Я назову его имя 1942 год часть пятая

   Что это, песня? Да, кто-то негромко поет. Красивая мелодия, а слов не разобрать. Хотя нет, можно. Просто слова нерусские.
 Потолок, стена, на стене портрет Пушкина. Где я?

   - Ай, маладец бидьжо, проснулся.
 Сергей повернул голову,- рядом, на койке, сидел парень в нательной рубахе и кальсонах.               
   - Где я?
   - Ты что не помнишь? Эта маленькая больница называется ПМП. А меня помнишь?
   - Теперь вспомнил. А кто тут пел?

   Парень слегка смутился.
   - Я пел. Ты спишь, слушай, сутки спал, больше. Я сижу один скучно, да. Пою потихоньку. Что не понравилось?
 - Нет наоборот, красиво. Это, на каком языке?
 Брюнет заулыбался, показав ровный ряд белых зубов.
 - На грузинском, дорогой. Из Грузии я, из Гори. Знаешь, там товарищ Сталин родился. Меня Тамаз зовут, а тебя как?
 - Сергеем,- Сергей попытался приподняться, с первого раза не получилось. Левая рука от плеча до локтя была прибинтована к груди.

 - Подожди Серго, помогу.- Тамаз вскочил с кровати, придерживая под спину Сергея, положил подушку повыше.
 Теперь можно было осмотреться. Комната, в которой они находились, оказалась школьным классом. Портреты на стене, письменная доска. Только вместо парт стояли пустые железные койки.  Лишь в дальнем углу кто-то лежал, из-под одеяла была видна  полностью забинтованная голова.
 - А кто там лежит?
 - Это нетран...,непр..., короче, его перевозить нельзя. Серго, ты наверное кушать хочешь, я сейчас.

 Тамаз вышел из палаты. Минут через пять, он вернулся, но не с медсестрой, а с мужчиной в командирской форме. Его лицо показалось Сергею знакомым.
 - Ну, как мы себя чувствуем?- спросил вошедший, присаживаясь на край кровати.
 - Он себя хорошо чувствует товарищ военврач, кушать хочет.
 Военврач недовольно посмотрел на Тамаза.
 - Помолчите, Мамуладзе, я вас не спрашиваю.
 - Чувствую себя нормально,- сказал Сергей.
 - Ну, положим, чувствовать себя нормально вы будете недельки этак через три-четыре, дайте-ка руку.
               
   Нащупав пульс, врач достал из кармана часы, в наступившей тишине  было слышно, как они тикают.
 - Так,-  он убрал часы,- а теперь давайте сядем.
 Он размотал бинт, который прижимал руку к туловищу,- Тихонько пошевелите рукой, больно?
 - Да.
 - Где больнее?
 - Сзади, возле лопатки.
 - Ясно, прижмите руку,- сказал врач,- удивительное у  вас ранение, в таком месте, и не одной кости не задето. Но фиксирующую повязку мы пока оставим, не помешает.

 Закончив бинтовать, военврач встал и направился к раненому, лежащему в углу.
 Сергей хотел было спросить, почему его не отправили в медсанбат со всеми, ведь ранение у него не такое уж легкое, но передумал. Подумает еще, что в тыл напрашиваюсь.

 Военврач пробыл у дальней койки недолго. Уже подходя к выходу, остановился:
 - Да. Мамуладзе проводите товарища в столовую.

   Последующие пять дней прошли без каких-либо особых происшествий. На передовой стояло затишье. Поэтому раненых на полковой медицинский пункт не поступало. Только один раз принесли разведчика с пулевым ранением в ногу, но долго он здесь не задержался. Отправили в госпиталь. Нетранспортабельного, с дальней койки тоже увезли. Тамаз где-то нашел шахматную доску, шашки и сделал из этого нарды, и они целыми днями бросали кубики. С Сергея сняли фиксирующую повязку, сменив её на перевязь, которая одевалась на шею. Военврач появлялся редко. В основном на медпункте хозяйничал военфельдшер Семин. Он проводил ежедневные осмотры, следил за порядком. Мамуладзе и Тимошина военфельдшер называл курортниками.

 Но для Сергея   «курорт» неожиданно кончился, когда в палату зашел незнакомый сержант с автоматом.
 - Кто тут Тимошин?- спросил он, но, посмотрев на Сергея с Тамазом, уверенно ткнул пальцем в сторону первого,- Одевайся, пошли.
Куда?- удивился Сергей.
 - В особый отдел.

 Тамаз вскочил с койки,- Слушай уважаемый, какой особый отдел? Зачем особый отдел?
 - Ты тоже туда хочешь?- невозмутимо спросил сержант.
 Мамуладзе посмотрел вопросительно на Сергея. Сергей и сам не понимал в чём дело. Он молча  стал натягивать штаны. С гимнастёркой из-за больного плеча  вышла заминка. С помощью Тамаза её кое-как удалось одеть. Он же помог обуться.

 Сержант терпеливо ждал. Когда Сергей оделся, кивнул на дверь:
 - Пошли.
На единственной улице хутора было полно военного люда. По всей видимости, здесь располагались тыловые службы полка.
 Когда вышли со школьного двора, сержант рукой показал направление движения, а сам пошел сзади.
 Ведет как под конвоем,- подумал Сергей. Он заметил, что встречные командиры и солдаты смотрели на него как-то по особенному, видимо знали, где служит сопровождающий сержант.
 Прошли метров двести.
 - Сюда,- сержант кивнул на небольшую хату справа.
 Зашли в ограду, поднялись на крыльцо. В сенях сержант, скомандовав: «Подожди», приоткрыл дверь и кому -то доложил: 
 - Товарищ капитан, Тимошин доставлен,- затем обернулся к Сергею,- Заходи.
 Сергей перешагнул порог. Комната с русской печью, посредине стол, за столом человек в военной форме. Сидящий поднял голову, с минуту молча, смотрел на Сергея.            
 Еще вполне молодое лицо, но волосы уже с проседью. Но основное что бросалось в глаза - шрам, длинный шрам проходил через всю левую часть лица, начинаясь на лбу, он обрывался на щеке возле рта.
 - Как здоровье? Рана не беспокоит? Доктор говорит, что идешь на поправку, – наконец заговорил капитан.
 - Так точно товарищ капитан.
 - Это хорошо. Проходи, садись.
 Сергей подошел к столу, сел на табурет. Капитан взял со стола лист бумаги.
 - Итак, ты у нас Тимошин Сергей Михайлович, 1924 года рождения, призван из города Омска, комсомолец, стрелок третьей роты второго батальона.
 - Так точно.

 Капитан положил лист и, откинувшись на спинку стула, опять стал разглядывать Сергея.
 Неуютно было под этим взглядом, Сергей опустил глаза.
 - Я капитан Шевелев, старший оперуполномоченный особого отдела дивизии. Догадываешься, зачем тебя вызвали?
 - Никак нет.
- Чем до призыва занимался?
 - Работал на заводе.
 - Пролетарий, значит,- капитан поправил наплечный ремень портупеи. И вдруг со всего маха грохнул кулаком по столу,- так что же ты, гнида, рабочий класс позоришь! Встать!

 Сергей вскочил, сзади загремела упавшая табуретка.
 - Товарищ капитан я непони….
 - Товарищ! Я трусам и дезертирам не товарищ! – шрам на лице особиста стал багровым,- рассказывай сукин сын, как ты себе плечо прострелил, на комиссацию сволочь рассчитывал.

 Сергей стоял ошарашенный, что он такое говорит, обида комом подступила к горлу.
   - Тов…,- он запнулся,- в меня стрелял немец, в их окопах. А  вы, вы…
   - Да ты садись,- неожиданно спокойно сказал капитан.
 Сергей продолжал стоять, совершенно сбитый с толку  внезапными перепадами в настроении особиста.
 - Садись, говорю.
 Поставив  трясущимися от волнения руками табурет, Сергей сел. Капитан неторопливо закурил, затем подвинул к краю стола лист бумаги:
 - Читай.
 Сергей взял бумагу, стал читать.

                Начальнику медико-санитарной службы
                военврачу 3-го  ранга Сокольскому Н.О.
          
                Рапорт
               
    Доношу до Вашего сведения, что 16 июля 1942 года мною был произведен осмотр раненого красноармейца Тимошина С.М.
 Первоначальный осмотр показал наличие у Тимошина С.М сквозного пулевого ранения в область  между левым плечевым суставом и ключичной костью.
 Наличие ожога кожного покрова и вкрапление несгоревших пороховых частиц вокруг входного отверстия, указывает на то что, выстрел, в результате которого произошло ранение, произведен с очень близкого расстояния.
 Данный факт может свидетельствовать о членовредительстве.

                Военфельдшер ПМП Семин В.М.      16.07.42г. 
 

                Командиру 000-го стрелкового полка
                Подполковнику Белоногову И.К.
                Рапорт               
   
 По существу рапорта военфельдшера Семина В.М. могу доложить следующее:
 С выводом, о том, что ранение красноармейца Тимошина С.М произошло в результате выстрела с близкого расстояния, согласен.
 Было ли это актом членовредительства, утверждать не могу.       
         
                Начальник МСС полка
                Военврач 3 ранга Сокольский Н.О.   18.07.42г. 
    
В левом верхнем углу размашистым почерком было написано: « Передать на рассмотрение в особый отдел. Ком. полка. п./п-к  Подпись. 21.07.42г

 - Ну. Прочитал?- капитан ткнул окурок в пустую банку из-под тушенки.- Вот это,- он взял рапорт и положил в картонную папку,- называется факты. А то, что ты мне тут пытаешься втюхать, называется дачей ложных показаний, и трибуналом, который скоро будет тебя судить, твое вранье приветствоваться не будет. Признаешь свою вину перед советским народом, пойдешь в штрафную роту, а будешь врать, показательно шлепнут перед строем полка. Так что, давай, рассказывай, облегчай душу.

  Сергей сидел, смотрел на особиста. Как быстро в жизни все может  перемениться. Ёще час назад он играл в нарды, смеялся над шутками Тамаза, а сейчас ему предлагают выбор между штрафной ротой и расстрелом. Может это сон. Да нет, вот самый настоящий оперуполномоченный, и, похоже, он действительно считает его, Сергея самострелом.
 - Мы пошли в атаку, добежали до фашистских позиций, там, в траншее я боролся с немецким солдатом и он в меня выстрелил из моей винтовки.
 - Стоп,- капитан хлопнул ладонью по столу,- значит, ты не отрицаешь, что ранен из собственной винтовки?
 - Нет.
 - Хорошо. Теперь разберемся с немецким солдатом. Как у него оказалась твоя винтовка?
 - Он её у меня отобрал.
 - Вот как. Отобрал, значит. Зачем? У него, что своего оружия не было?
 - Почему, был у него автомат, но он его уронил.

   Капитан захохотал. Этот хохот был так же неожидан, как и недавняя вспышка гнева. Только что с серьезным видом задавал вопросы, а сейчас едва не падает со стула от смеха.
 Закончив смеяться, особист покачал головой,- Детский сад какой-то: отобрал, уронил, боролись.- Он встал, подошел к окну.

 Даже глядя на спину капитана, чувствовалось, что сейчас опять произойдет взрыв гнева. И действительно когда тот повернулся, Сергей увидел искаженное злостью лицо. Шрам опять налился кровью. Но на этот раз особист не кричал, а наоборот говорил тихо, четко выговаривая каждое слово:
 - Послушай, сопляк, ты кому сказки рассказываешь? Я восемь лет в органах. У меня комбриги на допросах  плакали, но каялись. А ты кто такой? Пацан, ты даже врать не умеешь. А ну-ка, встань.
 Сергей поднялся. Капитан подошел к нему.
 - Какого роста был немец, который в тебя стрелял? Отвечай! Быстро! Выше, ниже тебя?
 - Выше.
 - Как он стрелял? От пояса, с плеча? Ну, говори.
 - С плеча.
 - Садись,- сказал капитан, и сам опустился на стул. На его лице было написано удовлетворение. – Всё, Тимошин, как там, в теоремах говорится, что и требовалось доказать. Входное отверстие пули у тебя ниже выходного. А что это значит? А это значит, что стреляли снизу. И если в тебя действительно кто-то стрелял, то был он ростом около метра.
 
 Сергей не сразу сообразил, о чём говорит особист, наконец, понял:
 - Так я ведь лежал.
 - Лежал? Может и лежал. А, скорее всего, сидел, и, разувшись пальцем ноги жал на спусковой крючок. А еще может хорошей веточкой с сучком, или шомполом, обмотанным тряпочкой, чтобы ни соскользнул. Способов много. Не ты первый такой хитрожопый. Всё, устал я от тебя. Степанов!

    В дверях тотчас появился сержант, что привел Сергея сюда,- Я товарищ капитан.
 Сергей понял, что особист уже решил его судьбу.
 - Товарищ капитан.
 - Гражданин капитан,- поправил особист.
 - Гражданин капитан, но ведь как в меня немец стрелял, видел Прохор Степанович, он его и заколол штыком.
 - Какой ещё Прохор Степанович?- недовольно спросил капитан, укладывая бумаги в папку.
 -Солдат из нашего взвода.
 - Да-а, а фамилия у этого солдата есть?
 - Есть, но я её не знаю.
 - Ладно, разберемся с твоим Прохором Степановичем.
Капитан покачал головой,- странная ты личность, Тимошин, чем больше с тобой говоришь, тем больше вопросов возникает. Степанов, запри этого цуцика в баньке, да часового поставь.
 Сержант подошел к Сергею,-  Ремень, головной убор снять, вывернуть карманы.