Красный День Календаря

     КРАСНЫЙ ДЕНЬ КАЛЕНДАРЯ
           (пьеса)

                «Учиться, учиться и ещё раз учиться»
                (Владимир Ильич Ленин)   

    ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

 Ленин Владимир Ильич, Председатель Совета Народных Комиссаров.
 Троцкий Лев Давидович, Народный Комиссар по Иностранным Делам.
 Сталин Иосиф Виссарионович, Народный Комиссар по Делам Национальностей.
 Зиновьев Григорий Евсеевич, Председатель Петроградского Совета.
 Петровский Григорий Иванович, Народный Комиссар Внутренних Дел.
 Шляпников Александр Гаврилович, Народный Комиссар Труда, он же – Торговли и Промышленности.
 Овсеенко Владимир Александрович, член комитета Народного Комиссариата по Военным и Морским Делам.
 Крыленко Николай Васильевич, член комитета Народного Комиссариата по Военным и Морским Делам.
 Дыбенко Павел Ефимович, член комитета Народного Комиссариата по Военным и Морским Делам.
 Луначарский Анатолий Васильевич, Народный Комиссар Народного Просвещения.
 Штейнберг Исаак Захарович, Народный Комиссар Юстиции.
 Шлихтер Александр Григорьевич, Народный Комиссар по делам Продовольствия.
 Прошьян Прош Перчевич, Народный Комиссар Почт и Телеграфов, придерживается левоэсеровских настроений.
 Невский Владимир Иванович, политический деятель, будущий Народный Комиссар по делам железнодорожным.
 Чичерин Георгий Васильевич, помощник Народного Комиссара по Иностранным Делам.
 Бухарин Николай Иванович, политический деятель, редактор газеты «Правда».
 Каганович Лазарь Моисеевич, политический деятель.
 Крупская Надежда Константиновна, жена Ленина В. И., член коллегии Народного  Комиссариата Просвещения.
 Дзержинский Феликс Эдмундович, Председатель Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.
 Фрунзе Михаил Васильевич, председатель Иваново-Вознесенского губкома.
 Ворошилов Климент Ефремович, член Революционного военного совета.
 Коллонтай Александра Михайловна, Народный Комиссар государственного призрения.
 Ягода Генрих Григорьевич, ответственный редактор газеты «Крестьянская беднота».
 Берия Лаврентий Павлович, партийный деятель с Кавказа.
 Тихон, Патриарх Московский и всея Руси, глава Русской Православной Церкви.
 Горбунов, секретарь Совета Народных Комисаров.
 Прочие народные комиссары и сотрудники комиссариатов.
 Военные.
 Рабочие.
 Крестьяне.
 Духовенство.

    Петроград.
    31 января 1918 года.
    Смольный: кабинеты и коридоры дворца.

 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: КАБИНЕТ ЛЕНИНА

    Троцкий идёт по коридору в направлении кабинета Председателя Совета Народных Комиссаров. По пути с ним здороваются разные служащие и военные, которые ходят из кабинета в кабинет.
    Троцкий подходит к кабинету Ленина. Один раз стучит в дверь и открывает её со словами: «ИЗВОЛИЛИ ВЫЗЫВАТЬ?»
    Пронзительный крик Ленина встречает Троцкого.

ЛЕНИН (громко и экспрессивно, вскочив со стула в момент открытия двери, глядя на стол): Нет!!! С этими политическими проститутками просто невозможно работать!!! (Бросает железную кружку в стену.)
ТРОЦКИЙ (через паузу: закрывая дверь и подходя к Ленину, спокойно): Ленин, вы опять о поляках? (С ехидной улыбкой.) Или о чём-то личном?
ЛЕНИН (глядя на Троцкого): Троцкий, бросьте вы свои шуточки!
ТРОЦКИЙ: Тогда перестаньте орать, а то весь Смольный уже на ушах стоит. Больно слушать ваши истошные вопли.
ЛЕНИН (сделав глубокий выдох): Вы правы, товарищ Троцкий. (Повышая голос.) Но я попросил бы вас…
ТРОЦКИЙ (перебивая): Может, уже суть вопроса изложите? А то у меня дела и поважнее есть… (Хочет идти.)
ЛЕНИН (перекрывая Троцкому путь к двери): Голубчик, ну, погорячились – и хватит. Давайте присядем и обсудим.

    Ленин ведёт Троцкого к столу, усаживает на стул и сам садится.

ТРОЦКИЙ (сидя напротив Ленина): Дорогой мой, могу я уже, наконец, понять на кой чёрт вас бес попутал меня отрывать от важных дел, касающихся…
ЛЕНИН (не давая Троцкому закончить, резко): Знаю-знаю. Трудитесь вы, не покладая рук. Но вы полюбуйтесь на это! Вот! (Даёт Троцкому телеграмму.) Прош Перчевич принёс  утром.
ТРОЦКИЙ (всматриваясь в бумагу, вертя её по-всякому): Любопытно, очень любопытно… Значит, не хотят признавать в Париже нового посла. (Кладёт телеграмму на стол.) А я говорил вам, не надо Каменева посылать!
ЛЕНИН (виновато): Ну, кто ж знал…
ТРОЦКИЙ: И что теперь думаете делать? (Посмеиваясь.) Как вызволять товарища по партии будем из лап империалистов-буржуев?
ЛЕНИН (очень серьёзно): Ну, я думаю, всё там у Каменева не на столько серьёзно, как вам кажется. Однако… вообще-то, я с вами на этот счёт посоветоваться хотел. Вы, Троцкий, человек с фантазией, всё-таки название для нашего правительства сочинили без каких-либо интеллектуальных напряжений… Может, и здесь что-нибудь сообразите?
ТРОЦКИЙ: Ха! Ленин! Вы в своём уме?! На что вы меня агитируете?!
ЛЕНИН: Троцкий, ну, нам надо как-то выходить из этого щекотливого положения.
ТРОЦКИЙ: Да у меня с немцами переговоры в тупик зашли, а вы хотите, чтобы я… (Замолкает с многозначительным видом).
ЛЕНИН (наклонившись к Троцкому): Но ведь это всё происки. Происки Мирового Империализма!!! Эти жалкие лягушатники лучше с чёртом союз заключат, чем признают посла Советской республики!
ТРОЦКИЙ: А вы сами-то, как мыслите? Вам-то самому, каким выход из сложившейся ситуации представляется?
ЛЕНИН (откинувшись на спинку стула): А я вам неоднократно заявлял свою позицию…
ТРОЦКИЙ: Ленин, вы серьёзно?
ЛЕНИН: Вполне.
ТРОЦКИЙ: Ленин, вы бредите?
ЛЕНИН: Вовсе не.
ТРОЦКИЙ (эмоционально жестикулируя): Ленин, вы с ума сошли?! На что вы меня толкаете! Вы понимаете, что ваш план в данных обстоятельствах банально невыполним?! Я не могу пойти на такую авантюру!
ЛЕНИН (всплеснув руками): И это мне говорит Троцкий! Человек, который буквально сделал революцию! Который никогда и ничего не боялся! Человек, который полмира объездил!..
ТРОЦКИЙ: Тогда нечего терять было, а сейчас нам надо власть удержать.
ЛЕНИН: И это тот Троцкий, которого я знал?! Я не могу поверить…
ТРОЦКИЙ: Ленин, успокойтесь. Я же не отказываюсь. Просто мы уже не можем действовать теми же методами, что и до Октября. Пора переходить на новый качественный уровень.
ЛЕНИН: Вот сначала в Брест-Литовске с немцами переговоры завершите, а потом будем всякие новые способы изыскивать.
ТРОЦКИЙ: Не, Ленин, это уже ни в какие ворота не лезет, вы что сейчас имеете в виду?
ЛЕНИН (поднявшись): А то, что вы сознательно затягиваете переговорный процесс. А, между прочим, дело «мировой революции» не терпит отлагательств. Вы сами говорите, что власть удержать надобно, и при этом никак не можете избавить нас от этого глупого бремени царизма. (Пауза.) А, между прочим, «мировая революция»…

    Троцкий начинает хлопать.
    Ленин сбивается.

ЛЕНИН (нервно): Троцкий, хватит! (Садится.)
ТРОЦКИЙ: Вы гениальный оратор, Ленин.
ЛЕНИН: Спасибо. (Вытирая пот со лба.) Мне достоверно известно, что в Германии вот-вот случится переворот…
ТРОЦКИЙ: Это вы сейчас про свои немецкие связи мне рассказываете или просто излагаете то, что и так всем очевидно?
ЛЕНИН: Троцкий, вот есть в вас эта вот нехорошая черта, язвительность эта…
ТРОЦКИЙ (улыбаясь): Изюминка, правда?
ЛЕНИН: Но я бы не стал утверждать, что в этом ваше достоинство. Ну, да ладно. К чёрту. Вы давайте идеи мне предлагайте, включайте уже свой мозг.
ТРОЦКИЙ: Ленин, вы требуете невозможного! Я и так меж двух огней, как между молотом и наковальней! То вы со своей «мировой революцией» и заключением Брестского мира, то Бухарин и всякие «левые» коммунисты, которые властью поступиться готовы, лишь бы интересы «мировой революции» соблюсти. Мне как быть?! В аппарате Комиссариата служащие никак в толк не возьмут, что всё, тю-тю, нет большего старого царского министерства иностранных дел, нет старого министра, нет Керенского, никого нет. Я с ними до сих пор бьюсь!
ЛЕНИН: Надо же какие упрямые люди…
ТРОЦИКИЙ: И я бы никогда не поверил, если б сам лично не столкнулся. Нет, вы посудите…
ЛЕНИН: Троцкий, вы ушли от темы.
ТРОЦКИЙ (вскакивая со стула, расхаживая по кабинету): Да что ж вы меня изводите-то все сегодня! Что ж вы сердце-то моё на части рвёте!!
ЛЕНИН: Не волнуйтесь, Лев Давидович, всё под контролем. Всяких, как вы говорите, левых коммунистов мы урезоним.
ТРОЦКИЙ: Чем?! Что вы им скажите?! (Склоняется над Лениным.)
ЛЕНИН (поднимаясь): Скажем, что Брестский мир есть передышка  перед «революционной войной».
ТРОЦКИЙ (отстранившись от Ленина): Какой вы хитрый человек, Ленин.
ЛЕНИН (прищурившись, с ухмылкой): Ну, не зря же я – Председатель СНК.
   
    Ленин и Троцкий смотрят друг на друга, потом садятся.

ЛЕНИН: Я жду ваших предложений.
ТРОЦКИЙ: Ни войны, ни мира.
ЛЕНИН: В смысле?
ТРОЦКИЙ: Договора не подписываем, войну прекращаем, армию демобилизуем.
ЛЕНИН: Гениальный план. Я чувствовал, что вы специально всё затягиваете, что это у вас проект в голове сложился… Только вряд ли удастся на этой платформе долго удержаться.
ТРОЦКИЙ (пожав плечами): Лавирую, как могу. (Пауза, с сарказмом.) Всё на благо «мировой революции». Да прибудет с нами сила мирового пролетариата.
ЛЕНИН: Скажу честно вам, Троцкий, ваша позиция полностью удовлетворить меня не может. Да и других вряд ли удовлетворит. Рано или поздно, но нам придётся пойти немцам на уступки, потому что, несмотря на Декрет о Рабоче-крестьянской Красной Армии, армии этой у нас и нет.
ТРОЦКИЙ: Как же вы легко готовы сдаться! Меня смутные сомнения терзают…
ЛЕНИН (громко): Сомненья прочь! Нам надо товарища из лап капиталистов вырвать, а вы тут сомневаетесь сидите.
ТРОЦКИЙ: Ну, вы же сами сказали, всё не так худо, как кажется в первое время. (Взяв телеграмму.) Это ж сам Каменев прислал. (Кладёт телеграмму на стол.)
ЛЕНИН: Сегодня – сам, а завтра – глядишь и… страшно представить, жуть берёт…
ТРОЦКИЙ: А вы сами-то ответ отослали? Министру иностранных дел Франции какому-нибудь…
ЛЕНИН: Да я уже заколебался вести переписку с заграницей! Чёртовы гулящие девки!
ТРОЦКИЙ: Проститутки?
ЛЕНИН: Они самые!
ТРОЦКИЙ: Ленин, где вы вчера были?
ЛЕНИН: Троцкий, ну когда же вы настроитесь на серьёзный лад! С вами невыносимо! С этими… вы полюбуйтесь! (Опять суёт Троцкому телеграмму.)
ТРОЦКИЙ: Я это уже видел.
ЛЕНИН: Да вы на дату посмотрите!
ТРОЦКИЙ: 13 февраля.
ЛЕНИН: А у нас?
ТРОЦКИЙ (взглянув на настенный календарь): 31 января.
ЛЕНИН: Это противоречие просто выводит меня из себя!!! (Начинает рвать бумагу.)
ТРОЦКИЙ (быстро встав со стула и отойдя подальше от Ленина): Владимир Ильич, с вами всё в порядке?
ЛЕНИН (продолжая рвать бумагу): В полном!
ТРОЦКИЙ: Не жалеете вы себя, Владимир Ильич, отдохнуть бы вам надобно…
ЛЕНИН (побросав бумагу на стол): В другой жизни… Меня бесит это различие в календарях. У них февраль. У нас ещё январь… Идиотизм…
ТРОЦКИЙ: Н-да, а мировой пролетариат ещё не консолидировался и не свершил «мировой революции», чтобы уже все честные трудящиеся могли жить по одному календарю.
ЛЕНИН: И что из этого следует?
ТРОЦКИЙ: Ну, если ты не можешь подстроить конъюнктуру под себя, то волей-неволей придётся приспосабливаться самому.
ЛЕНИН: Это вы так предлагаете перейти на календарь, по которому живут капиталисты-империалисты и всякие прочие политические…
ТРОЦКИЙ (не дав закончить Ленину): Вы верно меня поняли. И заметьте, по тому календарю живут не только эксплуататоры, но и честные трудящиеся, наши товарищи в борьбе с мировым злом. (Пауза.) А что? Назначим на завтра 14 февраля, бюджетных денег на зарплаты сэкономим. Мне заодно будет, на что ехать во главе делегации на переговоры с немчурой.
ЛЕНИН: Не, так резко нельзя…
ТРОЦКИЙ: Задним числом указ подпишем. Нет, декрет. Точно! «Декрет о переходе на Григорианский календарь».
ЛЕНИН: Да не, не получится, надо ж народонаселение известить, в газетах хоть как-то напечатать…
ТРОЦКИЙ: Не волнуйтесь, Ленин, это я беру на себя. (Начинает что-то записывать в блокноте.) Есть у меня один человек…
ЛЕНИН: Надёжный?
ТРОЦКИЙ (продолжая делать записи): Вполне. Очень точный, чрезмерно почтительный и совершенно безличный. Худой, с землистым цветом лица, с подстриженными усиками, в военном френче и производит впечатление усердного ничтожества.
ЛЕНИН: Усердного? Такие люди нам нужны.
ТРОЦКИЙ (продолжая писать): …И Каменева из тюрьмы вытащим. Или в какую там его задницу запихали…
ЛЕНИН: Троцкий, что вы там пишите?
ТРОЦКИЙ: Вот! ( Вырывает листок из блокнота и передаёт его Ленину.)
ЛЕНИН: Ни черта ни вижу, о ваши каракули глаза сломаешь!
ТРОЦКИЙ: Ай, сейчас!

    Троцкий подбегает к двери, открывает её и кричит в коридор.

ТРОЦКИЙ: Мел и доску! Срочно!

    Троцкий подходит к Ленину.
    В кабинет приносят поворотную доску и мел.
    Ленин на всё смотрит с большим удивлением.
    Троцкий благодарит людей и начинает чертить.

ТРОЦКИЙ (чертя, проговаривает вслух):
                365,2425=365 + 0,25 - 0,01 + 0,0025=365 + 1/4 - 1/100 + 1/400! Готово!

    С улыбкой поворачивается к Ленину.

ЛЕНИН (недоумённо): Троцкий, что это?
ТРОЦКИЙ: Это формула!
ЛЕНИН: Я вижу!
ТРОЦКИЙ: Это формула григорианского календаря!
ЛЕНИН (понизив голос): Троцкий, что вы так восторженно кричите? Ну, формула, ну, календаря, как его там…
ТРОЦКИЙ: Григорианского.
ЛЕНИН: Вот-вот. А я вам никогда не говорил, что в математике не силён?
ТРОЦКИЙ: Ну так это ж хорошо.
ЛЕНИН (с возмущением): Что?!
ТРОЦКИЙ (подойдя к Ленину): Поймите меня правильно. Вы непревзойдённый лидер. Можно сказать, вождь. (В сторону.) О, точно! Вождь революции и пролетариата!
ЛЕНИН (усаживаясь, с нотами сомнения в голосе): Вождь? Как у индейцев что ли? Мне теперь перья носить придётся?
ТРОЦКИЙ (стоя над Лениным): Ленин, вы передёргиваете. Я ж фигурально. Образно. В переносном смысле.
ЛЕНИН: Не понимаю.
ТРОЦКИЙ: В смысле, вожак.
ЛЕНИН (с сомнением): Вожак? Как в волчьей стае?
ТРОЦКИЙ: Ну, лидер вы, лидер! (Садится рядом.)
ЛЕНИН: Вот, лидером мне больше нравится быть, чем каким-то вожатым…
ТРОЦКИЙ: Вождём. Хотя я про совсем другое хотел сказать.
ЛЕНИН: Так не отвлекайтесь на всякие фигуры речи, а говорите. Что это вы там такое начертили?
ТРОЦКИЙ: Формулу григорианского календаря.
ЛЕНИН: Ясно. Что дальше?
ТРОЦКИЙ: Не секрет, что пока наш народ безграмотен, то реальными средствами воздействия на сознания масс выступают цирк и газеты (для тех, кто читать умеет).
ЛЕНИН (задумчиво): А что, красиво сказано: важнейшим из искусств для нас является цирк…
ТРОЦКИЙ (на ухо): Ленин!
ЛЕНИН (встрепенувшись): А!
ТРОЦКИЙ: Я закончу мысль. Эта формула – в ней хрен разберёшься, вы сами сказали, что в математике не сильны, да и я, признаться, во всех этих дробях… Короче, выпустим декрет, в газетах напечатаем формулу, объясним, что так надо, так как формула… в цирках пусть клоуны и акробаты, хотя нет, лучше фокусники с факирами пусть номера на тему перехода на новый календарь покажут – и всё, дело в шляпе. И вообще переход на новый календарь – это настолько очевидный шаг, что обосновывать его нет никакой нужды!
ЛЕНИН: Да, Троцкий, признаться вы меня поражаете. (Повторяя слова Троцкого.) Нет нужды. Дело в шляпе… обычно мы так про Шляпникова говорим…
ТРОЦКИЙ: Вот! Заодно его и попросим, чтобы подпись свою поставил.
ЛЕНИН: Почему именно он?
ТРОЦКИЙ: Ну, из нас двоих – только Шляпников может похвастаться своим рабочим происхождением. (Глядя на Ленина.) Вы – вообще дворянин.
ЛЕНИН (глядя на Троцкого): Да и вы – мелкобуржуазный элемент – сын кулака.
ТРОЦКИЙ (с иронией): Что тут сказать – поголовное засилье интеллигентов.
ЛЕНИН: Ну, уже не настолько, кого-то мы уже поменять сумели. Хотя да, Шляпникова тут надо привлечь. Считай, он, я, вы…
ТРОЦКИЙ: Нет-нет, я никак не могу ставить свою подпись.
ЛЕНИН: Это почему же?
ТРОЦКИЙ: Ну, сами подумайте, как я могу… Я никак не могу. Опять скажут, что Троцкий дел натворил, не, у меня переговоры на носу…
ЛЕНИН: А так как же быть?
ТРОЦКИЙ: Я предложил всего лишь вариант. Можно оставить всё как есть.
ЛЕНИН: Нет, всё как есть мы оставить не можем. Это не способствует прогрессу. Да тот же Шляпников сколько раз говорил, что торговые сношения с заграницей вести неудобно. Да и чисто с точки зрения межнационального общения… Нет-нет, то есть, да, я согласен: подпишем – перейдём. Завтра 14 февраля будет. Текст я быстренько накидаю, осталось найти, кто бы заверил…
ТРОЦКИЙ: Но ведь вы единолично можете принять решение. До коллегии сведения доведёте…
ЛЕНИН: Просто поставить перед фактом?
ТРОЦКИЙ: Не в первый раз…
ЛЕНИН: А что, это выход. (Пазу.) Мне нравится ход ваших мыслей, не нравится только то, что вы подписывать не желаете…
ТРОЦКИЙ: Не, я желаю, но не могу же я всё и везде. Пусть и другие ощутят свою значимость для страны. Пусть ещё кто-нибудь навсегда впишет своё имя в историю.
ЛЕНИН: То есть вы не будете?
ТРОЦКИЙ (почти жалостливо): Ленин, если я найду вам ещё троих комиссаров – вы отстанете от меня?
ЛЕНИН: Троих? Плюс Шляпников. Соответственно и мне придётся…
ТРОЦКИЙ: Не забывайте о секретаре…
ЛЕНИН (с ироническим удивлением): О секретаре?
ТРОЦКИЙ: Согласен, хорошо… Поскольку вопрос о переходе на новый календарь касается Комиссариата Иностранных Дел непосредственно, то как его глава могу поручить поставить подпись под декретом своему помощнику…
ЛЕНИН (с похвалой): Вот, Троцкий, как ловко вы вернулись!
ТРОЦКИЙ (смущённо): Ну, что ж я-то всё буду подписывать… товарищ Чичерин тоже непоследний человек в нашем правительстве.
ЛЕНИН: Точно, точно. (Встаёт, подходит к окну, смотрит в него.) Сколько народу на улице… (Повернувшись к Троцкому.) Ладно, Троцкий, чёрт с вами, я сегодня видел Амосова с Оболенским, в коридоре дурака валяли, – и их заставим подписать. Только загвоздка одна есть…
ТРОЦКИЙ (с удивлением): Какая?

    Повисает пауза.
    Ленин начинает ходить по кабинету.
    Троцкий напряжённо следит за ним.

ТРОЦКИЙ (пытаясь прервать затянувшееся молчание): А…
ЛЕНИН: Молчите.
ТРОЦКИЙ: Позвольте…
ЛЕНИН: Тихо.

    Троцкий хочет ещё что-то сказать, но Ленин останавливает его жестом. Усаживается на стол.

ЛЕНИН (сидя на столе): А как нам быть с духовенством? Религия, этот опиум, ещё не выветрился из задурманенных мозгов людей. Особенно крестьян. Священники наверняка запротестуют.
ТРОЦКИЙ: Прям-таки запротестуют?
ЛЕНИН: Ну, будут не согласны.
ТРОЦКИЙ: И что из этого? Они вечно чем-нибудь недовольны. Постоянно у них всё не по-божески. Ничего, и с ними я разберусь. (Встаёт.) Сейчас же велю послать за патриархом.
ЛЕНИН: За кем?
ТРОЦКИЙ: За Тихоном.
ЛЕНИН (стукнув себя по лбу): А, за Тихоном… А он что, в Петрограде?
ТРОЦКИЙ: Удивительное совпадение: да, он здесь.
ЛЕНИН (после короткой паузы): Ну, хорошо, дело в надёжных руках – я верю в его успех, так что оправдайте мои надежды на переговорах с немцами. А то Каменев нам спасибо не скажет, когда не солоно хлебавши вернётся.
ТРОЦКИЙ: Пусть лучше работает! А то, видите ли, захотелось по вечернему Парижу товарищу Розенфельду походить, а там – и облом. (Махая рукой.) Ну, разберёмся, я пошёл.
ЛЕНИН: Давайте, Троцкий, быстрее только.
ТРОЦКИЙ (стоя у двери): Уже бегу! (Мел убирает в карман.)

    Троцкий открывает дверь.
    На пороге стоят Сталин и молодой Берия.

СТАЛИН: Ба, товарищ Троцкий, куда же это вы так спешите?
ТРОЦКИЙ (отмахиваясь от табачного дыма и кашляя): Кхе-кхе, Сталин, горячо приветствую вас. (Жмёт Сталину руку.) И вас, молодой человек.
СТАЛИН (проходя в кабинет с Берией): Это Берия. (Ленину.) Вот, Владимир Ильич, привёз на несколько дней соплеменника из своей рабочей поездки по Кавказу. Очень талантливый паренёк, прошу любить и жаловать – Лаврентий Павлович Берия.
БЕРИЯ (с подобострастием, громко, срывающимся голосом): Здравствуйте, товарищи!

    Ленин, Сталин и Троцкий смеются, хвалят Берию.
    Троцкий закрывает дверь, оставаясь в кабинете. В общей суматохе ловко переворачивает доску.

ЛЕНИН (пожимая Берии руку): Признайтесь, репетировали, да?

    Берия потерял дар речи и с восторгом смотрит на Ленина.

ТРОЦКИЙ (Ленину, переворачивая доску): Ах, Владимир Ильич, будет вам молодого товарища смущать.
СТАЛИН (Троцкому): Что вы, Троцкий. (Указывая на Берию.) Этот малый ещё всем нам даст прикурить.

    Берия резво достаёт спички, поджигает, подносит к трубке Сталина.
    Сталин прикуривает.

СТАЛИН: Спасибо, Лаврентий Павлович.
БЕРИЯ: Рад стараться, Иосиф Виссарионович!
ЛЕНИН: Браво, браво, ну, давайте присядем, а то, что мы тут всё стоим – чинимся друг перед другом.

    Троцкий и Сталин соглашаются.
   
    Немая сцена: Ленин, Троцкий и Сталин ждут, кто сядет первым.

ЛЕНИН (конфузливо): Ах… (Обращаясь к Берии.) Лаврентий Павлович, что вы всё стоите, мнётесь возле шкафа, не стесняйтесь, будьте, как дома.

    Троцкий и Сталин с удивлением переглядываются, смотрят на Ленина и на Берию.
    Ленин же подходит к Берии, берёт его под локоть, проводит до стула и усаживает. Потом садится сам на своё место.
    Потом и Сталин с Троцким усаживаются на свободные стулья: Сталин справа от Ленина, рядом с Берией; Троцкий – по левую руку от Ленина.
    Берия сидит в полуобморочном состоянии.

ЛЕНИН (Сталину, с кавказским акцентом): Ну, товарищ Джугашвили, чем поделись, какие новые высоты покорены вами в остро стоящем перед нами национальном вопросе?
СТАЛИН (попыхивая трубкой, делая фразовое ударение на настоящей фамилии Ленина): Да, товарищ Ульянов, поездка моя выдалась на удивление плодотворной. Не могу сказать, что я нашёл универсальный способ решения, но то, что в вопросе национальностей удалось найти оптимальную формулу решения – это получилось.
ТРОЦКИЙ (ёрзая на стуле; начинает это делать сразу после слова «формулу»): Поздравляю вас, Сталин.
ЛЕНИН: И мои поздравления примите.

    Ленин протягивает Сталину руку, наклонившись через стол.
    Сталин тоже чуть наклоняется вперёд, чтобы пожать Ленину руку.

БЕРИЯ (резко вскакивая, задорно): И мои поздравления примите, товарищ Сталин!!!
   
    Ленин, Троцкий и Сталин смеются.
   
СТАЛИН: Спасибо, товарищ Берия, очень вам признателен, садитесь, пожалуйста.
БЕРИЯ: Рад стараться! (Садится.)
ЛЕНИН (Берии): Лаврентий Павлович, признайтесь: вы специально сейчас, да? Подходящего момента ждали, да?

    Берия краснеет от смущения, опускает глаза вниз. Далее: сидит молчат, с открытым ртом и хлопает глазами.

ТРОЦКИЙ: Ленин, вы опять товарища в краску вогнали.
ЛЕНИН (подняв палец вверх): В красную!      
СТАЛИН: О, товарищ Берия – истинный коммунист!
БЕРИЯ: Да я…
ТРОЦКИЙ (не обращая внимая на Берию): Подумаешь, ждал подходящего момента, чтобы выказать свою лояльность.
ЛЕНИН: Молодость – это хорошо…
СТАЛИН: Да, полностью с вами согласен. Товарищ Берия молод и при этом – очень подкован, энергичен, далеко пойдёт. Но я бы хотел вернуться к национальному вопросу, товарищи.
ЛЕНИН: Ох, Сталин, вечно вы о работе да о работе, не успели приехать – как сразу за дела.
ТРОЦКИЙ: Да, Сталин, что ж вы так? (Указывая на Берию.) Хоть бы город младшему товарищу показали.
СТАЛИН: Это мы успеем, товарищ Троцкий. И погуляем, и посмотрим и прочее. Я бы хотел вернуться к выработанной формуле в решении национального вопроса…
ЛЕНИН (как бы придя в себя, резко): О! Кстати, Сталин! О формуле! Есть тут у нас одна…
ТРОЦКИЙ (перебивая Ленина): А, да, Сталин, было бы интересно вас послушать…
ЛЕНИН: Обождите, Троцкий, вашему любопытству нет предела. Я хочу сначала рассказать товарищу Сталину о…
СТАЛИН: О чём?
ТРОЦКИЙ (Ленину): Да что тут рассказывать? Только время тратить, давайте уже займёмся животрепещущими проблемами!
СТАЛИН: Это какими?
ЛЕНИН (Троцкому): А я про что толкую?!   
ТРОЦКИЙ (Ленину): Между прочим, товарища Сталина неотложные дела ждут!
СТАЛИН (с непониманием): Да ни каких у меня дел нет, я только товарища представить да мыслями своими поделиться зашёл.
ТРОЦКИЙ (поднявшись со стула, Сталину): Ну, так делитесь и не задерживайте нас!
ЛЕНИН: Троцкий! Вы же уходить собирались…
ТРОЦКИЙ (стоя): Как я теперь уйду?! (Садится.) Вопрос национальностей касается и наркомата иностранных дел! Я бы хотел выслушать идеи товарища Сталина, поскольку знаю, что его мышление отличается нестандартностью и неординарностью. (Глядя на Сталина.) Возможно, с вашей помощью и мне что-нибудь удастся.
ЛЕНИН: Троцкий, я вас решительно не понимаю. Мы же всё обсудили…
СТАЛИН (сильно ударяя трубкой по столу): Да что, в конце-то концов, тут происходит?! Вы мне всю голову заморочили! (Обращаясь к Берии.) И вам, Лаврентий Павлович, да?
БЕРИЯ: А-а-а… я вообще ничего в толк взять не могу, какая-то слабость у меня, товарищи, вы уж извините.
ЛЕНИН (Троцкому): Вот! Слышали?!
ТРОЦКИЙ (Ленину): Вот видите! Зачем нам загружать неокрепший юный мозг товарища Берии? Пусть уж лучше Сталин изложит свои мысли, с которыми Лаврентий Павлович наверняка знаком. (Берии.) Ведь знаком?
БЕРИЯ (заикаясь): Д-да…
ТРОЦКИЙ (пристально глядя на Берию): И мог бы поделиться собственными соображениями на этот счёт?   
БЕРИЯ: М-м-мог-г…
ТРОЦКИЙ (Ленину): Вот заодно и мы бы убедились в оправданности тех дифирамбов, которые в адрес Берии пропел только что Сталин.
ЛЕНИН (соглашаясь с Троцким): Да, это имеет смысл…
СТАЛИН: Вы что, сомневаетесь в моём выборе?
ТРОЦКИЙ: Отнюдь, что вы, как вы такое могли подумать, Сталин, мы вам целиком и полностью доверяем… Хочется просто послушать товарища. (Троцкий указывает на Берию.)

    Сталин смотрит на Берию, потом – на Ленина.
    Ленин, молча, делает жест руками, мол, начинайте, товарищ Сталин.
    Сталин с гримасой удивления пожимает плечами, закуривает трубку и начинает.

СТАЛИН (встаёт с намерением высказываться долго): Что я хочу сказать, товарищи. Ни для кого не секрет, что национальный вопрос в условиях страны с победившей революцией коренится своим началом в злободневных проблемах общества. Нехватка  продовольствия и промышленных товаров, упадок производственных сил, деморализация в армии и на флоте, контрреволюционная борьба, шаткое международное положение заставляют задуматься о текущих целях и задачах, стоящих перед нами как перед оплотом мирового пролетариата в борьбе с империализмом и капитализмом. (Берии.) Вот лично вы, Лаврентий Павлович, в чём видите первоочередную задачу, стоящую перед нашей партией?
БЕРИЯ (радостно выкрикивая): В сплочении трудящихся планеты Земля для свершения мировой революции!!!
ЛЕНИН (с места): Браво!

    Троцкий только кивает.

СТАЛИН: Спасибо, Лаврентий Павлович. Мне нравится масштаб вашего мышления, охватывающего одной фразой всю нашу скромную планету. Вы планетарно мыслите. Я бы даже сказал космически. А там и до галактического мышления рукой подать. Но это в ближайшей перспективе. А пока же, дабы укрепить наши позиции внутри страны, чтобы иметь возможность защитить её от всякого рода интервенций, я бы хотел высказать свою мысль о победе социализма в отдельно взятой стране.
ЛЕНИН (с возмущением, прерывая Сталина): То есть как в отдельно взятой стране, когда мы только и обсуждаем планы «мировой революции»?! Когда мы только и делаем, что обмусоливаем…
ТРОЦКИЙ (останавливая порыв Ленина): Владимир Ильич, зря вы так распаляетесь. Пожалуй, да, мысль, может и несвоевременная, но отбрасывать её я бы не стал. (Сталину.) Вы, Иосиф Виссарионович, кажется, задумали что-то интересное…
ЛЕНИН: Ничего в этом интересного нет! Нам надо о «мировой революции» думать, а не о победе социализма в одной стране!
СТАЛИН: Вы бы меня выслушали, товарищ Ленин.
ЛЕНИН: И желания никакого не имею слушать вашу чепуху!
ТРОЦКИЙ: Ай, Ленин, как же вы несправедливы. (Сталину.) Товарищ Сталин, видно, Владимир Ильич сегодня пока ещё не настроен на конструктивный диалог, давайте в другом месте обсудим-переговорим, товарищ Ленин, глядишь, к этому моменту успокоится…
ЛЕНИН (взбешённо): Да я спокоен!!!

    Сталин и Троцкий от крика Ленина вскакивают со стульев.
    Берия не может пошевелиться от испуга.

ЛЕНИН: Ну что встали, как столбы?!! Идите уже с глаз моих долой! Позже зайдёте! (Отворачивается от них.)
ТРОЦКИЙ (Сталину, облегчённо выдыхая): Ух, Сталин, лучше нам отойти.
СТАЛИН: Пожалуй… (Поднимая Берию.) Вставайте, дорогой мой…

    Берия еле-еле поднимается.

ТРОЦКИЙ (помогая Сталину вести Берию к выходу): Ваша идея, товарищ Сталин, довольно интересна. Я бы хотел с нею ознакомиться поподробнее, желательно в письменном виде, потому что завтра вечером мне на переговоры с немцами ехать, а тут ещё кучу дел разных необходимо решить…
СТАЛИН: Хорошо, товарищ Троцкий, зайдём только в мой кабинет.
ТРОЦКИЙ (на секунду остановившись): Да он же у вас в другом конце дворца!

    Сталин хмуро смотрит на Троцкого.

ТРОЦКИЙ (глядя на Берию): Заодно Лаврентию Павловичу экскурсию проведём по Смольному!
СТАЛИН: Вот это верно.    
 
    Сталин открывает дверь, выходит с Берией.
    Троцкий, стоя в дверях, оборачивается к Ленину.

ЛЕНИН (громко, не глядя на Троцкого): Троцкий, и зайдите ко мне, как наш вопрос решите!!!
ТРОЦКИЙ: Да-да, товарищ Ленин.

    Троцкий закрывает дверь.





ЧАСТЬ ВТОРАЯ: КОРИДОРЫ СМОЛЬНОГО

    Троцкий и Сталин ведут под руки Берию по коридорам Смольного. Им тяжело, они время от времени останавливаются.

ТРОЦКИЙ (Берии): Любуйтесь, Лаврентий Павлович, пока есть время. Это и есть тот самый Смольный дворец, классицистическое здание, построенное в начале девятнадцатого века по проекту архитектора Кваренги, а ныне резиденция Совета Народных Комиссаров. Именно здесь до Великой Октябрьской революции располагался легендарный институт благородных девиц, куда принимали дочерей дворян и воспитывали их до восемнадцати лет…

    Берия совсем обмякает в руках Сталина и Троцкого после услышанного.
 
ТРОЦКИЙ (подхватывая Берию покрепче): Эх, такой худой – и такой тяжёлый.
СТАЛИН: Троцкий, а откуда вы столько знаете об истории этого здания?
ТРОЦКИЙ: Да кто ж этого не знает. (Пауза.) Сталин, так вы там сказали… вывели универсальную формулу? Или что?
СТАЛИН: Нет, товарищ Троцкий, универсального средства пока найти не вышло. Вышло составить некий алгоритм или, как вы выразились, формулу.
ТРОЦКИЙ (тяжело дыша): Так это не я. Это вы сами про формулу сказали…
СТАЛИН (понадёжнее подхватывая Берию): А что вам так въелось это слово? Я образно…
ТРОЦКИЙ: А, даже так… Ну и что же у вас получилось? С кого начнёте решать национальный вопрос? Я так подозреваю, с земляков: не зря же вы этого юношу сюда привезли.

    Сталин и Троцкий останавливаются передохнуть.

СТАЛИН: Вы правильно заметили, Троцкий, но юношу я не за этим привёз в столицу. А решать национальный вопрос мы будем с вас – евреев.

    Троцкий от удивления опускает руки.

ТРОЦКИЙ: Как?!

    Берия всей своей массой наваливается на Сталина. Тот с трудом, но удерживает его и удерживается на ногах сам.

СТАЛИН: А что вы так удивляетесь?
ТРОЦКИЙ: А что вы подразумеваете под своим «начнём с вас»?
СТАЛИН: О, ничего особенного, просто вы евреи талантливы, вам надо помочь… (Поправляет Берию, Троцкому.) Вы уже будете помогать мне вести его?
ТРОЦКИЙ (хватая Берию): Понесли.

    Идут дальше.

ТРОЦКИЙ: Так я не понял вашего намерения помочь еврейскому народу…
СТАЛИН: Вы – талантливы…
ТРОЦКИЙ: А это я и так знаю…
СТАЛИН: А талантам надо помогать… Я вам свои позиции готов изложить в письменном виде…
ТРОЦКИЙ (в сторону): Так-так, что-то хитрое товарищ Джугашвили замыслил, говорить не хочет…
СТАЛИН: Вы что-то спросили?
ТРОЦКИЙ: А, ну так, а что там у вас по поводу победы социализма в одной стране?
СТАЛИН: Я ещё не в полном объёме проработал платформу данной теории. Пока всё скомкано, но вот что существенно: свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране ещё не значит обеспечить полную победу социализма.
ТРОЦКИЙ: Ха, говорите, как по написанному…
СТАЛИН: Вы до конца дослушайте.
ТРОЦКИЙ: Внемлю обоими ушами.
СТАЛИН: В общем. Организация социалистического производства – наша главная задача. И мы с ней бесспорно справимся, так как наша страна обладает неиссякаемым человеческим и природным ресурсом. И замечу: конечно же, победы социализма без усилий рабочего класса нескольких передовых держав, не достичь. Но то, что усилий одной страны достаточно, чтобы свергнуть буржуазию – об этом говорит нам пример нашей революции.
ТРОЦКИЙ: Сталин, я так чувствую, у вас каша какая-то в голове… Ваша идеологическая инновация идёт в разрез с тезисом Энгельса. Товарищ Фридрих говорит нам, что коммунистическая революция есть всемирная и произойдёт во всех цивилизованных странах одновременно…
СТАЛИН: Это так. Однако пока революция победила только у нас.
ТРОЦКИЙ: Так, значит, остальной мир недостаточно цивилизован, чтобы понять все наши преимущества. Значит, нам надо поделиться со всеми своим революционным опытом!

    Троцкий и Сталин останавливаются. Берию усаживают на лавку возле двери в один из кабинетов.

СТАЛИН (закуривая): Да, революции в других странах надо поддерживать.
ТРОЦКИЙ: Так вы со мной согласны?
СТАЛИН: Ну да…
ТРОЦКИЙ: А у меня как раз есть план революции на экспорт!

    Из двери, возле которой остановились Троцкий со Сталиным, выходит Шляпников.

ТРОЦКИЙ: О, Шляпников! Вас-то мне и надо!
ШЛЯПНИКОВ (удивлённо): Здравствуйте, товарищи, а что случилось, Лев Давидович?
ТРОЦКИЙ: Да ничего особенного, Александр Гаврилович, надо вот только с одним казусом разобраться, прошу вас, пройдёмте в мой кабинет.

    Троцкий, не прощаясь со Сталиным, уходит со Шляпниковым.
    Сталин весь в удивлении: стоит, разведя руками и попыхивая трубкой.

СТАЛИН: Вот так Троцкий, лапши на уши навешал и ушёл, ай, как нехорошо…

    Берия сваливается на пол.

СТАЛИН (глядя на Берия): Берия! Что вы ж позорите-то гордость и честь нашего кавказского народа!

    Сталин поднимает Берию и заходит с ним в дверь, из которой вышел Шляпников.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: СТАЛИН В КАБИНЕТЕ ЗИНОВЬЕВА

    Сталин проходит в кабинет, аккуратно усаживает потерявшего сознание Берию на стул, чтобы тот не свалился на пол, продолжая курить трубку.
    За всем этим в крайней степени смятения наблюдает Зиновьев.

ЗИНОВЬЕВ: Что это вы там такое потешное замыслили, Иосиф Виссарионович?
СТАЛИН (продолжая возиться с Берией, не глядя на Зиновьева): А, это вы, товарищ Зиновьев?
ЗИНОВЬЕВ: Я, я, а вы бы кого думали застать в кабинете Председателя Петроградского Совета?
СТАЛИН (повернувшись к Зиновьеву): Рад видеть вас, товарищ Зиновьев.
ЗИНОВЬЕВ: И я вас. А кого это вы тут так ласково на стуле расположили?
СТАЛИН: Это? Это Лаврентий Павлович Берия, молодой и очень перспективный партийный деятель.
ЗИНОВЬЕВ: Так, ладно, а что он тут делает?
СТАЛИН: Да вот привёз его из своей рабочей поездки, чтобы опыта поднабрался, да с нервами у парня не всё в порядке. (С отеческой заботой в голосе.) Юный совсем… Обморок.
ЗИНОВЬЕВ: Обморок, говорите?
СТАЛИН: Он самый.
ЗИНОВЬЕВ: Нервный, значит? Нервные партии не нужны.
СТАЛИН (пытаясь вызвать у Зиновьева сострадания, указывая на Берию): Молодой ещё…
ЗИНОВЬЕВ (не выдержав, вскочив с места): Ну а по кой бес вы его ко мне затащили?!!!
СТАЛИН: Успокойтесь, мой дорогой, нам тут Троцкий помогал, да вот бросил нас возле ваших дверей.
ЗИНОВЬЕВ (гневно): Троцкий?! Опять этот Троцкий! Куда не сунься – всюду Троцкий!
СТАЛИН: Что так злитесь, товарищ Зиновьев?
ЗИНОВЬЕВ: Я не злюсь! Настроение у меня плохое! (Указывая на Берию.) И такие фортеля мне сегодня не по вкусу! Ни от вас, товарищ Сталин, ни от Троцкого, ни от кого бы то ни было ещё!
СТАЛИН: Вот и я этого фокуса Троцкого не понял. Сначала хотел со мной переговорить, а потом на полпути к моему кабинету – удалился со Шляпниковым. Кстати, как у него дела?
ЗИНОВЬЕВ (подойдя к Сталину): Да какие тут могут быть дела с такой-то фамилией!
СТАЛИН: Тут мне сложно с вами спорить…
ЗИНОВЬЕВ: А вы последние известия слышали?
СТАЛИН: Был бы рад узнать, а то пока в поездке был – будто в информационном изоляционном лагере побывал…
ЗИНОВЬЕВ: Каменева-то не признали послом во Франции! Вон сегодня письмо пришло из Парижа.

    Зиновьев достаёт из кармана пиджака письмо, машет им перед носом Сталина, разгоняя дым, убирает.

СТАЛИН: Вот как! А Ленин мне об этом ничего не сообщил…
ЗИНОВЬЕВ: Ленин обо всём раньше меня узнал, у него телеграмма.
СТАЛИН (задумчиво): И Троцкий промолчал…
ЗИНОВЬЕВ: Не говорите мне про Троцкого, у меня от него нервы!
СТАЛИН: И у вас нервы слабые?
ЗИНОВЬЕВ: Сталин, что вы к словам цепляетесь?
СТАЛИН (улыбаясь): А знаете, что я подумал, товарищ Зиновьев? (Интригующе замолкает.)
ЗИНОВЬЕВ (почти истерично): Ну не томите уже!
СТАЛИН: Мне, конечно, нелегко судить обо всём, что тут без меня творилось в эти дни, но я бы хотел заметить, что при всей своей дипломатической гибкости, товарищ Троцкий показался мне сегодня довольно странным. Что вы по этому поводу можете сказать?
ЗИНОВЬЕВ: Про Троцкого?
СТАЛИН: О его поведении…
ЗИНОВЬЕВ: Неудовлетворительно! Всецело неудовлетворительное! Начисто неудовлетворительное поведение! И такому человеку доверили вести переговоры в Брест-Литовске!
СТАЛИН: А что с переговорами?
ЗИНОВЬЕВ: Мы в тупике! Немцы вот-вот вторгнутся в Петроград, а наш глубоко уважаемый нарком по иностранным делам всячески не может добиться приемлемого результата! Говорил мне Каменев, что не того человека наркомом иностранных дел сделали, говорил…
СТАЛИН: Вы отчасти правы, и я бы хотел с вами переговорить на сей счёт. Могли бы вы пройти со мной и товарищем Берией до моего кабинета?
ЗИНОВЬЕВ: Ну, в принципе, дел особых у меня нет… Ну, давайте…
СТАЛИН: Тогда хватайте этого паренька – и понесли… (Готовится подхватить Берию.)
ЗИНОВЬЕВ (немного оторопев): Вы мне предлагаете тащить его до вашего кабинета?
СТАЛИН: Да, мой дорогой.
ЗИНОВЬЕВ: Неужели нет никого из караула? Солдат каких-нибудь попросили бы…
СТАЛИН: Решительно никого нет. Все – как сквозь землю провалились. Так вы идёте?
ЗИНОВЬЕВ: Ну, ладно, давайте я вам помогу…
СТАЛИН: Ах как славно…

    Зиновьев походит к Берии, дотрагивается до него – и тот с грохотом падает.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ: КАБИНЕТ ТРОЦКОГО

    Троцкий заходит в свой кабинет, быстрым шагом подходит к столу, хватает трубку телефона и начинает звонить.
    Шляпников стоит у него за спиной, ждёт.

ТРОЦКИЙ (по телефону): Алло, это Троцкий, товарищу Петровскому трубку передайте там. А плевать на вашу занятость! Петровского мне! (Трубку прикрывает ладошкой, поворачивается к Шляпникову.) Александр Гаврилович, одну минуточку, буквально пару звонков – и я ваш. (Отворачивается.)
ШЛЯПНИКОВ (с лёгкой степенью растерянности): А, ну, да не спешите, спешить, вроде, некуда…
ТРОЦКИЙ (глядя на Шляпникова): Вы посидите пока. (Отворачивается.)
ШЛЯПНИКОВ: Что ж, ради правого дела и посидеть можно. (Садится на ближайший стул.) 
ТРОЦКИЙ (отвернувшись от Шляпникова, по телефону): Ну, наконец-то, Григорий Иванович! Кого это там только за смертью посылать можно? Я тут жду – не дождусь вас. Да, дело у меня к вам. Мне б по делам партийным с патриархом Тихоном переговорить. Да-да, вы меня правильно поняли, пускай ваши молодцы приведут его ко мне. Нет-нет, арест производить не нужно. Что? Вы спрашиваете, как дела духовные пересекаются с делами партийными? Ах, Петровский, какой вы остряк. Вы лучше ко мне зайдите. Заодно Амосова с Оболенским захватите, они мне тоже нужны. Да нет, арестовывать никого не надо, просто – зайдите. Понятно? Хорошо, жду.
    Троцкий кладёт трубку, усаживается за стол, начинает перебирать бумаги.
    Шляпников сидит, смотрит на него.
    Троцкий опять берёт трубку.

ТРОЦКИЙ (по телефону): Это Троцкий. Чичерина ко мне пригласите. (Кладёт трубку. Потом опять звонит.) Это Троцкий. Ягода, быстро дуйте в Смольный, чтоб через десять минут в моём кабинете стояли, понятно? Жду вас.

    Троцкий кладёт трубку, смотрит на Шляпникова.
    Некоторое время они смотрят друг на друга молча.

ТРОЦКИЙ: Ну, товарищ Шляпников, слушаю вас.
ШЛЯПНИКОВ (растерявшись): Так это ж, как его… вы же сами. Ну как вам сказать…
ТРОЦКИЙ: Знаю, знаю, что сам. Но вы-то имеете что сказать?
ШЛЯПНИКОВ: Я-то? Да имею, конечно. Промышленности нет, труда нет, торговля встала.
ТРОЦКИЙ: Люди работать не хотят?
ШЛЯПНИКОВ: Хотят, отчего же нет. Порядку не хватает только немножко.
ТРОЦКИЙ: Скажите всем: кто не работает – тот не есть!
ШЛЯПНИКОВ: Так не действует мера та…
ТРОЦКИЙ: Ничего, подействует. Ленин, оказывается, декрет новый составил, он уже завтра вступает в силу. Нужно просто подписями заверить, вы с нами?
ШЛЯПНИКОВ: Да это бы можно, если это отвечает интересам…
ТРОЦКИЙ: И страны в целом, и вашего наркомата в частности. Вы говорите, люди к труду охладели?
ШЛЯПНИКОВ: Да.
ТРОЦКИЙ: И промышленность стоит?
ШЛЯПНИКОВ: Да.
ТРОЦКИЙ: А зарплаты народонаселение получает?
ШЛЯПНИКОВ: Ну, кто работает…
ТРОЦКИЙ: То есть, все, кто трудоустроен? Но не все из них исполняют свои обязанности, я вас правильно понимаю?
ШЛЯПНИКОВ: Ой, я даже и сказать не знаю что на такое справедливое замечание…
ТРОЦКИЙ: Ничего, мы всех работать научим. Заставим. Как узнают все, что за февраль только половину от месячной зарплаты выдавать будут – так все зашевелятся.
ШЛЯПНИКОВ (в испуге): Ой! На самом деле?
ТРОЦКИЙ: На самом что ни на есть настоящем. Поэтому сейчас же поднимайтесь и идите к Ленину – он вам всё покажет.
ШЛЯПНИКОВ (неуверенно): Даже не знаю…
ТРОЦКИЙ (кричит): Шляпников, очнитесь уже! Я сказал: вам – Ленину! (Спокойно.) Он ждёт.
ШЛЯПНИКОВ: А, Ленин ждёт… ну, я пошёл.
ТРОЦКИЙ: Идите, идите, мой хороший…

    Шляпников неуверенно поднимается, конфузится, но всё-таки покидает кабинет.

ТРОЦКИЙ (откинувшись на спинку стула): Фууу, я думал, не уйдёт.

    Звонок.
    Троцкий снимает трубку.

ТРОЦКИЙ (по телефону): Троцкий у аппарата. (Пауза.) Ленин, что у вас? (Продолжительная пауза.) Недурно, Владимир Ильич, сдержанно и со вкусом. Сами писали? (Ещё одна продолжительная пауза.) Подождите, Ленин, вы считаете, что второй пункт так важен и настолько обязателен, чтобы включать его в декрет? (Пауза.) Ну, не знаю, может, вы отчасти и правы… (Пауза.) Зачем же убирать, пусть будет. Но не вторым. Вторым что-нибудь другое поставьте, а этот подальше передвиньте. Это ведь дело десятое, какое там число в скобках по старому стилю стоять будет, по-моему, так… (Пауза.) Скоро. Шляпникова я к вам уже отправил, остальные тоже в ближайшее время будут. И это, вы там экземплярчик подготовьте для газет, я человека пришлю… (Пауза.) Лады. До связи. (Кладёт трубку.)

    Троцкий потягивается.   
    Стук в дверь.
    Троцкий тут же поправляется, принимает начальственную позу.

ТРОЦКИЙ (громко): Войдите!

    Дверь тихонько открывается.

ТРОЦКИЙ: Да быстрее уже входите! Холодно!

    В дверном проёме появляется голова Ягоды.

ЯГОДА: Лев Давидович, можно?
ТРОЦКИЙ (вскакивая с места, радостно и быстро, направляясь к Ягоде): Аааа! Енох Гершонович! Как вы быстро! Люблю вас за это! Вас-то мне и надо!

    Троцкий буквально втаскивает Ягоду в кабинет.

ЯГОДА (очень вежливо): Только попрошу вас, пожалуйста: Генрих Григорьевич, хорошо, можно?
ТРОЦКИЙ: Как вам будет угодно, мой друг Генах, как вам угодно!

    Троцкий усаживает Ягоду напротив своего места, усаживается за стол.

ТРОЦКИЙ: Дело у меня к вам, Ягода.
ЯГОДА: Я весь во внимании, товарищ Троцкий…
ТРОЦКИЙ: Газетёнка у вас имеется, так?
ЯГОДА: «Крестьянская беднота»…
ТРОЦКИЙ: А крестьяне – люди набожные, так?
ЯГОДА (с сожалением): До сих пор, Лев Давидович, до сих пор…
ТРОЦКИЙ: Ничего, разберёмся. И первым нашим действием будет – переход на западно-европейский календарь.
ЯГОДА (удивлённо): Да как же это так можно, Лев Давидович?
ТРОЦКИЙ: Нужно, Генрих Григорьевич, нужно. Того требует мировой прогресс. Вы только вдумайтесь: мы на 13 дней отстаём от всего Мира! Мы живём в прошлом! Мы – самый прогрессивные и новаторские – а отстаём. Это нехорошо. Мы должны быть впереди. Но, сами понимаете, если мы введём календарь, по которому в нашей стране хотя бы на одни день будет отличие от других держав, то, спрашивается, как нам координировать работу с нашими зарубежными товарищами в борьбе за мировое господство?
ЯГОДА (переспрашивая): Мировое господство?
ТРОЦКИЙ: То есть, победу социализма во всём мире и установления диктатуры пролетариата, а не капитала. Вы также думаете, да?
ЯГОДА: Я? Я, признаться, даже не думал об этом…
ТРОЦКИЙ: А вот это очень плохо, не по-партийному, не по-коммунистически…
ЯГОДА: Я готов исправиться!
ТРОЦКИЙ: И что же вы готовы сделать для своего исправления? Как можете доказать, что осознали свои ошибки и сделали правильные выводы?
ЯГОДА: Ну, я не знаю… (Умоляюще.) Может, вы мне подскажите, товарищ Троцкий?
ТРОЦКИЙ: Ах, Ягода, как же я могу вам отказать. (Вынимает блокнот из внутреннего кармана.) Подождите секунду, надо кое-что дописать.

    Троцкий какое-то время пишет. После: вырывает листочки и отдаёт Ягоде.

ЯГОДА (читает): «Сей декрет – из числа самых дружелюбных актов советской власти». (Глядя на Троцкого.) Но тут указано 27-е число! А у нас… (Хочет указать на календарную дату.)
ТРОЦКИЙ: Знаю, но так надо. Вы же сами сказали, что готовы на всё.
ЯГОДА: Но вам не кажется, что это слишком?
ТРОЦКИЙ: Вот, Ягода, вы такой мягкий человек, такой добрый, я бы даже сказал, честный, на вас даже положиться в трудные минуты можно… но вот эта ваша сомнительность во всём иногда так достаёт…
ЯГОДА: И в мыслях не было как-то вас выводить из себя, Лев Давидович, я лишь не понимаю, что от меня конкретно требуется?
ТРОЦКИЙ: Всё легко: берёте эти наброски, быстренько их доводите до ума и печатаете номер своей газеты от двадцать седьмого числа сего месяца.
ЯГОДА: Но двадцать седьмого уже вышел номер! Он у людей на руках уже! Не могу же я выпустить сразу два номера за одно число!
ТРОЦКИЙ: А почему нет? Назовите это «приложением», посвящённым новому декрету правительства.
ЯГОДА: Приложением?
ТРОЦКИЙ: Да-да, и постарайтесь быстрее, чтоб уже сегодня несколько экземпляров было в Смольном. У меня, у Ленина… и ещё несколько.
ЯГОДА: А вам не кажется, что выходка слишком уж дерзкая… Народ ведь может и не поверить…
ТРОЦКИЙ: Не волнуйтесь, Енон, всё решаемо!
ЯГОДА: Генрих! Зовите меня Генрих!
ТРОЦКИЙ: Хорошо-хорошо.
ЯГОДА: Ну и ка же вы всё решите?
ТРОЦКИЙ: А вот как…

    Троцкий, было, хочет что-то сказать Ягоде, как в его кабинет входят: Петровский, Амосов, Оболенский, несколько военных, священников и патриарх Тихон.

ПЕТРОВСКИЙ: Вот, товарищ Троцкий, извольте: все, кого вы просили, доставлены в целости и сохранности.
ТРОЦКИЙ: Благодарю вас, товарищ Петровский. (Ягоде.) Вы можете идти, Генрих Григорьевич.
 
    Протягивает Ягоде руку.
    Ягода тоже протягивает руку Троцкому.
    Троцкий хватает руку Ягоды и притягивает его к себе, чтобы кое-что шепнуть на ухо.

ТРОЦКИЙ (Ягоде, на ухо): Сначала к Ленину забегите, скажите, что от меня за материалом для газет. Только быстро. (Подмигивает и отпускает руку Ягоды.)

    Ягода кивает головой. Потом поворачивается к вошедшим.
 
ЯГОДА (всем): Здравствуйте, товарищи. И до свиданья…

    Все кто как приветствуют Ягоду.
    Ягода откланивается.
    Троцкий кивает ему.
    Ягода протискивается сквозь толпу недавно вошедших.

ТРОЦКИЙ (усаживаясь на место): Так, любезные мои, попрошу товарищей Амосова, Оболенского и Петровского сразу направляться в кабинет Владимира Ильича, он вам всё объяснит. Священников прошу подождать за дверью, а патриарха всея Руси остаться.
ПЕТРОВСКИЙ (удивлённо): Так… это всё, что вы хотели?
ТРОЦКИЙ: Нет, Петровский, но времени нет. Идите к Ленину.
ПЕТРОВСКИЙ: Ну, ладно. (Всем.) Пойдёмте, товарищи…

    Все выходят.
    Троцкий встаёт, приближается к Тихону.

ТРОЦКИЙ: Ваше преосвященство, присаживайтесь!
ТИХОН: Хватит паясничать, Троцкий! Я – ПАТРИАРХ!
ТРОЦКИЙ: Ой-ой, что вы, что вы, не хотел вас обидеть, путаюсь во всех ваших духовных званиях, извините уж. Садитесь.

    Тихон усаживается.
    Троцкий начинает ходить вокруг него. 

ТИХОН: Что вы кружите вокруг меня, как коршун?
ТРОЦКИЙ: Бог с вами, Тихон, какой я к чёрту коршун…
ТИХОН: Богохульник! Как только у вас язык поворачивается такие слова говорить!
ТРОЦКИЙ (остановившись, глядя в сторону): А что я такого сказал?
ТИХОН: Помянули всуе…
ТРОЦКИЙ: Думаете, причин у меня нет? Думаете, напрасно я так сказал?
ТИХОН: А какие у вас могут быть причины? Вы – безбожник.
ТРОЦКИЙ: Вы, прям, из меня злодея какого-то делаете. А я не такой, я добрый.
ТИХОН: Вы смешны, Троцкий.
ТРОЦКИЙ: Бог вам судья за такие слова.
ТИХОН: Вы же неверующий человек, как вы можете такие слова произносить вслух?
ТРОЦКИЙ: Главное, что вы – веруете и услышали меня чётко.

    Тихон замолкает.
    Троцкий опять начинает ходить вокруг него.

ТРОЦКИЙ: А что думаете насчёт перехода на григорианский календарь?
ТИХОН: Неожиданный вопрос…
ТРОЦКИЙ: Нет, я серьёзно. Мне нужно знать ваше мнение.
ТИХОН: С каких это пор большевикам интересно мнение окружающих?
ТРОЦКИЙ: Мне – интересно.
ТИХОН: Вы же большевик!
ТРОЦКИЙ: Это не отменяет моего вопроса.
ТИХОН (подняв голову к потолку): Боже мой! Этим антихристам всего мало!
ТРОЦКИЙ: И не смотрите в потолок. Там над нами кабинет Ленина.
ТИХОН: Тьфу ты… Уже на самое святое посягают…
ТРОЦКИЙ: Ай, батюшка, хватит вам преувеличивать, всего лишь какой-то календарь…
ТИХОН: Какой-то? А вы подумали обо всех религиозных праздниках? У нас всё на года вперёд расписано, а вы… (Замолкает.)
ТРОЦКИЙ: Что вы молчите?
ТИХОН: Мне надоело ваше мельтешение перед глазами.
ТРОЦКИЙ: Что же вы сразу не заявили…

    Троцкий берёт стул, садится рядом с патриархом Тихоном.

ТИХОН: Мы не можем принять.
ТРОЦКИЙ: Это мнение всей Русской Православной Церкви?
ТИХОН: Я её глава.
ТРОЦКИЙ: Понятно. Но, по большому счёту, мне всё равно, что там РПЦ думает. Речь идёт о введении нового календаря в гражданский обиход.
ТИХОН: А религиозные праздники?
ТРОЦКИЙ (с иронией): Верующих-то не осталось!
ТИХОН: Это вам так кажется. Ещё как осталось. Наша вера ещё вашу власть переживёт.
ТРОЦКИЙ: Ох, какие грозные слова. Святой отец, наша власть – надолго.
ТИХОН: Но не навсегда.
ТРОЦКИЙ: Возможно. Однако речь о другом.
ТИХОН: О новом календаре?
ТРОЦКИЙ: Да.
ТИХОН: Народ не примет.
ТРОЦКИЙ: Народ не примет или ваши попы будут им говорить не принимать?
ТИХОН: А вы бы как хотели, чтобы мы поступили?
ТРОЦКИЙ: Я чувствую, вы колеблетесь.
ТИХОН: С вами заколеблешься…
ТРОЦКИЙ: Ничуть. Просто хотелось бы, чтобы ваша церковь нашей власти не ставила палки в колёса…
ТИХОН: Да кто вам ставит?! Сами себе ставите!
ТРОЦКИЙ: Так вы согласны перейти на западный календарь?
ТИХОН: В гражданский обиход вводите.
ТРОЦКИЙ: А в церковный? Вы же сами сказали, что верящих в бога ещё полно. Как же с вашими пресловутыми религиозными днями быти?
ТИХОН: Вы, Троцкий, в дела церковные не лезьте. Здесь я сам разберусь, как и что. Надо созвать собор, вынести на всеобщее обсуждение… У нас в церкви всё чин по чину, а не то что у вас – произвол: что хочу, то и ворочу.
ТРОЦКИЙ (махая рукой): А, бюрократы.
ТИХОН: Так я свободен?
ТРОЦКИЙ (усаживаясь за стол): Идите, падре, идите. И помните: завтра – 14 февраля!
ТИХОН (подскочив): Как четырнадцатое!?!
ТРОЦКИЙ: А что?
ТИХОН: Так это ж День святого Валентина – католический религиозный праздник!
ТРОЦКИЙ: Ну и что?
ТИХОН: Вы специально эту провокацию придумали, чтобы наше православие посрамить?! Это вы нарочно новый календарь вводите, чтобы наше православие в глазах неверующих и заблудших унизить…
ТРОЦКИЙ: Что вы, что вы! Как вам только в голову это пришло?! Вообще никак не собирались принижать православие…
ТИХОН: Но это уступка католичеству: 14-е февраля…
ТРОЦКИЙ (перебивая Тихона) Да кто знает, что 14-е февраля – это день всех влюблённых?..
ТИХОН: Вы знаете!
ТРОЦКИЙ: Но, заметьте: я знаю, что это день всех влюблённых, а не день некоего католического святого.
ТИХОН: Да какая разница!
ТРОЦКИЙ: Ну, если вы боитесь за своих православных святых, то можете быть спокойны: если когда-нибудь день 14-е февраля и будет почитаться нашими людьми, а лично я в этом крайне сомневаюсь, то уж никак религиозный праздник, можете быть уверенным.
ТИХОН: Как я могу быть уверенным, когда такое творится…
ТРОЦКИЙ: А что творится-то? Разве плохо: день всех влюблённых. В партию большевиков. В Ленина. Да в кого угодно. Мы под этот базис хорошую идеологическую надстройку сделаем…
ТИХОН: Вы мне лжёте!
ТРОЦКИЙ: Не специально. Вы правы: никакого праздника четырнадцатого числа не будет. В силу некой религиозности и буржуазности… короче, не наш это день. Не красный день календаря. А самый обычный серый будень. (Смеётся.)
ТИХОН: Грешник вы, Троцкий, я вас прощаю. (Встаёт.) Стоило из-за такого пустяка нас сюда везти…
ТРОЦКИЙ: А я с вами прощаюсь: до свидания, всего доброго, пока. (Машет ручкой.)

    Патриарх Тихон бросает гневный взгляд на Троцкого и уходит.
    Заходит Чичерин, в руках у него папка.

ЧИЧЕРИН (указывая на дверь): Какую странную картину я только что лицезрел, Лев Давидович.
ТРОЦКИЙ: А, Чичерин, заходите.
ЧИЧЕРИН (приближаясь к столу, за которым сидит Троцкий): Право, диво дивное, кому сказать – ведь не поверят: перед кабинетом наркома по иностранным делам – очередь из церковных иерархов! Анекдот!
ТРОЦКИЙ: Что вы так удивляетесь, Чичерин? Мы – люди гибкие, переговоры готовы вести со всеми. Нам нужно мнение каждого. Чтобы потом свою позицию в выгодном свете выставить.
ЧИЧЕРИН: Надеюсь, на переговорах с немцами ваша тактика себя оправдает.
ТРОЦКИЙ: Оправдает.
ЧИЧЕРИН: Будем надеяться… Так что в вашем кабинете священники делали? Я не ошибаюсь, или мне в коридоре сам патриарх всея Руси повстречался?
ТРОЦКИЙ: Он самый.
ЧИЧЕРИН (с удивлением): Что, неужели всех попов из страны высылают?
ТРОЦКИЙ: Чичерин, у вас помешательство!
ЧИЧЕРИН (улыбаясь): Да шучу я, товарищ Троцкий. Так что у вас патриарх Тихон делал?
ТРОЦКИЙ: Да обсудили с ним некоторые аспекты взаимодействия…
ЧИЧЕРИН: И какие же, если не секрет?
ТРОЦКИЙ (увещевательно): Какие от вас могут быть секреты, Георгий Васильевич, вы же мой помощник.   
ЧИЧЕРИН (в сторону): Ага, раз Троцкий начал по имени отчеству величать – прямого ответа не получишь.
ТРОЦКИЙ: Хватит там под нос шептать, спрашивайте громче!
ЧИЧЕРИН: Да я только в толк никак не возьму: каким таким образом патриарх Московский и всея Руси в этот последний морозный день месяца января в Петрограде оказался?
ТРОЦКИЙ (лукаво): Совпало. Удачно совпало.

    Слышен стук по батареи.

ЧИЧЕРИН: Кто стучит?
ТРОЦКИЙ: Ленин вызывает. (Берёт бланк, пишет.) Вот вам моё поручение, даю вам право подписи от имени всего комиссариата. (Передаёт бланк Чичерину.) Ступайте к Ленину, все дела у него, я подойду попозже. 
ЧИЧЕРИН (убирая бланк в папку): Прелюбопытно, прелюбопытно…

    Чичерин уже, было, пошёл, но останавливается.

ЧИЧЕРИН: Что вы замыслили, Лев Давидович?
ТРОЦКИЙ (убедительно): Всё даже очень новаторское, в духе нашей партии и идеологии марксизма!
ЧИЧЕРИН: Ааа, ну, если так, то да… тогда да.

    Чичерин покидает кабинет.
    Троцкий на пальцах считает до десяти, не говоря ни слова.
    Троцкий встает, прохаживается по кабинету. Берёт свою железную кружку и несколько раз стучит ей по трубе. 

ЧАСТЬ ПЯТАЯ: КАБИНЕТ СТАЛИНА

    Сталин и Зиновьев, кряхтя, вносят Берию в кабинет за руки и за ноги.

ЗИНОВЬЕВ (очень уставшим голосом): Куда его?
СТАЛИН: А, бросайте здесь…

    Сталин отпускает руки Берии, тот трескается башкой об пол.
    У Зиновьева вид, будто он совсем не ожидал что-то подобное увидеть. Он держит Берию за ноги.

СТАЛИН (закуривая): Бросайте, бросайте, товарищ Зиновьев.
ЗИНОВЬЕВ (немного покашляв): Не на проходе же. Вдруг, кто запнётся. Давайте, хоть к окну оттащим…
СТАЛИН: Не, возле моего стола класть не надо. (Указывая на тумбу.) Вон у тумбы, где я сапоги чищу…
ЗИНОВЬЕВ (тряся ногами Берии): Ну так хватайте!

    Сталин, пыхнув трубкой, хватает Берию за руки, и они его укладывают у тумбы, головой к входной двери.
    Вытирая пот со лба, Сталин и Зиновьев рассаживаются: Сталин – за стол, Зиновьев – напротив.
    Сталин курит.
    Зиновьев смачно сморкается.
    Потом они уставляются друг на друга и, не отводя взгляда, несколько секунд смотрят.
    Зиновьев собирается только что-то сказать, как храп Берии сбивает его с мысли.
    Сталин и Зиновьев вздыхают.

СТАЛИН (про Берию): Заснул, шакал паршивый…
ЗИНОВЬЕВ (взывая к милосердию): Ну, Сталин, будет вам… (Глядит на Берию.) Молодой же ещё, себя вспомните. (Смотрит на Сталина.)

    Сталин никак не реагирует на слова Зиновьева, отворачивается.
    Берия храпит сильнее.

СТАЛИН (с недовольством): Ах, Берия! (Зиновьеву.) Григорий Евсеевич, пните его в бок, а то он нам не даст спокойно поговорить.
ЗИНОВЬЕВ (смутившись): Иосиф Виссарионович, как можно?! Ему же больно будет!
СТАЛИН (улыбаясь): Ему? Я вас умаляю! У этого малого такие бока, что кирзовым сапогом не прошибёшь.

    Сталин под столом снимает сапог и показывает его Зиновьеву.

СТАЛИН: Лично проверял. (Потрясает сапогом.)
ЗИНОВЬЕВ: А, ну, если лично… если проверяли…

    Зиновьев неуверенно встаёт и подходит к Берии, не зная, с какого краю подступиться.

СТАЛИН (приободряя): Пинайте, пинайте, товарищ Зиновьев.

    Храп усиливается.

ЗИНОВЬЕВ (неуверенно, глядя на Сталина): А…
СТАЛИН: Ну, давайте уже!

    Зиновьев замахивается ногой.
    Но тут дверь в кабинет Сталина резко открывается, ударяет Берию по голове. Он перестаёт храпеть и переворачивается на другой бок.
    На пороге стоит Бухарин.

БУХАРИН (интригующе): О, вы кого-то пинаете, Григорий Евсеевич? В кабинете Сталина? В присутствие Сталина? Я не верю своим глазам, я не верю, что это – правда!
(Сталину.) Иосиф Виссарионович, я попозже зайду. (Зиновьеву.) А вы продолжайте, Григорий Евсеевич.

    Бухарин закрывает дверь.

ЗИНОВЬЕВ (кидаясь за Бухариным): Бухарин, стойте! Вы всё не так поняли!
СТАЛИН (успокаивающе): А, ушёл. Всюду видит сенсации – вот что значит журналист… Зиновьев, не волнуйтесь. Присаживайтесь. И давайте уже, наконец, поговорим.
   
    Зиновьев закрывает дверь и с расстроенным видом садится перед Сталиным.

СТАЛИН: Приободритесь, мой друг.
ЗИНОВЬЕВ (с досадой): В такой впросак попасть…
СТАЛИН (с ухмылкой, тихо): Это ещё что… (Громко.) Так, собственно, о чём я… Товарищ Зиновьев, что вы скажете о победе социализма в отдельно взятой стране?
ЗИНОВЬЕВ: Это вы о чём, Сталин?
СТАЛИН: Ну… про победу социализма в одной стране… (Смотрит на Зиновьева.)
ЗИНОВЬЕВ: Вы что, мы должны думать о победе социализма во всём мире! А вы – про отдельную страну… Это про какую, если не секрет?
СТАЛИН: А то вы не догадываетесь?
ЗИНОВЬЕВ: Думаю, что догадываюсь…
СТАЛИН: Значит, вы меня правильно понимаете…
ЗИНОВЬЕВ: Не совсем…
СТАЛИН: А что вас смущает?
ЗИНОВЬЕВ: Видите ли, товарищ Ленин мыслит в другом направлении, нежели ваше, как бы это корректно сказать-то…
СТАЛИН: Прошу не стесняться в выражениях.
ЗИНОВЬЕВ: Аааа… ну, думаю, вы меня тоже поняли.
СТАЛИН: Вполне. (Пауза.) Выходит, идея не отвечает потребностям сегодняшнего дня?
ЗИНОВЬЕВ (кивая головой): Потребностям, задачам, целям… Сверхзадаче…
СТАЛИН (глядя в потолок): Ленин не одобрит…
ЗИНОВЬЕВ: Ленин – да. Но придёт время, когда остро встанет вопрос о том, кому возглавить государство…
СТАЛИН (с хитрым прищуром): Не рано ли вы об этом задумались, товарищ Зиновьев?
ЗИНОВЬЕВ: Готовь сани летом… Я просто… предполагаю. На сей момент мы можем ожидать установления власти пролетариата во всём мире…
СТАЛИН: Диктатуры.
ЗИНОВЬЕВ: Чего?
СТАЛИН: Диктатуры пролетариата. Звучит хорошо.
ЗИНОВЬЕВ: Да, пожалуй, вы правы. Сегодня мы может ожидать этого. И завтра. И послезавтра. Мы можем ещё побороться. Только вот внутренние противоречия, проблемы, неразрешённые вопросы могут всё же отнять у нас больше сил и времени, чем борьба с мировым злом.
СТАЛИН: Это вы красиво сказали. Кстати, о каких таких неразрешённых вопросах вы только что упомянули?
ЗИНОВЬЕВ (смутившись): Ну… да хотя бы национальный! (Пытаясь выйти из неловкого положения.) Вы как нарком по делам национальностей, наверное, уже знаете, как решить его?
СТАЛИН (уверенно и спокойно): Я – вполне.
ЗИНОВЬЕВ: Интересно было бы послушать…
СТАЛИН: Я сейчас не буду растекаться в пространных изречениях. Скажу лишь, что, на мой взгляд, удалось выработать общий системный подход к решению вопроса.
ЗИНОВЬЕВ (расслабившись, с улыбкой): Ну и с кого же вы намерены начать решать вопрос?
СТАЛИН (невозмутимо): С евреев.
ЗИНОВЬЕВ (вскочив со стула): Как с евреев?!
СТАЛИН: А что вы так встрепенулись? Вы что?..
ЗИНОВЬЕВ (усаживаясь, перебивая Сталина): Я?
СТАЛИН: Вы, вы…
ЗИНОВЬЕВ: Да я… А собственно, почему с евреев?

    Сталин закуривает, говорит. Пока он говорит, откуда-то доносится вокализ кавказских горцев.
    Зиновьев в этот с момент с явным удивлением больше слушает пение, чем речь Сталина.

СТАЛИН (рассуждая как бы сам с собою): Знаете ли, в недавней поездке по Кавказу в одном далёком горном селе, находящемся под самыми облаками, я попал в хижину одного аксакала, который прожил на этом свете уже сто лет. Он сидел возле печи и ел хинкали. Я подошёл к нему и спросил, что он знает о марксизме, социализме, Ленине, Совете Народных Комисаров, партии большевиков… А он посмотрел на меня, взял хинкали, протянул мне…
ЗИНОВЬЕВ (перебивая Сталин): Иосиф Виссарионович, одну минуту.

    Сталин замокает.
    Зиновьев вслушивается.
    Как только замолкает Сталин – прекращается пение.

СТАЛИН: Григорий Евсеевич! (Пауза.) Зиновьев!!
ЗИНОВЬЕВ (одёрнувшись): А!!! (Поправляется.) Да, Сталин, хорошую речь вы толкнули.
СТАЛИН: Спасибо за одобрение. Я лишь терзаюсь сомненьями на счёт быстроты реализации…
ЗИНОВЬЕВ: В смысле? Можно по подробнее?
СТАЛИН: Ну, если начать решать вопрос более-менее гуманным способом, то переселение народов…
ЗИНОВЬЕВ (аж поперхнувшись): Акх… как вы изволили выразиться?
СТАЛИН: Вы про переселение народов?
ЗИНОВЬЕВ: Я не ослышался? Переселение народов? 
СТАЛИН: Да-да, вы всё верно расслышали.
ЗИНОВЬЕВ: Ну вы, Сталин, и радикал…
СТАЛИН: Да нет, никакой я не радикал… Концепция ещё не проработана, надо поразмыслить хорошенько, переговорить с Лениным…
ЗИНОВЬЕВ: Над концепцией надо поразмыслить. И с Лениным… Да и про Троцкого не забывайте. Он уже больше не «ленинская дубинка», он уже сам кого хочешь…
СТАЛИН: А что Троцкий? Такой же еврей, как и вы, Гершон Аронович…
ЗИНОВЬЕВ (резко): Нет! Не такой же! И вообще! Зовите меня Григорий Евсеевич, Джугашвили!
СТАЛИН: Да-да, только Сталин. Сталин я.
ЗИНОВЬЕВ: На том и порешим?
СТАЛИН: Договорились. Так что там по поводу Троцкого?
ЗИНОВЬЕВ: Троцкий человек энергичный, многое для революции сделал…
СТАЛИН: И?
ЗИНОВЬЕВ: По сути, он руководил революцией…
СТАЛИН: И?
ЗИНОВЬЕВ: Я не берусь предполагать, но если прикидывать… Троцкий на девять лет моложе Ленина…
СТАЛИН: Мой ровесник, можно сказать…
ЗИНОВЬЕВ: Не это важно.
СТАЛИН: А что?
ЗИНОВЬЕВ: А важно то, кто примет бразды правления…
СТАЛИН: Вы опять просто предполагаете, да?
ЗИНОВЬЕВ: Да. И фигура Троцкого предстаёт в моих фантазиях наиболее вероятным претендентом на пост главы правительства…
СТАЛИН: Вы недолюбливаете Льва Давидовича?
ЗИНОВЬЕВ: Я очень уважаю Льва Давидовича. Но он же возглавляет наркомат иностранных дел. А оттуда – и до председателя правительства…
СТАЛИН: А какую странную аналогию вы провели… А я вот – нарком по делам национальностей. Причём обитающих в нашей стране, а не в других. У меня больше прав на пост!
ЗИНОВЬЕВ: Ох, как вы заговорили, Сталин!
СТАЛИН: Не, я не к тому, что именно мне надо… Да и Владимир Ильич ещё долгие годы проработает в своей должности, но раз вопрос ставится ребром…
ЗИНОВЬЕВ (с досадой): Но Троцкий сделал революцию!! Он её сделал! Всё в его пользу!
СТАЛИН: Не будем раньше времени отчаиваться. Ещё только восемнадцатый год…
ЗИНОВЬЕВ: Я со Львом Борисовичем обсуждал перспективы…
СТАЛИН: Что-то я запутался… Лев Давидович, Лев Борисович… Вы про Каменева?
ЗИНОВЬЕВ: Да.
СТАЛИН: Тогда, пожалуйста, не путайте меня: Каменев – так Каменев. Ну, на худой случай, – Розенфельд.
ЗИНОВЬЕВ: Вы всё?
СТАЛИН: Ага… (Начинает вычищать трубку и забивать в неё новую порцию табака.)
ЗИНОВЬЕВ: Мы с Каменевым прикидывали, при каких обстоятельствах и кто мог бы возгласить правительство.
СТАЛИН (закуривая): Поделитесь…
ЗИНОВЬЕВ: Ну, если бы потребовалось немедленное решение – то, конечно, Троцкий, тут даже я спорить не стану. Хотя если он провалит переговоры с немцами – шансы его поубавятся, поубавятся…
СТАЛИН: А если я решу национальный вопрос?
ЗИНОВЬЕВ: А вы его решите?
СТАЛИН: Ну, я же выработал методу…
ЗИНОВЬЕВ: И сколько лет вам нужно на реализацию?

    Сталин смущается и отводит взор в сторону.

ЗИНОВЬЕВ: Вот и я о том же… Но если подождать какой-то период, лет шесть, может, восемь, то всё уже более вероятно… Более…
СТАЛИН: Вы что-то темните, Зиновьев. Неужели тоже хотите возглавить правительство?
ЗИНОВЬЕВ: Я? Да  что вы! Зачем… Мне и поста генерального секретаря партии было бы достаточно.
СТАЛИН: Но у нас нет такой должности.
ЗИНОВЬЕВ: А это плохо. Надо бы…
СТАЛИН: Зачем нам забюрокрачивать партийный аппарат? Ещё одна руководящая должность будет лишней. Кто тогда роль исполнителей играть будет, если все в начальники пролезут?
ЗИНОВЬЕВ: Согласен. Полностью с вами согласен, Иосиф Виссарионович. Но лично мне кажется, ВЦИК недостаточно реализует себя… Должность генсека была бы подходящей. Это ж так – чисто техническое звание, канцелярская работа, рутина. (Пауза.) Которую кто-то должен делать.
СТАЛИН: В ваших словах есть зерно истины. Полагаю, надо вашу идею вынести на всеобщее обсуждение. На ближайший съезд надо в повестку дня ввести.
ЗИНОВЬЕВ: И когда он будет? Да и не до съездов сейчас. Власть надо удержать.
СТАЛИН: И здесь вы правы. Так как быть?
ЗИНОВЬЕВ (скромно): Ну, хватит и парой слов с Лениным перекинуться…
СТАЛИН: А это мысль.

    Сталин встаёт из-за стола, подходит к Зиновьеву.
    Зиновьев встаёт.

СТАЛИН: Григорий Евсеевич, вам пришла хорошая идея. (В сторону.) В кой то веке хоть кому-то, а не Троцкому. (Зиновьеву.) Я даже готов поддержать вас в ваших начинаниях. (Жмёт Зиновьеву руку.)
ЗИНОВЬЕВ: Ну, так я побежал?

    Зиновьев только хочет дёрнуться, но Сталин крепко держит его за руку. 

СТАЛИН: Надеюсь, и на ваше понимание в решении тех вопросов, которыми занимается Народный Комиссариат по Делам Национальностей. Да, товарищ Зиновьев? (Ещё крепче сжимает тому руку.)
ЗИНОВЬЕВ (скорчившись от боли): Ай, ой, конечно же, товарищ Сталин, как же иначе, когда речь касается, ай, национальных интересов…

    Сталин отпускает руку Зиновьева.
    Зиновьев трясёт рукой, дует на неё.

СТАЛИН: Тогда вам – к Ленину.
ЗИНОВЬЕВ: Ага, ай… Я пошёл?
СТАЛИН: Идите.

    Зиновьев, пятясь, направляется к двери, чуть не запинается за спящего Берию, покидает кабинет.

СТАЛИН (развернувшись к двери спиной, куря): Так-так, так-так…

    Дверь распахивается и в кабинет влетает Бухарин.

БУХАРИН (оживлённо): Сталин! Я непременно об этом напишу! Меня просто эмоции раздирают! У меня руки чешутся взяться за перо!
СТАЛИН (стоя спиной к Бухарину): Николай Иванович, какой-то вы сегодня чересчур эмоциональный.
БУХАРИН (встав перед Сталиным): Так когда на твоих глазах Председатель Петроградского Совета кого-то ногами дубасит!.. (Тихо, чуть наклонившись к Сталину.) Я уж думал, Зиновьев никогда из вашего кабинета не выйдет, всё стоял в сторонке, ждал.
СТАЛИН: Наверное, уже статью сочинили?
БУХАРИН: Почти, надо только записать на бумаге. (Указывая на спящего Берию.) Как этого молодого сына гор звать?
СТАЛИН: Да вы поэт, Бухарин. (Подойдя к Берии.) Это – Лаврентий Павлович Берия, наш соратник и товарищ.

    Берия начинает храпеть.
    Сталин со всей силы пинает его в бок.

БУХАРИН (отпрыгнув, в испуге): Сталин!

    Берия перестаёт храпеть.

СТАЛИН (подойдя к Бухарину): Всё нормально, Николай Иванович, всё нормально. Так что вы там хотите написать, какую правду?
БУХАРИН (смутившись): Ну, самую настоящую…
СТАЛИН: И как она, по-вашему, будет выглядеть? Можно поинтересоваться?
БУХАРИН: Ну, как это, самое… в кабинете…
СТАЛИН: Так-так, в кабинете, в чьём кабинете?
БУХАРИН: Наркома по делам на… на… на…
СТАЛИН: Национальностей? Я угадал?
БУХАРИН (потирая глаз): Ну, да…
СТАЛИН: И что же там произошло?
БУХАРИН: Здесь… то есть там… короче, приезжий… с Кавказа…
СТАЛИН: Член партии.
БУХАРИН: Да, член партии…
СТАЛИН: По личному приглашению Народного Комиссара по Делам Национальностей.
БУХАРИН: Именно!
СТАЛИН: Вот-вот.
БУХАРИН: Что?
СТАЛИН: Я вас спрашиваю…
БУХАРИН: Ну… спал?
СТАЛИН: А почему?
БУХАРИН: Устал с дороги?
СТАЛИН (с ухмылкой): И вы серьёзно собирались написать такую статью?
БУХАРИН: Но как же… Зиновьев же пнуть его хотел!
СТАЛИН: Хотел, но не пнул. А я – пнул. А зачем?
БУХАРИН: Чтобы он перестал храпеть…
СТАЛИН: Правильно. Разве бы вы поступили бы как-то иначе, если бы вам предстоял важный разговор с Народным Комиссаром, а рядом бы кто-то храпел?
БУХАРИН (совсем смутившись): Да, да, в бок ткнуть можно, даже нужно. Но не…
СТАЛИН: Бухарин, вы опять преувеличиваете. Вы лучше вот что скажите: как вы относитесь к национальному вопросу?
БУХАРИН (неуверенно): Его надо решать?
СТАЛИН: Да, мой дорогой, и я даже почти знаю, как!
БУХАРИН: Вы готовы об этом рассказать в «Правде»?
СТАЛИН: Куда вы вечно гоните коней, Бухарин? Мне есть, о чём рассказать в «Правде», но всему своё время. А пока я хочу, чтобы вы поддержали меня в моих начинаниях.
БУХАРИН (с подозрением): Я что-то в ум не возьму…
СТАЛИН: Расслабьтесь.

    Сталин усаживает Бухарина и садится рядом.

СТАЛИН: Вот царская империя развалилась. Нам теперь её окраины собрать, по-хорошему, следует. И я вот всё думаю: надо бы всё это в одну кучу… в состав Российской республики, скажем, в качестве автономных областей включить…
БУХАРИН (с таким же подозрением): Задумка хороша, да нам бы для начала удержаться да закрепиться…
СТАЛИН: То есть, опять я рано высказываюсь?
БУХАРИН: Ну, сейчас актуальны чуточку иные задачи…
СТАЛИН: Хорошо, тогда подождём пару-тройку годков. Пускай всё устаканится, все попривыкнут, а там, глядишь, и чего новенького в голову придёт. Что там у вас с Троцким?
БУХАРИН (с непониманием): С каким Троцким?
СТАЛИН: С Троцким. Львом Давидовичем.
БУХАРИН: А, с Троцким… а при чём тут Троцкий?
СТАЛИН: Так это вы, кажется, в своей газете пишите, что не стоит с немцами мир подписывать, а ведь именно Троцкий возглавляет делегацию…
БУХАРИН: Да-да, к чему вы клоните, Сталин?
СТАЛИН: Вы же высказывались, кажется, что можно и власть уступить, только не немцам?
БУХАРИН: Немцам ни в коем случае нельзя уступать!
СТАЛИН: Это ваша принципиальная позиция?
БУХАРИН: Да. Но я готов принять любой вариант, лишь бы он был выгоден нам, нашей партии, делу «мировой революции».
СТАЛИН: Ай, Бухарин, не говорите, а прямо, режете… одобряю.
БУХАРИН: Ваша похвала для меня многое значит…
СТАЛИН: А так Троцкий-то что вам говорит?
БУХАРИН: Да он как-то всё мне не попадается. А если где с ним и сталкиваюсь, он ловко меняет темы разговора, а чуть погодя и вовсе удаляется в неизвестном направлении.
СТАЛИН: На это Троцкий горазд. (Задумывается.) Но обсудить с ним требуется. Надеюсь, ваша позиция окажется твёрже.

    Сталин встаёт.
    Бухарин поднимается следом.

СТАЛИН: Напишите в своей газете.
БУХАРИН: Что?
СТАЛИН: Статью. (Жмёт Бухарину руку.)

    Стук в дверь.
    В кабинет входят Дзержинский, Фрунзе, Каганович и Ворошилов.

СТАЛИН: Ба, какие люди!
БУХАРИН: Добрый день, товарищи.

    Все приветствуют друг друга.

ДЗЕРЖИНСКИЙ: Я, товарищ Сталин, к вам чисто с дружеским приветствием зайти решил, а по пути [указывает на Фрунзе, Кагановича, Ворошилова] вот этих… товарищей встретил и… (Сбивается.)
СТАЛИН: Ну, что ж, раз собралась такая [глядит на Бухарина] интересная компания, то почему бы нам не организовать небольшое совещание. Усаживайтесь.

    Все начинают усаживаться.

БУХАРИН: Я лучше пойду…
СТАЛИН: Отчего же? Нам будет приятно, ведь правда, товарищи?

    Все поддакивают.

БУХАРИН: Троцкого найти надо. Ему скоро на переговоры ехать, а я так путём и не переговорил с ним.
СТАЛИН: Да будет вам, Николай Иванович, февраль только завтра начнётся, а ехать ему ближе к концу месяца, кажется, так что успеете…
БУХАРИН: Да у меня какое-то странное чувство…
ФРУНЗЕ: Что вас гложет, Бухарин?
БУХАРИН: Боюсь, опять Троцкий от ответа ускользнёт… (Бодро.) Ладно, товарищи, я попозже загляну, если вы ещё здесь будете…

    Бухарин направляется к двери, не замечает под ногами Берию, запинается за него – и с руганью вываливается из кабинета.
    Ворошилов, Дзержинский, Каганович и Фрунзе смеются.
    Сталин хитро щурится.

СТАЛИН: Сим-сим, закройся.

    Дверь закрывается сама собой.
    Все приходят в изумление.

СТАЛИН: Да вы не удивляйтесь, там просто петли кривые.
КАГАНОВИЧ: Так их должно поправить.
ВОРОШИЛОВ: Давайте слесаря позовём… мастера…
ДЗЕРЖИНСКИЙ (глядя на Берию): А кто это там в грязи валяется?

    Все оглядываются на спящего Берию.

СТАЛИН: Не волнуйтесь, товарищи. Вы в верном направлении направили свои взоры. Там, как изволил выразиться товарищ Дзержинский, в грязи (хотя я бы тут добавил в грязи сапог пролетариата) не валяется, а отдыхает после утомительной поездки наш с вами товарищ и соратник по партии. Прошу любить и жаловать: Лаврентий Павлович Берия. Очень талантливый молодой партиец с Кавказа с большим будущим.

КАГАНОВИЧ: Но мы тоже молоды и с большим будущим!
ДЗЕРЖИНСКИЙ (стоически): Ну, кто молод, а кто не очень.
ФРУНЗЕ: Рано вы себя со счетов списываете, Феликс Эдмундович.

    Дзержинский отмахивается.

ВОРОШИЛОВ: А что, между прочим, Лазарь Моисеевич прав. (Уставляется на Сталина.)
СТАЛИН (поднимается и начинает ходить по кабинету): Безусловно. (Останавливается возле Кагановича.)
КАГАНОВИЧ (с довольным видом): Вот, я же говорил…
СТАЛИН: Да-да, Лазарь Коганович, да-да… (Начинает ходить.)
КАГАНОВИЧ: Иосиф Виссарионович, я не Коганович, я Моисеевич. А фамилия моя – [произносит по слогам] КА-ГА-НО-ВИЧ. Через «а».
СТАЛИН: Ох, через «а»? Простите великодушно. (Останавливается возле Фрунзе.) Михаил Васильевич, а вы какими судьбами в Петрограде оказались?
ФРУНЗЕ: Так… дела партийные, по поручению губкома.
СТАЛИН: Губкома?
ФРУНЗЕ: Его самого.
СТАЛИН: И по какому же вопросу вас к нам делегировали?
ФРУНЗЕ: Все слышали, что в Иванове полно ткатских и текстильных предприятий?
ВОРОШИЛОВ: Да неужто?
КАГАНОВИЧ: Я слышал, так оно и есть.
ФРУНЗЕ: Спасибо, Лазарь Моисеевич. Так вот, мы в губкоме с товарищами прикинули: время сейчас тяжёлое, одежда нужна всем, мощей производства понижать никак нельзя. Надо бы внедрить передовой зарубежный опыт наших единомышленников. Но есть одна загвоздка…
СТАЛИН: Какая же?
ФРУНЗЕ: Вот они там живут по своему календарю, а мы тут – по старому царскому ещё. Тринадцать дней разницы! Это ж какая глупая ситуация на границе может возникнуть…
СТАЛИН: Не понимаю, какая?
ФРУНЗЕ: Прикиньте: мы заказываем ткатские станки по одной дате, нам их присылают согласно их датам. И в итоге может быть так: они нам на тринадцать дней позже присылают, а мы им – на тринадцать дней позже оплачиваем поставку. Казус?
СТАЛИН: Хм, казус, ещё какой казус… (Начинает ходить.) Я даже как-то в решении национального вопроса и не учёл данного обстоятельства…
ФРУНЗЕ (видя, как Сталин напрягся): Ой, товарищ Сталин, да бросьте, это ж я так… Я же просто последние новости узнать, может, какие указания получить…
СТАЛИН: Нет-нет, товарищ Фрунзе, вы верную дилемму обозначили… (Останавливается.) Товарищи, находясь в рабочей поездке по Кавказу, я всё время посвятил делам национальностей, их проблемам и как их решить. И даже, казалось, выработал почти идеальную схему, по которой можно было бы ответить на все эти вопросы. Однако товарищ Фрунзе сейчас своими словами опустил меня с небес на землю.

    Все смущаются, перешёптываются в непонимании.

СТАЛИН: Не пугайтесь, товарищи.
ДЗЕРЖИНСКИЙ: Да мы и не пугаемся. Я лично не понимаю…
ВОРОШИЛОВ: Да, живём мы по своему календарю – и что?
СТАЛИН: Фрунзе, ответьте им.
ФРУНЗЕ (замявшись): Я… я… я… же всего лишь председатель Иваново-Вознесенского губкома… я же не обладаю всей полнотой картины…
СТАЛИН: И опять товарищ Фрунзе прав. (Кладёт руку на плечо Фрунзе.) Как хорошо, что вы заехали в наш холодный Петроград, Михаил Васильевич. Если бы не вы… (Отходит от Фрунзе, Дзержинскому.) Вот вы, Феликс Эдмундович, как глава ВЧК, что скажете?
ДЗЕРЖИНСКИЙ (поглаживая себя по бородке): Ситуация имеет все характерные черты чрезвычайной…
СТАЛИН: Правильно, товарищ Дзержинский. Ситуация-то действительно диковинная, и ВЧК надо бы заняться ей.
КАГАНОВИЧ (указывая на Ворошилова): А нам что делать?
СТАЛИН: А товарищам Кагановичу и Ворошилову крайне желательно в интересах революции также принять участие в разработке концепции.
ФРУНЗЕ: Простите, товарищ Сталин, а какую концепцию будем разрабатывать?
СТАЛИН: Нового календаря. Мы же строим новое общество. Соответственно и календарь нам новый нужен. Общенациональный. У кого какие предложения?
КАГАНОВИЧ: А может, как у французов был? Термидор и прочее… Вы меня понимаете?
СТАЛИН: Не очень. Да и буржуазный опыт для нас неприемлем.
ДЗЕРЖИНСКИЙ (задумчиво): Н-да, ситуация-то действительно чрезвычайная…
СТАЛИН: И наше дело – выправить её, поставить нашу страну вне зависимости от календарей капиталистов и прочих эксплуататоров. Все со мной согласны?

    Все соглашаются.
    Далее Сталин обращается к каждому поочерёдно.
    Тот, возле кого Сталин остановился и обратился к нему, поднимается.

СТАЛИН: Что ж, тогда поступим следующим образом: вы, товарищ Дзержинский, работайте по линии ВЧК, вы, товарищ Ворошилов, через Революционный военный совет действуйте. Фрунзе – езжайте в Иваново, дайте знать там товарищам о наших начинаниях.
КАГАНОВИЧ: А я?
СТАЛИН: А вы, Лазарь Моисеевич… а где ваши братья?
КАГАНОВИЧ: Не знаю.
СТАЛИН: Найдите мне их.
КАГАНОВИЧ: Но я не знаю…
СТАЛИН: Срочно!
      
    Сталин встаёт в центр между Дзержинским, Фрунзе, Ворошиловым и Кагановичем.

СТАЛИН: Товарищи, я целиком и полностью надеюсь на вас.

    Сталин жмёт всем руки.
    Все покидают кабинет Сталина.

    Сталин какое-то время стоит на месте, о чём-то думает, гримасничая.
    Потом направляется к столу и начинает чистить трубку.

СТАЛИН (забивая в трубку новую порцию табаку): А какую интересную мыслишку Фрунзе подкинул, а? (Пауза.) А сам – не догадался. (Пауза.) Ах, какой я. (Глядит на Берию.) Спит? Ну, пусть спит, его время ещё придёт… Пойду до Ленина.

    Направляется к выходу.
    Покидает кабинет.
    Идёт.
    Из-за угла на него налетает Александра Михайловна Коллонтай.

КОЛЛОНТАЙ: Ах, Сталин! Смотрите, куда идёте!
СТАЛИН: Приношу свои извинения, Александра Михайловна. Как у вас дела? Как дела государственного призрения?
КОЛЛОНТАЙ: Могли бы быть и лучше, если бы вы работали лучше!
СТАЛИН: Ах, Александра Михайловна, как строги вы к нам, мужчинам.
КОЛЛОНТАЙ: Будешь тут, когда вы только о войне да о войне, а о детях никто и не думает.
СТАЛИН (делая комплимент): Я уверен, что дети в добрых заботливых руках.
КОЛЛОНТАЙ (краснея): Ой, спасибо, Иосиф Виссарионович.

    Идут.

СТАЛИН: Я тут подумал… Александра Михайловна, у нас ведь много общего…
КОЛЛОНТАЙ: И чего же у нас общего?
СТАЛИН: Вы занимаетесь детьми, а я – национальностями, народами целыми, по сути, тоже детьми. И родителями. У нас схожий перечень вопросов, на которые надо дать ответы. Вот, например, армянский мальчик-сирота… Вроде ваш подопечный. Но, с другой стороны, и моего ведомства касается. Смежный у нас род деятельности.
КОЛЛОНТАЙ: Похожего много. (Строя Сталину глазки.) С отеческой заботой вы к своему делу подходите…
СТАЛИН (глядя куда-то вдаль): Да, а вы – с материнской.

    Коллонтай ещё что-то хочет сказать, но Сталин с ней быстро прощается.

СТАЛИН: Ну, не буду вас задерживать. Да и сам, признаться, спешу. До свиданья.

    Сталин чуть кланяется, Коллонтай тоже, они расходятся, но Сталин, перед тем, как завернуть за угол, хлопает Александру Михайловну по бёдрам.

КОЛЛОНТАЙ (в удивлении, вслед Сталину): Иосиф Виссарионович! (Пауза.) А… мужик, что тут скажешь. (Тоже уходит.)



ЧАСТЬ ШЕСТАЯ: В КОРИДОРЕ И ПЕРЕД ДВЕРЬЮ В КАБИНЕТ ЛЕНИНА

    Сталин идёт по коридорам Смольного, попыхивая трубкой, весь довольный собой.
    Неожиданно на него налетает Зиновьев.

ЗИНОВЬЕВ (истерично): Всё пропало! Всё пропало! Сталин, всё пропало!
СТАЛИН (в крайней степени непонимания): Что? Что пропало, у кого пропало, Зиновьев?
ЗИНОВЬЕВ (хватая Сталина за грудки): У нас, Сталин! У нас! (Трясёт его.)

    Проходящие мимо люди оглядываются на них. Кто-то даже останавливается.

СТАЛИН (убирая от себя руки Зиновьева): Держите себя в руках, Григорий Евсеевич, люди же смотрят. (Зевакам.) Что встали, товарищи? Что смотрите?

    Зеваки расходятся.

СТАЛИН: Зиновьев, выдохните и объяснитесь, что это такое сейчас было?
ЗИНОВЬЕВ (тяжело дыша): Сталин, я был у Ленина…
СТАЛИН: Не тяните, Зиновьев.
ЗИНОВЬЕВ: Там… там… все наши задумки насчёт победы социализма в одной стране…
СТАЛИН: Наши?
ЗИНОВЬЕВ (быстро): Ваши. (В прострации.) Моя идея с должностью генерального секретаря… (Опять пытаясь схватить Сталина.) Всё прахом, ничего у нас не выйдет!
СТАЛИН (отстраняясь): Да с чего вы так решили?!
ЗИНОВЬЕВ: Я был у Ленина!
СТАЛИН (не сдержавшись, громко): Дальше!!!
ЗИНОВЬЕВ: Я говорил с ним, он что-то затевает, он декрет новый пишет, я сам видел!
СТАЛИН (заинтересованно): Декрет?
ЗИНОВЬЕВ: Да! А потом, когда я уходил, к нему зашёл Ягода!
СТАЛИН: Ягода? Кто ещё такой?
ЗИНОВЬЕВ: Это человек Троцкого!
СТАЛИН: С чего вы взяли?
ЗИНОВЬЕВ: Он сам так сказал! Он сказал: «Моя фамилия Ягода, я от Троцкого».
СТАЛИН: Да вы преувеличиваете.
ЗИНОВЬЕВ: Ничуть! Я за углом ждал, пока этот Ягода выйдет! И он вышел! А в руках у него какие-то бумаги были!
СТАЛИН: И куда он их понёс?
ЗИНОВЬЕВ: Не знаю.
СТАЛИН: Как, вы, разве, не проследили за ним?
ЗИНОВЬЕВ: Побоялся спалиться. Да и пошёл он куда-то на улицу, а не к Троцкому, как я предполагал…
СТАЛИН: Интересно… Возможно, это хитрая уловка… (Рассудительно.) Если Ленин пишет какой-то декрет и в этом замешен Троцкий, то нам сегодня нечего ловить, Григорий Евсеевич.
ЗИНОВЬЕВ: И я об этом же, Иосиф Виссарионович! Надо остановить его! Надо помешать, а то же сколько ждать придётся! А если Троцкий вновь что-нибудь придумает? Нам что, так и ждать, пока Ленин умрёт?
СТАЛИН (почёсывая ухо): Я не ослышался? Вы это сейчас вслух сказали?
ЗИНОВЬЕВ: Я погорячился. Я не то имел в виду. Я ничего плохого не имел…
СТАЛИН: Но вы пожелали смерти Владимиру Ильичу…
ЗИНОВЬЕВ: Сталин, вы придираетесь, я же сказал, что неточно выразился, но смысл-то вам понятен!
СТАЛИН: Более чем, товарищ Зиновьев, более чем… И доля правоты в ваших суждениях есть. Ничего не имею против Троцкого, он человек деятельный, много для партии сделал…
ЗИНОВЬЕВ: Революцию сделал!
СТАЛИН: И её. Но разобраться бы не мешало. К тому же мне ещё одна мыслишка пришла, не хотел бы откладывать её реализацию из-за кого-либо.
ЗИНОВЬЕВ: Золотые слова, товарищ Сталин.
СТАЛИН: Вот что. Я дойду до Троцкого. Наверняка, если он присылал какого-то человека к Ленину, то и сам туда наведается…
ЗИНОВЬЕВ: Да, недопустим его до Ленина! Я пока ещё народу соберу вам в помощь. Дзержинский с Ворошиловым где?
СТАЛИН: Да я их по делам отправил… Да я сам справ…
ЗИНОВЬЕВ (перебивая Сталина): А Каганович с Фрунзе?
СТАЛИН: Я им тоже поручения дал…
ЗИНОВЬЕВ: Ладно, Смольный большой, Совет Народных Комиссаров немаленький. Прорвёмся, Иосиф Виссарионович!

    Зиновьев убегает.

СТАЛИН (не успев опомниться): Куда же вы, Григорий Евсеевич!
ГОЛОС ЗИНОВЬЕВА: Не волнуйтесь, Иосиф Виссарионо…

    Слышен звон падающих вёдер.    

СТАЛИН (в движении): Вот, чудак-человек…

    Сталин идёт к Троцкому.
    Из всех концов коридора слышен голос Зиновьева.

ГОЛОС ЗИНОВЬЕВА: Прош Перчевич! Идёмте за мной!... Штейнберг! Шлихтер! Быстрее!.. Невский, стойте, идите… Крыленко, почему вы один, где остальные?!

    Сталин всё это время шёл.
    Через секунду Сталин останавливается поблизости от кабинета Троцкого.
   
СТАЛИН: Я на месте…

    Сталин движется к двери кабинета Троцкого.
    Троцкий выходит из кабинета, поворачивается, останавливается перед Сталиным.
    Тот тоже останавливается.

ТРОЦКИЙ: Какая встреча, Иосиф Виссарионович! (В сторону.) Не спроста Сталин здесь.

    Сталин приближается к Троцкому и дружелюбно пожимает ему руку.

ТРОЦКИЙ (в сторону): Ой, как чую, что не спроста. (Сталину.) Мы ж уже здоровались сегодня…
СТАЛИН: Вас я всегда рад видеть.
ТРОЦКИЙ (в сторону): Дело, видно, нестандартное и его лично касающееся…
СТАЛИН: А куда это вы направляетесь, товарищ Троцкий? Позвольте полюбопытствовать.
ТРОЦКИЙ (в сторону): Какая нетипичная для Сталина прямолинейная формулировка вопроса… (Сталину.) Дела, мой друг, дела… А вы куда?
СТАЛИН: А… я первый спросил.
ТРОЦКИЙ: Вы думаете, нам по пути? Хотите составить мне компанию?
СТАЛИН: То же самое хотел предложить вам…
ТРОЦКИЙ: Ну, так пойдёмте, Иосиф Виссарионович.

    Идут какое-то время молча.

СТАЛИН: И всё-таки, товарищ Троцкий, сегодня мы как-то странно расстались, что в моей голове породило массу мыслей, но поскольку я человек открытый, то, не таясь, вам об этом говорю. Чтобы недоразумений никаких не возникло в дальнейшем.
ТРОЦКИЙ (с нотками иронии): Люблю вас за вашу прямоту, Сталин.
СТАЛИН: Вы не очень спешите?
ТРОЦКИЙ (передёрнувшись): Ну, не совсем, чтобы очень…
СТАЛИН: Это хорошо. Спешка нужна при ловле блох. (Похлопывает Троцкого по плечу.) Чем я хотел с вами поделиться, товарищ Троцкий. Осколки развалившейся Российской Империи, которые нам надлежит вернуть в лоно отечества…
ТРОЦКИЙ: Нравится мне ваш настрой, Сталин, продолжайте.
СТАЛИН: Спасибо. Нам нужно единство. Могучее государство…
ТРОЦКИЙ (иронично): Какой у вас великодержавный замысел, Сталин…
СТАЛИН: И здесь много преимуществ. Если мы все бывшие окраины Империи включим в состав страны, то вплотную приблизимся к решению национального вопроса.
ТРОЦКИЙ: А про право народов на самоопределение вы, случаем, не забыли?
СТАЛИН: Помню. Но самоопределение противоречит…
ТРОЦКИЙ (перебивая Сталина): Да в вас диктатор умирает, Иосиф Виссарионович! Что вы такое говорите! Мы не можем поступать, как поступал царский режим. Мы – власть новой формации, дарующая свободу и справедливость. Мы…
СТАЛИН (вклиниваясь в речь Троцкого): Заслушаешься вами, Лев Давидович. Умеете вы красиво говорить и убеждать.
ТРОЦКИЙ: И вы по этой части мастер.
СТАЛИН: Политика – дело ораторское, приходится уметь… И зря вы меня диктатором назвали.
ТРОЦКИЙ: Да у вас все задатки диктатора!
СТАЛИН: Издеваетесь?
ТРОЦКИЙ: Ничуть.
СТАЛИН (почти обиженно): Значит, вы так обо мне думаете?
ТРОЦКИЙ: Ничего я не думаю, Я вам как на духу сказал. Честно и открыто. (Ехидно щурясь.) Чтоб никаких недоразумений не было.
СТАЛИН: Ну так и я вам замечу. Вы человек дисциплинированный, с богатым жизненным опытом, последовательный, добивающийся своих целей, честолюбивый и очень уверенный в своих силах.
ТРОЦКИЙ: Ох-ох! Вот как вы меня, а… Беспринципным и самовлюблённым так витиевато меня ещё никто не называл.
СТАЛИН (улыбаясь): Вы же сами признали у меня наличие словесного таланта…
ТРОЦКИЙ: Ага, таланта…

    У Троцкого вид оскорблённого до глубины души. Он останавливается, чуть отойдя от Сталина.
    Сталин стоит рядом с видом торжествующего победителя.

ТРОЦКИЙ (в сторону): Издевается, гад…
СТАЛИН (в сторону): Зная запальчивость Льва Давидовича, смею ожидать от него попытки взять реванш… (Курит.)

    Троцкий приближается к Сталину.

ТРОЦКИЙ: Знаете, что, Сталин…
СТАЛИН (не обращая внимания на слова Троцкого): Могу ещё одну вам вещь высказать, Лев Давидович.
ТРОЦКИЙ (сжав кулаки от досады): Ааа, внимательно, Иосиф Виссарионович…
СТАЛИН: Наши наркоматы занимаются тождественной работой. У вас – иностранные дела, у меня – дела национальностей. По сути – одно и тоже.
ТРОЦКИЙ: Нет-нет, смею с вами категорически не согласиться. Я занимаюсь международными отношениями между странами…
СТАЛИН: …  И народами?
ТРОЦКИЙ: И народами тоже.
СТАЛИН: Так и я этим же занимаюсь! И вы ещё будете спорить?
ТРОЦКИЙ (соглашается с досадой): Ну… да…
СТАЛИН: И я бы мог поехать во главе делегации в Брест-Литовск на переговоры с германцами.

    Троцкий аж немеет от удивления, широко открывает глаза и протягивает к Сталину руки.
    Сталин дымит ему в лицо.
    Троцкий отмахивается от дыма и кашляет.

ТРОЦКИЙ: Кхе-кхе, вы?! Во главе? На переговоры с немцами?!
СТАЛИН: Ну, раз мы пришли к выводу, что наши наркоматы практически равноценные…
ТРОЦКИЙ (выпрямившись): А вы хотя бы один иностранный язык знаете?
СТАЛИН: Знаю.
ТРОЦКИЙ: И какой?
СТАЛИН (невозмутимо): Несколько.
ТРОЦКИЙ: Даже так… Грузинский и русский?
СТАЛИН: И не только.
ТРОЦКИЙ: Сталин, вы меня удивляете. Говорите же, какой ещё язык вам подвластен!

    Сталин начинает перечислять.
    Троцкий считает на пальцах.

СТАЛИН (перечисляя): Древнегреческий, церковнославянский, латынь, соответственно, немецкий, почему я и претендую на поездку вместо вас, английский, французский, венгерский, фарси, армянский, осетинский…
ТРОЦКИЙ: Русский, грузинский.
СТАЛИН: Мне продолжать?
ТРОЦКИЙ (в сторону, язвительно): Я так всё же думаю, что Сталин не знает иностранных языков. (Сталину.) Впечатляющий список, Иосиф Виссарионович!
СТАЛИН (хитро улыбаясь): А я ведь ещё не закончил…
ТРОЦКИЙ: Но вы меня уже убедили. Да. Вполне. Вы можете. Согласен.

    Сталин торжествующе потирает руки.

ТРОЦКИЙ: Но еду я.
 
    Троцкий идёт.
    Сталин тоже.

СТАЛИН: Вы же только что признали моё первенство.
ТРОЦКИЙ: С чего это вы так решили?
СТАЛИН: Я столько языков назвал, которые знаю, что любой бы…
ТРОЦКИЙ (чуть наклонившись к Сталину): Сталин, я не любой, я – Троцкий. И вы это прекрасно знаете. Вы знаете, кто я.
СТАЛИН: Вы прикрываетесь своим именем.
ТРОЦКИЙ: Нелояльный довод.
СТАЛИН (не зная, что сказать): Но… вы… своим именем…
ТРОЦКИЙ: Ну, и что? Или, по-вашему, все прежние заслуги ничто?
СТАЛИН: Станут, если вы провалите переговоры.
ТРОЦКИЙ: А их провалить желаете вы? Тогда я вам могу уступить…
СТАЛИН: Я не желаю ничего проваливать.
ТРОЦКИЙ: И мне тогда не мешайте. (Уходит чуть вперёд.)
СТАЛИН: Проваливать?
ТРОЦКИЙ (остановившись, стоя спиной к Сталину): Какая двусмысленная фраза… (Повернувшись к Сталину.) Давайте поступим так, Иосиф Виссарионович. Я ощущаю, что вы по какой-то особой причине мешаете мне спокойно пройтись по Смольному. Поэтому, чтобы не впадать в излишнюю эмоциональность, предлагаю спор.
СТАЛИН: Какой?
ТРОЦКИЙ: Простой. Связанный с нашей схожестью… и иностранными языками. Идёт?

    Сталин начинает что-то подозревать. Оглядывается на дверь, видит, что они стоят у кабинета Ленина.

ТРОЦКИЙ: Сталин, вы боитесь проиграть?
СТАЛИН: Ничуть.
ТРОЦКИЙ: Так спорим?
СТАЛИН: На что?
ТРОЦКИЙ: На то, чтобы вы отстали и не вмешивались в дела наркомата по иностранным делам.
СТАЛИН: Ну… это слишком большая ставка…
ТРОЦКИЙ: Эквивалент в тысячу рублей вас устроит? Я знаю, вы после поездки, и возможно сейчас у вас нет таких денег…
СТАЛИН: Вы так говорите, будто я вам уже проспорил.
ТРОЦКИЙ: Просто я вижу ваши сомнения. Если кто-то кому-то проспорит, то долг отдаст, скажем, числа четырнадцатого следующего месяца…
СТАЛИН: 14-го февраля, через две недели?
ТРОЦКИЙ: О, хорошая дата, правда, четырнадцатое февраля, вас устраивает?
СТАЛИН: На тысячу рублей через две недели?
ТРОЦКИЙ: Да, [делая смысловое ударение на последних словах] 14-е февраля.
СТАЛИН: Чёрт с вами, давайте.
ТРОЦКИЙ: Сталин, спорим, я без ошибки напишу ваше имя и фамилию по-грузински?
СТАЛИН (заулыбавшись): Да у вас же ручки с бумагой нет…
ТРОЦКИЙ: Зачем они? У меня есть мел. (Достаёт из кармана.)
СТАЛИН: Вы с собой мел носите? (В сторону.) А у Ленина в кабинете какая-то доска стояла…    
ТРОЦКИЙ: Так мне писать?
СТАЛИН: Где вы будете писать?
ТРОЦКИЙ: Да хоть на стене!
СТАЛИН: Пишите.

    Троцкий пишет: ;;;;; ;;;;;;;;;.[примечание в конце]

ТРОЦКИЙ: А, как вам нравится?
СТАЛИН (вглядываясь в надпись): Какая каллиграфическая точность…
ТРОЦКИЙ (передавая Сталину мел): Ну, что ж, Сталин, жду 1000 рублей на своём столе 14-го февраля. Аривидерчи.

    Троцкий идёт.
    Сталин стоит в растерянности.

СТАЛИН (в отчаянии): Троцкий, вы что, еврей?!

    Троцкий останавливается.

ТРОЦКИЙ (стоя спиной к Сталину): Ха! (В сторону.) Можно подумать, он только об этом догадался.         
 
    Троцкий идёт.
    Перед ним выскакивает Зиновьев.

ЗИНОВЬЕВ: Ага!
ТРОЦКИЙ: Извольте выражаться членораздельно.
ЗИНОВЬЕВ: А я не один!
ТРОЦКИЙ: А мне без разницы.

    К Троцкому выходят Штейнберг, Шлихтер, Прошьян, Овсеенко, Крыленко, Дыбенко.

ТРОЦКИЙ: Рад вас видеть, товарищи.

    Троцкий начинает пожимать всем руки.
    Зиновьев подбегает к Сталину.

СТАЛИН: И это все, кого вы смогли найти?!
ЗИНОВЬЕВ: На безрыбье и рак… как у вас дела?
СТАЛИН: Плохо. Я ему тысячу проспорил.
ЗИНОВЬЕВ (громко): Нет!!!
ТРОЦКИЙ: Зиновьев, что вы там, как женщина, визжите?
ШТЕЙНБЕРГ: А Григорий Евсеевич сказал нам про какое-то дело…
ТРОЦКИЙ: И вы ему поверили, Исаак Захарович?  Вы же такой же еврей, как и он…
ШТЕЙНБЕРГ: Как и вы…
ТРОЦКИЙ: Как и Шлихтер…
ШЛИХТЕР: Я не еврей! Я немец! С Украины.
ТРОЦКИЙ (иронизируя): Немец с Украины – какая метаморфоза. (Прошьяну.) А что там на почтах и телеграфах Прош Перчевич?
ПРОШЬЯН: Да пока всё в норме, Лев Давидович.
ТРОЦКИЙ: Никаких новостей?
ПРОШЬЯН: Пока никаких.
ТРОЦКИЙ (шутя): И ничего левоэсеровского сказать не желаете?
ПРОШЬЯН: Не смешно.
КРЫЛЕНКО: Я, если честно, не понимаю, зачем Зиновьев нас сюда созвал.
ДЫБЕНКО: Видимо, что-то намечается.
ОВСЕЕНКО: Думаю, Лев Давидович знает…
ТРОЦКИЙ: О да, о да, Владимир Александрович.

    Троцкий делает пару шагов. Останавливается.
    Все стоят в ожидании.

ТРОЦКИЙ (Овсеенко, Крыленко, Дыбенко): Нравится мне ваш триумвират.
НЕВСКИЙ: Я вообще за какой надобностью тут стою и мне даже слова никто не скажет и высказаться не даст, а?
ТРОЦКИЙ: Владимир Иванович, говорите, сколько влезет.

    Троцкий заходит в кабинет Ленина.
 
НЕВСКИЙ: Ну и как это понимать, товарищ Зиновьев? Вы нас зачем глупостями отвлекаете? Это что, шутка?
ЗИНОВЬЕВ: Да нет…

    Все начинают браниться.

СТАЛИН: Успокойтесь, товарищи. Это я Зиновьева попросил собрать вас здесь.
ШЛИХТЕР: Зачем?
СТАЛИН: Справедливый вопрос, Александр Григорьевич.
ШТЕЙНБЕРГ: Чёрт знает, что творится…
СТАЛИН: Совершенно верно. И надо бы здесь разобраться.
ОВСЕЕНКО: Надеюсь, речь не идёт о государственном перевороте?
НЕВСКИЙ: А, катись всё… собралась кучка наркомов, а я тут лишний человек. (Собирается идти.)
СТАЛИН: Невский, куда вы мчитесь, как поезд-экспресс? И вам какой-нибудь комиссариат доверят.
НЕВСКИЙ: Какой?
СТАЛИН: Да хоть железнодорожный! Викжель и Викжедор, вроде бы, утихомирились, так что ждать не долго.
НЕВСКИЙ: Спасибо на добром слове. Но я пошёл.

    Хочет идти.
    Вбегает Бухарин с газетными листками в руках.

БУХАРИН: Товарищи!!! Вы только посмотрите!!!

    Все приходят в изумление от пронзительности голоса Бухарина.
    Бухарин раздаёт листки.

БУХАРИН (Сталину): Читайте, Иосиф Виссарионович! (Даёт листок Сталину.)
СТАЛИН (читает): «Декрет о введении григорианского календаря в России от 26 января 1918 года». Как декрет? Уже приняли?
ЗИНОВЬЕВ: Это всё происки Троцкого!

    Все начинают обсуждать новость.

БУХАРИН: Вы на газетёнку взгляните! Какая-то несчастная «Крестьянская беднота» публикует этот Декрет в специальном приложении, а рупор Совета Народных Комиссаров – газета «Правда» - узнаёт об этом последней!
ШТЕЙНБЕРГ: Николай Иванович, я не пойму, вас всё-таки что беспокоит: что Декрет вышел или что он вышел не в вашей газете?
БУХАРИН (эмоционально): Меня задевает ваш тон, Исаак Захарович!
ШТЕЙНБЕРГ: Вас задевает не мой тон. А то, что Декрет опубликован в обход вас!
БУХАРИН: Да это провокация! Провокация!
ЗИНОВЬЕВ: Бухарин, угомонитесь…
СТАЛИН: Бухарин может быть правым.
БУХАРИН: Так, конечно, я прав! Не может у заштатной газетёнки быть приложение! (Потрясая листком.) За двадцать седьмое число! И только сейчас появилось! Не верю!
СТАЛИН: А ведь это верно…

    Появляется Дзержинский. В руках у него – листок, за спиной – прячется Ягода.

ДЗЕРЖИНСКИЙ: Ба! Да тут целое собрание!
КРЫЛЕНКО: Ситуация…
ДЗЕРЖИНСКАЯ: Беспримерная? (Продвигается к Сталину.) Вы поглядите. (Показывает листок, замечает такой же у Сталина.) А, вы уже в курсе, что завтра 14-е февраля…

    Все опять возмущаются и обсуждают.

СТАЛИН: Как завтра?! (Вчитывается в листок. Зиновьеву.) Вот чёрт, я ж Троцкому денег должен отдать 14-го!
ЗИНОВЬЕВ (Сталину): Троцкий в зависимое положение вас поставил. Теперь на него лишь Ленин сможет повлиять.
ДЗЕРЖИНСКИЙ: А знаете, как мне этот листок попался?
ВСЕ: Как?
ДЗЕРЖИНСКИЙ: А я одного малого заметил, который их раздавал… Да вон он стоит. (Ягоде.) Генрих Григорьевич, идите-ка сюда.

    Все расступаются.
    Ягода оказывается перед Сталиным.

ЗИНОВЬЕВ: Это он! Это он был у Ленина!

    Все в изумлении.

ЯГОДА (с детской наивностью в глазах): Я?
ЗИНОВЬЕВ: Он, он!
БУХАРИН: А, так вот вы какой – Ягода Генрих Григорьевич, редактор газеты «Крестьянская беднота»… Вас-то мне и надо!

    Бухарин кидается на Ягоду.
    Дзержинский и Сталин останавливают Бухарина.

БУХАРИН: Пустите меня!
СТАЛИН (с укоризной): Николай Иванович!
ДЫБЕНКО: Бухарин, идите сюда.

    Дыбенко отводит Бухарина к Крыленко и Овсеенко.

СТАЛИН: Так вы и есть Ягода?
ЯГОДА (с детской наивностью в глазах): Я?
ЗИНОВЬЕВ: Это он, он – от Троцкого!
ЯГОДА (с детской наивностью в глазах): Я? Да что вы, товарищи…
БУХАРИН (нервно поправляя воротничок): Расстреливать таких надо…
СТАЛИН (успокаивая Бухарина): Что вы, что вы, Николай Иванович. Расстрелять мы всегда успеем. (Ягоде.) Не на ту сторону вы встали, Ягода.
БУХАРИН (истерически): Вы лжец, Ягода!
ДЗЕРЖИНСКИЙ (заступаясь за Ягоду): Да будет вам на молодого человека нападать, он всего лишь газетки раздавал.
ЯГОДА (с детской наивностью в глазах): Как? Вы мне не верите?
ДЗЕРЖИНСКИЙ: Да верим, верим.
ШЛИХТЕР: Надо бы выяснить всё…
СТАЛИН: Да, товарищ Ягода, как вы прокомментируете?
ЯГОДА: Товарищ Сталин, да я на всё готов…
ДЗЕРЖИНСКИЙ (Сталину): Вот видите, Иосиф Виссарионович, парень-то смышлёный…
СТАЛИН: Хорошо. (Обращаясь ко всем.) Товарищи, возникло какое-то недопонимание, и я лично берусь выяснить, в чём кроется его начало. Расступитесь.

    Все расступаются.
    Сталин идёт к кабинету Ленина.

СТАЛИН: Товарищ Зиновьев, пойдёмте и вы.
ЗИНОВЬЕВ: Секунду…

    Зиновьев протискивается к Сталину.
    Они заходят в кабинет Ленина.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ: КАБИНЕТ ЛЕНИНА

    Ленин сидит и в поте лица, самозабвенно пишет. Пишет декрет о переходе на новый календарь.
    Через какое-то время к нему заходит Крупская.

КРУПСКАЯ (кокетливо, опёршись руками о стол и чуть наклонившись к Ленину, чуть протяжно): Владимир Ильич…

    Ленин продолжает писать, не обращая внимая на Крупскую.

КРУПСКАЯ (несколько строго, убрав листки от глаз Ленина): Владимир Ильич, как вы себя ведёте?!
ЛЕНИН (подняв взор на Крупскую): А, Надежда Константиновна, это вы…
КРУПСКАЯ (показно возмущённо): Нет, а кто бы это ещё мог быть!
ЛЕНИН (глядя в сторону): Да я тут жду кое-кого…
КРУПСКАЯ: Кое-кого? Женского пола?
ЛЕНИН (пропустив слова Крупской мимо ушей, глядя на неё): Так чего же вы хотели?
КРУПСКАЯ (громко): Ленин, вы хам! (Садится на стул.)

    Ленин поднимается.

КРУПСКАЯ (отвернувшись, делая жест рукой): И не подходите ко мне!
ЛЕНИН (экспрессивно): Товарищ Крупская! Да я и не собирался! Вы хоть знаете, чем я занят?! А я, если что, важными вещами занят! Я тут пишу и пишу, весь зад отсидел! А тут ещё вы со своими капризами!
КРУПСКАЯ (испуганно и восхищённо одновременно): Ах, Ленин… ах… как вы меня… а даже…
ЛЕНИН (с отчаянием, не надеясь, что его хоть как-то поняли): Аааааааааааа!..

    Ленин усаживается.
    Крупская подбегает к нему и начинает ухаживать, поглаживать по лысине.

КРУПСКАЯ (ласково): Лысенький мой… дорогой мой…

    Ленин вертит головой в раздражении.
    Крупская усаживается к нему на колени и начинает целовать Ленина.
    Ленин сначала сопротивляется, потом поддаётся, но тут же берёт себя в руки.

ЛЕНИН (вставая и усаживая на своё место Крупскую): Надежда Константиновна, что вы себе позволяете!..
КРУПСКАЯ (с томлением): Но Владимир Ильич… (Протягивает к нему руку.)

    Ленин хочет сначала взять руку, но останавливается.

ЛЕНИН (расхаживая по кабинету): Надежда Константиновна!.. Надежда Константиновна!
КРУПСКАЯ: Да, Владимир Ильич…
ЛЕНИН (остановившись): Ну, я занят! Занят я!
КРУПСКАЯ (рассматривая листочки со стола Ленина): У, сколько тут много бумаг…
ЛЕНИН (бросаясь к ней и останавливая её): Не трогайте! (Выхватывает бумаги.) Это важный документ!
КРУПСКАЯ (дуя на пальцы): Ай, Ленин, вы мне делаете больно…
ЛЕНИН (положив листки на другом конце стола): Вы уж простите, Надежда Константиновна, провинился. Но вы же сами знаете, когда я занят…
КРУПСКАЯ (обиженно): Можно подумать, я бездельничаю…
ЛЕНИН: Я ничего такого не имел в виду…
КРУПСКАЯ: А выглядит именно так…
ЛЕНИН: Вы лезете в бутылку…
КРУПСКАЯ: И ничего я не лезу… (Отворачивается.) Я ведь с заседания коллегии Народного Комиссариата Просвещения к вам, милы мой.

    Ленин хватает себя за голову и отходит к двери.

ЛЕНИН (стоя у двери): Ну и что там было?
КРУПСКАЯ (повернувшись к Ленину): Наконец-то, вы поинтересовались…
ЛЕНИН: Я жду, говорите быстрее.
КРУПСКАЯ: А куда вы собрались?
ЛЕНИН: Товарищ Крупская, я сейчас же выйду из кабинета, если…
КРУПСКАЯ: Хорошо-хорошо… (Кокетливо.) Какой вы нетерпеливый, Ленин…
ЛЕНИН: Говорите!!!
КРУПСКАЯ: Так вот. Собралось нас немного, день какой-то странный сегодня. Обдумывали мы, как нам безграмотность побороть. И пришли к выводу, что…
ЛЕНИН (прикрыв глаза ладонью): Дайте угадаю… Может, через организацию массовой пропаганды и агитации?
КРУПСКАЯ (подбегая к Ленину): Вы гениальны, Владимир Ильич! (Целует в засос.)

    Ленин с трудом, но вырывается из крепких объятий Крупской. Отходит от неё. Садится за стол.

ЛЕНИН (хватая бумаги, которые забирал у Крупской): Надежда Константиновна! Не в рабочее же время!
КРУПСКАЯ: Но я возбуждена!
ЛЕНИН (с отчаянием): Да уж вижу…
КРУПСКАЯ: Эмоции меня переполняют!
ЛЕНИН: Эх… Ну, рассказывайте же!

    Крупская подбегает к столу, садится напротив Ленина.

КРУПСКАЯ: В общем, с нами Александра Михайловна Коллонтай ещё была…
ЛЕНИН: А она-то причём?
КРУПСКАЯ: Ха, до чего иногда странным бываете, Ленин. Просвещение естественным образом касается и того комиссариата, в котором трудится товарищ Коллонтай.
ЛЕНИН: Как-то  не сообразил…
КРУПСКАЯ: Мы побеседовали там… Луначарский хочет вынести решение этого вопроса на общее заседание членов Совета Народных Комиссаров.
ЛЕНИН: Какого?
КРУПСКАЯ: Какое из искусств будет приоритетным в борьбе за просвещение народа.
ЛЕНИН: Ох, Надежда Константиновна… у нас тут… хотя мысль мне нравится… Я теперь могу продолжить работать?
КРУПСКАЯ (расстроенно): Ленин! Вы не хотите меня…
ЛЕНИН (перебивая): Хочу. Очень хочу. Только после работы. (Склоняется над бумагами.)
КРУПСКАЯ: Да я не об этом!
ЛЕНИН: Тогда обсудим это вечером, да?

    Крупская встаёт с гордым и непреступным видом.
    Ленин замечает выражение её лица.

ЛЕНИН (умоляюще): Надежда Константиновна…

    Крупская подходит к двери и открывает её.

ЛЕНИН (упрашивая): Товарищ Крупская…

    Крупская покидает кабинет.

ЛЕНИН: Крупа!.. (Резко замолкает.)

    Дверь распахивается. На пороге стоят Крупская и Коллонтай.
    Они входят в кабинет.

КРУПСКАЯ: Вот, Александра Михайловна, этот бессердечный тиран – мой муж! (Указывает на Ленина пальцем.)
КОЛЛОНТАЙ (Ленину): Ай-ай-ай, Владимир Ильич…
ЛЕНИН (с непониманием): Да что я опять-то сделал! (Разбрасывает бумаги в гневном порыве.)

    Коллонтай и Крупская смотрят на то, как беснуется Ленин.

КОЛЛОНТАЙ: Н-да…
КРУПСКАЯ: И этот человек – мой муж…
ЛЕНИН (разрывая бумагу): Не устраивайте истерик…
КОЛЛОНТАЙ: Н-да, в последнее время наши мужчины что-то много себе бестактных вещей стали позволять. (Крупской.) Меня Сталин сегодня – вот здесь схватил. (Берёт себя за бёрда.)
КРУПСКАЯ (в удивлении): За талию?!
КОЛЛОНТАЙ: Ниже!
КРУПСКАЯ (в ещё большем удивлении): Ещё ниже?!!
ЛЕНИН (очень спокойно): Девочки, может, свои женские проблемы обсудите в другом месте. А то у меня тут дело государственной важности.
КРУПСКАЯ (передразнивая Ленина): Да у вас каждый день – дела государственной важности!
ЛЕНИН: Да, моя дорогая, а вы как думали? Я всё-таки управляю государством…
КРУПСКАЯ (не давая Ленину закончить): Да любая кухарка способна управлять вашим государством!
ЛЕНИН (в сторону): Хм, красиво сказано… (Что-то пишет.)
КРУПСКАЯ (Коллонтай.) Пойдёмте, Александра Михайловна, пусть этот чёрствый человек знает, что сегодня остался без ужина…
КОЛЛОНТАЙ: Но у меня дело до Владимира Ильича…
КРУПСКАЯ: Вы посмотрите на него!

    Они смотрят на Ленина, который увлечённо что-то черкает в бумагах и на них не реагирует.

КОЛЛОНТАЙ: Но я по беспризорным…
КРУПСКАЯ: Придётся отложить… (Ленину.) Не будем вам мешать, Владимир Ильич.
ЛЕНИН (глядя в бумаги): Спасибо, Надежда Константиновна…

    Дверь захлопывается.
    Ленин поднимает голову.

ЛЕНИН: Редко я говорю подобно, но сейчас выскажусь: [глядя в потолок] славу богу!

    Ленин хочет уже перекреститься, как в кабинет врывается Луначарский.

ЛУНАЧАРСКИЙ: Что творите, товарищ Ленин?

    Ленин одергивается.

ЛЕНИН: Да так… Проходите Анатолий Васильевич. (В сторону.) Какого чёрта припёрся…
ЛУНАЧАРСКИЙ: А я заметил от вас Надежда Константиновна с Александрой Михайловной вышли…
ЛЕНИН: Вышли…
ЛУНАЧАРСКИЙ (присаживаясь возле Ленина): Ну и?

    Ленин удивлённо смотрит на Луначарского?

ЛЕНИН: Что «и»?
ЛУНАЧАРСКИЙ: Так это я у вас спрашиваю…
ЛЕНИН: И вы ждёте, что я вам начну докладывать?
ЛУНАЧАРСКИЙ: Ленин, вы передёргиваете. Я про вопросы просвещения… Вам же Надежда Константиновна, надеюсь, всё рассказала…
ЛЕНИН: Ну… да, поставила в известность…
ЛУНАЧАРСКИЙ: А если Александра Михайловна ещё…
ЛЕНИН: Луначарский, я всецело готов погрузиться в дела просвещения. Но в данную минуту – чуток занят.
ЛУНАЧАРСКИЙ: Но это ничего. Я не отниму у вас много времени. Я, в принципе, понимаю, какое из искусств имеет наибольшую влиятельную силу на умы…
ЛЕНИН: Давеча Троцкий у меня был и говорил про цирк…
ЛУНАЧАРСКИЙ: Цирк-шапито?
ЛЕНИН: Про любой. И я даже принял его точку зрения. Цирк – вот наше искусство.
ЛУНАЧАРСКИЙ (сомневаясь): Цирк?.. А я о кинематографе хотел поговорить…
ЛЕНИН: О кинематографе? Ну, что ж, пару слов и о кино можно сказать.

    Луначарский хочет что-то добавить, однако Ленин продолжает говорить.

ЛЕНИН: И кино когда-нибудь станет важнейшим из искусств. У кино необъятный потенциал. Но надо ещё подождать. Наше чёрно-белое немое кино не может претендовать на главенствующую роль. Вот когда оно станет звуковым, цветным, объёмным, – вот тогда да, тогда, конечно, кино.

    Повисает пауза.

ЛУНАЧАРСКИЙ (с сомнением): Какие-то небылицы вы говорите, Владимир Ильич…
ЛЕНИН (копаясь в бумагах): Ничего не небылицы! Помяните моё слово лет через… несколько. (Глядя на Луначарского, взяв в руки телефон.) Я ответил вам? Можете зайти попозже, а то дела…
ЛУНАЧАРСКИЙ: Государственные?
ЛЕНИН: Они самые…
ЛУНАЧАРСКИЙ: Ну, хорошо… хорошо.

    Луначарский подходит к двери, оборачивается к Ленину.

ЛУНАЧАРСКИЙ (с ещё большим сомнением): А про цветное кино – это вы уж нафантазировали, Владимир Ильич…

    Луначарский уходит.

ЛЕНИН: Отвязался.

    Ленин звонит.

ЛЕНИН (по телефону): Горбунов, зайдите.

    Какое-то время Ленин сидит за столом, перебирает пальцами, чешек в затылке, гладит себя по бородке и прочее в ожидании Горбунова…

    Входит Горбунов.

ГОРБУНОВ: Вызывали, Владимир Ильич?
ЛЕНИН: Да, товарищ Горбунов, вот вам.
    Ленин протягивает бумаги.
    Горбунов принимает листки.

ЛЕНИН: Вы ведь быстро печатаете?
ГОРБУНОВ (с некоей надменностью): Хм, ещё бы… Я же – секретарь Совета Народных Комиссаров.
ЛЕНИН: Да-да… Тогда просьба у меня к вам: побыстрее отпечатайте это. В двух экземплярах.
ГОРБУНОВ: В двух? А что там?
ЛЕНИН: Как всегда: декрет.
ГОРБУНОВ (просматривая бумаги): А, декрет… Декретами нас не удивишь. Каждый день печатаем. Почерк, конечно, у вас, Владимир Ильич, корявый…
ЛЕНИН (с иронией): Вы черновика не видели, это я тут ещё постарался начисто переписать, зная какие у вас нежные глазки…
ГОРБУНОВ (строго): Благодарю вас, Владимир Ильич, но со зрением у меня всё в порядке.
ЛЕНИН: Ну, кто бы сомневался. Вы же – секретарь СНК! (Пауза.) Так вот, Горбунов. В двух экземплярах, не мне вам объяснять. Знаете, как делать.
ГОРБУНОВ (с зазнайством): Ещё бы! Я же – секретарь… Всё оформлю как надо. Когда принести?
ЛЕНИН: Чем быстрее – тем лучше. И сразу мне несите, ясно?
ГОРБУНОВ: Тогда я пошёл.

    Горбунов откланивается и уходит.

    Ленин шарит по столу.

ЛЕНИН (сам с собой): Так-так… так-так… О!

    Ленин хватает телефон и звонит.

ЛЕНИН (по телефону): А как я удачно вам дозвонился! (Пауза.) Троцкий, я тут накидал текст нашего Декрета, вот послушайте-ка. (Берёт листок, читает.) «Декрет о введении в Российской республике западноевропейского календаря. В целях установления в России одинакового почти со всеми культурными народами исчисления времени, Совет Народных Комиссаров постановляет ввести по истечении января месяца сего года в гражданский обиход новый календарь…» А, как вам нравится, Троцкий? (Пауза.) Обижаете! Вы вот дальше послушайте… «1) Первый день после 31 января сего года считать не первым февраля, а 14-м февраля, второй день – считать 15-м и т.д. 2) До 1 июля сего года писать после числа каждого дня по новому календарю в скобках число по до сих пор действовавшему календарю… Третье…» (Пауза.) А почему нет? Чтобы путаниц не возникало… (Пауза.) А что, вы полагаете этот пункт надо убрать? (Пауза.) Вероятно. Вероятно. Ладно: десятое – так десятое, сейчас исправим. Вы сами-то скоро будете? (Пауза.) Хорошо. Жду вас. Если что – постучу. И Чичерина не забудьте прихватить с собой!

    Ленин кладёт трубку. Тут же звонит.

ЛЕНИН (по телефону): Горбунов, как ваш прогресс? Успешно? Да вы – орёл, Горбунов, хвалю. Только исправьте там: пункт № 2 поставьте десятым. А всё остальное – как есть. Ага. И ещё один экземплярчик для газет приготовьте и вместе с моими занесите, хорошо? Жду.
    Кладёт трубку.

ЛЕНИН: Отлично.

    В кабинет входит Зиновьев.

ЗИНОВЬЕВ: Доброго вам дня, Владимир Ильич. (Проходит, садится.)
ЛЕНИН (удивлённо): Григорий Евсеевич, какого чё… какими судьбами?
ЗИНОВЬЕВ: Да вот зашёл к вам, переговорить, парой слов перекинуться?
ЛЕНИН: По какому вопросу?
ЗИНОВЬЕВ: По процедурному.
ЛЕНИН (с недовольством): А, опять эти процедуры…
ЗИНОВЬЕВ: У меня просто рационализаторское предложение по улучшению работы аппарата партии…
ЛЕНИН: Очерёдное… Забюрокрачиваем мы партию, забюрокрачиваем…
ЗИНОВЬЕВ: Откуда у вас столько негатива, Владимир Ильич? Никакое это не бюрократство. Мною движут лишь благие намерения.
ЛЕНИН: Ох, Зиновьев, до добра ваши благие намерения не доведут. Ни нас, ни вас…
ЗИНОВЬЕВ: А вот, между прочим, Сталин со мной согласен…
ЛЕНИН (удивлённо): Сталин? Я вас умоляю! (Пауза.) Не верьте Сталину. Пойдёт на гнилой компромисс и обманет.
ЗИНОВЬЕВ (улыбаясь и сомневаясь): Да не, бесспорно, отчасти ваша правда… И при всех ваших замечаниях, стоит признать, что Сталин часто предлагает здравые вещи, которые оказываются полезными для партии.
ЛЕНИН: Бывает… случается… И не только у него. Товарищ Троцкий не меньше вносит предложений…
ЗИНОВЬЕВ (с раздражением): Не говорите мне про Троцкого!
ЛЕНИН: А что вы так занервничали?
ЗИНОВЬЕВ: Я могу не отвечать?
ЛЕНИН: Я не настаиваю. Однако хочу сделать маленькое замечание. Маленькое-маленькое. Малюсенькое. Ма…
ЗИНОВЬЕВ: Можете уже сделать.
ЛЕНИН: Ах да… С ваших слов о Сталине можно подумать, как о человеке, который объединяет в себе все надежды и чаяния партии.
ЗИНОВЬЕВ: Вы преувеличиваете, Владимир Ильич. Я не говорил про Сталина как про партийного объединителя. Он, конечно же, не может выполнять эту роль.
ЛЕНИН: А кто может?
ЗИНОВЬЕВ: Для этого годится человек ответственный, опытный, надёжный, с непререкаемым авторитетом…
ЛЕНИН: Говорите шаблонными фразами, не интересно слушать.
ЗИНОВЬЕВ: Но подумайте сами – кто стоит во главе партии?
ЛЕНИН: Ну… я.
ЗИНОВЬЕВ: Но вы – Председатель Совета Народных Комиссаров. А кто стоит во главе партии?
ЛЕНИН: Ну, хорошо. Но есть же ВЦИК.
ЗИНОВЬЕВ: А партию-то кто возглавляет?
ЛЕНИН (задумываясь): Дилемма, однако… Ну, а нас же есть съезды…
ЗИНОВЬЕВ: И кто там председательствует?
ЛЕНИН: Ну, часто это лишь сугубо канцелярская рутина… Да любой может! На съезде же дело не в президиуме, а в количестве проголосовавших по повестке дня.
ЗИНОВЬЕВ: Вот-вот, а должен быть человек, который бы ведал всеми этими канцелярскими, чисто техническими вопросами…
ЛЕНИН: Допустим…
ЗИНОВЬЕВ: Я предлагаю ввести должность генерального секретаря партии. Генсека.
ЛЕНИН: Генсека?
ЗЕНОВЬЕВ: Да, генсек.
ЛЕНИН: И кто бы мог заступить на сей пост?
ЗИНОВЬЕВ (потупив взор): Ну… человек энергичный…
ЛЕНИН: Троцкий что ли?
ЗИНОВЬЕВ (раздражённо): Нет же! (Спокойно.) Я про себя.
ЛЕНИН: А, вот в чём дело…
ЗИНОВЬЕВ: И Сталин одобряет.

    Заходит Горбунов.

ГОРБУНОВ (Зиновьеву): Здравствуйте.
ЗИНОВЬЕВ: Здрасьте…
ЛЕНИН (Горбунову): Готово?
ГОРБУНОВ (отдавая бумаги): Да. Это для вас. А это…
ЛЕНИН (забрав бумаги): Понял, понял, спасибо, товарищ Горбунов.
ГОРУБНОВ: Ещё поручения будут?
ЛЕНИН: Пока всё, можете быть свободны. Но будьте на месте, я вам позвоню.

    Горбунов откланивается. 
    Ленин убирает бумаги в стол.

ЗИНОВЬЕВ: Дела государственной важности?
ЛЕНИН: Ещё какие!
ЗИНОВЬЕВ: Партийные?
ЛЕНИН: О!..
ЗИНОВЬЕВ: Постановление какое?
ЛЕНИН: Постановление. Или декрет…
ЗИНОВЬЕВ: А ведь хорошо бы было…
ЛЕНИН (перебивая): Зиновьев, вы не унимаетесь.
ЗИНОВЬЕВ: Я лишь предлагаю улучшить работу нашего государственного аппарата!
ЛЕНИН: Увеличив его ещё на одну должность?
ЗИНОВЬЕВ: Да.
ЛЕНИН: Зиновьев, лучше – пусть нас, чиновников, будет меньше. А простым людям – лучше.
ЗИНОВЬЕВ: Ну, так я и предлагаю!
ЛЕНИН (хватаясь за голову): Ох… устал я от вас.
ЗИНОВЬЕВ: Вы просто не желаете общаться. У вас голова чем-то личным занята.
ЛЕНИН: Если бы… всё даже очень общее сейчас в моей голове…
ЗИНОВЬЕВ: А кажется, что личное!
ЛЕНИН: Вы невыносимы сегодня. (Пауза.) Хорошо. Пойдём другим путём.
ЗИНОВЬЕВ: Он у нашей партии и так другой!
ЛЕНИН (вскакивая с места): Вы меня достали, Григорий Евсеевич! Я весь на взводе!
ЗИНОВЬЕВ: Я хочу добиться от вас взаимности!
ЛЕНИН: Идите вы… (Садится.)
ЗИНОВЬЕВ: Вот со Сталиным проще договориться. Он как-то к диалогу готов. Ты ему свою идею, он тебе – свою. Так и договорились, а вы, Ленин…
ЛЕНИН: Да будет вам… Верёвки вить из себя не позволю. И какие там идеи Сталин толкает?
ЗИНОВЬЕВ: Ну, у него есть план решения национального вопроса. План переселения народов. План объединения развалившейся Империи.
ЛЕНИН: Зачастили, зачастили… Собрать отвалившиеся куски Империи – это хорошо, а вот с переселением народов – это, пожалуй, перебор… Я со Сталиным переговорю по этой теме.
ЗИНОВЬЕВ (с надеждой): А как насчёт должности генсека?
ЛЕНИН: Ну… в целом, да, осталось лишь всё в стране утрясти, упорядочить, и, думаю, можно будет сообразить что-нибудь…
ЗИНОВЬЕВ (с довольным видом): Вот это уже совсем другой разговор.
ЛЕНИН: Я ж знаю вашу натуру, Зиновьев. Вы ж не отстанете, пока вам не уступишь.
ЗИНОВЬЕВ: Я не отстану, пока не займу пост генсека партии.
ЛЕНИН: Зиновьев, вы же разумный человек, Петроградский Совет возглавляете. Вы же понимаете, что у власти есть дела первоочередные и второстепенные. И пока мы не вышли из войны, пока не победила революция во всём мире, пока есть волнения внутри страны, – я не могу вот так вот, без всякой мотивации назначить вас на должность, регламент для которой не прописан!
ЗИНОВЬЕВ: Почти готов.
ЛЕНИН: Кто?
ЗИНОВЬЕВ: Регламент. Я дома пишу его. Почти готово. Немного осталось.
ЛЕНИН: То, что вы заранее припасаетесь, это похвально. Но вы должны понимать…
ЗИНОВЬЕВ: Я вас понимаю. Мне, собственно, достаточно уже того, что сказано.
ЛЕНИН: Тогда я попрошу вас оставить меня. Надо подумать кое над чем…
ЗИНОВЬЕВ: Не смею напрягать вас. (Хочет идти.) А что за декрет-то?
ЛЕНИН: Да так, пустяк…
ЗИНОВЬЕВ (с сомнением): Ну, ну…

    Зиновьев встаёт. Идёт к двери. Открывает её.
    На пороге стоит Ягода.

ЗИНОВЬЕВ: Вы к товарищу Ленину?
ЯГОДА: Да…
ЗИНОВЬЕВ: Он занят, просит не беспокоить… (Выходит из кабинета.)
ЛЕНИН: А кто это там?
ЯГОДА (перешагнув порог): Ягода Генрих Григорьевич, я от Троцкого…

    На этих словах дверь захлопывается.
    Ленин и Ягода оглядываются на дверь.

ЛЕНИН: Сквозняк, наверное. Идите ко мне, голубчик.

    Ягода подходит к столу.

ЛЕНИН (протягивая бумаги): Вот вам. 

    Ягода берёт бумаги.

ЛЕНИН (не отпуская листки): И помните: партия очень рассчитывает на вас. (Отпускает.)

    Ягода немного отходит назад после того, как Ленин выпускает листки из рук.

ЛЕНИН: И поспешите.
ЯГОДА: Да-да…
    Ягода покидает кабинет.

ЛЕНИН: Ну, уже лучше… Всего ничего осталось. Подписать да… Где ж Шляпников-то? Я Троцкому когда звонил, он сказал, что Шляпников идёт…

    Дверь открывается: входит Шляпников.

ЛЕНИН: Александр Гаврилович! Я вас жду – не дождусь!
ШЛЯПНИКОВ: Да вот задержался слегка… (Усаживается.)
ЛЕНИН: Слегка?! Троцкий мне сказал, что вы ко мне пошли, а у меня тут кого только не было, а вы – лишь сейчас! Что так долго?
ШЛЯПНИКОВ: Да я тут у двери стою, меня то один опередит, то другой…
ЛЕНИН: Какой-то вы рассеянный сегодня, Александр Гаврилович. Нехорошо. Давно бы уж вошли.
ШЛЯПНИКОВ: Вошёл бы. Да простудился я, Владимир Ильич. Голова болит. (Чихает.)
ЛЕНИН (пряча лицо в пиджак): Ой, батюшки! Только не на меня! Только не на меня!
ШЛЯПНИКОВ: Да вы не волнуйтесь, товарищ Ленин. У меня платок есть.

    Шляпников достаёт платок, вытирает нос. Убирает платок в карман.

ЛЕНИН (в сторону, с гримасой брезгливости): Жуть…

    Стук в дверь.
    Заходят Петровский, Амосов и Оболенский.

ЛЕНИН (радостно): Товарищи! Вас-то мне и надо! Как я рад! Как я рад!

    Ленин подбегает к каждому, жмёт всем руки и усаживает поблизости от стола.

ПЕТРОВСКИЙ (сидя): Троцкий сказал, что у вас нечто важное…
ЛЕНИН (суетясь у стола, стоя): Ах, какой ваш пытливый ум, товарищ Петровский, вы просто сыщик какой…
ПЕТРОВСКИЙ: Не, я лишь…

    Ленин делает жест, чтобы Петровский замолчал, и звонит.

ЛЕНИН (по телефону): Горбунов, зайдите. (Кладёт трубку.) А где Чичерин? Чичерина там не видели?

    Все пожимают плечами.

ЛЕНИН (с досадой): Ай, Троцкий…

    Ленин находит на полу свою железную кружку и стучит ей по батареи.

ЛЕНИН (стуча): По-то-ро-пи-тесь…

    Шляпников опять чихает.

ПЕТРОВСКИЙ: Будьте здоровы, товарищ Шляпников.
ШЛЯПНИКОВ: Спасибо, товарищ Петровский, и вам – не хворать. (Вытирая нос платком, Ленину.) Так, Владимир Ильич, может, расскажете уже вы? А то Троцкий, признаться, так толком и не изъяснился.

    Ленин ставит греться чайник.

ЛЕНИН: Я объясню. Объяснюсь. Одну минутку. Чичерина ждём. (Усаживается за стол.)
ПЕТРОВСКИЙ: Так пока ждём – вы бы и рассказали. Что время-то терять?
ЛЕНИН: Чтоб два раза не объяснять. А то вам расскажу, после – Чичерину. Так ещё больше времени пройдёт.
ШЛЯПНИКОВ: Ну, товарищ Чичерин с Троцким работает. Он, думаю, в курсе.
ПЕТРОВСКИЙ: Ну, или, по крайней мере, догадывается.
ЛЕНИН: Да вы прекрасно спелись, товарищи! Нарком Труда и Нарком Внутренних Дел! (Шляпникову.) И не предполагал, что в вас так сильно развито чувство дедукции.
ШЛЯПНИКОВ: Здравый смысл подсказывает. И рабочий опыт. В народе как говорят: с кем поведёшься – от того и наберёшься. Поэтому-то я почему-то в Георгии Васильевиче уверен. Вполне уверен.
ЛЕНИН: Нет! Шляпников! Вас надо внутренние дела возгласить отправить! Вы меня в самое сердце поразили сейчас!
ШЛЯПНИКОВ: Не стоит, товарищ Петровский вполне справляется со своей работой.
ПЕТРОВСКИЙ (Шляпникову): Признаться, вы мои мысли вслух озвучили.
ШЛЯПНИКОВ: О чём и речь. Любому здравомыслящему человеку подобное пришло бы в голову.
ЛЕНИН: Нет, Шляпников! Вы удивляете меня!

    Оболенский с Амосовым соглашаются с Лениным.

ЛЕНИН (указывая на Оболенского и Амосова): Вот и товарищи со мной согласны.
ПЕТРОВСКИЙ: Все согласны.
ШЛЯПНИКОВ: А за чем мы здесь – так и осталось загадкой.
ЛЕНИН: Да всё просто, товарищи! Бумаги подпишем и разойдёмся. Формальная процедура, вы же знаете.
ПЕТРОВСКИЙ: Да уж, работа у нас такая…
ЛЕНИН: Секунду. (Звонит. По телефону.) Горбунов, идите ко мне. (Кладёт трубку.)
ПЕТРОВСКИЙ: И секретарь будет?
ЛЕНИН: А как же? Дело-то государственной важности!

    Стук в дверь.

ЛЕНИН: Кто бы это мог быть? (Громко.) Входите!

    Входит красноармеец с чайником.

КРАСНОАРМЕЕЦ: Вы уж извините, у вас тут заседание какое-то, да, я попозже тогда зайду…
ЛЕНИН: Стойте, дорогой, идите ко мне.

    Красноармеец проходит. 
    Чайник закипает.

ЛЕНИН: О, как раз закипел!

    Ленин поднимается, берёт чайник с кипятком, отдаёт его солдату.
    Красноармеец отдаёт Ленину пустой чайник.

КРАСНОАРМЕЕЦ (благодарственно, пятясь к двери): Спасибо, Владимир Ильич…
ЛЕНИН: А, пустяки, заходите часика через три, попьём вместе. (Ставит чайник на тумбу.)
КРАСНОАРМЕЕЦ: Ой, спасибо вам, Владимир Ильич. (Открыв дверь.) Дай Бог вам здо…
ЛЕНИН (прикрикнув): Я те дам «бог»!!
КРАСНОАРМЕЕЦ: Ой…

    Красноармеец покидает кабинет Ленина.

ЛЕНИН: Вот ведь, а? Никак не искоренится эта опиумная религиозность из умов наших мужиков. Вроде уж и красноармеец, и политически подкован – а туда же.
ШЛЯПНИКОВ: А кто это был?
ЛЕНИН: Да солдат один, из рабоче-крестьянской семьи, кстати сказать, как-то зашёл ко мне в кабинет, кипяточку искал. Ну, я его угостил. Слово за слово. Теперь вот захаживает, делится думами военными, я к сведению принимаю. Всё-таки ничто не заменит живого общения с народом. Как бы мы с вами тут ни сидели, ни крутили, ни выдумывали – а пока с мужиком не поговоришь…

    Стук по трубе.

    Все переглядываются.

ЛЕНИН: О, можно и начать. (Достаёт бумаги.)

    Входит Горбунов.

ГОРБУНОВ: Вызывали.
ЛЕНИН: Проходите, Горбунов садитесь. Чичерина там не видали?
ГОРБУНОВ (усаживаясь): Нет.

    Дверь резко распахивается.
    В кабинет влетает Чичерин.

ЧИЧЕРИН (запыхавшись): А вот и я…
ЛЕНИН: Заждались, голубчик.
ЧИЧЕРИН (проходя и садясь): Спешил, как мог, простите великодушно…
ЛЕНИН (приподнявшись над столом): Товарищи, как Председатель СНК ставлю вас в известность о том, что мною принят новый декрет. Его только подписать осталось. Не буду объяснять вам всех причин, почему сразу не подписан он был. Скажу лишь, что уже завтра он вступает в силу.

    Все удивляются.

ЧИЧЕРИН: Есть ли смысл так спешить?
ЛЕНИН: Международная обстановка требует от нас ускорения. Вам ли этого не знать, Георгий Васильевич.
ЧИЧЕРИН: Да-да, тут истина на вашей стороне.
ПЕТРОВСКИЙ: Так что за декрет-то?
ЛЕНИН: О, товарищи! Эта бумага навсегда впишет в историю имена тех, что её подпишет. (Смеясь.) Какой-то несуразный у меня каламбур вышел, да?
ШЛЯПНИКОВ: Так нам бы ознакомиться…
ЛЕНИН: Разумно. Вот он.

    Ленин показывает декрет.
    Все склоняются надо ними.

ЛЕНИН: Ну, давайте только в темпе. (Отодвигая всех от стола.) Давайте подписывать и знакомиться, а то время идёт…
ПЕТРОВСКИЙ: Но тут надо бы всё же почитать…
ЛЕНИН: Да что тут читать! Простая бумага! Вот! (Ставит подпись.) Я уж расписался. Ваша очередь, товарищи комиссары.
ШЛЯПНИКОВ (соглашаясь): Ну, в общем-то, ладно…
   
    Шляпников уже хочет подписать, но останавливается.

ШЛЯПНИКОВ: Моя фамилия Шляпников!
ЛЕНИН: Ну да.
ШЛЯПНИКОВ: А тут какой-то Шляпиков!
ЛЕНИН (Горбунову): Горбунов, что вы наделали? Как теперь в глаза-то Александру Гавриловичу смотреть?
ГОРБУНОВ (напряжённо): Да я всё тщательно проверял, не может быть ошибки.
ШЛЯПНИКОВ: Вы сами взгляните!

    Горбунов смотрит.

ГОРБУНОВ (выдохнув): А, фу, чернила закончились, я менял… Не пропечаталось просто…
ШЛЯПНИКОВ: Но Шляпиков-то остаётся всё равно! Буквы «П» нет!
ГОРБУНОВ: Есть. Не пропечаталась, я вам говорю. Дайте перо, я подправлю, никто и не заметит.
ПЕТРОВСКИЙ: Вообще-то это противоречит всем правовым нормам…
ЛЕНИН: Петровский, вы формалист! (Горбунову.) Вот вам. (Даёт перо.)
ШЛЯПНИКОВ: Только аккуратно делайте.
ГОРБУНОВ (с гордостью): У меня каллиграфический почерк. Я же – секретарь…
ЧИЧЕРИН: Ох, товарищи, какая-то комедия у нас получается, а не Совет Народных Комиссаров. Декрет принят, но не подписан. Никто о нём не знает, а он завтра в силу вступает. Фамилию наркома не пропечатали…
ЛЕНИН: Газеты надо читать чаще.
ЧИЧЕРИН: Какие? Я все смотрел – о вашем декрете ни слова.
ЛЕНИН: Значит, какую-то пропустили.
ЧИЧЕРИН: Да я вам говорю, что все!
ГОРБУНОВ: Готово.
ЛЕНИН: Чичерин, хватит, возбухать, подпись ставьте.

    Сначала расписываются Петровский, Амосов и Оболенский.

ЧИЧЕРИН (подписывая): Не, меня, конечно, Лев Давидович уполномочил, но…

    Чичерин расписывается.
    Подпись ставит Горбунов.

    В кабинет заходит Троцкий.
ТРОЦКИЙ: Я думал, не дойду до вас!

    Короткая немая сцена: все, кто подписывал Декрет, оглядываются на Троцкого.

ЛЕНИН (радостно): Троцкий!
ТРОЦКИЙ (подойдя ближе): О, вижу, подписали. Ну, что ж, товарищи, поздравляю всех нас с успешным переходом на новое летоисчисление.

    Ленин хлопает.
    Остальные – молчат.

ТРОЦКИЙ: А где овации? Цветы, шампанское, шоколад? (Пауза.) Да расслабьтесь, шучу я.

    Троцкий похлопывает по плечам Амосова и Оболенского.
    Амосов и Оболенский встают и уходят.

ЛЕНИН (грозит пальцем): Троцкий, вы проказник! Но за это я вас и люблю. (Глядя на уходящих Амосова и Оболенского.) А эти куда?
ТРОЦКИЙ: Товарищей дела ждут…
ЛЕНИН: Пусть уходят. (Горбунову.) Несите в канцелярию.

    Ленин отдаёт Горбунову Декрет. Второй экземпляр убирает в стол.
    Горбунов уходит.

ПЕТРОВСКИЙ (почёсывая затылок): Так я что-то всё-таки не понял, что за бумагу мы только что подписали.
ШЛЯПНИКОВ: Да.
ЧИЧЕРИН: Я догадываюсь…
ТРОЦКИЙ: Товарищи, с низвержением царизма в пучину безвестности в прошлое безвозвратно уходят все пережитки старого времени. Мы были отсталыми. Мы на 13 дней жили в прошлом, по сравнению со всеми прогрессивными народами. И даже с Германией, на просторах которой трудились товарищи Маркс и Энгельс. И мы, переходом на новый календарь, делаем первый шаг на пути к построению истинно коммунистического общества. И даже несмотря на то, что сам Карл Маркс полагал и обоснованно доказывал всем, что революция должны произойти в индустриально развитом европейском обществе, мы своим опытом показали, что это лишь мнение. Практика позволяет сделать вывод, что индустриальные общества хоть, с точки зрения марксизма, более подготовлены на переход к социализму, оказались более устойчивы в своей структуре. Царизм же изжил себя окончательно и поэтому пал под нашим натиском. И пусть мы ещё глубоко сельскохозяйственная держава, но то, что революция уже свершилась – говорит, что мы на правильном пути. Мы сделали большую часть работы: революцию. Осталась малость: сверхиндустриальный прорыв. Выход нашей страны на новые производственные мощности. У нас для этого всё есть. Благодарю всех.

    Троцкий садится.
    Все хлопают.

ЛЕНИН: Браво, Троцкий! Ваша пламенная речь просто разожгла огонь в моём сердце, и мне теперь хочется трудиться, трудиться и ещё раз трудиться!
ЧИЧЕРИН: Лев Давидович как всегда был на ораторской высоте…
ШЛЯПНИКОВ: Лев Давидович наговорил много, а понятно стало ещё меньше.
ПЕТРОВСКИЙ: Требуется тщательное расследование.
ТРОЦКИЙ: Какие ужасные вещи вы говорите, Петровский! Вы так рассуждаете, точно здесь какой заговор произошёл…
ПЕТРОВСКИЙ: Общественность в известность поставить…
ТРОЦКИЙ: Общественность давно всё знает. Одни вы ничего не ведаете.

    Шляпников чихает.

ТРОЦКИЙ: Будьте здоровы, товарищ Шляпников.
ШЛЯПНИКОВ: Ой, благодарю… Голова болит – не могу. Сложно мне вашу трескотню, товарищи, слушать. Нет бы, кто нормально всё объяснил…
ЛЕНИН: Да что тут объяснять! Вы в чём сомневаетесь?
ШЛЯПНИКОВ: Ох… если бы я сегодня был в состоянии… (Держится за голову.)
ТРОЦКИЙ: Надеюсь, все ваши сомнения улетучатся, когда кто-нибудь поинтересуется, почему вы заверили данный Декрет.
ШЛЯПНИКОВ: Я вот сам для себя решу только… (Держится за больную голову.)
ПЕТРОВСКИЙ: Надо бы общую линию поведения выработать тогда. Нам же вопросы буду задавать.
ТРОЦКИЙ: Нет, Петровский! Вы всё-таки делаете из нашей практически дружеской посиделки тайный заговор!
ПЕТРОВСКИЙ: Я просто предлагаю…
ЛЕНИН: Давайте помолчим. Дело сделано. Декрет подписан. Завтра начнёт действовать. История уже изменена, товарищи. Всеми нами. Все со мной согласны?

    Шляпников, Петровский, Троцкий соглашаются.
    Чичерин сидит молча.

ЛЕНИН: Чичерин, вы что молчите?
ЧИЧЕРИН: Вы же сами только что предложили помолчать. Вот я и молчу.
ЛЕНИН: Удобную позицию заняли, товарищ Чичерин…
ЧИЧЕРИН: Да у меня в этой истории вообще самая скромная и безобидная роль. Подписывал я от имени всего наркомата иностранных дел, а не от себя лично. С учётом, что я занимаю должность помощника – все вопросы будут обращены к лицу вышестоящему. (Смотрит на Троцкого.)

    Шляпников и Петровский смотрят на Троцкого.
    Ленин отводит взгляд в сторону.

ТРОЦКИЙ (заметив взгляды товарищей): Что вы так уставились? Мы только что совершили великое дело. Радуйтесь.
ПЕТРОВСКИЙ (с сарказмом): Да вы даже представить себе не можете, как я счастлив…
ШЛЯПНИКОВ: А как священство отнесётся к нашей затее?
ТРОЦКИЙ: Вопрос улажен.
ПЕТРОВСКИЙ: А, вот зачем вам патриарх-то нужен был…
ТРОЦКИЙ: И он меня понял гораздо быстрее, чем вы, товарищ Петровский. Хотя, казалось бы, священник – человек недалёкий – и тот меня быстро понял.
ШЛЯПНИКОВ: Ну, попробовал бы он вас не понять…
ТРОЦКИЙ (Ленину): А где доска, Владимир Ильич?
ЛЕНИН: Вон за вашей спиной…

    Троцкий оборачивается, видит доску.

ТРОЦКИЙ: Надо бы её в порядок привести…

    Троцкий встаёт, достаёт из кармана тряпку, переворачивает доску и стирает с неё формулу григорианского календаря.

ЧИЧЕРИН: А что там за циферки были, Лев Давидович?
ТРОЦКИЙ (протирая доску начисто): Формула…
ШЛЯПНИКОВ: Что за формула?
ТРОЦКИЙ: Нового календаря. (Садится.)

    В кабинет входят Сталин и Зиновьев.

ЛЕНИН: О, какие люди к нам пожаловали! Заходите, товарищи, поздравьте нас всех и себя тоже.
СТАЛИН: С чем?
ЧИЧЕРИН: Мы завтра на новый календарь переходим.
ЗИНОВЬЕВ (в удивлении): Как на новый?!
СТАЛИН (в удивлении): Как завтра?

    Троцкий сидит и улыбается.

ЛЕНИН: Таковы реалии сегодняшнего дня, товарищи, ничего с этим не поделаешь.
ЗИНОВЬЕВ: Троцкий! Это всё ваши проделки!
ТРОЦКИЙ: Чем вы-то недовольны, Зиновьев?
СТАЛИН: И какое завтра число?
ЗИНОВЬЕВ (Троцкому): Я всем доволен!
ПЕТРОВСКИЙ (Сталину): 14-е

    У Сталина выпадает трубка изо рта.
    Все удивляются.

СТАЛИН: Но я не согласен. Я протестую. Почему так ни с того, ни с сего…
ТРОЦКИЙ: Сталин, вопрос прорабатывался… довольно продолжительный период. Так что тут не надо придираться. (Указывая на всех.) Здесь вон сколько товарищей трудилось над этим декретом.
ЧИЧЕРИН: Да уж…
ТРОЦКИЙ (Сталину): Я гляжу у вас газетка в руках…
СТАЛИН: Да вот, странная газетёнка…
ЛЕНИН: И что же в ней странного? Позволите?

    Сталин передаёт газету Ленину.
    Ленин строит гримасу удивления.

ЛЕНИН (глядя в газету): Ну, вот, про наш Декрет написано. Я же говорил, газеты читать надо.    
ЗИНОВЬЕВ: Это провокация! Вы на даты посмотрите!

    Зиновьев забирает у Ленина газету и показывает всем.

ЗИНОВЬЕВ: 27-е! А сегодня – 31-е!
ТРОЦКИЙ: Ну и что? Старая газета, что тут такого?
ЗИНОВЬЕВ: А почему же раньше её никто не видел?
ТРОЦКИЙ: Зиновьев, вы маньяк, во всём заговор видите…
СТАЛИН: Подозрительно это очень, товарищ Троцкий. Вызывает недоверие. И множество вопросов. Лично к вам.
ЧИЧЕРИН (Шляпникову): Я именно про это говорил…
ШЛЯПНИКОВ: Ох, как башка болит…
ЛЕНИН (Сталину): Иосиф Виссарионович? Я не понимаю ваших нападок на товарища Троцкого? Вы вот сообщали сегодня, что нашли способ решить национальный вопрос. А Зиновьев мне про вашу идею переселения народов сказал. Уж не потому ли, что Лев Давидович еврей, вы к нему цепляетесь?
СТАЛИН: Я конфронтую с товарищем Троцким не потому, что он еврей. А потому, что у нас точки зрения разные.
ТРОЦКИЙ: Ха! Конечно, разные, когда денег должен…
СТАЛИН: Вы переходите рамки приличия, товарищ Троцкий.

    Троцкий поднимается.

ПЕТРОВСКИЙ: Сейчас что-то будет… (Отодвигается подальше на стуле.)

    Троцкий подходит к Зиновьеву и Сталину.

ЗИНОВЬЕВ: Троцкий!
ТРОЦКИЙ (глядя на Сталина, Зиновьеву): Молчите, Зиновьев! (Сталину, тихо.) Иосиф Виссарионович, не ломайте комедию. Не хотите платить долг – так и скажите. Но боюсь, товарищи вас не поймут, когда узнают…
ЛЕНИН: Что вы там шепчетесь?
СТАЛИН (отойдя от Троцкого): Что хорошего есть в товарище Троцком? Он прекрасный оратор, имеет литературный дар. Выдающийся пропагандист…
ТРОЦКИЙ: Довольно демагогии. Хотите сделать заявление – делайте.
СТАЛИН: Я? Нет, я вас хотел попросить об этом.
ТРОЦКИЙ: Я – не собираюсь. Завтра 14-е февраля, а мне готовиться к переговорам надо.
СТАЛИН: Хорошо. Может, товарищ Зиновьев что-то заявит?
ЗИНОВЬЕВ: Я могу только своё крайнее неудовольствие заявить.
ЧИЧЕРИН: Ох, товарищи, может, разойдёмся уже?
ЛЕНИН (возмущённо): Да что тут происходит? Чичерин, вас никто не держит. Идите, куда хотите.
ЧИЧЕРИН: Тогда я воспользуюсь этим правом…

    Чичерин встаёт. Подходит к двери. Но выйти не получается, так как в кабинет вваливается толпа народных комиссаров, членов партии и разных людей.
    Поднимается шум.

ЛЕНИН (кричит): Заткнитесь все!!!

    Все замолкают.

ЛЕНИН: По одному.

    Поднимается гам.

ЛЕНИН (громко): По одному!!!

    Все опять замолкают.

ЛЕНИН: Говорить по одному.
БУХАРИН: Владимир Ильич! Это что же такое? В «Правде» нет, а в какой-то заштатной газетёнке есть? (Трясёт газетой.)
ЛЕНИН: Ну, что поделать, Николай Иванович, журналистика – дело тонкое…
БУХАРИН: Да расстреливать за такое надо!
ЯГОДА: Не надо в меня стрелять!
ДЗЕРЖИНСКИЙ: Нет, стрелять не надо. Генрих Григорьевич ни в чём не виноват.
БУХАРИН: А я говорю – виноват!
СТАЛИН: Товарищи, давайте успокоимся…
ЗИНОВЬЕВ: Это всё Троцкий организовал!

    Троцкий стоит и улыбается.
    Все опять начинают галдеть.
    Чичерин, заткнув уши, покидает кабинет.
    Шляпников с Петровским вступают в горячий спор.

ПРОШЬЯН (в пылу спора): А я от Каменева телеграмму получил! (Потрясает телеграммой.)
ЛЕНИН (очень громко и очень истошно): Неееееееет!!! (Все замолкают.) И это – Совет Народных Комиссаров?!!! Я не верю!!! Не верю!!! Я ухожу! Я подаю в отставку!!!

    Ленин протискивается сквозь толпу к выходу. У Прошьяна выхватывает телеграмму.

ТРОЦКИЙ: Ленин, стойте, вы нам нужны!

    Ленин идёт к выходу.

СТАЛИН: Останьтесь, Владимир Ильич, просим…

    Все обступают Ленина и уговаривают не подавать в отставку.

ЛЕНИН: Заткнулись все!!! (Проходит к двери.) Ничего без меня не могут! (Останавливается.) А своё крайнее презрение к происходящему фарсу я изображаю своей энергичной мимикой! (Гримасничает.)

    Ленин выходит из кабинета.

ЛУНАЧАРСКИЙ: Ушёл?
ЛЕНИН (в коридоре): И кто здесь стену какими-то каракулями изрисовал?!!!
ТРОЦКИЙ: Вы что, Ленина не знаете, вернётся.
ЛЕНИН (в коридоре): А на деле это не мозг, а говно!!!

    Немая сцена.
    Сталин и Троцкий стоят впереди, остальные – позади и не шевелятся.

СТАЛИН: А сейчас он о чём?
ТРОЦКИЙ: Не знаю. Должно быть, о буржуазных интеллигентах.
СТАЛИН: Ловко вы меня вокруг пальца обвели. Я ту же идею хотел Ленину подкинуть.
ТРОЦКИЙ: С календарём-то?
СТАЛИН: Да, с ним самым…
ТРОЦКИЙ: Быстрее надо работать, Сталин, быстрее шевелить… мозгами, не подумайте ничего такого. Интеллекта вам не занимать. У вас много светлых мыслей. Но вот эти ваши великодержавные замашки, это ваше желание облагодетельствовать все народы, переселить их куда-то, позаботиться как-то о них, словно они ваши дети… О, точно, Сталин, я буду звать вас Отец Народов. (Хлопает Сталина по плечу.)
СТАЛИН (очень серьёзно): Шутник вы, Троцкий.
ТРОЦКИЙ: Да вы тоже. У меня вот тут фотокарточка первого состава СНК имеется. (Достаёт фото и показывает Сталину.) Давно хотел вас спросить. Все в более-менее открытых позах. Один вы лицо рукой зачем-то прикрыли. Может, соринка в глаз попала?
СТАЛИН (уклончиво): Может. А вас вообще на фотографии нет…
ТРОЦКИЙ: За меня Чичерин сфотографировался… А где ваш протеже Берия?
СТАЛИН: Надо где… Вам, Троцкий, хорошо, есть куда отступать: американский паспорт имеете.
ТРОЦКИЙ (показывая паспорт): Выданный лично президентом Вудро Вильсоном. (Убирая паспорт.) Ну, ничего, Сталин, и вас когда-нибудь журнал «Time» назовёт Человеком Года. Может быть, даже дважды. (Улыбается Сталину.) 

    Сталин сурово смотрит на Троцкого и, не сказав ни слова, отходит от него.
    Народные комиссары расходятся.

ТРОЦКИЙ (стоящему рядом Ягоде): Ну, что, одни мы с тобой тут остались, правда, Иегуда?
ЯГОДА (язвительно): Правда, Бронштейн.

    Ягода уходит. 

    Троцкий остаётся один.

    ТРОЦКИЙ (потирая руки): Ну, пора бы и мне чего-нибудь поделать, а то весь день ерундой маюсь. Переговоры на носу, а у меня ещё конь ни валялся…
 
    Троцкий уходит из кабинета.

    Несколько секунд кабинет пустой. Потом в него заходит Сталин с Дзержинским.

ДЗЕРЖИНСКИЙ: Поверить не могу, что Троцкий так вас околпачил!
СТАЛИН (ища глазами что-то на полу): Я и сам до сих пор не верю. А, вот она. (Поднимает трубку.) Но эта история меня многому научила.
ДЗЕРЖИНСКИЙ: Ну, и что вы намерены теперь делать?
СТАЛИН (закуривая): Есть у меня одна идея.

    Сталин подходит к телефону. Звонит.

СТАЛИН (по телефону): Лаврентий Павлович, спите всё? Проснулись? Вот и хорошо. Никуда не уходите, я сейчас подойду.

    Сталин уходит.
    Дзержинский идёт за ним.

ЗАНАВЕС.


ПОСЛЕ ЗАНАВЕСА

    Троцкий и Чичерин стоят на вокзале, ждут поезда.

ТРОЦКИЙ: Большую работу мы проделали, Георгий Васильевич.
ЧИЧЕРИН: Да, надо лишь переговоры провести. Скользкая у нас позиция, Лев Давидович…
ТРОЦКИЙ: Положитесь на меня, товарищ Чичерин. И не из таких переделок выпутывались.
ЧИЧЕРИН: Но не может же вам постоянно везти. С Декретом прокатило, а тут ведь немцы, а они люди сложные…
ТРОЦКИЙ: Ничего сложного. Хотя вы правы. Постоянно везти не может. Я даже где-то ожидаю провала. Может, это случится на переговорах. Может, ещё где.
ЧИЧЕРИН: А если провалим?
ТРОЦКИЙ: Тогда я подам в отставку. И уже вам, мой дорогой, придётся довершить начатое дело…
ЧИЧЕРИН: Ох, как бы не хотелось… Как бы хотелось, чтоб вам опять повезло…
ТРОЦКИЙ: Спасибо, Георгий Васильевич.

    Поезд подъезжает.

ТРОЦКИЙ: Пора.
ЧИЧЕРИН: Ох, и холодно же сегодня…

    Троцкий и Чичерин идут к поезду.

ЧИЧЕРИН: Признайтесь, Троцкий, вы ведь заранее всё спланировали. Вам зачем-то нужно было выиграть время, и вы пошли на эту авантюру. И патриарха Тихона из Москвы заранее вызвали. И Сталин в отъезде был…
ТРОЦКИЙ: Да, мой друг, хорошие планы – всегда обдумываются заранее и тщательно.

    Чичерин садится в поезд.

ТРОЦКИЙ (поднявшись в вагон, глядя из него): Какие-то смешанные чувства я сейчас испытываю.

Конец
(06. 01. 12, пт – 30. 01. 12, пн)

ПРИМЕЧАНИЕ: Троцкий на стене пишет буквами грузинского алфавита. Не знаю, почему, но здесь не удалось зафиксировать это. Вместо букв - какией-то запятые, вопрос больше к системе данного ресурса. А лично у меня, в Wordе всё вполне получилось записать.