Проездом по степи

Машина мягко неслась по гладкому шоссе, разделявшему степь на одинаково бескрайние две половины. С обеих сторон трассы мелькали частые столбы, и изредка - одиночные деревья. Широко расставив ноги, чуть поодаль вышагивали по степи опоры, по которым тянулись высоковольтные линии, неся в города и сёла световую и информационную жизнь.
Из-за зарослей камыша показались, а вернее вынырнули, низкие строения, похожие на ферму. Невдалеке пасся скот. Взойдя на пригорок, прикрыв ладонью глаза от солнца, в невидимую даль вглядывался чабан, взмахивая временами длинной герлыгой. От шоссе к ним тянулась ухабистая просёлочная дорога.

Грея взгляд и успокаивая лёгкие тревожные мысли, всегда сопутствующие в дороге, встречались разноцветные юрты, с дымящимся рядом казаном и самоваром. Бегали детишки, непоседливые, как и везде. Значит, не одни, не безлюдна степь. Встречный и попутный транспорт исчезал из виду так быстро, что, в случае чего, казался бесполезным. Степняки же народ надёжный, всегда готовый помочь и очень гостеприимный.

У старых заброшенных кладбищ мы притормаживали и ритуальным жестом поминали покойных. Того требовали не только обычаи, но и непременно возникающее состояние тихой скорби.
Издали удивительно смотрелся всадник. Гордый тёмный его силуэт на сером фоне степи казался загадочным. Видимо, поэтому древние греки, впервые увидев человека на коне, приняли их за единое цельное существо. И с тех пор живёт в греческих мифах кентавр, получеловек-полуконь.
 
Мы дружно заулыбались печальному ослику, тянущему за собой повозку. На ней сидели загорелые мальчишки. Мальчик постарше шёл рядом. На груди покачивался плеер. Из ушей торчали шнуры. Видимо, слушал музыку. Помахав нам, они свернули в сторону выглядывавших из-за кустов домов.
Потянулись луга. В аккуратных прямоугольных чеках трубочками нежно зеленел, стоя в воде, молодой рис.

Ещё издали мы заметили большое движущееся тёмное пятно. Подъехав ближе, разглядели разномастную суетливую отару, озабоченно сгрудившись переходившую дорогу. Поздоровавшись с пожилым чабаном, мы принялись с интересом рассматривать блеющих пешеходов. Аксакал снисходительно улыбался, мол, что с вас взять, городских, и великодушно позволил побаловать ягнёнка. Мы передавали его друг другу как младенца, сюсюкая, заглядывая ему в глаза и с удовольствием поглаживая мягкие кудряшки.

В придорожном кафе мы напились вкусного чаю из самовара, растопленного саксаулом, с горячими беляшами и пловом, пахнущим дымом.
Отдохнув, к вечеру продолжили путь.
 
Прижимаясь к горизонту, нехотя сползал закат. Уцепившись за край земли, заря долго желтела и никак не хотела гаснуть. Ветер стихал. Бурное дневное дыхание выравнивалось. Покачиваясь усталым ковылём, степь готовилась ко сну. Откуда-то сбоку выскочила ошалелая луна и, осуждающе уставившись, двинулась за нами. Бледный её разлив, смешиваясь с остатками света, мерно обволакивал степь полупрозрачной сединой.
Смущённо мигнула первая нетерпеливая звезда. Мелкими вспышками зажигались всё новые и новые. Завладев степью, ночь повисла множеством серебристых точек. Только в степи можно увидеть небо целиком. И мы долго рассматривали его, находя знакомые созвездия и придумывая произвольные названия неизвестным.
Замелькали треугольником красные огоньки. По своим делам среди звёзд пролетал самолёт.

Ночную тишину нарушил визг тормозов. Дорогу перебегали сайгаки, привлечённые светом фар. Горбоносая сайга, встревоженно взглянув на нас, отскочила на обочину и умчалась за сородичами.
Больше никто не потревожил уснувшую степь до самого города.

 

* герлыга - пастушьи посох