Фантазия на тему История о волшебстве

Эта история произошла давным-давно в одном старом-престаром городе, название которого я уже и не помню.

Она произошла в то время, когда еще деревья были целые, зеленые, с нависшими кронами у своих подножий. Когда птицы летали на север, на юг, на запад и восток, и просто перепрыгивали с ветки на ветку без угрозы быть сбитыми каким-нибудь охотником. Когда дороги были не асфальтированы и лошади ездили, запряженные извозчиками в упряжках с телегами. Когда люди были добрее, а животные жили далеко-далеко от них. Когда существовало тайное колдовство ведьм, проклятие колдунов и освобождение узников из башенных тюрем. Когда были принцы и короли, королевы и принцессы, говорящие белки с золотыми орешками. В общем, давным-давно…

Жил был один гном. Он был неимоверно маленького роста по сравнению  со взрослыми людьми так, что доставал  им только до колен.

Да, он был гномом и жил на официальных правах в человеческом обществе, но не всегда соблюдал его правила. Была у него довольно обычная внешность, как для гнома. Маленькие глаза смотрели с некоторым беспокойством на мир его окружающий, негодование от увиденного перешло в недовольное выражение и искривление губ. Его можно было бы назвать скрягой или брюзгой, но табачная трубка его оправдывала. Она его выделяла из общества, отчего жить ему становилось немного спокойней. У него, как у любого волшебного господина была палочка, на которую он опирался, или возможно он просто носил её с собой для придания важности.

На нем был большой круглый колпак коричневого цвета с заостренной верхушкой, поля которого расходились далеко за пределы его собственной головы. Этот колпак был ярко выраженной особенностью гнома, главный признак его несхожести с окружающими. Ещё у него были маленькие очки с круглыми стеклами, что означало, что их носитель - очень интеллигентный и умный гном.

И он курил. Да-да курил. Важно потягивал свою трубку, дым которой расходился на большие расстояния. Запах этого дыма, словно полынь, очень сильно щипал носы прохожим. Все недовольно щурились и вертелись по сторонам в поисках того самого места, откуда исходил неприятный запах. Но прежде чем они успевали что-либо увидеть,  от  гнома и след давно простыл. Лишь едва неуловимая дымка от трубки еще долго оставалась витать в воздухе бесформенным облаком.

Но все же, чаще всего трубку он любил курить, сидя у себя дома в деревянном, уютно покачивающемся кресле у камина. Обычно одну руку он клал на быльце, а другой держал трубку. При этом он умудрялся подставлять свои коротенькие ножки под тепло огня, который горел в камине, так восхитительно потрескивая дровами и излучая искры разнообразных цветов.

Обычно в эти мгновения, как ему казалось, безграничного счастья, гном не нежился и не закрывал глаза. А напротив, что-то бубнил себе под нос, шептал и спорил сам с собой. Ему никто никогда не мешал и он был абсолютным властителем своей обители в этом городе.

Была у него седая и пушистая борода? и задумчиво-ищущий взгляд. Да, я не ошиблась – ищущий. А искал он постоянно. Причем все, что вообще было где-то спрятано. Он любил постоянно куда-то ходить, где-то копошиться или что-то прятать, шуршать, что-то вечно куда-то носить, но только не спать, так как спал он крайне редко.

А еще у него был необычный голос, если так можно выразиться,  его нельзя было не услышать. И он звучал так волшебно, так не похоже на голоса людей. Хотя, с точки зрения человека, у него были сдавлены или прикручены голосовые связки, а с другой стороны, как для гнома, вполне себе даже нормальный голос.

Как я уже говорила, гном жил в обществе людей довольно долго. Я уже и не помню, когда именно он там появился, но, кажется, что жил он с людьми всегда. Он знал жизнь города как свои пять пальцев: во сколько приезжает повозка с продуктами в ближайшую лавку; кто приходит на работу в тот или иной магазин, или не приходит вовсе, не проснувшись вовремя; кто у него соседи и где склады с едой. Он знал абсолютно все, что касалось жизни и существования в этом городе каждого человека.

Хотя характер людей он терпеть не мог. Он не выносил их громкие голоса, крики, чересчур громкий смех и их нестерпимую назойливость. Со стороны он казался вечно чем-то недовольным. А недовольным собой или окружающими, этого мне не знать. Но все равно недовольство – ярко выраженная черта его характера.

Его знал весь город, хотя слово «знал» громко сказано. Лучше изменить его на слово «видел». Да, его видел весь город, но, тем не менее, никто не отваживался с ним заговорить.

Гнома никуда не приглашали,  он никуда не ездил и ни с кем не здоровался. Он просто жил в этом городе, как одинокий странник, путешественник или как перелетная птица, спустившаяся переждать ненастье.

Все праздники он проводил один. Люди не могли отследить его маршруты, видели лишь как он громко за собой закрывает неимоверно для него большую дверь. Слышали из своих окон, как иногда из его дома доносятся громыхания, бурчания, взрывы, хлюпанья, а порой и охи, которые вырываются только, если на тебя что-то больно упадет.

Незадачливые вороны, приземлившись на подоконниках, украдкой поглядывали в его окна, но им мешала рассматривать занавеска, что же там внутри дома все-таки происходит. Вороны каркали и сообщась между собой, перепрыгивали на следующее окно, но там опять была занавеска.
Однажды не выдержав их осады, гном резко раскрыл шторки на окне и сделал жутко такую гримасу с не менее неприятным звуковым сопровождением, отчего вороны с криками разлетались кто куда, а некоторые даже умудрялись от испуга упасть в перевернутое ведро.

Большой популярностью пользовалась сказка у людей, придуманная сердобольными родителями в целях воспитания своих же детей. А может и не придуманная, но которую они обязательно рассказывали перед сном своим чадам. В таких историях обычно единственной правдой был  адрес гнома, где он по-настоящему жил. Они обычно говорили, что если их дитя сейчас же не уснет, то гном придет и этой же ночью унесет его с собой. А куда унесет - не известно. В этих невинных сказках гном выглядел устрашающим, что мало было похоже на действительность.

Они описывали его как страшного злодея и страшила, который забирал детей у родителей, сажал их в свою сумку и уносил с собой прочь. И что родители потом очень долго искали своих детей, но никто их не находил.

Каждый родитель, со свойственной себе фантазией, придумывал детали к образу гнома, и каждый раз все больше и страшнее казался этот образ. Причем так делали все, не спросив даже мнения самого гнома.

Все-таки хорошо, что он никогда не слышал таких историй о себе. А то бы окончательно разозлился. И в бешенстве развалил бы дом в пух и прах, из которого была слышна эта сказка.

Ему было абсолютно все равно, что при виде гнома, люди оглядываются и смотрят на него, поворачивая свои длинные шеи. Хотя, каждый раз, продираясь сквозь толпу, он недовольно морщил брови и что-то бурчал себе под нос.
У него была теория по поводу того города, в котором он обитал, он решил, что будет называть его "Великоманией". Да, именно так. Ну, во-первых, хоть он и был маленьким и внешне беззащитным, по сравнению с людьми, он очень не хотел на них тратить свою магию, чтобы восстанавливать баланс в отношениях.

Он не любил добрых ручных собак на улице и во дворах. Потому что, будучи с ним одного роста, те могли зализать его до невозможного, и потом этот запах ничем нельзя было вывести. Он обходил их стороной, но чаще всего собаки за ним гнались с высунутыми языками, а он от них убегал. Его самый быстрый бег, конечно же, не мог сравниться со скоростью дворовых собак. Чаще его догоняли и загоняли в угол между домами, чем и был он, собственно, недоволен. Психовал и кричал на собак, что, конечно же, не помогало. Собаки воспринимали его как друга, а его удары по их носам, казались детскими щелчками, которые воспринимались как игра.

Ну а во-вторых, «манией» потому, что все эти люди, что его окружали, всегда и всё в своей человеческой, и вроде бы осознанной жизни делали "крайне, чересчур и слишком". Крайне бесчеловечно общались с животными, по опасному близко подходили к фантастическим созданиям, слишком переедали за обедами, чересчур радовались друг другу, так громко плакали, что этот звук был слышен по всей округе, и без толку разговаривали, бессмысленно содрогая воздух глупыми словами.

Он так и ходил по этому городу маленьким критиком, скрупулезно рассматривая всех через свои очки.

Жил гном один, в доме, который не соответствовал ему по размерам. Быстро ходил, но еще быстрее закрывал за собой входную дверь. Хоть он и казался маленьким, недовольным коротышкой, у которого все лицо скукоживалось в один комок, когда что-то идет не по его планам, но некоторые люди, при встрече с ним, присаживались на корточки в надежде заговорить с ним. Но гном проворно их обходил стороной и шел дальше, не оборачиваясь, по своим делам.

Не покупал газет, не смотрел из окон на улицу. Он приходил домой и закрывал везде шторы. Никому не было известно, что же происходило за дверью его дома.

И конечно, как же без соседей, которые, не скрывая любопытства, наблюдали за ним. Гном каждый раз старался как можно скорее закрыть за собой дверь, чтобы его никто случайно не увидел. Чтобы лишний раз не напомнить людям, что именно в этом доме живет самый необычный и интересный незнакомец, и что его соседями являются именно эти жильцы.

Он пытался не подавать вида, что что-то чувствует в плане человеческих эмоций, и что с улыбкой он вообще не знаком.

Снаружи его дом ничем не отличался от тех, которые были построены вдоль всего города. Дома были одинаковыми: кирпичные, одноэтажные, с крышами и сараями, с кривыми каменистыми улочками и с собравшимися лужами грязи на проторенных тротуарах во время дождей.

И вот, наконец, в тот самый обычный день, за дверью его дома не происходило, как всегда, ничего необычного. Воздух пропитался гарью, везде был пар или дым - непонятно, но казалось, что где-то что-то горит или уже сгорело. На плите стояли какие-то кастрюльки, булькала вода, полотенца висели на веревках, которые пересекали сплошь и рядом весь его дом. Стоял безумный грохот. Кузнечики сидели на стираных вещах, на веревках и с интересом поглядывали то в одну, то в другую сторону.

Гном бегал из одной комнаты в другую и что-то носил в своих руках. Переносил что-то из одного места на другое. Не было видно совершенно ничего в сплошном дыму. Только быстрый топот шаркающих ног, был слышен то в одном месте, то в другом. А он все бегал туда – сюда, без конца и края поглядывал на часы в виде домика, висящие на стене, из дверцы которых тайно подглядывала за ним кукушка. Казалось, что даже она боится и прячется. Выкипала вода, но гнома, видимо, это меньше всего интересовало.

«Еще есть время! Но лишь бы успеть, лишь бы успеть», - думал гном, не останавливаясь ни на минуту. Время показывало двенадцать часов и сорок пять минут. Скоро наступала пора обедать, но, судя по запаху, еда сгорела.

В руках у гнома появились порошки неимоверных оттенков, казалось, что в природе таких цветов не существует вообще. Каждый порошок в отдельной колбочке был подписан во избежание случайных взрывов во время их смешивания. Взрывы раньше случались в силу неопытности гнома, но это было лет сто назад. Практически каждый день тогда стоял трам-тара-рам и гном в сожжённой шляпе в центре головы и с кастрюлькой, но уже без дна в руке, стоял посреди комнаты в оцепенении. Эти взрывы повторялись очень часто, пока гном не нашел наконец идеальные пропорции для своих экспериментов, во время которых надо было смешивать порошки, чтобы получилось то или иное зелье.

Названия на колбочках были такого необыкновенного содержания как Серебряный туман, Фиолетовая радуга, Оранжевая сова, Невидимая пыль и так далее. В общем, только одному гному было известно, для чего и когда они применялись.

Его помощниками были умные кузнечики, которые по его приказу приносили с дальних полок разные ингредиенты. Кузнечикам помогали пчелы, которые приносили не только мед, но и сахар, а еще покупали крупу, записывали рецепты, подбирали рассыпавшееся зерно на полу, но еще и выполняли главную миссию для спокойствия гнома - пугали детей.

В основном пчелы действовали сообща, они держали своими лапками одну золотую монетку и ложили ее на стол продавца конкретного магазина. Тот, в свою очередь, ничему не удивлялся, и давал те продукты, которые были написаны в виде списка гномом на листе бумаги, которую пчелы приносили с собой.

Гном обычно ссылался на то, что в силу своей занятости сегодня не смог лично посетить магазин и тем самым порадовать его продавца, поэтому попросил своих помощников это сделать за него. Пчелы забирали товар из протянутого продавцом мешка, и каждая по крупицам брала либо сахар и мак, либо гречневую крупу и овсянку. И с жужжанием все вылетали из магазина.

Предчувствуя, что вот-вот пчелы уже будут на пороге, гном открывал им дверь и впускал их в дом. Те быстро бросали в подставленный стакан принесенную добычу и летели обратно в магазин за тем, что не успели взять в прошлый раз.

Вся детвора, которая была отпрысками соседей гнома, знала, что гном живет на их улице. Дети этим сильно гордились и постоянно перешептывались, когда гном появлялся в их дворе, чтобы снова потом исчезнуть. Хотя этот двор был тоже рассчитан на гнома, и он имел право там гулять. Но этим правилом он пренебрегал.

Никто не знал, куда и зачем он уходил. Дети за ним следили, а потом бежали в след. И хотя гном был маленького роста, он уверенно шел к своей цели. Казалось, его никто и ничто не в силах остановить, даже эта достающая и мешающая спокойно жить детская публика.

По его мнению, дети хотели его догнать и рассмотреть как комара под увеличительным стеклом. А на самом деле, им просто хотелось с ним подружиться, хоть они его боялись и держались на расстоянии, напуганные родительскими историями.

Как я уже говорила, в то прекрасное утро, когда ничто не предсказывало ничего дурного, и когда гном, воодушевленный своей главной целью, уже закрывал дверь дома, чтобы выйти на улицу, он обратил внимание на сосредоточенную публику во дворе, которая снова смотрела прямо на него.

Повернул голову снова, и (О ужас!) детвора уже бежала за ним. Оставалось каких-то пятьдесят метров.

Недовольный всем происходящим, он быстро сунул ключ в карман, стремительными шагами направился в сторону дороги, которая выводила на центральную улицу и, как всегда, в толпе, принялся перерезать дорогу людям с их большим ростом и ногами, способными раздавить. А они все шли куда-то по своим делам в разные стороны и навстречу друг другу, не догадываясь даже о том, что внизу у самых их ног разыгрываются такие вот истории средь бела дня.

Он бежал не спотыкаясь, не крича детворе в след: «Остановитесь!», а просто удалялся, как всегда бубня себе что-то под нос.

Но дети выследили его, сообща, между собой планируя стратегию по его захвату. Гном пытался затеряться в толпе.

Он не любил всех этих взбалмошных детишек, с их заискивающими взглядами и вечно пытливыми, интересующимися, влезающими не в свои дела глазами, которые так и норовили что-то разглядеть в окнах его дома и вмешаться в его тайную жизнь. И им это удавалось. Но часто гном просто задергивал шторы, хотя, чего греха таить, любил припугнуть шипящими змеями, летающими тараканами и своими помощниками пчелами, которые однажды искусали всех до одного. И тогда на следующее утро гном, выходя из дома, увидел разгневанных матерей с охапкой своих детей с раздувшимися щеками. Родительницы гневно на него смотрели и что-то кричали в след, но гном, уходя по своим делам, довольно потирал ладони.

«Вот это благодать!» - думал гном.

За этими мыслями он и не заметил, как перед ним возник небольшой магазинчик, вывески, которой он так и не заметил, потому что слишком велико было его желание исчезнуть и испариться в воздухе. Помнится, что это была «Кондитерская». Но порошка с исчезновением в этот день, к сожалению, он с собой не успел взять. А во всём его цель виновата и из-за нее он так сильно спешил!

Как раз в этот момент дверь в магазин была открыта, и гном не воспротивился желанию воспользоваться этой возможностью. Прохожему со стороны могло показаться, что вовнутрь забежал большой кот или собака. Так быстро все это произошло.

В это время дети всей гурьбой, громко крича, пробежали мимо магазина. Их головы гном заметил уже в окне, стоя под подоконником и прячась в ворохе разноцветных штор.

Спрятавшись за ними, гном переводил дыхание и громко сопел: все никак не мог отдышаться. Все-таки возраст уже не тот, чтобы бегать наперегонки и в догонялки. Сердце его бешено колотилось, а глаза продолжали смотреть в окно.
 
Как показалось гному, в магазине было тихо, и посетителей, как и продавца, не было.

Действительно было тихо, но продавец все-таки был, а точнее продавщица. У которой начинался обычный рабочий день, и она по порядку раскладывала сладости на полках, обновляя товар. Закрывала и снова открывала холодильник, доставала оттуда разного размера коробочки и вынимала из них необычной причуды сладкие творения лучших мастеров города. Виданные  и не виданные по своей форме и запахам. Со сливками и без. С кремом. С вишнями. С абрикосами. С джемом и желе. Тортами, мороженым и вафлями.

А аромат! Какой же витал аромат в магазине!

Казалось, что сладкого было на столько много, что вот-вот разломаются столы под их тяжестью. И как только сама продавщица еще себя сдерживала, чтобы все это не попробовать?

Но Аня была сосредоточена на своем деле. Она напевала какую-то песенку, что-то вроде «таким прекрасным утром я встретила тебя, ла-ла-ла ла-ла-ла». Ее волосы были аккуратно уложены заколочками на макушке, из которой на лицо опускалась светлая прядь. А на самой голове возвышался белый колпак, который бывает только у кулинаров.

Девушка была прекрасно сложена. Ее яркие серо-голубые глаза еще больше озарялись синевой, когда она доставала все новые и новые пирожные. И видно было, что работа ее очень занимает и нравится ей.

Она сидела за прилавком, повернувшись спиной к двери, а лицом к холодильнику и потянула за ручку,  открывая его. Внезапно подул ветер с улицы, и входная дверь с шумом закрылась. Так сильно, как если бы ее захлопнул сам ветер.

Ей даже показалось, что дверь в магазин действительно кто-то закрыл и это был покупатель. Она была в этом совершенно уверенна.

Повернувшись к прилавку с заранее заготовленной для таких случаев улыбкой, чтобы поприветствовать посетителя, она к своему удивлению отметила, что в магазине никого не было. То есть совсем. Но дверь действительно была закрыта.

Возникло легкое негодование. Девушка озадачено прикусила губу, посмотрела по сторонам, вздохнула и снова пошла открывать дверь магазина, потому как дышать было действительно нечем. На улице было лето и очень жарко.

Подойдя к двери, она дернула снова за её ручку. И в это самое мгновение шторы слева внизу зашевелились, как будто за ними кто-то стоял.

- Ах, это снова ты?! – спросила она у кого-то невидимого, потому что знала наверняка, что в гости снова зашла та бродячая собака, которую Аня периодически подкармливала, но которая в этот раз была особенно наглой. Ведь она тоже любила сладкое.

Решив прогнать злодейку, она пошла за веником, который обычно стоял в противоположном углу возле холодильника. Вернулась к шевелящейся шторе с веником в правой руке, а левой резко одернула штору.

За шторами под окном стоял маленький человек, он все еще держал край шторы в своих руках изо всех сил. Натянул их до самого носа так, что видны были только глаза с очками и колпак.
 
Девушка очень испугалась, и от страха и неожиданности подкосившиеся ноги не устояли, она не удержалась и со шторами в руках нелепо упала на пол. Но не просто упала, а проехалась телом по полу в сторону прилавка, с веником в руках, утянув злосчастные шторы и с криками о помощи: «Ааа, спасите!».

Кричала она так, как будто на нее и в самом деле напала та бродячая собака, о которой изначально думала Аня.

Маленький человек не шевелился. Он так и стоял прикованный к стене ужасом от ее криков, прикрываясь краем штор, которые к тому времени уже валялись на полу вместе с карнизом, но ему все еще как-то удавалось держать их за край.

Аня сидела с не менее перепуганными глазами и открытым ртом, из которого уже не вырывалось ни звука. А люди на улице продолжали проходить мимо ее магазина по своим делам. И никому из них не было дела до ее криков.

Гном стоял под окном. У него были округлившиеся глаза из-за того, что девушка так перепугано кричала, а для него это были очень неприятные громкие звуки, из-за которых у него закладывают уши. Он недовольно скривил лицо, так что брови надвинулись на самую переносицу. Губы были сильно сжаты в тонкую кривую ниточку. Он ждал, пока Аня успокоится.

Наконец, он опустил руки, и уголок штор лег на пол, гном предстал перед испуганной девушкой во всем своем крайне необычайном виде.

Аня сидела, не двигаясь, успокаивала дыхание, понемногу начиная приходить в себя. До нее, наконец, дошло, что перед ней стоит гном. Тот, с  которым она искала встречи так много лет.
 
«Да маленький - просто … гном! -  думала она. И не веря своим собственным догадкам  и глазам, снова про себя повторила, но уже с восхищением и крайне приятным удивлением. – Гном?!!»

- Хм! Простите… меня! - откашлявшись, медленно сказал гном, все с тем же хмурым выражением лица. Он продолжал стоять на месте. Кажется, крики этой девушки совсем сбили его с толку, – Я вас напугал?

Аня медленно стала подниматься по стенке прилавка, не отводя глаз от гнома, и пыталась унять сердцебиение, потому что ей казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Она отрицательно покачала головой.
- Ничего… ничего страшного… все хорошо, – прокашлявшись, тоже медленно сказала она. Улыбнулась и поправила съехавший на бок белый колпак. Ее волнение предательски выдавали раскрасневшиеся щеки. А взгляд она отводила в сторону, чтобы не смущать и так без того смущенного, но такого долгожданного, гостя.

Она прошла за прилавок и села на стул.  Подперев левой рукой голову, она уже уверенно смотрела на него и пыталась разглядеть каждую мелочь, чтобы ничто не скрылось от ее глаз, с интересом за ним наблюдая.

Осознав, в какое неудобное положение поставила их обоих, и попутно переводя взгляд на распластанные по полу шторы, которые к тому же придется чинить из-за порванных петель, Аня сделала шумный вдох, но все равно улыбнулась. Хотела, было, уже что-то сказать и в порыве мыслей открыла рот, но встретила его неодобрительный и придирчивый взгляд и передумала.

- Извините, – тихо сказала она, опустив глаза на сложенные перед собой руки. - Давайте я вас чем-нибудь угощу? Мне действительно неловко и хочется загладить свою вину перед вами за этот нелепый поступок и падение… – она еще хотела добавить, что испугалась его, но вовремя спохватилась, – Вот! Только что привезли. Все самое свежее! Что бы вы хотели попробовать? – Аня демонстративно провела рукой, показывая все разнообразие сладкого ассортимента магазина.

- Ничего мне не надо… от вас! – промедлив, резко ответил гном, не имея ввиду конкретно Аню, а вообще: он категорически не терпел помощи и поддержки от людей.

Она замерла, не ожидая, что гном может быть таким на редкость неприятным собеседником. 

* * *
Она представляла его и других гномов себе совсем другими, добрыми и дружелюбными, идущими на встречу человеку и выручающими его из разных неприятных историй, куда бы только не мог попасть человек по своей глупости и ошибке. Как, например, заколдованный лес, откуда нельзя найти выхода, и только гномы могли с помощью паутины, взятой в аренду у паука-прыгуна, помочь человеку выйти. Или непременным условием было то, что человек приглашал к себе в гости гнома, задобрив перед этим его лакомствами, чтобы он проверил можно ли в том доме жить. Они прогоняли злых духов с помощью заклинаний и взмахов волшебной палочки, и тогда уже можно было спокойно жить после такого очищения. А все злые обитатели дома разбегались из него как из тонущего корабля бегут крысы.

* * *
Ане мама в детстве не рассказывала тех злых сказок, которые были так популярны среди других родителей. Потому что у нее попросту не было матери, которая бы ей объяснила, что причина Аниной непохожести на других детей не в самой девочке, и что с ней все в порядке. Просто она обладала некоторыми способностями общения с животными. А других детей это пугало.

И не ее ошибка, что мама покинула их с отцом в столь раннем для нее возрасте, и не ее ошибка, что отец женился во второй раз на жадной и злой мачехе. Ее непохожесть проявлялась в прекрасном понимании языка животных, птиц и рыб. Она понимала язык хамелеонов и ящериц. Вызволяя птиц из ловушек деревьев, она спасала не только птицу, но и себя. Ей становилось от их спасения легче, ведь жить с мачехой было очень сложно.

Ей во много раз интересней было общаться не со сверстниками ее возраста, а с земными обитателями. Очень любила подкармливать оленей, которые часто приходили к их с отцом дому, изголодавшись. Помогала находить маленьких непосед ежат и зайчат по просьбам их матерей, которые  и стучали лапами по деревянному порогу дома. Это был сигнал - значит что-то не в порядке. И Аня всегда их слышала и спешила на помощь, чего бы это ни стоило. Никогда не оставалась равнодушной и безучастной к их судьбам, потому что человек мог позаботиться о себе сам, а животные – нет.

А еще человек делал много гадостей по отношению к животным и к самому себе.  Потому что Аня с самого детства знала о существовании ведьмы Терюм. Ее черный дворец, она слышала, находился высоко над землей в горах, за таким же черным и выгоревшим безжизненным лесом. Простому смертному ни за что нельзя было бы найти в этот дворец дорогу самому. Вторым человеком по мастерству ухудшения жизни окружающим людям была ее мачеха.

Раньше, до появления мачехи, воспитанием Ани занимался отец, который до самой смерти Аниной матери был очень добрым и светлым человеком, и у них была любящая семья. Родители с детства занимались развитием талантов своей единственной дочери. Бывало, что девочка принесет синичку или воробушка со сломанным крылом и прыгает возле матери со словами: «Мама, можно она будет жить у нас?». И мама разрешала, будь то мышка, на которую напал соседский кот или лиса, на которую устроили охоту собаки королевы. Для всех находилось место в доме.

После того как мама заболела, а потом и после ее смерти, отец очень долго горевал, а порой и плакал. И как-то неожиданно все так произошло, Аня это четко запомнила. Потому что тела матери она не видела, но отец очень сильно переживал тогда. По ночам Аня считала звезды, и ей помогали светлячки освещать ночной потолок в комнате у окна. Пальцами она показывала то одну звезду, то следующую и объясняла светлячкам, что где-то там, наверное, и ее мама. А потом долго придумывала названия для этой найденной звезды или планеты.  А вот отцу не было с кем поделиться горем.

Постепенно он начал приходить в себя и осознал потерю, но мысленно все же возвращался в прошлое, когда у них была целая семья. Он стал уделять Ане еще больше внимания, чтобы она ни в чем не нуждалась. Они читали сказки в старых книгах, сохранившихся благодаря отцу. В тех сказках говорилось о гномах и эльфах, призраках и драконах. Во всех их Аня верила, но больше всего ее интересовали гномы. Потому что у них была самая большая и сильная магия. Они обладали тайными секретами, хранившимися на протяжении многих веков, и никому так и не удалось их разгадать. Чтили друг друга, уважали, и у них были разные заклинания. Волшебство, в котором главным условием было - непременно в него верить. А главное заклинание у них было то, что они могли возвращать мертвых из могил. Но Ане не верилось как ни в это заклинание, так ни в самих гномов.

О! Сколько раз она искала с ними встречи, сколько просила по ночам и разговаривала с другими животными, чтобы они их разыскали. Все ей говорили, что гномы существуют, но только они говорили как-то это очень тихо, чтобы не разозлить самих гномов.

Аня хорошо запомнила, как она тогда часто плакала и задавала вопрос: «Почему, если гномы существуют, то не вернут мне маму?». Пока однажды перед ней не возник олень, гордый, утонченный и великолепный, поражающий своей красотой. Выйдя из леса, он ответил: «Потому что ты в них не веришь!».

Потом Аня очень старалась верить в них, ложилась в кровать и перед сном, сложив ладони в молитве, просила прийти к ней гномов. Но они все никак не приходили. Может, не знали к ней дорогу,  или просто она не знала волшебных слов, чтобы их вызвать?

Постепенно девочка превратилась в девушку, которая выросла замечательной помощницей своему отцу, а соседям на загляденье. У нее была белокурая коса, которую Аня научилась сама заплетать, а утонченные линии тела, словно статуэтка, вырезанная из слоновой кости, придавали ей хрупкую женственность.

Свое счастье она находила в беседах с отцом и в общении, на ей одной понятном языке животных. Она с ними разговаривала, а они ее понимали, но отвечали по-своему. Отец и дочь часто выходили во двор и сидели на скамейке под деревьями. В такие моменты обязательно появлялось солнце из-за облаков и на них падали его согревающие лучики.

Во время их разговоров очень часто прилетали синички и пели что-то, сидя на ветках деревьев и на плечах у Ани. Отец и дочь были очень счастливы. Счастливы до той поры, пока отец снова не женился на никому не известной женщине, да еще, в придачу, с тремя детьми. Ане к тому времени уже исполнилось двадцать лет. У отца затуманился взгляд, он был как в бреду от пьянящих заклинаний женщины, которая обманом за него вышла замуж. Своих намерений она не скрывала и каждый раз, когда касалась ладонью Аниного лица, чтобы ее о чем-нибудь попросить, то казалось, что рука мачехи была покрыта иголками или колючками. Она терпела боль, потому что руки мачехи крепко держали ее за лицо. Та снисходительно ее отпускала, фыркнув при этом, что надо бы убраться в доме, где мальчишки насорили.

Аня не перечила и приступала к работе. Трое мальчишек - двое близнецов десяти лет и третьего тринадцати лет, которые были чересчур шумными и наглыми, всегда норовили подставить Аню. В то время, как мачеха постоянно прихорашивалась перед зеркалом, Аня хозяйничала: то убирала в доме, то стирала, то готовила кушать для всех домочадцев. Не смотря на то, что ходила еще и на работу в кондитерский магазин.

Мальчики росли крикливыми и задиристыми. Очень часто шумели и дрались между собой. Постоянно в  доме билась посуда из-за их толкотни. Однажды Аня чудом подхватила летящую на пол мамину любимую вазу. Она гневно посмотрела на мальчишек, но те, показав ей язык, убегали шуметь дальше, а она, вздохнув,  перепрятала вазу в свою комнату.

Кроме отца и самой Ани никто в доме не работал. Отец работал на мельнице и молол хлеб, как и другие местные жители. Каждую осень он и многие мужчины ездили на поля собирать пшеницу, а ранней весной снова на поле - но уже засевать. Это был единственно верный способ получать прибыль и уверенность, что завтра у них будет хлеб на столе.

Отец с дочерью вставали рано по утрам, но отец вставал раньше, чтобы вовремя накормить лошадей, потому что мачеха любила ездить по магазинам и тратить их заработанные деньги только на себя. Ей было все равно, что ее шкафы уже ломятся от платьев, а полки - от туфлей. Ей доставляло удовольствие издеваться над нелюбимым мужем, за которого она вышла замуж из корысти.

Хоть и не были отец с дочерью богаты, но у них был большой дом, лошади, а также стабильный, хоть и не большой, заработок.

Бывало утром, Аня встанет и идет к лошадям, поёт разные придуманные песенки и разговаривает с лошадьми, о чем-то шепча им на ухо. Поит их водой из колодца и гладит рукой по их бархатистым скулам. Мачеха не любила никаких животных, от них она хотела получать только выгоду. «Если это лошадь, значит и должна работать как лошадь - а значит всегда!». С такими словами и гневным взглядом она нарушала идиллию в общении Ани с лошадьми, которые, задолго учуяв, что идет мачеха, прятались от нее глубоко в хлеву.

Она всячески поощряла поведение своих сыновей и отбирала деньги у отца с дочкой. Мачеха не готовила вовсе, потому что по слухам - готовила она ужасно. А поэтому заставляла Аню после работы готовить для всех, а потом убирать и мыть посуду. Ложилась она поздно, совсем выбившись из сил, а вставать приходилось рано, чтобы вновь приготовить еду для большой семьи.

Когда мачеха привселюдно обижала и издевалась над Аней, то все в доме молчали, и даже мальчишки поникали головами в пол. А отец и вовсе слова в доме не имел, как и не имел права вставать на защиту собственной родной дочери.

Между тем, девушка в тайне не переставала мечтать встретить гномов, но этого почему-то никогда не происходило. Не для того, чтобы попросить у них облегчить свою нелегкую жизнь, хотя это в их власти. А для того, чтобы больше о них узнать и по возможности узнать, есть ли у них возможность вернуть к жизни ее маму. Ведь мама раньше часто перед сном рассказывала, что гномы чаще добрые, чем злые.

Аня искала с ними встреч, но гномы к ней не приходили. Она часто думала, может быть, она на самом деле не такая идеальная, и что мачеха с братьями не зря над ней смеются, если даже гномы к ней не приходят.

* * *
Не обращая внимания на недовольство гнома и его бурчания, на его гневный взгляд, сморщенный лоб, как у редьки, и сдвинутые очки к самому носу, Аня продолжила начатый разговор.

- Вы только посмотрите, какой у нас большой выбор! – продолжила она, приветливая улыбка не сходила с ее лица.

Гном оторопел. Казалось, что он борется с самим собой внутри и что его что-то сдерживает, из-за чего он не может быть добрее.

- Я же вам сказал - нет! Перестаньте мне предлагать! – махнул в стороны маленькими руками гном. Он сцепил в замок руки позади спины и принялся ходить из стороны в сторону, периодически поглядывал в окно, вставая на носочки.

- Ну, нет, так нет. Как хотите! – весело сказала девушка, еле сдерживая смех рукой, потому что походка этого маленького человека ей безумно нравилась, и для нее она была очень смешной. Аня тайком засунула руку в ближайшую к себе коробку и что-то там принялась искать. Она знала, какие пирожные лежат именно в этой коробке, и достала первое попавшееся.

Да, совершенно точно - это было вишневое пирожное. Белое, воздушное, с корзинкой из запеченного теста, на верхушке взбитого сахарного крема возвышались сочные, красные, налитые вишни.  Как будто только что принесенные из сада, они были с черенком, чтобы удобно было их кушать.

Аня, почему-то знала, что именно вишни ему понравятся. Она была в этом просто уверена, даже не смотря на его гневный взгляд и не менее гневные речи. Он же был взволнован, и Ане хотелось немного его успокоить. Поэтому, подхватив пирожное рукой снизу за корзинку, аккуратно, чтобы не упали вишни, она положила его на край стола. Как раз в тот момент, когда гном опять повернулся к окну, пытаясь что-то или кого-то в нем искать.

Очередной раз, гневно бурча, он повернулся, чтобы высказать что-то и совсем неожиданно замер на месте. Перед ним во весь свой кондитерский рост стояло самое замечательное в мире творение, которого раньше он никогда не видел. От этого творения шел удивительно сладкий аромат,  до боли ему знакомый. Запах из детства. Лицо его мгновенно стало доброе и открытое, взволнованно приоткрылся рот и заискрились слезинками глаза. У него даже появилась легкая улыбка на лице, которая ему очень шла, и он медленно закрыл глаза, замечтавшись.

Но тут же их открыл, и видно было, как он борется внутри себя, сделать шаг на встречу пирожному или остаться на месте.  Но гордость, и вид восхищенной этим зрелищем девушки на заднем плане, ему не позволяли этого сделать.

Но Аня в этот момент уже увидела всё самое главное: как заворожено он смотрел на пирожное, не в силах оторваться.  Аня поняла, в чем дело, и чтобы не смущать гнома и дать ему побыть наедине с кондитерским изделием, не нарушив при этом возникшую тишину в магазине, она присела около стола и принялась делать вид очень занятого человека, который обиделся на незнакомца.

Когда она в очередной раз поднялась из-за стола, то увидела, что пирожное исчезло. Совсем исчезло ...

Гном, который почему-то стоял уже рядом с мусорным ведром у стола, заворожено смотрел на свои руки. Наверное, он пытался спрятаться за ведром, но ему так и не удалось до него дойти. Его очки небрежно свалились с носа и висели на ниточке возле шеи. На его руках красовалось то самое пирожное с вишнями: такими аппетитными, такими красивыми, что не в силах было оторваться. Но надо было их обязательно попробовать.

Ане было невдомек, как гном смог достать пирожное на такой высоте, ведь стол был слишком высок. Но, наверное, это и была та магия!

Не замечая вновь появившейся девушки у прилавка и еле сдерживаясь, гном попробовал самую первую вишню, которая была наверху с кусочком запеченной корзинки…

Перед его глазами поволокой закрылось небо ...

* * *
Он маленький. Он в детстве. И он в вишневом саду, где вместе со своими братьями и сестрами собирает урожай: арбузы, морковку, кукурузу с грядок. Немного поодаль растут булочные деревья, и булочки эти присыпаны сахарной пудрой - рви и жуй на здоровье! А ещё пирожки растут с разной начинкой. Неопытному человеку не сразу бы удалось распознать, где какая начинка: где вишневая, где абрикосовая, а где и вовсе мармеладная и с курагой. Но гномы всё знали. У них было замечательное обоняние.

И все вокруг так радуются, поют веселую песенку, работают и собирают урожай. Кто-то строит дом в компании друзей, а кто-то кипятит вещи в большом железном котле, помешивая палкой. И все это в окружении добра и света, света и добра.

Да, поистине, вишни – это вкус его детства, самый что ни на есть настоящий, любимый и несравнимый абсолютно ни с чем.  Он, закрыв глаза, с удовольствием уплетал пирожные, пока не видела Аня, те, которые выпекала его бабушка, а потом и мама.

В эту страну Великоманию он попал не совсем случайно. А именно, он сам выбрал себе этот город для жизни среди людей. В возрасте ста лет, а именно этот возраст считался для гномов почтенным, он переселился сюда жить.

По вечерам, мерно покачиваясь в своем кресле и покуривая трубку, гном усердно думал о людях. Они ему очень нравились, где-то в глубине души. Ему импонировала их слабость, тревога и переживания. И он безумно любил маленьких детей. Если бы представилась такая возможность ему посидеть с ребенком в роли няньки, то он бы был самой лучшей в мире няней, каких не сыщешь ни на одной такой планете. Он бы пел им песни и качал в своем кресле. Но это только было в глубине души, а внешне он был очень неприступным, как стена. Поэтому родительницы и мамы опасались даже с ним разговаривать. Хотя детям он казался таким интересным и добрым, но таким недостижимым.

В том обществе, где он теперь жил не было тех чудесных деревьев из его детства. И люди совсем не помнили, что вишни и абрикосы растут на деревьях. Они их едят только в виде пирожных и варенья, которое продается слишком дорого, чтобы их можно было кушать каждый день.

А все потому, что вот уже много десятилетий назад ужасная ведьма Терюм поработила всех крепостных и гномов для своего обогащения. Она не трогала простых людей, живущих в городе, а устраивала невыносимую жизнь тем, кто жил загородом. Это была ее территория и крестьяне всю жизнь должны были работать на ее полях, на землях, которые раньше были ничьими, но у которых теперь появилась хозяйка.

Терюм никогда не позволяла кушать урожай тем, кто его же и собирал. Их досконально проверяла ее армия, которая била кнутами и издевалась. Армии не было дела до того, был то крестьянин или гном, все должны были работать одинаково, не смотря на рост и возраст. Крестьяне жили недолго из-за человеческого возраста и часто умирали из-за болезней и голода. Гномы же чаще погибали от непосильных нош и кнутов армии Терюм.

Она содержала своих рабов в тюрьмах и недокармливала, хотя повсюду росли плодовые деревья, и был урожай. Было позволено отдыхать лишь два часа в день и три часа сна. Все работали по три смены, и работы не убавлялось. Собирали урожай в железные вагоны, которые потом отправлялись на склады в высокий замок на горе.

И теперь замок Терюм возвышается над всеми полями в форме черного безобразного треугольного обелиска, из которого торчат высохшие  и сгоревшие от пожаров и молний деревья, а окна в решетках, чтобы никто не убежал. Казалось, что Терюм живет в собственной тюрьме, которую сама же и построила.

* * *
В этот момент в магазине гном стоял весь перепачканный от крема и со следами крошек от корзинки по всему воротнику и рукам. Аня улыбнулась. Никогда ее утро не начиналось еще так весело и одновременно так изначально пугающе. Она с интересом наблюдала за этим гномом и смотрела на него, не веря собственным глазам, что, наконец, случилась эта долгожданная встреча. Что наступил этот день!

Когда гном закончил трапезу, Аня пошевелила коробку под ногами, подавая знак гному, что она сейчас поднимется из-за стола и его увидит.  Гном замер, он вдруг вспомнил, где находится, и снова принял вид хмурого посетителя.

- А где вы живете? Может быть, вас надо провести куда-то, куда вы шли? – нарушила паузу девушка, делая вид, что не заметила исчезнувшего пирожного.

Гном посмотрел на нее, но что-то непонятное читалось у нее в глазах. Он боялся себе признаться, что заметил много доброты в них, и ему была ценна ее забота о нем.

- Вы хотите меня провести или понести? – съехидничал гном, - Хоть я и небольшого роста, но гордость у меня есть. Спасибо. Я вам … не кукла, – уже обиженным голосом сказал гном и отвернулся снова к окну, со сложенными на груди руками.

- Да я и не… - продолжила свою речь Аня, но ее грубо перебили. Она и не собиралась никого никуда носить и тем более удивилась, что гном это сказал.

- Нет и точка.– Громким голосом, не требующим продолжения, сказал гном и выставил руки по бокам, топнув неслышно ногой.

Повернулся, и собрался было уже уходить, но остановился у дверного проема. Выглянул осторожно на улицу и прикрывая глаза, грустно вздохнул. Ой, как же ему не хотелось опять убегать от детей. Но ему нужно было непременно уходить, потому что он уже очень опаздывал, ведь и так достаточно тут задержался.

Аня видела, что гном чем-то обеспокоен и мешкается возле выхода, но, наверное, его гордость не позволяет просить ее о помощи. И она решила.

- А у нас есть запасной выход. – Вытирая тряпкой стол от невидимых крошек, как бы между прочим, сказала она. И показала рукой в сторону кладовки.

Маленький человек колебался, не зная как поступить. Он продолжал стоять, повернувшись к двери, но на ее последнем слове повернул голову, открыв рот.
 
«Неужели она прочла мои мысли?» - эхом пронеслись собственные слова, и голова стала напоминать бездонный колокол, по которому ударили чем-то.
 
«Бом-бом» снова пронеслось эхо.

Гном замешкался. Он решил для себя, что если она и дальше будет его уговаривать, то он согласится.

- Давайте я вам помогу! Ведь мне так неловко за сегодняшнее утро! – улыбаясь, снова предложила помощь, Аня. – Там безопасно. Там нет… никого. – Все более уверенно сказала она.

Гном нерешительно и скрипя своим неусидчивым сердцем, повернулся к девушке и сделал шаг ей на встречу. А как ему дался этот шаг! Ведь это ниже его достоинства - принимать помощь от … человека.

Он сообразил, что Аня не шутит и не издевается над ним, как это делали остальные. Это его и подкупило. А так как до ее руки ему было трудно дотянутся, то он встал с ней рядом. Аня действительно хотела ему помочь. Очень хотела.

Они встали друг напротив друга. Девушка опустила голову и посмотрела очень выразительно на гнома, не моргая длинными ресничками, а он уже смотрел на нее совершенно по-другому. Доверительно и преданно, как будто вверяя ей свою судьбу и ожидая в ее лице чуда - спасительный выход.

Аня так неожиданно нашла к нему подход своей добротой и щедростью. Она его накормила любимыми вишнями, за что он был ей благодарен вдвойне.

Махнула головой в сторону кладовки, дождалась ответного кивка в знак согласия с его стороны и пошла первой, разжав ладонь. Гном направился следом за Аней. А она шла в темноту.

Они уже дошли до шкафа с поварскими книгами на полках, как в этот самый момент неожиданно двери магазина снова открылись, но уже по-настоящему, с грохотом. Зашел покупатель. Первый за весь день.

Гном ужасно испугался и, не найдя другого варианта, спрятался под Аниным платьем в котором она была, и хорошо, что оно было такое длинное, что если Ане немножко присесть, то края платья валялись бы по полу.  Что она и сделала, чтобы не выдать гнома и на месте развернулась лицом к покупателю.

Это была женщина. Гном еще больше слился с платьем. Он знал, что его и так не видно из-под него, но страх, что его могут увидеть, делал свое дело. Держа края Аниного платья обеими руками, он притих. Девушка стояла, как вкопанная, на месте, потому что знала, что им вдвоем будет трудно передвигаться по магазину, и обращать нежелательное внимание со стороны покупательницы вовсе не хотелось.
 
В пяти шагах Аня стояла от прилавка и делала вид, как будто ищет что-то на полках шкафа, удачно ей подвернувшегося в этот момент, стоящего рядом.

- Добрый день, Анна! – вежливо сказала покупательница. - Я бы хотела купить то же, что и всегда! – женщина с шумом поставила тяжелую сумку на стул и достала из него толстенный кошелек, не обращая внимание на растерянную девушку и на лежащие на полу шторы. Это была постоянная покупательница, и она давно ходила к ней в магазин.

- Клавдия Петровна, но сегодня мы не работаем, извините. – Придуманные слова на ходу были уверенно сказаны, но Аня залилась румянцем, потому что обманывала впервые в жизни. Опустила скромно глаза снова на полку шкафа, продолжая делать озабоченный поисками вид. Ей так хотелось побыстрее выпустить своего пугливого гостя на свободу, потому что гном очень сильно схватил ее за щиколотку ноги.

- Как так? Но у вас ведь товар сегодня привозили, я видела. - Не унималась клиентка, но уже с возмущенным видом посмотрела на Аню. – Ко мне внуки приехали, и я хочу, нет, я требую, чтобы вы мне продали те вишневые пирожные! - ткнула она пальцем на коробку на столе.

Под халатом у Ани гном еще сильнее сжал кулачки и сделал очень свирепую гримасу, потому что кроме него те самые пирожные хотел съесть еще кто-то.

- Потому и не работаем, что товар оформляем! – Громче сказала Аня, потому что гном схватил ее за лодыжку обеими руками. Как бы подавая знак, что пора заканчивать разговор, а то он засиделся.

Ане так не хотелось отказываться от прибыли, но в то же время ей ужасно хотелось помочь гному. Она горько опечалилась, но не смела повернуться к женщине лицом.

- Ах, так? Ну ладно… - недовольно сказала женщина и, повернувшись к двери, выдавила – До свиданья! – так что это было похоже на шипение змеи, чем на прощанье. Тяжелой сумкой отшвырнула стул, который с грохотом упал на пол. Аня с сожалением и некоторой обидой прикусила нижнюю губу.

Дверь с грохотом закрылась, и она подняла подол платья. На ее ноге все также скорчено с зажмуренными глазами сидел гном, сдерживая кулачки от только что вырванного платья. Из прищуренных глаз он увидел, что женщины уже нет. Заметив Анину улыбку, он вновь принял невозмутимый вид. Гордо встал на ноги, тихо произнёс: «Спасибо», и резко поправил свой манжет, который нелепо подскочил, пока он сидел.

- Ну что? Пошли? – озорным голосом сказала Аня. Подбежала к двери магазина, закрыла ее изнутри, а потом снова подошла к гному, подмигнула ему и пошла первая.

- …Пошли… - кротко сказал гном и пошел в неизвестность следом за девушкой.

* * *
Как показалось гному, они шли целую вечность. Во всяком случае, за это время он успел передумать, нафантазировать, намечтать, разувериться, а потом вновь поверить в целую кучу разных мыслей. Его пугало то, что он начинал доверять этой девушке, а самое важное – человеку.

По традициям его рода и целых поколений гномов, эльфов и троллей можно было жить бок обок с человеком, питаться его пищей, покупать у него что-то во благо себе, работать с ним, но никогда, ни в коем случае и ни при каких условиях не вступать с ним в близкие отношения. Не входить к нему в доверие, и не доверять. Лишь в случаях редкой необходимости можно было помочь людям выйти из ситуаций, которые посильны только гномам.

Конечно, не все человеческое общество было столь плохим, какого мнения были о них гномы. Некоторые люди были очень добрыми, вот как эта девушка, например. То общество, в котором жила Аня, принимало разные виды и национальности карликового сословия. Но все же держалось от него на расстоянии.

А эта девушка наоборот, шла к нему на встречу.

- Вот мы и пришли! – чуть ли не напевая, сказала Аня и резко остановилась. Гном не ожидал, что тот небольшой коридорчик, по которому они шли, закончится столь быстро. От того, что Аня остановилась, гном врезался ей в ноги сзади всем телом. Она посмотрела вниз на него, хоть было темно, но его очертания были заметны. Гном неуклюже поправил очки, съехавшие на нос, и удивленно посмотрел на девушку.

Она провернула три раза вставленный почему-то уже заранее огромный ключ в двери. Эти три раза казались ему еще более утомительными, чем само движение по коридору. Он заворожено смотрел, как она проворачивает ключ в замке, и это длилось целую вечность.

Как же он мечтал выйти наружу из этого душного магазина и избавиться от невидимых уз, которые уже начинала навязывать ему девушка. Ему казалось, что узы его обволакивают, просачиваются в него, в самую глубину, и уже оттуда начинают вызывать какие-то до боли знакомые когда-то чувства. Ворошить которые не очень-то и хотелось. Ему не нравилось, что она так по-доброму к нему относится, а не вопит от ужаса, как некоторые другие люди. Ему бы так было легче, да и привычнее.
За столь короткое время она уже успела уловить самые важные вещи - его воспоминания и то, что он так нестерпимо желал свободы.

Дверь с грохотом открылась, и его взору предстало огромное чистое голубое небо и прохладный ветер, который дул из сада. Задняя часть магазина выходила в неописуемой красоты парк, переходящий в лес.

Не оборачиваясь и не поблагодарив ее за свое спасение, гном пустился в бегство. Благо сад был таким густым, что уже через несколько шагов гном и вовсе исчез из виду.

Аня стояла, упёршись подбородком в свой кулачек, облокотившись на дверь кладовки. Она грустно вздохнула и мысленно с ним попрощалась, поблагодарив за столь короткую, но такую интересную встречу. И сожалела, потому что так мало смогла о нем узнать. Но она и не догадывалась, что они еще встретятся.

* * *
Он спешил и очень быстро бежал по лесу, потому как уже опаздывать не позволительно много. Бегство его продолжалось несколько часов. Деревья менялись одно за другим, растения то вырастали, то пропадали вновь, птицы разлетались и снова гнездились на ветках, и никто вокруг из лесных обитателей не успевал понять, кто же пробежал только что с ними рядом. Им казалось, что это был всего лишь неожиданно возникший ветер. И только когда до них доходил хруст и шелест треснувших веток, тогда все животные пускались в запоздавшее бегство.

Тропинки также неожиданно оканчивались, то пропадали в реке и болотце, то потом вновь возникали и продолжались. Местами превращались в широкие тропы, а потом вновь уменьшались до ширины тропинки.

Наконец он настиг большое непонятной формы дерево, которое представляло собой два переплетенных между собой ствола деревьев. Стволы выходили из земли, переплетались между собой в средней части крон веток, и  уходили высоко в небо. А между стволами, было пространство в форме овала. Его бы с лихвой хватило, чтобы гном мог в него пролезть. Во всем же остальном это дерево ничем не отличалось от других деревьев.

Гном вошел вовнутрь этого пространства и … исчез.
Там, за переходом между сплетенными деревьями, снова продолжался бескрайний лес, но уже другой - волшебный.
 
Гном вышел на широкую зеленую поляну, на которой цвели ромашки и васильки, летали неописуемой красоты бабочки и было много-много кузнечиков. Похожих, кстати, на тех, которые жили в доме у гнома. Здесь было совсем тихо, спокойно. Пели стрекозы, летали птицы и орлы. Они совсем не были хищными, с добрыми глазами и они улыбались. Всё вокруг расплывалось в улыбках и доброте. Фиолетовое небо переливалось искрами. Атмосфера казалась какой-то неописуемой, прекрасной, воздушной. В воздухе царила благодать и счастье. А еще частички магии и волшебства. В самой середине этой причудливой красоты на поляне возвышался огромный преогромный гриб с ярко оранжевой шляпкой. Не менее впечатлял и сам гриб своими размерами.

Гном подошел к грибу, шляпка которого была на уровне его глаз. Гриб был большой, толстый и непозволительно упитанный, а его ножка была белая, но такая большая и толстая, что гному надо было, как минимум, сделать 5 обхватов руками, чтобы ее обнять.

На широкой шляпке этого гриба, в самом его центре, на царском кресле или даже троне сидел большой черный ворон. Видно было, что это умная и мудрая птица с выпирающим животом. Благородных кровей и таких же мыслей. Его бакенбарды были немного седыми, что означало, что ворону не меньше двухста лет. На нём был маленький синий пиджак с золотистыми пуговицами. Пуговиц было всего три. А на его правом глазу было пенсне. Ворон мерно спал в кресле, скрестил лапы.

Это был хранитель волшебного мира. Он был стражем порядка и неукоснительного выполнения волшебства,  а ещё предсказателем. Почему именно предсказателем? Просто потому, что только у ворона были часы, согласно которым в ногу шло время этого мира, параллельно миру, в котором жили люди. У всех же остальных жителей  часов не было. Да и зачем нужны часы, когда волшебство повсюду?

Деликатно кашлянув в сторону, гном подошёл еще ближе к грибу. От этих звуков ворон нехотя приоткрыл один глаз и без единой эмоции на своём перьевом лице посмотрел на гнома уже открытыми глазами.
Гном снял шляпу и уважительно наклонился вперед. Ворон гордо кивнул, принимая эти знаки почтения.
- Милостивый господин Ворон, соблаговолите ли Вы мне ответить: который сейчас час? – беспокойно спросил гном, теребя в руках колпак.

Ворон медленно, будто нехотя, достал из потайного верхнего карманчика пиджака маленькие круглые часы на тонкой блестящей ниточке. Нажал на кнопочку, и крышка со звоном открылась, оголяя циферблат. Ворон посмотрел, задумался на несколько долгих секунд, а потом сказал:

- Три часа! – как будто каркая, ответил он.

- Великодушнейшее Вам спасибо! - Сказал гном, мигом надел шляпу и снова пустился в бегство.

Ворон посмотрел в след удаляющемуся гному и сонно закрыл глаза, продолжая досматривать потревоженный сон.

* * *
Когда она спала, то любила, чтобы одеяло полностью накрывало ее ноги, а в особенности ступни. Но и темноту она тоже не любила. Она находила выход. Практически всегда ложилась спать со включенной лампой на тумбочке. Это не доставляло никому неудобств, потому что другие домочадцы спали в это время по своим комнатам. Не накрытое одеялом тело вызывало в ней чувство смятения, смущения и страха, даже если она в доме находилась не одна.

Очень не любила слушать скрип половиц, издающих такой протяжный, неприятный и страшный звук. И когда дверь комнаты не до конца закрыта и на нее пугающе смотрела ночная темнота. Как будто за ней кто-то подглядывает со стороны, всматривается в нее саму и в ее жизнь.

В такие моменты Ане казалось, что она совсем беспомощна и одинока, а единственным выходом было - включить керосинку. Когда лампа включалась, то Аня уже со спокойным взглядом смотрела в темную щель незакрытой двери, которая при свете казалась не на столько пугающей. Но лишь до той поры, пока она снова не выключала лампу.
Аня знала, что они живут в ее доме. Что питаются едой, когда ее нет дома, трогают вещи, изучают личную жизнь в деталях за спиной. И это очень пугало, потому что она их не видела, но знала, что они существуют. И их, по меньшей мере, трое.

Поэтому девушка боялась спать с не укрытыми одеялом ногами, особенно если они оказывались вдруг свисающими с края кровати. Аня своими ногами как будто выставляла ловушку и ждала, когда же произойдет нападение с их стороны. Хотя нападения случались редко, и обычно проявлялись в легком щекотании пяток ее ног, эти прикосновения нисколько ее не веселили. Ведь она знала, что это был не ветер. Ведь неизвестность делала её уязвимой и легко доступной жертвой, невидящей в лицо своего врага. А может, это и лучше, что она их не видела.

Вот и сегодня, вернувшись к себе в комнату после тяжелого дня, который закончился такой необычной встречей, Аня лягла к себе в кровать и вытянулась. В голове, как на магнитной пленке, перекручивались детали сегодняшней встречи с чудаком гномом. Он ей так понравился, что необъяснимо хотелось узнать, куда же он так сильно спешил. Убегал ли он от кого-то или наоборот преследовал?

Она думала о том, где этот гном мог жить, что он предпочитал кушать, с кем общался, какие заклинания знал и многое-многое другое.

С такими мыслями она прошла на кухню, напевая мелодию, которую недавно придумала, заварила чай и отрезала кусочек пирога, который еще утром был ею испечен.

А так как это была ночь, то все уже спали. И только не спалось Ане. Она подошла к зеркалу, которое висело на стене во весь ее рост, и посмотрела на своё отражение. Из него на нее смотрели серо-голубые глаза. Она так любила этот цвет. Ее глаза были обрамлены ореолом черных ресниц с едва вздернутым кверху носиком, который добавлял ее образу большей мягкости. Она снова вытянулась и ее понемногу начал одолевать сон.

Аня взобралась под одеяло, накрылась с головой и уснула спокойным  сном с улыбкой на лице. Потому что мысленно для себя она уже составила план по поиску того незнакомого ей гнома. Но это будет завтра, а сейчас – спать!

* * *
- Пошли! – чуть громко прошипел своим друзьям кто-то. – Пора уже! Или мне Мастера позвать? – оборачиваясь на своих подопечных сказал Первый.

На кухонном столе и на полу были перевернуты банки с сахаром, крупами и чаем. А сами незваные гости были испачканы в муке. 

- Нет, нет, только не Мастера! – хором затараторили другие, подпрыгивая на столе. Их голоса тоже шептались и шипели. Но они и не думали тихо говорить, просто от рождения у них были такие голоса.

Спрыгнув со стола на стул, а со стула на пол все выстроились друг за другом, немного сгорбившись. Самый главный вышел вперед и грозно прищурившись перед всеми, дал указание:

- Главное - не спугнуть, поняли? – голос у него был хриплый, и если бы он был человеком, так про него бы сказали, что это голос с ангиной.

- Да, да, да! - Все дружно поддержали, снова подпрыгивая на месте.

- Она наш главный козырь. И наша задача – напугать ее или отрезать волосы… или все вместе, но только не сильно! – продолжил Первый, улыбаясь другим, отчего другие тоже зло захихикали. Он потер свои руки в предвкушении чего-то недоброго.

На свете не было ничего ужаснее этих троллей. Они не обладали ничем человеческим, никакой добротой. Их обычно нанимали для выполнения черной работы - нападения, похищения, а порой и жестокого убийства – вот была их визитная карточка. А власть над ними имело только золото.

Они не любили яркий солнечный свет, солнце являло для них настоящий кошмар и ужас. И жили они в темных углах, куда не доставало солнце: будь то подземная нора или углубление в скале, или стена в доме. Любое укромное место, но главное чтобы оно было темное и сырое. Их отличием от гномов было то, что гномы были добрее и использовали свои знания только в добрых целях. А тролли же, обладая недюжинной силой, были злые, а их ненависть к людям была изощренной.

Но в их случае тролли работали бесплатно на Мастера, потому что он дал им жизнь и задание - отрезать прядь Аниных волос. Только у неё одной среди остальных людей  были способности к волшебству. А прядь предназначалось передать ведьме Терюм.
Анины чудеса вызывали отвращение и тошноту у ведьмы. Каждый раз, когда девушка общалась с животными, понимая их язык, ведьме становилось плохо, и у нее появлялась на лице морщина. Морщины для ведьмы не составляли особого труда, потому как их можно было легко вывести, всего лишь выпив кровь убитого ею гнома. Но Терюм не давало покоя, что Аня живёт просто так, её надо было тоже использовать.

Выглядели тролли не просто устрашающе, а очень страшно. Самый главный, которого трое других называли «Первый» - был главарем. Он выделялся большим ростом, чем остальные и особенной озлобленностью. У него был один здоровый и хитрый глаз, а на втором была черная повязка. Видимо, был потерян в бою. А лицо покрыто мелкими бородавками и озлобленный прищур глаза. Зубы были острые как у кота, особенно когда он улыбался. И были по-детски маленькие ручки, но с заостренными длинными грязными ногтями. Его одежда напоминала обноски с рваными краями. Жилетка болотного цвета и когда-то синие штаны, а на ногах были башмаки с закрученными некрасивыми носами. На поясе висел нож с закругленным к верху лезвием. В общем, картина была нелицеприятная.

Трое его соратников были разные и вовсе не хотели его слушаться, Разбегались в разные стороны, были неудержимыми. В своих желаниях напакостить, топтались на месте. Один был чрезмерно толстым для тролля и всегда что-то жевал, второй был выше обычного, неловкий и худой, а третий был злым коротышкой с оскалом. Но злости в их глазах различия ростов нисколько не уменьшало.
В этот раз Первый решил немного пренебречь заданием Мастера, и поступить по своему - подшутить над Аней и жестоко напугать её. Хоть ему было дано указание Мастера, которого никто не имел права  ослушаться, он всё же решил выполнить его в последнюю очередь. А сперва – испугать девушку.
* * *
Она перевернулась на другой бок, ей снова снился гном в магазине. Только он уже сам вел её по коридору в сторону запасного выхода. Он, напряжённо и с просьбой в глазах, говорил ей: «Вот выход! Уходи!». А она, не понимающе, его спрашивала: «Но зачем мне уходить?». Опять он что-то говорил, но слов его она не слышала. Спросила: «Но зачем мне уходить?». Опять он что-то говорил, но слов его она не слышала. Его лицо было в тумане и речи несвязны. Потом гном встал сзади её и стал упираться руками в ее ноги, выгоняя на улицу. Но его силы были так ничтожны, по сравнению с ее ростом. И она, стоя на месте, снова задавала тот же вопрос: «Зачем мне уходить? И  куда уходить?».

* * *
Аня беспокойно спала в эту ночь, в то  время как Первый наблюдал за её сном. Он на минуту залюбовался тем, как она спит, шевеля губами что-то. Он наблюдал за ней и по его виду нельзя было сказать, что он задумал что-то страшное. Хотя зашёл он в её спальню, чтобы ещё раз разведать обстановку. Но нерешительно остановился и подошёл ближе. Вдруг до него донеслись звуки с кухни и Аня недовольно заворочалась в постели. Первый, бурча, снова зашёл в прикрытую двери кухни, чтобы привести непутевую команду в чувство, а также привести их в спальню.
У каждого в маленьких руках было по вилке, и все они бегали в хаотичном порядке кто-куда, громко топоча. Уже успели опустошить полки с крупами, перевернуть и разбить банки с соленьями. Забрызгать вареньем весь пол.

Грязные, с рассыпанной крупой по лицам, его друзья дружно швырялись друг в друга и хохотали. Кто продолжал снова стоять на столе, а кто на полу. А кто-то висел на люстре и весело качался из стороны в  сторону. Первый подошел к коротышке на полу и очень больно ущипнул его за руку. На что тот заскулил и прижал руку к себе, невинно посмотрев на Первого.

Первый снова выстроил свою шеренгу, и все они пошли в сторону Аниной спальни к кровати, на которой она спала, а под их ногами неприятно скрипели половицы.

Самый высокий из них заботливо прикрыл за собой дверь.

* * *
Вдруг неожиданно она почувствовала острую боль в правой ноге. Отчего одёрнула ее и засунула под одеяло. В кромешной темноте подняла голову в направлении кровати и пыталась что-либо увидеть сквозь сон. Но было слишком темно в комнате.

- Тсс... – приложив к злым губам свой палец с изогнутым ногтем, Первый повернулся к остальным, когда Аня снова заснула.

- Да, да, тихо, тихо! – Закивали другие, перекрикивая друг друга, в предвкушении позванивая своими вилками о вилку соседа.

Все залезли под кровать в ожидании следующего удобного момента.

Аня снова поднялась на кровати и нагнулась в сторону своих ног. Но никого не увидела. Подумала, что это был всего лишь сон, она снова лягла в кровать, где опять уснула.

Первый со своей шайкой вылез из-под кровати, недовольно бурча, что не удалась первая попытка, скаля острые зубы. Они снова стали ждать, когда же её ноги выглянут из-под одеяла. Все смотрели с надеждой на одеяло, скаля клыки.

Выстроились и снова стали ждать, когда же Анины ноги выглянут из-под одеяла. Все смотрели с надеждой наверх, вожделенно открыв рты.
Аня, ничего не подозревая, выбрала неудачный момент, чтобы вытянутся. Ей снова снился гном, они вдвоем бежали по лесу.

Глаза у маленькой группы от удовольствия прищурились и не по-доброму вытянулись в улыбке. Первый повернулся к остальным и махнул головой в строну ног девушки.

* * *
- Ну, куда же ты бежишь? Погоди, я же не успеваю! – Кричала Аня, еле поспевая за бегущим перед ней гномом во сне.

Деревья в лесу, казалось, специально не хотели ее пропускать и делали ловушки в виде неудачно изогнутых веток, сучьев под ногами, из-за которых она уже два раза падала на землю. А гном все бежал, не обращая на неё внимания. И только его колпак был маяком в лесу, на него она и ориентировалась.

Анна бежала, сбивая ноги и натыкаясь на ежей. Ветки больно ударяли ее по лицу, по ногам и рукам. Ее платье давно потеряло свежесть и порвалось в нескольких местах.

- Запомни эту дорогу! Обязательно, слышишь?! – нервно говорил гном, ни на минуту не останавливаясь.

- Да, слышу-слышу! Но зачем и куда мы бежим? - уворачиваясь от следующей порции веток, кричала ему вдогонку Аня.

- Они пришли за тобой, а эта дорога приведет тебя ко мне и спасет. Но только делай так, как я тебе говорю, иначе они отведут тебя к Мастеру! – Нервно говорил гном, ни на минуту не останавливаясь.

Дорога то прерывалась, то начиналась вновь. В итоге, она в деревьях совсем запуталась и потеряла из виду гнома. Она оборачивалась в поисках его колпака, но не находила.

В очередной раз, когда Аня перепрыгивала через опасные участки в виде небольших болотцев и колючих цветов, заманивающих ничего не подозревающих насекомых в свои сети, она неудачно приземлилась на землю. Это были колючки. Бедняжка наступила на них обеими ногами и от боли вскрикнула. Сон неожиданно прекратился, возвращая ее в реальность. Но боль не прекращалась.

* * *
Анна с криками вскочила на кровати, её лицо исказилось от боли, а глаза налились слезами. Она схватилась за ноги ладонями, на которых отпечатывались капельки крови.

 
По ее ногам кто-то очень сильно водил вилками. Вилок было много, и все они двигались по отдельной траектории, отблескивая в темноте. Когда Аня убрала ноги, то вилки продолжали двигаться всё по той же траектории, продолжая какое-то время царапать воздух. Она судорожно зажгла лампу и нырнула с головой под одеяло и подсела на краешек кровати, чтобы воочию увидеть кто же там.

Они были просто ужасны. Маленькие, волосатые, с корявыми пальцами и изогнутыми ногтями, которые держали её серебряные вилки, оставшиеся от мамы, подаренные ей на день рождения. У них не было ничего человеческого. Морды, а не лица, были скукоженные и ссохшиеся, у всех торчали острые зубы. Но один из них выделялся особой злостью и наглостью. Волосатой рукой, отодвигая своих собратьев, он подпрыгивал на край кровати и пытался первым достать ее ноги вилкой. Резкие прыжки не прекращались. Теперь уже не он один, а все четверо с разных сторон подпрыгивали и цеплялись за простынь руками, пытаясь вскарабкаться на кровать. Они уже не скрывались и не прятали своих намерений и ужасных физиономий. Она их сразу узнала. Это были тролли. 

Все четверо грозно смотрели на неё, скаля страшные клыки, и прищуривали злобные улыбки.

* * *
Гном продолжал бежать, попеременно опуская то одну руку, то другую в карман пиджака, проверял, все ли в порядке с его зельем, которое он так усердно и долго варил все это время. Удостоверившись, что ничего не разбилось, он вынимал руку и продолжал свой стремительный путь. Он послал Ане свое предостережение в виде сна, искренне надеясь, что она его не забудет и придёт той дорогой, которую он ей показывал. А если не придёт, то он снова отправится к ней в магазин.

Наконец гном прибежал к своей цели, а именно к середине леса, именно в этом месте лес заканчивался, а потом снова продолжался. У самого центра возвышался большой тысячелетний дуб, часть корней которого виднелась на поверхности земли. Это было очень мудрое дерево. А его плоды в виде желудей были редчайшей возможностью для человека жить вечно, оставаться всегда здоровым и молодым. Желуди бесцельно падали на землю, в траву и озеро, а их аккуратно собирали внимательные птицы. Они перекладывали добычу в выемку в небольшой стене,  где под давлением их клювов вытекало из желудей масло.  Вот этот, самый бесценный материал, и был источником жизни. Но масло просто вытекало из стены, устраивая множество дороже по земле, не пользуясь популярностью у лесных жителей. И вот уже из земли, подпитываясь жизненными маслами, росли лотосы, жасмин  и множество ромашек.
Большие могущественные корни дуба были, толстыми, извилистыми, переплетенными над землей. Другая часть корней опускалась в небольшой пруд рядом с дубом, и опять возвышалась из него вверх к небу. На корнях сидели цапли и болотные лягушки. Зеленая растительность покрывала все кроны дерева. На ветках были усеяны гнёзда, которые построили птицы. Птенцы искренне щебетали и требовали корма. Радуга растянулась над самим дубом и снова возвышалась над лесом, образуя много полукруглых цветных форм над лесом. Бесконечная радуга и безграничное спокойствие этого величественного дуба, вот какая была здесь атмосфера.
Гном быстрее подошёл к пруду возле дуба, достал из кармана сосуд с одной жидкостью. Осторожно открутил колпачок и вылил зелёную жидкость в воду. Другой сосуд достал ещё аккуратней, но уже с оранжевой жидкостью и тоже вылил туда. Этот своеобразный волшебный ритуал был непременно важной частью для пробуждения дуба. Потому что ни один другой способ бы к нему не подошел. Но варить все эти снадобья необходимо было очень долго, много дней подряд. И только потом они обретали истинную силу.
Вдруг вода забурлила, закипела, покрылась зелёными пузырями, заходилась волнами. Над ней появился пар. Цапли разлетелись кто куда, а корни в пруду ожили и начали невообразимо изворачиваться и перекручиваться в воздухе. Дерево завертело ветками из стороны в сторону, из-за чего защебетали от страха птенцы, вокруг которых летали их родители птицы.

- Что тебе надо? – через время простонал дуб. Голос этот был столь могущественен и вызывал дрожь в коленках у гнома, что эхо ещё долго разлеталось отголосками по лесу.

- Кто… следующий? – боязно  спросил гном, сжимая в руках пустые колбочки, а те трещали и казалось что через
мгновение лопнут.
- Ты… знаешь… ты… хорошо знаешь… кто… – снова простонало дерево, и эхо снова улетело вдоль гор. Дуб покачивался и ветками разгонял испуганных птиц в небе.

На лице у гнома не было ни единой мысли и эмоции, по которой можно было догадаться, что он знал, о ком сейчас шла речь. Его глаза были просто испуганны и бегали из стороны в сторону. Он очень напряженно думал. Капелька пота образовала на лбу.
Обычно это предсказание касалось самых приближенных к гному личностей. Но так как обстоятельства складываются таким образом, что гном вообще никому доверял, то тем более круг его поисков заметно сузился. Это были все те люди и создания, кого он знал в течение последнего времени. Но как он мог догадаться, для кого предназначалось предсказание, если всё это время он был у себя дома и только то и делал, что варил зелье, да убегал от детей. За исключением вчерашнего дня…

- Только не… - горестно простонал гном, бессильно опустив на бок голову и побросав на землю колбочки, сел в траву. Не веря своим собственным догадкам и надеялся что ошибся, гном с просьбой в глазах переспросил. – Неужели она?
- …Да… - ответил дуб и опять зашелестел листьями, где на ветви уже возвращались птицы.
Очки у гнома запотели, утирая их пальцем, даже не снимая с лица, ещё обреченней и горестней спросил.
- А как мне быть?
- Ты знаешь … как … - ответил дуб. – А теперь уходи. – Сказало дерево, возвращая корни на свои места в озеро.
Гном замешкался. Потом собрался с остатками сил, затянул провисший пояс потуже и выдохнул.
- Спасибо, – сказал гном, взяв себя в руки, мысленно продумывая короткую дорогу, чтобы быстрее добраться к кондитерскому магазину.

* * *
Сутулившийся взрослый человек сидел за работой. Его перепачканные толстые пальцы рук время от времени опускались в миску с водой на столе, чтобы придать выразительности своим творениям. Глиной была перепачкана вся одежда и комната. Он был неуклюжий, толстый, неповоротливый, с глазами, больше похожими на свинные, с толстой шеей, которую почти не было видно из-за фартука. Оскаленный взгляд и страшные, одержимые идеей глаза, были направлены на глину. Время от времени он выдвигал нижнюю челюсть вперед, когда деталь удачно получалась, отчего его лицо казалось еще более пугающим.

 
В предвкушении результата и скрупулезно рассматривая поделку, он открывал рот и терял слюни, но когда его глаза обращали взгляд на миску с водой, то он как-будто возвращался из забытья и вытирал рот грязным рукавом.

Когда он куда-то выходил, то всегда расталкивал всех прохожих в стороны большим животом, так, что иногда даже люди падали на землю от этих толчков. Останавливаясь возле самого прилавка в магазине, он смотрел на большую очередь своим испепеляюще-злым взглядом и недовольно кривился, руки он держал скрещенными на поясе. Он вёл себя так, как будто был хозяином всего, если не мира, то хотя бы этого магазина.

Клиенты, которые занимали очередь, скромно расступались перед ним, а некоторые даже кланялись в знак почтения. Но только бы не вызвать с его стороны неодобрения.

Тогда этот недовольный тип проходил к прилавку, пыхтя от своей неповоротливости и большого веса, и пальцем указывал на полке, что он хочет. Ему было лень даже открывать рот. Он никогда не рассчитывался с продавцом до конца. Обязательно не хватало несколько копеек, продавцы открывали было рот, чтобы возразить, но натыкались на такое страшное выражение лица, что хотелось сразу провалится сквозь землю.

Выходя из магазина, он обязательно что-то разбивал своей неповоротливым телом или кого-то придавливал случайно к стене.

Но никто не решался что-то сказать. Так как знали, что это был Мастер, который создавал всех этих чудовищных троллей.

Он лепил их из специальной черной глины. Делал им руки и ногти, а чтобы сделать им шерсть, ловил бездомных кошек и собак. Он предлагал им кости, но те боялись и не подходили. А если кто-то, испытывая неудержимое чувство голода, все-таки отваживался подойти к лакомому кусочку, то его не минуемо ждали жадные руки Мастера. Они поднимали животное так высоко вверх, что собака или кот боясь, стремглав убегали, а в кулаке Мастера оставался лишь клок шерсти. Его оказывалось вполне достаточным для лепки.

Глина лепилась быстро, работа кипела, а печь горела каждую ночь. Готовые изделия получались страшными, не похожими одно на другое. Злые некрасивые и несуразные существа. Фантазия Мастера была поистине безгранична. Опускал готовые создания в печь, где они поджаривались и обугливались на огромном огне, дымились, расплавлялись и достигали той формы, на которую и рассчитывал предусмотрительный Мастер. Через время он их доставал и расставлял по полкам, и эти полки с монстрами были повсюду. И когда, в конце концов, те остывали, Мастер бережно брал их в руки и начинал дорисовывать выражения страшных лиц, губ, ногтей, разрисовывал одежды, цвет прищуренных глаз.  В общем, все то, чего не хватало для их появления в этом мире, где бы они видели, слышали, говорили и творили ужасные вещи.

И когда, наконец, изделия приобретали долгожданную внешность самых необычных и страшных созданий, тогда обязательно наступала темная непроглядная ночь. Мастер включал ночную горелку на столе и только тогда, при ее свете и дребезжании от его дыхания, существа приобретали по-настоящему зловещий вид и начинали оживать. Сначала неповоротливо начинали двигаться, позже - махали руками и ногами в стороны, и, наконец, начинали ходить по столу. Корявые и кривые движения как-будто покаченных созданий, обретали новый смысл и жизнь в этом образе. От постоянного покачивания в стороны, движения выходили плавными и симметричными. И тогда они оживали по-настоящему.

Обычно в такие ночи собаки громко лаяли, а пробегая мимо дома Мастера, начинали скулить и убегали прочь. В окнах его дома на столе маленькие тени шевелились как деревянные куклы, а сам хозяин злобно хохоча, возвышался над ними, поднимая руки к потолку, показывая свою могущественность.

* * *
Аня оборонялась, но это была тихая борьба. Она не звала на помощь. Отбиваясь от троллей подушкой, она даже попала двоим из них ногами в голову, отчего те улетели на пол и неуклюже брякнулись, как куклы. Но куклы в отличие от них не вопят и не двигаются. А эти ужасные твари уже брали Аню в оцепление и сужали круг, сидя по разным углам постели. У них были напоготове вилки, которые тролли пускали в оборону при каждом удобном случае. Их рты были ужасно искривлены злобными гримасами.

Внезапно открылась дверь в комнату. Тролли тот час громко засеменили под кровать Ани, образовали круг, что-то громко между собой сказали и испарились в воздухе.

- Что ты расшумелась? – недовольно кричала мачеха в наспех одетом халате и с невообразимой прической на голове. – Весь дом разбудила, идиотка!

Она застала Аню, сидящую на кровати и отбивающуюся подушкой от воздуха. Мачеха была в халате и с волосами, закрученными на маленькие бумажки, что еще больше напоминало ее похожесть с медузой Горгоной. За ее спиной в нерешительной и перепуганной позе стоял отец.

- Но тут тролли, понимаете… тролли! – запыхавшись и не контролируя трясущийся от страха голос, говорила Аня. Она держала руками окровавленные ступни ног, но мачеха вовсе этого не замечала.

Она ее уже не слушала, а развернулась в дверном проеме и громогласно позвала Аниного отца. Потом увидела, что он стоит рядом и со словами «Иди сюда!» подтянула его за рубашку и толкнула его в Анину комнату:

- Дед, уйми свою глупую дочь! Скажи ей, что  если она сейчас же не уймется, то чтобы завтра же ее духа в доме не было! – и закрыла с грохотом дверь.

Отец подбежал к Ане и присел на кровать, заботливо осмотрел ее ладони и ноги, покачал головой, обнял.

- Ай-ай, это она с тобой сделала?

Аня повертела головой, что означало «нет». Отец ласково ее обнял, успокаивая, гладил по спине. Аня говорила, что она ничего не придумала, что те ужасные существа к ней приходили, и она пыталась от них отбиться, но она не хотела никому причинить боли, особенно своему отцу. Теперь у мачехи будет еще одна причина, чтобы опять нападать на него и выживать из дома, а то и со свету.

- Доченька, я верю тебе, но, понимаешь ли, - тут отец запнулся, - судьба у меня такая - с ней жить, а получается, что и ты страдаешь. – Горестно продолжил он. – Эх, Анечка … тебе надо обязательно уходить отсюда!

На немой вопрос девушки: «Куда мне надо уходить, ведь мой дом здесь», у отца не находилось ответа, он лишь отворачивал голову, с глазами полными слез.

- Папа, а как же ты? Неужели ты и дальше будешь с ней жить? Она же и тебя сживет со свету, когда я уйду! – дочь схватила отца за плечи и заглянула ему в глаза.

Отцу не выносимо больно было на нее смотреть, поэтому выходом для него было уйти спать обратно в сени. Пусть там холодно, но нет муки сильнее, чем видеть сейчас дочь. Он все и так понимал, что уйти ей некуда. А выгонять жену с ее детьми - сил нет.

Когда отец вышел из комнаты, Аня очень осторожно встала с кровати, обошла ее со всех сторон, заглянула в каждую щелку. Никого не нашла. И с зажжённой свечой заснула тревожным сном.

* * *
Полночь в этот раз была особенно темной и страшной. Черные тени бродили улицами города, на которые натыкались случайные прохожие и испуганно убегали от них прочь.

Этой ночью в доме горела свеча, свет от которой отражался на стенах темной комнаты маленькими огоньками. Огонь был беспокойным и дребезжал в разные стороны от едва уловимого ветра, который просачивался в комнату через щели в окнах. Огонёк дрожал и пламенными языками озарял всю комнату.

В комнате была неимоверная тишина. На полу стояло четыре тролля с низко опущенными головами. Даже Первый кротко опустил голову вниз. Тролли уже не скалились, а боялись своей грядущей участи. Они знали, почему их в срочном порядке вызвал Мастер и знали, что за этим последует. Они не выполнили главного задания, а значит, наказание не заставит себя долго ждать.

На деревянном стуле со спинкой, упертой в стену в напряженной позе за столом, сидел Мастер.  Его левая рука лежала на столе, ногти которой очень старательно точил пилочкой гном, который появился совсем недавно, при свете все той же страшной лампы. Этот гном бережно обходил каждый палец, подпиливал каждый ноготь с ювелирной точностью чтобы не накликать на себя беду и не вызвать недовольство у Мастера. Но один раз по неосторожности он все-таки промахнулся мимо пальца и пилочкой провел по коже.

Мастер одернул руку, на которой виднелась небольшая кровавая царапина, и уже смотрел на своего подчиненного с ненавистью. Взгляд не обещал ничего хорошего. Тогда гном, приседая, издал по щенячьи писклявый звук, лишь бы угодить своему покровителю, и Мастер сжалился над ним и снова положил руку для завершения работы.

- Ну что, опять не справились? – спросил Мастер, переводя взгляд на троллей, испепеляя макушки их голов. – Глаза подняли! – приказал он, и тролли мигом подчинились. – Ведь я просил о такой малости – принести клок ее волос, а вы что сделали? – забрал руку из-под пилочки и схватился за ножницы, лежащие рядом на столе, а гном-подчиненный испарился в воздухе. – Я не просил ее пугать, чтобы она вас видела, а отрезать волосы вот этими чудесными острыми ножницами, чтобы сделать нашей госпоже подарок, - Мастер неожиданно переменился в тоне, став любезным, поигрывая острыми блестящими ножницами. – Теперь же подарка не получится. Кто ответит за это? – прокричал Мастер в тихую публику, которая еще ниже прижалась к полу.
Гневно изучая затылки присутствующих острым взглядом, Мастер вертел ножницы за рукоятку на пальце.

- Я вас спрашиваю, кто?!! – он так громко заорал, что на улице завыли собаки.
Его рот был усыпан мелкими кривыми зубами. Под гримом из пудры лицо покрылось мелкими трещинами, как старая штукатурка на стене, а сквозь трещинки проглядывалась трухлявая кожа, прорезанная глубокими морщинами. – Ты! – все четверо подняли головы и обернулись на Первого. – Это твоя команда не справилась с заданием. Иди ко мне! – поманил пальцем Мастер и Первый медленно двинулся к Мастеру.

Хоть он был троллем, но было его искренне жаль. Первый судорожно залез на стол и остановился на краешке.
– Ближе, – загробным голосом с оскалом шептал Мастер, продолжая манить рукой, а в другой - были ножницы.
Первый подошел, наконец, к Мастеру, который схватил его за пиджак и поднял вверх. Он бессильно тряс ногами в воздухе и махал руками в разные стороны, не в силах принять свою участь. Кричал о помощи: «Пощади, хозяин!». Но Мастер его не слышал.

Трое других прижались друг к другу и стояли в безмолвном молчании, испуганными глазами смотрели на разворачивающуюся трагедию. Такого никогда раньше не было, чтобы Мастер к ним применял силу.
Первый на последнем издыхании кричал что было сил, но крики его заглушались воем уличных бродячих собак.
В эту ночь Первый лишился второго глаза.

- Опять все придется делать самому! – недовольно запищал Мастер, опуская ножницы в карман. – Пошли! - позвал с собой свою команду из четверых троллей, где Первый шел уже последним в шеренге со сплошной повязкой на глазах. Его лицо не выражало ни единой эмоции. Он ориентировался только на запахи и надеялся, что в этот раз его не покинет везение.

Почему Мастер так безжалостно поступил с Первым, он понять не мог и сдерживался от злости. Но помнил что с самого начала, когда он только появился на свет в печи, а Мастер едва начал осваивать науку перевоплощения троллей из глины, тролль был добрым. Да, первая работа Мастера была полна жизни и света, не смотря на заготовленную негативную энергетику. Потому что его и назвали так – Первый. Но как говорится, первая работа бывает не самая удачная, не стал исключением и этот случай. Мастер тогда был в гневе, разбрасывал кувшины и бил тарелки когда со стола на него добродушными глазами смотрел ничего не подозревающий Первый. Он радовался появлению себя в этом мире и ему казалось тогда все чудесным и прекрасным. Но тот момент он не забудет никогда, когда Мастер разгневанно и со звериным оскалом повернулся к Первому, взгляд которого не выказывал ничего хорошего. В тот момент при свете лампы ярким огнем сверкнули ножницы в руке Мастера. Который так безжалостно решил изуродовать своё первое творение и завязал повязку на исчезнувший глаз. В тот день его снова постигла участь погружения в печь для обретения истинного первозданного облика, того значения которому предавал ему Мастер.

* * *
Утро было удивительно солнечным и чудесным, играющим своими лучиками на оконном стекле магазина. Аня вытирала пыль с полок, у нее был уставший и задумчивый взгляд, не смотря на погоду. С посетителями она здоровалась не как обычно приветливо, а наоборот, немного запоздало отвечала на их приветствия. Когда те здоровались с ней второй раз уже более громко, чем было изначально, Аня медленно возвращалась в реальность.
Без энтузиазма продавала сладости и оформляла их в коробочки.

Каждый раз, когда открывалась дверь, отчего колокольчик яростно дребезжал, Аня резко оборачивалась и испуганно смотрела на того кто входил. Убедившись, что это всего лишь посетитель, ее взгляд снова становился стеклянным и приобретал затуманенность.
Уже к вечеру, когда основная масса клиентов разошлась со сладкими коробочками по своим домам или в гости, Аня, уставшая и вымотанная, села за прилавок. Ей так хотелось спать, но она опять боялась вечера и ночи. А особенно она боялась идти домой. Ее уже не пугала мачеха, ей хотя бы можно дать отпор и закрыть дверь перед носом, чтобы не видеть лица. Но были твари похуже – эти ужасные мерзкие тролли были настолько сильными, что у Ани на ладони выступил синяк от схватки с ними, а сбросить с кровати она смогла только двоих.
 
«Надо что-то делать! Надо искать комнату, чтобы взять в аренду, потому что в доме стало совсем не выносимо жить …»

Роем роились мысли в Аниной голове, и она не заметила, как уснула. Положила голову на сложенные на столе руки, спала так спокойно, что можно было ею залюбоваться.

- Кхе … кхе … - кашлянул кто-то совсем рядом с ее ухом.
Аня открыла глаза и совсем не ожидала, что на столе будет стоять один из вчерашних троллей. Она взяла поварёнку, которая лежала рядом с ней и так сильно ударила по созданию, что до нее не сразу дошло - создание это было добрее и милее вчерашних  и у него были очки и колпак. Да это же гном! Но было уже поздно.

Гном с гулом и криком неудачно свалился со стола, теперь лежал на полу без сознания с закрытыми глазами. В другой стороне лежала его миленькая шляпа.
- Ой, ой-ё-ёй! Что я натворила?! - Аня подбежала к гному и села рядом с ним. Не зная как можно было помочь бедняжке, Аня схватила его шляпу и стала ею махать. – Вставайте, пожалуйста!

Аня принялась дуть на гнома, присев еще ниже над ним. Потом взяла его за маленькие ручонки и начала махать ими из стороны в сторону, создавая дыхательные упражнения, которым учил ее отец. Аня успела поднять его за руки всего три раза, пока не увидела, что гном уже лежит с открытыми глазами и наблюдает за ней с очень-очень недовольным и придирчивым взглядом, как при первой встрече. Он сморщил лоб и подбородок, а губы вытянулись в трубочку, чтобы вылить на девушку своё негодование. Лицо покраснело и казалось, еще немного - и гном взорвется.
Аня так обрадовалась, что гном жив и впервые за два дня испытала большое облегчение. Не контролируя себя, она схватила его на руки и принялась качать его, как ребенка, сама при этом танцуя в такт вальса. Гном лежал совсем как ребенок, как очень недовольный дотошный седой ребенок.

- А где мои о… - не успев закончить фразу спросил гном, но услышал хруст, который и был ему ответом на вопрос.
- Ой, это, наверное, были ваши очки? – скромно спросила Аня, хихикнув, присела, чтобы поднять очки из-под своей ступни.
Она взяла их за веревочку, на которой они висели, и аккуратно подала гному. Он до сих пор лежал у нее на руках, сложив руки и недовольно корчась от увиденного.
Гном схватил очки, заметив, что одно стеклышек было треснуто, гном с пущим недовольством смотрел на Аню сквозь трещину в них. Она решила больше не рисковать ни чьим здоровьем и поставила гнома опять на стол, откуда его изначально сбросила.
- Ну что за недотепа? Я же по делу пришел, а ты меня по спине … ни за что … – его слова нисколько не обижали Аню, напротив они ее веселили. Ей было очень хорошо с этим добряком, какие бы рожицы он ни корчил и какие бы слова ни говорил.
- Извините меня еще раз, пожалуйста! Я действительно не хотела, просто мне кошмары снились, а вы, ни кстати, подвернулись, – как ни сердился гном, но ее слова были очень искренними и правдивыми.
- Оно и видно, что подвернулся… на поварёшке. Аж руки чешутся, чтобы превратить тебя в кого-нибудь!
- Ой, я прошу вас, не превращайте меня в кого-нибудь, лучше превратите мою мачеху. – Весело захлопала в ладошки Аня, хоть она мачеху и не любила, но превращать ее в кого-то точно в ее планах не было. – Шутка!
- Мачеху? Хм … стоит подумать. А в чем фарт? – заинтересовано спросил гном.
- Фарт? Это что такое? – переспросила Аня, недоумевая, о чем говорит гном.
Он махнул в ее сторону рукой, теряя интерес к разговору.
- Золото есть? – прямо спросил гном у Ани, протягивая к ней вытянутую ладонь в выжидательной позиции.
- Золота нет. – Честно ответила Аня, опустив голову, но вовремя вспомнила. - Но есть серебро. – Неуверенно сказала девушка.
- Серебро? – ее слова его явно заинтересовали.

Серебро по своему весу ценилось гораздо больше чем золото. В то время как в горных месторождениях частенько находилось именно золото, но серебра в городе, да и в его окраинах давно не наблюдалось. Источники давно иссякли и перевелись, а серебряные горы истощились человеком и вездесущими троллями. И гномы теперь пытались вернуть серебро обратно в недра земли, каким угодно способом. Чтобы снова его размножить с помощью заклинаний. Но в достаточном количестве его никогда не находилось.
- Про мачеху это я пошутила, - продолжила Аня, возвращая гнома из мечтательных воспоминаний.
Совсем неожиданно на стене кукушка пробила пять раз, и снова спряталась у себя в домике. Гном заметил, что часы у них одинаковые: что у нее в магазине, что у него дома.
Он взволнованно посмотрел вокруг, требуя его опустить. Потом мельтешил по столу и принялся бегать со словами: «Бежать, бежать!»
- Вам надо уже бежать? – недоумевая, спросила Аня.
- Да, мне надо … - тараторил, но потом вдруг резко остановился, не сводя глаз с Ани, - Нам надо бежать!
- Нам??? – удивленно переспросила она. – Но куда и от чего?
- Вернее сказать - не от чего, а от кого? – поправил ее гном, схватил Аню за руку и поволок за собой. – А на счет поварёшки у нас будет отдельный разговор!
Но так как гном бежал по столу, то когда стол закончился, Аня быстренько подняла его в воздух и опустила на пол.
– Нам надо срочно уходить! - гном подталкивал Аню в ноги, направляя ее в сторону темного коридора кладовки. Ей вдруг снова вспомнился сон, где он просил ее уходить. Но наяву они уходили вместе.

* * *
Неуклюжий полный человек в сопровождении неуклюжей свиты направлялся к Аниному с отцом дому.
На Мастере был праздничный костюм с белым цветком в верхнем грудном кармане, неестественно яркая оранжевая рубашка, очень дорогая, небольшая жилетка, которая, казалось, скоро треснет пополам. У него была шляпа в тон костюму, из-под которой на лоб выбивался чуб из рыжих волос. Сам он представлял собой солидного человека, но эта походка и сытый взгляд довольного лиса …
Что-то страшное скрывалось за этой нелепой внешностью. Человек прихрамывал. Под руки его придерживала свита из двух несуразных женщин.
Человек представил их своими матерью и теткой, но женщинами их было трудно назвать. Лица всех троих были бледными словно испачканными в муке, а губы женщин были ало красными. Их головы были замотаны в шелковых платках, которые должны были олицетворять не только богатство, но и вкус. Но они совершенно им не подходили. Точнее, лица их были по-женски некрасивыми и даже уродливыми. И если хорошенько приглядеться, то в улыбках можно было увидеть еле выступающие острые клыки. Они были похожи скорее на крыс, переодетых в платья, чем на людей.
А по возрасту они были совершенно одинаковыми и трудно было сказать, кто из них мать, а кто тетя. Женщины не разговаривали, а лишь махали головами в знак согласия или поклона.
На пороге Аниного дома их встретила улыбающаяся мачеха со своими тремя довольными мальчишками. Отец же оставался где-то в доме, но все видел и слышал прекрасно. Дети ее были в веснушках, толстенькие, как и этот странный гость. Но что для детей выглядело более-менее сносно, то для него было уже чересчур. Да и эти хитрые глаза, сутулость и острый нос - так знакомы отцу по Аниным рассказам …

Гость со своими, как он представил, матерью и тетей, прибыли в назначенный день и час для заключения договоренности – выдать падчерицу замуж за него. Взамен мачеха получает приданое в виде ларца с несметными драгоценностями. Ларец гости принесли с собой для доказательства того, что они не шутят. Эх, знала бы только мачеха, каким способом были добыты эти алмазы. Сколько крови и пота было излито, и сколько душ загублено. Тетка с мамой на совместных руках протянули деревянную шкатулку, неописуемо красивую, и для большей убедительности ее открыли – всеми радугами переливаясь на солнце, заиграли, заискрились камни. Мачеха было уже протянула руку, завороженная этой картиной, как одна из женщин тот час захлопнула крышку.
- Здравствуйте, гости дорогие! - начала голосить мачеха, опомнившись, на весь двор приветствуя гостей на пороге.

- Здравствуйте, дорогая Марья Поликарповна! Ну и где же моя невеста? – сразу перешел к главному вопросу гость. Две другие женщины заулыбались, но движение их ртов выводилось очень коряво, некрасиво, а челюсти двигались неестественно для человека. Мачехе не показалось странным ни то, что гость знал, как ее зовут, ни то, что у нее есть на выданье падчерица. Ее заинтересовал ларец с камнями.
- Так давайте пройдем в дом, не стоять же нам на улице! А в доме и стол накрыл, и невесту сейчас покажем! – Чуть ли не пританцовывая, начала хлопотать мачеха, провожая гостей в дом. А те, в свою очередь, вместе прихрамывая, зашли в дом.
- А ты, старый, давай иди свою дочку ищи! Вон, видишь, какие к нам гости пожаловали, одолжение ей сделали, пусть носом не крутит! – Прошипела мачеха тихо мужу, чтобы не услышали гости, хватая отца за локоть и отводя его в сторону, - Не найдешь - ух! - угрожая, поднесла кулак к его лицу.
Толкнула отца за порог с такой силой, что тот не удержался на ногах и упал.
- Эх, доченька, доченька, только бы я тебя не нашел! Вот и настал этот день, а для тебя это равносильно смерти! – Горько сказал отец, поднимаясь с земли, утирая неожиданно возникшие слезы.
Опустив голову, отец медленно вышел за порог на поиски дочери.

* * *
- А куда мы так спешим? - через каждые пятьдесят метров спрашивала у гнома Аня, как попугай. А он молчал. Ни к чему сейчас была ее паника и его объяснения, а правду она всегда сможет узнать.
Они бежали улочками через дворы. Девушка перестала донимать гнома своими вопросами, лишь когда очутилась в  тихом дворике полном детей. Аня повернулась к ним и весело помахала рукой, а те начали шептаться между собой, собираясь в кучки под деревьями. Гном сердито посмотрел на Аню, потом загремел ключами, отворяя двери.
- Заходи, - сказал он, но заметив, что Аня мешкается и долго думает, заходить или нет, подтолкнув ее руками и та неохотно зашла в дом.
- Осторожно, потолок! – крикнул гном, Аня как раз успела вовремя пригнуться.
Дверь с грохотом закрылась, а сам он сказал какое-то заклинание, стоя в проходе. Неожиданно появились разноцветные блестящие фейерверки, которые повторяли точь-в-точь контур дверного проема и застыли в воздухе.
- Это защита на дверь, - объяснил гном Ане, которая никак не могла закрыть открытый от удивления рот. Она первый раз видела магию.
- От кого защита? – спросила Аня, справившись с удивлением, направляясь за гномом.
- Не время пока тебе знать, все потом! – Сказал гном, удаляясь в комнату.
- А это твой дом? – спросила Аня, уже рассматривая каждые полочки и уголочки, заглядывая в мисочки и кастрюльки, которые для нее казались просто кукольными по размерам.
- Да, я здесь живу, - тарахтел и барабанил гном, бегая по комнате и собирая колбочки. Попеременно наблюдая за Аней, чтобы она ничего не разбила. – Мы скоро уйдем, мне только надо кое-что найти!
Пока Аня ждала гнома, который, не останавливаясь, бегал по дому, она присела за стол, а над ней свистела и стрекотала целая куча разноцветных кузнечиков, с интересом ее рассматривающая. Аня звонко смеялась и хохотала, особенно, когда они прыгали ей на голову и щекотали, одного из них она даже поймала и спрятала в ладони. Потом открыла, а кузнечик пел ей песню, и - о чудо! - она понимала, о чем эта песня была.
Гном в это время был на самой высокой полке, стоял на носочках, заглядывая в миску и придерживая ее руками. Аккуратно достал колбочки с оранжевой и зеленой жидкостью и начал спускаться. В этом деликатном деле он не доверял даже себе, поэтому их прятал.
- Ни на минуту нельзя тебя оставить! - он уже стоял перед Аней на столе, схватил ее за рукав и тянул, попутно разгоняя кузнечиков рукой от ее головы, которые разлетались по комнате, а потом вновь садились на Аню.
- Но они такие замечательные! – радовалась Аня, продолжая ловить кузнечиков и прятать их к себе в кулачок. – А куда мы так спешим?
- Спасать людей! – выпалил правду гном и снова потянул непослушную Аню за собой.
Ей пришлось встать и идти за ним, пока тот шел вдоль стола.
- А каких людей? – спросила она, улыбаясь жужжащим  и пролетающим мимо пчелам.
- Твоих папу и маму. – Грустно выдохнул гном. У Ани округлились глаза, она не верила собственным ушам.

- Маму? Но ведь она умерла!
- Нет, она жива и она у ведьмы в заключении.
Аня не могла вымолвить ни слова. Она без сил плюхнулась на пол и уткнулась лицом в ладони.
- А папа? Что с ним случилось? – еле сдерживая слезы, спросила она.
- Пока с ним все в порядке, но скоро он встретит Мастера, а значит, нам нельзя терять ни минуты. – С этими словами гном и его спутница вышли из домика в неспокойный ветреный вечер.

* * *
На дворе был светлый день, ярко светило солнце. В доме вот уже второй день подряд находились непрошеные гости.
Внутри было все вверх дном, везде были разбиты тарелки, перевернуты стулья и столы, разбиты окна и форточки, открыты полки с вывернутыми вещами, резаные на лоскуты матрасы и выпотрошенные перьевые подушки. Двое троллей, которые копошились в разодранных перинах, были все в пуху, кряхтели и довольно, но по злому, шипели и смеялись. Рвали простыни острыми ногтями и бросали друг в друга пух.
Третий тролль стоял на полу напротив кровати и деревянной палочкой водил в воздухе, описывая круги, словно дирижер. А на другой кровати прижавшись к стене, на которой висел ковер, плакали трое мальчишек, у которых были связаны в запястьях руки между собой. Они сидели на рваной и взъерошенной кровати, рядом с перевернутым матрасом. Когда они уже не могли сдерживать тихих всхлипываний, то гном на них кричал, махая палкой, издавал при этом недовольные звуки. Дирижируя кому-то, он пел ужасные нескладные песни без слов, которые содержали только один слог «ла-ла».
На полу, немного правее, сидели отец с мачехой, сильно связанные тряпками и платками вокруг груди. От них в трех шагах на стуле сидел Мастер. Он вытирал салфеткой остатки пудры, выставляя теперь на показ свое истинное обезображенное лицо. Мачеха с отцом испуганно смотрели на все вокруг и до сих пор не могли поверить в то, что это происходит с ними на самом деле. И дар падчерицы в понимании языка животных казался теперь мачехе такой мелочью, по сравнению с этим кошмаром.

В то время как все тролли устраивали бесчинства, Первый абсолютно тихо и безропотно сидел с опущенной головой под стулом у Мастера. Хоть он и был теперь абсолютно слеп, но все чувствовал и прекрасно слышал движущимися в разные стороны ушами. Ему даже и глаза не нужны были, чтобы понять, что творилось в доме и к чему все шло. Одно дело, когда над ними шутит тролль, и совсем другое, когда человек над человеком.

Первый был абсолютно слеп и шевелил движущимися в разные стороны ушами. Туда, откуда раздаются звуки испуганных людей. И всякий раз он скулил и сжимался в комочек, еще сильнее прилегая руками к ножкам стула. Ему даже не нужны были глаза, чтобы понять, что творилось в доме и к чему все шло.
Первый очень много лет точил зуб на Мастера, который так властно командовал его жизнью. К нему понемногу начинали возвращаться воспоминания. Он возненавидел его с самого начала, когда только появившийся из горячей печи тролль неожиданно стал одноглазым, по вине Мастера. И не только за это. Тролль никогда не осмеливался задать ему вопроса, за что его лишили глаза. Хотя он должен был боготворить Мастера за подаренную новую жизнь, но он его ненавидел и, скрипя зубами, выполнял все его приказы.

По задумке Мастера тролль должен был быть злым и коварным, но, не смотря на все его старания, он был очень добрым. У него были очень ласковые и доверчивые глаза. А все приказы Мастера в виде угроз жизни кому-то из людей он никогда не выполнял. Отпускал животных и людей, которых надо было словить и заточить в башню. А когда возвращался к Мастеру ни с чем, то говорил, что будущую жертву кто-то предупредил заранее, поэтому ей удалось сбежать.
Мастер однажды узнал все о проделках Первого и снова переплавил его. Глина, все-таки, очень податливая вещь и из нее можно лепить все, что тебе заблагорассудится. Так на свет появился перевоплощенный Первый одноглазый злой тролль. Но он уже претерпевал изменения. Изменения, которые были направлены в лучшую сторону опять к возвращению в первичный образ. Сама глина ведь не менялась.

Мастер сидел важно - нога на ногу, откинувшись на спинке стула, а левой рукой придерживаясь за стол, и раскачивался из стороны в сторону. Он деловито курил трубку, медленно ее потягивая, и всех изучал.

- Я в последний раз спрашиваю, - сказал Мастер, прищурившись оттого, что дым попал ему в глаза, - где ваша дочь?
- Да я же говорю вам: эта девка пошла на работу! Должна вот-вот уже прийти! – Громко и недовольно отозвалась мачеха и толкнула плечом незадачливого мужа, который сидел, притихши позади нее.
- Отпустите нас, это правда! – Наперебой прокричали ребята, сидящие на кровати в глубине комнаты, утирая слезы о плечи. А тролль перед ними все так же водил палочкой, в такт их плача.
- Поглядим-поглядим! - вальяжно ответил Мастер, выдыхая дым через ноздри. Этот дым образовывал нечто, похожее на круг, который в итоге оказался человеческим черепом с пустыми глазницами. Мастер смотрел из-подо лба на людей и наблюдал за произведенным эффектом.

Отец горестно заплакал, отворачивая голову в сторону, и молился, чтобы только дочь не пришла.
В это время Аня с гномом, прячась под окном у себя во дворе, смотрела через стекло в ту комнату, где сидел Мастер. Он  вел диалог, раскачиваясь на стуле из стороны в сторону, создавая этим не малый грохот. Аня очень переживала за отца и вечно спрашивала гнома: что они должны предпринять, чтобы всех спасти?
- Ну что ты придумал? – обращаясь тихо к гному, спросила Аня. Он заглядывал в окно, стоя на подоконнике, на уровне ее лица. Хорошо, что занавески в комнате их скрывали.
Сложив руки на груди, он держал подбородок на кулачке и серьезно думал.
- Вот что! - придумал гном, - Мы с тобой зайдем в дом, но я обычным способом, а ты под невидимой накидкой. Ты, главное, от меня не отставай и не произноси ни звука, потому что это самое важное! -
Аня открыла рот от удивления, а гном продолжил.
- Ты развязываешь быстро руки своему отцу, а я в это время отвлеку троллей с помощью заклинания. Твоя накидка большая, поэтому ты сможешь под нее взять еще двоих человек, а кого именно – ты уже выберешь сама!
- Но почему только двоих, а другие как же? – недоумевала Аня.

- Меня не спрашивай, накидку не я шил! Но когда всех обезвредим, твоя семья будет спасена. Но главное быстро, потому что тролли окаменеют лишь ненадолго.
С этими словами гном протянул Ане лиловую накидку, которая блестела и переливалась на солнце.
Мастеру показалось, что он увидел какое-то движение на улице и позвал Первого пойти посмотреть. Первый сидел на полу под стулом, скрестив ноги. Он неохотно поднялся и засеменил в сторону двери, прекрасно ориентируясь в пространстве, не смотря на то, что был лишен зрения.
Толкнул дверь на улицу, которая с грохотом ударилась о стену, откуда ярким неожиданным пламенем легли на пол солнечные лучи. Первый отскочил резко в сторону от дверного проема и, прижимаясь в коридоре к стене, нервно задрожал.

- Извини, я и забыл, что ты боишься солнца! – надменно сказал Мастер и громко расхохотался, откидывая голову назад.

Первый, пуще прежнего, глубоко обиделся и что-то несуразное пробурчал на Мастера вслух, а потом повернулся обратно к проёму и сделал такой вид, головой будто высматривал из-за угла кого-то.
Дверь была широко открыта во двор. Из неё открывался вид на небольшую полянку, справа были аккуратно сложены дрова для печки. Но троллю не была ничего этого видно, хотя осязательные чувства были на столько развиты, что им можно было позавидовать. Мастеру же видна была только это половина небольшого дворика, с протоптанной тропинкой и частью дров с правой стороны, уложенных в стопку. Поэтому широкой информацией на счет обстановки во дворе он не обладал.

- Никого нет! - зашуршал гном и стал возвращаться на свое место.
- Никого? – удивленно переспросил Мастер и округлил глаза. – Тогда принеси мне воды, а то с этими поисками я окончательно устал, - обратился Мастер к Первому.

Тот недовольно скривился в бородавчатой морде и поплёлся на кухню, обводя окружающую его обстановку сочувствующим слепым взглядом. Первый внезапно остановился возле тролля с дирижерской ножкой в руках и запуганными до ужаса ребятишками. Не поворачивая к нему головы, он пнул ногой дирижёра, отчего тот не ожидая подвоха упал на пол и ворча искривляя губы снова поднялся на ноги.
Замахнулся ножкой стула на Первого, но тот поникши головой уже ушёл на кухню. Скаля рот, тролль снова выписывал в воздухе непонятные движения перед запуганной публикой. Первый мысленно всем сочувствовал.

Мастер в это время самостоятельно чистил себе ногти и сдувал невидимые пылинки с пиджака, без помощи тролля новичка.

- Я все жду и жду, а вашей Ани-то и нет, - спокойно сказал он, продолжая чистить ногти.
Отец с мачехой сидели тихо, вжимая головы в плечи.

Из кухни вернулся Первый с кружкой, которая была ему не по размеру, а точнее почти как и он сам. Тяжело дыша и кряхтя, он тянул по полу кружку, за ручку наполненную водой к Мастеру. Вода разливалась, но тролль все равно тянул непосильную ношу.
Он слышал рядом с собой  других троллей, которые резвились в копне перьев на кровати, оскалил в злобе зубы. Потом пошел дальше по комнате.
Когда наконец Первый притащил кружку к стулу, Мастер нагнулся и поднял её. Ни слова благодарности, ни выражение лица, ничего не изменилось. Мастер был глух к похвалам. Первый обиженно отвернул голову и снова пошёл на свое место.
В это время, гном с помощью своего заклинания сделался невидимым, прошёл мимо Ани, так что для неё были видны его маленькие следы ног в затоптанной сухой земле. Осторожно зашёл в открытую дверь, прошёл мимо ног Мастера. Первый что-то учуял в воздухе, да-да он услышал движение воздуха внутри дома, а это означало, что без волшебства тут не обошлось.
На такие вещи у него всегда был нюх. Но он остался поверхностно беспристрастным к этому движению, так как в глубине себя надеялся, что сейчас что-то произойдет.
Он осторожно повернулся в ту сторону куда двигался воздух, следя за ним приоткрыв рот и приподнялся на ноги в выжидательной позиции, крепко схватившись руками за ножку стула.
Гном тем временем уже спрятался под кроватью, на которой до сих пор сидели тролли. Они продолжали бросаться перьями друг в друга и хихикали.  В один миг, очутившись на кровати и прячась за рваную истрепанную ткань подушки, гном шёпотом сказал тайное заклинание, помахал руками в стороны и тролли замерли на месте. А так как они сидели, то в таком же положении попадали на кровать вперед мордами. И только лишь пух в медленном вальсе на них опускался сверху.
- Опять дурачитесь? – крикнул у заколдованных троллей Мастер, поглядывая в сторону кровати на которой те сидели. Посмотрел на их онемевшие тела со своего места. Ему ничего не показалось странным и он продолжил своё неинтересное занятие в виде чистки ногтей и в подглядывании в окно.
В это время Аня под невидимой накидкой, которая начиналась от макушки головы и стелилась аж до пола, зашла в дом. Она держала руки впереди себя полукругом и приседала. У нее так ощутимо дрожали ноги, что она еле сдерживалась, чтобы не упасть.
Медленно шла по комнате мимо Мастера, потом аккуратно перешагнула через его ногу, мешающую идти дальше к отцу.
Она слышала дыхание Мастера и видела, какой он безобразный. Обогнув его, двинулась дальше и, наконец, обойдя вокруг сидящей на полу связанной мачехи, подошла к отцу. Отец почувствовал присутствие чей-то родной души и смотрел в пустое пространство.

Аня нагнулась к нему и стала осторожно развязывать руки затянутые в узле веревки. Отец подался вперед, чтобы головой натолкнуться на спасителя, но недовольная мачеха начала кряхтеть и бурчать за спиной. Потом Аня развязала веревку на поясе у отца. Из-за невидимой вуали отец видел вдруг ниоткуда возникшие знакомые руки. «Дочка!» - подумал он и еле заметная улыбка и свет надежды коснулись его лица. Он поддержал это молчаливое спасение и уже свободными руками продолжал держать стянутые веревки, только чтобы мачеха не узнала об этой затее, потому что выдаст их раньше времени.

Гном в это время уже подошёл к третьему троллю, который дирижировал перед кроватью с детьми. Встал перед ним и произнес заклинание, но немного другое, которое было раньше. Теперь этот тролль продолжал махать палочкой, но как под гипнозом. У него были закрыты глаза, точно он спал, но всё же махал руками, а палка гулко упала на пол.

Мастер посмотрел в другую сторону уже на этого тролля, потому что слышал, как падала его палка. Внимательно присмотрелся, изучая происходящее, поднося руку к виску. Увидев, что тролль продолжает пугать детей хоть и без палки, снова отвернулся в сторону.
Мальчишки к тому времени уже не плакали, а с интересом смотрели на тролля, который спал стоя, едва покачиваясь, но почему-то дирижировал. Они перешептывались о чём-то между собой.
Мачеха в безмолвном молчании с открытым ртом наблюдала за троллем, а потом и за Мастером, сидящим перед ней на стуле.
Аня схватила отца за руку и быстро спрятала его под свою накидку, и направилась в сторону кровати с детьми. Шли они быстро, чтобы их никто не заметил, но отвлеченный утолением жажды Мастер вдруг поднял взгляд вверх и заорал.
- Ах, вы . . . ! – увидев силуэт накидки, завопил Мастер и подпрыгнул на стуле.
Но в это время Первый, со всей своей силы потянул ножку стула на себя и Мастер с грохотом упал на пол. Но у него не было времени разбираться с троллем, сейчас ему, во чтобы то ни стало, необходима была Аня.
Аня с отцом пытались было обойти Мастера вокруг стула и были уже на пороге.
- Дед, ты где ты? – голосила параллельно мачеха, не обнаружив возле своей спины отца Ани. – Что ты с ним сделал? – сверля ненавистным взглядом, кричала она на Мастера во весь голос. Но тот на неё не обращал внимания, потому что уже бежал к двери за накидкой.
На время загипнотизированные тролли от криков расколдовались и тоже бежали позади Мастера за тенями в накидке.
Когда Аня с отцом были уже почти за порогом, то ногой Мастер наступил на край накидки, которая мгновенно спала на пол, откуда его взору предстали пригнувшиеся отец с дочерью. Тролли в тот же миг со всего размаху врезались Мастеру больно в ноги, потому, что спешили не опоздать.
То, что солнце не вредило Мастеру, было ясно, но оно было смертью для троллей. Накидка лежала у его ног, а тролли предстали перед самыми яркими и смертельными лучами солнца.
Они жалобно задребезжали, задрожали, забулькали и превратились в три тяжёлых темных гранитных валуна, которые держали в своих объятиях ноги Мастера.
Мастер уже замахивался пригоршней пороха, который проворно достал из кармана, чтобы превратить беглецов в кучу песка, но незадачливая мачеха оказалась неудачной беглянкой и порох попал ей в лицо. Она бесформенными массами рассыпалась по земле и по полу. Не довольно фыркая, Мастер кричал и рыскал руками в карманах в поисках остатков пороха, но их не находилось. Он замер на месте и не мог шевельнуться, потому что был прикован к камням намертво.
А гном со спасёнными мальчишками уже вернулся к дому. Они спаслись, когда к нему прикоснулись и исчезли в миг из комнаты,  перенеслись сразу за дом. Отец с Аней были спасены когда оказались на улице, они обнялись и плакали.

Мастер неряшливо продолжал махать руками в воздухе. Он кричал и прыскал словами на освободившихся пленников.
«Вернись, слышишь, вернись!» - кричал Мастер и заманивал тролля к себе руками.
Первый тролль осторожно высунул голову из недр дома и опять медленно откинулся на внутреннюю стенку, по которой опустился на пол и жалобно заскулил. Его уши грустно повисли в стороны и появились обиженные складочки на губах.
Ему тоже так хотелось свободы и быть спасённым от подобных тисков, которые сейчас сковывали Мастера, но только не ноги, а его душу. Он кричал в его сторону и махал руками, изо рта вырывались слова, смысла которых он уже не слышал и не понимал, потому что тролль безнадежно мечтал.
Но впереди уже маячило необозримое будущее в виде наказания от ведьмы, потому что её задания они с Мастером не выполнили. Мастер попал в нелепую ситуацию, из которой его освободит разве что только смерть, потому что ведьма проигрышей никогда не прощала.
Смех, улыбки, счастье – всё это сейчас витало в воздухе, а троллю так хотелось стать хоть самой малой частичкой всего происходящего.
Дети обнимали Аню, а отец - их всех. И все были счастливы.
- Ты чего сидишь? Ты ведь свободен. –
Гном незаметно подошёл к троллю и сел с ним рядом на пол.
- Ты наверно желаешь мне смерти, - грустно промямлил тролль, нисколько не удивившись временному балансу в их с гномом отношениях, когда никто ни на кого не нападал и ни с кем не воевал, а их войны длились столетиями. – Я знаю во что я превращусь, когда выйду. – Грустно сказал он.
- Нет, ты свободен и прощен, потому что ты искренне желал им добра, но тебе не позволяло наказание. А когда в твоём сердце снова поселилась доброта, не смотря на
сотворенное Мастером зло, то все заклятия с тебя спали.
- И я теперь ни кому не подчиняюсь? – тролль повернул голову к гному.
- Нет. – Гном утвердительно покачал головой, закрыл глаза, а потом спокойно их открыл.
Он приблизил ладонь к Первому и бережно положил её на повязку на глазах  тролля, где под ней были раны. Появились разноцветные фейерверки и яркое свечение, озаряющее комнату. Гном убрал руку и развязал повязку. Первый всё ещё сидел с закрытыми глазами, не в силах их открыть.
- Открой глаза, - попросил гном тролля.Первый заворожено сидел, боясь их открыть. Но глаза сами собой открывались и светились в окружающий мир той самой первой искренней добротой и признательностью к гному, что тролль ничего не смог больше сказать кроме кроткого «Спасибо» сквозь вдруг появившиеся в глазах слезы.
Он поднялся на ноги и подошел к дверному проему, где начинались солнечные лучи. Посмотрев преданными глазами на гнома, он неуверенно и кротко приблизился к солнечной тени на полу. Сделал едва заметный шаг и зажмурил сильно глаза, потому что ему казалось, что так, наверное начинается смерть, но ничего. Ничего с ним не произошло. Ему лишь стало неудержимо тепло в ногу.
Он улыбнулся, посмотрел в последний раз снизу вверх на орущего над ним Мастера, который замер с открытым ртом и зависшей в воздухе руке, готовой его ударить. Он никак не надеялся увидеть тролля снова добрым, который не умирал бы от солнца.
Обведя улыбкой всю семью и сняв надоевшие обноски и пиджак, тролль весело зашагал по тропинке.  Он ловил ладонями солнечные лучи, обогреваемые его, он прыгал высоко, как только ему позволял его рост, кувыркался через голову и что-то самое волшебное пел недопонимающим  его насекомым.
Тролль еще раз помахал издали всем рукой, улыбаясь, крикнул на прощанье искреннее «Извините за всё!» что разнеслось эхом, и совсем скрылся из вида за холмами.
Семья еще долго смотрела ему в след и тоже махала руками.
Гном подошел к Мастеру и наконец, осуществил задуманное – полностью превратил его в каменную глыбу, которая навеки так и застыла с каменными размашистыми руками в воздухе.

* * *
- Просыпайся! – говорил гном, дергая за край свисшего на пол одеяла, пытаясь разбудить Аню. – Просыпайся! Ну же!
Аня протирала сонные глаза:
- Что? – промурлыкала она, мерно потягиваясь на кровати. Вытянув из неудобной маленькой кроватки ноги за диванную спинку, она с грохотом упала на пол и сразу же испуганно проснулась. Благо, нисколько не раздавив своим весом гнома, а лишь разбудила отца да троих братишек, что спали неподалеку на соседней кровати. Все перепугано смотрели на Аню, которая копошилась на полу.
Она обеспокоено рылась в одеяле, пытаясь найти в его ворохе безвинно затерявшегося гнома. Отыскав, наконец, плотный сгорбившийся комок, она осторожно подняла одеяло. Гном опять был недоволен всей ситуацией. Пытаясь ей помочь, он всякий раз натыкался на бестактность с ее стороны. Опять его утро было безнадежно испорчено из-за ее проделок.
Аня начала хихикать, в руках сжимая одеяло. Гном опять фыркал и не довольно бубнил.
- Что ж ты такая недотёпа? – бегал обескураженный гном из угла в угол и собирал свои вещи в узелок.
В это время Аня, облепленная со всех сторон кузнечиками, собирала кровать и складывала одеяло. Она не сразу поняла, у кого в доме они проснулись, и какой спокойной была эта ночь. В коем веке они с отцом выспались в свое удовольствие. Их ничто не коробило, не мучило и не будило.

Заметив, что на настенных часах уже восемь утра, Аня испуганно посмотрела на отца и по привычке мельтешила, начав убираться в доме. До нее не сразу дошло, что никто ее уже не будет ругать и воспитывать. Потом она уныло присела на краешек кровати и глубоко вздохнула.
Отец к тому времени, в окружении ребятишек, стоял напротив нее и ждал с ее стороны каких-то указаний и действий. Потому что среди их четверых Аня им казалась самым здравомыслящим человеком. Но она сидела и молчала, о чем-то задумавшись. Ей не давали покоя слова гнома про то, что ее мама жива, и Аня хотела расспросить гнома, но только наедине. В то время как все люди дружной толпой стояли возле кровати, на которой сидела Аня, гном был возле маленького накрытого столика. Он громко стучал ложкой по столу, держа ее в руке, тем самым требуя к себе внимания. Но люди почему-то на него нисколько не смотрели. Гном еще громче и сильнее продолжал стучать, теперь к его шуму присоединились жужжащие пчелы, которые собирались кого-то одного из людей ужалить. Вот уже подлетев к одному из троих мальчиков, пчела спустилась на руку, мальчик отпрыгнул в сторону, вовремя смахнув ее с руки. И испуганно спрятался за отца.
Аня незадачливо посмотрела на хмурого гнома, который при ее обращенном взгляде сразу сменился на добродушную улыбку и на обращенные руки в жесте, которые означали «Подходите, стол накрыт!» Она улыбнулась и, взяв под руки малышей, с пригнувшейся головой подошла к столику. Отец проследовал за ними с такой же опущенной головой. Все дружно присели вокруг стола. А так как взрослый человек не мог сесть в стул, предназначенный изначально только для гнома, то на стулья смогли сесть только дети. Отец и дочь сидели на полу.
На столике дымился глиняный горшочек, от которого исходил аппетитный аромат. Это была гречневая каша со сливочным маслом. Также на столе был небольшой самовар с разлитым по чашкам ароматным липовым чаем. Душистый горячий хлеб был аккуратно разрезан на части, а в блюдце был густой и вкусный мед. Гному пришлось залезть на свой собственный стол и всем поровну рассыпать кашу. Когда Аня захотела ему помочь и протянула руку к его ложке, то гном снова принял недовольный обиженный вид, повернулся к ней спиной и принялся раздавать кашу по тарелкам детям. Он был хозяином этого дома и это были его правила.
Аня вздохнула, но с улыбкой принялась ждать своей очереди, когда гном тоже ее накормит. Закончив с разделением каши, гном спрыгнул со стола и все принялись дружно кушать.
Он оставил гостей трапезничать и сам подошел к кровати, на которой спала Аня, принялся ее перестилать. Хоть Аня и застелила ее очень аккуратно без единой складочки, как и полагается, но гному показалось, что там есть недочеты и снова все переделал.
- Спасибо большое за угощения! – протараторили все хором после завтрака.
Где-то в глубине души ему нравилось заботиться об этих беспомощных, на его взгляд, людях. Ему нравилось их опекать и присматривать за ними, потому что без него, без гнома, ему тоже так казалось, люди обязательно должны были попасть в какие-то трудности и неприятности. Из которых гном должен был непременно их освобождать и бороться за их честь и справедливость. И то, что он подружился в последний момент с троллем, также доказывало, что он стал добрее и лучше относится к людям. И льдинка в его сердце постепенно растаивала. А то, что он эту семью взял к себе на ночлег, говорило уже о многом.
- Ну ладно, дочь, нам уже пора идти! Убрать мне там надо, а ребятишки мне помогут. Да, детвора? – мальчишки хором закивали, допивая чай и облизывая ложки в меду.
Все дружно встали из-за стола. Гном повернулся к толпе, и что-то вопросительное читалось у него во взгляде.
- Аня, а ты останься! - на последнем слове он замешкался. - Пожалуйста, - еще тише сказал он, продолжая сидеть на сложенной заново им кровати.
Аня так была рада слышать от гнома, чтобы она осталась, что не удержалась и подбежала к нему. Присев на пружинистой кровати, она принялась хлопать в ладошки и раскачиваться вверх-вниз, так что гном незадачливо и смешно подпрыгнул несколько раз в воздухе.
- Спокойно! - сказал Ане гном, и она перестала прыгать.
Отец к тому времени пришел с ребятами домой и начал уборку. Он, с помощью лошадей и канатов, выволок каменную статую Мастера из двери и увез в самую глубокую чащу леса на повозках, так, чтобы она ни одного лесного зверя не смогла испугать.
Песок, в который превратилась мачеха, собрали в ведро и развеяли по ветру. Когда он разлетался, то только и было слышно легкое шуршание песчинок: "Шшш…"
В общем, отец снова начал приводить дом в порядок, а мальчишки, как ни странно, помогали ему.
Тем временем, гном с Аней уже шли по дремучему и старому лесу, такому дремучему, что эхо в нем пропадало и исчезало в деревьях. Ане показался этот лес таким знакомым, что когда она случайно споткнулась о сухую корягу, торчащую из земли, то сразу вспомнила, где она видела этот лес. Она в удивлении открыла рот, хотела сказать что-то гному, который семенил маленькими шажками впереди нее, но не сказала ни слова. Она решила для себя сохранить эти мысли и догадки, потому что гном все равно бы ее не понял. Они шли уже второй час, Ане хотелось пить, но она молчала.
Вот они прошли через кору синего дерева, что неимоверно порадовало Аню.
А вот они прошли по тропинке мимо поляны, на которой гордо сидел Ворон. Аня чуть не свернула себе шею, когда рассматривала его гриб. Ворон что-то каркнул им в след, гном остановился и присел в знак уважения, опустив голову со шляпой. Аня последовала его примеру.
- А что он сказал? – не сдержалась и тихо спросила Аня у гнома, приседая в реверансе.
- Он с нами поздоровается. – Также тихо сказал гном.
- И вам - здравствуйте, глубокоуважаемый господин Ворон! Меня зовут Аня! - приветливо обратилась к Ворону Аня, почему-то крича. Наверное, ей казалось, что он плохо слышит.
Ворон снова каркнул, но уже короче, чем в первый раз, и опустил подбородок, который вскоре поднял.
- А теперь что он сказал? – снова переспросила у гнома Аня.
- Он принял твое приветствие. – Снова ответил гном, но потом вдруг спохватился. – Все, нам пора идти дальше!
Аня хотела что-то уже сказать Ворону, но гном ее снова утянул в лес за край платья, и они снова принялись быстро идти.

* * *
Они уже давно прошли и пруд с многовековым дубом, и озера с говорящими рыбами, возле которых так и норовила остановиться Аня, и говорящие шепчущиеся между собой подсолнухи, и пронырливый вертящийся в разные стороны горох. Вот, наконец, они дошли до самого края леса, где заканчивались голубые облака, и начинались грозные дождевые тучи. Где гром внезапно поражал и пугал перелетных птиц, и где солнце боялось показаться.

 
Впереди был сожжённый и высохший лес. От цветущего леса, из которого они только что вышли, его отделяло болото с большими квакающими пупырчатыми жабами. Там летали грифы и бегали дикие черные кабаны с острыми зубами.
Такая большая и резкая перемена могла повергнуть в легкий шок человека, но только не гнома. Яркое солнце прямо светило на зеленый лес, а темный вечер был сразу за его окончанием.
- Ничего себе! – у Ани перехватило дух от того, что такой картины ее воображение точно не могло нарисовать. – Здесь и живет ведьма?
- Не здесь, а там! – Гном показал рукой в дальнюю точку. В середине на самой вершине черного сухого леса возвышался замок, в который только что ударила молния. В него всякий раз попадала молния. Казалось, она целится в землю, но крыша замка всякий раз ее перехватывала. Наверное, замок ими питается, этими искрами и энергией.
- Там и находится в заключении твоя мама. – Грустно вздохнул гном.
- Нам надо что-то непременно придумать, чтобы ее освободить! Тебе надо!  - замешкалась Аня.
- Но все мои заклинания и магия, которым я обладаю и так очень сильны, но они бессильны по сравнению с теми стенами, за которыми находится твоя мама. Там черное железо, которое мне не под силу изогнуть.
- Но что нам делать? – слезы в Аниных глазах вызвали надрывный и срывающийся голос.
- Я буду думать, а пока пошли. – Позвал ее снова с собой гном, и они вдвоем пошли по кривой тропинке в лес.
В черном сухом лесу не было ни одного, то есть совсем ни одного звука. Была такая тишина, которая сбивала с толку. Под ногами были слышны только их собственные шаги и треск веток. А уханья одинокой совы из темноты вызывало страшный ужас и дрожь в коленях у Ани. Гном, напротив, был очень уверенным, но настороженным. Он шел прямо по лесу и знал точно, куда надо идти. Деревья были совершенно похожими, а земля - везде одинаково черной. Ане казалось, что каждый последующий ею шаг был уже сделан минуту назад, который она была вынуждена снова повторять. У нее начала кружится голова, а неожиданно возникшие шорохи и звуки где-то внизу пугали ее еще больше. Когда ее паника дошла до верхней точки, и она уже собиралась закричать от ужаса, гном внезапно остановился, а его вздернутая рука перегородила Аниным ногам дорогу. Она тоже остановилась.
Прямо перед ними была черная гора из угля, на которой возвышался замок неправильной треугольной формы. Неожиданно они услышали чье-то движение, и Аня своевременно спряталась за обугленное дерево. Ее платье к этому времени совсем потеряло яркость цветов и стало таким же черным и грязным. Позади них, по той дороге, где они только что шли, слышно было, как кто-то очень быстро бежит им на встречу. Но не было видно, кто именно, и от этого становилось еще страшнее. Как будто кто-то вот-вот с ними встретится.
Аня вжалась в кору дерева всем телом, пытаясь не выдать себя, а гном, который стоял около нее, выставил руку вперед и грозно ждал атаки. Он уже был готов выпустить пламенные искры и сжечь того, кто на них бежал, как вдруг неожиданно этот кто-то больно ударился в его руку и со вздохами упал. Он был невидимый, а когда упал, то приобрел облик. Это был Первый.
Он озадачено перевернулся в куче сухих листьев. Первый. С недавней поры, когда он снова стал добрым, он так и не научился показывать нежность к окружающим. Он теперь без них - без Ани и гнома жить не мог. Гному он был предан тем, что тот вернул ему зрение, а Ане – за то, что она не держала на него зла за прошлые пакости. Он их увидел еще возле того самого болота с жабами, но в силу своего маленького роста и коротких ног не успел к ним вовремя добежать.
Нисколько не обижаясь на столкнувшего его гнома, тролль снова подбежал к нему. На этот раз со всего размаху он обнял гнома и поднял его на ноги, так что тот бессильно повис в воздухе, барахтаясь ногами. Аня присела на корточки, чтобы лучше посмотреть, как изменился тролль, и весело наблюдала. Ее страх уже полностью исчез, оставив место легкому счастью и веселью. Но смех был вовсе неуместен в этом случае и гном строго посмотрел на Аню, которая тот час же прикрыла рот ладошкой.
Тролля было не узнать. Его глаза светились радостью от долгожданной встречи. На щеках был здоровый румянец и лучезарная улыбка. Серость и коричневость полностью исчезли, оставив светлое лицо. Бородавки сменили место веснушкам. У него были синие штаны на таких же синих подтяжках и оранжевая рубашка. А еще была морковного цвета шляпа. В общем, от старого тролля мало что осталось.
Первый, наконец, отпустил гнома, который снова сменил добрую гримасу на недовольное и скорченное лицо, и сложенные на груди руки.
- Не буду спрашивать, где ты был, но хорошо, что ты уже с нами! – Наконец сказал гном, приходя в чувства.
- Итак, что мы должны делать? С чего, собственно, нам надо начать? – остроумно спросил у гнома Первый, попеременно поглядывая на Анину реакцию, которая прыскала от смеха, не в силах сдержаться.
- Тсс… – Гном приложил к губам палец и все дружно замолчали. – Там - наверху, - показал рукой на замок, - находится Анина мама. Мы здесь, чтобы ее освободить.
Анин смех сменился грустью и бессилием. Ее одолевали смутные чувства. Почти всю свою жизнь она не знала о ее существовании. И вот сейчас, когда мама ее уже так близко, Анино сердце билось так громко, что, казалось, птицы разлетаются от его стука.
- Я знаю, что делать. – Отважно сказал тролль. – только вы должны постараться ее маму освободить до того, как я уничтожу замок. Я дам вам сигнал за тем болотом, где начинается солнце. И вы все поймете!
- Хорошо, тогда ее освобождение я беру на себя! - сказал тихо гном и махнул головой троллю. Первый пустился в бег назад в сторону болота. – Пошли, у нас уже совсем нет времени!
Гном с Аней спустились к подножию угольной горы, где из своего узелка он достал темное зелье. Открыв колпачок колбы, гном дал знак Ане отойти в сторону, а сам принялся махать над ним руками, и по капле разливать зелье по кругу. Приговаривая самые тайные слова, которые человек не должен ни знать, ни слышать. Земля под зельем начала дымится и двигаться. Внутри круга, где было пролито зелье, появился небольшой росток, который очень быстро рос.
- Хватайся, Аня! – закричал гном и протянул руку, которой тот час же ухватился за стремительно растущий росток. Гном уже был очень высоко, когда и Аня протянула руку и схватилась за ветку. Это была волшебная фасоль! Такая же быстро растущая, как и быстро погибающая. Поэтому, нужно было успеть все сделать, и вернуться на землю.
Аня высоко поднималась над темным лесом, над грозой, вдалеке она уже видела и озеро, и озаренные солнцем деревья. Наконец, показался и сам замок ведьмы. Еще ужасней, чем казалось, из которого торчали острые, как иглы, прутья и колючки.
Гном снова протянул руку и уже был возле окна заключенной матери. Аня последовала его примеру и тоже оказалась на подоконнике, только прутьями исцарапала себе колено. Ее уже ничто не могло остановить на пути к встрече с родной матерью. Рана на ноге для нее была столь незначительной. Фасоль к тому времени все росла и росла, как вдруг неожиданно замерла в небе.
- Скорей, мы должны успеть вырвать прутья! – прокричал гном и схватил упругие стебли фасоли, завязал их вокруг решетки.
На зов гнома к окну подошла Анина мама. Она была такая красивая, какой помнила её Аня в своем детстве. Слезы навернулись на её глаза и Аня расплакалась, прижимаясь руками к решетке.
– Мама! - только и могла сказать Аня, больше себя не сдерживая.
- Доченька, любимая моя! Я верила! Я знала, что мы увидимся! – плакала мама, прижимая к себе лицо любимой дочери, жадно его разглядывая. – Какая же ты у меня красивая!

 - Аня, пригнись! – очень громко сказал гном. Решетка со звоном вылетела, и с шумом и грохотом полетела вниз, вслед за фасолью, которая стремительно опускалась. Ствол растения стал падать на землю. – Прыгать! Нам нужно скорей прыгать! - сказал гном.

Вдруг, издалека появилось яркий солнечный свет. Это был Первый. Он, с помощью зеркала, направлял солнечные лучи на замок. Он знал, что замок из угля и от прямого солнечного света, может вспыхнуть и загореться. Поэтому на его территории нет солнца. Тролль поблескивал большим зеркалом из стороны в сторону, а яркий лучик плясал на стенке замка. Это был знак, о котором говорил Первый.

- Прыгай! – с этими словами гном с силой толкнул Аню в ноги. Аня испугалась и неожиданно для самой себя упала вниз. Она закрыла глаза, но лист фасоли был такой мягкий и большой, что Аня мягко на него приземлилась.

Анина мама к тому времени уже пролезла через разбитое окно и была готова тоже прыгнуть вслед за дочерью. Ей толчков от гнома ждать не пришлось,  и она сама прыгнула вниз. И тоже мягко приземлилась.

Наведенный троллем солнечный свет начал воспламенять угольный замок. Сначала появилась искра, затем и сам огонь. Он распространялся с такой ошеломляющей скоростью, что стручок фасоли едва не сгорел. Замок вспыхнул ярким огнем. Гном схватился за последний стебель фасоли, и все вместе они рухнули на стручках вниз.

Горящие угольки падали, все сжигая на своем пути. Были слышны истошные вопли и крики каких-то неведомых чудищ. Фасоль безвольно упала на землю, а из ее листьев поспешно убегали Аня с мамой. Гном бежал за ними вслед.

Замок был разрушен до основания. Мама была спасена из заточения. А мир, и правда, восторжествовал. Не было пролито крови, кроме Аниной поцарапанной коленки.

Все поспешно удалялись из леса, который как искорка воспламенялся из-за сгоревшего замка. Теперь уже горело все.

Спасенные женщины и гном, наконец, выбежали из леса. Тут же тучи сгустились над ним, и начался проливной дождь, который смыл всю многовековую черноту. Зло уходило с дождем, уступая и возвращая место новой жизни. У подножия леса их встретил тролль, который также радовался вместе с ними.

Из-за проливного дождя оказались на свободе все узники темной ведьмы, это были и гномы, и дикие олени, и тролли, и люди. Все убегали прочь от окаянного места несвободы, туда, где заканчивалась туча.
Бывшие узники плакали от счастья, оказавшись на свободе.

  А тролль, отныне, поселился в доме у Ани и её родителей. С его появлением, кстати, у них появились деньги. Потому что тролль приносил в дом абсолютно все, что только мог где-то найти. Нет, он не был вором, а был одаренным сыщиком. А гном так и жил один, но почти каждый день приходил в гости к Ане, где на пороге его обязательно встречал тролль и непременно обнимал каждый раз так сильно, что гном отрывался от земли и, боясь щекотки, беспомощно хохотал и махал в воздухе ногами.



КОНЕЦ