Ведьма

    
    -  Тады  жили непросто. Взять хотя бы Коркуновых,  - начала свой рассказ пожилая  женщина. По пути на дачу мы заехали к ней, чтобы купить козьего молока. Я бы мог назвать её даже бабушкой. У неё было доброе в морщинках лицо, натруженные  маленькие руки и улыбка, которая делала её много моложе, а она, по всей видимости, и была чьей-то бабушкой. Лидия Ивановна, так звали женщину, усадила нас в светлой горнице за стол и угостила чаем с пирогами. Мы поинтересовались у неё о деревенском житье-бытье, и она поведала нам о своих соседях, что жили от неё через два дома,… - осталась  Катерина с тремя ребятишками, и  сама была беременная. Родила она в августе месяце прямо в лугах. Схватки у неё началися во время сенокоса,  тут бабы и приняли на свет дочурку, а на следующий после родов день вышла она на работу. Время было такое. Тады трудилися от зари до зари, - подчеркнула рассказчица. - Катерине теперича предстояло одной поставить на ноги четверых малышей. И она смогла это сделать. - Дело обычное, не хватало мужиков …. А кады их хватало? - спросила у нас Лидия Ивановна, но больше, кажется, у себя самой. - То война, то революция, то просто заарестують и, сгинул человек. Росли детишки, как бурьян-трава, без отцов и дедов.
    Всё одно сыновья, кады  подросли - удалися крепкими плечистыми молодцами. Дочка  стала общей любимицей и первой помощницей по хозяйству. Вместе со страной и всем народом встретили они большую войну,  праздновали победу, а потом ничего зажили не хуже других. Но видно суждено было ей всю жизнь нести тяжёлый крест. То вдруг старший сын Виктор развелси с женой и сильно запил. Его спустя год апосля развода нашли в лесу  возле тропинки. Неподалеку  от того самого места, где умер Алексей – его отец. Сердце у него не выдержало.
    Потом со средним сыном Василием случилась та же беда - через год или  чуток боле того как он оставил свою супружницу, его тожа  обнаружили у той же тропинки. Врачи признали сердешный приступ.
    Дочь Анна, слава Богу, перебралася в город, в коем  для человека в то время открывалась хоть какая дорога. Она там вышла замуж и родила себе мальчика, а Катерине внука Сашку. Тот подрос и в каникулы стал навещать бабушку. По вечерам она рассказывала ему добрые сказки  про русских богатырей, о жизни в стародавние времена. Рассказывала про прежнего хозяина здешних мест Смолянинова, про его хозяйку, угощавшую крестьянских детишек по праздникам апельсинами и грецкими орехами в шёлковых мешках, перевязанных красною ленточкой. Не заставляла их во время сбора урожая ягод малины, смородины, вишни громко петь, а дозволяла  наедаться всласть. Говаривала и про деда Алексея, которого увидеть внуку не довелось.
    Лет двенадцать мальчику набежало, когда  он опять отдыхал у бабушки. Парень сдружился с местными  ребятами и целыми днями пропадал на улице.
   Токмо и бабушке  по-хозяйству помогать не забывал, - добавила Лидия Ивановн, видимо намекая на нашу беззаботную городскую жизнь.  - Год тогда выдался урожайный, яблоки в деревенских садах висели розовыми, жёлтыми, красными наливными шарами, так что и листьев было не видно. Заевшиеся мальчишки начали искать плоды повкуснее. Понятное дело, что у каждого в саду были и свои собственные фруктовые деревья, но одно дело, когда они под боком. И совсем другое, в ночной тишине, отчаянно рискуя, пробраться в чужие владения, а после сесть  где-нибудь на опушке леса и врезаясь зубами в сочную мякоть хвастаться друг перед другом  подробностями набега.
   В любое время дня и ночи деревенские ребята без запинки могут поведать надежному человеку о садах, где созревают самые вкусные фрукты.
    Лишь один заброшенный дом с садом пользовался в селе нехорошей славой. Ходила про него дурная молва, что вроде как ведьма в нём когда-то жила, а впоследствии, то ли в город перебралась, то ли сгинула в глубине земли. Ребята долго обходили его стороной.
    Мальчишки есть мальчишки. Они до всего доберутся, и чем опаснее дорога к цели, тем она сильнее влечёт их к себе. Однажды под вечер Сашка и два паренька перемахнули через старую изгородь. На одной яблоне им попались особенно сладкие плоды.
  «Грушовка», - определил Серёжка Лучкин.
   Бродя по саду, они набили карманы ценной добычей и, уже решили выбираться, когда Серёжа вдруг предложил:
   - Давай в дом залезем, може че стоящее найдём?
   - Я не полезу - наотрез отказался Фомка - Витя Фомичов, - третий искатель приключений, а Саша согласился. Разумные доводы и наставления старших у него всегда тонули в море радости и отваги, особенно если душа замирала и трепетала в предвкушении новых открытий. На двери висел  ржавый замок. Они передали свои яблоки Витьку и, долго не раздумывая полезли через крышу. Раздвинули над сенями  камышовые вязанки и спрыгнули вниз. Серёжка чиркнул спичкой, и они увидели перед собой обитую тряпками дверь. Ступая на широкие плохо обструганные доски, друзья устремились к ней.
   Дом на две половины разделяла полусгнившая перегородка. В лучах солнца, которое красным большим шаром клонилось к закату, ребята увидели огромный деревянный сундук. Они приоткрыли крышку и под кучей старого тряпья обнаружили объемный бумажный пакет.
    - О, смотри чё!? – воскликнул Серёжа. - Может деньги или золото?
    Из пакета по полу рассыпались старые пожелтевшие фотографии. Саша увидел на одном фото дядю Витю, на другом дядю Василия. Они лежали с бледными неподвижными лицами и закрытыми  глазами. Он видел точно такие же портреты у бабушки. Ногой он раздвинул снимки и неожиданно увидел своё лицо. Ему на фотографии было лет пять. Он стоял на ступеньках бабушкиного крыльца в матросском костюмчике, точно такая же фотография была у него дома.
    Приятели подняли друг на друга глаза, глянули вскользь на портрет женщины, что взирала на них со стены, и, не сговариваясь, бросились обратно в коридор, а там отталкивая друг друга, вскарабкались по бревенчатой стене к дыре в крыше.
     Через секунду, тяжело дыша, мальчики стояли уже на улице, где их поджидал Витя Фомичов. Они посмотрели друг на друга и неожиданно рассмеялись.
   - Ну, ты летел, я думал затопчешь! – сквозь смех говорил Серёжа.
   - А сам-то, я думал у тебя пропеллер,  как у Карлсона, - вторил ему Саша.
Они посмеялись над своими страхами и, заметив, что уже стемнело, отправились по домам.

   …  Председатель колхоза  мужчина лет сорока от избы к избе ходил по деревне, выясняя причины прогулов.
    Более всего его беспокоила Ксения Артюхина. Сколько бы он её не предупреждал, сколько не втолковывал обязанности перед коллективом, в поведении Ксении ничего не менялось. Ссылаясь на болезнь, свою работу она всегда выполняла неохотно. То ли действительно у неё было плохое здоровье, то ли просто находила предлог, чтобы отсиживаться  дома.
   Понять женщину было можно: давно вдовствует, на руках малолетний сын, мужа разбил паралич и вскоре он ушёл из жизни, хотя сельчане поговаривали, что она сама приложила к этому руку. Но сплетни без фактов - пустые слова, а то и самая настоящая клевета. Другое дело, что она избегала труда доярки и редко вставала с клюющими рассвет петухами. К тому же, несмотря ни на какое сочувствие, обязан он был принимать меры.
    До вступления в колхоз она кормилась с собственного подворья, а своя ноша, как известно не тянет. Теперь ей видно было не в радость обслуживать общественных животных. Алексею  всё никак  не удавалось привести убедительные доводы в пользу коллективного труда, то ли оттого что он сам до конца не проникся идеей всеобщего равенства и братства, то ли образования  не хватало. Шёл он в светлое  будущее, будто собирал лесную землянику с закрытыми глазами.
    Он и себя поругивал за то, что так и не создал людям приличные условия для работы. Мало в хозяйстве было механизмов,  почти всё приходилось делать вручную. Поначалу  в колхоз шли с песнями, а потом всё куда-то ушло, исчез энтузиазм, точно уснул в колхозниках, как солдат на побывке. Ну, а как его можно было вновь разбудить - для председателя оставалось тайной за семью печатями.
    Была ли в этом его вина? Всю продукцию приходилось отправлять в район, утаивали кое-что, но на эти крохи ничего стоящего создать было невозможно, самим бы прокормиться. Да и риск оставался - хорошо, если партийный билет на стол положишь и своей должностью отделаешься, могут ведь и врагом народа назначить, а это десять лет лагерей. Можно было закрыть на всё глаза и перейти в разряд простых тружеников. Но бросать людей ему не хотелось. Раз народ доверил ему управлять хозяйством – не имел он уже на это морального права. Алексей усмехнулся, вспоминая одного из многочисленных уполномоченных.
     Однажды к концу зимы в колхозе накопился излишек квашеной капусты. Хорошая была капуста, хрустящая, в меру соленая. Ее, бывало, подцепишь вилкой с тарелки, поднесёшь ко рту, а от неё дух идет, словно вышел ты на только что обкошенный луг. И чувствуешь на языке такой приятный вкус, что зубы сами поневоле начинают надкусывать, надламывать твёрдые ломкие кусочки.
     Выкатывали мужики из бывшего барского подвала деревянные бочки, заполненные этой самой капустой  и выставляли рядком у стены.
     Уполномоченный, высокий усастый  дядька, проезжал в это время мимо на санях и заметил оживление возле большого кирпичного дома.
    Он толкнул мальчишку, который управлял лошадью:
  - Стой!
    С видом облеченного властью человека он спросил у колхозников:
   - Куда бочки отвозим?
     Илья, мужичок с крепкими руками и ладонями в чёрных рубцах от тяжелой физической работы пояснил:
   - Да вот, господин хороший, капуста с зимы осталася, план по заготовке выполнили, председатель хочет на стройматериалы для школы поменять.
     Усастый встал с саней, и, упиваясь своей значительностью,  размял ноги, пошевелил длинными тонкими пальцами, никогда  не знавшими непосильного крестьянского труда, и с видом  знающего человека проговорил:
   - Я вам не господин, а товарищ уполномоченный. Мне  смотрите всё не меняйте. На семена оставьте, а то я разрешение не дам.
     Мужики переглянулись. Опять нашелся Илья:
   - Как же можно. Товарищ уполномоченный. Самые семена на посев и оставим.
   Уполномоченный, как саранча объевшая целое поле, прыгнул в сани и, покатил дальше.
    После нескольких лет своего председательства всё больше и больше склонялся Алексей к тому, что вышло всё не так, как обещали говорливые агитаторы. Не дало всеобщее равенство полной свободы человеку. Да и равенство получилось лишь на словах. Не такая кабала как прежде, но всё же…. Выходило как у поэта земляка Есенина Сергея:
   Пустая забава, Одни разговоры.
   Ну что же. Ну что же вы взяли взамен?
   Пришли те же жулики. Те же воры.
   И законом революции
   Всех взяли в плен…
   Так  шёл он вдоль деревенской улицы с невеселыми думами, пока не различил в подгребавших под себя землю сумерках очертания приземистой избы.


  … Саша расстался с друзьями и зашагал к дому бабушки. На небе выступила ясная и полная луна. Старясь отогнать  ощущение смутной тревоги, он запел  пионерскую песню:

      Взвейтесь кострами синие ночи….*

     Из темноты послышалось чье-то  громкое насвистывание. Через минуту он столкнулся   с тёзкой Сашей Лучкиным - это был старший брат его друга Серёжки.
   - Поёшь? Страшно? – насмешливо спросил  тот у него.
   - А ты чё свистишь? – в свою очередь спросил Саша.
   - Да потому же, почему ты и поёшь, -  со смехом ответил  тёзка.
      Они ударили по рукам и разошлись.
      Саша открыл калитку и, минуя палисадник, заспешил к деревянному крылечку. Вокруг стояла полная тишина. Лишь время от времени чуть-чуть шуршали листочки в тёмном саду. Вдруг перед ним, точно из-под земли, выросла высокая метра в три человеческая фигура в белом одеянии. Она стояла напротив, большая и бесформенная. Сердце предательски сжалось и тревожно забилось. Саша замер в нерешительности.
   Он собрался духом и, преодолевая чувство страха, всё же сделал несколько шагов вперёд и облегчено выдохнул - оказалось, что  это всего-навсего лунный свет, падая на  сливовое дерево возле дома, имитировал очертания человека.
    Саша пошарил под порогом и достал ключ. Ночевать ему предстояло одному. Бабушка подрядилась сторожить теплицы с огурцами. До недавнего времени ей помогал младший сын - он нет-нет, да и подкинет десятку, другую. Но после того как будто по примеру братьев развёлся с женой и сильно запил, ей приходилось рассчитывать только на собственные силы. Саша прикрыл дверь на засов.
    На столе стояла банка с молоком, варенье и тарелка с тонкими блинами. Сами блины у бабушки получались  не толще кленового листочка. Он подчистил тарелку и взял с подоконника книгу Николая Васильевича Гоголя «Вий».
   Держа книгу перед собою, Саша прилёг на постель.  После каждой прочитанной страницы его сердце билось всё чаще и чаще. Порой мальчик думал бросить чтение, но непреодолимое желание  узнать до конца страшную историю не давало ему покоя.
   Он укрылся простынёй, чтобы через неё  проникал электрический свет и, можно было продолжать чтение в относительной безопасности. В доме стояла тишина, какая бывает только в деревенской избе. Окна почернели от темноты.
   Он дочитал до места, где молодая красивая  колдунья вылезла из гроба и стала бродить под сводами обветшалой церкви. Саша тяжело вздохнул... отвёл на мгновение взгляд от книги и, уткнулся в неё снова, проглатывая страницу за страницей.
     «Приведите Вия! Ступайте за Вием! …», - читал он.
   Внезапно в полной тишине со стороны сеней раздались громкие звуки:
   - Хррррр! Хрррр!  - Его сердце полетело вниз с головокружительной высоты, а потом стало выдавать частую барабанную дробь. Саша оторвался от книги и испуганно замер.
   - Хрррр! Хрррр! - звуки стали повторяться через равные промежутки времени.
    Он отложил книгу и затаился. Тело будто налилось свинцовой тяжестью. Собрав всю свою волю, он  выглянул из-под покрывала, чтобы посмотреть на дверь. Она была приоткрыта.
    Саша  решительно отбросил простыню, и  подошёл к двери. У порога лежал дядя Валя – младший сын бабушки.
   - Хррррр! Хрррр! Хрррр! -  сотрясал тот воздух, время от времени набирая порцию воздушной смеси, чтобы через секунду со звуками пикирующего на землю бомбардировщика выпустить её из себя.
     Саша втащил бесчувственное тело в дом и оставил его у дальней стены  рядом со второй кроватью. Уложить на постель здоровенного мужика силёнок не хватило. Он сунул дяде Вале под голову подушку. Вышел в коридор, посмотрел на дверь, которая вела на крыльцо  - она, как и прежде была закрыта на засов.
    «Как он попал в дом?» - подумал мальчик, но ответа на свой вопрос  так и не нашел.
     К счастью теперь рядом с ним находилась ещё одна живая душа. Дядя Валя  очень смешно рассказывал как в холодную послевоенную зимнюю пору лежа на тёплой печке три брата и сестренка Анна - его мама делили единственные на всех валенки, решая кому из них идти в школу.
   Саша лёг на кровать и уже безо всякого страха дочитал книгу, а затем крепко уснул.
   Он открыл глаза и увидел яркие солнечные пятна на самотканых половичках.
    Послышались осторожные шаги бабушки.
  - Проснулся? – сказала она. - Иди, умывайся и садись завтракать.
  - А где дядя Валя? - спросил Саша
  - Не было никого, как я пришла. Ты вот только дверь забыл закрыть.
  - Да нет, ба. Я когда пришёл, всё закрыл. Это потом пришел дядя Валя. Он спал на полу возле той кровати, - сказал Саша и указал в сторону дальней стены, - а когда выходил, наверное, оставил дверь открытой. Но как он попал в дом, я не знаю. -  Саша, блюдя мужскую солидарность, утаил, в каком состоянии явился близкий родственник.
      Бабушка недоверчиво посмотрела на него:
   - Хорошо, хорошо. Может, тебе что приснилось. Садись, покушай, а там всё и вспомнится, как следует.
    В одиннадцать часов они услышали требовательный стук об оконное  стекло. Катерина выглянула в сени и громко крикнула:
   - Входите, входите, чай не заперто.
  - Здорово, соседка, - открывая дверь, произнёс Иван Сергеевич Голованов, пожилой мужчина, что жил  по соседству.
  - Здравствуй Иван. Проходи. Присаживайся, - пригласила Катерина, указывая на стул.
   Сосед в раздумье мялся у порога.
   - Что стал-то? Присядь, - глядя на его хмурое озабоченное лицо, повторила приглашение Катерина.
    - Да некогда рассиживаться-то. Я… не знаю с чего и начать-то? – проронил сосед.
    - Не тяни, говори, давай, - почувствовав неладное,  заторопила она.
    - Беда ведь опять…
    - Да что случилось-то?! – сказала Катерина, испуганно глядя на Ивана Сергеевича.
    - Валентина твово нашли у дуба в лесу около той самой тропинки, - ответил Иван, кивая в окно, из которого был виден лес. - Не живого.
     Она пошатнулась и медленно опустилась на стул.
   - О-о-о! Да что жа это такое-то?! - вырвалось у неё из груди.
     Екатерина глянула на внука, который испуганно замер и опустила руки.
   - Всё я выплакала. Нету, Ваня, у меня больше сил голосить, - сказала она отрешенно.
   - Пошли Катя, там участковый приехал, врач, опознать надо. Бумаги подписать. Эх, жаль какая, хороший был парень, - проговорил сосед и ладонью смахнул со щеки скупую мужскую слезу.
   Через  три дня состоялись более чем скромные похороны. Бабушка вместе с Сашей зашли в церковь. Она долго стояла и молилась под образами, то ли что-то просила у Господа, то ли просто успокаивала себя молитвою.

   … Алексей поднялся на скрипучие ступеньки полуразвалившегося  крыльца. Дом был неказистый:  камышовая крыша, подгнившие брёвна сруба, маленькие подслеповатые окошки. Он потянул на себя дверь, она издала неприятный тягучий звук, который напомнил скрип старого высохшего дерева…
   Вспоминая, что про Ксению в деревне ходили нехорошие слухи, якобы она в ладах с нечистой силой, он нащупал в кармане на левой стороне груди партбилет, все ещё веря в его чудодейственную силу и смело шагнул в тёмный коридор. Алексей нащупал дверную ручку. Стучать не стал, полагая, что Ксения по бабьей хитрости вздумает использовать время для того, чтобы притвориться больной.
    Перегородка делила дом на две половины. Первая служила прихожей и кухней, а во второй был зал и спальня. Возле печи стоял большой деревянный сундук. В полумраке при свете еле тлевшей лучины он увидел мальчика лет четырнадцати – сына Ксении, тот сидел на сундуке  и безмолвно смотрел в окно. Лицо у него было белое и опухшее. Алексей разглядел давно немытый пол. Его удивило отсутствие иконы. «Наверное, в зале за перегородкой висит», - успокоил он себя.
    Мальчик повернулся  к нему, Алексея поразил таинственный блеск в его не детских больших глазах. Что он мог видеть, глядя в крошечное, будто затянутое плотной чёрной  материей стекло?
   Парнишка неожиданно соскочил  с сундука и громко засмеялся, смех был до того неестественный, что у него похолодело в груди. Прозвучал скорее не смех, а нечеловеческие вопли невидимой птицы, которые иногда по ночам раздаются  из глухой чащобы.
    Мальчишка пронесся во вторую, затемнённую половину дома. Оттуда показалась Ксения. Определить её возраст было невозможно. Лицо у неё было круглое, подвязанное платком, и такое же припухлое, как и у сына. На первый взгляд ей нельзя было дать
больше тридцати лет, но  когда  она отводила глаза в сторону, то выглядела  на все семьдесят. Ксения прижала голову мальчика к своему животу.
   - Болею я, Алексей, - проговорила она, глядя ему прямо в глаза, и его будто обдало ледяной водой.
   - Сколько ж можно болеть? Ведь и меру надо знать.
   - Ой! Ой! Ой! – вскрикнула Ксения и притворно зашаталась. - Воды мне. Воды, - сказала она, присаживаясь на сундук.
    Мальчик проскочил мимо него через сени на крыльцо, где на деревянной скамейке стояло ведро с водой и, тут же вернулся с большой кружкой. Как он умудрился в кромешной темноте обернуться так быстро и не расплескать ни капли, оставалось только догадываться.
     Ксения сделала пару глотков.
   - Чё встал, садись, - она  указала ему на единственный в доме табурет.
   - Я постою, - хмуро проронил Алексей. - Ты мне лучше Аксинья скажи, кады наконец на работу думаешь выходить? У тебя за месяц и  пары трудодней не наберется.
   - Во как поправлюсь, тады и приду. У меня и сын хвораить.
   -У меня у самого трое и жена четвертого донашивает, а на работу ходить.
   - Она у тебя, чай в начальниках, не то, что я, - проговорила Ксения и многозначительно усмехнулась.
   - Что ты несёшь? В каких она начальниках? – Да что с тобой говорить, - буркнул он, посмотрев на неё  исподлобья. - Чтобы завтра же была на ферме.
   Ксения смотрела на него, улыбаясь:
- До завтрева ишо дожить надо.
- Доживешь, - бросил Алексей.
 Он  повернулся и пошёл на выход.
 Ветер зашуршал кронами росших вблизи крыльца деревьев, и листья, будто словами что-то зашелестели ему в след.
    Алексей вышел на большак, испытывая огромное облегчение. Он скоро зашагал в сторону своего дома. Осадок от посещения Ксении был неприятный. В её жилище пахло травами, и присутствовал какой-то специфический запах. Но это был не волнующий аромат цветущих растений луга или запах свежескошенного сена, на него повеяло тяжелым духом сырой земли, который вызывал ощущение смутной неясной тревоги.
    Луна скрылась за чёрной тучей. Алексей остановился. Наступила кромешная тьма. Пытаясь определится, куда идти дальше, он шагнул в сторону и едва сумел устоять на ногах, чтобы не угодить в глубокую яму. «Ага, если овраг передо мною, - начал рассуждать Алексей, - а я шёл со стороны большака. Значит, идти  надо налево». Он попытался развернуться и в этот момент почувствовал сильный удар по ногам. Не удержавшись на краю, Алексей покатился вниз. На дне оврага он громко выругался и, быстро встав на ноги, по отвесному склону полез наверх. На фоне просветлевшего неба прямо над собою он увидел здоровую морду свиньи. Она довольно хрюкнула и с присвистом выпустила воздух.
    «Пошла вон!», - Алексей вырвал клок травы и с пригоршней земли швырнул в неё. Свинья чуть отступила, но тут, же снова показалась над ним.
   Он уже добрался до верхнего края, когда свинья нанесла ему удар в плечо. От неожиданности Алексей  вздрогнул и, снова покатился вниз, больно ударившись о поросшее лебедой дно...
   Он вскочил на ноги, посмотрел снизу вверх и увидел всю ту же длинную вытянутую морду. Сердце тревожно замерло. Алексей подумал про партбилет, но инстинктивно обратился к тому, чему его учили в церковно-приходской школе, и начал  вслух читать «Отче наш». После троекратного повторения молитвы свинья канула в  темноту. Алексей выбрался из оврага и обессиленно опустился на землю. Тут же позади себя он услышал частые торопливые шаги. Алексей обернулся и выставил вперёд руки: животное, опустив морду, ударило его в лицо, но ему удалось крепко обхватить обеими руками щетинистою шею. Он резко подмял жирное тело под себя и впился зубами в поросшее волосами левое ухо. Животное дико завизжало, а ему послушался не поросячий, а настоящий женский визг. Свинья рванулась под ним и, выскользнув из рук, пропала в сумерках.
    Домой он пришел весь грязный, пальцы на руках дрожали, как после тяжелой работы. Алексей умылся, сменил одежду и молча присел за стол. Катерина с тревогой  спросила:
   - Что с тобою стряслось?
      Он неохотно рассказал, как заходил к Ксении, а потом в темноте свалился в овраг.
      Катерина перекрестилась.
   - Не связывался бы ты с нею. В прошлом году мальчишки лазили по садам, а у неё грушовка растет, сладкая, как мед. Она её городским продавала, так те нахвалиться не могли.
  - Ну, и чево же? –  недовольный страхами жены, спросил Алексей.
  - Ну и чево же? Чево же? Полезли они к ней в сад. А утром младший брат Лучкиной Евдокии помер. Живот у него скрутило. Пока лошадь запрягали, пока за дохтором ездили, а он уже и холодный. Так что оставил бы ты её в покое.
   - Предрассудки все  это, Катерина, - хмуро бросил Алескей, грустно глядя в тёмное окно.

   …В город Саша вернулся вместе с мамой - она приезжала, чтобы проводить в последний путь младшего брата.
     Про фотографии, найденные в заброшенном доме, Саша распространяться не стал. Через несколько дней после приезда  Анна вернулась с работы. В руках она держала две полные сумки.
   - На месяц запаслась, а то отец с командировки вернётся, тогда по магазинам бегать будет некогда, да и за ценами не угонишься. А тут палатка, прямо на работу приехала. Поживём какое-то время без забот. Только я хлеб забыла купить. Сбегай, сынок, купи в булочной полбуханки чёрного и батон белого.  -  Анна виновато смотрела  на сына.
     Саша  бросил взгляд на экран телевизора, вдруг покрывшегося чёрно-белыми полосами, и выскочил за дверь.
     Покупая в булочной хлеб, он обратил внимание на тётю Полю  - пожилую соседку, жившую этажом ниже. Она о чём-то беседовала со старушкой, закутанной в чёрный платок. Глаза у старушки были на удивление молодыми. Когда Саша встретился с ней взглядом,  не дал бы ей и тридцати лет, но стоило ей отвести глаза в сторону, как она начинала выглядеть на все семьдесят. Мальчику стало не по себе, слишком уж старушка пристально вглядывалась в его сторону.
     Он купил хлеба и помчался к своему дому.
     На  следующее утро в школе Саша мало вслушивался в объяснения учителей. Мысли были заняты вчерашней встречей. Очень уж знакомой показалась ему та старушка. И вдруг на уроке литературы он отчетливо вспомнил. Её фотография висела  на стене в том самом заброшенном деревенском доме.
     На перемене он вышел в туалет с Геной Жариковым. Тот, сделав широкий жест, извлёк из кармана красивую пачку сигарет.
  - Филипп Морес с угольным фильтром…  Закуришь?
   - Давай, -  ответил он.
     - Во, мужики!  - Генка обратился к двум мальчикам, стоявшим поодаль, которые, настороженно оглядываясь по сторонам, жадно затягивались сигаретами,  - Санёк закурил. А что? Я слышал, сигарета заменяет две сосиски и стакан молока.
   - С точностью до наоборот, -  ответил  один из мальчиков. - Это ты, если покуришь, то не съешь две сосиски.
   - Да знаю я, - сказал Гена, - только хочется думать, что сигареты приносят пользу.
   - Думать-то можно, - отозвался второй мальчик.
   Саша затянулся, и у него тут же закружилась голова. Он поморщился  и, затушив сигарету водой из-под крана, бросил окурок в урну.
  - Не, не для меня.
   Гена произнёс:
  - Может, и правильно, если не куришь - тебе лучше не начинать.
  Саша  поинтересовался у приятеля:
 - Послушай, Гена, как ты думаешь, есть колдуны на свете?
   Генка не отличался успехами в учёбе, но, польщённый тем, что именно к нему обратились за консультацией, задумался и с неожиданной рассудительностью заметил:
   - Для тех, кто верит, конечно, есть,  а для тех, кто не верит   -  нет. А вот как на самом деле? Да кто же его знает?
    Раздался громкий звонок, и они  бросились в класс. За партой Саша опять начал думать о встрече в булочной. Чтобы как-то отвлечься, он стал разглядывать прическу  Нины Карповой. Она, будто почувствовав его взгляд, оглянулась и улыбнулась.
    Однажды  он даже напросился к ней в гости, чтобы вместе делать домашнее задание. Но когда остался с девочкой наедине, скромно присел на краешек стула возле письменного стола и не мог вымолвить ни слова. Не помогло даже то, что Нина включила магнитофон и, как только полилась мелодия, сама попыталась разговорить его.
   - Какая группа тебе нравится больше других? – спросила она.
    Саша любил музыку, но названия популярных артистов и ансамблей всегда забывал. А теперь от волнения у него всё окончательно вылетело из головы.
   - Голубые гитары, - сказал он первое, что пришло на ум.
   - У меня есть,  - сказала Нина и тут же поменяла  кассету. - Они мне тоже очень нравятся.
Было небо выше,
Были звёзды ярче,
И прозрачный месяц
Плыл в туманной мгле…* - зазвучали слова песни.
  Нина села в кресло, закинула ногу на ногу так, что были видны обнаженные  колени, и улыбнулась.
  - Давай делать уроки?
   Саша кивнул. Нина выключила магнитофон. Она подсела ближе к письменному столу, открыла учебник и прочитала:
 - Мастер ежедневно приезжал на остановку в одно и то же время, и в это же время за ним подъезжал автобус, на котором он ехал на завод. Один раз он приехал  на пятьдесят пять минут раньше и пошел навстречу автобусу, приехав на работу на десять минут раньше, чем обычно. Во сколько раз скорость мастера меньше скорости автобуса?..  Что ты понял из условия задачи? - спросила она.
   Саша пожал плечами. Нина принялась объяснять:
   - За десять минут автобус проходит путь…
   Она замолчала и с улыбкой посмотрела на него.               
  - Вижу, ничего ты не понял. Я плохой учитель. А хочешь, я тебе завтра лучше списать дам? –  предложила она.
   Саша был согласен на всё, что угодно. Вёл он себя, как неопытный наездник возле бьющего копытом о землю горячего скакуна, не представляя, с какой стороны к нему подойти. И хорошо, что это незнание ещё долго будет с ним в один из самых счастливых периодов жизни.

    …Между двумя полноводными реками в долине, прямо под окнами деревянных домиков, как волосяной покров земли, лежали обширные заливные луга с шелковистыми и мягкими травами.
     Алексей, размахивая косой, шёл по пышной растительности луга, подрезая траву, наслаждаясь прохладой раннего утра, первыми каплями горячего пота.
     В контору он заглянул только к вечеру. Из комнаты председателя крикнул в неприкрытую  дверь:
   - Наташа, зайди ко мне!
     Вошла молодая симпатичная девушка. Он строго спросил:
   - Принеси-ка  мне список - кто сёдни на работу не вышел?
   - Да какой список, товарищ председатель, - заслышав в его голосе суровые нотки, ответила молодая женщина с розовыми щёчками, посмотрев на него весёлым и открытым взглядом.  -  Я и так всех наперечёт помню. Ксении опять не было. У остальных причины уважительные: Хворостов тёщу свою хоронил. Захарова дочь к дохтору возила.
  - Что у неё с дочкой?
  - Она, -  произнесла Наташа и заулыбалась, - в интересном положении.
  - Беременная, что ли?
  - Да.
  - Так бы и сказала. Чево мудрить-то. Она, по-моему, не замужем?
  - Не замужем…  –  развела руками Наташа.
  - Кто же постаралси?
  - Поговаривают, от Ваньки Короткова. Но он на полном серьезе и сватов засылал. Токмо она не хочить.
  - Во бабы пошли. Чево же ей надоть?
    Наташа мечтательно произнесла:
  - Кто же знаить,  чевой-то нам, бабам, надоть?
  Председатель нахмурился.
 - Ладно, это их дело. Пущай промеж себя, сами разбираются. А Ксения, говоришь, опять не вышла?
   - Не вышла, дядя Лёша.
   - Ты забеги к ней седни. Узнай, в чём там дело? –   попросил он.
     Наталья вскинула  брови.
   - Енто на  другом краю деревни…  Как  мне оттуда до дому итить?
   - Ладно, сам схожу, -  будто предчувствуя грозящую опасность, хмуро проронил Алексей.
    Он медленно шёл твёрдой нахоженной тропинкой. В небе через белёсую дымку светила огромная, круглая, похожая на живое и мыслящее существо, луна. Яркий белый свет заливал стебли травы, словно кто невзначай пролил молоко, и зелёный покров пропитался им насквозь. Белыми стали деревья, дома и сама дорога. На него повеяло незнакомой большой красотой. Не любить эту землю было невозможно.
    У дома Ксении он остановился. Алексей даже не увидел, а скорее почувствовал, что изба где-то поблизости. Постоял мгновение на крыльце и в нерешительности потянул дверь на себя. Она вновь оказалось не заперта, и издала тот же пронзительный, скрипучий, пробирающий до костей звук.
   Внутри дома глазам предстала знакомая картина: мальчик на сундуке, вперившийся взглядом в окно, и вторая половина жилища, погруженная в полную темноту.
    Глаза паренька живо блеснули, он шустро спрыгнул с сундука и нырнул за перегородку.  Вышла Ксения. Из-под платка на левой стороне головы у неё пробивалась  белая повязка. Она стояла в проходе между половинами дома.
   - Опять пришёл?
   - Я, Аксинья,  сызнова по поводу твоих прогулов, - проговорил Алексей.
     Она загадочно улыбнулась и, поднося свою руку к повязке, тихо сказала:
   - Ухо у меня болит.
     Его как молнией пронзила мысль, что у свиньи он прокусил ухо именно с этой стороны.
   - Може, показать? – с вызовом бросила она.
   - Не надо…
   - Ну и иди тады! -   громко сказала Ксения. Она  повернулась к нему спиной и ушла на тёмную половину. Оттуда выскочил мальчишка с криком:
   - Иди! Иди! Чё встал!
    Алексей чуть ли не бегом, задев на крыльце  ведро с водой, выбрался на улицу.
    На подходе к  своей избе он, будто скинув тяжёлую ношу с плеч, облегчённо вздохнул, вобрав в себя побольше свежего воздуха. Он гнал прочь мысли о ведьмах, колдунах, нечистой силе, но они, как назойливые мухи в августовскую пору, жадные и злые до человеческой плоти, вгрызались в мозг и не давали покоя. Скоро он увидел в окнах свет и обрадовался: «Ждёт Катерина». Вдруг возле крыльца выросла высокая, метра в три, человеческая фигура во всём белом.
   - А-аа! -  вырвался у него сдавленный крик. Он подавил в себе испуг и двинулся на стоящее перед ним приведение. Подойдя ближе, Алексей увидел, что это всего-навсего лунный свет падал на листья сливы, создавая иллюзию человекоподобного существа. Однако в сердце всё равно вошла острая, мучительная боль.
     Спустя неделю его нашли  в лесу, метрах в двухстах от собственного дома. На полянке, возле тропинки, где рос высокий кряжистый дуб, он и лежал, раскинув в стороны руки. Деревенский фельдшер поставил диагноз: сердечный приступ.



…Саша бодро спешил из школы  к своему дому. Возле подъезда его окликнула тётя Поля. Она стояла у входа рядом с деревянной доской, прислонённой к стене.
   - Санёк, ты не поможешь мне занести… –  попросила она. - Хотела пол в квартире подремонтировать.
   Саша замешкался всего на секунду.  В этот момент  мимо проходил сосед из двадцать пятой квартиры.
   - В чём проблема, тётя Поля, давайте я отнесу, - сказал он и, не дожидаясь ответа, подхватил доску.
    Под вечер Саша выглянул в окно и увидел во дворе машину скорой медицинской помощи. Она приехала к Виталию Сергеевичу из двадцать пятой квартиры. У него, со слов мамы, парализовало всю правую половину тела.
   А тётя Поля после этого случая стала встречаться ему ежедневно. Только он начинал спускаться по лестнице, как тут же слышал за собою частые торопливые шаги. Возвращаясь с занятий, Саша сталкивался с ней у подъезда. Через месяц это стало раздражать настолько, что, завидев женщину, он стал про себя повторять молитву, которой его научила бабушка. После этого соседка пропала.
     Ещё через месяц, подходя к дому, он увидел, как из дверей выносят обитый светло-синей материей длинный и узкий ящик. Гроб установили прямо перед входом на два табурета. Саша постоял, долго не решаясь идти дальше, но всё же сдвинулся с места и, проходя мимо, невольно взглянул на бледный крючковатый нос, плотно сомкнутые веки, белые, точно вылепленные из гипса, тонкие пальцы на впалой груди. Вдруг ресницы у тёти Поли дрогнули, и на него взглянули серые водянистые глаза, а на губах зазмеилась улыбка. Он сильно тряхнул головой, и всё стало по-прежнему.
   Из подъезда Саша оглянулся назад. У дома стояла старушка, которая шепталась в булочной с тётей Полей. Она была в том же чёрном платке и смотрела ему вслед.
     Через несколько дней после похорон во дворе стал появляться Виталий Сергеевич. Его выписали из больницы. Говорить он не мог.
   - Ммммм, мммм, - слышалось из его уст вместо связанной речи, особенно когда  он сердился, что его не понимает кто-нибудь  из соседей.

… Лидия Ивановна на несколько секунд замолчала и, подводя итог своему рассказу, проговорила:
    - Так вот и получилося с ней по жизни. Сашка - внук Катерины,  чай уж  школу закончил, Анна на предприятии так и работаить, а сама Катя ишшо и по избе  управляется. Только её мужиков теперича не вернёшь.
    Она чуть насмешливо оглядела нас, пообещав в следующий раз обязательно поведать другую историю о своей деревеньке. Мы, в свою очередь, пожелали ей крепкого здоровья. На том и распрощались.
               
*Автор текста (слов): Дербенев Л. Композитор (музыка): Гранов И.