Про зажигательные бомбы

Мне было лет 8 или 9 от роду, и мы все жили в бабушкиной 5-ти комнатной квартире частного дома напротив стадиона Динамо. Дело было летом. Я выпрашивал у бабушки ключи от чердака, чтобы покапаться в своих старых игрушках. Одного меня на чердак не пускали, потому что до того я через слуховое окно вылезал  на безоградную крышу.
Бабушка брала меня на чердак, когда ей надо было вешать белье сушиться или шубы проветривать. Сейчас, поди, шубы никто не проветривает.
Короче, пришли мы на чердак, и я углубился в свой пыльный хлам с самыми нежными настальгическими чувствами по игрушкам минувших дней.
Игрушек у меня никогда не было достаточно для нормального уровня.
Совсем не мудрено, что и приктических вещей я делать не мог до своих поздних времен.
Помню, что у меня был какой-то кукольный бревенчатый домик, который только на сборочной картинке выглядел хорошо, а в реальной жизни его было просто не собрать.
Как выяснилось позже, тот дом состоял из остатков строительных деталей от других предполагаемых построек.
Я дома так никогда собрать не смог, но все равно любил его за нетронутые инструментом двери и окошки.
Бабушка развешивала пододеяльники и говорила мне, что хлам назад в квартиру она переносить не позволит.
Я тогда решил перейти к ящикам с довоенными фотографиями. Никто толком не знал, чьи там были фотки, но в квартире для них места тоже не было.
Помню только, что была там подписанная фота Есенина и книга Даниила Хармса с дарственной на память маленькой Мироше (моей мамане).
Но про них я тогда знал мало и совсем не понимал, сколько такое могло бы постоить в правильное время и в правильном месте.
Меня больше интересовали групповые фотографии военных.
Все люди на них были, как братья, похожи друг на друга усами.
Я пытался угадать, кто был на них братом дедушки.
Когда и с фотами было покончено я нашел в углу красное противопожарное ведро с песком и что-то индустриальное, торчавшее из него.
Помню, что спросил у бабушки, что там такое торчит.
Она мне сказала, что это был хвост от зажигательной бомбы.
Я спросил: « Какой-такой бомбы?»
Она мне рассказала, что в начале войны, до эвакуации, они жили в этом же самом доме, и когда бывали воздушные налеты немецких самолетов, дежурным в домах нужно было залезать на крыши, чтобы тушить или сбрасывать с крыш вниз зажигательные бомбы.
Дом был бабушкин на. Она дежурила во время налетов и тушила бомбы, чтобы не загорелся ее дом.
Я держал в руках хвост одной из таких потушенных много лет назад бомб.
Спросил ее про медали за тушение бомб. Медалей за это не давали, но и пожарных не присылали частникам, если случался пожар.
Жизнь диктовала свои суровые законы. Германские племена под знаменами третьего рейха забрасывали огнем осажденные города.
Помню как я расстроился, когда представил, как моя 53-летняя бабушка выходила на безоградную крышу в брезентовых руковицах на руках.
Помню, что в школе позже рассказал эту историю одному другу, но он мне не поверил.
Бабушка никогда мне не рассказывала про это ни до того, ни после от ужаса и страха за пережитое.
Я тогда не понимал, как может быть страх перед прошедшим, а теперь понимаю. Все негативные воспоминания мы отталкиваем от себя.
Все мои аресты и драки я не люблю вспоминать.