Смятенье фрагмент

                Смятенье (фрагмент)

"Анна! Малютка", - шепчу. Ушки у неё подтянуты. А он в те раковинки что-то говорил, до чего я не додумался. У него тембр другой, импонирующий, наверное. Запах пота имеет значение, большую играет роль, может быть, решающую.
  Я жарил картошку, листал всякие томики. О чём же он писал?! Вообще о чём они все пишут, в своих мансардах, усадьбах? Они затем, израсходовав себя, со всеми потрохами, умирают, а мы – читай! Расклад недурён.
  А моя-то – подалась в музы, поменяла амплуа подружки безродного клерка. Моя... Конечно, она себе принадлежит, спокон веку. Но теперь – беззаветно – ему. 
  И снова, под кислую сотую сигарету: знал ли я Анну? Вдруг её несколько? И я - не один, несмотря на документальные свидетельства. Есть ещё кто-то, который нашёптывает: чепуха. Которому безразлично, есть ли жизнь на Марсе (привет, друг Илюшка, в ход идёт твоя присказка!); есть ли женщина по имени Анна, нет ли её. Я закашлялся. Думал, выдавлю из себя разом с мокротой мерзкого крабчонка и сдохну, наконец! 
  Кажется, это зовётся рефлексией. Здравствуйте, тётенька! Заждался, нет мочи. Проходите и предадимся...горю, чему же ещё! Ишь, губки-то поджала. И сухозада к тому же.
   На тот момент я пристрастился к бумаге, случился же такой казус. Не забыли моих истребителей, оснащённых проклятьями? Пару строчек в день высиживаю у стола. А за окном буйствует, ликует  уикенд! Упоительна депрессия брошенного самца!
  Но и нытьё бывает продуктивным. Вот что я писал, например, о животных. «Он стал жить с терьером, приютив псину. Комильфо! – звал того и тыкал носом в лужицу. Комильфо царапал ламинат, жаловался своему богу. Измениться он не мог. Они сидели каждый в своём углу. Через тюль просачивалось утро. Молочница лязгала бидоном». 
  Метро. «Эскалатор – опасный, эротичный вид транспорта. Парочки усеяли его сверху донизу. Они не хотят упустить ни мгновенья, вонзаются друг в друга с третьей, примерно, ступеньки. Лучше б не знать мне о французском поцелуе. Гаже публичных лобзаний наш местный футбол. Хочется стрелять...Стреляйте кто-нибудь!»   
  Пассаж о беременных. Его отложу до худших времён. Тогда он меня взбодрит своей нотой.
  А вот ещё листик. Совсем маленький. Я схоронил его в прихожей, за овалом зеркала. «Здесь жил (число дней) и страдал (неопределимое число) менеджер 2-й гильдии Фёдор Валерьяна сын Левищев...» Долго над ним я сидел. Кто я, что я? Чёрт! Нелёгкая задача собрать в горсть собственную сущность.
  Теперь десерт: «и понял он, что переборол заразу и подхватил новую».