Конфедерация. Часть 1

                Владимир Александрович Коханский


                Конфедерация

                Фантастический абсурд



Аннотация:
   Роман о скитаниях, странствиях, великих опасностях, батальном сражении, осадном сидении и о коллективном пении...
   Действие разворачивается в вымышленном мире, отдельные абсурдные проявления которого перекликаются с не столь отдаленным реальным прошлым.


 

                книга первая:

                Пламень очистительный
 


   «Крупнейшие центры, особенно столицы, всегда быстрее всего утрачивают национальный отпечаток: здесь раньше, чем где-либо, выделяется круг богатых и знатных людей, которые начинают считать поприщем своей деятельности не одни город, а все государство. Сюда идет вечно сменяющийся поток путешественников, масса людей праздных, преступных, экономически и нравственно обанкротившихся и потому космополитических, сюда стекаются люди и для увеселений, и для преступлений, и для того, чтобы скрываться от преследования закона».



                Теодор Моммзен - лауреат Нобелевской премии
                по литературе 1902 года.



               
Часть 1.


                Отлично, когда вместо пролога - наличные.


      Мусорос скучал, скучал не просто так, как случалось скучать вам и нам на предмет, к примеру, выпить, а скучал в огромных размеров кабинете, где вокруг красотища – от единого лишь созерцания которой мы да вы скучать-то, должно, передумали бы. Один вид из окна чего стоил, впечатляющий вид из-под прозрачного купола пентхаузового чердака пока не снесенного наркоманствующими террористами небоскребища! А Мусоросом головокружительный пейзаж воспринимался просто как намыливший глаз фон, на котором странно смотрелась стерилизованная для пущей безопасности, неплодоносящая пальма. С претерпевшей измывательства травы-переростка уж не свалится на голову кокос, и финики не одурманят приторно сладким ароматом, чтобы потом исподтишка брызнуть сиропом на отутюженные брюки. Однако непокорному, не поддающемуся доместикации, вопреки хирургическому вмешательству ботаников, зеленому оперению пальмы удавалось-таки иногда вколоть зазевавшегося Мусороса, когда старикан, щекоча застоявшиеся нервишки, неосторожно приблизившись, пытался получше рассмотреть, действительно ли мимо пролетают чадящие в небе самолеты?
   А напитки-то, а напитки!.. Нет, не знаю как вашу, а нашу скуку, уж точно, как рукой сняло бы. Стоят, знай себе, потеют почем зря (в баре вопиющая наглость происходит), и не подумайте, что стаканов не имеется - в достатке, сияют почище бутылок, потому что свинцовым хрусталем снаружи отделаны. Одна золотистая открывашка чего стоит, будто собачка дрессированная на цепочке взамен поводка болтается, всегда наготове откусить пробочку-другую, а чтоб не увели, к драгоценности как штык, только искривленный, приставлен штопор. Для тех, кто из патриотических побуждений в смутные еще времена перешел на пивко, приправленное водовкой, не стану уж специально вдаваться в разъяснение устройства сего хитрого инструмента, просто прошу на слово поверить - штука заковыристая. В общем, даже штопор в хозяйстве имеется. Бар сияет, напитки манят, одна лишь беда - нефункциональнальная это декорация, интерьеришко, так сказать. Владелец (все они, богатеи - скареды, на овсяном «туме» зацикленные) давно не употреблял ни многолетних виски с коньяками, ни тонких вин - даже винчика ни-ни - ни когда-то уважаемой водочки. Правда, чего греха таить, предпринималось несколько попыток, взгрустнув по молодости, дерябнуть-таки проклятущей. Но, должно быть, водовка уже не та, или молодость не эта, да и напиток сей, доложу вам, отвечает взаимопониманием лишь в ответ на присяжное постоянство - проверено.
   Итак, потеющие бутылки, хрустальные бокалы, отсвечивающие дорогостоящей жидкостью массивные графины, под тяжестью которых дрогнула бы набитая ручища штатного профессионального вышибалы, являлись, по сути, фикцией, условностью. Условностью еще и потому, что идея поднести чарку-другую алчущему даже в младости Мусоросу в голову не приходила, не говоря уж о нынешнем непьющем периоде биографии.
   Прочая же нам не интересная мебель за видимой незамысловатостью и кажущейся простотой скрывала столь предостерегающую ценность, что, казалось, даже владелец избегает слишком частых соприкосновений с полированной поверхностью, дабы не прогадать на последующих аукционах. Чтоб за примером далеко не ходить - хотя бы багетная столешница, филигранно, сучок к сучку до микрона подогнанная мастерами, унесшими вместе с чеком секреты исполнительского мастерства и на радостях больше нигде изуверским умением не засветившимися, являла собой зашлифованное хитросплетение скрюченных «бансайских» карликов. Проникающая царапина на драгоценном столе - и крах разорения был неминуем для всякого деляги, но не для Мусороса, любовно осматривающего витиеватый орнамент ненаглядной поверхности.
   Казалось, прибавь к астрономической цене столешницы сущую малость, и хватило бы каждому оголодавшему либертадорцу получить на дармовщинку бесплатное «сэкендхэндовое» обслуживание, брошюру с картинками о мусоросовой щедрости, плюс услуги проститутки, почетной спидоносицы - последнее, чтоб в другой раз дармовщинкой неповадно было пользоваться. Но напрочь лишен Мусорос сострадания и чужд чаяниям народов мира.
   «Вот сволочная я акула бизнеса,- иногда думалось заслуженному трейдеру,- нет, чтобы загнать столешницу да на вырученные деньги накормить, скажем, «гыбой» нуждающихся, ан нет. А ни накупить ли мне, паразитирующей на финансовых крахах морде, лучше «гудочек»?
   Ну да, еще чего - тогда неблагодарные, бесштанные голодранцы всю «грыбу» повыловят к такой разэтакой. На голодающую прорву никаких столешниц не напасешься- перетопчутся!..»
   Прижимист, чего грешить против истины, но законченной жмотярой финансиста назвал бы лишь самый, что ни на есть, по поводу деньжат комплексующий сребролюбец. Потому как от щедрот своих аж до тошноты, случалось, баловал Мусорос недоразвитых (по официально утвержденному списку и мнению) аборигенов фондами своего же персонального имени, помогая решительно расправляться с гуманитарными проблемами, избавляя взамен от отсталой, общественной на материальные блага собственности. Кроме того, как из рога, для Мусороса изобильного, вываливал на головы доверчивой детворы учебники. В коих черным по белому прописывалось, какие же, на самом-то деле, броклеры-шмоклеры, трейдеры-рейдеры и им подобные существа - удальцы-молодцы, а подстрочно - какие же прочие «лузеры» есть дерьмецы и подлецы, а то и просто - ничтожества, годные лишь на подстилки подножные. Мыслишка сия из тиража в тираж просачивалась все более и более явственно, все менее и менее завуалировано - народишки привыкали да, взамен непослушания, согласно ме-е-екали, а самые совестливые каялись, что имели ране наглость предаваться ереси инакомыслия, то есть размышлять самостоятельно.
   Надоело Мусоросу пялиться на чадящие, но промахивающиеся по небоскребищу самолеты - глянул вниз на лабиринты промозглых улиц. Лишь на мгновение расслабился и…
   -Уфсс!- зашипел, вшпиленный-таки затаившейся до подходящего момента пальмой.
   -У-у, неблагодарное дитя Ахрики! Вот соберусь как-нибудь да прикажу остричь наголо… а то - пестицидов насыпать, чтоб сдурела окончательно.- Пнул, срывая гнев, неповинную кадку, что совсем уж не причем, и заскакал на неотбитой ноге вокруг явно злорадствующего растения.
   А внизу, меж тем, в отблескивающих неоновой сыростью «асфальтовых джунглях» мельтешили суетящиеся «муравьишки». Водили машины, регулировали движение, вкручивали-выкручивали предписанные энергосберегающие лампочки, продавали-покупали, вступали в общественные или в более интимные отношения, обладали теми или иными мировоззрениями или не обладали вовсе, но не знали для сего мироустройства главного: что и сколько будет стоить завтра - а Мусорос знал! Потому и без помощи небоскреба, пусть даже пальмой уколотый, глядел на жалких, копошащихся людишек свысока.
   Плюнул с располагающего к тому местоположения на обеспокоенных заботами «муравейчиков» - закаленное гораздо более экстремальными воздействиями стекло стоически вынесло очередное глумление и принялось терпеливо дожидаться последующего «измывательства». «Последующее» являлось прерогативой неопрятных на внешний вид уборщиков, то и дело снующих туда-сюда в одной связке с мокрыми швабрами, недобро гудящими полотерами да корчащих, пока надзирающие не наблюдают, в витражные окна кривые рожицы, будто их собственные более привлекательны.
   -Ну вот.- Мусорос вернулся к милой туго набитому кошельку столешнице.
   «Драгоценное вложение капитала»,- непременно с теплотой думалось  всякий раз перед тем, как любовно огладить деревяшку, словно невесть по какому разу заштопанную «надцатилетнюю» девственницу, столь ценил да холил зарегистрированное оценочным каталогом имущество. Но все же случалось периодически пошаркать лелеемую поверхность толстенной ли чековой книжкой, колпачком ли тяжеленного, золотом налитого «паркера», норовящего выскользнуть из неугасимым волнением трясущихся стариковских пальцев. Происходило то под игривое, в основном, настроение, при редком выписывании скудной даже для скряги суммы якобы на благотворительность. Вот и сейчас, скользя взглядом и нежно оглаживая торчащую углами столешницу, придирчивый по пустякам Мусорос обнаружил царапинку двухнедельной давности.
   «А-а!»- сладострастно припомнилось.- Это когда баловал с девчонками из неприличных кварталов - с такими пакостить поинтереснее. Пришлось выписать чек в помощь подросткам из неблагополучных семейств, дабы избавить чад от опеки социально опустившихся, выпавших из менеджерской обоймы родителей, еврокожих, преимущественно, холуевриканцев.
   -Почему до сих пор не заполировали?!- возмутился зардевшийся Мусорос, вспоминая нечто прилипчиво-гадкое, а потому до жути захватывающее.- А, может, пускай остается на память? Но, все равно, разгильдяи, никак по-хорошему не понимают, пока с работы взашей ни повыгонишь!
   Не хотел,- покривил тем, что имелось вместо совести Мусорос,- но придется оставить лодырей без премиальных. Хотя, вот незадача, куда меня занесло? Когда и кому выплачивал я премиальные? Ладно, пусть остаются, как сами того добиваются, без половины недельного заработка! Или лучше - без четверти? А то половина - это уж слишком...
   Так и быть.- Решился Мусорос пойти на поводу несвойственной в финансовых вопросах мягкотелости.- Что с нерадивцами поделаешь? Пускай остаются без четверти, но только уж заработка месячного…
   Воистину соломоново решение: со своей стороны я пошел навстречу - теперь ни у одного лакейского профсоюза нет повода в чем-либо упрекать меня, как вызывающе расточительного работодателя. Так-то!- Мусорос с наслаждением принялся прикидывать скромненькую выгоду, тем более довольный, что ловко вписался в рамки предписываемого цивилизацией обирализма, а не мордами холуйскими зашлифовал столешницу.
   -Все самому, все самому делать приходится.- Довольно сопел, подсчитывая в уме нехитрые циферки прибыли.- Зачем нужна куча лакеев, если даже дефекты мебели заметить некому? Теперь, что же, чинить-латать имущество собственноручно прикажете?- Самозабвенно принялся Мусорос прикидывать экономию от теоретически допустимой саморучной работенки по обширному хозяйству, но с вынужденной неохотой от приятного занятия отказался: сызмальства никогда ничего путного не делал, не имел столь постыдной для финансиста привычки, а повсеместно загребал жар чужими ручонками.
   -Все сам да сам,- покряхтел в голос по неосмысленной инерции,- этими вот руками,- осмелился погрешить противо истины.
   Ну что Мусорос мог сотвороить своими-то загребалами кроме пакостного да купюрами шелестеть?- ничегошеньки, а если и помышлял в младых годах по наивности о созидательном, то недолго и непродуктивно.
   -Не на кого положиться.- На сей раз не покривил заменителем душонки.- Горящие на работе - или дураки, или прикидываются, что, в общем-то, одно и то же. Те, что посообразительней, лишь жалованье отрабатывают: понимают - солидный куш, как ни парься, не выгорит. А умные? Нет, те слишком опасны, так и норовят под себя подмять делишки-то: не тупицы же, чтобы обогащать постороннего дядю. С этими ухо держи востро,- сокровенно поделился неутешительными соображениями с непроданной за «гыбу» и «гудочки» столешницей.- Прямо тупик какой-то, будь я не я, решил бы, что перенапрягся мыслительной деятельностью. И так уж рискую многим (деньги, а вовсе не подставленные чужие шкуры имел в виду Мусорос), чтобы еще с умниками связываться.
   Но без риска нельзя, как без него? Без толики риска в нашем деле никак невозможно: осторожностью нюха на прибыль не заменишь. Чуять надобно, а не размышлять,- перед самим собой лицемерил Мусорос.
   Нужные знакомства, «дружески» скрепленные отчислениями от прибылей, откаты, круговая порука, квалифицированные аналитики, послушные трейдеры, дрессированные брокеры и прочие платные да подвластные, более того, идейно преданные делу приумножения хряксовой безналичности помощники сводили финансовую деятельность новоявленного «титана» к малопривлекательному для Мусороса процессу. Процесс заключался в еженедельной выдаче многочисленным прилипалам заработной платы да вызовом на верхотуру небоскреба парикмахера с визажистом для последующего представительского выпячивания провидческого «я» по телеэкранам обывателей.
   -Ибо предопределено,- продолжая поучать столешницу, тяжко вздохнул Мусорос, придавленный бременем ответственности перед социумом,- мы, избранные, пишем правила вашего послушного существования!- обратился  заодно, но с гораздо более проникновенным пафосом к жалким, безусловно пропавшим бы без покровительственной опеки, сновавшим внизу «муравьишкам», исправно приносящим непрошеным кукловодам верный доходец по процентным выплатам.
   Доходец был, чего греха таить, но в основном благодаря колоссальности вкладываемых сумм, заработанных, увы, в прежние времена, когда все было настоящим: и риск, и мзда, и прибыль. Тоска по лихому времечку, когда Мусорос, авантюрист более по принуждению, чем по призванию, лихо, точно молотком орудуя, сколачивал первоначальный капиталец, временами щемила находящийся под неусыпным медицинским контролем орган, у простых смертных именуемый сердчишком. Потому-то, лишь в силу переходящего уже в неотъемлемую привычку «щемления» поименованного органа, допустил Мусорос досель весьма редко да почти никем не виданное – слабинку: соизволил предоставить аудиенцию заведомому проходимцу, прикатившему, вдобавок, откуда-то из Восточной Загнипы. Из региона, где честного человека можно встретить лишь в очереди за пособием по безработице, порядочного - увидеть лишь шарящим в поисках медяков, добро бы по своим карманам. Приличные же люди... ну да этих не осталось вовсе, они как липку ободрали всякого, неосторожно подвернувшегося под руку, и когда еще свалили в осененные обирализмом цивилизации.
   Вызывало у Мусороса сомнение, что на встрече-то никто особо не настаивал - попробовали бы только! В подобном случае исход предельно ясен. «От ворот поворот», как, должно быть, любила говаривать мусоросова бабка, которой, впрочем, финансист никогда не посылал поздравительных открыток, а с годами, вообще, напрочь забыл старушенцию, но все же временами да задним числом ценил в качестве неотъемлемого звена своего чистоплюям непонятного для чего на свет нарождения.
   Дельце жалкого загнипиишки с медяками неизвестно из чьих карманов казалось Мусоросу особым, требующим личного разбирательства, а вот почему, в силу каких причин?.. Не существовало осмысленного ответа колебаниям собственного сознания, утешало лишь следующее соображение: «В дерьмо я с многолетним-то опытом вляпаться не должен, а если вляпаюсь, то пускай только треклятые хренпузы окажутся неправы, и верная примета не к деньгам - мигом опущу их национальную валютку до положения, граничащего с неприличием!»
   «Ну вот,- вновь испытал Мусорос оживление в предвкушении чужих неприятностей,- встреча еще не состоялась, а попахивает уже золотыми денечками. Ведь не может же тухлое амбре исходить обыкновенным зловонием из туалета - экономил трейдерский гуру на сливной водичке - а пускай даже оттуда: сантехнику тоже не мешало бы жалованье урезать или задержать на полмесяца. У него ведь, кажется, маленькие детишки, истосковавшиеся по подарочкам?»- отрадно подумалось о замерзающих, голодных детях, с надеждой глядящих, ожидая папочку, в заиндевелое от холода оконце.
   -Ух!- аж поежился Мусорос. Возвращалось приподнятое настроение, гений финансовых комбинаций ощутил себя вновь входящим в былую форму, мнилось: чуть ли ни восседал на боевом коне, а не за тривиальной, пусть и «бансайской» столешницей.
   А запах? Так что ж, на поверку-то Мусорос пребывал в экскрементах постоянно, по самые уши, что и без хренпузских примет приносило колоссальные прибыли. Но рекордно смердящей нечистотой, в которую со вкусом навозной мухи угораздило вляпался, являлся личный секретарь, персонально ответственный за щепетильные вопросы. Лакейская, гаденькая внешность мозгляка, казалось, вопила: «Держись-ка, братец, от меня подальше, а то не отмоешься!»- и отгоняла, уже в первый момент встречи отталкивала всякого индивида, не мнящего себя полным дегенератом или не имеющего отношения к финансовой деятельности. Где бы ни присутствовал секретаришка - было мерзко, а где отсутствовал, становилось мерзопакостно с его появлением.
   Мусоросу же внешность субъекта, скроенного из изнанок теневых сторон человеческих натур, показалась многообещающей. И, действительно, в кое-каких делишках новый подручный проявился непревзойденным асом: непредсказуем в заметании следов, неординарен в выборе потенциальных объектов приложения деятельности гнусного секретариата и виртуозен в изысканиях невиданных пакостей. На самых отвратительных страницах наипошлейшей желтой прессы не описывалось и десятой доли того, что наполняло сознание этого почти идеального творения тупиковой цивилизации.
   Даже Мусорос иногда задавался вопросом: «Ну почему как нужный человечек - то непременно мразь, а как полезная в бизнесе вещь - то гадость какая-то?»
   Именно конечный продукт воздействия дурных комиксов на неуравновешенную психику тайного неврастеника, то есть секретаришка предложил устроить аудиенцию доселе никому не известному загнипийцу. Предложил ненавязчиво и, против обыкновения, не вкрадчиво, а как-то нейтрально, словно между прочим, дескать, может выйдет что занятное?
   Предыдущие идеи секретаря, конкретные инициативы, предполагающие в основном нездоровую встряску психики, пока разочарования не вызывали. Претворенные на практике, расшевеливали, создавали видимость новизны ощущений, будоражили притупленные чрезмерной доступностью и переизбытком благ чувства. Даже рефлекс выработался: появление гнусного секретаришки, облаченного в приличный с виду костюм, чтоб окружающих не сразу обпачкать, стало чем-то вроде многообещающего жеста дрессировщика, сулящего по исполнению трюка желанную подачку. Нет, Мусорос, конечно же, по-прежнему никому, ничему и ничего не доверял, даже то и дело прилипающим к потным ладошкам, постоянно теряющим в весе наличным. Но, возможно, именно в силу незыблемой недоверчивости, слишком уж сроднился с мыслью о неизменной, напрямую вытекающей из личного жизненного опыта предусмотрительности, слепо поверил в систему многочисленных, срабатывающих автоматом перестраховок. Поэтому-то иногда расслаблялся, то есть предавался занятию, недопустимому в присутствии столь въедливого гнуса как секретаришка…

   На первый взгляд особо осторожничать с посетителем, восточно-загнипийцем, не приходилось: обычный субъект со средне выраженными чертами алкогольной деградации, не молод и не стар, одет во что-то приличное, но явно с распродажи, а то просто позаимствованное с чужого плеча…
   «Ишь, как вырядился! Понимает, плебс: ко мне на хромой кобыле не подъедешь. Спер, должно быть, костюмчик в супермаркете… Хотя, в каком маркете сопрешь эдакий?.. Ага, значит спер в другом, гораздо более солидном «шопе», проныра.- Критически оглядел Мусорос подозрительного визитера.- Однако уважает, раз приоделся, но все равно подобных типов секретариат безо всяких сантиментов должен отсеивать пачками!»
   Представленная «овца» блеяла чушь, рассчитанную на средней руки лопоухих идиотов, имеющих, меж регулярными прогарами на бирже, переизбыток досуга. К тому же, предлагаемая сфера приложения капитала находилась далеко за пределами сущностных интересов Мусороса и напрочь отметалась профилем паразитической деятельности. Дальше-больше, нормальному человеку (к каковым у Мусороса иногда возникало вполне демократичное желание себя причислить) ахинея, что нес визитер, могла показаться бредом больного восточно-загнипийского, реваншистского воображения. Налицо имелась явно крамольная попытка чуждого, пугающего мира подняться с колен, того самого мира, что надежно и навсегда загнан в тупик, поставлен в темный угол, в том числе не без помощи Мусороса.
   «В тупике плебеям самое место!- С чувством превосходства «шмыгнул» Мусорос носом, по отвислости не уступающим лучшим патрицианским образцам Древнего Рима.- Век, сотню лет поголовно обречены кататься на наших «мусорниках»… и летать тоже».- Мысленно прикинул бодрящие сводки с биржевых продаж заэксплуатированного до дыр парка «эйрплейнов».
   -…новизна и недоступность западному пониманию послужили, таким образом, сохранению новейших разработок!- итожил возмутительный доклад загнипиец.- Использование кажущихся абсурдными, а потому пока за бесценок не проданных технологий позволит основать крупнейшую в мире корпорацию. Созданное с нуля производство окажется вне конкуренции – должно лишь благодарить тех лиц…- тут восточный загнипиец вовремя сдержался, чтоб не матернуться, а просто отпустил неуклюжий, но не лишенный почтительности реверанс в сторону Мусороса,- …доброхотов, изъявших газ, нефть, за гроши скупившим металлолом, во что предварительно обратили наши морально устарелые индустриальные предприятия…
   «Наши»? Тоже мне, претендент на собственность выискался».- Недовольно скривился Мусорос в ответ на выказывание сомнительного свойства благодарности.
   -Все это уже не нужно… нам…
   «Да хоть позарез явись необходимым, мне-то какое дело?»- Недоуменно захлопал на наглеца тяжелыми веками совиных глаз Мусорос.
   -Наукоемкость, новаторство в использовании материалов поставит средства связи, транспортное обслуживание, компьютеризацию на недосягаемые даже для… первое - для хренпузов, второе - для холуевриканцев, третье - для жапанцев уровни. Более того, имеются серьезные основания предполагать, что толчок к развитию получит медицина: нетрадиционные доселе методы лечения сумеют, наконец, обрести научное обоснование, послужат стимулом дальнейшего развития, позволят избежать побочных негативных воздействий…
   Мы не постоим за затратами наукочасов и средств, дабы продолжительность жизни, в полной многогранности ее проявлений, необходимых нашей корпорации руководителей, специалистов, не говоря уж о владельцах…
   Восточно-загнипиец скромно потупился и кашлянул в кулачок, пытаясь преданно глянуть на Мусороса, но вышло совсем не убедительно - лучше бы вообще не лицемерил.
   -…увеличить без хирургического вмешательства, исключая вампирские инъекции с вытекающими нежелательными эффектами, лет этак до ста двадцати, а то и долее - по данным предварительных лишь, весьма скупых на обещания, научных подсчетов…
   «Наконец-то, дождался, вот она, рассчитанная на преклонные лета наживка. То-то рожа субъекта сразу не приглянулась, что-то в физиономии настораживало.- Мусорос постарался глянуть на подозрительного загнипийца проницательней.- Ага, вот оно! Порядочные восточно-загнипийцы - люди как люди, поголовно терзаются двумя извечными ворликскими вопросами: «Где че спереть?» и «Как бы поскорее вмазать?» А представленного типа столь насущные проблемы, похоже, не занимают вовсе, стекают как с зазнавшегося гусика водичка. Ишь ты, чтоб восточно-загнипиец да без традиционных озабоченностей!»
   «Вот если бы подозрительный субъект издавал учебники или, того прибыльней, приватизировал добывающие отрасли… так нет же! От деструктивно настроенного к устоявшемуся мирозданию индивида ничего прибыльного ожидать не приходится, скорее - наоборот. Хорошо ли смутьяна обыскали? На совесть ли? Нет, что-то здесь нечисто - надо разобраться, что именно?-  теперь уж извечно-персональными вопросами озаботился Мусорос.- Да за кого, собственно, мелкотравчатый аферист меня принимает?»
   Поневоле станет обидно, когда тебя пытаются облапошить, а когда, вдобавок, действуют столь примитивным способом - это просто вопиющее проявление элементарного неуважения! Нет, подобного нахальства от задрипанного загнипийца Мусорос не ожидал: затрагивать сокровенное - преклонный возраст не только невежливо и примитивно, но даже как-то нелепо!
   Конечно, предсказуемость подобного шага со стороны просителя виделась очевидной, однако, получив ожидаемое, Мусорос с трудом следовал предписаниям высокооплачиваемых психоаналитиков - не поддавался вскипающему негодованию.
   «Да, попили моей кровушки околонаучные знахари, шарлатаны, даря надежду и забирая взамен пачки купюр с остатками здоровья в придачу. Э-э-эх, бедные пачечки, как вы без меня, целы ли? Э-э-эх, соблазны… Никто ведь не прочь добавить к иссякающим годам упавший с небес сороковник здоровой, насыщенной мудростью жизни. Кто устоит? И нынешний визитер гнет туда же - не только тростью отходить, афериста прибить мало!»- Недобрые чувства всклокотали во впалой от лишения здорового детства и спортивной юности груди, вскипели в весьма прохладном разуме Мусороса. Правда, как у всякого себе на уме финансиста заведено, всплеск негодования носил характер внутренний и внешне ни в чем не проявился, не удостоился даже озвучивания, поэтому-то, напрочь лишенный эмоций, защемил, пробравшись в сферу грудной области, где у «хомо сапиенсов» бьется-торопится сердечко. Смесь сомнений, на четверть ясных, а на остальные четверти смутных, с понятными на одну лишь осьмушку догадками забередила давно уже трансплантированную селезенку да прочие чувствительные органы, расположенные в области надбрюшия.
   «Нет, не все так просто. Ой, не так, чует моя селезеночка, что-то, ой, чует!- В мозгу Мусороса зазвучали щиплющие, знакомые по детству и отрочеству унгарстанские напевные мотивы под дерущую душу, скрипучую несноснее несмазанных дверных петель скрипку да под переливчатый перестук-перезвон цимбалы.- Ведь проныру секретаришку что-то в прожектерстве заинтересовало. Но что именно?- помимо воли интриговался Мусорос.- Ведь на сумму, достойную подкупа записного прохиндея, целая сотня подобных визитеров не наскребла бы наличности, скребись всем кооперативом, даже вскладчину,- тоже мне нашлись корпоранты. А значит, у секретаришки имеется определенный личный интерес.- Не провести на мякине умудренного афериста.- Почуял, видно, что открывается новая сфера приложения мерзопакостных способностей? Да, определенно, так оно и есть!»
   Однако, вопреки нарастающим подозрениям, дифирамбы геронтократии и околонаучному шарлатанству в исполнении нахального восточно-загнипийца размеренным размышлениям Мусороса нисколько не препятствовали. Более того, даже улавливались суть и ход излагаемого. Дальше - больше, славословия подспудно находили отклик в подсознании:
   «Кто его знает, ведь даже изобретателя зонтиков поначалу не признавали, побивая, в качестве контрдоводов, камнями. А ведь для защиты от весомости сих аргументов новшество явно не предназначалось.
   За первым велосипедистом тоже пытались, насколько помнится, гоняться… с дубинами, но там дело обстояло оживленнее: вот уж отводили душеньки, когда удавалось загнать незадачливого гонщика в канаву…- Несколько повеселел Мусорос.- Взяться, что ли, за предлагаемое колобродство – глядишь, дельце выгорит?- В который уж раз ностальгически защемило в мусоровом подреберье.- Но начать не со слепого финансирования, на что, конечно же, рассчитывает алчущий проситель, а с изучения материалов…
   Кстати, предоставлена ли в секретариат документация?
   С консультаций у специалистов, экспертов соответствующих отраслей или окрестных областей, если вообще таковые в цивилизованных странах сыщутся. Не найдутся - придется шустрить по секретным лабораториям, центрам закрытых исследований… А ведь без выхода на вице-премьерский уровень подобные поиски не осуществить – значит, предстоят дополнительные затраты…
   Нет, каков наглец, осмелиться предположить, что сам величайший Мусорос пойдет на внеплановые расходы?!- Но сконцентрироваться на похвальной для всяк разумного существа бережливости надолго не удалось. Внимание Мусороса переключилось на секретаришку, безответственно стоящего в сторонке с просто-таки независимым, рассеянным видом, будто лично его ничегошеньки не касается, с вопиюще нагло, вдобавок, засунутой почему-то именно в брючный карман рукой.
   Неужели игровые жетоны перебирает?- Мусорос старался не думать о прочих весьма возможных пошлостях.- Совсем, хорек, распустился, неужели не понимает, что к любому многообещающему проекту, как к лакомому ломтю, непременно норовят присосаться прилипалы всевозможных мастей, оттенков и калибров?»- Не смотря на вполне справедливое негодование, легкомысленно непостоянное сознание, увлеченное ностальгическим «щемлением» в груди, отвлеклось от проштрафившегося гнусного секретаря и романтически припустило мечтать о несбыточном. Забрезжив на горизонте, вмиг отчетливо и явственно представило пред Мусоросом, реализовывающим уникальные, как у всякого гения, способности зреть в даль, недоступную близоруким массам, само его величество могущество! Могуществом же с прилипалами делиться бессмысленно: могущество либо надежно ухвачено руками провидением назначенного избранника, либо не существует вовсе!
   Могущество толпы Мусорос формально и вынужденно признавал, но на деле же не уважал вплоть до презрения, хоть и осмотрительно опасался.
   -…попытка овладения макро-технологиями в недалеком прошлом предпринималась пэррезидентом одной из диковатых, коневодческих республик, но явилась ничем иным как авантюрой чистейшей воды, унесшей, к тому же, парочку десятков миллионов неправедно нажитых денег.
    -Неправедно нажитых денег не бывает - мне это доподлинно, тем более при грядущем могуществе, известно!
   Но разболтавшийся вплоть до непочтительности восточный загнипиец даже ухом не повел - не подумал обратить внимание на реплику задравшего нос хозяина, как тот руку за лацкан пиджака ни засовывай и подбородок дегенеративный ни выпячивай, а продолжал, знай себе, бубнить банальности:
   -Что, спросите вы, позволяет надеяться на успех при сравнительно незначительных издержках?
   -Незначительных издержек не бывает!- Мусорос отчетливо представил, как, добившись вожделенного, в первую очередь избавляется от назойливого восточно-загнипийца, а тот жалобно скулит пред наглухо захлопнутыми воротами резиденции, размещенной в великолепном замке. Нет, не в замке - в царственно-величавом дворце посреди с размахом отстроенной, персональной столицы!
    А пока, и то правда, для достижения предстоящего могущества один-другой миллиард нарезанной в прямоугольничек бумаги - сущий пустячок...
   Будто бы загрузившись в гондолу, поплыл предавшийся грезам финансист  по пованивающим экскрементами каналам к заждавшейся достойного хозяина, вожделенной резиденции. Рука же непроизвольно потянулась к чековой книжке, в процессе пользования золотым «паркером» приятно защекотало во внутренностях, показалось: принесло Мусороса к помпезному «вайт пэлэсу» или в более призывного цвета заведеньице, но также безотказно и исправно дарующее усладу…

   -Половина дела сделана, господин секретарь. Как скоро обналичим чек?
   -Чем быстрее - тем лучше. Тройные пароли, что знать могут только двое, известны, электронная база подогнана. Сейчас у Мусороса весьма кстати приключилась внеплановая сиеста - пока старикан не очнулся, нужно успеть покончить с прочими формальными проволочками. Только прежде необходимо внести небольшую корректировку: мы договаривались «фифти» на пятьдесят, но справедливее будет «нинти» на десять. Я рисковал большим - своим положением, а вы… ну, подумаешь, Мусорос, о ваши бока трость-другую обломав, спустили бы с лестницы да потравил собаками, а вот я... мое по-ло-же-ние, тепленькая должность…
   -Перестаньте, «по-ло-же-ние». Перестаньте, вам говорят, бросьте баловать коробочкой. Аппаратура дорогостоящая, уникальная – психо-эмоциональный подавитель – ПэЭП-1, один потому, что одноразового действия,  Верните-ка лучше от греха, а то запамятуете да от беспамятства толкнете какому-нибудь «Вилипсу» или «Замзунгу».
   Секретаришка даже на оживленной улице не стеснялся тискать некий предмет в брючном кармане.
   -Нужна она мне - возьмите.- Перестал прохиндей судорожно вдавливать кнопочку в портативную панель и извлек из штанины вещицу размером с коробок спичек да в силу привычки, бесперспективной в нынешней недружеской компании, заюлил:
   -Думал потом, как дело выгорит, непременно вернуть, но, раз аппаратурка одноразовая, то забирайте, конечно. А то, знаете ли, столь убедительно действующий на психику агрегат да в чужих руках - штука нешуточная. С меня достало уж примера Мусороса. Неохота, знаете ли, идти по стопам шефа - не с того, не с сего забросить дела, презреть прибыток да заняться бескорыстными пожертвованиями. Хитрая штуковина.- Секретаришка с уважением к технике, конспиративно вернул коробочку благодушествующему и, казалось, ротозействующему восточному загнипийцу.- Лихих придумок с картофельной диеты наизобретали - машинка сработала безукоризненно: столь покладистым нашего старикана давно уже, а, в общем-то, никогда не видел. Та-ак!- Хлопнул да потер ручонки.- Стало быть - в банк!
   -Фьють!- свистнул проносящемуся мимо такси цвета нездоровых анализов и с соответствующим запахом внутри салона. Но лишь у одного из «охотников за сокровищами» сперло дыхание от подобной мелочи, второй же, как ни в чем не бывало, продолжил недовольно брюзжать, чему, безусловно, способствовала глухая перегородка между водителем и пассажирами, предохраняющая субъектов «свободного» общества от соблазна взаимных грабежей.
   -Превратили-таки меня в бюро добрых услуг из каких-то жалких «фифти» процентов, рационализаторы-изобретатели…
   -Постарайтесь на время общения со мной отрешиться от алчности – без того тошнит. В конце концов, что нам еще остается, как ни изобретать, ведь мир безудержной наживы не предоставил истинно цивилизованным людям иного достойного выхода.
   -У неудачников вечно виноват, кто угодно,- не переставал брюзжать секретаришка, расстроенный недополучением планируемой прибыли и конфискацией технической новинки, на которой тоже рассчитывал подзаработать.- На себя бы посмотрели, в каких условиях существуете; Ворликия - место гиблое, особенно в зиму (знаю - по «тиви» грязных медведей показывали) даже мне временами жутко делалось. Сами не от мира сего: рождаетесь не для жизни, а чтобы совершить путь к смерти, подобно высохшим в мумии египтянам или самураям недорезанным.
   -Из чьих бы уст изливались подобные сентенции: девять из десяти ворликов, по сравнению с типами вроде вас - если первое впечатление не обманчиво - розовощекие, сибаритствующие жизнелюбцы.
   -Не отрицаю да, возможно, я не чужд старой, недоброй мизантропии. А за что любить букашек, копошащихся под ногами? Зато я ценю прелести жизни. Между нашими пристрастиями и вкусами разница, скажу вам, не малая, примерно как между «фифти» и «нинти».
   -Под прелестями подразумеваете пресыщение извращениями, а под пристрастиями - непременное сколачивания капитала?- Восточный загнипиец старался отделываться короткими фразами, деликатно вдыхая амбре салона через носовой платок.
   -Конкретно на данном промежутке существования я бы предпочел иметь долю побольше. А то знаю подобных лицемерных человеколюбцев, если под человеками подразумевать иностранцев с капиталом. Вот и сейчас прибежали к богатому дяде (повезло, на меня напоролись) загрести деньжат, так ведь, все равно, от одного Мусороса финансы перекочуют под крылышко другого, или, в предпочтительном для вас случае, сами в Мусороса обратитесь.
   -Да куда мне - хватка не та, чтобы превратиться в акулу бизнеса, а чутья финансового вообще ни на грош не наскрести. Я уж лучше на «яблочки» для доморощенных Ньютонов потрачу, чтобы и прогресс налицо, и польза населению.
   -А накормленная толпа рассыплется в благодарностях, как же. Заблуждение, характерное исключительно для востночно-загнипийских схизматиков, прямо тошно делается: все-то на чудо уповаете, все-то во что-то веруете, ортодоксы недобомбленные. Я вот ни на что и ни на кого не надеюсь, рассчитываю лишь на себя. Человек по внутренней сути глуп и слаб, всегда может подвести. Даже относительно умные и сильные рано или поздно ломаются, удачные династии туда же, дают генетический сбой, да что мне династии? Для меня существую один лишь я, самоличной, исключительной персоной. А вас, неисправимых идеалистов, столетиями учили, причем самыми радикальными способами, да все без толку!- Бледное лицо секретаришки раскраснелось от непривычного, когда дело не касалось денег, воодушевления.- Жизнь ни в грош не ставите, а во что превращаете - ни в одном цивилизованном языке подходящих слов не подберешь. Людишки ваши, чисто коты помойные. Поймаешь такого, помучаешь - казалось бы, враги до конца жизни. Он же, сволочь неблагодарная, подуется пять минут, хвостом махнет и опять на «кис-кис» отзывается, надеясь, что пожрать дадут.
   -Вообще-то известно по детским опытам: коты царапаются. Вы своего, наверное, в перчатках истязаете?
   -Котов уже не терзаю, возрос уровень потребностей, знаете ли. Да не о живности разговор, а о человеческом опыте, который типов вроде вас ничему не учит... что ж, тем привлекательнее чистоплюи в качестве добычи.
   -Спорить не стану, пора бы научиться передавать опыт из поколения в поколение, тем более генная память накоплена вполне приличная - одних войн и революций не счесть, правда, контрреволюция всего одна, но зато кака-ая... страну как мухобойкой прихлопнула,- захочешь – жуть не забудется.
   -Вот я и говорю: вашему положению не позавидуешь, хапнули деньжат, а дальше – тупичок. Советую обратиться к проверенному специалисту: всегда готов проконсультировать, помочь по финансовой части… Рекомендации соответственные имеются: многие, весьма солидные люди обращались - остались довольны. Кстати, в каких авуарах перевод оформить?- Все-то лелеял секретаришка надежду и другой раз в задавшийся денек поживиться - с утра же ведь перло.
   -Нет-нет, сумму полностью - исключительно наличными.
   -Ну и что это, старомодность или вопиющая безграмотность?- Вариант с недоверием к собственной персоне секретаришка из себялюбия и зазнайства нарочито не рассматривал.
   -Купюры предпочтительнее, надежнее, привычнее, нежели виртуальное ничто.               
   -Как хотите,- вознамерился было непрошеный доброхот обидеться, но передумал и принял вид оскорбленного достоинства,- только я, если бы даже знал банк с заведующим придурком, согласным обналичить столь значимую сумму, посоветовал бы подогнать грузовик к служебному выходу да загримироваться, чтобы некая нескромная персона не привлекла пристального внимания финансовой полиции…
   -Не надо преувеличивать, какой там грузовик? Вполне обойдемся фургончиком - уже заказан, дожидается. Приятно, знаете ли, начинать стоящее дело с наличных. Кстати, в фургоне точно такой же агрегатик имеется, но неиспользованный.- Восточно-зангипиец продемонстрировал напоследок секретаришке заветную коробочку с красной кнопкой да с мини раструбом направленного действия, что самого Мусороса обратила в покладистого мецената-флегматика.- Так что препятствий с получением хоть всей с потрохами имеющейся в банке наличности не предвидится, единственное - если теперешние «фифти» вас не устраивают, условия договора недолго переиграть...
   Ну-ну, не пугайтесь. Это я так, к слову об изобретательности: в свое время наклепали образованных, теперь вот плоды пожинаем.
   Секретаришка побледнел, затем лицо приняло цвет столь почитаемых им денежных знаков, потом посерело, будто «знаки» обратились, чего давно уж заслуживали, в пепел.
   -Нет, нет, не подумайте, лично против вас я не ничего имею и, тем более, против народа, чьим доблестным представителем вы являетесь, народа-подвижника и, я бы сказал, композитора земных симфоний!- Нервно заерзал по негигиеничному сиденью такси секретаришка, лихорадочно соображая, как и чем загладить досадливую несдержанность на язык.- Ах, знать бы, какой я национальности - непременно переписался бы в вашу! Ощущать себя, быть причастным деяниям великого этноса - это ли ни смысл, ни цель... М-м, уверен, что вы вложили в обработку Мусороса не менее моего - полчаса талдычили сущую ахинею. Еще немного и старикан, вполне возможно, расчувствовавшись, по собственной инициативе чек на обед в благотворительной столовке подмахнул бы запросто.
   А народ… простите, великий народ, тоже ни в чем не виноват, просто включает защиту рассудка от навалившихся ужасов, всего-навсего. Это как у тюленей, когда на них касатки охотятся, кого-то не растерзали - повезло, и уцелевшие счастливчики уже через мгновение опять игривы, веселы...
   -…и снова лезут в пасть к хищникам. Вам бы лучше в естественные науки податься, чем в мою национальность: все-то на биологию съезжаете, а теперь еще на морскую ихтиологию. Кстати, к Океанскому ведомству не имеете никакого отношения… знакомства, связи?
   -Эге-ге, а я-то думал, что, по крайней мере, на океаны вы свою деятельность распространять не собираетесь…
   -Увы,- восточно-загнипиец с огорчением пожал плечами,- если до океанов и доберемся, то не скоро.



               





                Глава 1.

               
                Штабные решения страшнее сражения.


   По безбрежному, затянутому беспросветными, серыми тучами небу гоняла взад-вперед дюжина сумасшедших бакланов, за своеобразие вкусов прозванных буревестниками. В неутомимой оригинальности отчаянные птицы смело могли поспорить с жителями туманного загнипийского острова, что на закате вырождения припустили наперегонки поклоняться эльфам, гномам, гоблинам, троллям и прочей нечисти, должно от того, что, из поколения в поколение упорствуя, пили для сугрева в сыром климате подогретое пиво, а не как практического склада ума человеки - холодную водку. А по утрянке от трескотни в головах далеко ли до эксцентрики?
   Вот и буревестники не отставали, ведь только самые отпетые, вплоть до легких форм шизофрении чудаковатые пернатые могли находить какой-либо смысл или получать удовольствие, рассекая крылами коктейль, сбитый из рваных клочьев туч и брызг вдребезги разбиваемых волн.
   Доселе мирно, привычно резвящийся Пасифик не на шутку возмутился да вполне справедливо вознегодовал, когда обнаружил, что гармонично, ритмично вздымающуюся водную поверхность, вспарывая, точно гнилой занозой, бороздит нахальными кругами инородное тело. Мало того, что тело весьма далекого от маренго, гадкого, мышастого цвета, но и оставляет в относительно чистых водах след мерзко разлагающегося ядерного топлива. Взбеленился Пасифик - послушные волны остервенело задолбили в почти, казалось бы, отодранную от корпуса посадочную да взлетную палубу, рьяно пытались захлестнуть командную рубку, доставая в отчаянных попытках даже до мостика. Зловещие как милитаристские праздники, одиозные как претворение сих торжеств в планетарную жизнь, вертикально вздыбившиеся валы прессовали досадную на океанской груди «занозу», вдавливая мерзость в глубины вод, но, зияя рваными пробоинами, полные неутраченной мощи, в негодовании прокатывались мимо. Далее уж, за горизонтом, вымещали гнев с накопленной обидой на подвернувшихся, ни в чем не повинных торговых корабликах, на прикидывающихся безобидными, но на всякий случай в ожидании неприятностей прищурившихся жапанских берегах...

   Ударный авианосец, огневая мощь которого запросто стерла бы с лица земли, а для пущей гарантии вбила бы под землю все живое на территории в пятьсот тысяч квадратных миль, терпел бедствие, но не сдавался. С виду, как будто в рассеянности, а на самом деле в ожидании подмоги, педантично наворачивал флагман позорные по взбеленившемуся океану круги, попутно снося непочтительное поведение стихии. Помимо несколько однообразного маневрирования, оправдывая гордое название «Могикан», авианосец то и дело отстреливался от возможно затаившихся в морских глубинах террористов крылатыми «томашавками».
   Ближайший из многообразия разбросанных по морям-океанам планеты холуевриканский флот поспешал на помощь. Помощь весьма действенную, так как ударной мощью запросто испепелил бы не жалкие, пусть и квадратной формы, мили, а целые континенты был в состоянии вогнать в небытие на тысячелетия. Спешил, но не в качестве второго блюда, поданного изуверствующим террористам, а на ловлю наглого, трусливого врага, что затаился в темных, непроглядных даже доносчикам-сонарам водах и, несмотря на взрывы глубинных бомб, посылаемых за борт пачками, носа не казал, позорная, трусливая тварь, один против тысячи.
   Флагманскому авианосцу приказано не сбавлять ход, а заманивать в «окончательную» ловушку клюнувшего и, наверняка, трепещущего от страха противника, осуществляющего неведомым, подлым способом гнусные по отношению к флотским единицам замыслы. Выполнить поставленную задачу представлялось затруднительным, так как ход на одном винте несколько иной, чем на двух, а второй винт весьма некстати срезали. Срезали, как до сих пор на протяжении полугода обкорнали винты у сорока трех субмарин, напоминающих теперь девиц, по первому разу лишенных невинности, и не знающих, что по сему примечательному поводу полагается делать или сказать чего?, и как у фрегата охранения,- не охранник, а срамотища…

   На авианосце царил флотский порядок, в том смысле этого слова, что до каннибализма, свойственного экипажам при затянувшихся кораблекрушениях, дело пока не дошло.
   -Эй, парни! Живо кантуйте бочки с керосином! Да нет, бараны, солярку не поджигать и «барелы» в трюмы к морячкам не спихивать, а заправлять штурмовики: именно штурмовики полторы тысячи миль без дозаправки , почитай, протянуть могут…
   Что истребители? Пилотов истребителей загрузим в бомболюки, все равно ведь перепились не хилее скотлэндцов в компании с бирландцами, болельщикам сокера – теперь асам без разницы, где, на чем и куда лететь? И если врагов по пеленгу полета на предмет бомбометания не встретим, то дотянут до места назначения свеженькие, точно подмороженные «кукумберсы»…
    А если встретим? Ну, если встретим, парни, не обессудьте, придется бравым соколам свалиться противнику как джек-пот на ошарашенную голову. Да постелите матрасов, что ли, для комфорта,- командир летной группы неустанно проявлял заботу о подчиненных, тем более о цвете и гордости палубной авиации - летчиках-истребителях.- Куда запропастился дипломированный штурман? Вечно что-нибудь выдумает, лишь бы отлынивать от службы. Опять в мониторе увяз по уши, цифирная душонка!..

   -Эге-ге-гей! Ребята на баке, живо трави концы! А с концами спускай за борт вельботы, пока пехтура не прознала да не завоняла палубу пропотевшими ботинками!
   -Боцман! Спускай все имеющиеся плавсредства с положительной плавучестью!
   Ребята в подозрительно бело-голубого цвета форменках да, вдобавок, в легкомысленных шляпках с помпонами, расторопно суетились, не зная за что уж кого ухватить в первую очередь.
   Боцман, попытавшийся придать пренаглющим навыкате глазенкам выражение незапятнанно-чистой репутации, с последующим переходом в искреннее раскаяние и восхищение командирским провидением, зря старался:  не вышло ничегошеньки.
   -Тут такое дело приключилось: в последнем порту-стоянке все положительно плывущее, вроде как, само-собой спустилось. Нет, деньжата, конечно, кой-какие в загашнике имеются - давно собирался с вами как с командиром плавсостава поделиться соответственными соображениями, да служба отвлекала, проклятая. Нельзя ли снизить нагрузку по моей должности?- прошамкал и заискивающе заулыбался боцман, но только половиной вставных зубов: нижнюю челюсть по тревоге в свою пасть запихнул кто-то более расторопный; кислую же мину должна была скрасить здоровущая пачка купюр, протягиваемая ловким манером - со стороны казалось: исполняются прямые воинские обязанности.
   -«Литл, но вэл».- Взвесил на ладони, что на безмене, пачку да придирчиво осмотрел метрологическим взглядом командир плавсостава, недавно переведенный в качестве повышения с корвета-лилипута, а потому не в меру ретивый да любознательный.
   -Сойдет в качестве компенсации отсутствия плавающих средств. Знал, что на флагмане служат «бойсы», заслуживающие доверия, да только на здоровенной лохани пока найдешь толкового парня - быстрее обанкротишься. Дурачье вокруг форменное - норовят работать лишь на собственный карман, а не думать о прикрытии сверху, что с флотской точки зрения - сущая безграмотность. Как иначе отобьешься от налета противника - от ревизий и проверяющих, а? То-то.
   Значит так, потери спишем на штормовые условия. Если хоть что-то из плавстредств на борту сохранилось - разбить в щепы для предъявления вещественных доказательств. Приказ ясен?
   -Оформим мигом!- Ободрился боцман всеобщим списанием.- Капитанский вельбот свесим за борт - из оснастки все равно один лишь проржавелый корпус не продан - пусть расшибает вдребезги.
   -Послушайте-ка, боцман,- поймал себя на неожиданной мысли «комплавсост»,- а в дельце с винтом, гм, вы случайно не в доле? А то смотрите, лучше сразу со мной поде... доложиться, чтоб не иметь неприятностей. Узнаю, что действовали без прикрытия да за моей спиной - будете до конца службы в швартовой команде с лебедкой целоваться, если железяку в порту не загнали…
   -Поди распили эдакую дурищу, попробуй свинти… эва какие храповики, шестерни...- завел было волынку о служебных тяготах боцман, тем не менее дисциплинированно исполняя приказ начальства…

   -Ого-го! Живем, братаны! Хвостатые селедки да клювастые воробьи с памперсами взамен туалетов - все как один скачут по палубам, будто придурков  взамен поп-корна поджаривают!- браво доложила, как по-боевому распорядку положено, разведка.- В барах лафа: пусто и отпускают без стояночных наценок, а со штормовыми скидками! Айда, морпехи, гроза портовых забегаловок, развернемся вовсю ширь, согласно предписанным традициям!
   -Ва-ау!- воодушевленно заорала толпа татуированных, стриженных здоровяков, самые из которых интеллектуалы с пятого захода провалили тесты за начальную школу, и ломанулась по указанному адресу…

   -Что это вы тут мерзкое без меня затеваете, а-а?- Застукал на месте претворяемой в жизнь пакости командир своих же подчиненных, мерзких котиков.- Доложить быстро, но тихо, для конспирации.
   -Да вот морпехов выкурить не мешало бы, а то битком забили бары - к стойке не протолкнуться. Сейчас же не поймешь, какое на судне положение, так что именно котикам в заведениях самое место…- Хитрющий с виду детина рисовано сглотнул от якобы иссушающей мордень жажды и стеснительно спрятал за спину толовую шашечку с занявшимся, предательски шипящим бикфордовым шнуром.- Что дуболомам от малюсенького заряда сделается? А нам, какой ни есть, а тренинг, и в баре станет чище.- Потупилась мордень чуть ли ни смущенно, шкодливо стреляя по сторонам цепкими глазками.
   -Ага-ага.- Согласно закивали головами и мерзко заулыбались прочие «котики».
   -Молодцы, операция продумана грамотно, но… но без должного размаха. Даю новую вводную: очистить от кинско-поварского сброда столовку. Это будет база, оттуда начнем действовать - претворять в жизнь более глобальные планы, диктуемые благоприятной для пакостей обстановкой,- вполне соответствующе должности строил тактику командир диверсантов.- Нечего работать по мелочи! А заряд подсунь кому-нибудь, чтоб добро впустую не пропадало.
   -Вот это дело!- обрадовались мерзкие подчиненные столь ловкому ходу, как оставить прочих сослуживцев мало что в дураках да еще без жратвы!
   Котик, что со взрывчаткой, не зря «зыркал» глазками - сунул шашечку в проползающий мимо, битком набитый подготовленной к эвакуации секретной документацией кар, как ни охраняй объект сопровождающие, надутые, будто индюки, воображающие себя судовой интеллигенцией секретчики…

   Эскадренный капитан-адмирал держался молодцом и, несмотря на высокое звание, труса не праздновал. Геройствовать отчасти помогали антидепрессанты, срочно мобилизованные из запасов бортовой аптечки, отчасти – «Жека Дэнельсон», давненько дожидавшийся своего часа в закупоренной, заповедной бутылочке, отчасти - судовой психотерапевт, один взгляд на формы которой моментально отшибал посторонние помыслы, однако не в данной «безвинтовой» ситуации. Тем не менее, задрав уставную юбку и не отказавшись от стаканчика, психотерапевт исправно выполняла должностные обязанности. Высокочиновный пациент перестал уже рассуждать на темы: удариться ли в панику и орать, бегая по палубам наперегонки с подчиненными, или, проявив мужество, гоняться за злодеями, крушить технику, желательно автомобильную, подставлять собственную и бить в ответ по злокозненным мордам противников...
   По-первому из двух существующих киношных сценариев, какими вдосталь пичкала примерных холуевриканцев голоиудская братия, следовала позорная отставка без пенсиона, выселение из дома, потом жена бросит, кудрявого ребенка через суд заберет. Затем - плавное планирование на дно с разборками в барах, излияние души в беседах с продажными, но понятливыми потаскухами. А то даже самое страшное и унизительное – бесплатный, благотворительный бульончик с булками. Там-то, в очереди за подачкой, непременно встретишься с запропастившимся, единственным, зато успешным шансом.
   По-второму - трогательные до торжественных слез похороны в дождь с залповой пальбой и лихим упаковыванием стробоскопического флага, нервы щиплющее прощание с женой геройски почившего друга. В развитии темы - награды, фуршеты, оставление непонимающей жены с грустящим кудрявым ребенком ради воблообразной журналистки или заляпанной художницы, случается, что вражеской агентши, с последующим прямым попаданием в друзья-советники пэррезидента, а то и в личную охрану. Это как кому подфартит.
   Непреложный факт, что за обоими сценариями как хвост за собакой неизменной оскоминой тащится «хэппи-энд», на оптимистичный лад не настраивал - адмирал подумывал вернуться к исполнению прямых обязанностей.
   Психоаналитичке в задранной юбке совсем не по вкусу пришлась мыслительная отвлеченность пусть и комплексующего, но мужчины, в конце концов, не до вакуума исчерпавшего внутренние ресурсы… в опытных-то руках да при грамотном дозировании стимуляторов со стероидами.
   -Давайте-ка, капитан-адмирал, дерябнем по стаканчику.
   Вот это,- хлопнула  телесно-одаренная аналитичка сперва по пузатому боку бутылки,- да это,- потом - себя по ляжке,- самые действенные средства релаксации! Поверь, я тебе как психов аналитик со стажем предписываю. Пора приступать к делу, а то все бы слюну пускать пациентам послешоковым.- И юбка безо всякого рукоприкладства задралась еще выше, словно дрессированная или на моторчике.
   Обильно сглотнувшего адмирала в который уж раз прошибла испарина, но не зря гардемарином проходил выучку в Бестолоковых Понтах - муштра «бестпойнтская» дала о себе знать в весьма ответственный для флагмана момент.
   -«Ван секонд, май дира», только заслушаю текущий рапорт.- Плеснул капитан-адмирал служебной даме в жадно протянутый стакан побольше сивушного напитка, чтоб не передумала, тактически грамотно расположился поближе к призывным ляжкам и под шумок да возню срываемой воспылавшей аналитичкой форменной с побрякивающими наградами одежды затребовал у старпома доклад о состоянии вверенной эскадры.
   -Положение удовлетворительное: прочих потерь, кроме левого винта, не имеем!..- радостным голосом доложился старший помощник, бодренький, веселенький, высверливающий дырочки в погонах, уж коль командир столь позорно «облажался».
   -Нет, корабли сопровождения не следуют нашим курсом…- так же бодренько, с оптимизмом продолжил отвечать на наводящие, пока еще адмиральские вопросы. Ни сколь не смущало, а, наоборот, обнадеживало, что по связи слышался надрывный, неестественно сиплый голос. Думалось: от волнения, а на деле - от упорной обороны последнего бастиона исподней униформы.
   -Корабли сопровождения свалили – в спешке даже не просемафорили: куда? Решили, что реактор вот-вот бау-бахнет, соляра неграмотная, а на носу просто внеплановый выброс, всего-навсего...
   Так что, настроение команды бодрое и предприимчивое, в соответствии с предписаниями самого Абрама Линкорна.
   -Как держатся летчики?- Адмирал почти капитулировал перед напором психической специалистки, но вовремя применив военную хитрость, выцедив ненасытной игрунье остатки почившего, увы, «Жеки Дэнильсона», коварным ходом выгадал полминуты для «доприема» рапорта.
   -Авиация в полной взлетной готовности! Тоже свалить хотели, но передумали: опасаются не дотянуть до ближайшего аэродрома, для чего пришлось выплатить вперед шестимесячное жалование главному штурману.
   -Хоть здесь порядок. А корабельный экипаж?- это последнее, чем успел поинтересоваться заботливый командир перед наступлением окончательной релаксации.
   -О-о! Морячкам на зуб не попадайся, настоящие «шарки» - за них можете быть спокойны. Находятся на вахтерных номерах, докладывают: шлюпки и катера при столь крутой волне спускать за борт - дело гиблое, плавсредства расшибает в щепы. Адмиральский вельбот, кстати, тоже в металлолом превратился. Героический боцман спас кусочек - принес для демонстрации. Ни поощрить ли служаку за столь бережное отношение к казенному имуществу: во время спасательной операции он потерял челюсть?
   А морская пехота, та вообще ведет себя героически: сейчас опустошат бары, потом грозятся разобраться, наконец, с морячками и с летчиками на этот раз окончательно.- У наушничающего старшего помощника как кингстон прорвало.- Секретчики, вот те перестарались, проявили чрезмерное усердие - уничтожили документацию раньше времени... вместе с каром, чтобы избежать излишней разгласки. Кого-кого, а их наградить нужно обязательно… за служебное рвение: теперь уж документы точно врагам не достанутся, даже рыбы ни полстранички не прочитают, будь хоть трижды выпускницами «университи», а потому сугубо против военных настроенные.
   А вот командир мерзких котиков, уф, доложил, что заявится в капитанскую каюту собственной персоной, «фэйс оф фэйс», так сказать,- не мог и особо не старался скрыть радости в голосе подсиживающий, как во флоте заведено, капитана старший помощник.- Мол, вы его несправедливо обошли по службе да в Бестолковых Понтах непрестанно наушничали начальству. Так что по случаю предстоящего визита все ножи в столовке да на кухне конфисковал - мечет в замороженные туши, восстанавливает навык, чтоб уж без промаха...
   -Добро-о!- только и прокряхтел капитан-адмирал, но непонятно кому, мерзкому ли котику с ножами, ябеде ли помощнику, но скорей всего – опытной, дальше некуда, набившей руку в деле релаксации психоаналитичке.
   Тем не менее, старпом командира даже зауважал и, впопыхах заштопывая дырочки на погонах, рассуждал, что рано списывает со счетов столь хладнокровного старикана.

   В Центральном объединенном холуевриканском штабе напряженная работа, в который уж раз не принесшая негативного результата, переросла в тягостное ожидание очередных неприятностей.
   Единственным действием, в правильности которого никто не сомневался, явилась подготовка сорок шестой спецкамеры, напичканной новейшими цифровыми детекторами тотального био-психо-лояльного зондирования и контроля (в сорока четырех «цугундерах» болтались подвешенные на шланго-датчиках капитаны недоброй половины подводного флота Холуеврики и позорного фрегата охранения, а еще в одном - подлый штатский). Капитан-адмиралов в ассортименте пока не имелось, но ожидалась поставка.
   Корректировка действий флота, спешащего на выручку, занимала в штабной деятельности вполне достойное место, примерно как в случае с третьей или четвертой обезвинченной субмариной. Случаи с диверсиями на первой и второй подлодках  просто проворонили, списав на расшалившихся нарвалов, ляпсусы же с пятого по предпоследний, приключившийся с фрегатом, решили вообще гордо игнорировать. На ремонт субмарин списывались вполне приличные средства, тогда как на заправку лимитированным, увы, горючим каждой последующей карательной экспедиции средств уходило все больше и больше - достало бы на закладку и доведение до «ума» новейшего крейсера от клотика до форштевня. При условии, конечно же, жесткой экономии на заклепках, чтобы на прочем, начиная с толщины прокатного листа и вплоть до электронной начинки, интенсивно подворовывать.
   Теперь же стряслось особо чрезвычайное происшествие - посягательство на авианосный флагман и не менее важное сопутствующее обстоятельство - в район бедствия «ломанулись» ретивые «зеленые», чьим лидерам более чем за квартал задолжали по выплатам. Корабль озабоченных экологов играючи перехватил бы торпедоносец или торпедокатер с подручными диверсантами, но Пасифик, словно записавшись в поборники гласности да сговорившись с погодой и прочими штормовыми ненастьями, выступил против. Отпор непрошеной общественности да подмогу флагману предстояло оказать весьма действенные, чтобы и «фейсом» в грязь не ударить, и не «сетдаум» в очередную лужу.
   Поперву в суетливой панике дело чуть не дошло до перенацеливания действий элитарного флота, квартирующего в Пескидском заливе. Конечно же, на интересы корабельных экипажей, живенько намывающих нефтрехряксы за охрану и конвой туда-сюда снующих танкеров, было наплевать. Однако  возобладали интересы хозяев бензозаправок, поэтому решили ограничиться походом одного лишь ординарного флота, оторванного-таки от жапанских берегов, где интересов никаких, а ребята капитал, кроме как на паршивой электронике да на местных скво, ни на чем серьезном не сколачивали.
   Бесперспективный по заработкам флот, торопясь укрепить пошатнувшийся военный имидж, устремился уничтожить злокозненного «мистера Зло», как с присущим штабистам, искрометным саксо-скотским юмором поименовали трусливое, злобное, копающие под могущество Холуеврики существо и покарать скрывающееся за скрюченной от бессилия спиной главного врага прочие темные силы. Здесь-то, в штабе, козней «мистера» никто не опасался: комплекс помещений предусмотрительно расположили хоть не в деревенской глубинке, но подальше от морей, в безводной части континента. Тыловые служаки, совершенно напрасно обнадеженные, мол, у них свинтить нечего, ходили в героях, тем более что других, годных для прессы «хэрроу» в ближайшем будущем не намечалось. Более того, очередная тщетность действий флотских позорников виделась штабным «героям» столь очевидной, что чуть ли ни материализовывалась, стекая с экранов дисплеев голубоватыми, призывными волнами, и привносила заметное, нездоровое оживление в не столь уж малочисленные ряды офицеров уставной, с недавних пор, ориентации.

   Четыреххвостый адмирал (стилизованные рыбьи хвосты заменяли на погонах тривиальные сухопутные звезды), к чести его будь сказано, оживления не испытывал. Привыкший к боям не только кулуарным, но и подковерным, опытный интриган отлично понимал, что очень даже рискует непосредственно собственной обвешанной побрякушками персоной последовать в небытие, то есть в позорную отставку без выслуженного пенсиона, во след за проштрафившимися безынициативностью предшественником. Подобная перспектива энтузиазма не вызывала, но адмирал, твердо взяв себя в руки, сконцентрировал внимание на постановке служебной задачи. Не будучи, в силу занимаемой должности, человеком изобретательным, но зато упорным, беспрекословно верящим в действенность силы, именно крайне радикальным средством пытался воздействовать на мозг. И, не останавливаясь перед робкими протестами черепной коробки да перед предупредительным клацаньем зубов, то и дело поколачивал кулаком по лбу. То ли потому, что кулачище, от регулярного принятия дообеденного и послеужинного бурбона, полновесно оброс тугим мясом, то ли мозгу надоело сотрясаться, но что-то подстегнуло нервно-суетливую умственную деятельность, выдавшую «на гора» решение, отсрочившее позорное срывание многохвостых эполет.
   Получив приказ к исполнению, штабные встрепенулись. Те из них, кто дозу с утра не принял, ощутили, что хватили таки, но запамятовали. Те же, кто уже «торчал», посчитали, что переборщили, а один из служак свернул на путь истинный: клятвенно пообещался завязать с героинами, вернуться к травке, виски и в брошенную семью к приемным чадам да к чужой жене.
   Командующий флотом, спешащим на битву с очередным декларируемым всемирным злом, в силу должности не только по поводу получаемых приказов, но и вне строя, в сугубо частной жизни не задавался какими-либо вопросами и не терзался излишними сомнениями. Ведь за годы служебной дрессуры был пройден столь неестественный отбор, что жалкой «дарвинской» обезьяне и в кошмарных снах не привидится. Хоть в чем-либо, а особенно в полученных приказах сомневающиеся хлюпики остались краснозадыми макаками висеть хвостами на ветвях деревьев, то биш даже до жалких «колонелей» в оккупированных джунглях им не светило выслужиться.
   Поэтому вверенный жесткому командованию флот исполнительно пустился каперствовать в попутных многоузловому ходу водах, конфискуя с незадачливых сейнеров тралы, сети, корабельные журналы, кассы да прочую рыболовецкую снасть. Случались особо ценные призы, как то: подсветка для кальмарового лова и надежно, казалось бы, упрятанная жапанцами гарпунная пушечка для пальбы по кашалотам да по совсем уж мирным полосатикам. Нашлись специалисты во флоте, что когда-то подвязались на рыбацком промысле - конечно уж, не упустили шанса на сопутствующий службе приработок. Плевать, что эсминцы, отлавливающие маскирующихся под мирных рыбешек в косяках серебристой макрели акул, выглядели до смешного нелепо. Плевать, что крейсера уподобились рыбо-перерабатывающим фабрикам, тоннами принимающими на борт добычу - с привычно погрязших в тупой деятельности холуевриканцев взятки гладки. И, уж тем более, начхать на не одобряющих  подобные действия бродяг-дельфинов, до сих пор почитаемых союзными человеку, а тут под одну гребенку постриженных наравне с мерзкими, недоразвитыми хряще-костными хищниками. Чхать холуевриканцы хотели даже на укоризну со стороны серьезных семейных китов и давно уже махнувших плавником на собственный вес касаток, на пытающихся смыться пронырливых тунцов, умыкнувших под шумок у расстроенных акул лакомых макрелей - любые уговоры ихтиологической общественности явились бы напрасной тратой времени. К тому же неуклюжие рыболовные потуги флота сопровождались гораздо более бедственным для морских обитателей бомбометанием в солидном тротиловом эквиваленте. Более того, «комфлота» решил не останавливаться на достигнутом, а использовать хотя бы часть боевых кораблей строго по назначению, и, вместо конфискации сетей, рассматривать встречные рыболовецкие суда «призами», брать на абордаж, а там уж пускай тралят из половинной добычи под надсмотром жерл орудий «айдаайовского» калибра.
   Но в Центральном объединенном холуевриканском штабе инициатива на местах вызвала нешуточную настороженность чертыреххвостого адмирала, чутьем опытного пролазы унюхавшего сильный ход конкурента, стоящего на карьерной лестнице пониже всего лишь на одну хвостатую ступеньку.
   -Недохвостатый адмиралишка метит походить на развоевавшегося Нельсона, только что с ногами пока не переломанными! Не так ли, преданный адъютант?- обратился адмирал к штабному служке, обреченному по лакейской должности неукоснительно выслушивать начальственные бредни.- Нет уж, пускай я прослыву последним позорным либералишкой, но даже не подумаю потрафить прощелыге-авантюристу!
   Каперствовать собирается, негодный выскочка! И это в то время, когда флот всемирно миротворствует! Карьера морган-куковая на уме?! Гм-м. А ну-ка, адъютант, проверить и доложить, с чем в «шнек баре» хотдогбургеры, опять, небось, со стероидной говядиной?- Не сплоховал четыреххвостый - ловко задумал обернуть нездоровую милитаристскую инициативу к пользе личного служебного упрочения да, попутно, к приросту акционерных поступлений.
   Адъютант с превеликой охотой свалил бы в буфетную, где пускай хоть трижды воняет помойкой да горелыми грязными тряпками, и носа оттуда не казал, но знал наперед: через пять минут вновь востребуют для выслушивания стратегических излияний поддатого солдафона. Мало того, что самодур корчил из себя ретивого служаку, в быту тоже являлся форменным монстром, в свободное от службы время то и дело домогавшимся жены, прекрасной, великолепной, возвышенной женщины, имеющей к тому же идеалы с не менее твердыми убеждениями. Так, к примеру, она считала, что Ницше - полный остолоп, раз отрицательно относился к воспитанию «белокурых бестий» на основе патриотических порнофильмов с сопутствующей печатной агитацией. Доставалось и прочим продюсерам, но адъютант обычно бывал до того поглощен игрой вытравленного цвета волос да прочими выдающимися формами Мерлиночки, когда та наливала себе выпить, а ему - молока, что напрочь позабыл фамилии дегенеративных киношников, врагов истинно холуевриканского образа мышления.
   -Ты еще здесь?! Впочем, чего было ожидать - кто, кроме законченных, заторможенных идиотов, подается в адъютанты?
   Вновь привлеченный к исполнению служебных обязанностей адъютант по непродолжительному для личных умственных способностей размышлению поковырял ногтем в щербине меж зубов, признаке неизвестно в какой области таланта, и предъявил адмиралу требуемое вещество.
   -Не знай тебя как облупленного - подумал бы, что вчера ты ужрался виски,- понюхал адмирал нечто представленное на анализ,- а, видать, дома зубная паста прикончилась. Именно до-ома!- Ткнул адмирал тщедушного подчиненного в костистую грудную клетку пальцем толщиной с разбухшую, волосатую сарделенцию.- Потому что сопливые хлюпики ночуют только в своих кроватках!
   Нюхнул адмирал анализы повторно, потряс головой и запил мерзкий запах, рекомендованный ко вдыханию лишь в противогазе, недобрым глотком варварского бурбона.
   -Вот какое вопиющее дерьмо вынужден жрать штабной персонал, не говоря уж о гарнизоне, ответственно несущем караульную службу! Как сугубо морскому человеку лично мне противно - а ты, чтоб дожевал!- Анализы вернулись к адъютанту.
   -Пора переходить на обеспечение штаба рыбными продуктами! Об этом соображении срочно необходимо стукануть в Бессистемный резерв – глядишь, контрольный пакет акции обломится? А треххвостому выскочке отбей, чтоб никаких абордажных инициатив - нет на разбои моей санкции, а вот воды вокруг следования флота следует объявлять территориальными, какая бы шваль, кроме нас, туда ни заходила! Пускай ждет прибытия подкреплений. Дожевал? Тогда бегом пшел вонять в центр связи!

   Предложение четыреххвостого адмирала о насущной флотской необходимости в закладке нескольких сотен новеньких с иголочки траулеров поначалу списали на врожденную придурковатость заявителя, но потом все же подвергли обсуждению и признали вполне целесообразным. В «низах» остались весьма довольны:
   «Надо же, форменный болван, а туда же, мыслит, словно в хренаторы выставляться собирается. Теперь ни одна вражья морда не упрекнет Холуеврику в наращивании вооружений, а производство сонма рыболовных судов со снаряжением да с электронной начинкой подхлестнет рост производства, количество рабочих мест, дивиденды, лоббирование, акционирование - словом все, что Рубвельд от кризиса прописал!»
   Спустя непродолжительное производственное время морские обитатели выметались как окурки «косяков» с заплеванных полов штабных уборных, один лишь планктон проскальзывал сквозь тенета, что вселяло в трепещущие от ужаса сердца «зеленых» робкую надежду на сохранение в водных глубинах остатка хотя бы наипримитивнейших форм жизни. Иначе под что, на сохранение чего собственно требовать у «добрых» дядь выделение твердых траншей?

   Да, если уж служба в лице начальства выделяет кого-либо из адмиралитета, то по заслугам и безошибочно!- Счастливчик четыреххвостый, с избытком одаренный всеми и сразу достоинствами, притом весьма выдающимися, старательно втянул никакими гимнастиками не сгоняемый живот и пристально вгляделся в пузатую бутыль бурбона, любуясь отражением уродливой, носатой, пузатой персональной фактуры с блестящими побрякушками на груди. Чрезвычайно довольный мурлыкал под нос бодрящий мотивчик, вроде сигнала «на всплытие» субмарин, и щедро решил поделиться с кем-нибудь приподнятым настроением.
   -Эй, бездельник! Живо разузнай, откуда смердит как из полевого госпиталя в период оказания запоздалой помощи пехотной говядине, неделю как подорвавшейся на минах? Не забудь на обратном пути справься курсом акций «Фиш инкорпорейтид»!- Адмирал, разумеется, не стал вдаваться в мелкие подробности личного рыбного бизнеса. Зачем доводить до какого-то паршивого адъютантишки, что в акции вбухано - в придачу к предновогодним бонусам штабного персонала - его же двухгодовое жалование.
   -Вы, адмирал, как будто из отсталой в развитии Обломхомы в штаб закатились! Это смрад из пищевого блока служебных кафетериев, где пытаются разморозить слизь, что ловкачи из «Фиш вонь инкорпрейтид» выдают за рыбное филе.
   Ребята недовольны: ведь поначалу думали, что желе прописано исключительно подвешенным подопечным в качестве дополнительной пытки. Старались, скармливали добавочные порции. И точно, адмирал, допрашиваемые припоминали о сотрудничестве с жапанскими реваншистами и даже называли возможные адреса с запрятанными плазменными резаками для срезки винтов с субмарин. Но самим-то офицерам, стыдно сказать, приходится таскать догбургеры из дома. У семейных по этому поводу осложнения с недоедающими детьми и голодными собаками, а чем прикажете питаться холостякам?- Тяжко вздохнул адъютант.- Приходится покупать стряпню лотошников, что накладно и чрезвычайно рискованно.
   Замер адъютант, прислушиваясь, в ожидании неприятностей, к неодобрительному бурчанию кишечника. Но напрасно опасался оконфузиться: конденсация запашков в кабинете была такова, что проделай он «все» по-тихому - адмирал ничегошеньки не учуял бы.
   -Крепись, моряк, стойко сноси тяготы - за то тебе идет жалование... хм. А представляешь, каково сейчас «бойсам» в открытом океане, где за угол в догбургерную, чтоб отлынивать от служебных обязанностей, не сбегаешь: на судах не только в камбузах, в гальюнах повсеместная монополия «Фиш инкорпорейтид»!
   Чего стоишь, бестолочь?! Живо узнать и доложить текущий курс акций!
   -Уже исполнено! Курс подскочил на пятьсот пунктов и на целые полголовы опередил нефтяные да голубые фишки.
   -Ух ты! Это получается: на почти целую, если стащить фуражку, твою тупую голову - отлично!
   По поводу развеселых в финансовом, а стало быть, в сакраментальном для холуевриканца плане известий «хлопнул» адмирал бурбона по-простому, из прилипающего к пальцам стакана, даже безо льда, что, впрочем, отличает истого ценителя напитка от дилетантствующих выпивох.
   Если попрет и дальше, то недолго до полного, но неокончательного выкупа хоттиджа в Пикчигане, а потом… почему бы ни податься в Голоиуд, подвизаться рядовым продюсером или баллотироваться в хренсмены - за взятки законодательно лоббировать мерзопакости, в самом-то деле?- Шлепнул адмирал в переизбытке чувств по массивному, но все ж жалостно скрипнувшему подлокотнику.
   -Вот что, адъютант, звякни домой супруге, доложи: буду сегодня пораньше - пусть готовится...
   -Опять? Нет, только не это!- Адъютанту припомнилась возвышенная, нежная, пухлая как булочка, изготовленная под догбургер, адмиралова женушка.
   «За что ей, утонченному созданию, сносить от форменного скота произволы с низменными насилиями?»- пискнула противящаяся мыслишка.
   -Что-о?! Почему не «это»?! А что же еще?!
   -Вот! Вот оно,- судорожно засуетился адъютант,- вот донесение от внешней разведки. Возможны политические осложнения...
   Адмирал пренебрежительно повертел в руках поданные бланки с тиснеными грифами «топсикрита».
   -Ты за кого меня держишь, хлюпик с аксельбантом? Что, сам с бумажной мелочевкой разобраться не в состоянии? А ну, звони жене! И подать к подземному вылазу из штаба персональный бензомобиль, живо!
   Шмякнули адъютантика по носу некоторые из бланков, долетевшие до побледневшего, точно мишень на стрельбище, лица.
   Деваться некуда. Оставалось лишь признать, что дежурные обстрелы, бомбардировки, размахивание над головой у застывшей в ожидании более крупных неприятностей планеты ядерной дубиной - делишки и вправду пустячные. Привычная рутина даже напряжения скудного умишки не потребовала…
   Казалось, наступила пора заслуженного отдыха. Пусть неумолчно, безудержно миссия всемирного миротворца вопиет по штабным закоулкам, призывая неусыпно печься о гегемонии ростовщиков над подогнанным под сквалыжные нужды миром - плевать. Но расслабиться не удалось по более насущным, близким к адъютантиковым лопаткам и прочим частям тела причинам. В Центральном объединенном холуевриканском штабе назрели действительно серьезные проблемы, для разрешения которых пришлось во внеочередной раз обработать фирменным нейродихлофосом обитателей теперь уже сорока шести спецкамер да прочие помещения, потому что от усиленного «рыбного» питания штабу, по утверждениям санитарной инспекции, угрожало распространение проникающей инфекции, а то и поголовный мор.
   При дезинфекции никто особенно не пострадал, кроме заранее не предупрежденных, а потому потравленных кинцев-поваров, прислуги и уборщиков, да еще непривычный к химобработкам, подвешенный на шланго-датчиках капитан-адмирал переживал, терзался жутко. Все-то не давала покоя психоаналитичка с ляжками, все-то навязчиво всплывал в забитом транквилизаторами сознании призывно манящий образ. Дело, увы, не в чрезмерной влюбчивости, просто назойливо вспоминалось, как он, доверчивый остолоп, вызванный в штаб будто бы за повышением да наградами, опрометчиво не последовал дельному совету собаку на подобных «поощрениях» съевшей «вуменки»: закатиться сообща по подложным паспортам куда-нибудь под пальмы, прихватив корабельную кассу в придачу.
   Но капитан-адмирал все же отыгрался - оставил с носом допрашивающий персонал, когда после химобработки и выноса тел неповинных поваров с обслугой, ничего интересного в исследуемом подсознании обнаружить не удалось, кроме, разве что, нескольких залеченных в тайне от начальства дурных болезней. Еще всплыли не по назначению потраченные кругленькие суммы казенных денег да связи с экзотическими туземками, которых, даже при самом старательном притягивании за уши, выдать за вражеских агентов возможным не представилось,- никаких следов злого умысла, а лишь, наоборот, стремление угодить по-всякому да выслужиться…
    Вновь, в который уж раз осложнения с допросами бестолковых капитанов пришлось компенсировать «подлому штатскому», чье досье обрастало бесконечно новыми «перлами», как днище холуевриканского флагмана - радиоактивными устрицами.
   Штатский явился для штаба подлинным сокровищем, неистощимым кладезем конвертируемой в полновесные хряксы информации. В памяти человекообразного подопытного всплывало столько интересного, что один полный сеанс психовыкачки, с избытком достаточный для всей с потрохами подноготной какого-нибудь экс-капитанишки обезвинченной подлодки, вмещал от силы сотую часть накопленных сим субъектом ценных данных. Каждый раз при обработке обнаруживалось что-то новенькое, очередной откапываемый пласт затмевал изысками непревзойденный, казалось бы, предыдущий. Обрабатывающие штатского типа психотехники, анестезиологи, электронщики в благодарность исподтишка заботились о самочувствии да упитанности затравленного источника конфиденциальной информации. То и дело, с оглядкой на начальство, скармливали подопечному спертые у семей, подгорелые в тостерах «бургеры» со стылыми, а потому будто сдувшимися котлетами да подмасливали коварно похищенными из школьных ранцев детворы разномастными «сникербаунтиками». Но столь тесное общение с подозрительным штатским лицом не могло не отразиться на морально-нравственных качествах военного, в общем-то, персонала. Так что права оказалась санитарная инспекция на счет проникающей инфекции, но только инфекция эта особого свойства и распространялась вовсе не ползучими бактериями да чхавшими на воздушные перелеты вирусами, а паразитом совсем иного рода-племени.
   После тесного общения с подноготной штатского проверенные, засекреченные под «клерков из офисов» штабисты то и дело скатывались в загульную наркоманию, растления многообразных видов, возрастов да наклонностей или, того пуще, становились лицами в федеральном розыске. Где же было скрываться? – Дневали-ночевали на службе, тянули лямку на глазах начальства год за два, получая продвижения, поощрения, с вытекающими банкетными оргиями. Не обращать внимания на мелкое воровство, на пьянство при исполнении служебных обязанностей стало считаться признаком хорошего тона. Да что там, у самого четыреххвостого свинтили с френча Пурпурные звезды с Отважными сердцами, а он не дал делу хода - вцепился в должность, подавая пример «не выносить сор» из штаба пред глаза начальства. Ведь миледи, по легенде программистка, стащившая с адмиральских телес не только увешанный медалями френч, но и прочее мало-мальски ценное имущество, прошла проверки на доступ, являлась тренированным специальным агентом, а на поверку-то оказалась заводилой крепко сколоченной штабной шайки.
   Дальше-больше, при плановых обработках штатского субъекта рядом со спецкамерой принялись шнырять темные личности, неумело втиснутые в специально для подглядываний да подслушиваний пошитые мундиры. Особо ценная, выуженная информация тут же переправлялась бывшими в деле связистами прямиком на биржу, а служба безопасности предотвратила несколько десятков покушений на теракты вплоть до подрыва доверия к Центральному объединенному штабу, организованных конкурирующими брокерскими бандами.
   С подлого, но весьма ценного штатского искусными, щадящими тело, но не психику методами слой за слоем соскабливалась, считывалась, местами выжималась информация, судя по которой, подопечный являлся глубоко замаскированным, внедрившимся в общество, но не вражеским шпионом, а доморощенным энергетическим вампиром высочайшего уровня.
   Энергия, с помощь которой выявленная демоническая личность поддерживала то и дело требующие подпитки силы, была негативного качества и злодейского свойства. Не оставалось каких-либо тяжких деяний, во что бы неприглядный с виду штатский ни спускал окружающих, холя низменные инстинкты, понуждая периодически выплескивать накопившееся напряжение в вопиюще неблаговидные поступки. Затягивал в омут порочащих достоинство, несмываемых пороков видных политиков, преуспевающих финансистов, массмедийных звезд... для последующего использования в качестве «половых тряпок». Подлый штатский овладевал не только кошельками да вытряхнутыми из «шкафов скелетами», но с наслаждением упивался жалкими, агонизирующими импульсами, испускаемыми низвергнутыми в пропасть жертвами, осознавшими полноту безысходной обреченности.
   Грязь, запятнавшую столпы общества, впору было соскребать лопатами, а на биржу вывозить вагонами, но какой-либо конкретики о срезке винтов с субмарин разгрести не удалось. Непосредственное отношение к «милитари» делам имели лишь поставки гнилых солдатских башмаков, бросовых авиационных деталек по цене лимузинов да принудительные, под угрозой шантажа, закупки устарелого вооружения. Подобные пустяковины давно уже ни для кого особого секрета не составляли и даже не дотягивали до газетной сенсации. Но о пресловутом «мистере Зло» не всплыло, как не всплывало, ни малейшей зацепки.
   Начальство повелело копать глубже - кровь из носу, во что бы то ни стало выявить идеологические убеждения подопытного. Однако смутно различимые в затуманенном подсознании штатского хлюпика следы каких-либо принципов уводили в абсолютно противоположные направления, идеология же сводилась к исключительно одной лишь безоглядной наживе, а стало быть, к лояльности.
   От прозы жанра - и без очков видимого отсутствия политической подоплеки «винтового дела» - интерес правительственных бонз к заключенным спецкамер угас напрочь, а ведь дело поначалу казалось, ого-го-го, каким перспективным: винты-то срезались по преимуществу левые, ну чем ни прямой след в стан реваншистов лунистического толка?
   Охлаждение руководства к подневольным обитателям штабных застенков пришлось весьма кстати, позволив вольно и подневольно служащим развернуться в полную ширь и мощь. Если данные, скаченные с капитанов, использовались лишь для оптовой продажи военных секретов да розничной торговли тайнами (то и другое по бросовым, явно демпинговым ценам), то информации штатского типа уделялось особое внимание. Отныне воротилы бизнеса, продолжатели финансовых династий, лица, определяющие ход мировой политики - тем самым марающие историю - никто не был застрахован от прямого или косвенного шантажа. Безошибочно точно, с подтверждением свидетелей и фотодокументов указывалось время, место растления ли, приема дозы, наезда в пьяном виде ли, измен мужьям-женам в составе оргий ли, индивидуально… Компромат шел в обмен на лоббирование интересов «проставившихся» корпораций  или конкурентов, если перебьют цену, с последующим «сливом» по указанным раскошелившимися заказчиками каналам ценнейшего материала. Делишки закрутились-завертелись чрезвычайно прибыльные - наличные приваливали чемоданами, а штатского в поощрение и от истощения организма подпаивали подслащенной шипучкой. Но, увы, недолго лелеяли да холили штабные служаки основной источник поступления доходов, доходов со временем уже не своих, а, по большей части, принадлежащих ненасытным кредиторам, множившим долги штабистов, скупавшим-перекупавшим финансовые обязательства с потрохами по «льготному» лизингу.
   Засасывание в ростовщический омут продолжалось бы дальше, затягивалось бы все глубже, тихо, мирно, ко взаимной пользе и удовлетворению, но адмирал, по мере роста курса определенных акций, набирающий вес в обществе, возомнил, как у богатеев заведено, о собственной личности невесть что и выступил для начала с предложением: впредь снабжать боевые суда исключительно винтами патриотической правой ориентации. Но нет, очкарики, крысы ученые, будто сговорившись с подпыточными капитанами, мычали несвязное об особенностях аквавихревых потоков, занесения кормы, неэкономичности хода…
   Посрамленный научными кругами адмирал, не выказывающий до сих пор непосредственно личного интереса к заключенному отребью, находясь под впечатлением от непривычной способности к генерации идей, как-то после обеденной выпивки, опрометчиво пытаясь забить досаждающую муху, стукнул себя кулачищем по лбу. И с первого же удара на выходе получил, словно из доломанного банкомата вместо десятки - сотенную, казалось бы на первый взгляд безобидную мыслишку: «А ни разобраться ли собственноручно со штатским штафиркой, беззастенчиво объедающим «Фиш инкорпорейтид»?! Да и вообще цивильный «пиджак» в штабе - явный бардак, чтоб не сказать - непорядок, если только это не пэррезидент собственной персоной, заявившийся с наградной миссией.
 
   -Нет уж, не извините, мне очередной взнос за яхту оплачивать да в «порш» треклятый нужно дополнительные амортизаторы ставить, а то трясет как в шейкере даже на автобане.
   -Не огорчайся по пустякам, детка! Если запоздаем с очередными выплатами дилерам, то штаб разнесут вдребезги с неэвакуировавшимся персоналом в придачу, и примется на твоей яхте завалящий броклер-шмоклер, закутавшись в сорванный парус, не хуже «порша» девок амортизировать.
   -Взно-ос, «по-орш» - размечтались. Тут на пару доз наскрести...- Долговязый электронщик с недобрым, затуманенным точно у задохшейся рыбы взглядом, в тщетной надежде пошарил по карманам, а потом по отделениям непонятно для чего, при столь печальных денежных обстоятельствах, надобного бумажника.
   Кучерявый, пузатенький психотехник дернулся было рефлекторно поделиться с товарищем запасцем травки, но вовремя притормозил, раздумывая, тройную ли цену заломить за оказанное «благодеяние» или четвертную.
   -Надо быть жестче, а вы, мужики, сентиментальные мямли. Неужели не понимаете: четыреххвостый хочет наложить лапу абсолютно на все приработки. Я уж с этим типом дело имела: за дешевые побрякушки хотел такого... ну как будто тоже из вашей компашки. Сутенером, что ли, до службы подрабатывал? Остановить гетеросексуального извращенца можно только силой. Силой удара!- Проверенный, боевой центрально-штабной спецагент, по легенде - программисточка, скептически оглядела одного за другим парочку визави на предмет решительности. Однако осмотром осталась явно недовольна.- Либо адмирал, присвоив наши законные доходы, волосатую лапу наложит на штатского - либо мы куш заграбастаем. Пора действовать! Или вы оба со мной не согласны?
   Спецагент, недоверчиво прищурившись наметанным правым глазом, будто прицелилась в одного, а потом и другого мужчинку взяла на мушку - те поспешили с заверениями безоговорочной лояльности:
   -Что ты, что ты, Яичница, конечно, мы согласны...

   Когда дело касалось битвы за наличные, недостатка в желающих действовать не наблюдалось, ведь штафирка штатская, на кладезь ценных данных которого покусился адмирал, давно уже рассматривался в качестве законной добычи, «распорционенной» на лакомые кусочки - посторонним в дележе «приза» места не оставалось. Привычка стричь с заключенного купоны и получать дивиденды впиталась в кровь вместе с трудно выявляемыми, а потому чрезвычайно дорогими наркостимуляторами. Паника же, вызванная решением адмирала лично разобраться со штатским, перешла в настоятельно требующее выхода раздражение.
   Над адмиралом сгущались нешуточные предгрозовые тучи. Опасность оседала с осадком в чашке кофе, нависала тяжестью широкоэкранного монитора, непрестанно на поднятых руках перетаскиваемого с места на место, скользила уклончивостью взглядов, прицеливалась укусом оголенных проводов, накапливалась увесистостью папок с документацией на верхних полках стеллажей - нет, казалось, четыреххвотому разорителю спасения. Но прагматизм, избавляющий от излишних передвижений по провонявшему «фишем» штабу, плюс везение, могущее столь упорно сопутствовать одним лишь круглым идиотам, помогали адмиралу избегать жизненно опасного контакта со штабным персоналом - даже пустяковой травмы не получил, не говоря уж о ранении на службе.
   Один из утомленных излишней, по его мнению, суетой, отвлекающей от сколачивания предпенсионного капитальца, заплешивевший на штабной ниве аналитик с просветлевшим от глотка старого, недоброго виски мозгом, заметил, мол, от нынешнего самодура потрясений ждать не приходится. Новый же «полотер» еще неизвестно, как и куда пометет, кого из штаба раньше отставки за выслугой лет выметет. Поэтому, от греха подальше, порекомендовал устроить-таки адмиралу рандеву со штафиркой - пусть попробует до чего докопаться, но…
   К встрече готовились основательно: удлинили на полметра цепь на привязи объекта, чей мозг предварительно задурманили примерно настолько, насколько возможно вообще для полуживого организма, а в затуманенном, подавленном сознании упор решили сделать на агрессивное озверение с периодическим впадением в прострацию…
   Первое рандеву много времени не заняло, но подготовка ко второму затягивалась: некогда золотоносной жиле, штатскому подлюге, восстанавливали деятельность не только впечатлениями от встречи, но и, увы, чисто механическим воздействием потрясенного мозга, а четыреххвостому адмиралу приживляли наполовину откушенное ухо.
   Реакция старого морского волка не подвела, когда на бодрое приветствие: «А ну встать, сучья морда! Ты что это разлегся в присутствии адмирала?!» существо в серой, полосатой фланели внезапно взвыло, глянуло на штабное руководство недопустимо вызывающим с сумасшедшинкой в расширенных зрачках взглядом и молниеносно метнулось на полную длину цепи. Клацнувшим на ухе зубам не хватило дотянуться до сонной артерии того самого решающего «последнего дюйма». Обкорнанный адмирал успел-таки вздрогнуть и чисто рефлекторно отбросил агрессивное, зубастое существо ударом тяжеловесного кулака.
   Перед повторным визитом вопросами персональной безопасности адмиралу пришлось заниматься самолично. Скидки на полную невозможность каких бы то ни было физических действий со стороны «безобидного» штатского впредь не допускались - цепь вымерили заново. Кроме того, требовалась полная гарантия умиротворенности и наиболее полное просветление объекта. Этим занялись садисты-медики из допущенного, ввиду экстренного случая, в штаб спецподразделения, доукомплектованного вдобавок дуболомами, для которых знание чего-либо, не касающегося непосредственного профиля деятельности, считалось изменой и каралось публичной поркой перед строем. Многие из них, для более успешного продвижения по службе, старались даже забыть, как пэррезидентову псину кличут. Те редкие в спецподразделении, но до жути сообразительные индивидуумы, что для снижения эффекта порки поддевали под форменку хоккеистские трусы на поролоне, то и дело отрабатывали на зазевавшемся без привычного допинга штабном персонале силовые приемчики. Подобное сотрудничество, понятное дело, дополнительного энтузиазма не вызывало, но приходилось до поры сносить измывательства. Зато в кафетериях, куда пронырливые спецы отважились проникнуть - это без должной-то адаптации к запахам да пренебрегая противогазами - штабной народ отвел душеньку, позлорадствовал на скисшие мордени суперменствующих спецназовцев.

   -Хоть вы и штатский, мистер, но чувствуется: пальца тебе в рот не клади. Сидите-сидите, давайте-ка без чинопочитаний, чего уж, подумаешь, какой-то четыреххвостый адмирал, многих наград полный кавалер пожаловал с визитом - эка невидаль.- Адмирал покряхтел и, не дождавшись от штатской подлюги ни малейшего признака уважения, вместе с тем и агрессии, набрался-таки решимости подсесть за привинченный вовсе не для пущей устойчивости к полу да к стене столик.
   -У одних все получается - у других, гражданских мозгляков, ничего не выходит! Мы с вами принадлежим к первым.- С некоторым удовлетворением от проделанной работы осмотрел визитер посинелую физиономию штатского. В то же время невольно ощупал здоровущую повязку, не позволяющую окончательно отвалиться от головы ни за что, ни про что пострадавшему слуховому органу.
   Штатский тоже непроизвольно дернулся, подержался за ушибленную левую половину лица. Та, удостоенная внимания, а еще прежде - примочек, выглядела настолько хуже правой, сколько в подростковом возрасте ее носитель задолжал боксеру традиционного цвета кожи до момента, пока нечаянно ни столкнулся с кредитором нос к носу в тупиковой подворотне. Но даже если постараться не обращать внимания на пострадавшую физиономию, хлюпик выглядел не лучшим образом - самый памятливый на долги, объегоренный народец вряд ли опознал бы по уныло-изможденным приметам и прежде весьма далекого от сибаритского блеска, гнусного секретаришку Мусороса.
   Давно уже по мусоросовой наводке выявленный, задержанный, без суда и проволочек на шланго-датчики подвешенный, остался гнус, однако, благодаря привычной изворотливости, существовать далее, о чем впоследствии имел возможность неоднократно, не один десяток раз, пожалеть.
   Ныне же, перевязанный, стреноженный, зафиксированный в позе кокона, чтобы даже плюнуть не исхитрился в сторону чиновного посетителя, напичканный на сей раз антиагрессивными препаратами секретаришка являл собой нечто вроде тикающей бомбы, действия взрывателей которой абсолютно неизвестны: столь мудреный хоровод из предыдущих и последующих психотропных коктейлей замутили как в реторте в многострадальном его организме.
   -Ну, приятель, чего старое поминать? Что было, то было, и если ухо приживется, то обещаю: особо мучить тебя не станут, а лишь - как обычно... На-ка, выпей пока содовой, а будешь правильно себя вести - распоряжусь, чтоб «хангрид» граммов по «сэтэди» подносили - удовольствие нынче по карману лишь «солджерам» с выслугой лет, прочие «пиплы» от зависти слюной давятся.
   Отходчивый адмирал вознамерился было сунуть стакан в секретаришкину наполовину примотанную к туловищу руку, но заподозрив, что у парня мощный кистевой бросок, влил содовую в полуоткрытый по рассеянности рот прямо из бутылки. Секретаришка закашлялся, и кое-что из слуховых позывных стало доходить до выведенного из строя сознания.
   -…кто, кто может осмелиться вытворять сущие безобразия с покрывшим себя доблестью славы флотом? Лучше отвечай, псина, а то ведь не посмотрю, что к скамейке привязанный, а та привинчена - с одного удара свалю наземь… обоих!- адмиральский голос звучал для секретаришки не грозным, многозначительным рыком, а многократно отраженным словно остекленевшими клетками мозга, беспомощным писком пойманного москитика.
   -Докладывали, что по интересующему «милитари повер» вопросу ты, штафирка, не в курсе, но раз о надругательстве над холуериканским флотом не известно столь выдающемуся проходимцу, то не известно никому вообще, чего в природе существовать не должно!
   Допускаю: давно сидишь - ни хрена не знаешь, но догадываться-то просто обязан. У тебя башка варит, будь здоров как.- Сменил гнев на комплименты адмирал, но ненадолго.- Кто стоит за диверсиями?! Или может состряпать подобное, или хотел бы сотворить с нами эдакое? Признавайся! Сознаться - твой последний и единственный шанс!..
   -Шя-яньньссззз,- пискнул в предсмертной судороге москитик.
   «Какой - такой «шяньз»? Не все ли пути давно отрезаны? Не все ли возможности выбраться на волю давно перепробованы, и даже наиболее многообещающие, просто-таки элитные попытки провались с треском?! Не надо тешится иллюзиями - следует примерно висеть на шлангах до конца дней и послушно поставлять информацию, тысячекратно превосходящую бриллиантовый эквивалент, штабным паразитам, ни на что не способному отребью, не рискующему оторвать задницы от насиженных кресел, чтобы честно зарабатывать хряксы на тотализаторе или ночью в неосвещенных переулках!
   А вдруг точно - шанс? Нет, нет, гнать прочь гнилые соломинки. Сколько их протягивали, и все оказались примитивными наживками, к тому же исполненными без грамма фантазии. А он вынужден прикидываться, что верит, откупаясь и послушно позволяя провести себя раз за разом,- чего не сделаешь для послабления режима.
   Сколько он уже здесь дней, месяцев, а может... лет?
   Я должен отсюда выбраться!»- предельно ясно, но, увы, не в первый раз щемящим отчаянием высветилась в сознании секретаришки крамольная в застенках мысль. Мысль не давала покоя и была живуча, как и все гнусное, верткое существо, наделенное стойкостью, неизменное присутствие которой никак уж не заподозришь в жалком, согбенном организме, надежно зафиксированном перед адмиральской тушей.
   -Мне...
   -Нам! Мыслить нужно стратегически, а не по ушам лишь, стригунок, специализироваться.- Адмирал бережно ощупал повязку, мельком подумав, ни выдать ли пришитое ухо за боевое ранение, чтобы хоть одна из многочисленных орденских планок украсилась воинственно перекрещенными мечиками, отмечающими исключительно боевые награды.
   А почему бы нет? Ведь ранение получено на посту, при исполнении, так сказать, служебного долга - бюрократы из Наградного департамента на этот раз, похоже, не отвертятся!- Даже с некоторой симпатией посмотрел пострадавший на штатского штафирку.- Сразу видно - полезный человечек! Не слишком ли я его сильно при самообороне-то припечатал?- ...здесь все принадлежит исключительно нам, а про себя, допрашиваемый, тебе когда еще предписывалось позабыть напрочь. Ответственные за забывчивость не справились и будут заторможены в служебном росте, лишены, смею уверить, увольнительных,- так что не беспокойся, теперь-то лоботрясы примутся за дело с особым рвением. Давай, продолжай: «На-ам... то есть вам...»- Ну!
   -Вам нужно...
   -Во-о уже правильно, молодец!
   -…вам нужно было снабжать меня информацией.
   -Опять «меня».- Адмирал лишь сдержанно, неодобрительно покачал головой.
   -Я оторван от действительности, от реалий текущих событий...
   -Да,- с удовлетворением отметил адмирал,- кое-что удалось даже в отношении столь злостного неприятеля, каким ты, безо всякого сомнения, являешься. Так что - и на сей счет будь уверен - ответственных представлю к наградам… не к боевым, конечно.
   Довольный доблестными успехами вверенного штаба, к коим непосредственно приложил руку, четыреххвостый вновь ощупал ухо да с удовлетворением осмотрел поврежденную половину лица штатского.
   - Не видать им мечиков на колодках как собственных ушей,- потрогал повязку чуть пытливее и стоически поморщился,- ибо мечи даются за особый героизм, а в условиях штабной работы - за вдвойне особый!- несколько последних слов адмирал постарался произнести с наибольшим пафосом, словно опробовал убедительность на незаинтересованном слушателе.
   -Могу назвать тех, кто не отказался бы подложить свинью не только флоту, но самой Холуеврике в целом, да только полный перечень... Какой сегодня день, кстати?..
   Как, уже «фрайди»?!
   Так вот, начни я озвучивать перечень желающих прямо сейчас, с перерывами на ленч да на вашу выпивку, по времени не уложился бы до «уикэнда». Одним словом - многие.- Секритаришка, сколь представлялось возможным, изучал замутненным взглядом блуждающих по орбитам в отупелой рассеянности глаз высящуюся глыбу дюжего адмирала, пока, вроде, настроенного не особенно агрессивно.
   - Я в их числе, причем один из первых,- во фразе, произнесенной сиплым голоском, чувствовалась сила и убежденность, куда до нее наградной репетиции четыреххвостого спесивца.- Другой вопрос - кто может?
   Пауза, наступившая вослед за риторически повисшем в гнетущей камерной тишине вопросом, раздражала адмирала почти как очевидная наглость хлюпика, ссутулившегося перевязанным вдоль и поперек комочком.
   Жаль, но вряд ли можно претендовать на боевую награду за побои, вторично нанесенные ерепенящемуся мозгляку. К тому же, ради дела можно до времени снести, вытерпеть любые плевки, даже вытирание ног о мундир. Добьюсь результата - справят новый, с большим количеством наградных колодок на начинающей от избыточного дородства обвисать как у «вуменки» груди.
   -Некоторые факторы проявления агрессивности зависят от сезона. Какой, между прочим, нынче на дворе месяц?..
   Ах, уже «винтер»! Однако меня укатали… Я в том смысле, что раз зима, то весенние обострения отменяются. При нынешних темпах развития кинцы с рисового пережора вполне могли на нечто подобное подвигнуться, но существовало множество отвлекающих факторов. Что, кстати, с эпидемиями перелетного птичьего гриппа? Ни огрипели ли, вашими стараниями, косоглазые за прошедшие полгода окончательно?
   -Кинцам не до нас: как ошпаренные убегают от зачумленных куриц. Именно от пернатой напасти якобы происходит северная экспансия. Вообще-то, мировое сообщество должно беречь их нацию в качестве вымирающего вида, потому что после куриной чумы, по самым пессимистичным  подсчетам, от популяции останется всего-навсего полтора миллиарда – так что кинцы отпадают.
   -Когда я состоял при делах, вымирающего вида было на три сотни миллионов меньше... Вы хотите сказать, что...
   Какой по календарю год, адмирал?..
   Не может быть! Ну, это вам зачтется... Гм, в том смысле, что по сто миллионов в год - совсем неплохой результат. Кто их только пересчитывать успевает, а если пересчитывает, то как умудряется отличать одного от другого?- Мрачно задумался Секретаришка о чем-то глубоко личном. Адмирал же без особой задумчивости, но весьма красноречиво то и дело постукивал по столу кулаком.
   -В мое время подобное никому не было по плечу,- то ли под пересчет кинцев, то ли под утери холуевриканского флота, подвел, наконец, резюме секретарик.
   «Ради чего терпел, спрашивается?»- Четыреххвостый заскрипел сжатыми кулаками и во вскипевшем негодовании последующие секретариковы чуть ли ни всхлипы не слушал, но жалкий смысл улавливал; мольбы произносились - куда до былой уверенности - просящим, помимо секретариковой воли, лебезящим фальцетом:
   -…я бы проверил несколько предположений, мыслишек, так сказать, но для этого нужно находиться не здесь. Не надо мне здесь находиться. Прошу-у...
   Бухнулся бы секретаришка на колени, да надежные перевязи не допустили окончательного унижения без того наиподлейшего существа.
   -Какая польза, что я здесь? Мне нужно находиться та-ам…
   Поймите... постарайтесь понять: дело не в выходе из тюрьм… на свободу. Раз уж сумели меня задержать тогда, когда…- смягчил формулировку ареста, сопровождавшегося не жутчайшими из пережитых, но наглыми издевательствами, вымогательством и побоями лица, секретаришка,- ... когда я был на коне, то чего стоит не упустить меня теперь, когда я...
   Секретаришка, подобно профессиональному лицедею, старался раствориться в уничижительном состоянии, в беспомощности мышки перед кошкой, во всецелой зависимости от одиозного адмиралища, отринуть прочь навязчиво прущие мысли о возможностях, что откроются, стоит лишь на миг вырваться на свободу. Ни в коем случае не вспоминать о тайных ходах, проходных дворах с секретами, о прикормленных барменах в барах с черными выходами, об апартаментах с мягкими диванами, оформленными купчей на третьих лиц, о мастерских приемах ухода от слежки со сменой имиджа и гардероба. Тем более не помышлять о подложных страховых свидетельствах с правами на вождение скоростного бензомобиля в один конец до бексиканской границы. Но поневоле перехватило дух, к тому же не столь от нейростимуляторов, сколь от открывающихся перспектив вкупе с нахлынувшими надеждами предательски закружилась голова. Пришлось поболтать-покрутить предательницей вправо-влево, а когда немного отпустило, вроде полегчало, взял секретаришка себя в повязанные руки и постарался отвлечь внимание борова в лампасах:
   -Адмирал, ни дадите ли сельтерской, а то что-то в ушах зашумело,- непреднамеренно, но совершенно напрасно затронул заключенный тему о слуховых органах.
   -Содовой, что ли? Так бы и сказал.- Вознамерился было четыреххвостый в лучших рыцарских традициях напоить контуженного врага, но вовремя спохватившись, злопамятно произнес:
   -Ах, в ушах?- Мнительно потрогав повязку, после нехитрой умственной арифметики с недалекими выводами мстительно прищурился, не преминув прибегнуть к фирменному рецепту всех порешетно застенков без исключения:
   -Содовую заслужить надо.- Смачно высосал полбутылки, отчего в процессе дальнейшего допроса мучился постоянной отрыжкой, что, впрочем, весьма органично сочеталось с затянутой в нарочитый мундир, выпирающей над брючным ремнем комплекцией.
   -Нет. Нет, приятель, акулу, вроде тебя, только и выпускай в мутную водичку. Это ж какую жирную наживку на крюк насаживать придется, чтобы в другой раз эдакую рыбешку выловить - полугодового бюджета не хватит, а ведь на носу оплата миротворческих бомбежек со вторжениями... Так что выкладывай по-хорошему несколько фамилий, явок, адресов - примемся с террористами разбираться. А не сознаются - в крайнем случае у тебя прибавится несколько новых соседей, что тоже неплохо - веселее да не так обидно. Ну?- Давно отвык что-либо собственноручно записывать, но вынул адмирал из кармана вместо фляжки авторучку и требовательно, точно взводимым револьвером, в нетерпении защелкал колпачком.- А потом представь,- решил подсластить пилюлю,- оставят в покое... на некоторое время, поблажки всякие: надувная женщина, немного виски… впрочем, почему немного? Пачку табаку раз в неделю и модифицированные, гербицидные фрукты на завтрак без ограничения как в примерной казарме, ну как, годится? По рукам?- В глазах четыреххвостого от описания прелестей солдафонского рая промелькнуло выражение искренней мечтательности.- Прикажу в камеру штангу притащить, да чтоб стероидами попользовали, а то щуплый какой-то,- от дохляков одни неприятности.
   -Очень признателен, адмирал,- решил ни от чего не отказываться секритаришка, ведь в крайнем случае грифом штанги можно огреть стражника или прошибить на волю стенку,- штанга - именно то, что в моем положении просто-таки необходимо. А фамилии назвать... да сколько угодно. Вон хоть Мусорос, к примеру, чтобы хрякс девальвировать способен  на многое; по-прежнему ли коптит небо, не дает ли прохода грязным девчонкам из неблагополучных кварталов?
   -С тех пор, как примерного финансиста не просто обобрали, а пнули по сокровенным чувствам, старик несколько сдал позиции, но ничего, временами пошаливает, по мелочевке, правда, без поползновений в сторону Холуеврики - эту охоту давно отбили. Кто следующий?
   -Хотя бы Гнилтон, тот всегда отличался крепкой нервной системой, пыхал здоровьем, особенно в направлении, предназначенных совсем для других надобностей. Уж он-то себе на уме, обязательно в курсе событий и расколется, если только не помер от легкомысленно подхваченных болезней? А то страсть прямо-таки испытывал заразиться - не пропускал мимо ни одну юбку, кроме жениной, разумеется.
   Или еще один подходящий субъект - Гуж первый, если не надорвался на тренажерах и не отстрелил ответственный орган из любимого «Вест-Смитсона», обязательно чего-нибудь да припомнит, при условии, что у кормила страны сейчас бубликанцы, а не шваль, корчащая себя запанибрата с подзаборниками.
   -Эти ребята - свои в доску парни, известные факты, соображения давно выложили, даже после допроса детектором расписались в ответственности за дачу ложных показаний.
   -Хорошо, пойдем в другом направлении. Имеется на примете некто Хренасьяноф, умел ладить с шантрапой, снимал-то сущую малость, почти бескорыстные процентики. Или пэррезидент Ворликии… Кстати, узнали, наконец, «вху ис ин?», а то без точных данных соваться опасно: как бы тоже на шланги не подвесили. Темная лошадка, доложу вам.
   А то Тычер и Олрайт, числились, правда, в «вуменках», но я в эту байку не очень-то верю, зато нитей в своих руках столько держали, что никак не могли не запутаться. Адреса смотрите в телефонной книге. Жить могут, где угодно, находясь при этом в другом месте, чтобы дома не застали.
   -С большинством из поименованных уже работали, только, к сожалению, не мы непосредственно.
   Вопреки ожиданию секретаришки  перечень некогда, а то и ныне высокопоставленных особ, навсегда внесенных в списки «неприкасаемых», четыреххвостого совсем, вплоть до демонстративно неподавленной зевоты, не смутили.
   -Мемуаристы ценности не представляют. Заважничали, раз про них вспомнили, толку же – «насинг». А пэррезидентик-темнила рад бы что-то солидное из себя представить, но не дозволяют - принужден блюсти преемственность. Держат в узде коноводы, больше спецы по высасыванию энергоносителей, их головы не срезанными винтами, а циферками забиты: номерами счетов в банчках, миллиардиками, что на ум пошли.
   Если список кандидатов исчерпан, то, сам понимаешь: не будешь полезен - станешь не нужен, тогда, в лучшем случае, повисишь на шланго-датчиках тройку-пятерку циклов обработки - и в утиль.
   Убедившись, после непродолжительной, но многозначительной паузы, что адмирал нехитрую, зато категоричную мысль высказал полностью и окончательно, секретаришка, опасавшийся, на манер загнанного в угол кролика, хоть чем-либо вызвать недовольство удава в погонах, пискнул из закутка робко, тоненько, но по возможности вкрадчиво:
   -А личностный фактор, адмирал, личностный фактор? При непосредственном контакте я бы знал, на что надавить. А давить-то можно на многое: с девочек зайти, вдарить по мальчикам, по «циферкам» на завуалированных счетах. А вернее всего вдарить по амбициям «эксов» - мемуары запретить издавать, к примеру, или наоборот, напутать в опусах, чтоб побольше бельишка грязного всплыло - пускай судятся, а то морду бьют... редактору. Уж грязи-то накопаю - фамильное самомнение не отстирают даже правнуки - придется бедолагам от стыда жить в конспирации под псевдонимами. Но обтяпывать делишки нужно осторожно, с тактом: где полунамеком достаточно обойтись, а где деликатничать шантажиком. Если же предварительный нажим не сработает – штабных садистов на полную катушку задействуем,- рад приветствовать армейское участие.
   Смею уверить, адмирал, запоют птички, зачирикают - не только запропавшие винты отыщите, но и концы уплывших средств на половину недостроенного флота, если начальство разрешит, конечно.
   -Что ты этим хочешь сказать?- Кулаки адмирала, некоторое время пребывавшие в бездействии, вновь пришли в движение, грозя оставить узника если не совсем без мебели, то с проломленной столешницей – это уж точно.
   -Только то, адмирал, что меня нужно использовать в качестве диагноста. Осмотрюсь (под неусыпным, разумеется, контролем, прослушиванием, любым зондированием мозга - не привыкать) встречусь, переговорю кое с кем, хоть с тем же Хренасьяном, или как его? Он-то, конечно же, ускользнул, не привлек к собственной вальяжной персоне должного внимания. А если справедливость все-таки восторжествовала, тем проще скользкого типа отыскать, к тому же затраты на передачи гораздо рентабельней, чем давать на лапу.
   В конце-то концов выйду на интересующего штабное ведомство человечка, а того вернее - на группу или подрывную организацию, так что премного довольны останетесь.
   Меня науськивать, это как терьера пускать по следу подбитой утки: сомневаться нечего - найдет, главное, чтоб не сожрал. Так что пора, адмирал, предпринимать шаги да поторапливаться, а то паленым скоро на всю Холуеврику завоняет; союзнички засомневаются, под тех ли постелились? Глядишь, переметнуться вздумают! А там недалеко до оргвыводов. Желающие же найти виновного или несправившегося (кого - конкурентам без разницы) в очередь выстроятся.
   Вы поможете мне... Нет, нет, о полной свободе не мечтаю, так, поблажки режима, плюс редкие, до минимума короткие увольнительные, желательно с охраной, чтоб от соблазна подальше, да для вашего спокойствия. А в качестве премии - питание, визиты представительниц противоположного пола, знакомство, понимаете, с бутылочкой - ведь даже жирафы иногда напиваются, чего ж отставать сапиенсам?- Словом, средства от хандры, что сами прописывали. А я уж с ревностным старанием, преданно, заметьте, брошусь на раскрутку головоломки. Разгадаем, ей-ей разгадаем ребус, адмиральчик мой драгоценный! За всевозможные концы, до которых дотянуться сможем, ухватимся, глядишь - «нить Ариадны» махнет хвостиком. Выберемся... распутаем клубок, я имею в виду, при ваших-то возможностях, при моих связях...- Секретаришка толком не вникал, что молол языком, но монолог произносил кристально искренне, впору на «Золотого Оскала» в номинации «За лучшую роль раскаявшегося заключенного второго плана» выдвигать.
   Голову кружило, в ушах нарастал звон, в горле пересохло безо всякого притворства, слова же лились непроизвольно, не подчиняясь ни воле, ни мыслям, мелькающим в подсознании бессловесными образами: «Вот оно, переводят в ординарную камеру, напичканную жирными ахронигерами при заточках, с нормально пованивающей пищей, где шикарно как на курорте отдыхается, а на скрипучих, жестких нарах превосходно восстанавливаются высосанные силы. Надутый же индюк-лампасник, пошевелив извилиной, что просто-таки обязана в мозгу присутствовать, самое позднее - завтра соглашается на увольнительную, пусть даже под тройной охраной. Ведь рановато битюгу об отставке подумывать, тем паче - о позорной и тем более - без выходного пособия! А дальше - дело творческое...»
   Победный звон в ушах нарастал, чувства, подстегнутые «шаньзом», обострились донельзя. Что ж, тем ужасней пришелся удар адмиральским «обухом».
   -Заруби, гнусная рожа, себе на носу: оставь надежду всяк, сюда входящий, а то и вносимый. Заодно с одеждой… гражданкой, то бишь, и прочими штатскими излишествами. В общем, ты понял: отсюда - только в последний путь. В лучшем случае - под пули кровавых повстанцев, в худшем - латать реакторы догнивающих в доках субмарин.
   Адмирал выглядел вовсе не злобно и не разгневанно, а, скорей - разочарованно.
  «Эх, разве за штафирку, блеющую невесть что перед закланием, к боевой награде представят? Всего измочаль и шкуру сдери для вещественного доказательства - посмеются и только,- с грустью подумалось печально рассматривающему наградные колодки без единого мечика четыреххвостому.- Вот она, специфика штабной службы!»
   -И почему вы, штатские мозгляки, считаете: раз адмирал, то обязательно - безмозглый солдафон, раз при погонах - то тупица?- Не удосужился адмирал даже сучить кулаком по столу, чтобы скрыть разочарование.
   Секретаришка рыпнулся было «проблеять» что-то, типа:
   -Некуда мне деться и на свободе буду чувствовать себя не лучше, чем в застенках! А на счет последнего пути не сомневайтесь: направлюсь, куда пошлете…- но, взглянув на абсолютно равнодушного адмирала, осекся, осознав никчемность в пустоту обращенного словоблудия.
   Оторопь охватила тельце секретаришки, позабыл, что не следует прежде времени предаваться в руки смятению: смекалка всегда придет на выручку сообразительному человеку, а если запоздает, то паниковать поздно, отчаяние бесполезно вдвойне. Оставил, вовсе не внимая наставлению адмирала и даже вопреки совету классика, надежду, но тут, непонятно в силу какого, а по нумерации не менее седьмого чувства, словно по азимуту проследил направление тоскливого, опустошенного адмиральского взгляда и... будто нашатыря вынюхал половину аптекарской склянки. Осенило! Наконец-то!
   «Ну и дубина, где же мои глаза были раньше?! Остолоп...- секретаришка, не склонный ранее к самокритике, оказавшись в безвылазном тупике, несколько пересмотрел взгляды на одаренность личной персоны и не стеснялся отпускать по тому же адресу прежде щедро достающиеся облапошенным простофилям смачные эпитеты: …и паскудный баран!»- закончил не самым забористым, придя к определенному выводу: «Мои глаза такие же придурковатые как я сам, бестолочь!»
   -Кх, кх. Простите, адмирал, разрешите в вашей проникновенной речи подкорректировать одну неточность. Вернее будет сказать: «не пути» и «не последнего», а «первой увольнительной». Дело в том, что старые друзья-компаньоны в Наградном департаменте, очень, знаете ли, лично мне обязанные, давно уж зазывали в гости, а теперь, поди, совсем соскучились... по невыплаченным дивидендам.
   Не знают, наверное, какого высшего офицера, генерала, а то адмирала отметить по заслугам: в очереди к представлению полно оболтусов отирается - толку же с них никакого. А мне указать на достойную кандидатуру - раз плюнуть, если разрешите, конечно.
   Во взгляде четыреххвостого засквозила напряженная работа мысли, когда же осознание завершилось - руки задрожали, а пересохшая гортань настоятельно потребовала шипучки, но прежде адмирал щедро напоил секретаришку и заботливо форменным носовым платком вытер забрызганные лопавшимися пузырьками газа сусала, поинтересовавшись по ходу, ни желает ли драгоценный подопечный высморкаться?








                Глава 2.

               
                Надоело благоденствовать - отправляйся путешествовать.


    Ни добротный зипун, ни тяжеленная меховая шапка, ни разукрашенные псевдо-ворликскими узорами, стеганые для прочности синтетической нитью валенки уже не грели согбенное, трепещущее на пронизывающем ветру, бренное тельце гнусного секретаришки; драная, грязная фуфайка, платочек защитного цвета да великодушно оставленные из прежнего гардероба галоши служили неважной заменой продуманной до мелочей, добротной экипировки. А ведь столь скоро никаких осложнений не намечалось, даже багаж пришел по квитанциям, пусть наполовину облегченный, но все же...

   Вместо приветливости аэропорт прихлопнул секретаришку будто под крысоловку приспособленным, чернеющим ящиком зала прилета-вылета - даже присесть, чтобы прийти в чувства да сориентироваться, было не на что.
   -Подскажите, к кому обратиться? У меня недовес багажа, варварски сорваны замки и разодраны молнии.
   -Яа-асно, и зачем вы это сделали?- отзывчиво поинтересовался на загадочно звучащем в его неказистом исполнении холуевриканском служитель аэропорта с приколотыми к форменной тужурке эмблемками крыльев с пропеллерами, но почему-то хлюпающий по полу резиновыми сапогами.
   -Это не я, зачем мне это?
   -Как это зачем, вот чудак, неужто не знаешь? Ведь находятся порой наивняки, ну вроде тебя, на компенсации рассчитывают, это от нашей-то системы страхования! Распихают барахлишко по сидорам родственников, а то -  просто попутчиков, потом выплаты норовят выклянчить, простаки, честное слово. А еще потомее попутчиков разыскать пытаются, а то - с родственниками судиться,- куда там. Ха!
   -Мне не нужны выплаты, мне нужны недостающие вещи. Может быть, утерянное прибудет со следующим рейсом?- не понятно зачем и для кого попытался секретаришка выказать робкое предположение, ожидая, что хотя бы обнадежат для приличия.
   -Да-а? Обо всяких безобразных требованиях слыхивал, но чтобы бортом да посеянное барахло доставлять… Не, баяли, конечно, что в старорежимные времена в темных аэропортовых закоулках натыкались порой на придурков, отрывающих от обязанностей да рукава форменок предъявлением необоснованных претензий, но с типами вроде тебя, думаю, даже ветеранам сталкиваться не доводилось!- Служащий аэропорта, вовсе не помышляя скрывать искреннего восхищения, во все глаза пялился, точно на экспонат, доселе невиданный, на изо всех сил старающегося прикидываться предельно вежливым секретаришку.
   -Ты вот что, подарочек, подожди минуту, сейчас другарей позову - им претензии предъявишь, только, чур, точняком как мне, слово в слово.
   Хоть пузырь на спор выиграть, что ли...
   -Мне необходимо увидеться с начальством ом-ом-ом…- успел секретаришка высказать вдогонку и другое, одним лишь эхом завизированное пожелание.
   -А как же, конечно, начальнички прибудут непременно, а то обидятся, что не пригласил; уж потешу их душеньки, глядишь, из туалетоуборщиков в поломои произведут - повышение. Стой тут, как врос - никуда ни шагу!
   Секретаришка, столь легко пока отделавшийся, с наполовину уцелевшим багажом, не понимающий своего счастья, непонятно чего дожидающийся, вместо того, чтобы во все лопатки улепетывать, замер как загипнотизированный. Ожидал ли сочувственного внимания или восстановления то и дело призрачно ускользающей справедливости - не понятно, но, дисциплинированно выполняя наказ, старался не отвлекаться ни на мелочи, ни на посторонние какие-либо беспокойства.
   Первой мелочью представился тщедушный мужичонка младше средних лет в затасканном, но привозном кафтане с торжественными обшлагами, судя по бриджам, заправленным в легкомысленные, в лютую-то стужу, ботиночки, внимательно следящий за прошлосезонной модой местных интерпретаторов.
   -Месье, «транслатор, сельвупле», с нашим почтением.- Воспитание, впитанное, видать, с иноземными глаголами, не позволяло «первой мелочи» вцепиться гостю в рукав, а то ухватиться за грудки, но услуги предлагались не раз и очень настойчиво, при этом жалостливо, зато явно антисанитарно шмыгали носом. Последнее не очень-то пришлось по вкусу расстроенному секретаришке - пренебрежительно отверг пускай даже непретенциозные поползновения на наличность бумажника.
   -Жаль, месью, я «вери квалификайт транслатор».- Порылся переводяга за пазухой в поисках несуществующей визитки, но плюнул, так как кроме дырищ в карманах, залепленных отработанной, но прилипчивой донельзя жвачкой, уцепить ничего не удалось.
   А «прилетные пташки», меж тем, таяли как легко да неправедным путем заработанные денежки - переводяга, махнув рукой на репрезентацию, метулся к последним из них, призывая хоть о толике, для затравки, внимания...
   -Эй, туристская морда,- на этот раз вполне откровенно перехватил серетаришку и уже на местном, тунгусском диалекте обратился зловещего вида детина в тулупе до макушки, пованивавший с морозца навозом, с кнутовищем в руках и обледенелыми неопрятностями в бороде,- по-нашему, что, ни бельмеса? Га-а!
   Во, дурила! Ну, погнали?! «Их бин» ямской таксер!- Детина по громогласному представлению гордо указал на не чищенную, заплеванную, но все же, не смотря на полный набор стараний и средств маскировки, выделявшуюся на фоне шкурного тулупа номерную бляху.
   Секретаришка прищурился, силясь разобрать тускло мерцающие, смахивающие на иероглифы буквы.
   -Вшир-ли-мыр-дье-во,- карябая язык, по слогам, старательно, тем не менее, прочел вычеканенную надпись, как будто в первом классе перед приговором из букваря оказался.
   -Якши! Вот видишь, хоть и мордень иноземная, а по-нашему просекаешь,- явно остался доволен сообразительностью зацепленного клиента мужичище в тулупе.- «Вуатюр» прозывается, ну это уж для самой из вашего брата тупизны поясненьице. Все вещички-то? М-мда,- на этот раз недовесом багажа остался недоволен совершенно посторонний человек.- За тележку бы с тебя содрать, шкура зажимистая, да ладно, на своем горбу допрем.- Припустил непрошенный доброхот к выходу, не позабыв прихватить наполовину сдувшиеся чемоданные кофры.
   «Каждый несет свой чемодан».- Вовремя припомнилась секретаришке непреложная для всяк вояжирующего истина.- «Вайт! Вайт!»- Метнувшись вдогон, ухватился, но только лишь за один кофр, так как вырвать из лапищ здоровяка оба и сразу представилось, по трезвому размышлению, делом безнадежным. Ведь не Геракл же, в самом деле, чтобы голыми руками удушить громилу, размером с титанистого Антея, да в процессе попробовать оторвать того от пола.
   -Якши, просекаю: ватой, стал быть, спекулируешь. А че, бизнес как бизнес, не кисни - стесняться тут нечего. Моей зазнобе, уж точно, для чего сгодилась бы твоя продукция. Чего в баулишко-то вцепился?- С некоторым запозданием обратил ямской таксер внимание на попытку секретаришки сберечь остатки имущества.- У, экономисты загнипийские, уж ни потому ли богато живете, что на грузчиках экономите, а? На, неси, жадюга, чтоб ты ватой своей подавился. Эка невидаль! Нашел чем удивить! Да мы, если хочешь знать, из ватников ее столько выщипаем - мировой рынок завалим как сугробами.- В негодовании вскинув голову, гневно потрясая оставшимся в лапище чемоданным кофром, гордо удалился таксер по направлению ко влажным туманом подернутому выходу из негостеприимного зала прилета-вылета.
   Секритаришка в запоздалом, но недобром предчувствии поежился, однако вовсе не заметался в панике, а твердо решил дожидаться обещанного начальства, которое уж точно должно соблюсти порядок, восстановить целостность багажа, принести извинения, хоть на последнее наплевать…
   -Да вон он, чудило, стоит ротозей, как поставили, а вы не верили. Только чемоданчиков, вроде, вполовину меньше стало...
   -И не мудрено,- солидный господин в мокром фартуке важно подтвердил наличие не ахти какого багажа,- этот лопоухий скоро без последнего сидора останется.
   -Нет, равнодушный, посторонний подход к бывшему пассажиру тоже не годится: мы обязаны печься о лице воздушного флота.- Растревоженный авральным подъемом, но по виду отоспавшийся, с румянцем во всю щеку, молодцеватого вида улыбчивый мужчина уже с первого взгляда производил впечатление типа весьма ответственного. Выряженный в давно не утюженную, помятую разнонаправленными складками летную форму со стреловидными нашивками, золочеными пуговками да под фуражкой с лихо заломленной, необъятной тульей предъявленный начальник именно водруженным на голову форменным аэродромным полем то и дело колыхал, не понятно кому, но сочувственно.
   -«Веа ист бин секонд саквояж?»- Для порядка слегка попинал тупорылым носком форменного валенка уцелевший кофр-чемоданчик и попытался веселому выражению лица придать казенный вид, нахмурив брови, раздув щеки пуще щедро отпущенного природой.
   -Вшир-ли-мыр-дье-во,- старательно выговорил заморский гость примету удалившегося с чемоданом похитителя, которому теперь уж деваться некуда, которого непременно осудят за покушение на имущество столь драгоценной, иностранной персоны.
   -Да, брат, Ширлимырдьево - у нас не зевай да роток не разевай, иначе, того и гляди, какая-нибудь скотина палец невымытый засунуть норовит, а если коронку нащупает – то залезет клешней полностью.- По-прежнему сочувственно покачала голова фуражкой и развела руками, выпустив при этом из щек воздух и утеряв, утомившись затянувшейся официальностью, казенный вид.
   -Все-то им у нас плохо, все-то не хорошо, а сами натоптали как те, из которых тушенку делают...
   -Коровы, что ли?
   -Да нет. Те, что без рогов – скоты, во. Какое после топтания лицо может быть у аэропорта? Ну-кась, прими галоши, рожа иноземная! Раньше хоть жвачкой пол заплевывали, отскребешь - аромат, приятно, а нынче даже пивных банок не дождешься.- Солидный мужчина в фартуке принялся охаживать шваброй галошы секретаришки - тот лишь поспевал подскакивать да через снующее препятствие перепрыгивать.
   -Погодите, мужики, а самое главное-то - вы про багаж расспросите. Во: «Мусью, се ля ви» багаж мало весит? «Яволь?»
   -«Я, я, гутентаг». Объясните своему начальству, что недовес в полбагажа- как минимум, другие полбагажа зачем-то унес мсье Вшир-лимыр-дьево. Возможно, он меня ждет, но я ждал вас. А если нет, преступника необходимо остановить...
   -Ну, что я говорил, братцы?! Иностранец настаивает на взвешивании! Вы об таком фортеле когда-нибудь слышали - где мой пузырь?
   -Слыхом, может, слыхивали, а вот видом... нет, не припомню что-то.- Как ни горестно солидному поломою расставаться с подчистую проспоренным пузырем, но волей-неволей, а приходилось признавать поражение.
   -Да ладно, не огорчайся, бригадир – компенсируем проигрыш. Ни завалялось ли в сидоре чего с ихними прибамбасами, «шерии» какие или «бренди»?
   -Нет, зря мы к нему со всей душой: если дальше так пойдет - скоро иноземные привереды совсем на шею сядут.- Фуражка вновь силилась принять казенный вид.
   -«Ю хаве «смоук андер вотер» ин плайн? Андерстунд?» А после оказания  эксклюзивного сервиса, какие могут быть претензии? Мы идем навстречу клиентам с превеликим почтением, но и среди них, оказывается, фрукты встречаются. Отлынивают, таскать вещички брезгуют - загружают честных грузчиков, будто у тех иной заботы нету. Парочку чемоданчиков,- вновь пнул валенком кофр розовощекий начальник,- могли бы запросто захватить в салон в качестве ручной клади. В тесноте, как говорится, но к вещичкам поближе.- Посуровело лицо под фуражкой, щеки надулись теперь уже самостоятельно.- Все-таки подобное безобразие спускать на тормозах не годится - точно, что ли, изъять багаж на взвешивание?
   -Чего тут думать, если пострадавший настаивает? А желание клиента…, вон слышь, в багаже чего-то бренькает, может, «камю шайка ноль четыре» иль чего заковыристей?- Отзывчивый, через то разаппетитившийся туалетоуборщик попинал исхудавший чемоданчик резиновым, для разнообразия, сапогом и чутким слухом жаждущего организма уловил перезвон парфюмов с дезодорантом для подмышек.
   -Ладно, не хотел, но прямо-таки вынуждают разобраться с претензией - к нам пойдем или завалим в стюардную? У нас, конечно, стаканы почти перебитые, а к ним - тогда уж со стюардами последнего рейса поделиться придется.
   -Да разве мы жмоты какие?- Заулыбался, чувствуя, что выставляться на первых порах не придется, суровый, солидный мужчина в мокром фартуке, по случаю предстоящего ответственного мероприятия снял экипировку и, стряхнув влагу на секретаришку, по тому же адресу навесил.
   -Носи, олух, доверяю - чай, не умыкнешь.
   Преисполненная ответственности тройка, изъяв сопутствующие перелету документы в виде огрызка посадочного талона и аккуратно сложенных багажных квитанций, с сознанием выполняемого долга прихватила уныло обвисший от перепавших на чемоданную долю взломов да пинков кофрик и гордо удалилась в зияющую пустотой нишу лифта, а далее - по стремянке вверх, направо. По крайней мере именно до туда за удалившимися проследил бдительный секретаришка, но, запутавшись в просторном фартуке, чуть было не пострадал от рукояти склизкой, словно намыленной швабры, что сердобольно протянули, должно, чтобы помочь наверх взобраться, ну не огреть же? Это когда стремянку от посторонних поползновений вослед за собой утаскивали.
   Секретаришка всецело уверился, что поступает правильно, то есть вполне целесообразно. Из-за приступа не к месту внезапной принципиальности ухватил швабру цепкой хваткой, чтоб за компанию с уборочным инструментом свалиться обратно в шахту лифта; с фартуком с чужого плеча тоже расставаться не решался, тем более тот стал подсыхать, хоть по-прежнему шибал в нос вонючей сыростью.
   А что, если «вуатюр» Вширлемырдьево,- выучивался незадавшийся путешественник, меж дел, местным терминам,- власти уже отыскали? А то самостоятельно принять участие в розыске, в качестве пострадавшего свидетеля? Тогда уж совместно прижатый к стенке злоумышленник непременно вернет чемодан. Это было бы совсем неплохо, только непременно необходимо провести контрольное взвешивание возвращенной собственности, кроме того, посмотреть, чего же, в конце концов, не достает, может, пропал-то всего-навсего потаенный передатчик с засекречивающей аппаратурой? Тогда волноваться нечего - катись адмирал вкупе со шпиономанией к растакой-то «мазери»! Путешествовать налегке, оно сподручнее. И то верно, весят атрибуты разведки ого-го сколько, хоть замаскированы под сплющенный ноутбук с выносной клавиатурой да под дешево сифонящий принтер. А вот если похитили свежие сорочки - это уже посерьезней…
   Пребывание в Центральном объединенном холуевриканском штабе, к тому же в длительном подвешенном состоянии, вгоняло периодами сознание секретаришки в оцепенение, но расстраиваться по пустякам отучило напрочь. Сейчас же облеченный доверием, обнадеженный посулами должностных лиц бодро вскинул на плечо швабру с колышущимся, а заодно изобретательно досыхающим фартуком «вуаля прапор» и бодро зашагал к выходу. Искусам уже более не подвергался, так как мало что выдавало в нем иноземца, наоборот, секретаришке вполне доходчиво, а по здешним меркам даже приветливо - пинком под зад - указали, в какой стороне находится «стейшн вуатюров».
   Ямской таксер, терпеливо восседавший на облучке (а чего ему, счетчик-то тикает) моментом признал запаздывающего клиента.
   -И незазорно ли тебе, иноземная морда, лукавить?! Вечно вы, змии, коварством преполненные, обдурить норовите нашего брата. Накось вот полюбуйся: я туточки все перерыл, тебя дожидаючись, ну и где же здесь посуленная вата?! А?! - С обличительными словами сунул «Вширлимырдьево» под нос секретаришке окончательно выпотрошенный чемоданный кофр.
   -То-то вытаращился, крыть-то нечем! Нет, отныне разговор короткий: оплату вперед по ночному тарифу или три счетчика в один конец, но тоже с предоплатой - на выбор. Ну, что скажешь?
   -«Вайт плеасе». «Ай кхам» то взбе-вши-ва-ни-е.- Секретаришка промеж беседой шуровал по полупустым, объемистым внутренностям кофра. Передатчика, к своему облегчению, не обнаружил, но клятая шифровальная машинка в виде надтреснутой от чьего-то поискового усердия клавиатуры присутствовала на месте.
   Нужно немедленно избавиться от компрометирующей улики, ведь не отправлять же, в самом-то деле, заславшему его в качестве агента придурку-адмиралу шифрограммы!- Попытался было засунуть клавиатурку под заржавелое крыло жапанского «мусорника», приколоченное к ямским саням корявыми скобами, разрисованное желто-черными шашечками. Однако таксер проявил неусыпную бдительность.
   -То, что ты такой же хам как прочая интуристская шушера, я сам догадался, и что вата накрылась - тоже, а вот раз аванс желаешь внести, то это молодец, это по цивилизованному,- хоть чему-то вас, малограмотных, удалось выучить. Только брось всякие детские цацки подсовывать – хватит, уже натешились.
   На вот взад забери.- Сунул ямской таксер отбракованную клавиатурку обратно в рассупоненный кофр. Взамен же изъял, придирчиво рассматривая на тусклый от коптящих фонарей просвет, пару уцелевших пиджаков со штанами да намотал на руку клубок из остававшихся галстуков.
   -Это моей на бигуди накручивать,- весьма туманно пояснил назначение последних конфискованных элементов гардероба и швырнул в секретаришку багажным местом с одиноко бренчащей внутри клавиатуркой.
   -Взбе-вши-ва-ни-е, взбе-вши-ва-ни-е…- принялся серетаришка внове плести несуразицу, но понят не был.
   -Вот придурочный загнипиец попался! Взвешивание, дурная башка, это когда свои цацки обратно попрешь да икорки в матрешки с полцентнера закатаешь. Так ведь?! Крыть-то нечем, мордень спекулянтская. Дохляки, вроде тебя, одной икрой и объедаются. Верно, специально перед прилетом поститесь, чтоб отожраться вволюшку. А сейчас адрес говори, а не то толмача вызову – ох, и влетит тебе в копеечку!
   -Адрес? О-о, ви-ви,- доперло, казалось, до секретаришки, чего еще требуется Вширлимырдьеву, подсунувшему под зад далеко не худшие из походного гардероба костюмы.
   -«Вуаля».- Извлек адресок, неосмотрительно при этом продемонстрировав вроде не особо интересующимся, праздно шатающимся типам набитое дензнаками нутро портмоне.
   Ну а таксер, тот впялился, якобы со знанием дела, в протянутую бумажку, силясь хоть что-то распознать в неясном мерцающем свете масляного фонаря, к тому же раскачиваемого пронзающими ветрами.
   -Что?!- Наконец ямской разобрал иноземные шрифты.- Станция «Бульгонская»? Так это ж надо в караване идтить, с упреждающим конвоем. Вот чудила, чего ж тут со шваброю носишься - караван-то тю-тю. Да я тоже хорош, жду как баран, столько выгодных клиентов упустил... тьму, должно быть.
   Рывком изъял у секретаришки обвисший саквояж, пошуровал во внутренностях основательней прежнего, подсунул под зад обнаруженную пару исподнего с зубной щеткой да помазком, давно уже лишенных компании шикарного несессера, и телесно шмякнулся на конфискованное добро, ароматно пшикнув на прощанье раздавленным тюбиком зубной пасты. Клавиатурка, повнимательней исследованная, но вновь забракованная, и в другой раз полетела на дно смятого кофришка.
   -Без конвойного каравана - только по Дачному кольцу и то лишь отважцы вроде меня решаются. Так что жди завтрава, глядишь, свезу, коль о цене сговоримся.- Ямцкой таксер, припрятав заработанное простойное и неотработанный аванс, уговорив такого же «бесклиентного» бедолагу присмотреть за транспортом, припустил на поиски какого еще иноземного ротозея. Но ни то, чтобы клиентов совсем не случилось, да расхватали всех...
   Секретаришка, порассудив о судьбе конфискованных пиджаков, решился-таки прибегнуть к помощи «транслатора»: необходимо ведь выяснить, почему погонщик лошади измял костюмы и что, собственно, собирается делать с зубной щеткой этот обладатель всего-то двух клыков, торчащих в противоположные стороны? Но «транслатор» в навязчивых попытках облапошить самых уж замухрышистых из приваливших загнипийцев, то и дело там да сям мельтешащий несезонными бриджами, когда нечаянно понадобился - перед глазами вертеться перестал, словно отлынивал от верного заработка.
   -«Вера ис транслатор?»- после некоторых мытарств под сенью задубелого на морозе фартука, жестью болтавшегося на швабре, обратился взыскующий разъяснений турист к импозантной леди в меховой шубе до пят, которая, судя по наряду, то ли в оперу собралась, то ли на поход в оперу зарабатывала.
   -Ишь, губешки раскатал - Верку ему подавай, транссексуал хренов! Хотя, если на бабульки раскрутишься, то можно устроить. Лопатничек у тебя мелькал вроде как прикидистый, солидный. А в торбе коверной что? Показывай, чем богат? Ну-ка, ну-ка.- Представительница некогда интригующего мира, а ныне – тривиально-ординарной профессии надломила пуще прежнего треснувшую клавиатурку и потрясла в воздухе.
   -Должно, неможенные товар вытрясли. Чем, бедолага, пробавлялся? Золотишком? Порошочком ли?
  -Что, созрел, голуба? Везет же тебе! Которого уж цепляешь!- Подлетели как мошки на конечный продукт человеческой жизнедеятельности несколько тоже некогда импозанток, причем одна, не смотря на старательно подведенные разномастными карандашами черты пронзительного лица, с грубыми губами и басистым голосом.
   -Да вот клиентик на Верку запал. Ничего, говорит, не пожалею, а самого неможня чуть ни до нага вытрясла - порошку пригоршней пять да золотишко!
   -Там за турникетом беспредел полный, никаких понятий!
   -Федералы совсем распоясались!
   -Ну порошку уж могли пропустить, ведь наоборот, туда трафик уходит, а здесь фарт привалил - оттуда.
   -А чего ему Верка? Пускай прочих девушек разглядит, как следует!- в аккомпанемент басовитому голосу подмигнул всего лишь «транслатора» заказавшему секретаришке подведенный глаз.- Познакомимся, меня, между прочим, Бертой кличут, а не как раньше по-грубому - Бертольдом.
   -Не-е, ты не подходишь: секстуристик тоже, похоже, трансик, но придерживается противоположной ориентации.
   -Педогомолисбиян, что ли? Ну-у?! Все, девки, я пропала! А впаривали, мол, таких не бывает! Не бывает?! А вон перед глазами-то что?! Дождалась... Какие все-таки шикарные специалисты в Загнипии, глядите-ка, ни одного шва от подтяжки не видно.
   А ну покажи грудь, дура, чего уставилась?! Скажите, пусть грудь продемонстрирует, мне же интересно!- обиженная на отсутствие взаимности забасила Берта.
   Секретаришка решился было совсем не по культурному обойтись с транс-извращенцем, но крепкие руки «импозанток» уже диктовали иную манеру поведения.
   -Ой, смотрите-ка - бумажничек, вроде полненький!
   -Ну, раз дело портмонешное, кликните-ка Верку, пусть поторапливается.
   -Да это сделаем, чего ни кликнуть-то? Только налика здесь - кот наплакал. Давай, подвалим к банкомату - пусть снимает по карточке.
   -Не, не годится: у аппаратов автоматчики работают - нам ничегошеньки не достанется.- Первая из представителей рода «импозанток» призадумалась.- Ведь трансик, помнится, говаривал, что за ради Верки ничегошеньки не пожалеет. А прикидик-то у загнипийца стоящий, галоши только не по моде да не по сезону,- ну-ка, девки, подмогните…
   -Все, голубец, ковыляй-ка пока в тепло, когда еще та Верка освободится - застудишь чего ответственное, дожидаючись. Жалко будет, ведь по темпераменту видать: жеребчик норовистый. И чего самые суперовские мужики на эту дурищу западают?
   -«Транслатор»,- прошептали губы секретаришки, утомившегося впустую отбиваться от разоблачающих тельце из одежд проворных рук.
   -А-а! Так операцию-то еще не делали!- сообразила басовитая Берта.- Могу специалиста-хирурга присоветовать. Знаю одного – сдерет недорого. Сейчас сразу по верному адресочку и мотанем, чего откладывать? На-ка пощупай, какая работа…
   Но без тулупа и шапки секретаришка стремительно окоченевал, деревенел до бесчувственности - щупать никого не захотел, а отчаянно отбившись шваброй с фартуком от совсем уж впавшей в агрессию Берты, сбежал в помещение…
   -А-а! Вот он - юбилейный гость нашего аэропорта! Хорошо, что объявился, а то пока мегафон починишь, кого выкликать запамятуешь.- Не дали прийти в себя в зале прилета-вылета, где уж встречали секретаришку, пусть без оркестра, но со возможной для делегации из трех человек торжественностью и помпой.
   -Примите багаж. Все в порядке, можете не волноваться: версия о недовесе подтвердилась!- Почти официально, но с теплой душевностью потряс секретаришкину руку мужик в аэродромной фуражке, с блестящими по кителю пуговицами и с явственно обоняемым, однозначно ароматным выхлопом.
   Прочие по «юбилейному» поводу собравшиеся должностные лица сочли долгом последовать поданному примеру - то и дело тискали давно ни в чем не повинную руку да одобрительно похлопывали секретаришку по свободному от швабры плечу, тоже, должно, от теплоты чувств выдыхая чрезвычайно пристойный амбре.
   -А это, чтоб не забывали почаще прилетать, памятный адрес, писанный силами аэропортовой художественной самодеятельности, а вот квитанция о недовесе - запросто можете получить по пятнашке целковых за каждый недовешенный кило, но только на следующей неделе.
   -Каков молодчина! Видать, онемел от радости, ценит, знать, чуткое, уважительное отношение. Только-только поперву его увидал, сообразил моментом: доверять можно - не подведет. Имущество казенное в сохранности!- Солидный мужчина, чуть ни растрогавшись, изъял задубелый, но просохший фартук да обледенелую на морозце швабру.- Так и есть, будто сдал-принял по описи!
   -Да я тоже еще парой слов переброситься не успел, а вдруг прошибло: свой  в доску мужик, а иноземец лишь по недоразумению. Гляди, другой сидор коверный возвернул - прямая дорога молодцу в авиацию! Слышь, турист, я на повышение пошел – вакансия освободилась. Сейчас в отхожих местах красотища - посетили всей честной компанией. Как на духах одеколонных прописано: «туалет вотер», воду не спустили бы, даже пущай этот клятый водопровод вдруг заработал, потому аромат нынче стоит, благовония… Поломоить одно удовольствие.
   -Что ты про туалеты заладил? - У нас же другая часть багажа нашлась! Это же непорядок: багажное место не взвешено.- Вошел во вкус исполнения служебных обязанностей обладатель аэродромной фуражки.
   -Точно!- обрадовалась прочая компашка и дружненько сунулась в кофр чуткими носами, но, не обнаружив искомой «туалет вотер», разочаровано поморщилась.
   -А вот это, должно, клавиатурка от ноутбучка со струйным принтером. Имелись декларируемые предметы в клади, имелись, да неможенники их дрелью на предмет поисковой проверки просверлили. Но не торопитесь огорчаться: все равно ведь через нас улетать будете - аэродромные умельцы к тому времени технику подлатают, запаяют или еще чего... экспериментаторы, одним словом. Потому продырявленные предметы в недостающий вес все-таки включили, тоже на всякий экспериментальный… А клавиатурка-то, гляди, какая хитрая, разборная, что ли?
   -Хрясь!- окончательно хрястнул клавиатурой представитель авиакомпании-перевозчика.- А как стыкуется - непонятно? Любители вы хитрые штуковины изобретать на наши-то головы. Ладно, сами разберетесь.
   Доломанная общими усилиями шифровальная техника в который уж раз упокоилась в кофре.
   -А взвешивание... м-м, я полагаю, дальнейшее взвешивание проведем при  вылете, чего торопиться-то? Сперва попробуйте по уже имеющимся квитанциям получить причитающуюся компенсацию да к ментонерам обратитесь - документы на пропажу завизировать…
   Эй, шмыгало, чего зря по углам отираешься? Проводи юбилейного гостя в ментонерку - пускай акт на него подпишут… или составят, а нам пора: выходили-то всего на пару минут - как бы в стюардной мини-фунфырики без нас не прикончились.
   -Не, не, не, раз такое дело - повышение, мой черед выставляться!
   -Какой твой, а мой когда? Я ж на спор проспорил!
   -На какой спор? Я ж в другой раз об заклад бился, что у него швабру или фартук отымут, а тут просто раздели, всего и делов,- так что мне выставляться!
   -Нет мне...
   -Мне!..- Под «спорный» аккомпанемент удалилась должностная компания в нишу лифта и далее по направлению к ресторанной точке, воспитанно с учтивостью поддерживая друг-друга на скрипучих перекладинах шатких стремянок, взамен подъемной кабины приколоченных лесенок…
   Секретаришка вытаращился на пару сникших, будто из них, вдобавок к ревизиям и взвешиванию, самый воздух выкачали, кофров. Понадеялся, что остались сорочки, но даже надень рубахи поверх куцего, по ворликской моде скроенного пиджачка, то за верхнюю одежду наряд сошел бы разве что в Дурции и то не в сезон зимних ненастий. По инерции, в силу въедливой привычки попытался вникнуть в суть документов, распечатанных на кривом принтере таинственными, широкими, затупленными буквами, внешне напоминающими римскую арифметику, ничего не разобрал и побыстрее перешел к понятным цифрам. Попытка конвертировать рубленые целковые по самому лестному курсу в хряксовые центы привела ко столь символичной компенсации, что для сохранения целостности личностного сознания настоятельно порекомендовалось переключить внимание на что-либо иное. В конечном итоге уставился Секритаришка на призванного администрацией переводягу в прошлосезонных бриджах, который во время изучения клиентом документации стоял, непривычно для себя самого, молча, оценивая ощипанного интуриста на предмет: «А стоит ли с голью перекатной связываться?»
   Секретаришка, находившийся в несколько рассеянном состоянии, да за последнее время кое-чего, в придачу, подрастеряв, при всем при том быстро сообразил, в чем, собственно, загвоздка, а потому с солидным видом порылся по карманам, но единственное, что обнаружилось - мятый, засморканный, застывший на морозе носовой платок. Находку, в подтверждение платежеспособности, вряд ли стоило демонстрировать даже недоразвитому простаку в бриджах. Рассчитывать же на отзывчивость, пусть даже со стороны сущего ничтожества, можно было, лишь прибегнув к помощи многострадальных кофров. Из того, которым на прощание запустили во владельца, извлек отломанную половину клавиатуры. Вопреки конфузу, очевидному даже олухам, напустил на себя барский вид и молвил, будто ни к кому не обращаясь, а просто «сливая» информацию в воздушное пространство:
   -Контейнерные переброски.- Пощелкал при этом ничего не значащей клавишей, зато как можно многозначительней.
   На замызганном влажной шваброй полу аэропорта в опасной близости от секретаришки раздался шлепок, то переводяга, словно за вихор ухватив стремглав проносящийся счастливый случай, не выдержал равновесия - пал на колени и пошлепал к обманчиво скромно выглядевшему гостю, шепча про себя и приговаривая:
   -Учили же в школе «транслэтеров», что миллиардеры - сплошь очковтиратели: мешка денег им не надо, а дай босяками поприкидываться. Правильно учили, да я запамятовал…

   -Принимай гостей, служивые!- Чуть ли ни левой ногой распахнул обитые железом двери, предупредительно прежде постучав, переводяга.
   -А-а, это ты...- Не стараясь подавить напросившийся зевок, потянулся до хруста в позвонках и по форме, и по выправке, видать, не более чем ополченец беспросыпного полка.
   -Что начальство?
   -У себя, как положено, при делах да причиндалах.
   -А ты чего ж?
   -А мне с каких доходов? Бдю вот, будто не видишь.- С досады шлепнув пачкой пыльных бумаг по конторке, снова не счел нужным скрыть зевоту дежурный по аэропортовому околотку.
   -Порядок,- ободрил переводяга иноземца да одернул куцый пиджачишко, в неубедительной попытке придать солидности новообретенному «протектору с перебросками». Но того, как пиджачишко ни оттягивай, даже во вполне отапливаемом буржуйкой помещении с холода знобило вплоть до перекашивания без того не особо фигуристой внешности. Судьба вершилась, а секретаришке ни слова не давали, ни даже адвокату позвонить, подумать толком  и то было некогда.
   -С порога и прямо на прием к начальству. Я ж говорил: связи - аэровокзал выпотрошат наизнанку с терминалами, но недовес вещичек компенсируют..., чем смогут.
   Вторые двери, фанерные, болтающиеся на последней не доломанной петле, переводяга открыл с тщанием осторожности, предварительно подсмотрев в образовавшуюся от «перекособоченности» щель да попытавшись голову втиснуть.
   -Ну, кто скребется?
   -Бум!- вдарило в завибрировавшую фанерную филенку. 
   -Никак – ботинок,- почти безошибочно определил переводяга происхождение метательного снаряда: запах портянки, шлейфом размотавшейся вслед за улетевшим сапогом, шибал в ноздри даже через двери.
   -А-а, старый знакомый! Давненько к нам не попадал - в завязке, что ли?
   -Да какой там, если бы, да и... ц-цс, не один я - с работодателем, патроном, можно сказать. Пру нынче в гору, бизнес наладил с заграничной фирмой, контейнерные переброски - солидняк, я те скажу...
   -Ладно, «солидняки», заваливайте оба - братва на шухерах, так что у меня раздолье!
   Не броской наружности, но уверенный в себе мужчина, на котором положенных атрибутов формы имелось еще меньше, чем на предыдущем ополченце, привычным движением - в мыслях далекий, чтоб протереть - достал из ящика стола пару заляпанных стаканов с далеко не кофейным налетом изнутри и измятую жестяную кружку с запаянной дыркой от пулевой пробоины.
   На манящее звяканье посуды сунулся было за фанерку заспанный дежурный.
   -Приключилось чего, командир? А то по околотку - тишь, одни дежурные правонарушения. Я тоже, вроде, преступлениев не замечал, окромя тех, об которых докладывался.
   -Ты бы да заметил, лимита, продрых, небось, самое интересное. А ну, марш бдить далее, ротозей!
   -Бум!- второй сапог продублировал полетное задание первого.
   -Э-эх, все беды людей не от алчности, а от бездумия! Счас расскажу, чтобы приятелю твоему наука...- Начальственный ментонер, до самой стриженной макушки наполненный полнее, чем спиртяжкой, воспоминаниями о былых боях, нынешних стычках да нескончаемых побоищах, отстегнул от пояса походную флягу и, философски взвесив на многоопытной, привычной не только к «дубиналу» да затертому до демаскирующего блеска «макару» руке, без промаха разлил поровну, хоть аптечными склянками измеряй.
   -С прибытием... вас обоих. Двинули.- Лихо «опрокинул» с переводяжкой круженцию со стакашком.
   Секретаришка, человек тоже не без опыта, однако имел неосторожность нюхнуть поднесенное - аж в глазах засинело, не говоря уж о пострадавших органах обоняния.
   -Что за привычка, опять спиртец не разбавил?- Переводяга внимательно прислушивался к внутренним ощущениям, стараясь не вдыхать ртом, а сиплые звуки издавать сымпровизированным чревовещанием.
   -На службе по-другому не положено - мы-то ведь не противники уставу. А твой приятель разве не офицер запаса?
   -Пейте, пейте, патрон-работодатель - я сей миг водички принесу, а то к закуске в этом офисе относятся весьма пренебрежительно, чтобы не сказать: с предубеждением - особенности профессии, понимаете ли.
   Секретаришка вновь замялся в нерешительности, но переводяга прояснил ситуацию:
   -Выпить необходимо для установления доверительных взаимоотношений. Установите – абсолютно все показания снимут исключительно в вашу пользу, «андерстанд»?
   Ладно, от того, что махну стакашек, не только мне - никому другому тоже лучше не станет,- сквозь понемногу отпускающую морозную дрожь подумалось все ж таки для успокоения бессовестности секретаришке перед смертельным номером с глотанием огненной жидкости.
   Но с эгоистичной философией вышла ошибочка - лучше стало всем.
   -Ай да удалец! А с виду не скажешь, не зря, видно, имечко боевое, «Патрон», как ты его величаешь.- Расцвел ментонер, видя, что от гостя пакостей ожидать, вроде как, не приходится: не трезвенник какой подозрительный.
   -Отлично, вам удалось произвести благоприятное впечатление. Я же сказал: немного выпивки - совсем не страшно, даже полезно для дезинфекции. А то вы, небось, в самолетах размороженную рыбку с дохловатой курятиной кушали? Теперь можете быть спокойны - поря-адок в желудке восстановлен. Сейчас за водой сбегаю...- Переводяга, меж тем, оставался недвижим - пришлось секретаришке лишь выделившуюся слюну заглатывать, что иссушенным спиртягой горлом осуществлялось крайне скупо и напряженно.
   -Заграничный патрон, протектор, можно сказать, на него сейчас уповаю, а то сплошной прогар по финансовой части...
   -«Протектор»? Гм, протекторы дырявые бывают и пользованные, не звучит, так себе имечко, хотя, для него подходит. Ты бы, в самом деле, запить принес, а то как бы не заплохело человеку прямо в дежурной части - опять скажут: подозрительного задержанного без адвокатишек допрашивали.
   -Да что ты, когда это было, чтобы у вас кому заплохело? За запить сейчас сгоняю… Что приключилось-то, рассказывай?
   -А, да вот происшествия от ротозейства человеческого. Летит нашим аэробасом... нет, ихним аэробасом, но с нашинской хвостовой размалевкой жлобье. Тут тебе удобства вплоть до баньки и интима в сортире - расслабуха в полетном режиме полная!- Неодобрительно глянул ментонер на периодически сглатывающего слюну секретаришку.- Слюней от удовольствий напускают и ну заказывать эскорт услуги, нет, чтобы секьюрити обеспокоиться - по льготной цене дать подработать охранным по совместительству фирмам. В результате двое разгулявшихся мотов загипсованные в стационаре отдыхают. Протектору растолкуй, пусть ценит, что ко мне попал, в оазис стабильного порядка посреди хаоса жизненного колобродства, да знает: не один он на гвоздь напоролся,- злорадство для всяк потерпевшего, что бальзамишка на свежие фингалы с побитостями.
   - И то правда, эка невидаль - раздели, подумаешь, не до лечебницы же.
   -Та пара легкомысленных транжир - из бывших наших, лет этак с пятнашку назад в розысках числились: захапали  куш у подельников, а нынче, с жиру верно, про ностальгию припомнили. Много, говорят, перемен, мало что можно узнать, почти все незнакомо, но кой с чем ознакомиться успели. А травмы, так это кресты нательные сымать не захотели, вот и…
   Переводяга растолковал неразумному иноземцу, в чем, собственно, состоит того счастье, но переводил через пень колода, потому что занят - стакан ментонеру протягивал.
   -Да в цивилизованных странах много истинно верующих, глубоко религиозных людей,- проглотавшись от спиртяги, сразу же принялся за проповедь западных прельщений да за соответствующие поучения секретаришка, чье лицо, подходя случаю, лицемерно скорчило постно-фарисейское, вытянутое огурцом выражение.
   -Вот-вот, кресты по полтора фунта - так что угощаю.- Щедрее, чем в первый раз, но с прежней филигранной точностью разлил присутствующим ментонер при исполнении прямых обязанностей.
   -Сыскал, значит?! Вот ведь, следак! Знал к кому протектора вести надобно!
   -Да куда громилам деваться-то? Сыскал бы, ни поделись бродяги вовремя. Понимают: не с руки в нынешние времена жадничать - сплошные душевные терзания с нерентабельными расходами на адвокатишек... Ну, за взлет и посадку... к нам. Давайте по-шустрому, пока первая не выветрилась.
   Секретаришка и на сей раз вздумал для форсу поерепениться, отказываться от добровольного принятия ядища, но переводяга не столь строптивых обламывал.
   -Выпить необходимо для следствия, иначе ход расследования затормозится как без смазки, «андерстунд?»
   «Сода ватер, пли-и-иц»,- лишь проблеяла иноземщина, будто тащили на заклание.
   -Пускай плюется в другом месте.- Занюхал принятую порцию рукавом видавшего виды камуфляжа ветеранский ментонер.- В дежурке порядок - флоту не угнаться, потому как не укачивает.
   -Может, в самом деле, за водой сгонять?- отвлекся от темы переводяга, но лишь на мгновение.- Вот я и говорю: куда ж за справедливостью податься, как ни к вам? Моего-то патрона протекторного, самое того... Вон гляди: саквояжи пусты, единственное, что на ковровые дорожки не разодраны, вдобавок раздели, хорошо хоть не до медпункта. Должно, креста нет на протекторе этом,- переводяга, сам того не чая, лихо раскусил сущность секритарикову.
   -Можешь не рассказывать: глаз у меня... сам знаешь. А чемоданы впрямь прикидистые - в кабинете на полу неплохо бы смотрелись..., пожалуй.- Опытно оценил кофрный материал ментонер, преследуя не столь шкурный интерес, сколь престиж вверенной службы.
   -Если надо, пожалуйста, с милой душой завсегда навстречу, на том с протектором и стоим!- Запанибрата хлопнул «протектора» по плечу переводяга да оба на пару закачались.
   -Закавыка за малым - кабинета у меня нет, будто не знаешь, а для дежурки одного баула достаточно грязи разводить. Вот этот, крапчатого колеру, точно в тон подойдет.- Ментонер без малейших сомнений спорол штык-ножом с кофра более не нужные металлические детальки с застежками, будто проштрафившегося бойца лишал знаков отличия, затем опытно вспорол сам кофр, точно освежевал на баконьерстве добытую тушку. Поначалу сымпровизировал было на полу коврик, но по гигиеническим соображениям передумал и щедрой рукой, словно содранную трофейную шкуру, накинул на зашарпанный казенный диванчик.
    «О-у, Май бэг!»- заохал секретаришка в скаредном недомыслии да простер  руки к на глазах перепрофилированным в покрывало останкам имущества, но тут же вернул ручонки на место, ухватившись за грудь, за горло, что, казалось, полыхнули иссиним почему-то пламенем.
    -Молодец, между прочим. Все под Ним ходим, и вспомнить о Нем никогда не помешает, особенно в бесчемоданной ситуации. Чтобы пострадавшему психологически восстановиться, предлагаю вдогон по третьей, пока первые не испарились.
   Разливал ветеран ментонерский, по-прежнему ни на йоту не сомневаясь и ни капелькой не промахиваясь, но чуть ни вслепую, так как в ответственный  момент на манер тонкого ценителя искусства эксплуатируемых женщин востока залюбовался вдруг высокохудожественно сотворенным интерьером дежурки.
   -Вышивка какова, а витиеватый узор… - предлагаю тост за привнесение культурных ценностей не за границу, а в служебные помещения!
   Секретаришка, вытаращив глаза, наотрез отказался выпускать из захвата горло и грудь, а стало быть, брать стакан, лишь еще разок просипел почти без выдоха:
   «Май бэг».
   -Миссионер, что ли? Вот зачастили, будто мало им на свете язычников.- Глянул ментонер на протектора переводягиного не без предубеждения, продлившегося, правда, недолго – пока третья, наконец, ни проняла.
   -Не надо вести себя вызывающе, тем навлекать излишние подозрения - держитесь непринужденно, как человек, уверенный в завтрашнем дне.- Сунул-таки стакан в непривычно горячие секретариковы руки переводяга.- Выпить необходимо для разрешения следственного эксперимента в вашу пользу.- Подмигнул и незаметно кивнул на сымпровизированный плед.
   -Полисмену необходимо снять отпечатки пальцев - по компьютеру мигом бы определили похитителей багажа,- попытался робко да под жалкое горловое клокотание возразить секретарик.
   -Ну ты, протектор, должно, кино насмотрелся – давай, пей быстрей, пока я об этой глупости никому не рассказал, да тебя на смех не подняли.
   Незнамо как, одним лишь сокрытым резервам человеческого организма ведомо, но секретаришка судорожными глотками осушил-таки третий стакан. Откуда силы взялись довилять заплетающимися ногами до того самого казенного диванчика, чью жесткость не мог смягчить даже коврик с кофра, что напоследок постарался угодить: не только уголком предупредительно постелился, но и заботливо укрыл хозяина подремать.
   -Э-э, непорядок на посту. Почему подследственный отделяется от коллектива?
   -Мы ему нечета. Вот за что уважаю интуристов - непременно норовят задирать носярники. Их на любую экскурсию зарядить - раз плюнуть, а потом, знай себе, подпихивай, задавай направление, на шпили да маковки ободранные поспевай указывать, а под ноги не посмотрят. Это не наши, что зрят одни лишь недостатки: то доски через грязи не перекинуты, то грязи чрезмерные. А скажешь, мол, глины это из целебных гейзеров, насыщенные редчайшими оздоровительными минералами - опять с претензиями на качество обслуживания набрасываются. Уж недостаточные, видишь ли, грязи, почему малые да мелкие, даже не до самых наболевших органов, а лишь по колено, а на бродах по щиколотку? Никак не угодить, да было бы за что усердствовать, а то за мелочевку.
   -А чего им, загнипийцам пресыщенным? У них, небось, грязи по пакетикам расфасованы, ППМы россыпью не рассыпаны, псины нужду не справляют где ни попадя. Задирай носярник, сколь вздумается, потому чуть что не так, не по уставу… муниципальному – моментом штраф впарят или укатают в цугундер, пока выкупного залога не внесешь.- Потянуло ментонера на мечтания.- Вот тебя, к примеру, за ношение этаких срамных штанов - прямым ходом в кутузку, и меньше чем за пятьсот целковых из участка не выпустят,- ментонерам в тех краях житье-о.
   -В Загнипе переводягам тоже неплохо: клиентура прям в очередь за обслуживанием выстраивается. Некоторые из нашего брата, что позажиточней, глядишь, ментонера наймут, чтобы движение очередников регулировал. Один мордой не вышел, у другого изо рта вонища, а вас, «муадмазель», прошу прямиком в приемную, так-то. Здесь же возись со всякими алкашами - напьются как скоты, дрыхнуть завалятся, а ты за них проблемы решай.
   -Не, этот мужик еще ничего, вроде понятливый. Другие обобранные обычно грозят, что в осольство пожалуются, прямым ходом полномочному ослу своему, как будто мне на них всех, вместе взятых, не начхать.
   -Начхать,- подтвердил переводяга,- что тебе еще остается делать, языками же не владеешь.
   -Да, хоть в чем-то подфартило - лизаться с болтающимся по миру отребьем не обучен. Ну что, через час смена караула, а у меня за второй крест - непочатая...

   Грязная, драная фуфайка, по случаю сдернутая с дрыхнувшего в участке забулдыги, камуфляжных оттенков боевой платочек, пожертвованный ради приятного знакомства на трещащую секретарикову голову самим ментонером, да не отлетевшие ни в чью сторону собственные галоши служили слабой защитой тельцу, трепещущему на ветру, и в другие-то времена года пронизывающему насквозь, а в нынешнюю-то зимнюю стужу - у-гу-гу!
   -Благодать-то какая! Сидим ведь взаперти как сычи на привязи - на природу надо, на природу!- Сладко потянулся и выдохнул отработанный легкими взрывоопасный газовый выхлоп ментонер ветеранский и, подойдя к чуду автобронетехники, обратился к заляпанному маслом механику:
   -Значит так, водила, ставлю боевую задачу: по дороге, чтоб какая бродячая  псина да подвернулась - шашлычок на пикничке сбацаем,- все же у нас иностранный гость.
   -Нет, ты не думай,- продолжал мусолить наболевшую тему вцепившийся в ментонеров камуфляж переводяга, что совсем не мешало опытному бойцу, неоднократному участнику разноплановых кампаний уверено командовать - отдавать толковые распоряжения.- Я ж не просто в холопья надумал податься. Протектор, знаешь..., только, ц-ц,- переводяга предусмотрительно огляделся, но средь в доску своих никого подозрительного не выявил,- контейнерными перевозками одной левой ворочает.
   -Все они врать горазды: кого ни спроси - контейнерные перевозки, а прихватишь за жабры - ничего кроме ржавого мусорника да протертых задницей штанов за душонкой и нету. Ну, может,- счел нужным добавить для справедливости ментонер,- стервоза лезбиянистая в съемной хате на расправу муженька дожидается. Вот теперь, вроде, все.- Перестал загибать свободные пальцы на правой руке, а двумя занятыми болтать фляжкой в воздухе, напрасно надеясь в ответ хоть бульк услышать.- То-то. Так что баки не забивай. Тебя подброшу, за ради давнего знакомства, а вот протектора проколотого, гм...
   Слушай сюда: БТР соляром авиационным, естественным путем разбавленным, заправят, а мы-то, почитай, почти без горючего. Как знаешь, где хочешь, но на заправку достань, чтоб как штык, да ребятам из экипажа по пузырю импортного пойла выставить не мешало бы, а то ведь прознают, что интуриста везем - на отечественный продукт,- похлопал ментонер дружески по крутому боку фляги,- смотреть передумают.
   -Все правильно, я понимаю, только как исхитриться? В лизинг взять, что ли, или с патрона пиджак заложить?
   -Пиджак - оно вернее. В лизинг, гм, ну какой, пусть даже самый отсталый остолоп тебе отпустит?
   -И то верно. Ладно. Эй, протектор!
   -Фьюить - свистнул переводяга выспавшемуся паразитине.
   -«Ви маст гоу таке тхе тикет». Это я ему, чтоб на халяву больше не рассчитывал...
   Продрогший секретаришка, вдосталь наобщавшийся с представителями  административных да карательных органов аэропорта, с энтузиазмом воспринял идею оказаться в теплом помещении, а когда увидел, что переводчик задал направление прямиком в «Такс Фри» обетованный, то, по крайней мере, на запроданной его разнесчастной душеньке моментом потеплело.
   -Ишь ты, «Камю»! Ух ты, «Реми Мартена» завались!- Разбежались глаза переводягины, которого в приличные заведения если и впускали, то лишь при деньгах (чего пока не случалось) или в компании с прижимистыми иноземцами, что происходило гораздо реже, чем приключаются обильно сыплющиеся на головы ворликов официальные праздники.
   -Это есть «хай квалити» марки.- Дрожь упорно не отпускала секретариково тельце, зубы клацали замысловатую морзянку, но мозг уже советовал промыть организм от давешнего яда отравой патентованной.- Не ошибемся, если выберем напитки подороже.
   -Слыхал, что протектор заказывает? А ну живо – «Курвазья» шесть бутылок!
   И только когда насупившаяся, бровастая, усатая рожа за прилавком выставила требуемое, переводяга счел своевременным поинтересоваться формой оплаты:
   -Выбирай с интуриста, что больше подходит по моде иль по размеру.
   -Что с нэго снымыш, слушэй, э-ээ...- Развел руками продавец, чтобы прежде всего загрести опрометчиво выставленное, но прыткий переводяга к тому времени парой пузырей уж завладел.
   -Под ватником пиджак почти не ношенный,- счел необходимым пояснить действия, дабы усатый не перешел к прямой агрессии.
   -Кэкой с нэго пыджак - на рэбэнка, слушэй, э-ээ...
   -Зато галоши - новье. Отмыть - заблестят не хуже лакированных, последняя балрижская модель.
   -Зачэм мнэ гэлошы? Я тэбэ ымпэрт - ты мнэ ымпэрт, а гэлошы, э-ээ...
   И в другой раз развел труженик прилавка задичалые, волосатые лапиши, целенаправленные уже на переводягу непосредственно, но взгляд орлиных глаз отвлекло нечто постороннее.
   -Э-э, чэго мэлчал, такэй крысывый бахыл, кывер кэк с гор, вах!- Захватил клешнями ручищ последнее багажное место секретаришки. Деликатно не стал копаться в немногом оставшемся исподнем, вытрясенным на стойку, отсортировал лишь пару бельишка, вроде свежего, залетающих на огонек девчоночек побаловать, попытался было соединить головоломку в виде доломанной клавиатурки, но остался недоволен: «Вах, шайтан!» - и упаковал неподатливые обломки вкупе с прочим отбракованным скарбишком в узелок. Остатками имущества запустил обратно в секретаришку. Тот, чем только ни ученный, ловко отбил бросок головой, что, конечно, не послужило ни чистоте оставшегося бельишка, ни состоянию без того потрясенных мозгов, ни починке клавиатуры. Но секретаришке как-то наплевать стало на подобные мелочи: настоятельно и всепоглощающе требовало внимания непривычное, незнакомое доселе ощущение, прозывающееся проще простого – «опохмелиться».
   -В расчотэ, дарагой! Пачэму так рэдко заходыш? Захады почащэ.
   -За баул можно бы еще на поллитровку расщедриться...
   -Какэй пэл-лытровкы, дарагой, ты пасматры, это же нол сэм лытра, ымпорт!
   -Да, и вправду ноль семь! У, алкаши загнипийские, видать, не нам чета - по мелочи не бражничают. Ну ладно, коли так... Э-э?!
   -Чтэ э-э, дарагой, чтэ э-э? Хренпузский кыняк ныкогда нэ выдэл, да-а?
   -А чего он мутный, твой хренпузский?
   -Кэму другому я бы скэзал: «Э-э, это жэ благародны асадэк - панымат нады!»
   Но тэбэ как другу скэжу: «А ты пыпробуй в сыром падвалэ эго паразлывай, какэй он у тэба пэлучытца?» Э-ээ...


   -Молодцы, службу исправно понимаете! Почаще стану определять нарочными.- Допустил в транспорт ветеран ментонерский пассажиров по бутылкам как по билетам.- Гляди ты, хренпузский!- Лихо скрутил хрустнувшую пробочку, чтобы снять пробу, а не сразу травить экипажных.- У-уу, кехе-кехе, гм-м. Что за бурда? Муть к тому же. Опять контрафакцию подсунули!- Насилу отплевался дегустатор.- Вроде трезвый сегодня - где твои глаза были?!
   -Э-ээ...- лишь и ответил переводяга, на чуждый манер разведя да отшибив руки о гулко отозвавшуюся броню транспортера.
   Секретаришка ничего ответить не мог и вовсе не потому, что не владел языком, периодически вгоняющим в трепет мировую литературную общественность, а просто, надеясь подлечиться, тоже отхлебнул из отвергнутой ментонером бутылки, а теперь силился обманутым сознанием определить, сумеет ли организм отраву извергнуть, и где в поданном транспорте плевательница? Но равнодушному БТРу, скрипящему да на различные мотивы бренчащему вкривь и вкось склепанными из раскатанных бочек бронелистами, было не до изысков сервиса. Поданный транспортер добросовестно трясся от напряжения, силясь столь лихо развернуться, чтобы потом неделю или до первого бурана перекресток оставался не просто непроезжим, но непролазным даже для гужевого транспорта.
   -Ладно, что с вас взять, лазутчики позорные…
   Эй, бомбопращник, на-ка хлебани хренпузского, а то совсем я вас разбаловал патриотическими напитками, да с безбашенным стрелком поделись, только водиле ни-ни, ни полглотка: пока не доехали, он живой нужен.
   Куда, между прочим, направляемся?- Разложил ветеран ментонерский на коленке топографическую, в общем-то, планшетку, из которой извлек костистую, высушенную до хруста рыбину и тоже передал бомбопращнику.
   -Бойцы, конечно, орлы хоть куда, но без закуси хренпузскую бурдень даже им не одолеть.
   Ну, оглохли, что ли? Путь куда торить требуется? А то в казарму неохота да обещался ведь - шашлычок с меня причитается. Кстати, под шашлычок, как чуял, кое-чего захватил из энзэшного.- Вытащил хлебосольный ментонер из планшетки очередную, будто пятак неразменную флягу, вослед за неизменной выпивкой - луковку и туристический «проспект» надцатилетней давности. На обратной стороне завлекающей «разлапистой клюквой» агитки изображался паучок с растопыренными лапками, в года былые гордо именуемый схемой метрополитена.
   -На, передай патрону отхлебнуть  для соображения, а то, кажись, с родного-то пойла бедолага в амнезию ударился. А этим пускай занюхает. Да смотри, чтоб не сожрал, не закуска, чай - для шашлыка пряность.- Доверил переводяге и флягу, и луковицу, а сам с глубокомыслием глянул на затаившегося, под маскировку выцветшего схемного «паучка» - какой, мол, ждать от того каверзы?
   -Узнай, к каким из хренархов иноземец погостить нацелился, к теневым или к официально оглашенным?
   К теневым, конечно, надежней: при них затихориться можно. Зато у официальных гостевать почетнее: палаты выпендрежистые да на кормление взятые околотки. Выгуливают же визитеров с почетным караулом - оно хоть небезопасно, зато почтительное уважение...
   Секретаришка с прослезившимися глазами отходил от глотка универсального лекарства да, как ментонер и предвидел, уж луковкой закусить вознамерился, но переводяга дело знал и, дразня интуриста деликатесом, иезуитски выпытывал адрес.
   Тот, затерзанный, вовсе не думал по поводу станции назначения секретничать, а потому недоумевал, чего это перед носом водят неочищенным овощем, вместо того, чтобы быстренько состряпать «салят ля латук». Но так как чуть ли ни по привычке слюной давился и, стало быть, пребывал не в голосе, то с охотой выудил давно расконспирированную, помятую да заляпанную таксером бумажку с адресом. Вещественное доказательство шпионского промысла давно надлежало уничтожить, но, увы, как обойдешься без шпаргалки, если непроизносимые туземные слова воспринимаются с непониманием, да при этом еще сам лыка не вяжешь…
   -Порядок!- Коварно, под жадным взглядом обманутого в надеждах клиента, упаковал переводяга луковичку в планшетку.- Есть адресок - «Попэрэкрэжинск?» А-а! Поперекречинск, станция «Бульгонская».
   -Ага, что ж, совсем неплохо...- Ментонер, вроде, остался доволен, а проблемный пассажир, приведенный-таки в чувства, удостоился уважительного взгляда.
   -Станция «Бульгонская» - место хлебное, узловое, а Поперекречинск - престижный околоток, где одних отставных министров в законе штук то ли шесть, то ли восемь почетной ссылкой пробавляются, да разжалованные силовики временами постоем стоят, а еще там...
   -Да знаю,- встрял переводяга, к тому времени тоже поправивший вкусовые рецепторы, травмированные импортным пойлом, пред соблазном чьей этикетки, хоть был предупрежден, устоять даже не пытался,- лакомый кусок, кольцевое дно, золотой перекресток или наоборот... Я, когда протектора узрел как тебя щас...
   -Пум - ткнулся от трясучего виража бронетехники головой в живот ментонеру.
   -Ик - и икнул.
   -...сразу смекнул: солидня-ак. Вот, думаю, переменчива фортуна послала испытаньице... подарочек, хотел я сказать.
   -Кто его знает, может, и впрямь «контейнерные переброски»? Случай упускать - грех. Допроси-ка подробней, к кому конкретно из искориотов хренарховых путь держит? Если, например, к изгнаннику экс-министру Путей челнокового сообщения, то факт - перевозки,- наш фарт без обману...
   Секретаришку мало заботило, что от тряски голова болталась из стороны в сторону да вперед-назад, точно универсальный маятник неизвестной конструкции. Наклонов да вывертов не подсчитывал, вывихами не обеспокоился - все благодаря бесхребетной, чуть ли ни позвонков лишенной шее профессионального проныры, привыкшей к изворотам, изгибам, а когда поймают, то к неделикатным захватам с попытками удушения. Распарившись больше от внутрижелудочного вливания, чем от пованивающей печурки, размяк секретаришка, рассупонился, отсюда мыслишки непривычно благостные: «Какие славные ребята, отзывчивые, сразу бы к ним прибиться - половину паршивого такс фри в транспортер загрузил бы, а потом… кинуть бы всех!- Подленько заулыбался прохиндей, но вполне своевременно спохватился.- Не, не в моих это пока интересах - потом как-нибудь, при случае...»- Отложил секретарик приятное на третье, на сладкое, и, рефлекторно потянувшись к флажке, чистосердечно выложил:
   -«Ту тхе» мистер-министер Хреносьяноф.
   -Ясно, можешь не переводить. Тут одно из трех: либо грудь в крестах, либо обдерут как липку, либо ни хренаса не выгорит. Одно точно - контейнерные переброски, раз Хреносьянов в дело затесался, штука вполне реальная, будь я Бен-неладен, потому как часы свои он с Пиг Пэном сверяет, а не с Купантами.
   Вот как бывает: тянешь лямку, тянешь и не знаешь с какого куста скаканет на погон поощреньице. Дай-ка хлебнуть протектору этому, а то как бы не довезти здоровым в целости-то и сохранности.- Ментонер, стараясь пристальней всмотреться в скромнее ординарных приметы секретариковой внешности, заболтал головой в такт бесхребетным телодвижениям обманчиво безликого субъекта, методом дедукции силясь разгадать, что значимое не раскусил в подозреваемом с первого наметанного взгляда.
   Секретаришка, меж тем, на лету улавливающий специфику среды и столь же быстро усваивающий особенности быта, после доброго глотка проверенного напитка, привычно скривившись, стоически не покусился на целостность вновь извлеченной на полумрак БТРа луковки, а, не отрываясь от коллектива, довольствовался малым, лишь занюхав принятое «на грудь» пожухлой растительностью.
   -Много слышал про ваши дороги, но и представить не мог, что они такие-е-е-е...
   На злокозненном, даже для ворликских трасс рекордном ухабе из последних сил постарался не боднуть проверенную, из добротно проржавелых бочек склепанную броню, но безуспешно, и оставил на обшивке пусть не особо приметную, очередную вмятину.
   -Пардон,- вполне воспитанно извинился секретаришка перед ментонером за повреждение боевой техники, что тот тоже не преминул взять на заметку - в смысле, крепость головы.
   -Правда, врут про дороги-то? Сейчас по шоссе путь держим, а если бы тебе, протектор, скажем, по дачному кольцу требовалось... Тот, не поверишь, автобан даже лучше этого!- больше в силу привычки, чем по необходимости расщедрился на похвальбу достопримечательностям переводяга.
   -«Ноу, ноу», лучше «ноу» надо!
   Забарабанил гость заморский на ухабищах по обшивке транспортера, побледнел виновато и вновь извинился перед ментонером, что, вроде, сверял заданный маршрут по выцветшему, затаившемуся «паучку», а на деле ревниво приглядывал за нанесением побоев боевой единице моторизованного отделения.
   -Не боись, лучше не будет: шоссе-то не бесконечное, через сколько-то вест въедем в цивилизацию, а та-ам только держись…
   Неминуемая, что снег с елки на голову, цивилизация встретила, как за ней  водится, толчками, швырками и прочими прелестями людского обиталища.
   В ответ на проявления неприветливости экипаж сплотился вокруг души коллектива, переводяги, которому по расчетному номеру доверили ведать флягой. Ментонер, с полнотой ответственности за взятое дело, попытался сунуться в командирскую башенку, но на секретариков манер броню избодав, доверился в высматривании подходящей живности водиле, а сам со спокойной душой вновь влился в теплую компанию.
    БТР не подводил, исправно дребезжа, пер вперед. И там, где колею запорошило, и там, где торосы намело, боевой «газон», на чьей базе склепан броневичок, отважно скрежеща цепями на колесах, шел на таран с присущей героической технике самоотверженностью.
   -Слышь, переведи патрону, что отечественный автопром хорош, конечно, и захочешь - не придерешься. «Зеер гуд» - по-ихнему. Но вот какое дело,- замялся ментонер, то ли стесняясь, то ли стыдясь отступничества перед проверенной техникой.- Хотелось бы «срайслер» заиметь или какую другую бронемашину, чтоб со скоростными качествами да, желательно, на лыжном ходу. Пусть определенно скажет, может подходящую тачку контейнерной перевозкой доставить или нет? А если доставит, то, переведи: обратно не с ветерком, с ураганом домчим, какой даже в ночи не снился, а днем не виделся! Точняком, пускай не сомневается. Да растолкуй: не для себя стараюсь - для околотка аэропортовой обороны, чтобы багаж таких как он ротозеев сподручней на толкучку… выявлять на толкучке. Так и переведи!
   -Да-да, конечно. Об чем речь, сейчас сбацаю. Ты же знаешь: мне это раз плюнуть...
   -Что говорит наш «каманданте»?- лукавил секретаришка, очень даже соображавший: раз уж назвался богатым дядюшкой – готовься раскошелиться.
   -Да что путного ждать от прожженного солдафона?- Подмигнул и ободряюще улыбнулся ментонеру переводяга.- Сморозил очередную тупость, бред сивой кобылы, а точнее, мерина. В качестве гонорара с него достанет блока сигарет и ящика джина - куда уж больше? Подумаешь, попутных, можно сказать, подбросил. Везет себе и пускай везет, чего еще от приличной компании требуется?
   -А ни лучше ли - ящик виски? Джин, напиток любителей слабеньких коктейлей, не предназначен для сурового климата – употребляется в тропиках…
   -Ну что, организует заморский броневичок?- с затаенной в сердце надеждой ожидал вердикта по разрешению транспортных проблем ментонер.
   -Факт, ему это, что каптеру пару сапог спереть - нарисует запросто. Только вот движок работает на виски: новая модель специально для миллиардеров, а то бензин смердит - обонять, видишь ли, неприятно. А еще уговаривает смотаться в тропики...
   -Не-е, лучше бы - на разбавленном авиационном соляре, а то постоянно у бака дежурить – кому, кроме себя, пост доверишь? Это же какой удар по здоровью! Не-е. Так и переведи, мол, ну его, это виски, не надо. Тропики тоже... катись они... Москиты в штаны поналезут - заскачешь как голозадая обезьяна да зачешешься в неприличных местах как дурок невымытый, а если в строю приспичит... не...- Покачал ментонер обритой под ноль, в следах да шрамах от побитостей головой, избавляясь от неприятных наваждений и воспоминаний...
   -Видишь, не катит твое виски - пускай им скотлэндцы подавятся. Кстати, в позапрошлом «Некармане», ух, и фасонистые лапсердачки засветились, покрой из шкуры удава - хоть с потрохами пропадай! Вот бы парочку… десятков, а?
   -По каталогу – «ноу проублем», только сообщить серийный номер и размеры...- Секретаришка особо не задавался вопросами исполнения желаний нынешнего непритязательного окружения:
   «Какой к «мазеру» ящик то ли джина, то ли виски, какая одежда из удавов? Можно подумать: все вокруг трезвые и раздетые, кроме его самого, в драном-то ватнике - обойдутся. Главное - добраться до станции «Бульгонской», осмотреться, законспирироваться, отморозить капиталы из амортизационного фонда и банально смыться на тропические острова, а когда жара опротивеет, перебраться в уютное шале под виноградные лозы!»- Радужные планы после восстановительной дозы прописанного ментонером лекарства казались легко, чуть ли ни беспрепятственно выполнимыми. Настроение поднялось настолько, что переводяга предстал вполне приятным в общении молодым человеком, которого объегорить-то зазорно, а ментонер виделся солидным, обстрелянным офицером, для такого даже целого ящика можжевеловки не жалко.
    «А, может, не лишать ребят простых, здоровых радостей в суровой, приполярной жизни - заказать у адмирала, под занавес краткосрочного шпионства, подарков до отвала?- От чрезмерной крепости напитка оттаяло сердце секретаришки.- Себе заодно одежду из шкуры овцы выписать с новыми шерстяными сапогами, а то появляться в видавшей виды фуфайке даже в здешнем высшем обществе наверняка посчитают дурным тоном… или, наоборот, примут за своего?
   Плохо, что передатчик принтерный сперли да антенну ноутбуковую недовзвесили, шифровальную машинку, правда, никак утерять не удалось, но в каком та пребывала состоянии... На жалких обломках ни один квалифицированный агент ни то, что заявки, даже донесения не состряпает. Можно ли аппаратуру склеить, или что полагается делать в подобном случае?»-  именно при мыслях о разломанной клавиатуре, растрогавшись, секретаришка прижал к груди узелок со скудным скарбишком как что-то родное и с призывным хлюпаньем втянул носом угарно-газового воздуха, будто намекал человеку, мешкавшему на разливе: «Ни пора ли повторить?»
   Но внимание к собственной персоне особо кликать не пришлось…
   -Бум!!!- точно киношный коричневый нигер, переширявшись стероидами, саданул кувалдой по БТРу. Миг – и экипаж с пассажирами вылетели прочь наружу, точно вознамерились угнаться за броневыми листами, что упорхнули не хуже перелетных птах, абы куда, лишь бы подальше от исполнения опасных боевых обязанностей.
   -Я ж псину задавить заказал, а ты на кого наехал?!- поинтересовался ветеран ментонерский у оглушенного водилы на повышенных тонах, чрезмерно громким голосом, но довольно вежливо, учитывая ситуацию, в которой оказался, да потому, что не полностью пришел в себя от контузии, но времени на поправку здоровья отпущено не было.
   -Сарынь на кичу!- раздался бескомпромиссный возглас, судя по интонации, требующий гораздо большего, чем просто перевозимое имущество.
   -Грабят,- услужливо перевел воинственный клик переводяга приземлившемуся рядом в сугроб секретаришке.
   -О, «бютифул», отлично! Я-то думал: террористы.
   -Ну что ты, протектор, с террористами давно покончено – самые квалифицированные состоят на жаловании в этнических спецподразделениях. Вы что, не слушаете выступлений нашего пэррезидента?
   Секретаришке, конечно же, стало неловко за неосведомленность о ворликской миротворческой политике, но любопытства от стыдливого ощущения гнусный тип не утратил, ровно как узелок с последним оставшимся достоянием, поэтому принялся с интересом рассматривать не террористов - грабителей.
   Возле раскореженного бронетранспортера, наблюдая поверженного противника, полукругом расположились «добры молодцы». Первое, что бросалось в глаза, рубахи с косым воротом, яркие, всевозможных веселых цветов, едва мыслимых оттенков, напяленные поверх одежд из вывернутых наизнанку шкур животных. Молодцы поигрывали кто топором, кто багром, а кто ломиной, поэтому внешне сошли бы за сымпровизированную сельскую пожарную команду, если бы не дополнительное вооружение непонятного предназначения из отточенных с одного конца бревен - инструмента, вроде бы, при тушении пожаров не применяемого.
   -Колы,- пояснил переводяга,- под горячую руку постарайтесь не подворачиваться.
   В арсенале грабителей имелось также устрашающего вида огнестрельное оружие, весьма действенное, должно быть, в ближнем, а то в абордажном бою - что-то из серии родственников мушкетонов из музея или пищалей, спертых от туда же. Но разряженными как в цирке, играючи манипулирующими ломами да бревнами скоморохами, видимо решившими, что без пустой пальбы предовольно грохоту понаделано, самопалы в ход не пускались.
   Колы над головой не засвистели, пальбы не последовало – полузакопанный в снег секретаришка невольно залюбовался живописностью банды, красочной, словно не из темного леса выскочила, а сошла с полотен некогда задешево - в поддержку разлагающей Ворликию художественной интеллигенции - приобретенных полотен Халявина. На мгновение почудилось, что пестрящая перед глазами банда не грабить тотчас примется, а рассядется вокруг ярко сияющего самовара чай пить под интригующие дырками булочки, чтобы затем, соблюдя ритуал, в пляс пуститься, с бубнами, перескоками, посвистом да удалью.
   Ух! - Зарябило в глазах секретаришки, но уже не от игры воображения с захватывающей дух красками и перспективой, а от сбоя без того пресыщенного событиями мозга, предупредившего о перенапряжении впечатлениями нервным тиком задергавшегося лицевого мускула.
   -Погоди, патрон, ударяться в обмороки.- Поднял да поддержал знакомца, подперев плечом для устойчивости, подоспевший на подмогу ментонер.- Ушкуйники, люд диковатый, но с понятием - за зря кровушку пускать не станут, разве что спьяну иль в буйной горячности. Эти-то почти трезвые: вон как ловко БТР оприходовали, специали-исты - понимать надо.
   Переводяга заверещал было переводными пояснениями, но...
   -Эй ты, тля желтоштанная, говорить только по-нашему! Кто такие?!
   Ага! С ментонерьем разговор короткий: рядовых - в кабальные, с офицерья - выкупные. С вами двумя разобраться осталось!
   Подошел вплотную и от души потряс за грудки особо почему-то привлекшего внимание, щеголявшего непосезонными бриджами переводягу предводитель этнографически примечательного войска.
   -Куда путь держите?!- рявкнул в самое ухо.
   И пока внутреннее эхо ни отбушевало, переводягу шатало сильнее, чем всех упившихся спиртягой секретаришек, вместе взятых.
   -Ну да наплевать - все едино не доехали! Га-га-га!
   -Гы-гы-гы!- подхватили ушкуйники то ли гогот, то ли раздавшийся победный клич.
   -Что везете?!- внезапно припомнив нечто важное, в прежней манере задал ушкуйник очередной вопрос, но только в другое ухо допрашиваемого, от чего из бедной того головушки чуть последние иноязыцые глаголы не повыскакивали.- Ну да об этом ли допытывать? Узрим сами.
   На аборда-аж!- издал клич атаман, по счастью мимо ушей переводяги, заблаговременно пренебрежительно отшвырнутого в снег.
   От зычного клика бандиты, казалось, сперва оторопели, затем, то улюлюкая, то сопя от натуги, дружно кинулись крушить бренные останки бронированной некогда техники. На призывную команду из соседствующего глухого ельника подоспели многочисленные чумазые, в коптильне, похоже, меж налетами подрабатывающие мужичонки наперевес с хитрым инструментом. С треском, грохотом, с прибаутками выламывалось, откручивалось, вышибалось все, что можно увезти на то и дело подкатывающих к погрому дровнях.
   Пленники, видимо, особой ценности в здешних краях не представляли. На сани их, по крайней мере, подобно железному лому, никто не грузил, подбросить иным транспортом не подряжался, а заставили переть пехом по заснеженной тропе, что уводила чрез буйно разросшуюся еловую чащу в сторону интригующе чернеющих вышибленными блоками, не до оснований разрушенных многоэтажек.
   -Ушкуйных дел мастера по рекам озоруют, но зима - реки стали, а эти, видать, решили расширить сферу деятельности - на большак подались,- лишь только звон в ушах затихать начал, презрев запрет атаманов, пустился в пояснения происходящего переводяга.- Оно понятно, традиционные бандюганы БТР ни в жизть не тронули бы, на то существуют межведомственные понятия, потому трасса - место спокойное, тишь, благодать внеудельная. Боляре чиновные со дружинами да хренархишки с ратными подручниками не шалят, не озоруют - на транспорт, следующий по казенной надобности, не напали бы… если только в нощи. А пришлым ушкуйным-то что, ушкуйным раздолье: им беззаконье, чай, не писано...
   -А ну заткнуться у меня, строить заговоры! Сказано, макака желтоштанная, чтоб по-ненашему не слова?! Уж я тебе...- Потряс колом в опасной близости от не полюбившихся ватаге переводягиных бриджей конвойный ушкуйник.
   Секретаришка, вроде бы сориентировавшись в ворликских правилах системы изъятий собственности, решил, что с переводчика последние штаны спустить вознамерились.
   -Послушайте, оговорите с джентльменами одно непременное условие, чтобы одежду на морозе не отбирать, да заодно с бандитским начальством - о выкупе. Так и быть, организую скромную контейнерную переброску, если...- прижал вояжер к груди лишь половинки клавиатурки - узелок с исподним, во что обломки завернуты, сокрылся уж в бездонном кармане одного из ушкуйников, приметного злодейски-обильно прущей из носа и ушей растительностью,- ...если нас сопроводят на станцию «Бульгонскую». По прибытии разбойников просто-таки завалят достижениями цивилизации с отснятыми на вашей территории порнофильмами.
   -Протектор, э-э,  кормилец, «миль мерси» за контейнерную переброску - выкупимся,- конспиративно сипел переводяга, вытаскивая попеременно увязающие в сугробах тоненькие как у паучишки ноги, обутые лишь в щегольские, не по зимнему варианту едва до щиколоток достающие ботиночки.- Но «Бульгонская» здесь не покатит, нельзя ушкуйным туда: подвергнут неотвратимому остракизму - перебьют, как пить дать, потому - чужаки, конкуренты по отхожему промыслу. Лучше об этом не заикаться, а то заподозрят, что заманиваем - порешат на месте, чего доброго. Э-эх, не для здешнего дикарья манна небесная: как татям растолковать, что в лесную глухомань контейнеры бесперебойно не сваливаются? Тут главное что? Чтобы на первых порах ноздри не рвали да каленым железом не жгли, если с переброской накладка случится или промедление.
   А уж до «Бульгонской» добраться - всенепременное выкупное условие. И ментонера бы прихватить, человек от службы загрубелый, но весьма поднаторел в ратном промысле - в «Бульгонской», точно, пригодится. Не припомню что-то ментонерам меценатствующих. Кроме нас, кто за шалопая  деньгу выкупную выплатит?
   Но секретаришка не успел высказать сомнение о должностном соответствии «каманданте», который не только завез прямиком в засаду на минное поле, но и всю дорогу безответственно пьянствовал.
   -Было тебе сказано, цапля обезьянствующая: не трепаться по-иноземному?! Бы-ыло! Накось, получи!
   -Хрясь! - колище до нетерпимости принципиального конвойного с хрустом двинул несколько увлекшегося прожектерством, а потому возвысившего голос переводягу аккурат промеж выпирающих лопаток. Прожектер, хрюкнув на принудительном выдохе, зарылся в снег, будто к рекорду по ныркам в сугробы сызмальства подготавливался.
   -Здорово приложился!
   -Уме-ет!- по достоинству оценили профессиональные действия полонянники, водила с бомбопращником за компанию с безбашенным стрелком, да проскрипели мимо, торопясь на каторги, а если выйдет милость особого соизволения, то влиться в ряды ушкуйные.
   -Гляжу, однако, любитель ты вырубаться, не от бражки, так от чего позабористей.- Вытащил из сугроба тело переводягино, чуть не задохнувшееся, напрасно силящееся набрать в легкие воздуху, подоспевший ментонерский ветеран. Не дожидаясь ни восстановления дыхания, ни новых тычков со стороны любителей дрекольем побаловать, забросил руку за свободу слова пострадавшего себе на набитые плечи да потащил вослед за обозом, пропахивая борозду поглубже санного полоза.
   «Остаться без переводчика в столь щекотливом положении?.. Нет, сложившаяся ситуация чревата неприятностями, а то даже - недопониманием. Почему бы ни воспользоваться предложенными услугами чудака-«каманданте», тем более оцениваемые всего-то в ящик джина?»
   Легко развернулся секретаришка на промерзших, лыжами скользящих галошах и облаял ушкуйников, что изготовились уж на свой манер поддать скорости кантующему подбитого доходягу доброхоту. Тявкал отрывисто, от проникающего в пасть мороза сипло, зато на самом командном изо всех незнаемых конвойными языке:
   -«Халт! Хандер грабер! Нихте дивизионен панцер шляфен! Цурюк нах востен шнапсер дранк!»- Пользуясь застывшим смятением агрессивных аборигенов, подхватил переводягу под болтающуюся на весу руку и в тендеме с ментонером набрал вполне приличный ход.
   -И-ишь ты, какую голосистую вражью сыть заполевали. Никак - заезжий тевтон,- сопроводил иноземца уважительный говорок несколько растерявшихся ушкуйничков.
   -То-очно. Плохо: дровни далеко укатили - вот бы впрягли...
   -Все, дальше сам пойду. Я, вообще-то, крепкий да только умаялся...
   -Заткнулся бы, ей-ей - далеко ли до греха? Конвоирам сейчас не с подбитыми калеками возиться - торопиться нужно следы заметать,- поделился полевыми познаниями ментонер.- А патрон-то ничего-о, настоящий орлик - своих не бросает.
   -Ну, так, интури-ист. Я его, знаешь, из скольких желающих переводиться выбирал? У-у...- с уважением к неброским достоинствам секретаришки откликнулся помаленьку оживающий переводяга.







                Глава 3.

                Куда бы судьба ни забросила, и не надейся –
                о тебе помнит Родина.


   Предрассветная блеклая тишь, будто вцепившись снежным репьем, повисла на не чаявшем подарочка, в общем-то, крайне положительно характеризуемом, застывшем в безветрии наисвежайшем воздухе, вполне добросовестно, к тому же аж до косточек пробирающем морозцем всяк не ко времени праздно шатающегося ли, странствующего. И ничем лахудру эдакую не растревожить, не пронять, ни карканьем вездесущего воронья, невесть где, в заснеженной-то глубинке, откопавшего мусорную свалку, ни тявканьем шалых псин, что, выслуживаясь за пинок да швырок камнем, на время прикинулись сторожевыми, ни ржанием жеребчиков, нюхом чуявших вкус аппетитной, с заснеженных стрех соломки. Одна надежда: разобьют застывшее безмолвие чудища, мало, что двулапые да в малахаях на меху, но вдобавок бесхвостые, от которых никто, никогда ничегошеньки путного не дожидался и ничегошеньки, кроме загаженности природы, отравы вод и вырубки дерев, не заполучал. На этот раз надежда не обманула.
   -Бух-бух-бух!- скривилась тишь от стука как от зубной боли.
   -Эй, сторожа, хозяева! Ого-го-го!- Разрывая в клочья предрассветный туманчик, что, сберегая, пухлой шубейкой тишь укутывал, некий супостат вздумал в ворота дубасить да голосить и это в самый сладкий сон только-только как следует отогревшихся под овчинами тулупья стражников.
   -Бух-бух-бух!
   Застеснялась оголенная тишь постороннего внимания, не вынесла долбежки да зычного голоса - без следа растаяла в зимнем воздухе.
   -Вот же нечисть. Чего с утра-то честных людей беспокоить, неужто зимней нощи недостает?
   Ну нету, нету, вышла медовуха, первач, почитай, распродался - осталось с четверть для смены караула, так что бизнес прикончился,- заспанный страж почти нечленораздельно пробурчал утреннюю коммерческую сводку в холодом дышащую бойницу, не удосужившись даже отвислый нос наружу высунуть.
   -Бух-бух-бух! - не унимались незваные гости.
   -У-у, настырные нахалюги! Как тут не пожалеешь, что кулевринку всамделешную на «чермет» сволокли?- ведь иссушат же последнее здоровье.- Исключительно, чтобы поправить драгоценное, страж приложился к четверти, предварительно добросовестно взболтав мутную, как по ингредиентной рецептуре предписано, дрожжевую субстанцию и бдительно глянув на коллегу, спит ли?
   -В самом, что ли, деле, загнать последнее?- Тут уж не до покоя, не до утоления жажды, когда за оконцем металл бряцает, на слух - чуть ни полновесными червонными. Сделал страж добрый глоток - перезвон чистогана в ушах, вроде как, даже усилился и ну подначивать на непродуманные действия.
   -Деньжат загрести, пока начальник в башенной вежи с доброволкой, энтузиасткой караульного дела, дрыхнет, умаявшись?- Алчность все настойчивей, а потом и настоятельней подталкивала к опрометчивости, но караульщик - не простак, сиюминутному соблазну не поддавался.- Наваляют же потом, ох, наваляю-ют...
   -Бух-бух-бух!- двинули в ворота как тараном, пуще прежнего - даже ужратый напарник в углу заворочался, запричмокивал слюнявыми сусалами.
   -А почему бы нет? И из кувшина первачок выкушать могутно, чай, не графья спозаранку-то ломятся. Ну, а что наваляют, так то - не сейчас, да неизвестно кому от кого больше достанется...
   Прародина всего живого, в том числе неблагодарного стражника - вода  заботливо подернулась аппетитной по утрянке-то ледяной корочкой, но была из кувшина с пренебрежением выплеснута, а керамическое вместилище нагло занял несравненно более циничный, зато менее щадящий пьющие организмы напиток. Остатки сивухи караульщик по-братски разделил с пребывающем в тяжком, сонном забытье напарником: наскоро отхлебнул, сколько влезло - остальным попрыскал на приятеля для пущего запаху. А, почитай, опорожненную четверть с не растревоженным глотательными потрясениями, стойким, мелового цвета осадком заботливо сунул дрыхнувшему в теплые  объятия. Приятель, хоть чего-нибудь стиснув, от накативших сладкой волной эротично-алкогольной направленности сновидений пуще прежнего принялся причмокивать слюнными выделениями.
   Чего с пропойцы взять? Выдул и выдул себе, хоть кол на голове или на другом телесном органе теши - выдутого не воротишь.- Караульщик остался весьма доволен проявленной сметкой и поспешил обслужить настойчивых, при деньгах, стало быть, клиентов.
   -Принимайте выпивон, люди достальные, покоя с вами нету да никакого уважения к фортификационным учреждениям. Официально патентованная торговлишка лишь ночная, а вовсе не утрешняя, так что за неурочное обслуживание не грех накинуть другой, третий двугривенный,- не преминул торгаш набить цену.- Разницу усекли? Вот и гоните рубленый без разговору, а за гнилую полушку продажа только в нощи, в свою тару да навынос. Ясно?
   -Ай да молодцы! Лихо гостей привечают, только, видно, хлебосольство, как традиция, отмирает окончательно - надо будет Этнографический отдел проинформировать. Итак, что же преподносят вместо хлеба-соли?- Придирчиво принюхался один из гостей незваных к поднесенному, тогда как другой, видом порешительней, пригубил, сполоснул рот и выплюнул.
   -Пробирает,- поделился решительный гость вкусовыми впечатлениями.
   -Похоже, горючий материал. В период с потрохами запроданной нефти, это, должно быть, самое дорогое, что могут преподнести жители. Интересно, каким цветом горит поднесенная жидкость?
   -Если судить по крепости, то гореть должна классическим, синим пламенем.- Утер молодцеватого вида баскак щегольские усики и передал приятелям кувшин да бунчук, чьим древком до сего времени, что есть силы, дубасил то в вежу, то в ворота.
   -Примите, други…то бишь, нукеры, огненную воду - глядишь, для чего-нибудь сгодится…
   Нукеры, все как один, заметно оживились и зашмыгали доселе безнасморочными носами.
   -…подпалить чего, я имею в виду.
   -Правильно мыслишь, командир... э-э, нойон. Онголы были знакомы и зачастую применяли горючие смеси не по прямому назначению, а при осадах, штурмах. Так что можем сжечь ворота запросто: подобные случаи не являлись редкостью и впервые отмечены в здешних краях столетий семь-восемь тому назад...
   -Ясно, консультант, но ты бы лучше записал в путевых скрижалях, кто снабжал агрессоров этой жидкостью.
   -Непременно, ведь имеющий место прецедент несомненно достоин внимания! Получается, что у онголо-отар напрочь отсутствовала служба тыла: всем необходимым снабжало автохтонное население, даже горючими, а то и смазочными материалами. Не отсюда ли пошли напалм и огнеметы, не здесь ли истоки зарыты? Ведь горшок можно использовать в качестве метательного, зажигательного снаряда. А если обычай на всякий стук отдариваться горшками - чему мы свидетели - пришел издревле, то понятно, почему с рекордной скоростью и легкостью испепелялись грады, рушились тверди!
   -Если дебош с боем посуды намечаете, то плата за тару отдельная!- В бойницу вместо руки, напрасно ждущей затребованную цену, в негодовании просунулась, потрясая отвислым носом, осоловелая рожа с непродранными, опухшими глазищами.- Рубленый гони, погань алкашная!
   -Погань? Да-да, погань, именно это конкретное определение соответствует дошедшему из веков терминоописанию. Вот, например: «Да укоришеся погани и побегоша платие все помятоша». Или вот...
   -Да на кой ляд мне обноски? Налик гони, а то нашинских щас кликну, всех на ноги подыму да с кулевринки затинной ка-ак бабахну - лохмотья от твоего платья и полетят! Ну что, будить?- голосом, полным фальшивой уверенности и осознания невозможности в явь претворить обещанное, все же выдвинул ультиматум караульщик и, во исполнение служебного долга, судорожно пытался  нашарить чекан на поясе.
   -Ну-кась, подойди кто поближе, чтоб разглядеть рожу нахальную для последующего в суде опознания.- Вытащил-таки из-за пояса чекан, а теперь старался морду с плечом из капкана бойницы вызволить.
   -Чего, бедолага, заклинило?- Подогнал коня вплотную к башенной веже нойон, не чуждый подозрительной для изуверского чина готовности оказания помощи ближнему своему, да с одного толчка впихнул застрявшего стражника на рабочее место.- Открывай ворота, чего зря томишь?
  - Я тебя потомлю, сейчас, сейчас...- Из бойницы высунулась рука, на сей раз с чеканом, и ну молотком в опасной близости от нойонова носа размахивать.
   -Вот это номер! Ну, брат, ты меня удивил: по началу, вроде, встречал чин-чинарем, а теперь... аль приключилось чего?
   Слышь, все ли мы по правилам делаем?- последний вопрос адресовался консультанту.
   -Да вроде от предписанного ни на шаг не отступаем, действуем по рекомендациям из хроник. Вот: «Полцы тмочислены прискакаша»? - прискакаша. А гарнизон в местах «усторожливых на сторожах стояти»? - стояти - ну, к чему можно придраться, чего еще подавай, Чингиз-хана, что ли, из киностудии? Потому как сказано: «Но токмо имени его бояхуся и трепетаху»!
   -Чур нас, и без ханов вокруг полно нечисти. А этот-то, гляди, размахался, молотобоец, чего доброго Мурзику на копыто железяку обронит...
   -И это верно, потому сказано: «И разъяришася яко лвы ревущи».
   -Ага, вроде ревет. Верно-то оно верно, но что делать прикажешь?
   -Определенных советов на случай с молотком нет, но рекомендуется либо «взлезаша», либо «отбегоша».
   -Вот еще, «отбегоша»...
   Давай сюда-а! Подальше от травмоопасности.- Безапелляционно ловко выхватил молодцеватый нойон чекан из подуставшей вслепую размахивать руки, притомившегося за трудовую ночь, но боевито по утрянке настроенного стражника.
   -Рубленый гони! Чекан казенный возвертай, инструмент, под роспись выданный!- Внове высунулась да в искреннем порыве негодования опять в бойнице застряла рожа.
   -Так что, консультант, нужно ли платить за открытие ворот? Это фиксированная такса или произвольные поборы коррумпированных оборонцев?
   -Очень интересно…Чрезвычайно занимательная мысль, я бы сказал: смелая до научности! Ведь о подкупах в летописях не упоминается, а в данном случае на лицо факт вымогательства. Это... это же настоящее открытие! Эх, жаль, профессора в набеге нет – рвется в бой старикан да на коне застарелый, на археологических раскопах заработанный радикулит растрясти опасается. Но услышанное и увиденное необходимо задокументировать, зафиксировать, по крайней мере, на стервизио.
   Ну-ка, любезный, улыбочку, еще один дублик. Напомните-ка, чего получить желаете? Изложите внятно требования, ведь вы, должно быть, именно из тех, кто «и не сеяли, не пахали, но дань подымную собирали»? Кстати, из наших никто, часом, курить не вздумал?- Придирчиво оглядел консультант строй нукеров, но демаскирующих дымов в отряде не обнаружил.
   -Рубленый гоните, нахалы кидальные, чекан казенный да алтынную деньгу за бой тары, а то за себя не ручаюсь! И живо у меня, а запоздаете с оплатой - караульщики пробудятся, ох, зададут жару!
   -А я вот что думаю,- не истощался консультант на научные предположения и догадки,- возможно, рука, размахивающая молотом - элементарная рекламная акция, демонстрация предложения подковать коней? Ведь онголы лошадей, по общеизвестному факту, не подковывали. Не являемся ли мы свидетелями распространения достижений прогресса в области коневодства? То есть, ворлики, по широте душевной, издревле выступали культтрегерами даже по отношению к оккупантам. Колоссально! Прав профессор: именно в поле, на практике «истину увидети хотения»!
   -Консультант, на досуге, на постое займешься изысканиями – сейчас давай-ка решим вопрос с воротами. Сколько платить и за что?
   -Платеж… Уплачивать?..- вопрос требует осмысления. С одной стороны, на лицо категоричное требование, но с другой стороны… о сем факте не повествуют хроники. Одно противоречит другому - нет, ответственности ни в коем случае взять на себя не могу. Более того, вполне резонно возникает вопрос, а всю ли правду донесли до нас хроники, будь они?..
   -Ну ты, хронь, впихни-ка меня обратно. Я, как обещался, кулевринку выкачу - тогда поглядим!-  последовали новые предложения противящейся стороны.
   -Если правильно понял, то, с одной стороны, мы вроде бы можем заплатить, а с другой - не обязаны. Что ж, из двух вариантов, как ответственный за экспедицию нойон, выбираю баскаческий - ни фига платить не стану, а молоток нам самим пригодится. Правильно, Мурзик?
   Не какая-нибудь онгольская полулошадь - полулохматая собака, а добрый конь под нойоном подтверждающее захрапел, затряс головой, поигрывая волнистой гривой.
   -Нет-нет, ну по какому вопросу Мурзик может проконсультировать? Разве что поделится информацией о качестве сенозаготовок. Экспонат «молоток», одна штука, надлежит немедленно сдать на хранение, а потом вместе отнесем артефакт в филиал Оружейной палаты, восстанавливать разгромленные фонды. Даже имена дарителей на табличке выбьют: баскак такой-то под курированием и опекой консультанта, кандидата, а то и доктора, лауреата такого-то...
   -С дарениями разбирайся самостоятельно – рано мне на табличках выбиваться.
   Эй, морда окопавшаяся, отворяй ворота, не то разнесу крепостцу по камешку!
   -Нет, с камешками, похоже, выйдет накладка. Полюбуйся-ка - доски, гнилая ДСП, отлипший шпон, обрывки рубероида… А скреплено-то как прочно - голыми руками не отодрать. Вот что называется «народный промысел» - без обмана, деревянными шипами сколочено! Вытащу-ка парочку для образца - профессор напрочь о радикулите позабудет от предъявления совсем свеженьких археологически ископаемых предметов.
   -Что удумали, супостаты окаянные, почто вежу рушите, чего плохого вам недвижимость сделала? Стоит себе и стоит - подкатил, затарился и будь здоров. Что, в другом месте подебоширить нельзя? Обязательно где пьешь, там и… след оставить надобно. У-у, а ну вытолкайте меня - не могу хладнокровно наблюдать за форменным разором бизнеса.
   -Утомился уж тебя выталкивать – чего окошко пошире не сделать?
   -Тоже умники выискались, где раньше были, когда тын обустраивали? Тогда бы советовали, а то ши-ире им... Шире - тепло из караулки выдует,- получил лишь попреки вместо благодарности по-прежнему отзывчивый нойон.
   -Нет, извините, но строить, как раз таки, нам ничего не положено, ибо сказано: «Ни шатра имаша». Единственное, что положено - кибитки да юрты разбивать в стойбище. Процесс непростой, конструкция сложная, материалоемкая: чтобы набрать необходимые квадратные сажени войлока… это ж со скольких встречных-поперечных валенки содрать требуется? Не забыть отправить запрос…- Полюбовавшись выдернутыми деревянными шипо-гвоздями, консультант бережно упаковал будущие экспонаты в прозрачный пакетик да аккуратно надписал бирочку.
   -Значит, платить напрочь отказываетесь?- уже без особого ожидания положительного решения наболевшего вопроса, больше для проформы поинтересовался стражник.
   -Если через пять секунд ворота еще будут на запоре - подпалю башню со всеми прилагаемыми народными промыслами, честное слово, или вон гвоздей распоряжусь повытаскивать, вплоть до полного разрушения строения. Потому считаю до трех! Счет пошел...
   Консультант, поджог, как помнится, не возбраняется - подпалим  укрепление, ну хоть на время? Снега кругом полно – потушим, раз для науки экспонаты требуется.
   -Нет, не вздумайте - запрещено категорически! Где это видано, чтобы нукеры пожары тушили, мы что, по-твоему, пожарники? Профессор бы засмеял.
   А вот в «непокорливый терем» да «красного петуха» запустить это, чего ж, согласно науке допускается запросто, так что готовьтесь и поджигайте, а я пока артефактов понадергаю - не пропадать же добру.- Заклацал консультант здоровущими археологическими пассатижами, приспособленными, должно быть, под выдирание клыков саблезубым ископаемым.
   -Караул! Караул!- завизжал почему-то тонким голосом, будто его самого предают огню, а не бесчувственную башню, караульный.- Алкаши с перепоя вежи с воротами подпалить удумали!- И, что было силы, затормошил дрыхнувшего напарника.
   -А?! Что?!- Напарник, в посталкогольном угаре движениями скуп, но резок, первым делом, словно на дворе «житень» месяц жужжит гнусом и мухами, отшвырнул в сторону тулуп да вопросительно уставился на подсунутую четверть. Вторым же – бессловесно, поскольку не в состоянии осмысленно произносить звуки, взболтнув, как следует, осушил половину в объятиях упревшего осадка.
   -Тревога, что ли?- скривившись и сплюнув мучнистый комок, что даже иссушенной перегаром прорвой не проглотился, смог, наконец, поинтересоваться происходящим.
   -Прогорим сей минут - подпаливают!
   -Ага, тогда оставлять нечего...- Давясь, выхлебал пробудившийся страж четвертку уж чуть ни мелового сивушного остатка и по-товарищески предложил поделиться уцелевшими «сливками». Но напарнику, примерно покаранному за проявленное к страждущим сострадание и выказанную отзывчивость было не до выпивки. Отвергнутый приятелем пастообразный осадок не давал покоя «горящим трубам» пробужденного, тот пытливо прикидывал, как бы «цимус» со дна бутыли сподручней всколыхнуть да высосать, попутно проявляя заработавшую смекалку на пользу обороне:
   -Только десятского не тревожь - пусть-ка поджарят хорю седалище. А мы, под эдакое приступное дело, из кулевринки шандарахнем. Об заклад заодно побьемся: расколется ли ствол с выстрелу или просто прогорит наскрозь. А?
   -Совсем сбрендил - с перепоя случается. Пушчонка же из бревна, бутафорная.
   -Полезли в подпол. Засыплем зелья, как в инстукции артиллерийской прописано - долбанет голубка не хуже взаправдашней. Ведь не даром из чистейшей дубовой колоды тесана, крепка, что железо в чермет загнанное. Давай на спор!
   -Дерево, какое б ни было, башка твоя колодная, в щепу разнесет... А-а, давай!- Азартно вдарили по рукам спорщики, побившись об заклад по случаю вражеского приступа.
   -Это не моя башка, то болярин распорядился любопытствующим проезжим лиходеям дуб за железо выдавать, дабы проваливали, не задерживаясь. Могет, и с начальством вздумаешь спор зачинать?
   Допьешь, иль мне чуток приложиться!? – Разбередил-таки спорщик (любому бармену занять усердия) остатки желеобразной массы, тщетно надеясь, что ударившийся в панику приятель от дополнительной порции, глядишь, откажется.
   -А-а! Да пропади оно...- Тревожный караульщик глянул на взбаламученную вплоть до известкового состояния жижу, вытаращил глаза и с отчаянья высосал все без остатка.
   Сторонник артиллерийского огня лишь сглотнул горящими внутренностями, но действия партнера одобрил:
   -Правильно, чтоб врагу ни капли не досталось. Теперь порядок, подзаправились, айда к пушкенции! На полную мощу заряжать не станем: не человек - не выдюжит. Хорошо, что чугунное ядро болярин загнать не побрезговал: ольховым запросто выпалит. Башка заодно в норму придет от грохота, а то «бундит» как бубен, а в норме - как барабан…

   -Понимаю: долг того требует, однако памятники крепостного зодчества поджигать не уполномочен; я персонально ответственен перед бдительной культурной общественностью – нет!
   -Да какой же это памятник? Так, дешевая подделка, новоделишка. Чхала на подобные турусы эстетствующая интеллигенция, подожжем - даже Юнеско не зачешется.
   -Понимаю, но рука не подымается.
   -Поджигай, приказываю! Тем более, вряд ли получится: промерзлое по сырости дерево не займется, разве что пропитать спиртосодержащей жидкостью.
   -Нет, займется - научно доказано: на морозе влага испаряется. Не просто вспыхнет – воспылает факелом.
   -Ничего на морозе не просыхает - вода в лед обращается. Ледяшки растопит - огонь затушит, так что ничем не рискуешь. Как ни пыжься до Геродота не доплюнуть и имена... имя свое не запятнаешь.
   -Да вовсе не Геродот храм спалил - того проходимца по-другому звали. Погоди, из головы вылетело… хотя, туда ему и дорога.
   Пускай нукеры поджигают - им все равно нужна производственная практика, а тут очень даже подходящий случай…
   -Так-то оно так, рассуждаешь верно, однако не хотелось бы развращать свой коллектив мероприятиями сомнительного свойства. Раз поджег, два подпалил, потом, глядишь, заделался этим самым, кого фамилию запамятовали.
   -Имечко-то по ходу в памяти восстановится... Погоди, а вдруг я тоже не застрахован от заразы комплекса неполноценности? Во мне, вполне вероятно, дремлет деструктор, во вкус войду - не остановить!
   -О! Видишь, помогло - вспомнил. Тебе, Деструктор новоявленный, поджигания явно идут на пользу. К тому же, научный багаж за спиной не позволит опуститься до дегенеративного состояния - даже если сожжешь что-нибудь, то вовсе не из-за тяги к разрушению прекрасного, а, скажем, чтобы проверить теорию сухости в морозную стужу. Заодно избавишь тумен от пятна вандализма - действуй.
   -Ага, значит тумен - не вандалы, а я...
   -...ставишь эксперимент для грядущей, вполне возможно, диссертации. Я же, не сомневайся, по первому зову предоставлю свидетельские показания, только сообщи, в какой академии наук защита – без конвоя припожалую.
   А ну-ка, нукеры, разуй глаза: консультанту свидетельства очевидцев требуются!
   -Ага-ага-ага!- по-онгольски, как учили, загоготал с десяток специально подобранных, невысокого роста оперативников.- Пусть быстрей поджигает - погреемся, а то засиделись, а кони застоялись.
   -Отлично.
   Сам видишь: ребята рвутся в бой. Дело за малым - за тобой!
   -Раз требуется, против поджигания возражать не стану, даже окажу посильную помощь, но только чтобы с показаниями без обмана, а то в науке самое, что ни на есть, сложное, это откопать в мемуарах достоверные, без вранья источники.
   Консультант выплеснул с полкувшина сивушной браги на створ ворот, на угол вежи, другую же половину, по неопытности - на собственные штаны, достал спички из кармана, но не ко времени призадумался.
   -Для чистоты эксперимента огниво требуется - не найдется ли у кого огнива?
   -Огниво ему… Что мы - этнографический музей на копытах?
   Зажигалка сойдет - в ней кремень.- Чиркнул нойон пьезоэлементом, но, вовремя спохватившись, огонек задул.- Вру - моя другой системы. Эй, у кого кремневая?
   -Зажигалка тут не годится.- Насупился, чего-то соображая, консультант.- А ни добыть ли огонь трением?
   -Я бы с удовольствием, но тогда осада растянется на месяц...
   -На месяц? На месяц… Вот оно! Есть! Точно, на месяц!- осенило консультанта разрешением очередной научной каверзы.- Именно столько продержалась самая стойка оборона. Уж не из-за сложностей ли с добыванием огня?
   -Ну нет, на счет «удовольствия» беру свои слова обратно: столь долгие задержки только из-за упрямых консультантов случаются - могу свидетельствовать.
   Бух-бух-бух - мощно, будто тот еще бахатур, застучал нойон по башенной веже кулаком в бранной, для контактного боя предназначенной рукавице.
   -Эй, служивый, огоньку ни найдется?
   -Сейчас-сейчас,- донеслось откуда-то снизу, на копытном уровне,- подмогните снежок отгарнуть, а то бойница подошвенного боя ни в какую не отворяется.
   Нойон с парой доброхотов даже с коней соскочили, дабы ускорить процесс сожжения башенных ворот и завершить осаду вообще.
   -Огоньку, это за милую душу, это нам только давай, с превеликим удовольствием.- Высунулась на сей раз чуть ни из сугроба вполне, казалось, довольная рожа стражника.- Заодно ознакомим с кулевринкой прицельного боя под яблочко – сей секунд представится.
   Место сизоносой рожи в бойнице заняло дуло искусно вытесанного, вполне приличного калибра чурбана.
   -А это что такое? Ну и где тут огонек? Консультант, двигай сюда, огонь одним из архаических способов добывать - я в подобных штуках слабовато разбираюсь. Ох, надоели научные условности – вот бы взорвать тут все к такой-то онголькой матери, и порядок.
   -Очень любопытно. Чрезвычайно занимательно. Если бы древесная труба была расколота вдоль, а потом сбита обручами или того лучше - скреплена лыком, то демонстрируемый экспонат являл бы достижения мелиорации, но какое отношение мелиорация имеет к огнедобыче? Однако с очевидным не поспоришь - дымом пахнет. Ну-ка,- засунул пытливый ученый муж руку в выдвинутое дульное жерло,- определенно, внутри что-то имеется, но не вытащить - круглое. Нойон, чего стоишь руки в боки? На раскопках бездельничать не принято, пригни-ка выдолбленное бревно книзу.
   Нойон не решился спорить с приданным тумену научным авторитетом и послушно наступил на ствол импровизированной кулеврины.
   -Вот оно, что и требовалось доказать!- Довольный, далее некуда, консультант перекидывал с руки на руку ядро размером с недоразвившийся, по причине скупости северного светила, арбуз.- Похоже на мяч для боулинга…
   -Не нравится мне все это - засунь-ка шар обратно.
   -Я бы с удовольствием, да в трубу снегу вон сколько набилось. Пусть лучше остается среди собранных артефактов. Отвезу профессору на даче кегли сшибать.
   -Ладно, хоть с этим разобрались. Что с огоньком, мужики, долго еще дожидаться?- Двинул бревно обратно вглубь бойницы подошвенного боя нойон да сам чуть вослед ни сунулся.
   -Ба-а-абах!- бабахнуло в ответ. Часть напыжившейся башенной вежи просела как под невыносимой тяжестью, «выпендрежистые» резные зубцы верхнего яруса обвалились, а конструкции, с виду пока не пострадавшие, подпаленные искомым, вполне естественного происхождения источником огня, занялись, наконец, жарким пламенем. Лошади без седоков, не будь идиотки, ускакали, а кони под седоками, не будь остолопы, всадников сбросили. Лишь нойонов Мурза преданно остался недвижим, только мордой похрапел, участливо поинтересовавшись, в порядке ли дела у хозяина?
   -Заставь дураков, как говорится, всю вежу развалят.
   Ловить коней! Тушить консультанта! Доламывать ворота! Штурмом брать «зело сей орех докучлив»!- Более рефлексом, чем тренированной реакцией избежав последствий взрыва, быстро навел нойон должный порядок.
   Из руин башенного фундамента выбралась, пуская дымы да шатаясь точно в шторм на морских широтах с долготами, парочка контуженных да подгорелых оборонцев - пришлось пироманьяков вместе с консультантом в снегу, на манер поспевших булок в кокосовой крошке обваливать да охлаждать для приведения в чувства.
   -Чего учудили-то? Почему безобразия во вверенном карауле?..
   Заодно полонили рохлю, разомлевшего да заспанного, в нагольном тулупе вывалившего из соседней вежи, а деваху, ту не поймали: чесанула голопопая по морозцу - и на Мурзике не угонишься…
    -По коням!- По завершению текущих дел, нойон, гордый победой, подбоченился.- Довершим штурм - немедля загуляем: банька с веничком, как с дорожки честным налетчикам рекомендовано, кваску с помыва...
  -Нет, нет, ни в коем случае  - мыться-париться не полагается...- Но подпаленного консультанта, явно перемудрившего с огнедобычей, никто особо в голову не брал.
   -Эй, эй, родимые!- Чуть ни очередной персонаж вновь отвлек изготовившийся к прорыву тумен. Представший в нарочито отороченной богатой шубе, охлюпкой на мерине со стороны селения поспешал, отбивая распаренное сладким спаньем седалище, тутошний, по одежке видать, болярин ли, арендатор. А того вернее – самолично, потому как без порток, пан председатель, наделенный правом порки не токма девок, но и нерадивых трудников.
   -У местного начальства, похоже, мода,- поделился соображениями с нукерами нойон,- без штанов в шкуры рядиться.
   -Вы чего ж наскоком? Хоть бы телеграммку со скороходом прислали или другое извещение, а то хозяйство ни к набегу, ни к налету не изготовлено, как следует...
   -Уф - перевел болярин дух, чтобы набрать дыхания на дальнейшие извинения.
   -...ни кумысу не прозапас - прямо хоть мерина дои, ни девки по подполам не схоронились - прямо хоть без насилий подстилай... Уф… Непорядок.
   -Мы онголы баскаческой ориентации. Зимнее нашествие с инспекций!- Старательно прищурился нойон и постарался придать искреннему лицу несвойственное хитрющее выражение.- Мы без телеграммы.
   -Онголы, вот это да! А то прежде отары с кумыками шастали, очень культурные люди: телеграмму отобьют, потом по мордасам добавят, кумысу по полведерка аккуратненько выкушают, на балалайках своих о две струны побренчат-потренькают, в разлад повоют - заслушаешься, тьфу... Однако, наскок-налет - любо-дорого: ворота не жгли, вежи охранные стояли как вкопанные.
   -У-уф - вздохнуло с укоризной в голосе местное начальство.
   -И вправду, чего было сжигать укрепления? Пяток саженей в какую хошь сторону забрал и проезжай себе,- усомнился в правильности начальственных стратегий необстрелянный, видать, нукер, недовольный долгой погоней по сугробам за дезертировавшей кобылой.
   -Чудак, действия тумена согласованы с исторической документацией и народными традициями; за более подробными разъяснениями обращайся к консультанту, что нас подвел… под ворота.
   -А как иначе? Вы что хотели по полю проскакать и только-то? Что же в памяти народной о гнете останется?- Вытряхивал недовольный консультант набившиеся в процессе тушения снега из-за шиворота.- Нет для тумена иного пути, и впредь надлежит твердо знать: продвижение строится, исключительно исходя из летописной хроники - ни то, что на пять саженей, даже на аршин ни шага в сторону. А вот, что «заборола» вокруг улуса не наблюдается, есть вопиющее безобразие и разгильдяйство: мало ли какие банды озоруют по окрестностям!
   -Нет! Да! Согласен. Но рамки бюджета, понимаете, ограничения, нехватка стройматериалов. Технику вот пришлось приобрести, здесь же просторы, пока объедешь...- Потрепал с чувством гордости за личный транспорт гриву мерину болярин-председатель, восседавший охлюпкою.- Не сомневайтесь, данные по отчетности сходятся... Разве мелочишка какая куда, того-этого, затерялась. А?
   -Проверим,- нойон вновь принял бразды правления,- уж больно старательно кумысом зубы заговаривал - что-то здесь нечисто.
   -Чистоганом, не обессудьте, ясак выплатить не смогу, потому сам недавно с тропического курорта, а за кумысом нарочный уже послан - не сомневайтесь, пулей слетает к соседям: в ихней конюшне кобылка окобылилась.
   -Тьфу.
   Приятного, так сказать, аппетита.
   -Вот заладил с кумысом, лучше бы распорядился баньку организовать, чтоб веники дубели, простынки хрустели, квасок пенился, а не пованивал...

   После удачно завершенного приступа, какой ни есть, а все же крепостцы, настроение нукерам не испортила ни чадящая баня, ни невесть чем пахучее жаркое, ни заявленный квас, чуть не дотягивающий до исправного уксуса..., но тут за дело взялся пан-председатель болярского звания. Не на шутку тревожили назначенца сомнения, основанные на богатом опыте сборщика оброка с податями и исправного данника. Не отшибло проверенный нюх ни морозами будней, ни жарой заслуженного отдыха, ни кислятиной подносимого угощения - не чуял в заявившейся компании существ одной с ним обоймы.
   -Что кумысы мало кушаете, оне ж оздоровительные для организмов и прочих потребностев, не зря ж посылал нарочного-то?- Попробовал жадюга-болярин отхлебнуть расхваленной «полезности», но свело челюсти, что разжались лишь сполоснутые в спасительном первачике.
   -Не обессудь, мы уж по-простому, по чароч...
   -Правильно! Ибо сказано: «Кто пьет с охотою, тот почитает хозяина!»- встрял консультант, как ни кривило, ни перекашивало судорогами лицо после принятого деревенского кумысу. Нукеры же, стоило нюхнуть подношение, навсегда отвадились от кисломолочного столования.
   -Дохловат твой кумыс, не настоялся еще.- Пытался скроить прищуренную онгольскую мину при плохой игре нойон.
   -Не мой этот кумыс, уж говорено. Свой бы изготовил по рецептуре проверенной, на лимонной корке настоял для пущей кислотности. Отары и не лучшего качества уминали за обе щеки да нахваливали,- а на вашу компанию не угодить.- Заерзал по лавке председатель, так как в процессе организации гостеприимства ожгли-таки, недоверчивого, и не поверх богатой шубы карающей ногайкою.- Чего-то не похожи, не дотягиваете до тумена ордынского: те отары, баскаческой ориентации, кумыса выжрут, девок сыщут, попортят и ну меня за бороденку дергать да за грудки трясти, куда, мол, упрятал драгоценности со окладами, с икон, в смысле, содранными? Пока не предъявишь пук ломбардных квитанций - никак не захотят, озорники, на покой расположиться. Суетливые чертенята - не вам чета.
   А тут баню с дороги подавай, рушники чистые, битую зайчатину да перины на полоти. Не-е, и сам ты, незваный гостюшка, пускай чином аж в нойоны вышел, и компания твоя - подозрительны. Баскачествуете не по правилам: девок по подполам не ищите - уж истомились кралечки, дожидаючись, вона дурищи добровольно в сенях очередью выстроились, кумысом брезговаете, будто угощение кем другим заведено, да ногайками ни одного холопа-лодыря не запороли до конвульсий конечностей. Что это за налет, что за иго оккупационное - курам на смех? Нет, никакие вы не онголы, вы даже до отар не доплюнете. А самозваным ясак выплачивать - ни жирно ли? На всяческих праздных желающих не напасешься!
   -Это кто самозванец, голова садовая?!- Польстив плешивости, потряс в негодовании от бестолковости поселкового болярина русыми кудрями подозреваемый в подлоге онгол и потщательней прищурился.- А про ворота уже забыл?! А про вежу, напрочь снесенную, да про разгром караульного войска? Все-то не угодить! А раз неймется, сейчас же велю нукерам заарканить да исполосовать некоторых недоверчивых для острастки ногайками, вот тогда поспоришь, на собственной шкуре отведаешь, коков настоящий онгол...
   -Оно конечно, вежа башенная, ворота в полный разор приведены - это вам плюс преогромнейший. Но все ж таки лучше дело иметь с прежними отарами, как-то привычней, спокойнее: мытья не нужно, бельишко свежее отродясь не нюхали, к тому ж мыслей мятежных не сеют в головах девичьих.
   -А ты прикинь с хозяйской точки зрения, какая преогромная выгода именно с онгольского ига-то - ни под каких других отар больше не потянет: я же не каждый десятый сноп требую!..
   -Да хоть бы требовал – покажи, где снопы видывал? Это ж культуры экс-тен-си-ивные, у нас же - одна репа с капустой да картопля, по подвалам проросшая. Попробуй-ка заставь морд лошадиных картошку жрать - морковку, вишь ли, подавай! Сам бы витаминчиками полезный овощ трескал за милую душу заместо сникерса оскоминного, на печи-то лежучи - а где взять?
   -Я же не каждую сотую скотинку угоняю!
   -Эк, размечтался, со-отую, да если с полсотни скотин в бесхозяйстве насчитаешь - угоняй половину! Только чур собак не считать... А-а, а, может, псинами оголодалыми дань выплатить? Сколь ни изловишь – забирай всех подчистую. Мех в нынешнюю зиму знатный - онголок порадуешь, укутаешь - носы кнопочные не отморозят.
   -Я ж с панской неволи не каждого десятого человека из закупов ослобождаю!
   -Да хоть бы каждого пятого, а то второго-третьего, только чтоб трудоустроил в надежных местах: на каторги, а то евнухами или наоборот - на строительстве. Неровен час возвернутся с отходничества - поди, пропой-прокорми ихнюю прорвищу. Навозу стоящего и того не дождешься, а самогон хлестать горазды-ы… По мне - прибыльней свиней разводить, чем людишек.- Рожа болярская посуровела и, не смотря на мордатую упитанность, приобрела бескомпромиссное, волчье выражение.
   -А свиньи-то куда попрятались?
   -Причем тут свиньи? Это я к примеру, к том ж не в онгольком обычае свининкой разговляться. Ну как, угоняешь в орду голов бестолковых, стриженых хоть с десяток-другой? Обнадежить народишко доброй вестью?
   -Возможно, но выборочно, на конкурсной основе. Ты бы меж делом на счет свининки распорядился - по паре отбивашек на брата осилим запросто. Как на счет отбивных, консультант, дозволяет ли нукерский устав, или предпочитаешь кумысом питаться?
   Консультант честно прикидывался заправским онголом - потому челюсти страдальца намертво свело судорогами, а от глаз, после кумысной дегустации, остались одни щелочки, так что не доставало более моченьки соответствовать  предписанному имиджу да названных нукеров подбивать следовать геройскому примеру, мол, сплошные витамины и через то - долголетие. Голод - не тетка...
   -В командировке свинина допускается, потому что в баскачестве как на фронте, а война все спишет. Тем более, необходимо восстановить энергобаланс, ибо в скрижалях летописных прописано: «Вечерять... дабы порядок учинить!» Но тогда уж не по парочке, а хоть по три отбивных да поувесистей, с лучком поджаристым, румяненьким...
   -Что за напасть, час от часу не легче! Чем же вы, морды онгольские, от уездных свинокрадов отличаетесь? У тех хоть лицензия выправлена и работают цивилизованно - из половины поголовья, потому как остаток свинячьего стада угоняем в чащобу… волчар порадовать.
   Нашествие на хозяйскую голову! С луком жарь… будто в столовку закатились разгул учинять! Терпенье народное испытывать вздумали, а оно не беспредельное!- ко всякому привычный, но не к форменному же беззаконию пан председатель от негодования чуть ни в патриотический бунт изготовился вдариться.
   Не до «отбивашек» стало нойону - пришлось, морщась, зубами от квасу поскрипывая, просвещать упертую сельскую администрацию:
   -Не кипятись, дурила, лучше прикинь выгоду: подзаправимся, подобреем, отбор кандидатов проведем соответственный - глядишь, алкаши в кабале останутся, да девок много на потребу не понадобится, с набитым-то брюхом достанет по одной на брата... Не знаю уж, каков доброхот слух пустил, что к дуркам балетная студия набирается - теперь по двору не пройти, от балерин чуть ни отбиваться приходится.
   Другой болярин радешенек бы остался столь выгодному баскачеству, а не задавался пустыми подозрениями. Может, я самых никчемных людишек выберу - для тебя же, куркуля, облегчение, может, неугодных смутьянов, что администрации житья не дают...
   Отвечай, неблагонадежные имеются на подозрении?! Подать список челобитных - разбираться станем!
   -Нет,- ни в какую не хотел продуктивно сотрудничать с честным баскачеством заартачившийся председатель, прямо хоть в самого, вплоть до полного бесчувствия, кумыс закачивай,- неблагонадежные в хозяйстве пригодятся. Как в нынешние времена без смуты-то? Народишко поколобродит, подпалит чего, и опять тишь да гладь. А если непроверенных неблагонадежных со стороны приглашать - себе дороже станется, неприятностей не оберешься; прахом пойдет хозяйство - в трактире, чего доброго, спустят или, того пагубней, под кредит заложат.- Втянул болярин, в сердцах увлекшись негодованием, полпиалы кислятины, от чего настроение далеко не улучшилось, а нрав вовсе дичал на глазах.- Нет!
   Зато кумысом брезговавший нойон казался покладистым за двоих одновременно.
   -А имеются ли в хозяйстве «на все руки доки», изобретатели, которые, скажем, не лопатой картошку для самогонного заводишка копают, а норовят агрегат, специально предназначенный, из металлолома сляпать-стяпать?
   -Я им «состяпаю» металлы расхищать ценножелезистые - живо в батога! Расхитят - из чего прикажешь змеевики да цепные кандалы выковывать? Это же конец сельской индустрии, экономическая диверсия! Покусители на собственническое достояние в узде по струнке ходят в пожизненных кабальных с потрохами да с потомством!
   -Вот и гони «покусителей», помеху кустарному производству, ко мне на собеседование. Чего станешь от них дожидаться, разве что пакостей в налаженном быту да вил в мягкое место?
   -Верно подмечено, хоть косоглазишь временами донельзя, но глазастый, и откуда в Онголии таковые народились? Видно, с девками вас объегорили - кинок в гаремную среду внедрили, но тогда почему с кожи не желт? Подозрительно… Ну-ка, покаж еще разок ярлык на баскачество.- Очень уж не лежало сердце болярина отбивать филей на всю кочевую банду, да не зазря же свиней по студеным, голодным лесам прятали? От волчар резни меньше, чем от баскаков нескончаемых.
   -Ярлык уж замусолил, руки бы мыл перед просмотрами.- Покрутил нойон тесненной под пергамент, принтерными чернилами да золотыми курицами изукрашенной лицензией на баскачество перед носом председателя, по нему же шлепнул.- Реки, волчара, овечкой прикидывающийся, как обстоят дела с «покусителями»?
   -Ох, не знаю даже, лучше бы, в самом деле, каждого другого забирал, а то жисть чему учит? И покусителя к делу приспособить можно.- «Жаба» душила боляришку.- Вот ведь яму достопримечательную показывал?..
   -Хвастал уж, как напился - чуть сам туда не брыкнулся.
   -Во-от, демонстрировал. Кирпичом да битым кафелем отделана, с водным нужником специалишным, с бассейном и залой для посетителей. Наилучшая яма в целом уезде, примерно-показательная - для дорогих гостей содержу. Тебя, к примеру, могу прописать по сему адресу, если на поверку с ярлыком чего не заладится...
   -Шмяк – вновь получил подозрительный не к месту и не ко времени председатель старательно выделанным документом по носярнику. Обиделся, но виду не подал, а продолжил с похвальбой сказывать:
   -А ведь с чего красотень начиналась? С пустяка сущего - один лоботряс вздумал водяную помпу учудить, что бы, стало быть, лодырю хребтину не гнуть, ведра не таскать, а, вроде меня, начальника, свысока на подл люд поплевывать. Лоботряса, как заведено - в батоги да для назидательного примера в гнилую ямищу бросили,- чего в местах заключения кандальник начудил, сами уж видели. К тому заверенная грамота от ревизии по кутузкам имеется, а вот - от выездной комиссии заплечных дел мастеров…- Отяжелелый приемом незваных гостей чинный болярин не поленился достать из ларца подтверждающие документы да, предовольный самохвальством, жирно плюхнулся на лавку.- Мало того, умелец, должно с тоски по водице, изыскал минеральный источник. Вода-а чудодейственна: любого подозрительного в смердищу окуни - через полчаса грешки осознает да покается. Для здоровьишка способственна: печенку излечивает - стакан рюмашкой кажется, простатит отшибает как пинком, напрочь - после процедуры ни на кого, даже на баб не позаришься. А раз аппетит на свининку имеется, к тому же на зажаристую, могу прописать от язвенных болезней - по стакану взамен обеда. Но самое верное средство – нос заткнуть да с концами… с головой бултыхнуться. На запоры кутузку замыкать не стану, милости просим поправить здоровьишко – не жалко,- по въевшейся привычке лукавил лживый по чину да в силу должности болярин.
   -Каков интересен человек! Умельца, по ямам мастера, без собеседования взамен дани взял бы да тебя, скупердяя прижимистого, более не беспокоил. А?- Оживившийся нойон расплылся в искреннейшей улыбке да позабыл, вновь выйдя из образа, щуриться.
   -Эка хватился! Ныне умелец нарасхват. В гору пошел интересующий человечишка: по представлению начальству досрочно произведен в рецидивисты, мотать срок в уездной яме. А тамошная ямища - не чета тутошней: пока разгребет, пока обустроит... Потому впаяли пятнашку с конфискашкой, а коль в строк с обустройством не уложится, видно будет.
   -Думаю: не уложится.- Не захотел дожидаться окончания «пятнашки» нетерпеливый нойон.- А что за ямища в уезде, проект типовой? План набросаешь?
   -Чего ни намалевать, помним, мы ж не без понятиев. Шесть разбоев с приводами, пять грабежей с поличным да с десяток заказных душегубств при свидетелях, упокой их душеньки. А засадили за растрату… будто я в одиночку общак раздербанивал - несправедли-иво. Так что планчик изображу в лучшем виде, начальник. Это не по свинарникам озоровать, в ямищу-то милости просим…

   Кто и к чему склонил земную ось - неведомо, но из-за осевой покладистости зимние дни, не в пример летним, коротки, зато ночи... Ух, ночи теплы, сладки как на пасеке взамен меда патока, а-а...- Невольно сквозь дрему насторожился нойон, ощупывая под периной одиноко остывающее пространство.
   -Анжелина-Ефросинья, куда подевалась – божилась ведь, что навеки?..
   -Насилу выпроводил, влюбилась, наверное, но сейчас не до этого. Быстро одевайся, собирайся - я во дворе с нукерами,- сухо, вместо нежнейшей пышечки Анжелинки, непререкаемый тоном объявился, ух, надоевший уж консультант.
   Нойон не воспитан медлить, а тревожная служба в Кадровом отделе приучила не вопросы задавать, а стремглав действовать. Минута, и он из расслабляющего негой уюта - на колючем холоде, при гнетущем чувстве несправедливости выслушивал, вдобавок, консультантские бредни:
   -Дело, отлагательств не терпящее - зреет заговор: хозяин прикинулся овечкой, а за нашей спиной плетет изощренные интриги…
   -Нет, на этот раз ты точно перемудрил. Вполне образцовый болярин, без малого кандидат на воеводство, душегуб, растратчик – не вижу причин не доверять столь примерному администратору. По-моему – прямой, искренний человек. Сказал ведь, что не верит ярлыку и не поверил. Не захотел отбивными потчевать – накормил хрящеватыми антрекотами, зато от кумыса хваленого в животе урчит, аж наружу выворачивает. Девахам рявкнул, что набор в балет за границу отменяется - мигом поостыли, даже не всех нукеров растащили по гумнам да сеновалам - их-то зачем разбудил? Завтра наскок на яму уездную – сил поднабраться следует, так нет.
   Ты бы с мое в источниках порылся да по архивам покопался: дробление на уделы ли, уезды с улусами всенепременно приводит к заговорам, без козней и происков коназям, болярам, премьер-ворам, воеводстующим губинаторам житья нету напрочь. Не зря предки заповедывали:  «На оных надлежит бодрое око иметь!».
   Пан-председатель того же поля ягода, пусть даже на первый взгляд, действительно, внушает доверие, но ведь первое-то впечатление, производимое лицемером, почти всегда обманчиво, а потому надлежит, как предписано, «быть в твердой осторожности».
   -Не знаю, от кого другого услыхал бы подозрения - послал бы, а ты все-таки с воротами здорово выручил да кумыса более других на грудь принял. Так что, кабы не довлеющий авторитет специалиста, спал бы сейчас под периной, а-а-а,- упоительно сладко зевнул нойон, а немногочисленное воинство, выбракованное местными привередливыми Пенелопами по причине низкорослости, дружно поддержало командира.
   -Кончай зевать - конспирацию порушите. Соблюдать тишину, чтоб слышно было, как, к примеру, страницы моногомудрых рукописей перелистываются, – не отмеченный дамским же выбором за чрезмерное «умничание», неугомонный референт никому не давал слабинки.
   Нукеры, по команде дисциплинированно прекратив позевывать, недоумевая, переглянулись, но впредь даже снегом старались скрипеть в такт приветливо зачинающейся пурге, обходя тревожным дозором несомненно зреющие тайным заговором, сметанные из здоровущих бревен болярские хоромы…

   -Тише, караульщик называешься, хорош по сугробам перетаптываться, как бы подозрительных гостей не разбудить!
   -Не я это...
   -Цыц у меня, болярин лучше знает, кого в каталажку укатать и насколько. Не погляжу, что ты герой, за оборону пострадавший, а посажу для острастки прямиком на кол, да подумаю, ни заменить ли наказание вертелом?
   -Виноват, болярин.
   -Уф, каков приятный запашище, всю бы жисть вдыхал. А говоришь: не ты четверть выжрал, такой-то матери сын. Подельник с горе десятским дали признательные показания…
   -Не погуби!- Бухнулся караульщик на колени, опрометчиво скрипнув настом.- Что мне, тоже в пыточную, за че-етверть-то?
   -Да погодь, буйна голова, они за четверть сознались и в пьянстве на рабочем месте – поутру примерно выпорю. Для тебя ж другой урок имеется - в столицу маханешь, развеешься, себя покажешь да на кое-кого донесешь по ходу командировки-то.
   Слухай, значитца, сюда: как прикатишь в уезд, будто барин (чуешь, морда беспросветная, гонор какой выпадает?) тут же, не мешкая, по ярманкам не ротозея, прямиком двигай в острог – по нынешним мутным временам в сей резиденции заглавные люди обретаются. Скажешь, мол, по делу неотложному от болярина такого-то - в остроге-то меня каждая собака знает - а чтоб поверили, на дыбу не вздернули - хоть давно пора, ну да успеется - покажешь почетную грамотку; гляди, не помни, а то так рожу намну, что... Ну-ну, не пужайся прежде времени, это я за ради красного словца.- Заскрипел кулаками от почти «непереборимого» соблазна болярин.- Пускай встречают гостей непрошеных, что по-онгольски в набеги шастают - без телеграмм да глашатаев. А приманкою - затейник с минеральными водами, точняком сырок бесплатен на лов мыша промыслового. Мчи, что есть мочи, к утрям должен поспеть, а то..., ну да премиальные по возвращению выпишу.- Болярин, мысленно претворяя в жизнь недосказанное, вновь похрустел кулачищами.
   -Не прикаж на вертел насаживать, болярин-батюшка,- стражник из погорелой вежи дрожал вполне искренне, недобром поминая соратников, что плечом к плечу ничуть не крепче «бишася» и столь легко, прилюдной поркой лишь отделавшихся,- пехом не поспеть да заплутать долго ли, стаи собачьи голодющие - тоже не гостинец санта-клаусовый…
   -Пе-ехом?! Тоже мне, посланец нарочный, а в посольствах ни бельмеса не мыслящий! Кто сказал: пехом?
   Попрешь, как в райцентровый град полагается, на представительском транспорте. Э-эх, чем для общакового дела ни пожертвуешь. Гляди, разобьешь иль уведут - шкуру спущу, выпорю как козу сидорову - до хребтины с ребрышками. Вот ключи... от конюшни. Смотри у меня, чтобы на онголах окаянных капкан защелкнулся! Мерину же, чтобы овса в уездах задали за казенный кошт, а то заправки нынче дороги...
   -Фьють - просвистел в воздухе звуком, похожим на налет ночного филина, первый аркан.
   -Фьють - просвистел более шустрым макаром, точно дневной балабан на жирного сусляка спикировал - другой. В свете масленого фонаря заговорщики чуток потрепыхались, но больше для проформы, без особого усердия.
   -План острога, ряха болярская, изобразил красивый, угля не пожалел, но план - это что? Так, свиная шкура.- Нойон шмякнул по носу стреноженного председателя-информатора свернутым в рулон пергаментом.- Вернее станется посетить острог в сопровождении опытного гида.
                ________


   Со студеных вод - даром, что без малого субтропики - в зимнее время года задувало ревматизмом, простудой и промозглостью. Однако, не до заботы о здоровье, не до самочувствия дюжим хитпым, которые пятаки сгибали бы пальцами, если бы не поспевали мелочь на горилку разменивать.
   Разработка дерзкого плана по азам науки воинской продвигалась не шатко не валко, зато основательно, к тому же для любопытствующих, кто испытывает трудности перевода с хитповского на ворликский, с соблюдением сугубой секретности:
   -Ретрашминты, гивиришь, какий-то илименты, притворяющиеся зибулдыгами, заняли. Н-нда, ни на тиго напали, знийшли простика. То, должно, янычари в секрит засили, чтоб вдирить с тилу, на пирвом жи итапе ипирации. А зи стиной, гивиришь, нит никиго: ни те кираулов, ни дизорных, идня свилка мусиря? Н-нда, ти и пивирил?
    Киго в ризвидку писылать? Примо никиго, хить сим отпривлийся. А ты мусир ризгрибал? Ти-то, гилова кавунья, мабудь тамочки сиглядатаи из сираскирова вийска засили…
   Смирдить? Надо било поглыбжи кипать, вонь ина тольки пи вирху, а слой снимешь, тим уже и нирмальный зипих, здировий, хить табиром стиновись ди пикник устриивай. Но бачу я, шо с тикой ризвидкой дийствовать остаитси лишь лихим нилитом, но шянси исть. Исть шянси, чиго ж им ни бить. Иль ни тик що хлопци, иль ни склидно, иль ни слидко баю?
   -Слидко, ой слидко, кишивий, як горилки з пирцим, з мидом дирибнути!- одобряюще да с аппетитом в один голос крякнули да чубы покрутили дюжие хитпые.
   -Дибро дило, так що ж, киль прийшла тика идея, то дерябнимо, ито утече к тикой-то митири, потомочки не докличешься.
   - От цо вирно! От то кишивий, всим кошам кишивий!
   -Тихо, хлопти, мабудь зисада? Оглядайтеся.
   И пока «хлопти» тревожно озирались, кишивий со вкусом приложился к горилочке, по-товарищески оставив половину чубатым подчиненным.
   -Ой, и смично пишла, хлопти, ви ж мини ни пивирите, ой, и смично...
   Чубатые хитпые в предвкушении неземного блаженства чуть ни наперегонки потянулись к «заповедной», но спокойно да со вкусом позволить хлопцам прикончить остатки, чтоб «пивирили», кишивиму не позволили воинские принципы: как же, командир о тактической разработке операции печется, а подчиненные - лишь об выпивке.
   -Слухай сюды! Пипришу вниминия, потомочки горилку дипьете.- Спохватившись, кишивий вновь, завладел бутылкой.- Да и скильки туточки ие осталося, тик, тильки дли зипаху - ничиго тривить душиньки.- Взболтнул горилку, чтоб «пириц зачипился з мидом» и, пока остальные цепенели от внезапного огорчения, словно по необходимости, но деловито исполнил командирские обязанности.
   -Ак, хироша ж, зираза, а чипляить-то, як чипляить, ух!- Распространился терпкий дух по помещению походного штаба, замаскированного для конспирации да отпугивания праздношатающихся дурок под дырявый шатер диковатых дервишей.
   -З одним дилом спривилися, хлопти, пигоняемо дильше. Якое-тикое виинство знайходится в сералии и исть ли у сих бисовых отродьев артиллирия?
   -Нит, кишивий, артиллирии не обниружино.
   -Я иппирит, чи ни иппирит, а, може, ирудие кикое виискал, бильно уж зло ино кипятким плюится, и шипить ню як ничисть, Викулой-ковалем спиймання.- Не был бы хитпой хитпым, если бы не стремился выслужиться.
   -Ой ди молодиц, хлопец, зразю бачу, гарный такий и ладный, ню ни миньш чим на ифрийтира выглядае. Усе на ус мотае, ой, молодиц! То иппирит ще пращурам извистин, зело гиряч, таки и спалил, окоянний, коназево вийско Игориво...
   Хлопцы вздохнули опечалено… по горилочке.
   -Ди ни кручинтиси: в тим вийски хитпых не було - видни мискили. Нихай горять ясним пламиним, а хитпые булы бы, тик утекли, но ни сгирели: вони ж ни дурни,- успокоил воинство кишивий на счет угрозы со стороны таинственного аппарата.
   -Ню чти, хлопти, по киням! Пира ризгримить то дурецкое уродьство, сералий по-нишему.
   -С тилу вдаримо, чи мистними громодзянями прикинимси?
   -Пущай актерки прикидываютси, а ми с пирадного хиду,- чиго ним стыдитси – чи ни маемо конвертируемые гривни?!..

   Там, где зимние воды Освора свинцовой гладью сливаются со столь же неприветливого цвета водами Раморного моря, где бугристые холмы гигантскими, горбатыми китами замерли в последнем броске уж лучше утопнуть, но сбежать от опостылевших дурок, где величаво простирается ландшафт, достойный лишь древних титанов - в тех краях держи ухо востро. Плутая по узеньким улочкам, заглядывая в щелочки неба меж нависающими террасами скученных, скрюченных домишек, пробиваясь сквозь мусорные свалки дворов, решительный кишивий со столь же бескомпромиссно настроенными сподвижниками помнили, в чьем стане находятся и не позволяли себе ни слабинки, ни поблажек, воротя нос даже от винных лавок.
   Становился рассвет - трудовое население, почесываясь в нескромных местах, торопилось торговать, зазывать и жарить «кебабы», что исхитрялись поглощать приторностью горелого запаха даже многообразие «ароматов» помоек.
   -Оть погани Бамбул, зинисля нилегкая. И по що тиго Игоря вийско спалили?! Мабудь и здись билябь вильна Хитповина: зи битилкой мидовухи ворлики в пидирунук итдали би.- Проснулись было в кишивим союзнические настроения, но окончательно пробудиться братской солидарности не позволили.
   -Оть ин, сиралий,- доложилась разведка, выведя курень по более-менее расчищенной улочке ко входу в занюханный отель.
   -Ню тякий сиралий ми рисщилкаемо як спилый пидсилнюх...
   Но в сералии дела протекали не столь гладко, как хотелось бы: дурецкий толмач, напускавший старательный вид, что, мол, вовсю пытается разобраться с размещением, не получив схода на ракию, чхал на происходящее. Нагло прямо в глаза позевывая, по давней традиции «стыда в корысти не имея», то и дело тщетно нашептывал кишивиму на ухо заветное, как представлялось, слово – бакшиш. Кишивий же к подобным незапланированным тратам был категорически туг на ухо и в ответ, исправно демонстрируя кукиш, твердо стоял на своем:
   -Нит, бисова пичинька, ты мини обисни, дибрий чиловик, почему дивить пирсонь в трихмистный мижно, а в дабле не пимистютси?
   -Кишивий, нис жи бильши,- решился поправить командира неопытный кандидат в ифрийтиры.
   -Циц, ти, кляти дурки тильки гроши считять умииють, а в ниших чубитих гилових вриз зипутаютси.
    ...пимистются як миленькие,- продолжил кишивий в адрес «рецепшена».- Чиго скижити, хлопти - пимистимси?
   -Пимистимси, кишивий, чиму ни! Хай вони скизятся, ти копчены дурки.
   В «рецепшене» отнеслись к нечаянным постояльцам с почтением да пониманием, но заветный «бакшиш-ш-ш» вновь то и дело по-змеиному зловещим шипением повисал в приторно-сладковатом воздухе. Однако не таков годами уж не парубок, а гарный молодец, чтоб не урезонить поползновения форменного аспида на кровное - толмача оборвал безо всяких околичностей:
   -Кили пи дибру ни размистите - всим хлопцим с вильной Хитповины закажу ни истанивливаться в сим сералии! Чи наши гривни не потрибны? Чи шо?
   Гривни оказались, ох, как потребны, но и от «чи вшо» тоже решили не отказываться - пришлось за «дабл» раскошелиться на доплату.
   -С заказанных мест была снята бронь, но не беспокойтесь, за двойную цену разместим, или все-таки бакшиш-ш?- вновь зашипел толмач, словно гад недодавленный.
   Кишивий с хлопцами решили не отступать, тем более что за номер недопетревшие дурки гривни вперед лишь за трое суток стребовали…   
   -А що, це гарный номир! И биз окнив - супостат ни заползе, чи шо?
   «Дабл то бив или твин який», никто разбираться не стал - весело, с прибаутками расположились на век «непылесошенном», войлочном полу. С пары раздолбанных, скрипучих кроватей изъяли подушки с протертыми до просвета одеялами, а бельишка на постелях и до вторжения постояльцев не водилось - табор, одним словом, получился на загляденье, и воцарился в курене здоровый, дразнящий из разворачиваемых узелков аппетитный запах цибули.
   -Достивайти хлопти сило - поснедаемо, чи шо? Плихо: горилки з пирцим да мидом бильш ни маемо.
   -А шо чо такэ?- Без пяти минут ифрийтор ради официального представления к званию поделился личными запасами: тяжкая баклага, любовно наполненная горилкой под пробочку, в срочном порядке переместилась из котомки запасливого «гарного» хлопца в ловкие руки и, разве что не на блюде, преподнесена кишивиму.
   -О це золото! И хлопец - золото, и баклага-а…
   Баклага, впрямь, нечета заводской бутылке, да кишивий размышляя о дальнейшей диспозиции, для чего голова какая-никакая требуется, больше трети за одни прием не оприходовал.
   -Приникновение в стан врижьиго звиря пришло як шмат сила, шо я зараз зьимо.- Обстоятельно закусил кишивий. Когда пережеванный ком проглотился, продолжил знакомить курень с ходом прояснившихся мыслей:
    -Зараз симый швидкий пирубок визмит усе сило и пидет до риципшину визнать, гди в сим гадюшники угнетаютси ненаглядни одалиски, шо уси кари вочи по нам виплакали?
   -Дак инти ж дурки неразумны, вони ж, поганци бусурманова отродья, сило ни на понюх ни тирпють! Тик, можа, им пирцивки с медовухою пиднисти?
   -Для того и сило дадено, шо ни стануть иго исти ни в жистю. То як ладаном поганих окропити - спугаютси, як дивки миший, сполохуютси, як крякви пид киршуном - тутички тримай их без руковициу гилыми рутцами, выпитывай пидниготни ди пидлючи сикриты!
   А горилькой их биловать - потим з пьянью тильки ниприятности, а мороки скильки, пока усю шийку обизиружишь от ятаганиу да пивяжишь кушакими - умаишси,- развеял кишивий соображения «швидкого» кандидата на повышение, что звания заслуживаются одним лишь заискиванием перед начальством.- Вот тоби и пошлим по приизводствинну приктику ди приизвидимо в ифрийтири, шоб сим сибой кимандовил.- Навесил кишивий золотистые лычки, по ширине не уже фельдфебельских, на плечи без устали выслуживающегося хлопчика.
   -А другим хлоптим дизвиляю остигримиться,- тренированно, за второй прием осушил кишивий баклагу больше, чем за первый, а остатки пустил-таки по кругу,- ди вздримнуть в пилглазя, и шоб уси думку думали, а ни зидяром дрихнули!
   Со спокойным сердцем, под сивушно-медовые пары, каковым улетучиваться-то некуда, кроме как в ноздри передыхающим на таборе, кошевой хладнокровно предался размышлениям о дальнейшей стратегии.
   Проснулся довольно скоро: и размышления зашли в тупик, и налитое тяжестью плечо заворошили, «як грушу в сиду трясли якии окоянци».
   -Шо, шо, шо? Шо зробилось?!
   -Вот грамотку раздобув журнальну, туточки вси прописяно: гди хто стиить пистоем, в яким сералии угнетаитси.- Но, несмотря на очевидный успех вылазки и представленный командиру трофей, лицо новопроизведенного «ифрийтира» не выражало былого энтузиазма, не лучилось задорной улыбкой, будто без слов красноречиво изрекающей: «Шо ни прикижишь, батько, усе спилню!»- а, наоборот, тускнело кислой миной. 
   -Шо, шо зробилось, хлопче? Гуторь, ни втоми душу.- Силясь гнать прочь худшие предположения, кишивий собрал волю в кулак и с явной тревогой в голосе вопросил о сокровенном:
   -Гди сило?
   -Басурман пиджариу и исть...- Сглотнул набежавшую слюну в осознании собственной промашки и свершившегося непоправимого факта ифрийтир.- Тикя падлюка пипалась, как вципится зубими, тик чуток с пильцими ни откусив. Пока ен чаукал, я грамотку и взил,- не виртаться жи с пустими рутцами.
   -Бий набат! Сило треба возвертати.
   -****но. Вин тикии мае чилюсти, що мабудь уж остатню шкварку доедае.
   -Так вин наш паек пиджариу? У-у, супостатня хиря!
   -Там их цила шайка пиджаривила, як таракани зо всих щилеу пивипилзали. Зараз, нибись, пислали гинца за ракией, а-а...- Огорченно вздохнул о вражьей радости донельзя опечаленный ифрийтер.
   -Ладни, нихий пидивятся. На пистуй жилудик хитпой, вин тильки злии стинивитси. Пира братьси за дило, дивий сюды свии цидули - будемо шукати, а як знайдим - пидемо вызволяти.
   Хлопти, пидъим!..
   -Антонеску, Малдованеску, Чаушеску... у, у, у, о, о, о, о-о, це наши пившли! Вот цо дило! Нукась, нукась, о-о, я свию, кижись, знийшел. Хлопти, шукайти и ви.
   Кишивий по-хозяйски огляделся в тесном дабле, обнаружив искомое, приосанился, намотав чуб на палец - причесался. Попытался разглядеть себя в заляпанное раздавленными насекомыми да отпечатками пальцев в бараньем жире настенном, некогда овальной формы, с давно оборванными бронзоватыми висюльками зеркальце. После критического осмотра весьма довольный неотразимым, фатальным для дам образом поцокал языком и, повинуясь исключительно порывам нахлынувших чувств, отважно ринулся в лабиринты тесных для телесной комплекции коридоров, почти непролазных, цепляющихся перилами за нерационально широкие васильковые шальвары лестниц.
    -«Уч уз дорт»,- разобрал номер на двери.- Тя самия. Во яки свилочи, на замик запирают полонянок, эксплуататиры!
   Кишивиму любое препятствие чуть ни в радость - все готов снести на пути к отраде бьющего как в бубен «сирденька», а заодно для снятия напряжения неизвестности.
   -А вить такиго гопака не бавчила?
   Хрясь!- вдарил каблуком «по-кикбоксингски», чему на тренировке гопака поднатаскивали – дверь покоробилась.
   -О, це гарно.- Проник внутрь «сералия» и, громыхая подвернувшейся на пути, без околичностей раздавленной тумбочкой, подошел к окну да сорвал плотную, пропыленную не одним поколением дурок с дурчанками занавесь и, прочихавшись, залюбовался представшей «пред кари очи» картиною: Разметав скомканные простыни, подушки и не только лишь постельные принадлежности, в «волнах» играя, что нимфа, на просторной кровати возлежала искомая полонянка. Распушив раскрашенные в призывный цвет волосы, не скрывая за лицемерной стыдливостью прочие достоинства, дева, казалось, призывным своим существом дожидалась вызволителя, чтобы тут же нарумяниться, поднести с поклоном чарку горилки и налепить «вириникив з чиришнию».- На глаза кошевого прочувственные слезы навернулась от растроганности.
   -Ксюха, вставай, чи шо?- Умильно потормошил по-домашнему уютно похрапывающую деваху.
   -Га! Гди я? Хто такив?! Фифти баксив!- Руки, уверенно пошуровав под койкой, извлекли на «билы свит бутилку с ликарствим», после принятия которого Ксюхе чуток полегчало, и частично вернулось соображение.
   -Стап?! Шоп ты сказиуся!- Натренированно заграбастала в объятья кишивиго - тот не смел даже пикнуть, не говоря уж о попытке вырваться,- лишь кровать обреченным скрипом привычно пискнула.
   -Якая нилигкая тоби сюды занисла? Али дивки в Хитпивини повкончалися? Ню коли-так, слухай сюды: женитьси мижешь мини ни сулити - в здишних сифилизациях то нивмодно. Зробимо усе пи контрактю: вилька половина твиго усиго скарба, дибра буде моий, смекаишь? Воть и добре! Для почину нась титьки питискай, потим контракт пидмалюимо, и я с тоби тик шальвары спищу, що ни на хвылинку не пижалиишь!
   -Ксюха, ти шо? Ти в своим уми: до свадьбы ди гулянки лизть в шальвары? А мало хто убаче, ди ще в здишний гиблой Дурции ославють на вись свит! Подумають, что уси ниши дивчины таки.
   -Да вони туть отродясь ни думають, тилки руки распущають. Тик шо, контракт пидписюимо? У мини и бланки исть зигитивлины... про всикий случий, як пиджидяла, чти коги-нивбудь принисить нилигкая..., тоби чекала.
   Кишивий расчувствовался столь трогательному проявлению верности, притиснул Ксюху не за предложенные прелести, но крепко-накрепко, чтоб от радости на близкой дистанции рукам волю не давала.
   -Я за тобий приихал, мия ненагляда! Сбирайси, поидимо в ридну, вильню Хитповину. Будя тоби балитом в сим лютим заморьи заниматьси, отвикнишь туточки и от гусиу, и от пирося, и от хаты.
  -Ты шо сказиуся, чи вшо? Я, звизда в варьити, возветратьси в Хитповину?! Да ни в жись! Здись кирьира, може, до примы адалиськи допляшусь окинчатильни, чим я ни Роксалана?! А там я хто?
   -Мужнина жонка, во хто!
   Кишевой с натугой, но пока удерживал руки карьеристки, хоть те и начинали в негодовании, вызванном отсталым непониманием кавалера, ходить паровыми поршнями.
   -Добром ни пийдишь - силком скручу!
   -Я тильки-тилички раскрипистилась, а ты меня зноу в ярмо впригить! Ах, пивень разряжиний!- Руки без малого состоявшейся адалиски в самом деле уподобились шатунам с кривошипами, остановить ход которых - все равно, что с паровозом бороться.
   -Ксюха, Ксю-уха! Ти шо...
   -Трах-тарарах!- вышибло кишивим двери, но уже в наружном направлении, лишь щепа с мусором разлетелась по тесному коридору в противоположные стороны. Но грохот никого не разбудил, даже не потревожил: по тесным переходам, набрав с низкого старта скорость, носились полуодетые, перепуганные будто бы облавой клиенты вперемешку с требующими оплаты неумытыми умынками. Шумную компанию возглавляли хитпые из кишивиго воинства, а на парубков, преследуя по пятам, наскакивали адалиски, истосковавшиеся, видать, в сералии по кулачным боям с ненаглядными Тарасами, Стапами да лукавыми Андриями, а посему, пускающие в ход все подряд, что ни попадет под руку.
   -Всих вяжи, хлопти! Силком до дому доставимо!- Не растерялся кишивий в царящем вокруг хаосе, ухватив в сумятице первое, что подвернулось под руку, но умынка, скользючая от регулярного неумывания, шмыгнула грязным ужиком, цапнув на прощанье за палец гниловатыми зубами. Зато ксюхины «поршни» не заставили себя ждать и настигли прямо-таки неотвратимым возмездием.
   -Вит жиних, тильки погляньти, дивки! Чуть за двирь - и ужи лапае киго ни пипадя!
   -Вси они такии! В бой их, дивчины!
   -Вот тоби! - Хрясь...
   Парубки не заметили, как проскочили «рецепшн», где загипнотизированные дурки, выкатив перезрелые маслины глаз, зачаровано пялились на аппетитно шкворчащие на крышке кофейного аппарата, разрумянившиеся шкварки и коллективно вдыхали чарующие заморские ароматы…

   Кишивий приходил в себя недолго: сказались боевая сноровка, выучка и выручка хлопцев, да только релаксация происходила уже на берегу Освора, «гди в холодни води добро вижимать примочки пид кари очи».
   -Сказились дивки! Да разеш тик мижно? Чить шо ни по им - шась примо в мирду.
   -Бизнись у их, а вин требуя хариктиру. Балит - то ни легкимислинни тинцульки пид миндалину. А гди ифрийтир? Чи, мабуть, маем питири?
   -Ифрийтир в дивчинах ризочаровалси - пирешил с отчаяньи в жинки умынку взяти. Ух, и страшна умынка, ты б бачиу. И як ин ни боитьси?
   -Питому - отчаяний хлопец! Тиким Осфор пи килино. Вон поглядайте, в лютый холодь нивисту отмыть питаитси.
   -Ох, и черна с лица, питому, видать, в плин сдилася диброволькию, шо в баню шибко хотиля.
   -А видайти, хлопти, зробилось вси, як в диброй писни поеться: «Ифрийтир моральни и стийки вжонилси на плинний!»- а, хлопти, як? Заспиваемо?!
   -А як же, кишивий, заспиваемо!
   И по широкой длани Осфора, над студеными «чоуно-блакитными», столь отрадными некогда христианским душам «вилнами» поплыла чудо-«писня», про то, «що» рано дуркам успокаиваться, так как придется в довесок к умынке расстаться аж с «целым мешком пряников».
                ________


   -З-з-з-з - в потаенном кармане бахатура-радиста сработал зуммер вызова.
   -Ц-ц, други-нукеры, начальство вызывает, однако.- Пришлось  радисту стаскивать, к облегчению натруженных плеч, вещмешок, распаковывать портативный стервизор.
   -Вот-вот,- оживился уличенный в злокозненности, от дальнейших интриг полоненный болярин,- давайте-ка мне ваше начальство - доложусь чин-чинарем о вопиющем самоуправстве, о самосудном произволе над личностной неприкосновенностью тоже не запамятую!- старался с оглядкой, но как можно громче пошуметь подневольный провожатый. Обнесенный дрекольем острог да полувкопанные в землю сырые срубы ям, хоть не «Ласкало» с солирующим Паваротти, но тоже не без акустики, для звукового резонанса место далеко не самое гиблое. К тому же одного из сторожей, спустившего в картишки вечернюю выпивку, от огорчения даже в предрассветный сон не клонило – вот и принялся со скуки на полном серьезе возмущаться:
   -Эй, буяны полуношныя, счас как подыму на рогатину, тогда пошумите ужо! Пошто на часах дрыхнуть не дозволяете?! Какия такия права имееете?
   -Ай, ля-ля-ля-ля! Бывали дни веселая - гулял я, молодец…- нойон, не отмечен выдающимся вокалом, но дерзнул выступить с сольной партией.
   -Забить кляп провожатому - пусть соплями давится, морда коварная. Правильно про тебя консультант предупреждал, да я сдуру решил взять на поруки…- и молвил уж более приятное возмущенному слушателю слово:
   -Прими, служивый, для бестревожного караульства, а мне довольно - всю напролет турпоездку без просыха.- Сунул в онемелые с мороза руки караульщика, даже не потрудившегося колом укорить виноватого, без малого не початую четверть - у того не просто челюсть отвисла и выроненное оружие брякнулось, сам чуть в мякину не присел от нечаянного подарочка.
   -Вот это дело! Вот это я понимаю!- Сшибло со сторожа остатки дремы заодно с должностной спесью.- Оставайтесь, добры молодцы, разопьем приятной компанией по уставу караульному. Потом провожатого по острогу разбудим - покажет гостям столь радостным достопримечательности да растолкует об старине, об привиденческих приданиях и об нонешней лютости - заслухаетесь. А то,- видя, что устное творчество туристам не привлекательно, пошел караульщик от широты душевной на нарушения служебных обязанностей,- лавку сувенирную взломаем, для подарочков на память об странствиях, а? В гостевую землянку проводим,- продолжал прельщать подогретым четвертью гостеприимством,- мне ведь с заспанными сонями выпивать нет ну никакого удовольствия.
   -Это кто сони?- На запашок из откупоренной бутыли продирали глаза прочие стражники, досель вполне мирно похрапывающие под телегой. Продрав же, потребовали:
   -Заваливай в караульню, а то на дворе ветрено – хлестать из горла студено.
   -Проснулась-таки алкашня, нет, чтобы дать пообщаться с культурным населением. Теперь внове ужирайся, бражничай безо всякого интеллектуального удовлетворения. Вот что, братцы,- спровадил сторож стребованную четверть под телегу а на свет выудил смахивающую на оглоблю жердину,- держите рогатину, сойдет взамен входного билетного пропуска,- чуть что не по вам, пользуйтесь на здоровьице.- Сам же, суетясь да потягивая носом, попинав торчащие наружу лапти, на освободившееся от оглобли место, с таким же примерно хрустом, еле втиснулся.
   -Правильно, что консультанта на стреме оставили, а то тоже под телегу нырнул бы за экспонатами,- води потом пьяного по достопримечательностям... Что со связью?
   -Когда еще установлена. И начальство ждать не любит.
   -А то я не знаю. Ну-ка, двигаем за угол. Прикройте позорными шкурами, что вместо порядочных плащнакидок по баскаческой форме одежды полагаются...
   -Командир онголов баскаческой ориентации, эмиссар Кадрового отдела по совместительству на связи!
   -Не онголов, а онгол, не командир, а нойон..., легенду разрабатываешь, разрабатываешь, а вы...  Координатор Зелено-синей зоны на связи,- сочло необходимым представиться начальственное лицо, что, если бы ни отливающие изумрудной зеленью выступающие черты, как живое мерцало в стервизионном изображении.- Где тумен, между прочим, находится?
   -Сейчас в остроге, следуем в яму.
   -Опять натворили чего-нибудь, а ведь я предупреждал: дисциплина, особенно в проведении баскаческих набегов, должна быть железной. Докладывайте быстро, пока надзиратели не засекли, что за острог, какие ямы сравнять с землей?
   -Нет-нет, мы здесь вроде как на экскурсии, даже билет купили. Вызволим уникума-умельца, специалиста по минеральным источникам, и порядок.
   Да, вот еще, боляре за прошедшие столетия от онголов поотвыкли: не очень-то уважительно относятся - сплошные подозрения на уме. Не лучше ли под ординарно баскачествующих отар работать? Безопасней, пиетет и довение...
   -Странно, уж об инициаторах-то ига должна жить память народная – профессора консультировали… Но ладно, под вашу ответственность разрешаю временно маскироваться под отаро-онгол, но смотрите, чтобы не закормили данническими банкетами...
   К тому же поторопитесь, командир... нойон: с сегодняшнего утра начинается акция по обмену опытом - предстоит срочно перебросить ваш оперативный тумен в Желто-красную зону. Тамошний координатор, новичок, погряз в авралах, выкарабкаться не может - помочь нужно. К тому же колоритные личности, говорят, в степных краях водятся, перспективней некуда, с размахом, удалью, не то, что в деклассированных центральных регионах. Законтрактуете столько ценных кадров - в Конфедерации как в кинском Шанкае станет не протолкнуться.
   -Отлично, люблю с пользой для дела путешествовать! Высылайте винтокрыл - мы мигом...
                ________


   -Эх, сливно спиваемо хлопти!
    Ифрийтир, скимандюй умынке, шоб ни вила, а то як помылася, дик думаить: ий мижно писню пиртить.
   -Дик ито я дивно скимандивил - мовчить, по-нашиму не гуторить, но вси кудатось кличе, вись рукив ибирвила, дилжно гипака стинцевати хоче,- огинь, а ни дивчина!
   -Можа и ничиго,- на дипломатический манер деликатничал кишивий,- тильки скижи, нехай рить ни рискрывае, а то як улыбнетьси, тик мини аж в дрожь брисае, бидто на пяток башибузукив биз булави вишил.
   -Тик, можа, то писля купаня и с мирозу?
   -С кикого мирозу? Нима ни якиго мирозу, ни снигу, ни льди, идна грязюка… Тьфи.
   Хлопти, признивийтися, коли умынка мовчить, тик кти ж тогди вое?
   -Мабуть, дурки, як шкварки пискинчали, в пигиню наладилиси?
   -Чти шкварки пискинчали, те поганим иродям во вик ни зибиду, а чти в пигиню, тиже, мабуть, мигут, но вот выть тик противни даже им ни пид силу. Ню, хлопти?
   -Заспеваемо?!
   -Ни-и, пивмиучимь. Вси слухамо.
   У кишивиго не только отваги вдосталь, но как у каждого хитпого голос - кочета по утрянке перекукарекает, а слух музыкален, ни на цимбалах - на ксилофоне с закрытыми очами без единого сбоя «Реве да стогнет…» оттренькает, он-то «хутчее усих» уловил источник докучливого, постороннего шума.
   -Ифрийтир, ни твий ли то сидор пище?
   -Да то ни мий сидор, то упикованний стирвизир, шоб динно и нощно бить на свизи!- бодро, четко доложился явно бьющий на очередную лычку хитпой.
   -От то дибрий хлопиц! А я уж гришним дилом подумив: ти паршучка якиго у дуркив уныкив, а нам не скизав. Ню и лидно, распиковивай тий стирвизир, а то пивщить як кимар визли уха на привизи…
   -Хитпый кишивий на Осворе слухае.
   -О, хилиря ясьня! Гди ж ти стильки годин пропадау?!- В лучах стервизора замерцал очередной координатор, только что гладкий, довольный как после неурочной чарочки-другой принятой под моченого-то «гарбуза».
   -Ни, «Хилиря ясьня» то в другий разь бив пизивни. А типирь ми на викендих итьдихаемо. Бачишь, мире плище - а хитпый гуляе! 
   -Ни до пизивних: у нис зираз обмин кидрими з зилини як груши во твоим сади, блакитним як вочи москалинок сикторим. Киирдинатир тим, лопих лопихим, з пустякими совладити ни миже. Тик ти с хлоптими в иго риспиряжении пистюпиишь. Пикажишь, шо пи чим, и як працують хитповиски опиративники! Чуешь, чи шо?
   -Чуемо, чуемо, батько. Зираз, мабуть, пидимо.
   -Хутчее чухайтись, сидайти в якую на води чийку, а тамочки и винтикриль ни подлити. Кланийтись тимошниму киирдинатиру и дистивти полвидри от мини горилочки.
   -Кх, ди у нис...
   -Знаемо, що у вис уся вишла - дви видри в винтикриль зигружини. Ди, вит чуток ни забыу, дурень: сила шматоу дисять обизвиженниго пи космичиским тихнологиим тож...
   -О, цо дило! Хлопти! Хутко шукайти яку чийку: зилини-блакитним трибо пидмигнути.
                _________   


   -Говорыть «Кыиу». Говорыть Кыиу».
   -Що «Кыиу» надоть? Оператор на связи.
   -Докладаю готовнисть: брыхада шуткого развиртывания пи икизанию швидкой пидмиги в гитивность за нимиром риз привидена!
   -А, вы те самые, что с шефским концертом? Или нет... самые те, что по обмену оперативным опытом?
   -Пи обмину, пи обмину, хлопче. Стивь задичу, яку будимо зараз працевати.
   -Придется «трохи почекать, хлопти», нечего хитпым поперек онголов «у пикло лизти». У наших онгол, между прочим, готовность днем и ночью не ниже номера зеро.
   -Оть, мискальскя пирода - отари да мульмани, а типирь ще онголы, а ми ж чиго?!- «Кыиу» явно вознамерился оскорбиться.- Яку цильну годину в пидмоги, а ще ни идних шальвиров ни сносили, ни идних чоботоу ни стиптали...
   -Ух ты, в шальварах да в Имки!.. Очистить эфир, «Кыиу»! Ваше снаряжение проверит координатор, но вряд ли допустит до дела.
   -Зипустят, зипустят, на ти ми и хитпии! А гди ти кляти Инки, можа то супостатне плимя з пидь симой Хитповины?
   -Вот видите, информационно бригада не подготовлена, так что, пока я на смене, хоть за уши друг дружку тяните - Имков вам не видать. А вот для отаро-онгол баскаческой ориентации Имки - дело привычное,- дань, набеги, полон…, глядишь, мирком разойдутся. С хитпыми же, чего доброго, биться вознамерятся, а зачем плодить в секторе излишние эксцессы? Вы же специализируетесь по хапказким гаремным сералям да по караван-сараям, а в нашей глухожути дела намного прозаичней.- Невольно вздохнул оператор с завистью.
   -Що ти, хлопче, в гаримих ризумишь? А Хапкиз – дило, ох, и горичо, в смисли, биз огнимиту ни шигу. Ладни, скильки годин вилишь прибивати в готивнисти?
   -Галушки стынут или вареники?.. Ждать распоряжения координатора! Конец связи.
   -Сим ти вирин-и-ик...- донеслась до оператора часть ответа, но обстановка не располагала к «кулинарным поединкам». Текущая работа за стервизионным, размерами во всю стену планшетом и рядами стервизионных же окон со свежей, каждую секунду меняющейся информацией только на первый взгляд казалась скучной, рутинной обыденностью, на самом же деле постоянно развлекала многообразием то и дело назревающих проблем.
   Новейшие данные по Имкам буксовали - пришлось задействовать архивы.
   Угораздило же объект влезть в райончик, запутанный не хилее Миноского лабиринта, заваленный руинами, будто очередная гульба перепроектировщиков вдоль и поперек раскромсала жилые  массивы бронированными от возмущенного населения бульдозерами. Лучше бы подался в сельву с анакондами или в саванные пампасы с необъезженными, бодливыми буйволами - живо отыскали бы. Угоди даже в непролазные джунгли к каннибальствующим элементам - сменяли бы по бартеу на гвозди в носярники, а тут... С имок станется - заезжим прощелыгам не очень-то хлебосольствуют: доморощенных предостаточно. Резидентура отсутствует, потому что какие простаки подадутся на шпионские заработки в безнадежно гиблый регион?
   Возможно, у хитпых ума достало бы, но зашлешь - наверняка выявят по тем же чубам, да из демаскирующих шальвар упрямцев не вытряхнуть.
   Да-а, имки кому попадя секреты не поведают.- Уж в который раз вздохнул оператор в тягостных раздумьях перед туманно мерцающим планшетом.
   Вот они, Имки…
   Крошечный сегментик планшета увеличился в масштабе до вполне различимых, детализированных контуров руин и плавал, казалось, перед самым носом оператора.
   Борьба за выживание, включенные на полную мощь инстинкты самосохранения – дичайшая доцивилизованная жуть.
   -Что же нам остается? Ввязаться в бой - пускай разнимают?- бурча под нос, прошелся оператор по клавишам.- Посмотрим, какие имеются рекомендации к действиям:
   «Посылка разведгруппы» – «необходима, но побьют - как минимум». Н-да. Далее: «Силовые воздействия» – «возможны потери!»
   -Я же говорил: имки не лыком шиты.
   «Степень защиты не ниже второго уровня, а если действовать без тяжелой техники, то даже первый уровень лишним не окажется».
   -Что еще?
   «Взаимодействие на основе даточного сотрудничества».
   -Ага, к кому же спешить с подношениями?
   «Парочка никчемных боляр - контроль за спиртоторговлей». «Несколько судейских заседателей – подмяли контроль над оборотом «дури». Один завалящий хренархишко, которого вот-вот «сдадут» - если уже не «сдали» - на заклание, во искупление вялотекущей аппаратной деятельности, навлекшей неестественный прирост народонаселения».
   -Ого, случай неслыханный, что ж он так оплошал?
   Далее: «Негативные последствия необдуманной внутренней политики - нехватка продовольствия по доступным ценам, недостаток хлорированной воды, отсутствие лицензионного топлива, болезни, пожары… наводнения?!», а-а, «в половодье».
   -Уф, хоть землетрясений не наблюдается, но если хренархишко за ум возьмется, то любые напасти не за горами – садминистрируются запросто. Зачем же понадобился рост народонаселения? Банду сколачивает на соседей в полюдье хаживать, для чего же еще? А раз так, то разговаривать с доморощенным завоевателем нужно с позиции силы, поэтому останавливаемся на силовом же воздействии, и точка!- Оператор невольно представил, как живописно смотрелись бы на заснеженных руинах Имок хитпые в просторных ярко-лазоревых да васильковых шальварах, с застывшими на морозном ветру чубами.
   -Нет, явный перебор, мероприятие по обмену опытом отменяется, достанет обычного псевдо баскаческого налета с нукерами, арканами, при поддержке тяжелых обалдраспулителей. А для блезира да скорости хода пересадить десант с коней на мотонарты; подумаешь, жируют отары, кого нынче удивишь шикарными тачками? Все!- Оператор вздохнул и отправил посылку к координатору едва уловимым, но быстрым, решительным движением безымянного пальца, а также приложил заявку - проверить готовность группы хитпых, а то старались ребята, шальвары гладили - не в пустую же…
   -Координатор Зелено-синей зоны на связи.
   -Оператор на связи.
   -Оператор, не нужно постоянно заниматься тем, что тебе чересчур легко дается - превращать увлекательную административную деятельность в рутину.
   -Прошу уточнить...- Оператор, судя по голосовым интонациям, не говоря уж о внешних проявлениях, выглядел даже не растерянным, а просто-таки удивленным, ведь пальма первенства по рутинерству и педантизму неизменно удерживалась самим координатором. Неужели негативные качества руководства, напрямую воздействуя на психику, трансформируют характер подчиненных? Недаром ведь даже невзыскательные девчонки из модельных агентств «крест поставили» - в чем оператор, увы, имел возможность убедиться - на нестерпимых занудах из администрации сектора.
   -Уточняю: в посылке напрочь отсутствует фантазия – сплошь изъезженные, забитые штампы. У кого только набрались опыта столь прозаично, неизобретательно разрабатывать операции, ведь по распределению поступили из вполне престижного ПТУ, пусть и окончили училище без отличия. Непонятно, следует навести справки среди преподавательского состава: ни прогуливали вы, часом, лекции? Напомните как-нибудь при случае.
   Так вот... На каком пункте дискуссии мы прервались?
   Ага, фанта-азии, вот-вот, вы не хуже меня знаете, к чему должно стремиться и чего избегать - рутины допускать нельзя.
   -Вроде бы надежно акцию соперировал, по оптимальному раскладу...
   -Надежно? Тоже мне, перестраховщик. А где задор молодости? Этому ли учили? Что для имков приготовили? Ну, баскаки, ну, за данью - эка невидаль, просто-таки зевоту вызывающая обыденность со скукой. Требуется, чтобы у имок глаза на лоб повылазили, чтоб рты не закрывались, чтоб, м-м...
   «Удивить- победить», одним словом, как верно подметил кто-то из моих предшественников на ответственном посту. Сработаем именно по этому принципу - готовьте к переброске группу хитпых. Моточайки у них с собой, паек тоже - я проверял...- Чересчур прочувственно втянул носом воздух координатор и в нехарактерной для себя манере крякнул на выдохе.- Добрый паек, кое-чего из компонентов не мешало бы взять на вооружение.
   Что остается за нами?
   Техническая поддержка  – легких обалдраспулителей вполне достаточно,- на этом все.
   -Настаиваю на поддержке распулителями тяжелыми: только радикальное вооружение соответствует уровню опасности данного сегмента сектора.
   -Ну и педант же ты, оператор, должно быть, в своем ПТУ ни одного занятия не прогулял, даже в картишки на задних рядах аудиторий не перекидывался – все-то лекции конспектировал...