Глава 1. 4. Осик

Его я помню очень хорошо, хотя он со своей семьей (жена и двое детей) жил в Москве. Не знаю, когда он туда перебрался – вероятно, перед самой войной или чуть раньше – но после войны они уже там жили – в бараках на Останкино. И мои родители после войны приехали сначала к ним, – и там, кстати, и я появилась на свет.  Так что, строго говоря, по месту рождения я москвичка. Но, будучи вывезена в Одессу еще в бессознательном возрасте и прожив в ней всю свою сознательную жизнь, надеюсь, что могу с полным правом (и с гордостью!) считать себя одесситкой.
Итак, Осик.
Он был представителем уже не существующей сейчас профессии – конферансье. Работал в Москонцерте, разъезжал с гастролями по всей стране, и каждый год приезжал в Одессу – или на гастроли с концертной бригадой, или в отпуск со всей семьей. Его сценический псевдоним был Иосиф Черногорский (перевод фамилии Шварцберг). Помню, он рассказывал забавный эпизод: как-то на гастролях, где в афишах значилось «И. Черногорский», его объявили: «А сейчас перед вами выступит известный артист Москонцерта… Иван (!!!) Черногорский!» – таким тоном, как объявили бы «народный богатырь Иван Поддубный». И тут выходит наш Осик – небольшого роста, черноволосый, с достаточно ярко выраженной еврейской внешностью – тот случай, когда «бьют не по паспорту, а по роже». В зале поднялся гомерический хохот – говорить ему уже ничего не надо было…
Несколько лет он работал в паре – я не помню фамилию его напарника: высокий такой красивый (опять!) мужик, звали Сергеем. В их «тандеме» Осик был «комиком», а Сергей – «вумником». Или, если сравнивать с Карцевым и Ильченко, то Осик был Карцевым. Выступали они в Одессе и в филармонии, и  в Зеленом театре, и в летнем театре в Горсаду (возможно, в это время как раз известный одесский куплетист Зингерталь там уже работал билетером…).
Помню, в репертуаре Осика одно время были куплеты «Водочка»,  которые написал (и музыку, и стихи) его друг Миша, тоже конферансье. Фамилию его точно не помню – боюсь соврать: кажется, Ямпольский (не уверена). А внешность его помню хорошо – он приезжал в Одессу: маленький такой, щупленький, некрасивый (в виде исключения из героев моего рассказа) и очень комичный. Похож был на Ярона в роли Пеликана из фильма «Мистер Икс» – но Ярон, пожалуй, красивее!
Эти куплеты я когда-то знала наизусть, а сейчас в памяти остались только две строфы с припевами (разными):

Был на базе водочной
Завликервино.
Под паштет селедочный
Пил мужик сильно.
Стала база высыхать –
Просто стыд и срам!
И от базы, так сказать,
Осталось лишь 100 грамм  –
– потому что –

Водочка!
Как трудно пьются первые 100 грамм…
Ах, Водочка!
Потом идет пол-литра пополам!
Водочка!
Сначала выпьем, а потом споем:
Была бы водочка –
А повод мы всегда найдем!
….
Я кончаю свой куплет –
Право, очень жаль,
Что куплетов больше нет –
Есть одна мораль:
Чтоб все беды избежать,
Надо меру знать –
Водку всю не выпивать,
Наутро оставлять, –
– потому что –

Водочка!
Я не могу, друзья, ее забыть!
Водочка!
Давайте бросим в будни водку пить!
Водочка!
Но если повод будет вам иль нам –
За водку, чтоб не пить,
Давайте выпьем по 100 грамм!

Не думаю, что кто-либо из одесситов помнит Осика – он ведь не был ни одесским конферансье, ни вообще особенно известным конферансье. И даже когда работал в паре, их имена, насколько я знаю, вряд ли были «на слуху» даже в те годы  (как Шуров и Рыкунин, например, или Миров и Новицкий). Хотя был знаком по роду своей работы и с Михаилом Гаркави (которого считал своим учителем), и с Евгением Петросяном, и с одесситом Аркадием Астаховым. (Что касается двух последних, то, ни в коей мере не желая умалить их заслуги, хочу сказать, что, по моему субъективному мнению, Осик был лучше их обоих). А на свадьбе его дочери – моей двоюродной сестры и ровесницы Стеллы – пел Иосиф Кобзон.
При всем при том мой дядя был просто рядовым работником Москонцерта: пахал как вол, чтобы обеспечить семью, и ради этого ездил в самую что ни на есть тьмутаракань с бригадами, – где они жили, как ты понимаешь, мой читатель, далеко не всегда в идеальных условиях, – и где он заработал кучу болячек к старости…
Но мне приятно вспоминать Осика – он был чудный дядька, и мы с мамой его очень любили. Умница, добрый, и с очень легким, теплым чувством юмора, – естественным для одессита – и отшлифованным профессией. Кроме того, его приезды – это ведь мое детство и молодость. Помню, он рассказывал, что всегда – до последних дней работы – волновался перед выходом на сцену… А однажды, после концерта в Городском Саду, когда из-за плохой погоды народу в зале было очень мало, он спросил меня – «Ну как, понравилось?». Я, конечно, ответила, что да (не помню, искренне или из вежливости: я вообще-то не поклонник эстрады – но Осик мне действительно всегда нравился – и на сцене, и в жизни). Он улыбнулся и сказал окружающим: «Только ей, с ее детской невзыскательностью, концерт мог понравиться: мы работали отвратительно!». То есть в работе он был очень строг и требователен к себе и к другим.
Думаю, он был хорошим конферансье – в семейном архиве сохранились  газетные вырезки с отзывами о гастролях его бригады, где значительное место – чуть ли не треть статьи – отводится и ему. Есть также снимки, сделанные во время съемки его концертной бригады для телевидения – в те годы, когда ТВ только зарождалось, попасть на экран было очень непросто! Кстати, я не помню, чтобы в его репертуаре была «одесская тематика». А вот когда они попали в «обсервацию» во время холеры в Одессе вместе с женой – и с группой – помню. И то, что с ними в обсервации находился наш театр оперетты вместе с Водяным и другими тогдашними «звездами», и помню его рассказы об этом веселом периоде (этакий «пир во время чумы»!). По всей Одессе потом ходили куплеты, которые этот «дружный коллефтив» там сочинил. К сожалению, в нашем семейном архиве они не сохранились, но неожиданно для себя я обнаружила один из куплетов в книге Михаила Пойзнера  «С Одессой надо лично говорить…», где они представлены как образец одесского песенного фольклора 70-х:
На Дерибасовской открылася холера,
Ее споймала одна б… от кавалера.
Пусть Бога нет, но Бог накажет эту бабу,
Что в подворотне отдавалася арабу.
И вот от этой неразборчивости женской
Холера прет уже по всей Преображенской…

О детстве и молодости Осика я знаю только по рассказам мамы и семейным фотографиям. Но думаю, что он, вероятно, был обычным одесским мальчишкой. А какой же одесский мальчишка не мечтает стать моряком? Не избежал этого «поветрия» и он – и вместе со своим другом Семкой Моргенштерном поступил-таки в мореходное училище. Семен Моргенштерн (которого я тоже очень хорошо помню, так как они с Осиком дружили всю жизнь и всегда встречались в Одессе) стал впоследствии капитаном дальнего плавания (порт приписки – Мурманск), а один из его сыновей – Роман – директор по развитию известной в Одессе морской компании «Укрферри». Кстати, генеральный директор «Укрферри» Александр Маркович Курлянд – дальний родственник того Давида Курлянда, о котором я уже упоминала в своем рассказе (см. главу 1.1): как все переплетается в жизни!
Но я опять отвлеклась.
Осик, в отличие от своего друга Семки, продержался в училище недолго, так как его больше привлекало не море, а … фуражка с «крабом» и морская форма, – которая, надо признаться, очень ему шла. Еще бы: юноша был хоть и маленького роста, но, как и почти все герои моих воспоминаний, очень красивым – во всяком случае, до тех пор, пока сохранял свою вьющуюся шевелюру. Я, к сожалению, ее (шевелюру) уже не застала – видела только на фотографиях – но и с потерей волос мой дядя не утратил своего обаяния как в моих глазах, так и в глазах его многочисленных «пассий».
Но вернемся к тем замечательным временам, когда шевелюра еще была.
Итак, наш герой бросает мореходку и поступает в одесское театральное училище (ничего не поделаешь – призвание!). Там, между прочим, среди его сокурсников был ставший впоследствии известным артистом театра и кино Борис Иванов – тоже, кстати, одессит, после войны перебравшийся в Москву и проработавший всю жизнь в театре Моссовета (см. http://www.ozon.ru/context/detail/id/315657/). В кино ему все больше доводилось играть отрицательных персонажей (помню его в фильме «Чисто английское убийство» в роли главы семейства). С Осиком они дружили всю жизнь, и у нас хранится фотография Бориса Иванова в гусарском костюме, с надписью: «Хорошему товарищу и другу от Б. Иванова, в память о вокальных упражнениях на лекции…», – из чего следует, что друзья были не слишком прилежными студентами! (На снимке стоит дата: 14.05.1939г., Одесса).
Вообще Осик сохранял связи со своим одесским кругом, и в дни его приездов у нас бывали, помимо уже упомянутых, и другие его друзья – Валька Шехтер и Яшка Учитель (прошу прощения за фамильярность, но так их называли в семье), художница Китти Щербацкая со своей сестрой Минной Подольской – остальных я уже не помню.
Я не знаю подробностей военного периода жизни Осика – не знаю даже, призывался ли он еще из Одессы или уже из Москвы. Знаю только, что воевал - сохранилась его фотографии тех лет. На первой – 1941 года - он в пилотке и плащ-палатке, и из надписи на обороте мы узнаем, что он курсант какого-то училища. Вторая, датированная 1942-м годом, прислана уже из действующей армии,  с надписью на обороте:
«Таким сынок Ваш был,
когда немецких паразитов бил».
На фотографии 1943-го года он в овчинном полушубке с капитанскими звездочками. Еще на одной, датированной апрелем 1945 года, он уже в Москве – в кителе и с орденом Красного Знамени. Но я никогда не слышала его рассказов о войне –  вероятно, он тоже, как и дедушка Лева, не любил о ней вспоминать. Может быть, потом эти воспоминания и вернулись, уже смягченные временем, – но в случае с Осиком прошли мимо меня, поскольку, как я уже сказала, их семья жила в Москве. Поэтому вернемся и мы в мирные времена.
Где Осик работал после училища, точно не знаю, но, во всяком случае, в эстраду он пришел не сразу – сначала был просто театральным актером, и у нас сохранились его фотографии в разных ролях («Стакан воды», «Свадьба в Малиновке», и др.) – в соответствующих костюмах и гриме. Но уже на моей памяти он какое-то время работал в одесском театре Советской Армии. Вероятно, это было в тот недолгий период (год или два), когда они по какой-то причине жили в Одессе – и его дочь Стелла ходила в тот же класс (4-й или 5-й), что и я.
Мой рассказ будет неполным, если я не расскажу читателю о семье Осика – тем более, что о нем самом я уже, собственно, все, что могла, рассказала.
Итак, Стелла – черноволосая, черноглазая, кудрявая, с очаровательным чуть вздернутым носиком  – и… правильно, читатель! – очень красивая девочка, похожая больше на Осика, мне кажется, чем на свою маму Раю. Говорят, когда девочка похожа на отца, это к счастью. Мы со Стеллкой обе были похожи на своих отцов. Будем считать, что это сыграло положительную роль в нашей судьбе – хотя мне всегда хотелось быть похожей на маму. Но в детстве нашем как раз Стелла была похожа на мою маму – потому что Осик и моя мама тоже были похожи между собой. Это часто приводило к забавным недоразумениям, поскольку я в детстве была беленькой – и Рая тоже была светловолосой. И когда наши мамы гуляли с нами на Соборке, прохожие всегда говорили: «Смотрите, смотрите! Они поменялись детьми!».
Жена Осика Рая (Ираида Ивановна Фомичева) была маминой ровесницей, и в молодости (да и потом, собственно) очень привлекательной и эффектной женщиной. Натуральная блондинка, большие зеленые глаза, симпатичный (хотя и не «классический») носик, тонкая талия, развернутые плечи и стройные ножки: у Осика был хороший вкус! Очень всегда следила за собой: макияж, косметика – все «чин чинарем» – и Осик это поощрял. Он говорил, что если его жена выйдет утром к завтраку неприбранная, в старом халате, непричесанная, то этим она проявляет свое неуважение к нему: значит, она не хочет ему нравиться.
Специальности, насколько я понимаю, у нее никакой не было – периодически подрабатывала или там же в Москонцерте, куда Осик ее пристраивал, предположим, секретаршей, – или еще где-то. А в основном сидела дома – занималась домом, детьми (у Стеллы потом появился младший брат Вовка), а потом и внуками.
У Раи в ту пору еще была мама – Федосья Павловна, Стеллкина вторая бабушка, и две сестры – Зоя (старшая) и Валя – младшая (Рая была средней). Зою помню смутно: высокая, слегка дородная, довольно красивая и холеная женщина, тоже блондинка – она работала косметичкой в Салоне красоты. А Валю помню очень хорошо: она приезжала к нам в Одессу с мужем. Ее муж был художником-мультипликатором на Союзмультфильме: Вадим Долгих – в старых советских мультиках еще и сейчас можно увидеть его фамилию в титрах. Высокий темноволосый парень, очень красивый (уж извините!). А Валя была, может быть, не такая красивая, как старшая сестра, и не такая эффектная, как средняя, но очень симпатичная, живая и непосредственная – мне она очень нравилась. Она тогда тоже то ли училась в институте кинематографии, то ли работала где-то на студии. Они как-то привезли мне в подарок большую книгу, очень красиво оформленную: сценарии мультфильмов – с картинками из тех же мультиков. Как же я ее любила! Потом она пропала – должно быть, кто-то «зачитал»…
Вадим рано умер – мне кажется, он пил. Жива ли Валя, не знаю. У них был сын Димочка – очень красивый мальчик – тоже не знаю, где он сейчас и чем занимается.
Но я уже что-то очень далеко ушла в сторону от «ствола родословного древа» – в данном случае Фомичевых. В сущности, я из них лучше всего помню все-таки бабушку – Федосью Павловну: она и к нам в Одессу приезжала, и когда мы бывали в Москве у Осика, мы тоже с ней общались – она жила с ними.
Помню, Стеллка мне рассказывала интересный эпизод: вертится она (Стелла, а не бабушка) перед зеркалом. Примеряет наряды (было ей тогда, наверное, лет 10-12), и периодически спрашивает Федосью Павловну, которая тут же возится с чем-то по хозяйству:
- Бабушка, я похожа на испанку?
- Похожа, похожа.
- Бабушка, я похожа на гречанку? (предположим).
- Похожа, похожа.
- Бабушка, я похожа на цыганку?
- Похожа, похожа – не выдерживает бабушка. – И на цыганку, и на испанку, и на итальянку… вот только на русскую ты, к сожалению, ни капельки не похожа!..
(К слову – будучи в Италии по туристической путевке, я обратила внимание на то, что итальянки, вопреки моему ожиданию, особой красотой не отличаются. Я специально вглядывалась в лица: где эти прекрасные женщины, мадонны великих мастеров и звезды итальянского кино? Где их находили режиссеры и художники? Единственный раз, когда мне встретилась красивая молодая женщина, она была похожа… на мою сестру Стеллу!).
Этот диалог, сам по себе  достаточно забавный, имел неожиданное и тоже весьма примечательное продолжение, когда Стелла получала паспорт. У нас ведь было принято и фамилию, и национальность принимать по отцу (поэтому, кстати, и меня в свое время записали Жаровой и русской). И вот приходит Стелла к паспортистке, и между ними происходит уже другой диалог:
– Фамилия?
– Шварцберг.
– Имя?
– Стелла.
– Отчество?
– Иосифовна.
– Национальность?
– Еврейка, наверное, – у меня папа еврей, а мама русская.
Паспортистка посмотрела на Стеллу более внимательно:
– Деточка, а какой твой родной язык?
– Русский.
– А еврейский ты знаешь?
– Нет.
– Ну и какая же из тебя еврейка? Еврейского языка ты не знаешь, мама у тебя русская, родной язык – русский. Пишем национальность – русская.
Вот так и получилась моя сестренка: Стелла Иосифовна Шварцберг – русская (хохма из той же серии, что Иван Черногорский).
Вовку же – младшего брата Стеллы – во избежание подобных недоразумений уже в школе (а позже – и при получении паспорта) сразу записали Фомичевым и русским. Но и он уродился похожим на папу – опять-таки тот случай, когда «бьют не по паспорту, а по роже»…
Сейчас Стелла – Степанова: по мужу. И 5-й графы в паспортах, к счастью, уже нет…
Но, согласитесь, и «Стелла Степанова» все равно звучит как-то… не по-русски – как и «Жанна Жарова», впрочем.
Мужа Стеллы зовут Борис. Мы, конечно, знакомы: чудный парень, очень симпатичный. Они были всегда очень красивой парой: Стеллка маленькая, а он большой такой, синеглазый, темноволосый.  Работает на Останкино, занимает какой-то ответственный пост (технический или административный – он инженер по образованию). Вовка тоже работает на телевидении, – в частности, является автором (или одним из создателей) канала ТДК. Впрочем, о нем я не так подробно знаю – он ведь младше нас лет на 10. Мы всегда были ближе со Стеллой – ведь мы ровесницы, и росли, в сущности, почти вместе. И сейчас общаемся – по е-мейл или по телефону – хотя и редко.
Стелла – учительница английского языка, преподает в спецшколе. Педагог она хороший, и дети ее любят. У них с Борисом двое детей, и внучка уже есть. И у Вовки двое - от разных жен: от первого брака – сын Денис, от второго – дочь (ей уже тоже 17 лет – подумать только...).
Впрочем, со Стеллой мы еще не раз встретимся на страницах моей повести. А сейчас я эту главу заканчиваю и перехожу к следующей.