Федерастыч

Вообще-то его зовут Иван Фёдорович. Лично к нему все обращаются по-народному кратко и устойчиво – Фёдорыч. Это в общении личном. Но постепенно его стали заочно величать не иначе как Федерастыч. Почему? Доставайте народ – и не так ещё нарекут.
Работники этой едва ли не самой первой частной компании в этом большом селе – сплошь и рядом молодёжь до тридцати пяти лет от роду. В основном это большой отряд водителей, грузчиков химскладов, охранников многих строений, дежурных в конторе, строителей-ремонтников, рабочих сахзавода. Часть этого молодняка – выпускники местного сельского училища – кто тракторист, кто сварщик – элита. Я старше любого из них минимум на пятнадцать лет. Кроме двух работничков фирмульки. Первый – это легендарный дядя Толя (http://h.ua/story/320367/). А второй – Фёдорыч. И тот и тот – «водилы» ого-го! Один старше меня  на десяток, а Федорыч так и на все почти двадцать лет. Спорить с Федерастычем ни у кого и в мыслях нет – неписанные традиции села гласят, что спорить со старшими просто грех. Вот и терпят. Кроме меня. Возраст позволяет и хамство врождённое неместного.
– Ты при коммунистах на полном государственном обеспечении благоденствовал. А взял да и развалил этот бедный СССР. Он тебе мешал? – гневно Федорыч бичует зазевавшегося экс-тракториста. Не скоро после этого работяга-грузчик заговорит без заикания.
– Тебя тяготил в кармане твой же хлебный партбилет? – офигевший бывший бурсак-сварщик безуспешно ловит ртом вдруг исчезнувший воздух, потому что и пионером вряд ли был.
– Да ты своим дипломом любую дверь открывал, а вот мы, бедные работяги… – обладатель конечно диплома, но толи сварщика, толи тракториста хлопал глазами. А то нет! Федерастыч всю свою водительскую карьеру возил районное начальство. Личный рекорд – перевозки секретаря райкома партии, кстати, по тем временам нехилой очень даже по возможностям должности.
Но парни безропотно сносят претензии Фёдорыча в свой адрес: и СССР они-де развалили, и Горбачёва возвели в ранг разрушителя, и в Афгане войну развязали на погибель всем, и БАМ плохо построили, и… много чего ещё.
Вот и сейчас этот переросток-колобок, весёленький, неунывающий Федорыч, вклинивается в толпу молодёжи на крыльце конторы (по-местному офис). Ошибка! Фёдорыч вплотную подходит ко мне и теряет за спинкой своей на долю секунды всю публику из поля зрения. Он набирает воздуха в лёгкие и не замечает, как толпа за его спиной бесшумно исчезает кто куда. Мне сообщает, не ведая, что в тылу его произошло:
– Вот мне уже третий месяц не дают зарплату! А ты, буржуин высокооплачиваемый, да и угости меня сигареткой своей министерской от своих доходов баснословных! – это Федорыч, в начале фразы пальцем тычет в свою грудь, а потом и мне, компьютерщику этой фирмочки.
– Мне тоже, Фёдорыч, ни копья не кинули! – Он мстительно оглядывается на пустоту крыльца – никого нет – и, не меняясь в лучезарной улыбке, начинает шарить у себя где-то в одеяниях своих, за пазухой.
– Ну и хрен с ним, свои курить буду! – Это Фёдорыч выудил из недр своих одёжек открытую, но ещё почти полную пачку «Примы» без фильтра. Я пресекаю его монополистические попытки и нагло выуживаю для себя белый приплюснутый бумажный цилиндрик любимых мною сигарет. Фёдорыч не протестует – следующую, себе. Деловито пыхкая, раскуриваем, дымим. Две на двоих дымящихся сигареты извлекают из укрытий всю публику. Безбоязненно приближаются – привычного «стрельнуть сигаретку» не будет в исполнении Фёдорыча – чуть ли не впервые своими дымит, да ещё и меня угостил. А это уже из разряда фантастики.
Наши словесные перестрелки публика выслушивает безропотно, с пиететом. Тронь Фёдорыча, и за развал Эфиопии минимум придётся отвечать. А уж за Советский Союз и КПСС! Любую фразу между нами воспринимают с интересом. Вот и сейчас Федорыч произносит: «Эта табуретка! Она…» Я бесцеремонно перебиваю: «Табуретка не она, а он!» Вся толпа с ужасом на меня смотрит типа «Так подставиться!» Фёдорыч реагирует мгновенно и мстительно радостно «Как это он, если это она! Табуретка!!!» И разливается в речах о купленных дипломах, неучах при родительском кармане и прочем. Все присутствующие в сожалениях, с сочувствием. И у меня сожаление проступает на моей же наглой мордяке!
– Фёдорыч! А где вы усмотрели женские половые признаки у табуретки? Уж я её вертел и так и эдак! Нет прелестей женских! А вы их там да и усмотрели? Так вот почему говорят, что у вас дома почти вся мебель в дырках странных! Ну вы и бронебойщик неукротимый! Или у вас в женском роде всё, чем не пошевели? Может, поскромнее надо быть в страстности своей? – моим построениям нет предела. Федорыч в ступоре, слегка начинает шевелиться, приходя в себя от сверхнаглого воздействия словесного.
Фёдорыч матерится, плюётся и быстренько удаляется со ржачного поля.
С интересом слушают нашу ленивую перестрелку словесную. На крыльце объявляется молодой водила и с места в карьер: «Фёдорыч, а это правда, что вы свою фуражку изнутри отделали оцинковкой, чтоб не протиралась, не изнашивалась лет сорок?» Фёдорыч готов достойно ответить и не успевает. Я вступаю:
– Всё это наглая ложь! Оцинковка не нужна! А вот с памятника Ленину какой-то злоумышленник… Ильич при фуражке на постаменте?
Вся толпа восклицает: «Да вроде нет…Без!» Поскольку я выступаю, все привычно смотрят на присмиревшего Фёдорыча, причём, со всё усиливающимся интересом. Вот он приуныл. Вот заскучал и запаниковал слегка. Но я продолжаю.
– Некто снял с памятника мраморную кепку. Именно! С головушки вождя! Думаете, не догадываются, кто? Знают, но даже милиция боится вслух произносить имени на букву «Ф». Так что помалкивайте! Метнёт своим трофейным фуриком неснимаемым даже во сне и труп готов! Фуражечка гранитная да в четыре пуда весом! Помалкивайте, если не хотите, чтобы у ваших детей были калеки-родители, а у внуков – дедушки-экспонаты гербария постударного.
Ха! Действует! Особенно на Фёдорыча. Он кричит в гневе своём и обязательно в моё отсутствие: «То не человек! То не человек! То робот!»
Фёдорыч не просто возмущён моим очередным словесным залпом в его сторону! Он из хохочущей толпы в гневе кричит: «А я! А я! А я…» Под заинтересованными взглядами на секунду замолкает и, просияв весело, выдаёт мне при всех: «А вот будешь опять, как всегда ночью, с работы топать, и я тебе голову отрежу!… своей косой!!… р-р-ржавой!!!». Толпа безмолвствует от ужаса, переваривает, осознаёт. И вдруг чей-то сдавленный ужасом голос: «А ржавой почему?» И мстительный в радости Федерастыч изрёк: «А чтобы было заражение крови!!!» Вот тут немая сцена заиграла нешуточной могильной тихостью.
Через парочку месяцев весь городок был взбудоражен страшной новостью. За пару десятков километров от нашего райцентра, в соседнем районе, в Таращанском лесу, нашли обезглавленное тело. Все были в ужасе. Обсуждали, строили догадки, предполагали и прочее. Секунду назад Федерастыч пытался мне доказать, что крах независимой Украины полностью на моей совести. Рассердил! Не сдержался я.
– И вы все ломаете голову, кто убийца этот жестокий? Да вы его лично знаете!
– ???? – хоровое.
– Забыли? А ржавая коса ночью? Я-то был готов и успел пригнуться! А тот парень не успел!
Вы думаете Федерастыч прятался от дискуссий? Нет! Зубоскалил похлеще меня.
И он и я бросили ту работу в той фирмёнке. Фёдорыч со своей супругой занялся торговлей на местном базаре всякой мелочью сельхозяйственной. А я со своей половиной – компьютерными делами. Но встречаясь в центре городка, долго не могли разойтись. Наши супружницы вовсю потешались над нами: встретились каторжане бывшие с придурочной фирмы – наговориться не могут после отсидки в одной камере, да за десять лет.
Кончилось всё неожиданно. Исчез Фёдорыч! И только недавно я узнал: прошлой зимой в мороз упал он без сознания в сарае и был найден на третьи сутки… Уже больше года его нет здесь. Можно насмехаться надо мной и ним. Меньше зубоскалов будет. А я, мелочь пузатая, оказывается, неунывающего друга потерял.