Soli Deo Gloria как революционная теология

SOLI DEO GLORIA: РЕВОЛЮЦИОННАЯ ТЕОЛОГИЯ

Тео Доннер

Доклад в Медельине (Колумбия), 1997?
 


I. Введение

Мы можем начать это эссе с утверждения, что Реформация есть историческое событие на грани Средневековья и Нового времени. Наряду с эпохой Возрождения Реформация дала решающий толчок для нашей эпохи. Мы собрались здесь, чтобы высказать несколько соображений о социальной, экономической и политической стороне Реформы. В некоторым смысле евангелическая теология реформаторов, их акцент на оправдание верой и авторитет Писания повлекли за собой революционные изменения по сравнению с реальностью средневековой церкви. Но в то же время мы видим, что реформаторы были озабочены и вопросами небогословского плана, ибо они хотели, чтобы новое богословие имело последствия для всей жизни христиан. Именно этот последний момент сейчас касается нас и мы рассмотрим его отдельно. Здесь существует принципиальная разница между Лютером и Кальвином, и мы должны рассмотреть того и другого. 

II. Лютер и два царства

А. Порвать со Средневековьем

У Лютера в целом мы видим контраст между взглядом на человека и его характер, обычным для Средневековья, и новой перспективой Реформации.  Для христианского Средневековья вся религиозная жизнь характеризуется как подпадающая действию канонического права. Грех и похоть отождествляются с природными чувственными импульсами. Понятие естественной вещи по существу неверно. Это означает необходимость согласования между природным статусом и Царством Божиим, живущим в Церкви. Именно Лютер указал на необходимость и возможность для отдельных людей знать Евангелие и достичь веры в Иисуса Христа. Он также учил, что естественные побуждения и постановления, которые от мира сего, сами по себе не плохи, если соответствуют воле Бога. Поскольку Бог сотворил человека, Лютер признавал естественное право как не греховное, но Божественное установление. Природные вещи сами по себе не плохи, грязным может быть лишь сам человек.
Именно таким образом мы должны понять отказ от средневекового мировоззрения, как мы его видим у Лютера. Этика на основе отказа от всего чувственного, характерная для монашеской святости, была для Лютера проявлением человеческого эгоизма и, следовательно, нечестием, не имеющим к Богу отношения. Так называемые добрые дела Богу не угодны, ибо их источником являются испорченные побуждения сердца. Лучше воспитывать в вере детей, чем совершать паломничества или строить церкви.
Добрые дела рассматривались как антиприродные и законнические и считались достойными именно потому, что они вышеестественны. Лютер высказал здесь принципиальные возражения. Он был убежден, что святые ничего не заслужили, в них действует Бог. В гражданской сфере мы должны признать легитимность естественного порядка. Закон и меч существуют в соответствии с указом Бога, потому что они необходимы для этого мира. Таким образом, христианин может с чистым сердцем согласиться с любой гражданской функцией, при условии, что он будет служить ближнему. Призванием христианского князя является именно служение.
Основа взгляда Лютера на гражданское правительство состояла в том, что оно не может что-либо делать с вечным призванием людей, ибо только Христос царствует Своим Духом в их сердцах. Обязанности правительства включают в себя заботу о культуре, образовании и социальной политике. Но его законы и сфера действия не выходят за пределы телесных нужд, собственности и всего внешнего мира, потому что Бог не позволит никому вмешиваться в Свое Царство над душами людей. Это означает, что душа не связана ничем, кроме Слова Божия, которому она научена и которое она приняла.
Считается, что точка зрения Лютера здесь основана на номинализме.  Именно номинализм проводит различие между областью веры и царством разума, между теологией и философией. В богословии Писание обладает полной властью, тогда как в области философии и науки знания людей определяет чувственный опыт. Таким образом, существуют два поля, которые в конечном итоге соответствуют двум царствам Лютера, природному и духовному.

В. Этика любви и служения 

Этика совершенства у Лютера состоит в том, чтобы быть одержимым живой верой, презирать смерть и мирскую славу и служить Богу и ближнему с горячей любовью. Вера и любовь составляют содержание христианской жизни, и вера действует любовью. Вера ведет человека к Богу, любовь ведет Бога к человеку. Через любовь Бог благ к людям. Важно, что Его любовь неподвластна закону. Закон распространяется только на внешнюю сторону жизни человека, на область естества, а не на внутреннего человека. Вера исполняет душу добром настолько, что человек уже не нуждается в требованиях закона. В этом смысле, говорит Лютер, христианин суть господин всех вещей, царь и священник. Он свободен и призван ходатайствовать за других людей. Тем не менее он должен управлять своим телом и он связан с ближним, что требует дисциплины и аскезы, чтобы покориться внутреннему человеку. Вера порождает внутреннее стремление творить угодное Богу, то есть служить другим людям. С верой приходит любовь, а с любовью – свободное и радостное служение ближнему. Это реальные добрые дела. Любые дела, не имеющие целью служить другим, не есть добрые дела христианина.
Так христианская вера делает человека свободным, а любовь – рабом. Эта любовь, которую Господь вкладывает в наши сердца, ведет к внутреннему желанию покориться воле Божией. Любовь к ближнему уходит корнями в любовь к Богу. Любовь есть готовность творить добро, сердечное желание блага всем людям и стремление быть полезным им. Таким образом, вся любовь, служение и совместная жизнь христиан обращены к Богу и братьям. Имея любовь и призвание, христианин смиренно служит ближнему. Именно в этом реализуется Царство Божие.  С одной стороны, оно есть сфера веры во Христа и жизни, порождаемой Словом. С другой, Царство Божие присутствует везде, где хотя бы два человека служат Ему. Оно есть благочестие, послушание, чистота, доброта и полнота всех добродетелей и благодати. 
Следует отметить, что истинное христианское совершенство любви, жизни и служения не достижимо полностью в этой жизни. На земле имеет место скорее попытка достичь этого совершенства и начало роста, который должен быть завершен в грядущем мире. Наиболее примечательно то, что Лютер раз навсегда отверг эллинистическое понимание совершенства как пустую мечту. В земной жизни вполне возможно сочетание естественных обязанностей и светской профессии с глубоким религиозным опытом. 

С. Гражданское правительство

Лютер не верил, что Евангелие дает конкретные принципы для мирской жизни. Проявляя активный интерес к политическим и экономическим вопросам своего времени, он считал, что такие вопросы регулируются естественным правом, на основании чисто светских принципов. Нельзя смешивать имя Христа с вещами, имеющими светский характер. Церковь может предупреждать социальные злоупотребления, но это лишь принятие мер по закону. Лютер признавал, что государство и гражданское правление установлены непосредственно Богом, но правительство обязано осуществлять свои полномочия в соответствии с естественным законом. Если оно этого не делает, то становится тираническим и должно быть смещено. Тем не менее Лютер допускал только пассивное сопротивление тирании.
Хотя государство есть Божие установление, оно является институтом, необходимость которого вызвана грехом, а не идеалом христианской любви. Лютер был не согласен с логическим завершением такой позиции, согласно которому государство по природе является нехристианским и отличается от истинно христианской морали, и он подчеркивал Божественную санкцию государства. Государство осуществляет свои полномочия в рамках послушания Богу, и ради этого же христианин обязан повиноваться власти правительства.
Таким образом, Лютерова концепция двух царств подготовила концепцию двойственной морали, частной морали христианской любви и общественной морали, которая соответствует естественному праву. Новый элемент вводится, когда речь идет о христианской власти. Здесь правительство становится средством поддержания христианской общины любви. Поэтому христианин вдвойне обязан его поддерживать, потому что это означает осуществление любви к ближнему. Долг правительства в служении любви состоит в управлении обществом и его сохранении, а также поддержке христианского единства веры, дисциплины и порядка, Слова Божия, чистоты и процветания Церкви. Правительство имеет право поддерживать установленную Церковь экономически, выступать как защитник веры и исключать распространение любых лжеучений. Этого нельзя ожидать от нехристианских правительств. Долг христианского правительства также – заботиться об образовании и о бедных.
Лютер признавал, что его ожидания были довольно утопическими и что реальность не сможет вплотную подойти к его идеалам. На практике его позицией была проповедь безоговорочного послушания гражданскому правительству и чиновникам, как представителям Бога.

D. Экономика

В области экономики можно выделить изменения, связанные с тем ущербом, который Лютер нанес ликвидацией монастырей и церковного имущества, но фактически его экономическая перспектива была отчетливо средневековой. Он защищал все социально-экономические структуры средневековья и нападал на нововведения в области торговли и банковской системы. Нападки на нарождающийся капитализм имели свои социальные следствия. Лютер защищал христианскую этику простоты и достатка, веру в любовь и провидение Бога против мирского эгоизма и самодовольства с его стремлением к накоплению. Мы видим, однако, что сила экономической позиции Лютера была в ее христианской этической основе и общей с католицизмом позиции в области социальной этики, которая в Средние века была единственно возможной, как этика любви, веры и мироотречения.

III. Кальвин и суверенитет Бога

А. Общая благодать и суверенитет Бога

Поскольку как Лютер, так и Кальвин смотрели на человека как на полностью порочное и падшее существо, особенно поразительно, что они признавали в человеке остатки добра. Хотя человек потерял общение с Богом и был изгнан из рая, он не утратил земные дары, такие, как наука, техника, философия и свободные искусства. Человек не лишился света разума. В мире есть плоды человеческого творчества, и этим люди отличаются от животных. Кальвин рассматривает этот факт как свидетельство о благодати Божией, которую человек не утратил полностью. Это не Божья благодать, действующая во спасении, но «общая благодать», дающая людям многие преимущества даже в их потерянном состоянии*. Когда мы смотрим на языческих авторов классической древности, мы видим в их книгах чудесный свет истины, и это должно убедить нас в том, что человек, даже падший и крайне порочный, еще украшен многими дарами Бога. Если мы признаем Бога как источник всякой истины, мы не можем пренебрегать истиной везде, где она есть, если не хотим пренебрегать Духом Божьим. Именно Его дарами являются как политика и философия, так и диалектика и логика. Творения классиков наполняют нас глубоким восхищением. Тем не менее мы должны обратить это восхищение не к нам, но к Богу, Который является источником всей истины. Чем больше мы будем делать это, тем более мы поймем, что по крайней мере отдельные языческие философии, а также право и медицина являются дарами Неба.
Таким образом, Кальвин смог объединить свою концепцию общей испорченности человека с глубоким восхищением достижениями человечества, которые как таковые исходят не от человека, но от Бога. Рассматривая отношение Кальвина к культуре, мы встречаем очень положительные оценки. Он считает, что свободные искусства – это неотъемлемая часть человеческого образования. Его забота об образовании и культуре была никак не меньшей, чем у его современников-гуманистов. Риторика и естествознание считались даром Божьим, а основным источником естественнонаучного познания признавался Святой Дух. Тем не менее мы видим, что Кальвин не разделяет мнение гуманизма, который видит человека как творца своих ценностей и хозяина собственной судьбы. Для него было просто невозможно представить себе искусство и науку вне религии. Для Кальвина не было противоречия между Евангелием и миром, между христианской верой и культурой. Основу этого Кальвин видел в суверенитете Бога, Который обладает верховной властью над всем творением. Нельзя воздать честь Богу, пренебрегая творением, ибо оно – продукт Его воли.  Это значит, что больше нельзя говорить о различии Божественной и человеческой сфер, но вопрос лишь в том, соответствует ли сфера человеческой деятельности воле Божией, явленной с самого начала.
Это был отказ от концепции двух царств. Для Кальвина нет духовного мира, где действительны заповеди Христа, и другой области, которая соответствует законам естественного разума. Кальвин устранил этот дуализм, ибо Бог является суверенным во всех аспектах жизни и деятельности человека. Когда мы смотрим на творение, одобренное Богом, мы можем с энтузиазмом посвятить себя естественным наукам, которые стремятся открыть тайны вселенной, сотворенной Богом, и ценить достижения человеческого гения как исходящие от Святого Духа.
Вне христианской точки зрения такие вещи не имеют смысла. Только христианская вера может придать им значение. «Наставление» Кальвина начинается с утверждения, что знание о Боге и наше знание взаимосвязаны. Развивая эту идею, мы можем сказать, что характер и бытие человека зависят от его взаимоотношений с Богом. Именно тогда, когда человек вступает в отношения с Ним, он осознает свою истинную человечность, и это находится в гармонии со всей целью творения.
Для Кальвина каждый аспект человеческой деятельности должен быть приведен в соответствие с законом и волей Бога. Если человек ставит себя за пределы Его воли, его жизнь теряет смысл и значимость. Вся жизнь человека является ответом на Божье слово. В каждом аспекте своей жизни он сталкивается с суверенным Богом и несет ответственность. Так восстанавливается святость всех видов законной деятельности, всякого человеческого призвания. Бог распространил среди людей множество даров, и их разнообразие создает взаимозависимость между людьми. Деятельность человека целиком развивается как ответ на Божие призвание, которое дается в разных областях. Например, мы ценим семью как вечное Божие установление. Дух дает Свои дары мужу, который имеет свой конкретный авторитет. По замыслу Божию муж есть глава жены и должен заботиться о ней, как о своем теле, и любить ее, как Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее. Жена, со своей стороны, должны представить Господу своего мужа и  дарить ему любовь и послушание как своему законному главе. Выше же их обоих – истинный Глава всего, Иисус Христос, так что и муж и жена ограничены законом Бога, и этот закон определяет собой всю жизнь каждой супружеской пары. Мы увидим, что Кальвин аналогично рассматривал сферы государства и правительства.
Основой мысли Кальвина является представление всех видов человеческой деятельности воле Божией, которое единственно сможет привести человека и общество к исполнению их задач. Отметив это общее направление, мы должны более подробно рассмотреть его понятия о христианской жизни, экономической деятельности и политической организации человека. Было отмечено, что в этих областях Кальвин стремился избежать специфических проблем. С одной стороны, некоторые радикальные направления Реформы давали иные перспективы. Кальвин стремился предупредить исходившие от них заблуждения в этих вопросах, а затем предоставить правильную перспективу. Очевидно, что в своем методе он был прежде всего юристом, далеким от тезисов и антитезисов «Суммы теологии» Фомы Аквинского и других творений схоластов.   

В. Христианская свобода

Что касается христианской жизни, то здесь мы должны, с одной стороны, избегать крайностей излишней строгости и скрупулезности, а с другой – не давать повода к угождению плоти. Библия дает нам некоторые общие рамки, в которых мы должны проводить христианскую жизнь. Именно здесь Кальвин внес на рассмотрение свою доктрину христианской свободы, которая состоит из трех частей. Во-первых, это свобода от закона, то есть христианское оправдание благодатью, а не делами. Во-вторых, это свобода совести, то есть свободное повиновение Богу без принуждения. В-третьих, это свобода в вещах безразличных (адиафора),  то есть там, где нет конкретных требований Писания. Кальвин предупреждает об опасности для совести, когда человек должен отказаться от вина и ограничиться водой, если это кому-то в соблазн. Чтобы избежать как преувеличенных сомнений, так и вседозволенности, говорит Кальвин, мы можем свободно пользоваться дарами Бога в соответствии с Его целями, признавая Его в качестве Источника всех благ. При этом пища нам служит не только для насыщения, но и для наслаждения, одежда – не только для тепла, но и для того, чтобы выглядеть привлекательно и достойно. Бог дарует нам многое для пользы и удовольствия человека, и мы должны признать Его как Дарителя всех благ и быть благодарными Ему.   

С. Богатство и бедность

Что касается процветания и богатства, то Кальвин признавал процветание благословением от Бога, но решительно предостерегал от желания накапливать богатства. Те, кто ищут счастья, не должны ругаться над Богом, прося Его о хлебе насущном, но при этом не понимая, что Он дает им все необходимое и, не довольствуясь этим, алкать большего. По отношению к материальным благам Кальвин признавал также реальность нищеты. С одной стороны, он считал, что бедность необходима, чтобы Церковь через своих диаконов могла послужить нуждающимся. Кроме того, он указывал на ответственность тех, кто владеет материальными благами, за то, чтобы делиться с неимущими. Бог не дает нам эти блага для вседозволенности и вожделения, но для восполнения нужд братьев и сестер. Хотя Кальвин был убежден, что разрыв в благосостоянии пагубен сам по себе, он считал, что бедняки есть голос Бога. Они исполняют роль своего рода термометра веры и любви в христианской общине.
Для Кальвина нищета была серьезной проблемой, поскольку бедные лишены природных даров Бога. Бедность может причинить и духовный ущерб, когда горести и трудности в конечном счете ведут к потере веры и надежды. Поэтому есть крайняя необходимость бороться с этой проблемой, а для этого надо понять цели Бога для общества и Его заповеди, данные в Писании и конкретизированные в Евангелии.

D. Экономика

Что касается экономики в целом, мы видим, что Кальвин на практике был очень заинтересован в вопросах экономического характера. Именно в этом контексте он разрабатывает концепции справедливости и равенства, устанавливая критерий справедливости, например, в таких вопросах, как заработная плата. Справедливый заработок должен учитывать потребности работников, ибо, в конечном счете, Бог дарует человеку Свою милость, и если работодатель не удостаивает работника справедливого заработка, то он по существу крадет у Бога.
Мы должны сказать несколько слов о спорах вокруг немецкого социолога Макса Вебера и соотношения между кальвинизмом и капитализмом. Во-первых, важно отметить, что Вебер не заинтересован в общем использовании термина «капитализм» как эквивалента системы угнетения и эксплуатации. Вебер говорит о конкретных экономических принципах и методах, которые появились в раннесовременную эпоху и стали сигналом конца феодального хозяйства.
Во-вторых, мы должны уяснить, что невозможно примирить опасную и оскорбительную для Бога практику современного капитализма и социально-экономическую этику Кальвина.
В-третьих, надо сказать, что принятие Кальвином этики раннего капитализма ограничивалось двумя моментами. Он признал, что новые методы ведения дел, производства и кредита не плохи сами по себе, тогда как Лютер считал, что только средневековая экономическая система совместима с христианской верой. Кроме того, Кальвин считал, что давать деньги под проценты при условии справедливых целей  - это вещь, не отличающаяся, скажем, от арендной платы за дом. Ростовщичество, которое было уже неотъемлемой частью экономики конца средневековья, с богословской точки зрения было неприемлемым. Кальвин был первым богословом, который признал, что начисление процентов за деньги, взятые взаймы, возможно с учетом времени и обстоятельств.
В-четвертых, важно понять, что Вебер основывал свое исследование о взаимосвязи кальвинизма и капитализма на концепциях и практике английского пуританизма. У пуритан Вебер воспринял идею, которая, как он считал, была взята у Кальвина и согласно которой избранный человек может иметь благословение Бога в своих делах. Таким образом, процветание становится свидетельством избрания, что в свою очередь ведет людей к накоплению богатства как доказательству своего избранничества**. Независимо от того, насколько эти замечания справедливы в отношении пуритан, мы должны сказать, что нельзя делать Кальвина ответственным за всю перспективу развития пуританизма.
В-пятых, надо отметить, что кальвинистская система систематического трудового усердия весьма способствовала повышению жизненного уровня и образования самых разных людей. В эту эпоху образование было привилегией людей с высокими доходами, тогда как кальвинизм привлекал к активному участию в новой экономике все более широкие массы. И наконец, надо быть очень осторожными, чтобы не приписать Кальвину странные идеи его сторонников.
В связи с разногласиями на счет взаимосвязи кальвинизма и капитализма будет интересно отметить различия между кальвинистскими странами и  остальной Западной Европой. Это сравнение покажет, что именно в кальвинистских странах уровень культуры, образования, науки, общего процветания и сокращение масштабов нищеты были гораздо больше, чем в любых других странах Европы. При этом, как и везде, мы должны избегать того, чтобы проглатывать суждения людей, идеологически и богословски предубежденных к Кальвину, а также избегать восхищения человеком, подобным нам. Сам Кальвин весьма критически оценивал все свои понятия и следствия своих идей.

Е. Гражданское правительство

Кальвинистская этика и благочестие охватывают все сферы жизни: семью, общину, образование, культуру, торговлю, труд и политику. Во всех этих областях христианин действует во славу Божию и на благо ближнего. Особенностью мысли Кальвина, чья совесть была поражена святостью и величием Бога, было то, что он настаивал не на отречении от мира, но на активном участии в повседневной жизни и особенно в области политики.
Кальвин никогда не писал трактатов о гражданской власти, но мы находим определенную перспективу ее в других его работах. Первое же издание «Наставления» включало в себя письмо к королю Франциску I, выступавшее за терпимость к протестантам во Франции. Кальвин говорит, что истинный монарх воспринимает себя как служителя Божия. Там, где Его слава не является целью правления, нет законного суверенитета, но есть узурпация. Примечательно, что молодой ученый, 26 лет от роду, взялся наставлять короля Франции во имя Бога. Кроме того, уже первое издание НХВ содержало главу о свободе христианина, которая в расширенных позднейших изданиях специально касается вопроса о гражданском правительстве.
Кальвин проводил различие между духовным правлением Церкви и политической властью. Только здесь свобода Евангелия, ибо мы не можем осуждать «грязную политику» как нечто, с чем христиане не могут иметь ничего общего. Правительство имеет гражданские функции, непосредственно связанные с религией.   Оно защищает поклонение Богу, способствует справедливости и миру и оказывает помощь, необходимую нам как хлеб, вода и воздух. Правительство не может диктовать законы Церкви, но обязано защищать ее. И оно есть то, что дано Богом для благо человека и за что мы обязаны благодарить Его. Заявление Павла, что нет власти не от Бога, в то время, когда тип правления был, пожалуй, наименее удовлетворительным, означает, что мы должны поддерживать гражданскую власть как таковую, не задаваясь вопросом, хороша она или плоха.
Кальвин прямо поучает судей как хранителей законов, сообщая, что их призвание – святость и честь, стремление к милосердию и справедливости, которое дано им как наместникам Бога. Им следует избегать подкупа, защищать хороших людей от несправедливости, помогать угнетенным, оправдывать невинных и справедливо наказывать виновных. Кальвин подчеркивает также обязанность подчиняться магистратам как представителям Бога. Гражданин должен подчиняться даже тиранической власти, если она остается в каком-либо смысле представителем Бога. Нельзя восставать против правителя, вместо того чтобы  исповедовать наши грехи и просить помощи Божией. Ни одно частное лицо не может свергать установленные власти.   
В то же время Кальвин утверждает приоритет нашего послушания Богу. Мы не можем исполнять приказы, направленные против послушания Богу. Кроме того, тот факт, что ни один человек не вправе противостоять власти как таковой, не означает, что не может быть оппозиции конкретному правительству. Если функция судей состоит в защите людей, они имеют не только право, но и обязанность выступать против насилия, жестокости и тирании. По-видимому, Кальвин не возражал здесь и против права законного парламента или национального собрания представлять мнение людей и возражать против несправедливых государей. То, что Кальвин допускал возможность оппозиции, вполне отличает его политический консерватизм, и данная позиция оказала большое влияние на всю общественно-политическую мысль следующих двух веков.
Хотя в своих библейских комментариях Кальвин признает благочестие некоторых царей Израиля, его мнение о монархии как таковой и особенно о современной ему монархии было довольно отрицательным. В комментарии на книгу Даниила мы видим некоторые интересные элементы концепции идеального правительства у Кальвина. По его мнению, Даниил описал величие царской власти не потому, что она сама по себе законна, но с согласия окружающих, которые не смели роптать. Кальвин считал, что речь идет лишь об отдельных царях, которые не презирают то, что исходит от Бога.
Что же касается конкретных форм правления, то Кальвин считал, что заранее определять и обсуждать их бессмысленно.  Какая из них полезна, зависит от обстоятельств. Тем не менее он считал, что аристократия или смягченная демократия лучше остальных форм правления. Ее преимущество в том, что наличие многих людей у власти помогает одним смягчать ошибки и провалы других.  Если кто-то совершает несправедливость, другие могут по доброй воле возразить этому. Тем самым Кальвин указывает на особое значение судебной системы. В многообразии и разделении состоит противоядие от амбиций отдельных лиц. Интересно, что именно с этим идеалом связан принцип братского увещания, проведенный Кальвином в городском совете Женевы. В Женеве существовала ежеквартальная процедура такого рода, хотя ее протоколы не сохранились. В других работах Кальвин утверждает превосходство избираемого правительства. Он считал, что именно такая власть имеет одобрение Бога и выражает Его волю. Он также осторожно говорил, что не является правильным получать власть по праву рождения. По-видимому, понятие аристократии означало для него не потомственное дворянство, а прежде всего людей с ценными и признанными способностями.
В своем комментарии на Второзаконие Кальвин говорит: «Если мы свободны выбирать судей и магистратов, то это прекрасный дар, и мы должны хранить и использовать его с чистой совестью…   Если у нас есть правительство, которое можно обсуждать, то это свобода лучшая, чем у особ королевской крови. Лучше иметь избранных губернаторов, повинующихся законам, чем принцев, правящих по своему произволу. Те, кто обрел у Бога такую свободу, должны использовать ее как огромную выгоду и неоценимое сокровище».   
 
* Это неокальвинистское утверждение искажает вероучительную позицию Кальвина. Фактически реформатор говорил о естественных дарах, проявляющихся в культуре, но не о благодати и не о дарах Святого Духа. У Кальвина нет сильно обмирщенного учения об общей благодати в смысле Амстердамской школы. Тем не менее его увлечение античностью нам представляется скорее недостатком, чем достоинством раннего этапа кальвинизма.  - Прим. ред.
** Этот взгляд также не соответствует действительности. Фактически у пуритан мы видим еще более подозрительное отношение к капитализму, стяжанию и мирскому духу, чем в континентальном кальвинизме, а радикальная версия пуританизма у баптистов вообще долгое время была уделом беднейших слоев населения. По меркам, скажем, националистического православия именно пуританское нестяжательство могло бы быть признано антиобщественным и безответственным. Кроме того, совершенно не соответствует действительности взгляд, что материальная жизнь может как-то влиять на заверение веры. В умеренном пуританизме мы видим как раз обратное, то есть подозрение к доброкачественности духовной жизни людей, погруженных в мирское; радикальные же кальвинисты, особенно в XVIII в., часто не признавали заверение веры вообще, настаивая на том, что уверенность в спасении необходима. – Прим. ред. 

Перевод с испанского (с) Neytiri