История любви

Это было давно. Стоял теплый августовский день. Прогулка в такие дни всегда была в цене. Не смотря на то, что и неба то не видно.

Я ходил из угла в угол. Спортивные штаны и кроссовки придавали мне уверенности.  Ветер обдувал лицо, и это было чертовски приятно. Чувствовался запах крема после бритья. 12-14 шагов в длину как помню. Туда обратно. Туда обратно. Прогулка длилась час полтора. Время бежало быстро. Нас было человек девять. Они не понимали меня, что я шептал себе под нос. Напевал текст песни по памяти, той которую слушали вместе. Ее имя Кристина. Она была в сердце у меня. Мне было всегда приятно думать о ней, приятно, не смотря на то, что я не видел ее более трех месяцев. Получаю письмо, сразу прикасаюсь носом к нему, и чувствую божественный аромат, аромат духов и тепла, любви и преданности. Уединяюсь, насколько это возможно, и читаю, взахлеб. Я не думал что ждало меня впереди, но я был счастлив, лишен свободы но счастлив. Лишь в такие моменты я впадал в состояние нирваны. Снова на прогулке, снова отключаюсь и напеваю тексты песен. Исписанные стены, каждый сантиметр. Злость ненависть на власть на ментов. На предателей. Чувства и любовь к свободе, любовь и преданность к своим  матерям. Вспоминаю, все помню до деталей, пишу и плачу. Мне было 17. Они хотели вычеркнуть меня из общественной жизни, раз и навсегда но не получилось. Думали, посадив меня за решетку, лишат свободы. Но ошиблись.
Можно лишить свободы только плоть, но не душу. Я не сломался и остался человеком. Только еще больше стал ненавидеть несовершенство закона и его следствие.

Спасибо тем, кто был рядом. Спасибо ребятам, таким же как я молодым, но с силой волей. Озлобленным на власть и законы. Никто не знал, что ждет нас. Меня ждал большой срок, кого-то меньше кого-то больше. Были едины, это нас скрепляло, общая идея, общая беда. Вместе мы были сильны. Дружны. Друг за друга могли глотку перегрызть. Мир был суров, но справедлив.

Письма приходили вновь. Стихи,отпечатки помады на конверте, снова этот будоражащий душу запах..

Парни завидовали. Время шло. Шли письма. Я жил ей. Каждый день разглядывал ее фотографии.

Многие поражались и порой злились, что со мной происходило после прочтения письма. Я мог часами не разговаривать, сидев у окна. Это было не свойственно мне.

Злились, что их отвлекал своими грустными думами.

Увлекся книгами. Бурлящей своей активностью жизнью. Взял ответственность помогать решать судьбы. Жутко втянулся. Нравилось то, что я делал. Это отвлекло.

Шли месяцы, я умнел, становился холоднее и черствее. Превыше всего была идея. Она была в мозгу. Появились друзья. Много дел, важных, не имевших право на ошибку.

Переезд, карцер, отбитые ребра и ноги, синяки, переезд. Больше уверенности в себе, ибо страдал за общую идею. Новый коллектив, новые лица.
Поймали за нарушением режима содержания. Нарушить его дело благородное, но сидеть в карцере дело не легкое. Дали семь суток. В шесть кровать пристегивают к стене в 10 отстегивают. Посидеть можно на стальной табуретке с деревянными вкладками, вмонтированную в пол. Долго не посидишь. Да и в сон клонит зачастую.
Ложусь на деревянный пол, заранее вымытый мной мылом и зубной пастой, подкладываю руки под бока, чтобы не простудить, и засыпаю. Минут на 20-30 погрузился в сон. Проснулся от холода. Встал, сделал зарядку, разогнал кровь по венам, согрелся. Снова лег. Минут 30 поспал, и так несколько раз.
Время 9. До отбоя еще долго. Приходится мотать километры взад вперед. Туда сюда, туда сюда.
Четыре шага туда, разворот, четыре шага обратно. Мысли одна за одной посещают мою голову. Одиночество, как оно порой бывает прекрасно в своей тишине..
Но все это должно быть в меру.

Очередное письмо из дома. Трагедия. Родной дядя попал в аварию. Жена и две дочери погибли.
Девочки красавицы, одной 17 другой 22. Дядя остался инвалидом.
Пока я тут, жизнь смело распоряжалась жизнями моих близких..


Новые знакомства. Появилась мобильная связь.
Вечерами собирались за чаем. 12 человек за одним столом. Шла многочасовая беседа, Обсуждали положение дел, и наставляли вновь прибывших. У каждого были свои функции. Любой из нас знал свое дело и исполнял его по совести и так как подобает. По другому нельзя, таковы правила.
Как только по тюремному распорядку была команда отбой, жизнь начинала бурлить событиями.
Натягивались «дороги», посредством, которой  каждый из нас мог отправить «маляву» в любой угол тюрьмы. С соседями общались по вентиляционной трубе, и слышимость была отличная. Использовали сленг, чтобы надзиратели не понимали сути наших переговоров.

Заходил в гости смотрящий за всем корпусом. Он один, нас почти 400 человек.
Много общались с ним, он часто начинал с монолога, мы слушали с открытыми ртами. Он знал, что говорил, ему 36, но уважаем, умен, хладнокровен.

Мы ему понравились, молодые и амбициозные, понимающие как работает этот механизм.
Он назначил нас троих своей правой рукой. Мне не было 18.

Нас всего было около 400 человек, и судьба каждого была в наших руках.
Появился статус. Стал чертовски уверен в себе.
Бессонные ночи, много маляв и вопросов, на которые мы не успевали давать ответы.
Что не знали, обращались к нему. Он был благодарен, так как хорошо справлялись.

Главное, что нам нравилось, то что, мы делали. Мы чувствовали нужность остальным, а они нуждались в нас. Мы связующее звено между крестным отцом и остальными.

Начал курить. Дорогие сигареты, соки, колбаса.
Одного все это испортило. Перестал сам стирать за собой, доверял, тем, кто оступился. Почувствовал себя слишком важной деталью в этом механизме.
По несколько раз на дню ему делали массаж, читали перед сном то, что ему нравится.
Часами разговаривал по телефону с девушками.
Стал высокомерен и заносчив. С другими. Но все это было на наших глазах.
Мы ругались, но все таки понимали друг друга.

Периодически поселяли новеньких. Испуганные глаза, скованность и осторожность присущая каждому из них. Помню по себе. Как только он проходил адаптацию, начиналось психологическое сито, допрос, непринужденный и легкий с юмором и обоюдными рассказами о прошлой жизни.
Угощали их хорошим чаем, и беседа шла легко. Постепенно начинали копаться в каждом, каков он, чем занимался в прошлой жизни, и каким образом попал сюда и за что.
Попадались и подонки, которым удавалось скрыть лишь на некоторое время свои прошли грехи. Но, почти все тайное становилось явным.
Такова была одна из наших задач. Мы умели это делать, потому что, свято верили в то, что делаем.
Узнавали все, даже не повышая голоса, только посредством вопросов и ответов.
Один из них грабил женщин, бил и отбирал телефоны. Другой, торговал наркотиками.
Третий имел не нормальную ориентацию. Таким не место среди нас.
Каждому из них приходилось отвечать за свои проступки. Таковы были законы этого мира.
Били аккуратно, лицо не трогали. Чтобы не давать повода перетянуть их на свою сторону ментам и вытянуть их них, какую либо информацию. Мы хорошо объясняли каждому, почему и зачем мы это делаем.
Все соглашались, и принимали наказание вполне достойно, ибо другого выхода не было.


Иногда думал о приговоре. Сулило много, но надежда не умирала.

Спустя год приговор. 

Долгий процесс, следствия, предварительные слушания. Угрозы и синяки, били не сильно, боялись, так как был молод. Дело было показным. Много шума раздули.

День суда. Перед судом обычно закрывали с кем то, вдвоем, можно было интересно побеседовать. Собеседники попадались разные, каждый являлся личностью, имел свои взгляды на жизнь. Авторитеты, работяги или просто отцы своих детей.

Но перед приговором посадили одного. Помещение два на два метра, и скамейка. И 20 см. железная дверь.

Вердикт х лет. Лица родных после вердикта. Прощание. Ужасное зрелище. Готов был сквозь землю провалиться, и забрать с собой человек 15, тех, кто создает такие ошибочные законы. Тех кто, делает работу только ради денег, забывая о том, что от их решения зависит многое, в том числе и судьбы молодых ребят.

Знал, понимал, за что, не жалел. Родных и близких жалко было.
За себя знал, что все будет нормально.

Возвратился "домой" в камеру. Время было позднее, но парни ждали.
Накрытый стол, объятия, словесная поддержка.
И сомнения в результате вердикта. Так никто и не поверил, пока не показал бумаги.
До утра не спал, настроение было отличное.
Впереди было семь.

Спустя два месяца этап. Куда, было известно лишь Богу.
Кляцанье замков. Слышу свою фамилию. С вещами на выход. 40 минут.
Все очевидно. На этап.
Снова накрыли стол, 14 близких мне людей. Пожелания наставления, подарки, и трогающие самое сердце слова. Глаза слезятся, крепкие объятия, прощания. Куча домашних адресов. Маленьких сувениров на память, о славных днях проведенных на централе.

Приехали. 600 километров от столицы.
Колония. Новые лица, новый мир, много препятствий, много сложностей и проблем.

Впервые за 2 года увидел дерево, и прикоснулся к нему.
Все совсем по другому нежели представлялось и рассказывалось. Снова неприятности. Гнилые и хитрые люди. Наркоманы. Тупые, словно деревянные по пояс. Тяжело было взаимодействовать с ними, но приходилось. Другого выхода не было.
Адаптировался.
Набрал хороших книг, увлекся чтением. Появились хорошие и достойные собеседники.
Многочасовые дебаты за чаем. О жизни, о законах, о несправедливости. О механизме, деталями, которого были мы сами. Много оставался наедине с собой.
Увлекся шахматами, снова интересные знакомства, взрослые люди, которые видели жизнь, видели и знали что это такое.
Снова знакомства, достойные того чтобы о них помнить, новые товарищи, влиятельные, управлявшие в былое время теми, кого показывают по телевизору.

Их не мог не привлечь и не заинтересовать молодой и энергичный парень, который почти всегда был весел, не смотря на то, что в кармане был не маленький срок.

Снова письмо, приятный до экзальтации запах. Начались перезвоны. Услышал ее голос, всхлипы, только спустя два года.

Почувствовал, что то не то, что было раньше. Нет искры, радости, эмоций.
Долго думал об этом, мучился. Пришел к выводу. Надо расстаться, ей строить личную жизнь, она на редкость красива, и умна. Зачем страдать? Зачем мучить себя?
Ведь впереди еще много лет томительного и смертельного ожидания.

Снова ее слезы, и клятвы в верности. В любви. Спустя три месяца написал, потом снова и снова.

Тишина. Прошло полгода. Звоню снова. Безрезультатно. Хотел узнать, как поживает.
Пришло письмо. Другой оттенок и стилистика, более яркое и веселое изложение мыслей.
Она счастлива, появился друг, все хорошо.
Я рад. Тяжело было, очень тяжело, но я был рад.

Потом спустя еще несколько месяцев написал письмо, с обращением к родителям, чтобы устно передала им.
Горжусь, восхищаюсь и уважаю, что воспитали такую замечательную девушку.

Тишина. Я повторил попытку.  Снова тишина. Я не из слабых, чтобы бросать начатое.
Еще попытка, другим методом изложения мысли. Тишина.
Раздобыл домашний номер. Позвонил. Ответ был не очень приятный.
Она замужем, живет в другом месте, и просила ее не беспокоить.
Чувство злости, скребло душу. В такие моменты больше всего хотелось освободиться.
Разумный выход был один. Забыть.

В лагере больше 1300 человек, в бараке свыше 60 человек, постоянно окружал кто либо. Днем, ночью. Жизнь кипела, время летело очень быстро, словно коршун, рассекая своей мощью просторы неба.
Выходил на промышленную зону, огромная территория, большие цеха. Впервые увидел, как делают кирпичи, разбирают старые снаряды, ножи и прочие сувениры. Люди занимались этим, не потому что им нравилось, а потому что это было выгодно, кому это приносило доход, а кого приближало к свободе.

Снова наступило лето.

Много времени проводил на свежем воздухе, в траве и с книгой, это было мое любимое занятие.
На выходных оставался «дома», но и там можно было провести время на улице.
Выходил в локальное помещение, представляющее из себя небольшой прогулочный дворик, с лавочками, кустиками и деревцем. И наслаждался свежим воздухом и чтением.
Когда мы чего-либо лишаемся, только тогда начинаем это ценить. Свежего воздуха, и теплого ветра я ждал давно. Они делали меня счастливым. Были мои друзьями.

Спустя 6 лет я снова позвонил ей. Холодное приветствие. Все хорошо, счастлива, двое детей. Встретиться не получится, так как дел по горло.
Нашел в интернете ее брата, он вспомнил меня.
Долго просил, чтобы показал ее фото, очень любопытно было взглянуть на нее.
Но нет, пообещал и пропал. Оказался трусом.

Я сказал ему, чтобы передал ей, что мне было просто любопытно взглянуть на нее, не более.



Года прошли, прошло много времени, я изменился, изменилось и отношение к произошедшему.
Но я до сих пор никого не любил, и боюсь не полюблю.