Я назову его имя 1988 год часть десятая

      - Я открою окно с вашего разрешения, что-то душно стало, – Шинкарев щелкнул шпингалетами, и в комнату хлынула волна  ещё не остывшего за вечер, воздуха.
 Галина Сергеевна сидела за столом, подперев голову рукой. Вот уже около часа она слушала рассказ Алексея Васильевича, ни проронив не слова. Шинкарев был благодарен ей, что она не перебивала его, не задавала вопросов. Сейчас главным для него, была возможность высказаться, вытащить наружу то, что тяготило сорок с лишним лет. Наверное, это можно было назвать исповедью.

   - Очнулся я только в госпитале, после операции. Пуля задела легкое. И вот там, в госпитале  всё и произошло.   
   Шинкарев подошел к столу, сел, отхлебнул из чашки давно остывший чай.        -   Понимаете, я не сразу понял, почему женщина-врач, которую позвали, когда увидели,  что я пришел в сознание, назвала меня Шинкаревым.  Она спросила: « Ну как дела герой?». А потом говорит, что самое худшее теперь позади, и что если бы тебя доставили, хоть немного позже, мы бы товарищ  Шинкарев, с тобой сейчас не разговаривали.   Я ей сказал, что Шинкарев погиб. А она:  «Э, да ты еще от наркоза не отошел. Ну, ничего, полежишь, отдохнешь и поймешь, что не погиб ты, что живой».  Честно говоря,  я тогда не стал спорить, сил не было. Позднее я узнал, что танковый батальон, проходивший через хутор, долго там не задержался. Оставили со мной санинструктора и двинулись дальше. Фашисты к тому времени подходили к Дону.
 Комбат приказал санинструктору записать мою фамилию и сдать меня в медсанбат.
 Что тот и сделал, вытащил у меня из кармана Алешкины документы и переписал данные.
 В медсанбате видимо никто моими документами не интересовался. Сказал, доставивший раненого, санинструктор, что это красноармеец Шинкарев Алексей Васильевич, 1924 года рождения, значит, так оно и есть. Потом меня отправили в госпиталь.
 В сопроводительных документах значилась фамилия Шинкарев. Естественно, что и в госпитале перепроверять не стали. Да  ещё, месяца через полтора, мне прямо в госпитале вручили медаль « За отвагу». Оказывается, командир танкового батальона подал на меня представление, в котором написал, что я уничтожил вражеский дозор, тем самым обеспечил внезапность атаки. А при выписке из госпиталя, красноармейскую книжку мне заменили на новую, ввиду того, что старая пришла в негодность. Позже, уже в части выдали новый комсомольский билет, на старом отклеилась и потерялась фотография.

  Вот так я и стал Шинкаревым. Вы спросите меня, почему я не сказал правду? Почему не назвал свое настоящее имя и фамилию? Испугался?
   Алексей Васильевич встал, прошелся по комнате, посмотрел на Галину Васильевну. Она сидела неподвижно, только рукой водила по скатерти, словно хотела разгладить на ней стрелку от утюга.

      Да, я испугался. Ведь как я думал тогда. Ну, скажу я, что моя фамилия не Шинкарев, а Тимошин. И что дальше? А дальше, меня  спросят: «А где твои документы?». И что я отвечу? Потерял? Тогда отправят запрос в полк. И всплывет история с самострелом. Вот чего я испугался. И как потом выяснилось, зря.
 В октябре, когда я выписался из госпиталя, кадровик в отделе комплектования, посмотрев документы, сказал, что мой полк был полностью уничтожен в окружении. И еще он сказал что, скорее всего на весь личный состав отправили извещения как на без вести пропавших. Так что, говорит, напиши домой, обрадуй родных, что живой.
 Так я попал в 62-ю армию, которая обороняла Сталинград. Участвовал в окружении армии Паулюса, затем курсы младших лейтенантов, командовал взводом, ротой, дошел до Берлина. После войны окончил институт, работал, стал директором завода, теперь  пенсионер. Вот такая история Галина Васильевна,  вы первый человек, кому я её рассказал,  значит  вам первой меня судить.

 - Алекс…, Алексей Васильевич, какой я вам судья. Да и за что  вас осуждать, вы прожили достойную жизнь. И разве кому-то  стало бы лучше, если бы сложилось по-другому.  А Алеша, Алешка я думаю, понял бы, не обиделся. Что же касается вашей настоящей фамилии, то, как я поняла, не такая она и настоящая. Откуда она у Вас?

 -  Да  вы правы, детдомовские дети получают фамилии и отчества порой самыми необычными способами. Насколько я знаю, своей фамилией я обязан некому мужчине, шедшему утром мимо приюта. Так вот идет человек по своим делам, видит на крыльце лежит сверток, подошел он, посмотрел, видит ребенок, завернутый в одеяло. Постучал он в двери и говорит, - Что же это у вас дети под порогом валяются?
    Нянечка, вышедшая на стук, взяла ребенка на руки и спросила:
    - Как  ваша фамилия гражданин?
    - Тимошин Михаил,- улыбнулся человек и ушел. Так я стал Тимошиным Сергеем Михайловичем,- Шинкарев посмотрел на часы,- Поздно уже, пойду я к себе в номер. И вы ложитесь, отдыхайте. Завтра в семь часов выезжаем.
 Он встал,  прошел к двери, уже взявшись за дверную ручку, обернулся:
 - Спасибо вам, за понимание спасибо.