Очерк этнической истории Древнего Египта

  А.И. Гончаров,  В.И. Черкашин

Очерк этнической истории и мифологии Древнего Египта  (От Первого переходного периода до Второго Персидского завоевания)
               

Этногенез древнеегипетского этноса, начавшийся в результате  пассионарного толчка около 3500 г. до н.э., по всем канонам теории Л.Н. Гумилева  должен был закончиться в районе 2200-2100 г. до н. э. Но в Первый переходный период вслед за фазой обскурации довольно-таки неожиданно наступает фаза регенерации. Хотя, казалось бы, для этого не существовало никаких условий. Первый переходный период одновременно явился как проклятием, так и чудесным спасением умирающей этнической целостности.
В данный период Мемфис утрачивает столичные функции, которые затем переходят к Гераклеополю и уже позднее к Фивам. Все это полностью  соответствует теории пассионарного этногенеза. Пассионарный потенциал в завершающие фазы этногенеза сохраняется гораздо лучше, чем дальше расположена территория от столицы (бывшего места сосредоточения пассионарных людей). Гераклеополь в дальнейшем уступает первенство Фивам. «Речение Ипувера (Ипусера, Ипуера)», которое акад. В. Струве относил ко Второму переходному периоду, по нашему мнению, если применить для анализа этого источника теорию пассионарного этногенеза, по всем посылкам должно датироваться все же Первым переходным периодом.
Первый переходный период отличается от Второго абсолютно различными фазами этногенеза: первый – это грань между обскурацией и регенерацией, второй – это пассионарный толчок и инкубационная фаза новой этнической системы (т.н. Египтяне-2), заканчивающийся подъемом  и появлением ярких пассионарных личностей, таких как фараоны Секененра и Камос – борцов с гиксосским владычеством в Египте. В «Речении Ипувера» мы не находим никаких признаков становления нового этноса, зато в нем явно присутствуют как обскурантистские, так и регенерационные представления. Этот прапублицистический  источник также разрешает загадку перехода из фазы обскурации в фазу регенерации. В результате мощного бунта или нескольких бунтов центральная власть подорвана  окончательно, столица уже не является местом, привлекательным для пассионариев. Ипувер отлично описывает разгул субпассионариев. Египтяне отказываются от традиции, а для своих мнимых побед ищут поддержки у иноземцев. Субпассионарии неизбежно уничтожают пассионариев. Но все это охватывает, прежде всего, наиболее развитые, а в особенности столичную и прилегающие к ней области Египта. Таким образом, пассионарии и должны были уцелеть и сорганизоваться в будущих столицах: Гераклеополе и Фивах. Поэтому же и идеи Гермопольской космогонии начинают проникать за пределы «Заячьего нома». В идеологии (читай мифологии!) пассионарии автоматически интеллектуально давят на остальные группы: субпассионариев и гармоничных людей.
В Первый переходный период четко прослеживается явление аккреции.
Аккреция – это стягивание пассионариев на какой-либо территории, где существует более или менее подходящие условия для их самореализации. Следует различать аккрецию первого порядка (далее – АПП) и аккрецию второго порядка (далее – АВП). АПП возникает как явление на восходящих фазах этногенеза, увеличивая пассионарность этноса или суперэтноса, усиливая его экспансию за пределы привычного ареала (примеры: стягивание «людей длинной воли» вокруг Чингис-хана; Русь XIV– XV в.в.;  Россия при первых Романовых). АВП проявляется на нисходящих или устойчивых (гомеостаз)  фазах этногенеза. Она либо незначительно увеличивает пассионарный потенциал, либо способствует сохранению и поддержанию его на стабильном уровне. АВП мы наблюдаем в хазаро–тюркском симбиозе, в Чжоусском Китае и в Древнем Египте при Первом переходном периоде. В результате явления аккреции второго порядка в Первом переходном периоде древнеегипетский этнос вступил в фазу регенерации.
Фаза регенерации в дальнейшей этнической истории Египта больше нигде не встречается. С фазой регенерации связан один из интереснейших прапублицистических памятников: «Поучение гераклеопольского царя, имя которого не сохранилось своему наследнику Мерикаре». В этом произведении есть фраза, которая, по замечанию Яна Ассмана, никогда более не встречается в литературе страны Кеми: «…Он уничтожил злоумышлявших, как убивает человек сына своего из-за брата его». Здесь говорится, прежде всего, о защите единства семьи, этнической общности любым путем и любыми методами. Ясно, что тут проявляется на подсознательном уровне один из способов сохранения аккреции (пример наказания должен предупредить рассыпание семьи, а в большем масштабе и этнического единства). «Злоумышлявшие» могут своими действиями заставить людей «разбегаться», а регенерация – это не подъем, этническая система тяготеет к развалу, ибо пассионарный потенциал достаточно мал.
В мифологии и религии Древнего Египта регенерация фиксируется через выдвижение на первый план бога Монту. Монту – бог войны, стал первым, благодаря росту влияния Фив. В общественном сознании этот бог, в конце концов, отождествился с Ра, а сокол стал символом Монту. В фазе регенерации этносу требовался грозный оберегатель: Монту вполне удовлетворял этим требованиям; но этносу требуется и бог, генетически связанный с более почитаемыми ранее богами: следовательно, Монту сливается с Ра. По этой причине и образ другого фиванского божества – Мина слился с образом Атума. Однако, при переходе в мемориальную, фазу культ Монту был вынужден отступить перед культом Амона. В мемориальную фазу этнос как бы забывает  близлежащее, и вспоминает ушедшее: Natio comoeda est!
Гибель Древнего царства поразила древних египтян не менее чем падение в более поздние времена Древнего Рима, самих римлян и окружавшие их народы. Египтяне должны были найти ответ, почему случилась такая катастрофа, когда рухнул устоявшийся мировой порядок. Массовое сознание перебрало всевозможные варианты: от гнева одного из многочисленных богов – в пучину бедствий не должна была погрузиться вся держава, а все боги окончательно могли бы в ярости опустошить весь обитаемый мир. Но, ни того, ни другого не наблюдалось. И тут египтяне вспомнили «праздного бога» (deus otiosus) – бога – истинного Творца. И именно к нему обращает свои вопросы Ипувер: бог заснул и не увидел горестное положение людей. Перед нами удивительный казус: многобожники  ищут единого бога…
По нашему мнению, глубинная традиция почитания «deus otiosus» сохранялась на протяжении всей истории Древнего Египта  (от Додинастического периода и до Первого переходного периода), в мемориальную фазу – «фазу грез наяву» – этот момент обрел первостепенное значение. Подсознательное вырвалось на волю. «Deus otiosus» должен был выйти на первый план, стать наиглавнейшим.  Но этносу нужна была четкая персонификация. Фивы занимали лидирующую роль, а из трех основных богов, наиболее подходящим был Амон («Невидимый», «Незримый», «Сокровенный»). Так Амон стал фаворитом не в силу каких-то жреческих интриг, а потому что доминанта  этнического развития настоятельно требовала этого. Зрелый монорелигиозный потенциал начал свое формирование в эпоху Среднего царства на базе культа Амона, а новый этнос просто унаследовал его (ибо после Второго переходного периода в Египте стали жить «новые египтяне», явившиеся порождением пассионарного толчка, произошедшего около 1750 г. до н. э., впрочем, скорее всего рамки толчка можно ограничить 1798 – 1715 гг. до н. э.).
В мемориальную фазу, при XII династии, начал стремительно распространяться и культ Осириса. Абидос становится местом массового паломничества. Но мемориальная фаза заменила культ мертвого царя (умерший царь, по поверьям, бытовавшим в Древнем царстве, становился Осирисом) на культ Умершего (т. е. просто говоря, каждый теперь получил возможность повторить загробный путь Осириса).
Переходу древнеегипетского этноса в мемориальную стадию этногененза, казалось бы, противоречит проведение крупных ирригационных работ в Файюмском оазисе, ибо переделка мест обитания под себя происходит на восходящих фазах этногенеза (подъем, акматика). Противоречие на самом деле мнимое. Работы в Файюме по своей грандиозности уступают строительным работам подобного типа в эпоху Древнего царства. Ирригация в Файюмском оазисе – это всего лишь приготовление к более удобному существованию в гомеостазе: преобразованная природа  должна помочь выжить в гармоничном единстве с собою слабому угасающему этносу.
Кстати, в это время покровителем Файюма объявляется Себек – бог с головой крокодила. Некоторые «многомудрые» ученые головы объяснили этот факт тем, что после ирригационных работ на территории оазиса развелось много крокодилов! Словно в иных частях Египта крокодилов мало! Дело в другом – Себек выступал, как покровитель охотников и рыболовов, а ведь это «чисто» гомеостатические профессии. Этнос стремился в своем развитии к гомеостазу, поэтому-то и Себек пригодился.
Фактом, свидетельствующем о доминировании мемориальной фазы, является и строительство в Файюме храма всех египетских богов (греки называли его «Лабиринтом»).
О нисходящей фазе этнического развития нам говорит и принцип формирования постоянного войска при Сенусерте III (пусть, за нас воюют нубийцы и прочие иноземцы, а мы – египтяне отойдем в сторону: у нас есть ритуалы, искусство, да и обыкновенные удовольствия, несовместимые с военными походами).
Древнеегипетский этнос медленно, но неуклонно двигался к своему концу. Народ-старик готовил для себя условия приличного существования. Но в таких условиях приходят враги и добивают «старичка».
Где-то около 1700 г. до н. э. в Дельту проникают гиксосы, которые обустраивают свою столицу в Аварисе и оттуда стараются взять под контроль всю страну. Но в Египте уже запустился инкубационный процесс становления нового этноса («египтяне-2» по Л. Н. Гумилеву). Секененра и Камос решительно начали войну за независимость, а представитель третьего поколения – Яхмос уже окончательно разбил гиксосов.
Время правления XVIII династии – это время этнического подъема и частично акматики. Деятельность фараонов данной династии вполне подтверждает наше предположение (не является исключением и правление царицы Хатшепсут). Но что интересно:  здесь находятся удивительные этноисторические параллели между Древним Египтом и Московской Русью, несмотря на то, что между ними лежат тысячелетние пласты времен и эпох. Необходимо отметить, что агональные модели совпадаю еще больше. Сравним, например, ересь Эхнатона и ересь «жидовствующих» (иначе «новгородско-московская ересь»).
Исходя из современных научных данных, ересь «атонствующих» и ересь «жидовствующих» мы обязаны признать антисистемами (по терминологии Льва Гумилева). Корни обоих еретических движений надо искать вне пределов географического распространения этносов, в среду  обитания которых они  внедрились.
Будущие поклонники Атона проникли ко двору фараонов в период правления Аменхотепа III (через ближайшее окружение правителя). Аналогично поступили и «жидовствующие» в России. Сторонникам этой антисистемы сочувствовали люди, находящиеся вблизи престола московского князя Ивана III: митрополит Зосима, княгиня Елена (жена сына Ивана  III от первого  брака – Ивана Ивановича), князь Иван Юрьевич Патрикеев и Семен Иванович Ряполовский.
Еретики, как древнеегипетские, так и «новгородско-московские», в своем учении, прежде всего, деперсонифицировали божество. У первых сие проявилось в замене культа Амона (Амуна) культом Атона. Ведь Амон несмотря на всю его сокровенность и пантеистическую возвышенность – бог личный, «говорящий», очеловеченный в полной мере, Атон же – это солнечный диск, даже не Солнце и он внечеловечен по своей сути. У вторых наблюдался отказ от Троицы и «энсофизация» божественного образа (еретики неплохо знали Каббалу и предпочитали Ветхий Завет Новому).
Вершиной удачливости «атонствующих» стали политические и религиозные «реформы» Эхнатона (Аменхотепа IV, сына Аменхотепа III). В России, после смерти Ивана III, его сын Василий III вернул из ссылки Вассиана Патрикеева – виднейшего представителя еретической партии, так что «эхнатонизация» русского государства стала вполне возможной. Сторонники Атона выше всего ставили «любовь к жизни» (естественно, не загробной, а земной!) и «любовь к истине» (конечно же, в их понимании!). Подобные же стремления наблюдались и у «жидовствующих», отсюда вытекало  и их преклонение перед Ветхим Заветом. Однако, timeo Danaos et dona ferentes! В государстве еретики (и те, и другие) были непротив возвеличивания единовластия, для чего оправдания находили, в первую очередь, в перестроенной ими же религии. Отношение еретиков к храмовым (в Египте) и монастырским (в России) землям было однозначным – отобрать все [1]. Независимый, да и к тому же религиозно обоснованный субъект хозяйственной жизни, еретикам был не нужен, ибо мешал приведению к покорности населения относительно «мирными» экономическими мерами принуждения.
Но если древнеегипетская антисистема добилась успеха в правление Эхнатона, то антисистема на Руси была опрокинута уже при Василии III  (сказать, что разгромлена нельзя, так как она закапсулировалась, и чуть позже – при Иоанне Грозном, опять проявила себя – в виде опричнины).
Антисистема «атонствующих» пошла на спад сразу после смерти фараона Эхнатона и ее поражение было более страшным, чем у второй, рассматриваемой нами антисистемы. Все это определялось чисто социально-историческими условиями. Влияние «новгородско-московской» антисистемы окончательно было преодолено только после Смутного времени. Миазмы антисистемы «атонствующих» были разогнаны уже при фараоне Хоремхебе или, в крайнем случае, при первых Рамессидах.
Трансмутация древнеегипетской религии при Рамессидах, особенно в культе Амона, в этногенетическом плане, напоминает реформу патриарха Никона в России. Можно утверждать, правда, с некоторой натяжкой, что Романовы  напоминают Рамессидов. Одним словом, если отбросить временной и географический факторы, то схема этнической истории в обеих странах (в рассматриваемые нами периоды) оказывается удивительно схожей:

Древний Египет:
Камос – Яхмос,            ;    Стабильный период,    ;     Антисистема, ; 
падение гиксосского ига        расширение ареала              культ Атона

Смута  ;  Рамессиды   ;  Трансмутация культа Амона

Россия (Московская Русь):

Дмитрий Донской,     ;       Стабильный период,   ;   Антисистема ; 
фактическое падение            расширение ареала
ордынского ига

Смута  ;   Романовы ;  реформа патриарха Никона

Безусловно, схемы упрощают реальность, но все же благодаря им, можно наглядно представить выявленные нами параллели в процессах этногенезов. Впрочем, не следует забывать об достаточно серьезном различии: при всей схожести нюансов, в Древнем Египте произошло столкновение атеистического, по сути, культа с пантеизмом в политеистической упаковке – результатом стало рождение «чистопородного» пантеизма при Рамессидах; в России же  это была схватка пантеизма с атеистической окраской с монотеизмом – итог известен: монотеизм устоял, а в культе изменения носили абсолютно косметический характер. Лучше всего объясняется это различие с более отдаленных или глобализированных позиций: в первом случае язычество+атеизм попытались победить язычество; во втором – язычество не устояло перед православным христианством.
Поздний период этнической истории Древнего Египта нам не очень-то интересен. В инерционную фазу египтяне вступили в обескровленном состоянии, поэтому-то ими и правят в основном династии иностранного происхождения, но заботящиеся о сохранении местной культуры и религиозных обычаев (вспомним хотя бы «Стелу Шабаки»).
Всплеск египетской самости при  XXVI (Саисской) династии был призрачен и ко Второму персидскому завоеванию древнеегипетский этнос погружается в обскурацию. Сумел ли этнос дожить до мемориальной фазы, узнать невозможно, так как в период эллинизма произошло такое смешение народов, культов и культур, что следы, собственно, египтян теряются на фоне радикально измененной социодинамики. Но египетские боги «устремляются» на захват религиозной сферы стран Восточного Средиземноморья, а затем проникают и в Древний Рим. Мифологемы, созданные в Древнем Египте, неожиданно выныривают из глубин веков, причем в самых неожиданных ситуациях. Например, александрийский ересиарх Арий (IV в. н. э.) пытался влить в новые меха христианства, старое вино язычества или точнее псевдохристианского пантеизма в стиле «Summus Deus» (под которым скрывался, по нашему мнению, известный всем Амон-Ра) [2].
Египетская религиозная система (поздний пантеизм) оказала влияние на взгляды таких  философов, как Аммоний Саккас и его учеников Плотина и Оригена. Творения и жизненные дороги Плотина и Оригена служат тому подтверждением.
Если рассматривать философские изыскания Плотина-пантеиста и Оригена-христианина через призму древнеегипетской религии, то сразу станет ясно, что никаких двух Оригенов не было, а Аммоний Саккас (кстати, отказавшийся от христианства) в одинаковой степени повлиял на этих своих последователей. А данное влияние было скорее египетским, чем эллинистическим. Только Оригена увлекла «Истина Божья», Плотина же захлестнула национальная египетская мистика, правда окрашенная в греческие тона.
Часто рассуждая о философских учениях, мы забываем выявить этнические корни их создателей, и не замечаем воздействия суперэтнических контактов. Скажем, изучая философские построения Зинона из Кития, всегда полезным было бы помнить его принадлежность к финикийцам. И тогда многое может проясниться в его взглядах на мир, а также в космогонических конструкциях стоиков.
И в заключение, просто необходимо отметить, что, когда впервые знакомишься с теорией пассионарного этногененза Льва Николаевича Гумилева, то невольно создается впечатление, что своими постулатами она напрямую ограничивает свободу человеческой личности и во многом противоречит христианской догматике. При глубоком же и детальном изучении данной проблемы вырисовывается совсем иная картина. Теория Льва Гумилева объясняет поведение этнической среды, внутри которой и существует человек, но не задает заранее судьбу человеческую, не предопределяет ее (личность свободна в своем выборе!).  Для того чтобы лучше пояснить нашу мысль воспользуемся метафорой. В первоначальном христианстве чрезвычайно был популярен символ рыбы… Человек – это рыба, а его поведение напоминает поведение рыбы в реке. Рыбы бывают разные: агрессивные, безразличные, смелые, трусливые и т. д. Одни плывут вверх по течению, другие покоряются ему. Рыба не может самостоятельно выйти из воды, но путь по реке она избирает сама. Рыба не задумывается, о том,  как бы убрать отмель или же насыпать камней у правого берега. Рыба не желает быть властительницей реки. Человек же мечтает о всевластии над историей. А нужно ли это? Рыба не прокладывала русло потока, не задавала направление его течению. Человек тоже не организовывал течение истории. Мудро христианство: «Сотворенное не может быть выше Творца…» В конце-то концов: «Оmne niminum nocet».

Примечания

1. При изучении ереси Эхнатона неожиданно выходят на свет удивительные и поразительные факты. «Великая религиозная реформа» Аменхотепа IV была к тому же еще и «великой криминальной реолюцией». Mel in ore, verba lactis, fel in corde, fraus in factis! Новейшие археологические раскопки в Ливийской пустыне, в оазисах Сива, Бахария, Дахла, Фарафра и Чарга показали, что здесь процветала необычная жизнь, существовали великолепные постройки и были найдены богатейшие захоронения. Таким образом, в пустыне, по предположению ученых, находился «рай» для контрабандистов, ведущих торговлю африканскими редкостями помимо таможен фараона, и накопивших изрядные средства, и, соответственно, получивших определенное влияние на государственные дела. Но интересно то, что контрабандисты поклонялись Сету. Хотя Сет (Сутех) в отличие от Хора (Гора) и получил (по суду богов) во владение пустыню, но земля-то эта была богатой. И, кстати, ученые не зафиксировали в данном районе истребления надписей, посвященных Сету в период «атонизации» остального Египта. Возможно, этот факт, как и многие другие косвенные данные, говорят о том, что за Атоном скрывался Сет – бог великий, с точки зрения древних египтян, и не менее могущественный, чем Амон-Ра.
     Если поклонники Сета из Ливийской пустыни действительно принимали участие в социально-религиозном перевороте Эхнатона, то перенос столицы из Фив и строительство Ахетатона выглядит делом естественным и не только с религиозной точки зрения. Обосновываясь в Ахетатоне, фараон получал возможность контролировать «дорогу контрабандистов», пролегавшую через Дахлу, Фарафру и Бахарию (а до этого ключевого торгового центра от новой столицы не так уж и далеко). Кроме того, и законный торговый путь, пролегавший через Чаргу (Харгу) на Ликополь и далее по Нилу также оказывался под наблюдением фараона-еретика (из Фив же он мог контролировать только его, но не контрабандистскую «тропу»). Поэтому удивительно быстрое (по меркам древнего мира) строительство Ахетатона становится  более понятным. Союзники из пустыни вынуждены были не забывать об Эхнатоне, а ему самому представилась возможность воспользоваться ресурсами не только государства и храмов… Впрочем, можно спокойно предположить, что еще Аменхотеп III был тесно связан с жителями оазисов, просто на более крутой религиозный демарш (кроме учреждения своего личного культа)  у него не хватило ни сил, ни идеологической подготовки. В этническом плане население оазисов в Ливийской пустыне было достаточно пестрым. Исходя из этого, можно утверждать, что Сет как бог чужаков и изгоев выступал естественной духовно консолидирующей доминантой. Отметим, что в период «поздних солнечных картушей», примерно с двенадцатого года царствования Эхнатона из единого солнечного имени убираются упоминания о богах Хоре и Шу. Вероятно, что это было своеобразной идеологической платой сторонникам Сета из пустыни за поддержку в революции. Однако, не все так просто с Сетом в свете теории пассионарного этногенеза Л. Н. Гумилева. Сет – бог странный. В древнейшем Египте он вместе с Гором (Хором) выступал в роли защитника власти фараона. А в наиболее древних египетских мифах противостояние Сета Хору и Осирису является относительно мирным. Исходя из того, что мы знаем, пожалуй, не будет преувеличением построение приблизительно такой схемы: В Древнем Египте до объединения его Менесом (неважно фиктивного или подлинного) проживали два родственных этноса: верхнеегипетский и нижнеегипетский, имевших общее происхождение, но заселивших территорию разными путями. Между ними сложились в идеолого-религиозной сфере отношения по принципу «Индия–Иран»: дэвы – боги асуры – злые духи и наоборот. Не стоит упускать из вида, что Нижний Египет населяли земледельцы, а Верхний – в большинстве своем скотоводы. Хор – бог Нижнего Египта, покровитель властителя, а Сет – аналогичный бог Верхнего Египта. При объединении военную победу одержал Верхний, во всем остальном верх взял более культурный Нижний. Мемфис как столица – символ итоговой победы нижнеегипетского этноса (географическое расположение города подтверждает эту мысль). Первоначально Гор и Сет были объявлены покровителями фараонов правящего рода в рамках общего государства. За Сетом автоматически закрепились некие солнечные атрибуты, если даже у него их и не было ранее. Но далее происходит вытеснение Сета из иерархии солнечных божеств. В этническом ракурсе это указывает на поглощении нижнеегипетским этносом верхнеегипетского (вероятно, прежде всего, здесь сказался чисто демографический фактор). Те же верхние египтяне, кто не пожелал терять самобытность, ушли в зону оазисов Ливийской пустыни и сохранили и веру в своего бога, и свой кочевой  образ жизни (переработав позже его в контрабандисткий!). В дальнейшем происходит интернационализация населения оазисов, но общий быт привел к принятию единого культа Сета. Зона контакта в оазисах разнообразных этнических групп, находившихся на разных стадиях этногенеза, возможно и оформила одну из частей будущей антисистемы «атонствующих». После провала революции Эхнатона, антисистемщики опять замкнулись в своих оазисах. А идеи и свое негативное мироощущение они сохранять умели, участие же в международной торговле позволяло им распространять свою идеологию (под прикрытием мифологии) среди представителей других народов. Так нам думается, что некоторые древнегреческие философы получили целый набор «экзотерических» знаний от сетопоклонников из Ливийской пустыни (гностицизм не возник на историческом пустыре). И еще два небольших замечания. Свинопасы в Египте, как и правящая группа, являлись кастой, в прямом значении этого слова. Свинопасы – поклонники Сета не ушедшие в оазисы. Так происходила своеобразная антисистемная «сортировка»: если пассионарность высока – человек становился контрабандистом; если мала, то шел в свинопасы. Теперь об Эхнатоне. Он в культе Атона играл роль посредника между верховным божеством и народом. Но Сет имел атрибуты бога – покровителя фараона, поэтому, может быть, и не случайными являются изображения Эхнатона удивительно похожие на изображения Сета. Однако, проверка истинности нашего предположения лежит в чисто искусствоведческой плоскости.
2. Арий выступил против епископа Александра под лозунгом борьбы с савеллианством. Но сам Арий через лукианистов являлся последователем адоптиан и докетов. Последние же в своих писаниях явно высказывали идеи, присущие и древнеегипетской мифологии. Пожалуй, можно даже утверждать, что докетизм вряд ли бы вообще оформился как учение без помощи древнеегипетского политеизма. Генетическая память в идеологии (мифологии), как мы уже отмечали ранее, сохраняется очень долго. Поэтому идея о кажущейся видимости божественного воплощения у докетов имеет прямые параллели в древнеегипетской религии. Разрыв Святой Троицы у Ария – это феномен тог же порядка. И если опасность арианства для развития христианской догматики не была столь очевидной где-нибудь в Константинополе или Риме, то в Египте (читай в Александрии!) это было  делом понятным, поэтому-то и епископ Александр, и, позднее, св. Афанасий и выступали столь яростно против арианской ереси. Никогда бы быстро Святой Афанасий не понял извращенности арианства, если бы не проживал в Египте. Афанасий был прекрасно осведомлен о местных настроениях и о древнеегипетских пантеистических взглядах, проникших в  среду египетского христианства. Именно, эти знания позволили ему аргументировано разбивать доводы ариан. Гораздо сложнее проходила идеологическая борьба с арианством в мире, малознакомом с истинным восточным политеизмом. Мы полагаем, что из арианства, на египетской религиозной почве, выросло и монофизитство, которое несло в себе неосознанное присутствие «сокровенного» Амона-Ра. Ради справедливости стоит сравнить древнеегипетские религиозные тексты «периода рамессидского благочестия» и монофизитское богословие: результат показателен – пантеистический образ бога из Древнего Египта обнаруживается и у монофизитов. В современной христианской коптской церкви монофизитского толка, даже некоторые обряды свидетельствуют о связи с Древним Египтом, ведь копты – потомки насельников страны Великого Хапи, живущие в исламском окружении. Этносы в действительности умирают, прожив свой определенный срок. Идеи же существуют дольше своих создателей  и  транслируются через века и тысячелетия. И вновь, и вновь приходится ab haedis segregare oves…
               
Перевод крылатых  латинских выражений

1. Ab haedis segregare oves. – Отделять овец от козлищ, т.е. праведных от неправедных.
2. Mel in ore, verba lactis, fel in corde, fraus in factis! – Мед на языке, молоко на словах, желчь в сердце, обман на деле!
3. Оmne niminum nocet. – Всякое излишество вредно.
4. Summus Deus. – Высший Бог.
5. Timeo Danaos et dona ferentes! – Боюсь данайцев, даже дары приносящих!
6. Deus otiosus. – Спящий или отдыхающий Бог, т. е. истинный Бог-Творец.
7. Natio comoeda est! – Это нация комиков!