Осенние зарисовки

ПОВЕЯЛО

Повеяло осенью днями...
...опавшие листья хрустят.
Промозглые ветры с дождями
в плащах щеголяют до пят.
И всё повторяется снова
на новом безумстве страстей,
а лист в позолоте – обнова
слетает с поникших ветвей,
и кружится в поле тревоги,
в лесу неподвижных вестей.
И катят печальные дроги
по скрипу заброшенных дней.


ЗАСТРЯВ

Бессмысленность осенних песен
порою слышится в лесу
плывёт, пылая в небе месяц
и серебрит слегка красу
наряда золочёных листьев,
скрываясь в серых облаках.
А ветер, свирепея, злится,
застряв в приземистых кустах.


ОСЕДЛАЮ  ЛИ  КОНЕЙ

Сколь ни было печально,
и в безрадостной молве
я держу обет молчанья
с послесловьем в синеве
неустойчивых сомнений
и в окне забытых лет
нету радости нетленной
с появлением на Свет
безысходности сермяжной
в тяжкой буре на века.
Слышу голос свой протяжный,
где замёрзшая река
пенится в избытке славы,
обмелевшая вконец.
Черноликие купавы,
словно бы седой свинец,
утонули в синих волнах
на пруду застойных дней.
А меня сомненье полнит, –
оседлаю ли коней
на лугу под стогом грусти
и не скошенных тревог.
И откуда же берутся,
подводящие итог
неуживчивые ветры
с перламутрами дождей
не из прошлого, но ретро,
из которого видней
мне становится, что будет
там, за поворотом дней
праздничных, но буден
в кронах строгих тополей.


МНЕ ВИДИТСЯ

Весёлая грусть невезенья
меня посещает порой,
и бьётся со смехом о Землю,
взлетает со свистом, зарёй
распластано действо невзгоды
на небе осенних тревог.
И призраком грусть несвободы
идёт по степи на восток,
горящий беспечностью летней...
...в кипящем пожаре ветвей,
в звенящем падении медью
красивых листов тополей,
мне видится грусть невезенья
с удачей беспечной мечты
в осенних лесах озаренье
увядшей за ночь красоты.


БЫТЬ  МОЖЕТ

Зови мечту позором грусти.
Печаль забвеньем называй.
Вершитель судеб нас допустит
быть может, в странный Рай,
в котором обитает счастье
и беззаботность тишины,
и нету никогда ненастья,
в нём только запахи весны.

Зови удачу злом успеха,
тоску причудой называй,
но жизнь беспечная – потеха,
Земля горящий в войнах Рай.
Пороки неизвестный гений
вскрывает вновь за рубежом
дозволенных Тобой сомнений.
И режут правду не ножом,

а бритвой сонного притворства –
всегда не быть, но видеть сон,
как люди чахнут от проворства,
как часто слышу: "Пшёл ты вон!"
Я на планете беззаконья
в осеннем модном кураже,
где шкура облаков болонья
полощется вновь в витраже

осенних выставок мгновенья
в красивых бежевых тонах.
И снова неизвестный гений
себя насилует в стихах
по прихоти паскудной власти –
стоять на месте торжества,
где слёзы капают и в счастье
кружится, падая, листва

вокруг помойных откровений
по поводу спешащих лет.
Повсюду памятная скверна,
повсюду памятный запрет
на легкость строчек в увяданье,
в смеющихся ветрах степных,
моих бессмысленных исканий.
И скажем с завистью иных

печальных буден своеволий.
Зови, хоть не зови... молчок.
И всё свершается без боли,
и возвращается в исток
не спетой песней со словами
не мною сказанных давно.
Топчу я золото ногами
и пью закисшее вино.


НИ  ЛИСТОЧКА

По осенним коридорам
грусть идёт шурша листвой.
Покрывая Свет позором,
матерится постовой
на дороге у кибитки
с мегафонами в руках...
Но печальные калитки
открываются в стихах.
А за нею, в огороде
синеокая полынь.
И в крапиве коридоры,
а на улице – теплынь...
И не верится, что скоро
снег повалит, запуржит,
и ворон озябших свора
надо мною закружит
в поднебесье омерзенья.
На белеющих ветвях
ни листочка, лишь презренье
с озареньем на паях.