Количество ящиков...

Все имеет конец даже сычуаньская опера. Сегодня я имел неосторожность согласиться посетить ее. Пожалуй, большие мучения я испытал только на одном исключительно нудном и длинном заседании в Канаде, когда я не мог уйти, поскольку председательствовал. Там все происходило после нескольких бутылок пива, и меня просто раздирало на части желание сбегать, чтобы отлить ....
    Но все никак не удавалось. Конечно, потом я насладился сполна. Вот и здесь, на опере, состоящей, как мне показалось, из 4 совершенно несвязанных частей, наивнейшего содержания, как китайская шутка или сказка, я изнывал от зевоты и почти падал со стула. Хорошо хоть этот позор не является таковым в Китае. Все, что естественно... И в оперном зале, напоминающем “красный уголок”, какой-нибудь советской прядильно-мотальной фабрики (только с балконом, места сюда были особенно дороги) я заметил не одного меня, страдающего от зевоты.
    Я, конечно, снял на пленку несколько сценок, одна из которых предшествует моему глубокому сну. Эта сценка о том, как вредно нашим подругам шастать “по-за углами”, а также о том, что из этого может получиться. Когда я вышел из оперы, шатаясь от постоянно прерываемых оргазмов сна, Борис спросил меня: “Ну, как? Надя (переводчица, которая ни разу не потребовалась мне) сказала, что амеликанцам осень-осень понлавилось”.
   
  И тут я не выдержал и высказался, используя весь мой запас не выученных, не выученных ещё Надей (Лиу Тян) нецензурных слов, да еще вспомнил Канаду. Неожиданно Борис (Чжан Дун Сян) рассмеялся и сказал, что он также очень скучал и почти ничего не понимал из-за сычуаньского диалекта.

“Что вы думаете о восторженных американцах”- спросил он. Я вновь ответил честно, что с моей точки зрения они либо кривляки, либо мудаки. Вновь смеялись, хотя Надя  не поняла значение слова “мудак”. И весь вечер Борис был со мной как-то по-особому откровенен. Он знал смысл слова "мудак".

    Первая часть представления - историческая опера “Черный халат”. Никакого, правда, черного халата не было - он, как обычно, только подразумевался. Так что, первое мое возбуждение от возможности посмотреть халаты, которые я собираюсь покупать, быстро рассеялось. 
    Одним словом, какому-то генералу император династии Тан (1000 лет назад, а все помнят, хитрецы!) подарил халат. А он, неблагодарный, возьми да побей его чачу. Правда, про чачу (дядю!) я понял только к концу оперы. Меня все время сбивало то, что Борис повторял, что генерал “много пил чачу”. Я, конечно, не врубился, почему это его сослали в деревню только за то, что он пил чачу. Да, бог их разберет, этих китайцев. Ну, строго так у них! Вот поэтому и сейчас нет пьяных. Только в финале я понял, что генерал “пил не чачу”, а “бил дядю”. За это-то он и был сослал.

    В ссылке генерал ловил рыбу и, когда пришли войска (4 китайчонка с лохматыми палками, обозначающими лошадей), то генерал продолжал ловить рыбу. Его позвали, чтобы простить, но он отказался принимать прощение и продолжал ловить рыбу.

    Скажите, мне идиоту, ну, причем здесь черный халат. Финал меня окончательно расстроил: войска ушли, как только их предводитель получил, пойманную генералом,  рыбу. И рыба-то была никудышняя. Одно я все же вынес из этой оперы. Если начнется война с Китаем, то я знаю теперь как себя вести.   

    Вторая опера была про купца (Боря все время его называл бизнесменом). Так вот этот купец часто покидал молодую жену. И допокидался. Одним словом, соблазнил ее кто-то из-за кулис. Так этого соблазнителя даже не показали. Да и не в нем дело! Теперь по строгим китайским правилам жену должны были жестоко наказать. Речь шла о порке, и я уже предвкушал наслаждение от этой экзекуции, но этот бизнесмен херов поступил, как сволочь. Он просто оставил женщину, которая бегала по-за углами. О, какие мысли! Хотя потом я узнал, что так не было ни одной
женщины. Господи! Свят, свят – я ведь чуть было не согрешил с мужиком...

    Третья опера была вновь патриотической. Я успел назвать ее “Китайский Сусанин в юбке”. Речь шла о женщине небесной красоты, в которую по портрету (т.е. заочно, как наши заключенные) влюбился северный император. Уж было началась война из-за этой красотки, но вдруг она (точнее, он) сам(а) захотел(а) северного императора, и стала изображать, будто идет к нему в постель, как Матросов на амбразуру, сиречь жертвует собой. Народ (в лице одного поющего) стал ее прославлять, тут я, кажется, заснул, поскольку, когда Боря обратился ко мне как-то слишком громко, то на сцене уже не  пели, а разговаривал какой-то простолюдин. И даже декорации были другие, сиречь, вместо одного ящика посредине сцены, уже стояло два.

    Насчет декораций. Оперу от оперы отличали декорации. В первой опере был один ящик посредине сцены. Во второй - два. В третьей - снова один. Поскольку, когда я пришел в себя, стояло два, то значит шла уже, к счастью, четвертая опера!

    Четвертая опера вообще была не опера, а задушевный разговор того самого простолюдина - батрака с какими-то тетками. При этом весь зал и Борис то же время от времени взрывались от хохота. Ну, когда  кто-либо из вас, о, мои россияне, хохотал в опере? Только я не позволил себе в этом месте хехетать (по-китайски не хохочут, а хехечут!), а занялся земляными орешками, которые стоят у каждого слушателя оперы. Несмотря на все мои предосторожности сору от них -многовато, однако.

ВТ.

PS.  Конечно, я признаю своё невежество в понимании древней китайской оперы. Но даже китайцы ничего не поняли (судя по Чжан Дун Сяну). Нужно быть хорошо подготовленным. Американцы просто лукавят.