начинают верить, что они выходят из тела и посещают неведомые миры. Они даже «вселяются» в странных существ тех пространств. Наверняка, и с тобой будет происходить подобное. Не сопротивляйся этому. Но сначала установи на астероиде телескоп. Выполни свою часть контракта, а потом ни в чём себе не отказывай.

Через полтора месяца полёта мои надежды действительно материализовались, и я увидела не оранжевое, а золотое облако за бортом. В нём было несколько фигур. Сколько? Мне и в голову не пришло их пересчитать. Я смотрела в их лица. Их глаза, улыбки – они были наполнены не только восторгом. В них была нежность, понимание, забота, любовь...

С того момента меня больше не мучили посторонние шумы и жуткие галлюцинации. Я без приключений добралась до астероида. Стыковка прошла идеально. Телескоп ввинтился в поверхность и раскинул зеркала, как диковинный цветок.

Всё, я выполнила свою задачу и до самой смерти была свободна в своих желаниях и поступках. С Земли меня поздравили ребята из отряда Экстремальной космонавтики. Особенно сердечно вздохнул мой ресторанный вербовщик. В качестве последнего желания я выпросила один из окуляров телескопа в личное пользование:
– Хочу выбрать для новой инкарнации что-нибудь весёлое. Мир с белым небосводом и цветными облаками над разноцветными лугами.

– Хорошо, – согласился командир проекта. – Три месяца простоя твоего окуляра спишем на настройку оборудования.

На этом мои контакты с Землёй закончились. Я больше не выходила на связь. У меня не осталось на это времени. Каюта, стены которой стали экраном моего окуляра, превратилась для меня в машину времени. Регулируя наводку, я мчалась сквозь пустоту к галактикам, сквозь галактики к туманностям. Ловила метеоритные потоки и зачарованно разглядывала новорождённые звёзды. Фантастические краски, волшебные ощущения!

Я вновь услышала музыку. Она появилась мягко, словно скромная рама для совершенной картины. Постепенно она проникала в каюту и заполняла пространство. Она окутывала меня, растворяя и поглощая. Я стала крохотной частью космической симфонии. Это превратилось в непрерывное нежное блаженство. Я всё реже осознавала себя.

Однажды я вспомнила, как в юности хотела лет через двести умереть от смеха. Много лет спустя, когда дети уехали, решила, что смерть во сне даже лучше. Умереть от нежности – разве такое можно представить? Но, без сомнения, я, атом за атомом, клетка за клеткой, растворялась в музыке космоса. Космо-блюз – самый могучий и нежный растворитель Вселенной.

Ещё до первого полёта человека в космос Циолковский предсказал, что когда-нибудь люди научатся превращаться в существ лучистой энергии. Он был прав – я почти превратилась в сгусток лучистого созвучия.

На этом закончу свой дневник-эпитафию. Мне осталось совсем немного, чтобы полностью раствориться во Вселенской гармонии. Нежной, как смерть.