Арбалета и два мифа 6 глава

Свиток VI. Аомета.

    Арбалете нравилась зала Лунных Зеркал. Она не была похожа на помещения других храмов. В ней не было ровным счётом ничего, что заставляло бы человека почувствовать себя ничтожным и мелким. Напротив, зала словно ободряла, придавала сил, вдохновляла на противостояние. Она была намного больше любой рядовой даже самой просторной пещеры-комнаты на Вулиан, но гораздо меньше, чем самый маленький тронный или бальный зал. Зала была убрана очень бесхитростно и просто, но со вкусом. Преобладал здесь белый цвет, реже присутствовал чёрный, прочих оттенков почти не наблюдалось. Сначала можно было решить, что зала имеет форму круга. Но потом вы начинаете понимать, что это очень точный многоугольник, и в каждом углу его расположено небольшое Зеркало.
    Арбалета любила бывать здесь. Она могла провести здесь многие часы, если было время, размышляя и иногда молясь. Это может показаться странным, но в этой пылкой и неспокойной душе порой бывали всполохи холода и совсем иной, духовной, силы. Но это случалось довольно редко, и девушка никогда не принуждала себя идти в залу. Она говорила себе: "Прийти сюда один раз и быть нездешней в полной мере. Без остатка. Вспыхнуть и сгореть. Это лучше, чем говорить, не понимая своих слов, а думать, не осознавая, о чём думаешь. Просто проговорить молитву - это пусто, всё равно, что надоедать собеседнику всякой чепухой". Для неё мир оставался ещё слишком ярким, детство ещё билось в ней. Может быть, именно это позволило Арбалете Орлеонель усвоить для себя кое-что на первый взгляд странное: Бог был её другом, а не ментором с занесённой указкой, и этот друг никогда и ни к чему не принуждал своих друзей. Бродя по зале Лунных Зеркал, девушка иногда говорила себе: "Любовь, а не страх - вот, что нужно носить в себе. Одиночество приходит, когда тебе больше не во что верить".
    Словом Арбалета была рада снова оказаться в зале. Ранаэл Суэз и другие Старейшины храма Луны копошились подле кадильниц, заставляя куриться травы. Эти растения были собраны при полной луне, они помогали избавиться от холода и тревоги. Арбалета не мешала, села на одну из длинных скамей и стала ждать.
    Казалось, её вообще не замечают. Но всякий раз, когда Магистр переходил к другой кадильнице или начинал ходить по всей зале, размахивая курящейся лучиной, его взгляд скользил по воспитаннице. Ранаэл Суэз, скользя мимо почтенного Линерона, что-то незаметно шепнул ему на ухо, и тот благодарно склонил голову. Затем, так быстро, как только позволяло ему уважение к Лунным Зеркалам, Магистр приблизился к Арбалете и за руку повёл за собой.
    Оказавшись в пустынном коридоре (была глубокая ночь), они заговорили почти разом. Арбалете пришлось пережить немало, но зачастую она даже не осознавала всех грозивших опасностей. Поэтому она почти спокойно рассказывала своему другу, как ей пришлось с первой же попытки спасаться бегством. Кольцо заколдованного огня окружило её со всех сторон, когда она почти подобралась к карете. Она рассчитывала невидимкой подобраться ближе и выяснить, какие защитные чары лежат выше всех остальных. "Потому что, ты ведь знаешь, Ранаэл предостерёг меня от некоторых подвохов, - говорила она. - Он запретил мне применять разрушающие чары к защите, в которой замешаны силы стихий. А со стихиями советовал бороться их естественными противоположностями. То есть с огнём - водой, а с водой – жаром, засухой... Не могла же я бросаться заклятиями вслепую!.." Магистр спрашивал, почему она решила отобрать письмо, находящееся в этой карете, именно на ходу. На это она отвечала, почти удивляясь его несообразительности, что в пути это сделать легче всего, потому что защитная магия всё время находится в движении и теряет устойчивость. Да и времени на кражу гораздо больше.
 -- Ты бы видел, как разозлился князь! И что ему сдалось это письмо? Он даже не знал, что в нём что-то важное. Его сестра просила передать бумажонку в город, так что Еронфа Фаверга прекрасно понимал, что она предназначена для какого-то очередного воздыхателя...
 -- Ты-то откуда знаешь?
 -- А что там знать! Несколько дней назад зашла в трактир в Эсминте: Эрлян просил купить вина. Рядом со мной судачили двое слуг, и я случайно услышала, будто у Емирбии Фаверги намечается третий муж. Но это глупости, я тебе про другое говорю! Короче, Ранаэл был тысячу раз прав: стихия Огня бросалась во все пешки! Окружило меня это кольцо, а я сдуру запаниковала. Хорошо, что Ранаэл навёл на меня ту полезную формулу, никак не могу сейчас вспомнить, как это произносится. Формула не подпускала ко мне огонь ближе чем на несколько дюймов, но толку от этого было мало. Я просто смогла обстоятельно вспомнить, как избавиться от кольца, но я себя всё равно выдала, и карета оторвалась. Теперь я уже не могла приблизиться так просто, они поставили новую защиту и ожидали меня, и мне пришлось отступить, чтобы вернуть себе свой надлежащий облик. Дело в том, что меня превратили в какое-то животное, и мне было очень сложно вернуться. К тому же я не могла летать...
 -- В животное? Тебя снова превратили?
 -- И ничего особенного. Половина борцов Вулиан побывали в шкуре зверей. Правда, мне далеко не сразу удалось избавиться от хвоста, он так и оставался на протяжении почти всего пути. - Она рассмеялась. - Ты слушай дальше! Я догнала их только к рассвету, когда карета была уже поблизости от Селмивьяны. Погоня вымотала меня, поэтому даже простые заклятья мне не давались. Ранаэл будет мной недоволен. Но всё равно я смогла забрать письмо, потому что мне удалось пробраться в городской дворец.
    (Тут следует заметить, что князь – тот, кто правит всей провинцией, а градоправитель, естественно, правит одним только городом. Нэрси Дананжерс после принятия титула жил в Бора; для князя же любой дворец его провинции являлся законным домом. Настоящий дом, где жила его семья, может быть как в одном из дворцов, так и быть отдельным жилищем, более скромным или пышным, если князю угодно).
 -- Понимаю, ты применила формулу Ранаэла, Менарос. Потом оглушила какую-нибудь служанку и прикинулась ею.
 -- Да! Это было самое простое. Сложнее было успевать накладывать чары, когда кто-то начинал меня подозревать. Пока я шла по одному только коридору, вторглась в память двух пажей и одного лакея. Кстати, с лакеем, похоже, переборщила. Но это ему только на пользу, вид у него был не самый добродушный.
 -- Что ты сделала с его памятью? -- требовательно спросил Линерон.
 -- Заставила забыть о ближайших намерениях, -- удивилась она его тону. -- Но честное слово, у него была такая рожа, будто он собирается испоганить кому-то жизнь.
 -- Арбалета, ты знаешь, кто вчера прибыл в город? Кто стал новым градоправителем?
    По его встревоженному голосу она поняла, что допустила ошибку.
 -- Кто? -- спросила Арбалета осторожно.
 -- Нэрси Дананжерс. Вместе со своим лакеем, Арфэлем Мальклатом.
    Несколько секунд она была потрясена. После стольких лет Дананжерс младший снова стал властителем, но какое это унижение – наследник Правителя во главе городка…
    Арбалета вдруг подумала, что же будет с Летом II. Новое напоминание. Что, если он уже знает? Чего доброго, скоро заболеет хорунгой (болезнью стариков и всех, кто перенёс глубокое страдание). И, конечно, в этой паршивой истории должен был замешаться Арфэль Мальклат, эта свинья в раззолоченном мундире.
 -- Если бы я узнала Мальклата, я не была бы такой снисходительной, -- сквозь зубы прорычала Арбалета. -- И не ограничилась бы одной только памятью.
 -- Глупости, ты была там не из-за Мальклата и не должна была отвлекаться на лишние неприятности.
 -- Да уж, -- фыркнула она хмуро. -- Но этот мерзавец давно должен, самое меньшее, работать на рудниках. Чтобы избил, изрезал руки в кровь...
 -- Арбалета!
 -- А что? Ты уже забыл, как он хотел убить тебя ещё в ту ночь, когда Констэ...
 -- Ни один мятежник не должен уподобляться констэрам, -- прогремел Магистр, живо напомнил девушке отца. -- Никто да не превзойдёт их в жестокости.
 -- Ты прав, мой друг. Прости, давай я просто скажу, что письмо досталось мне, только когда князь уезжал из Бора. Я не смогла прибыть на Вулиан сразу. Мне помешал всё тот же Арфэль: вынырнул как из-под земли, когда письмо уже было у меня в руках. Вообще этот Еронфа оказался легкомысленным парнем: он даже не потрудился наложить на письмо защиту, поэтому мне хватило простейших притягивающих чар. Главное было выследить его в здании.
 -- А что Арфэль?
 -- Арфэль заметил меня, но вопросов не задавал: моё заклятье всё ещё действовало. Тут я и переборщила: наложила на него чары ещё раз. Хотя это уже был раз третий... Я не говорила, что за день до этого побывала в Бора? Не удивляйся, просто Вигар решил зарисовать план самых больших помещений, а я устала его ждать и отправилась следом. Я даже говорила с Дананжерсом, могла бы и догадаться, что это он. Видимо, память и у меня кто-то здорово запудрил. Так вот, мне тогда снова пришлось одеться прислугой, я спрятала как могла волосы под этот колючий берет и указала Дананжерсу его комнату. Честно говоря, мне больше всего хотелось врезать ему по физиономии, потому что комнату он занял мою, я сама жила там, когда Бора был наш... А приказы мне отдавал тот же злосчастный Мальклат, и вот тогда я впервые шарахнула его отнимающими память чарами.
 -- Ему очень повезёт, если головной мозг не травмируется, -- заметил Линерон, но особого сожаления в его голосе не было.
 -- Было бы чему травмироваться. Так вот, с Дананжерсом это была не последняя встреча. Я едва отделалась от Арфэля и вдруг увидела Альтнарио! Ты не знаешь случайно, что он там делал?
 -- Альтнарио? -- воскликнул Магистр. -- Понятия не имею. Нужно бы спросить Лета, с ним они давно уже что-то затевали, это все заметили.
 -- Я увидела его, а он взглядом дал мне понять, что всё идёт как надо. Он был в компании Дананжерса и держался с ним вполне дружественно. Я ничего не поняла, но условную просьбу Альтнарио выполнила: отвела пегасов, на которых они с Дананжерсом прилетели, в пегасню. Зря я не наложила чар на Дананжерса: по-моему, он потом стал искать именно меня, но я успела смыться. И на этом мои приключения не кончились. В Змеином лесу меня нагнали трое парней, потребовавшие отдать письмо. А я сделала так, как мне разрешил Ранаэл: прочитала в письме заклятье и использовала его против преследователей. Так что всё получилось здорово. Теперь у нас есть новая магия, и план маршрута, которым двинутся отряды западных констэров. А новый ухажёр Емирбии Фаверги так и не узнает всего этого.
    Они одновременно обернулись. Ранаэл Суэз и Лет II догнали их тихо, они не заметили.
 -- А что случилось, когда ты применила магию из письма? -- деловито спросил Ранаэл, но тут же спохватился. -- Прости, прежде всего, поздравляю и рад твоему возвращению. Письмо самое настоящее. Ну, и что произошло, когда ты воспользовалась знаком?
 -- Это такая странная штука... Искры бросились в лошадей. А если бы моими врагами оказались пешие?
 -- Полагаю, искры были бы направлены в них.
 -- Знаете, -- проговорила она после краткого молчания, -- это письмо далось мне куда дешевле, чем та рукопись, которая была нужна для Обманчивых Образов. Да и толстый бурый свиток с именами рыцарей Ордена Красных Оленей едва не стоил мне головы. А сейчас я не получила ни раны...
    И они дружно принялись вспоминать случай с бурым свитком, когда Арбалету окружили сфинксы. Один был единорогом-тигром, его одного не остановила очередная могучая формула Ранаэла. Девушке пришлось бежать. Наверное, тот сфинкс был наделён особой магией. Если его половина - единорог, в нём могли быть настоящие чудеса. Он пролетел над её головой, будто проскользил по воде, передние конечности - лапы - выпустили когти и пытались переломить Арбалете шею, а задние - копытца - вышибали серебряные искры из каменного коридора. С этим сфинксом она проборолась больше всего...
    Магистр вдруг поник и тяжело вздохнул: "Ты хорошо потрудилась. Я не устану повторять: не женское дело сражаться, но если уж женщина взялась за меч..." Они посмотрели друг на друга. Арбалета улыбалась: Магистр заменил ей семью, любил как родную дочь, а она любила его как отца.
 -- А сейчас самым странным было появление в Бора Альтнарио, -- заметила Арбалета. -- Что он мог там забыть, а, Ранаэл?
 -- Это я его отправил, -- холодно ответил Лет II. -- Чтобы он следил за новым градоправителем.
    С тех пор, как Арбалета впервые председательствовала на Вулиан, свергнутый Правитель ни разу не назвал Нэрси своим сыном, говоря, что сына у него больше нет. Магистр попытался вырулить щекотливый момент:
 -- Ты говоришь, эти приключения дались тебе дешевле, Арбалета? Но ведь не скажешь, что сфинксы детские игрушки?
 -- Нужно отдать им должное, -- усмехнулась она неискренне, всё глядя на Лета.
 -- Не вздумай возгордиться. -- Магистр словно не замечал серого лица бывшего Правителя. -- Мастерство - чепуха, его у тебя нет. Удача и чистой воды ребячье нахальство - вот, что всегда выручало тебя.
 -- И то неплохо, -- возразила она, засмеявшись.
 -- Арбалета, -- вдруг произнёс Лет. -- Иди за мной, я должен кое-что тебе сказать. И ты, Линерон, тебе следует быть при этом.
*
     -- По-вашему я могла бы сделать это? -- спросила она, резко оглянувшись на мрачно молчавших Магистра и Верховного Чародея. -- Я могла бы находиться рядом с убийцей моих родителей и ничего с ним не сделать?
    Только что Ранаэл Суэз предложил ей притвориться служанкой в Реальсте, резиденции Констэ I. Арбалета на куски разваливалась от гнева и изумления. Служить в Реальсте! Мало того, что она будет ломать комедию перед эфроданимантом, так ещё и не должна совершить покушение. Это уж что-то, превышающее понимание!
 -- Да, это наш шанс, и ты в силах сделать это, -- заявил Ранаэл. -- Во-первых, прикончить Чародея-Всех-Эпох не такая лёгкая задача, как ты возомнила. Иначе с этим справились бы ещё в ночь заговора. А во-вторых, если убить Констэ сейчас, его место займут тысячи последователей, пригревшихся при новой власти. Конечно, за пьедестал они уничтожат половину друг друга, но нам от этого почти нет пользы.
 -- И что же вы предлагаете делать? -- с вызовом спросила она, дрожа всем телом.
 -- Мне нужен шпион, который мог бы танцевать по натянутой над вулканом леске. Пока он станет направлять действия Констэ в безопасное для нас русло, мы сможем заниматься его "праворучниками".
    Арбалета молчала, но в глазах её появилось новое грозное выражение. Оно было слишком знакомо обоим волшебникам, стоящим перед ней, и оба они понимали, что вот-вот разразиться буря.
 -- Еронфа Фаверга, Уэнсо Нилис, Орвер Солвени, Юэст Кельберно - это всё потенциальные наместники, -- попытался внушить Ранаэл сбивчивым от волнения голосом. -- И не забывай о Правителе Олиафоке и вождях северных племён. Любой из них голову оторвёт за власть над Двумя Землями...
 -- Ага. -- Она вскинула брови. -- Значит, вы будете осторожно, человечек за человечком, устранять второстепенные помехи, а я возьму на себя Констэ? Хотя всех законных Правителей вроде меня он убивает на месте...
    Линерон беспомощно взглянул на Ранаэла. Но тот, кажется, ни о чём не жалел, несмотря на то, что задуманный шпионаж мог в любой момент перейти в убийство. И вдруг Арбалета быстро, словно боясь передумать, выкрикнула:
 -- Да ведь это же просто здорово! Нет, правда, господа, вы весьма меня обяжете, если доверите такое ответственное...
 -- Погоди, всё не просто. -- Ранаэл не знал что делать - злиться на беспечность, восхищаться мужеством или смеяться над ребячеством. -- Ты ничего не знаешь, и сейчас тебя может поймать любой, кто хоть раз бывал в Реальсте. Пройдёт немало времени, прежде чем ты сможешь приступить. Но потом пути назад не будет.
 -- Хорошо, я согласна и готова учиться, -- решительно отвечала она и чинно поклонилась.
    ...И вот уже целых три месяца никто не видел Арбалеты на Вулиан. А потом она появилась. Очень внезапно, но все это сразу почувствовали. И тем же вечером Ранаэл Суэз осторожно спросил: "Ты была в Реальсте?" И девушка рассказала ему…
*
    Чёрный плащ за спиной как крылья. Свечи гаснут, когда он идёт мимо. В лучших традициях жанра большие филины внушительно ухают в коридорах, встревоженные его появлением.
    Вся эта внешняя мишура давно потеряла смысл. Констэ постарел и устал. Теперь за него часто правили другие, что не мешало ему хвататься за власть зубами и когтями. Всё по-прежнему всецело подчинялось ему, но он уже не мог уследить за всем, что происходит.
    Илимантам и констэрам не было дела, что эфроданимант за человек. Каждый видел его гнев или ликование, слышал об ужасных и удивительных делах Чародея-Всех-Эпох. И никто не мог бы сказать, о чём он думает и хочет ли чего-нибудь ещё. Его властность, магическая мощь, наглость, с которыми он завоевал Две Земли и теперь держал их в железном кулаке, заставляли бояться. Если даже часть власти теперь была в руках других чародеев, это было исключительно по его воле и в его интересах. Но всё же сейчас эфроданимант чувствовал себя... усталым, и поручал многое своим последователям.
    Итак, он летел по коридору! Он был выше всего, что лежало от северных границ Дикой Стороны до южных, принадлежащих вечнозелёной стране Фонарте! И это не предел. Он будет властвовать всем, что увидит, к чему прикоснётся.
    Констэ негромко прошептал заклятие. И спустя пару секунд ему явился приземистый староватый человек в костюме нелепой угловатой и широкой формы.
 -- Почему до сих пор нет вестей от Мальклата? -- требовательно спросил Правитель, и от его властного тембра как всегда захотелось пасть ниц.
 -- Эф... эфроданимант, он, вероятно, уже отправил письмо, но оно ещё не... -- монотонно проскрипел человек.
 -- "Вероятно"? -- холодно прервал Констэ. -- Я думал, Яндир, что вы тот человек, который способен предоставлять факты.
 -- Вы не ошибались, эфроданимант, минуту назад прибыл Еронфа Фаверга, князь Данверна. Он принёс удивительные новости.
 -- Насколько мне известно, Фаверга должен был оставаться в Селмивьяне несколько дольше. Что заставило его так скоропостижно отправиться в Реальст?
 -- Уверяю вас, на то были свои причины. Я как раз шёл к вам, чтобы предоставить список подозрений, составленных Еронфой. Он только что закончил работать с документами.
    И он протянул туго стянутый короткий свиток бурого пергамента. Сделал он это спокойно, ибо научился не замечать высокомерия своего жестоко господина. Эфроданимант пытался определить на глаз, читал ли подлиза то, что принёс. На всякий случай коснулся его подсознания, но по-прежнему не заметил ни одного намёка на излишнее любопытство или предательство.
    Мораз Яндир с вежливым терпением ждал, что будет. Но чем дольше он наблюдал за лицом читающего эфроданиманта, тем больше понимал, что лучше бы ему быть подальше отсюда. Лицо Констэ потемнело так же, как темнеет небо перед грозой, не сразу, а медленно и зловеще.
 -- Мальчишка исчез, -- произнёс эфроданимант с ужасающим спокойствием.
 -- Нэрси Дананжерс?
 -- Его не было в Бора, когда Фаверга туда прибыл.
 -- Вы думаете, что он... сбежал?
 -- Я думаю, что по нему давно рыдает виселица. Если это предательство, то он предал уже дважды.
 -- Распорядитесь, чтоб его немедленно отыскали?
 -- Это ни к чему: он сам вернётся ко мне с повинной. Этому бунтарю даже некуда идти. Мятежники не примут его, отец проклянёт...
 -- Лет II? -- не удержался Яндир. -- Разве он жив? Вы никогда не упоминали...
 -- Ты не относишься к числу приятных собеседников, Яндир, ты бесполезен. Да, Дананжерс вернётся ко мне на коленях, если это была попытка бежать. Меня беспокоит другое. Что это наш князь пишет о погоне?
 -- Погоне, эфроданимант?
 -- За каретой Фаверги гнались. Судя по всему, один единственный человек или два. А потом... "Меня насторожила служанка замка. Когда я был в Бора в прошлый раз, её не было. На всякий случай я наложил на себя чары, защищающие от вторжения в память. И предосторожность не оказалась лишней: вскоре ко мне в голову попытались забраться, и произошло это, когда неподалёку находилась служанка..." Ты должен увидеть её, -- вдруг решительно изрёк Констэ.
 -- Я, эфроданимант?.. -- растерялся Яндир от неожиданности. -- Но почему именно я?
 -- Ты бы должен благодарить меня за доверие, -- холодно произнёс чародей, закутываясь в плащ.
    Так получилось, что Мораз Яндир тем же днём отправился из Реальста в Бора, а это очень и очень неблизкий путь. Констэ не торопил, потому что знал: страх перед его гневом и без напутствий будет гнать посланца хоть на край света. Яндир взял своего любимого бурого пегаса (которого называл Дымом) и вылетел в сопровождении личного пажа и солдата.
    Констэ какое-то время ещё смотрел им вслед через окно, после чего обернулся и замер. Перед ним стояла девушка. Она была одета очень строго, ни один волос не выбивался из-под берета прислужницы. Выразительные бирюзовые глаза изучали его, словно ощупывали, он почти физически чувствовал пристальный взгляд. Она стояла неподвижно, но была в этой неподвижности какая-то сила. Как скала предстала перед Констэ его незаметная скромная подданная.
 -- Почему ты так смотришь на меня?
 -- Мне позволено только это.
 -- Почему ты не заговорила со мной сама?
 -- Вы были заняты своими мыслями. "А вдруг вы решаете, не броситься ли вниз?" - подумала я и промолчала.
 -- Чего ты хочешь?
    Он был немного озадачен даже самим собой. Вместо того, чтобы спросить, кто она и что себе позволяет, он задал дурацкий вопрос, ровным счётом ни к нему не ведущий. Вообще не в его правилах было говорить со слугами, это было нижайшее, грязное сословие, способное только воспринимать и исполнять приказы.
 -- Вам же нет до этого дела.
 -- Ты знаешь, что на вопросы эфроданиманта лучше отвечать?
 -- Разумеется, эфроданимант. В таком случае я хочу, чтобы мне позволили взять золотую лютню из вашей сокровищницы.
 -- Что? -- Он решил, что ослышался.
 -- Вы спросили, чего я хочу. Мне нужна золотая лютня, чтобы послушать звук. Я хочу знать, так ли он хорош, как голоса деревянных лютен.
 -- То есть это всего лишь твоя прихоть?
 -- Если эфроданиманту так угодно, пусть это называется "прихотью".
    Констэ сжал кулак, и вокруг стана, головы, шеи и ног девушки обвились жёсткие чёрные путы. Служанка чуть слышно охнула, но не шевельнулась, словно не ощутив боли. Констэ расслабил руку, и девушка слегка пошатнулась, быстро глотнув воздуха и украдкой потерев запястья.
 -- Хорошо, вот. -- Он вытянул перед собой руку, плохо понимая, что делает, и на ней тотчас появился ключ. -- Иди в сокровищницу, возьми лютню и играй прямо там. Я услышу твою музыку, где бы ни находился.
    Удивительная девушка невозмутимо поклонилась, взяла ключ и уверенным проворным шагом отправилась прямиком к сокровищнице. Констэ смотрел ей вслед, гадая, уж не околдовали ли его какой-то доселе никому неведомой магией? В этой минуте было столько странностей, что не хотелось искать объяснения.
    Наверное, он просто устал следовать правилам. А что? Он не допустил никаких ошибок, даже отдав ключи от сокровищницы. Там тьма всяческих защитных чар и стража. Девчонка не сможет ничего украсть. Ей понадобилась одна лютня? Такой тяжёлый предмет она далеко не унесёт. Единственный удар, который могла бы нанести странная девушка своей затеей, это заиграть магическую мелодию, усыпить бдительность стражей, снять заклятья и ограбить казну. Но, что бы она теперь ни предприняла, его, эфроданиманта, она обмануть не сумеет. Он - Чародей-Всех-Эпох, любая магия этого рода для него безобидна. И всё же какое странное мужество! Может быть, служанка спятила? Зачем человеку в здравом рассудке нужен неподъёмный музыкальный инструмент эфроданиманта и зачем спрашивать его разрешения?
    Ушей Констэ коснулся далёкий звук. Служанка оказалась в сокровищнице слишком быстро, и Констэ снова подумал, что она наверняка готовилась к этой безумной авантюре. Но тревоги Верховного Чародея были напрасны: никакой даже простейшей магии мелодия в себе не заключала. Поэтому если чёрное сердце волшебника и дрогнуло, то не по этой причине. Что за звук именно у этой лютни он не имел понятия, а сейчас понял, что такой же мотив играли раньше у него на родине, много лет назад, когда он был ребёнком. Он назывался "Селенте Регианэ". Констэ какое-то время не мог стронуться с места. Наконец он вздрогнул и почти бегом отправился на звуки, нёсшиеся будто из самого прошлого.
    Служанка примостилась на горе серебра как на обыкновенном холме, держа в руках золотую лютню и размеренно, но ловко, перебирала пальцами струны. Констэ стоял перед ней и молчал, не прерывая. Он не понял бы, что она его заметила (никто не вёл себя так невозмутимо в его присутствии), если бы своими глазами не видел, как она подняла взгляд и равнодушно вернулась к грифу лютни, следя за верными аккордами.
    Но сейчас Констэ просто слушал. Он видел себя совсем молодым, когда у него ещё не было серебристых нитей в волосах, когда он с завистью смотрел на Правителей и рыцарей, седлающих пегасов. Какими высокими ему все когда-то казались! Как он хотел оказаться выше всех! Теперь он добился всего, чего хотел, но почему он уже давно не испытывает радости? Почему он (страшно сказать) сожалеет, ему кажется, он что-то упустил? И первое побуждение, конечно, направить всё скопленную годами чёрную магию на служанку, но он и рта не открыл. С Чародеем-Всех-Эпох произошло что-то ужасное: он испугался впервые за долгие семь лет; испугался, потому что осознал, что уже давно получил какое-то увечье и даже не знает, в чём оно.
    Очевидно, сжалившись над смятённым Правителем, девушка коснулась струн всей ладонью, и мелодия смолкла.
 -- Как твоё имя? -- спросил Констэ, жадно глядя на утихший музыкальный инструмент.
 -- Я слышала, вы считаете, что у людей моего класса нет имён, -- заметила служанка, не вкладывая в этот факт ни едкости, ни укора, ни осторожности.
 -- Признаю, ты расслышала верно, -- не узнавая себя, согласился Констэ. -- И всё же я хочу знать, кто ты.
 -- В таком я Аомета и служу в Реальсте со вчерашней ночи. Одна из служанок больна и работать не может, а моя мать – госпожа Маррэн – знакома с её матерью. Узнав, что в Реальсте появилось свободное место для прислуги, мать велела мне отправиться сюда. Живём мы не слишком богато, а у меня прежде не было настоящей работы. И вот спустя несколько дней я пришла в Реальст. Меня встретили кухарки около защитного рва, когда привозили продукты на телеге. Разумеется, обо мне известно смотрителю, отвечающему за слуг. Меня определили на чистку каминов в будние дни, а по субботам и воскресеньям я должна приводить в порядок несколько корзин одежды. Скажу вам, камины не в лучшем, я бы сказала в отвратительном состоянии. Давно пора починить все дымоходы: оттуда постоянно что-нибудь падает.
    Всё это она произнесла с детским непринуждением, охотно и по-дружески объясняя свои мелкие неприятности тому, кто был способен убить её за эти досадливые жалобы из-за одного неверного слова и случайного промаха. Но Констэ сегодня был явно кем-то другим, потому что дослушал и понял, что его забавляет её болтовня.
 -- Спасибо, учту, -- усмехнулся он. – Завтра ты найдёшь трубочиста и сама укажешь сломанные трубы. Но вот вопрос, почему ты сама не применишь магию, чтобы прочистить камины?
    Он ждал, что она что-то выдумает, но девушка ответила:
 -- Я почти не умею колдовать, эфроданимант.
    Констэ оторопел. Никто и никогда ещё не признавался ему в этом. Это было равносильно самоубийству. Рука его рефлекторно дёрнулась, с губ едва не сорвалось заклятье, но что-то заставило Чародея-Всех-Эпох и на этот раз присмиреть под спокойным и величественным взором прислужницы.
 -- Значит, твоё имя - Аомета Маррэн? И по происхождению ты крестьянка?
 -- Совершенно верно. Вы мне только одно скажите, можно ли мне ухаживать за растениями, особенно за «вьющимся молоком». Работать в саду! Если бы только в Реальсте был сад!
 -- У тебя большая семья?
 -- Я, мама и младшая сестра. Отец погиб, когда сестре ещё не было года. Он был, как теперь сказали бы, за мятежников.
    О, уж о чём бы совсем не следовало упоминать, так это о мятежниках! Но девушка всё больше и больше напоминала блаженную святую, говорившую одну правду, не думая о последствиях.
 -- Да, мой отец был мятежник, -- беззаботно повторила Аомета, -- и он пал в сражении. Не стоит меня утешать, я давно привыкла, и больше не волнуюсь, вспоминая о нём. Он был смелым человеком и не владел никакой магией. Он, правда, завещал нам отвергать принуждения нового режима, даже если это будет стоить нам жизни. Но не волнуйтесь, сударь, не все заветы исполняются так хорошо, как хотелось бы завещающим.
 -- То есть ты не... Постой, ты назвала меня "сударь"! Разве ты забыла, как следует обращаться ко мне?
 -- Я подумала, что "сударь" звучит проще и дружественней. У меня сложилось приятное представление о вас, во всяком случае, вы позволили мне испробовать лютню. С другой стороны, а почему нет? Она такая пыльная, несмотря на то, что золотая, что я решила, ей сто лет никто не пользовался.
 -- Аомета, ты заслуживаешь смерти, причём неоднократной. Но на последок... я хочу, чтобы ты сняла берет и показала мне лицо получше.
    Она показалась ему чуть смущённой, пожалуй, впервые за всё время их знакомства. И это снова вернуло ему чувство осторожности и подозрения.
 -- Ну, чего ждёшь? Я знаю, служанки не имеют права, но приказал тебе я.
    Он махнул рукой, рассёк воздух, и беззвучная магия сбросила берет на пол. Руки Аометы дёрнулись, словно желая прикрыть обнажённую голову, но тут же опустились вновь. Густая копна рыжих локонов рассыпалась по плечам служанки. Глаза её загорелись нешуточным гневом.
 -- Сударь (или эфроданимант, если вы так не желаете иметь настоящих друзей), я просила бы вас впредь спрашивать, а потом действовать. Я вот хотела спросить, для чего вам  так много титулов? Не для беретов же. Ну вот, теперь вы наконец готовы меня убить. Так что убивайте или извиняйтесь. Я бы предпочла второе.
    То, что он испытал, было слишком ядовито, но в следующий момент чуть не произошло действительно страшное. Констэ словно забыл, что на земле существуем магия, и ринулся на служанку и двумя руками вцепился ей в горло. Аомета вскрикнула и упала на груду серебра. Она не сопротивлялась, в лице её не было ни страха, ни ненависти. И вдруг хватка ослабела. Судорожно глотая воздух, девушка приподнялась на локтях и увидела эфроданиманта, лежащего рядом: на голову ему примитивно рухнула золотая лютня. Аомета вскочила и склонилась над ним.
 -- Констэ, ты меня слышишь?
 -- Дьявольщина! Исчезни! -- Он открыл глаза и странно взглянул на неё и с ненавистью, и с восхищением вместе. Почему-то ни тому, ни другому и в голову не пришло, что они могут прикончить друг друга.
 -- Ещё чего. Тебе нужна помощь, но сначала скажи, что ты жалеешь.
 -- Я никогда ни о чём не жалею! Исчезни!
 -- Проси прощения или после смерти я стану привидением и буду преследовать тебя.
    Она помогла ему подняться на ноги, они дружно водворили лютню на её законное место и вдруг рассмеялись. Констэ - как гром, как землетрясение, Аомета - как листва и ветер, но вместе эти два смеха прозвучали как торжество нимф лесов и водоёмов, как ликующие кличи фавнов и кентавров, фениксов и единорогов. А когда смех стих, Констэ понял, что не хочет, чтобы служанка уходила. Даже тиранам иногда нужен друг.
 -- Аомета, ты меня прощаешь? -- спросил Констэ, магией заставляя берет снова оказаться у неё на голове.
 -- Так и быть, о мудрый монарх мой.
    Они торжественно вышли из сокровищницы. Констэ увидел стражу, очевидно, даже не подозревающую, что минуту назад их господину грозила тяжесть золотой лютни. Ему пришло на ум, что испепелить их на месте можно в любой момент, а сейчас гораздо важнее следовать дальше по коридору, вместе со странной служанкой...
*
    Ранаэл Суэз, Линерон Созереми, Вигар Вербин и Эрлян Ниангон молчали, несмотря на то, что Арбалета уже ничего не рассказывала. Она напрасно ждала вопросов, все они ещё были под впечатлением услышанного. Тогда пришлось заговорить самой.
 -- Ну как? -- деловито осведомилась девушка.
 -- А почему именно "Аомета"? -- спросил Эрлян, будто более важного вопроса не существовало.
 -- Это аббревиатура. Арбалета Орлеонель Мевзерижи Танамонапа.
 -- А что случилось потом? Куда он повёл тебя? -- проговорил Ранаэл.
 -- Никуда, мы просто ходили по Реальсту и говорили обо всём. Ему всё было интересно: моё отношение к политике и искусству, как я добиралась до Реальста. Короче, пытался изучить меня изнутри. А ещё он спрашивал о моём происхождении, и я плела ему биографию той погибшей девушки, настоящей дочери Маррэн. Мне очень повезло с этим семейством, они были рады помочь мне.
 -- Ты открыла им, кто ты такая?! -- вскричал Линерон.
 -- Да, и они, если вы не заметили, отплатили мне достойно. Они позволили говорить о том, что их погибший муж и отец мятежник, разрешили говорить Констэ, где они живут. И это действительно чуть не стоило им жизни. -- Тут её глаза яростно сверкнули. -- Эта скотина Констэ велела илимантам навестить дом, а красные плащи в итоге чуть не сожгли их всех! Если бы не городские мятежники...
    Она захлебнулась негодованием.
 -- Я была в Сиаверкене на следующий же день, и госпожа Маррэн всё мне рассказала. Ну и трёпку же задала я эфроданиманту! Мы даже пульнули друг в друга заклятьями, благо, что не смертельными, ведь Аомета не умеет колдовать...
    Ранаэл прокашлялся и проговорил:
 -- Но как же Аомета могла простить?..
 -- Аомета поверила, что он здесь не причём, что он не мог предвидеть, чтобы без его приказа совершались покушения.
 -- И как ты додумалась до песен его земли… С твоей стороны чудовищно неосторожно демонстрировать перед Констэ храбрость. Странно, что он тебя не узнал, когда увидел рыжие волосы. Ты уверена, что он ничего не понял?
    Арбалета подумала несколько секунд, перебирая в уме то время, что пробыла Аометой, и уверенно кивнула. Все четверо продолжали смотреть на неё как на какое-то чудо, рухнувшее с небес.