Бурлаки

-А что, Егорушка, кулеш-то поспел?
-Не-а, дядька Степан, еще чуток.
-Эх, ребяты, ушицы бы похлебать, да дежь ее взять?
На небе задернулся алый занавес заката, и после дневного представления солнце вышло на поклон. У вечернего костра ватага оборванцев дожидалась воздаяния  за труды праведные.  Запах дымящейся каши, самосада и тяжело поработавших тел.
Звуки дня потихоньку угасают, треск сучьев в костре, бульканье каши, завыванье комарья, да негромкая беседа.
-Ишь, аспиды, кровищу-то хлещут христианскую, спасу нет. По мне уж лучше в одной рубахе на морозе, чем от ихнего брата надругательство сносить.
-А-а, Федор, ты завсегда недовольный, был бы мороз другое бы пел.
-А и спою, другое-то.
И затянул хриплым басом «Баргузина», вся артель дружно и привычно подхватила.
На небе начали медленно проступать звезды, месяц уперся рогами в горизонт, дневной свет сменял ночной сумрак, и на его фоне еще чернее становился силуэт баржи.
-Бурлаки!...
Песню властно прервал кулеш.
-Ну, Егорка, удружил! Знатный кашевар! Не хуже Силантия кулеш-то сварил. Смышленый парень, три дня как к артели нашей прибился, а бурлак хочь куды. Егорка втянул носом зеленую соплю и расплылся в белозубой улыбке, прищурился как кот. Степан облизал ложку и кинул ее в пустой казан. Артельщики, закончив трапезу, повалились спать, намаявшись за день. У костра остались сидеть трое: Степан, Федор да Егорка.
Степан набил в трубку табаку, Федор скрутил козью ножку и затянулся самосадом.
-Егорка, а ты чего спать не идешь?
-Щас, казан помою, да на утро воды наберу.
Ухватил пучком травы за горячую еще ручку и припустил бегом к ручью.
«Ишь, пострел – расторопный»,-сквозь зубы с зажатой самокруткой сказал Федор. Оба молча курили. Минут через двадцать держа в руках казан наполненный водой, и кряхтя от натуги вернулся Егорка.
-А вы чего не спите дядька Степан?
-Старый я стал, вот сон и не идет.
-Степан, а ты сказывал, молодому - то, как ремесло наше бурлацкое по Руси пошло?
 Степан глухо закашлялся.
-Да нет, не успел еще. Да и что тут сказывать, известное дело.
 -Ан, нет, ты расскажи, расскажи про Селантия Крутоярова, Никитку Скорохода, да их удалую артель.
-Пусть Егорка послушает, раз все равно не спит.
-Да, дядя Степан сказывай, уж больно слухать люблю.
Егорка лег у костра и подпер рукой голову, приготовился слушать.
Степан попыхтел трубкой, подбросил в костер дровишек.
-Ну, что ж слушайте.
«Было это еще при Петре Великом, когда он только задумал для России моря открыть и флот построить. А еще до этого в тех местах по морю Белому поморы ходили моржа били, торг с иностранными купцами вели и городишко там  поставили. Колмагоры названием. Магоры-то, по-русски значит торжище, место базарное, ну а коло него значит и поселеньице, отсюда и Колмогоры. Это потом уж стрельцы переселенные стали городишко этот Холмогорами кликать, а еще позже Архангельском прозывать стали.»
-Дядька Степан, а магорыч тоже от этого слова пошел?
- От этого, от этого Егорка, ишь смышленый какой, да только ты не перебивай, а слушай. «Так вот леса в тех местах знатные, сосны, кедры да лиственницы, что хошь есть, да и народец к морскому делу приучен. Задумал царь Петр там первые корабли военные  заложить. Построил верфи, народу мастерового со всей России нагнал. Ну и дело пошло. За год два больших корабля построили. А вокруг верфи деревенек как блох на собаке наплодилось. И была там одна деревенька, Сволочами прозывалась, а жил там народец опасный, яростный все разбойнички да душегубы не по своей воле в эти места определенные. Их по острогам служилые люди царя батюшки за силу да удаль отбирали, да многих от топора да петли отняли. Просеки рубили да лес к верфи сволакивали. Так вот народ мастеровой за нрав их необузданный сволочами и окрестил, да так и повелось. И были там две артели Селантия Крутоярова и Никиты Скорохода. Ох, и дюжие мужики были ярости и силы огромной в артели у каждого им подстать ребятки, да супротив них даже скопом не шли.
Ну, так вот корабли то построили, а как в Балтийское море переправить не знают. Прослышали державы иностранные, что царь Петр флот свой хочет в моря выпустить, да по военным и торговым делам их подвинуть. Воспротивились бусурмане да выход в море Белое своими кораблями закрыли. Пушки наставили, грозят Петру баталию морскую учинить. А кораблей у них втрое, от наших, да и в баталиях морских были не единожды.
Задумался Царь, как флот от расправы уберечь да  доставить на море Балтийское, где чаял он град новый заложить.
Да делать нечего, думай, не думай, а окромя волока пути надежного нету. Тяжек труд, да долог путь, а иначе нельзя.
Призвал тогда царь Российский самых матерых возчиков из деревеньки Сволочи две артели Селантия Крутоярова да Никитки Скорохода, и говорит им: « Тяжкую ношу на вас возлагаю, а иначе не могу. Дам вам в помощь битюгов немецких, да волов сколько соберу, а надо до конца зимы два корабля первых, флота Российского на Ладогу доставить. Доставите каждой артели по двести золотых червонцев, а нет, то на миру и смерть красна.».
Пошли мужики призадумались, дело невиданное, неизведанное, приспособили упряжь половчее, да помолясь стронулись. Ох, и намаялись поначалу, скотина-то дурная, то тянет не туда, то ногу сломит, отцеплять надо, а то так помрет от натуги. Цельную неделю с ней промаялись, а когда выпрягли ее так сразу ходко пошли.
Идут мужички, только постромки от натуги гудят, упираются лопаточками, землю мерзлую до грязи месят, а подручные едва поспевают бревна под кили подкладывать, да водой полевать, чтобы не горели значит.»
Тут Егорка не выдержал: «Да не-е-е, врете вы, дядька Степан? Всяк разумеет, что корабь посуху идти не сможет.».
-Цыц! Умник, это щас разумеют, а тогда про это еще не ведали, да и царь Петр больно суров был, да на расправу скор.
«Ну, так вот, поначалу и по темну шли, да артель Никиты Скорохода впотьмах на деревеньку напоролась, да  колоколенку кораблем сшибли, ну, местные мужики ясно за топоры, насилу отбились, с тех пор только при солнце шли.
Тяжкий труд был, пока по березовому лесу идешь, или, скажем, по дубраве ничего, а как ельник попадается - тут держись лапником, так морды исхлещет - головы не поднять. Так вот, однажды Селантий Крутояров с пути-то и сбился, а его ватага первой шла.
И цельных три дня обе артели  по лесу блукали, дров наломали, ужас, пока на правильный путь вышли.»
-Ай, врете, дядя Степан, ну не может быть то так.
«Ну вот, опять двадцать пять»,- пыхтел трубкой, улыбаясь хитро Степан. «Ты что по лесу не ходил, тебе, что еловой лапой в рыло никогда не било, когда поперед тебя кто идет? Ну и как? А ежели цельный день так, да еще руки при деле. Хорошо тебе будет? То та!»
«Ну, слушай дальше, Фома неверующий. Долго, коротко ли время тянулось, каждый по-своему разумеет, царь Петр заждался уж, а артельщики и оглянутся не успели, а двух месяцев то и нет, да весной в воздухе запахло. Ан глядь, а впереди вода плещет, озеро Ладожское, дошли значит. Тут мужички еще пуще припустили, да так что корабли с ходу на глубокую воду и выскочили, артельщики едва лямки скинуть успели да в сторону отскочить.
Ну, тут ясное дело, музыка, хфеерверки всякие, виктория значит. Мужикам бочку выкатили, до утра буйство развеселое. На другой день и опохмел пожаловали. Сдержал царь слово-то, никого не повесил, на том и простились. Царь стал дальше державу Российскую на немецкий лад переделывать, а мужички артельные к вольным людям на Волгу подались.
Отсюда род наш бурлацкий и ведется.»
- Ой, врешь дядя Степан!
-Как же врешь, город-то Петербург есть и флот при нем. Так что верь, не верь, а все сходится. Да ты спи, спи, Егорка, глаза-то уж слипаются, завтра поутру снова пойдем Волгу шагами мерить.


P.S. Это байка, с историческими событиями не имеет почти ничего общего.