Не страшит - из книги - Лагерная пыль

ДВА

Получилось, как хотели
и мечталось, как не мне...
...и завьюжили метели.
И сосульки на окне
появились в день печали
на волне тревожных дней.
Звёзды что-то означали.
Со снежинками полей
серебрились на закате,
дополняя тишину
облаками как из ваты
уносились в глубину;
несвобода в ожерелье,
неизвестность виража.
И летали по апрелю
два красивые стрижа.


НЕ  ДРОГНЕТ

Не знаю, но, видимо, вскоре
пойму: отчего тишина
плывёт... натекает на взгорье.
И видится мне из окна
туман беспрерывный, тяжелый
скрывает желанья мои.
Иду я по жизни весёлый,
вокруг полыхают огни
заветного чувства печали
в истоках жестокой судьбы.
Себя в тишине замечая,
мы морщим студёные лбы.
И всё повторяется в прошлом
на стадии пошлых примет.
И словно с прогарами поршень.
И в тихом невежестве лет,
на стадии выхлопа звёзды
в заездах невидимых дат
сгибаются новые гвозди.
Убитый не дрогнет солдат.


РЕЗОННЫЙ  ВОПРОС

И сколько б ни гнули нас ветры,
несущие холод и грусть.
Проложен не нами был вектор,
который согнуть не боюсь
в кольцо оправданий сезонных
изменчивых в летней поре.
Вопрос задаётся резонный:
"А было-то что на заре?!"
Не видимость это вопроса,
а лёгкая память о тех,
упавших в осенние росы,
не свой разделивших успех
на горьком безветрии счастья
беспечных ночей тишины,
когда за окошком ненастье,
когда за окном диск луны
серебряный в точке зенита
лучами ласкает мой взор.
Печалью в поэме разлито
сомнения. Стих разговор
о странной удаче проекта
в безденежной массе людской,
отдельного в жизни субъекта,
шагавшего в ночь на Прудской
заброшенной улицей чести
в печальную темень тоски
в пустое безмолвие лести,
распиленной вновь на куски.
И всё рассыпается... пылью
подернуто зарево роз.
Становится будущей былью.
И вновь возникает вопрос:
зачем одержимость и святость
невиданных мной оплеух.
И странная памяти сжатость.
Зачем, извините, пастух
идёт по пригорку безволья
в лугах беспокойной мечты.
Свистят басовито дреколья,
глаза мелковато пусты.


ПОД  SОSНОЙ

Вот такой я бестолковый –
не могу понять себя.
Удручает бор еловый
и сосновая изба
почернела в непогоду
переменчивости злой.
Ждали... ждали... мы свободу,
а дождались непокой.
И безрадостное пенье
будоражит грусть мою –
мимолетное мгновенье.
Я без устали пою
на просторе униженья
без торжественности дней.
Всё идёт путём скольженья
неустойчивых идей
из незыблемости рока
безответственной судьбы.
Я один из жертв зарока
с безрассудствами борьбы.
На осеннем пьедестале
под sоsной моих тревог
был когда-то я в опале,
но помог в мгновенье Бог
мне понять всю ту нелепость,
от которой суета.
От стихов ночных нетленность
вновь исходит, чистота
отношений и стремлений –
приподняться над собой,
где маршрутных нет спрямлений,
где давно затих мой бой
с неизвестностью сермяжной
на осколках правоты.
Всё становится столь важным,
что мне хочется мечты
воплотить в реальность эту
беспокойства на ветру
перед заревом рассвета
и в закатную зарю.


***
Головин не голова,
а охотник до халявы.
Манит пошлая Москва.
И во сне, тем паче в яви
он готов слизнуть туда.
Что ж вы губки-то надули?
Мчатся, мчатся поезда
с остановкой в Барнауле.
Исчезает в никуда
человеческая жадность,
растянувшись на года,
полагается на странность,
безмятежность иногда
остаётся на перроне.
Разрушают города
все, сидящие на троне.
Головин не голова.
До халявы он охотник.
И о нём идёт молва,
что продаст тебя за сотню.


НАДУВАЮТ  ПАРУСА

Понимаю, жизнь прекрасна,
удивительна она.
И плывёт на небе ясном
синеокая луна.
И трепещут словно флаги,
надувают паруса
тучи серые, как маги,
тянут ось из колеса
бесконечную, однако,
жизнь прекрасная – обман.
Удивительные знаки
расставляет грусть в туман.
И скрывается бесследно...
Одиночество во всём:
беспричинном, тихом, бледном.
И вертится колесом
беззастенчивость чревата
на безоблачном в ночном,
и глядит вновь виновато
в измерении ином
месяц в тучах с поволокой
звёзды блещут в небесах.
Всё понятно с подоплёкой,
с неизвестностью в стихах.


***
                Анатолию – соседу-пчеловоду.

Он пчёл понимает и даже
ведёт диалог. А порой
такое о пчёлах расскажет,
что жизнь вдруг предстанет игрой.
Они же гораздо умнее,
проворней людишек в труде.
Становится в душах светлее
при виде пчелы на цветке.


***
Люблю осеннюю прохладу
со звоном медного листа.
От солнца прятаться не надо.
Душа младенчески чиста.

Угрюмых лиц почти что нету.
Повсюду золотой ковёр.
Легко и радостно Поэту
вести печальный разговор
со звёздами на небе ясном
в осенний миг и в час ночной,
и понимать, что жизнь прекрасна.
Не может быть она иной.


ПОМОГАЕТ

В голубом просторе моря,
на лазурном берегу
мы с тобой встречали зори,
мылись росами в лугу
и ходили по просторам
перелесков и полей,
и вставали перед взором
две шеренги тополей
на безмолвии осеннем,
в чистом золоте наряд,
наслаждались мы мгновеньем,
осыпал нас листопад
чистотою отношений
с лёгкой грустью о былом
вспоминаем в день осенний,
и стремимся на излом –
испытать любовь и счастье
нескончаемых тревог,
видеть радость в соучастье
помогает нам наш Бог.


СТИХО – ТВОРЕНЬЕ

Меня не пугает свобода
и воля меня не страшит.
Всё делать во благо народа
Господь нам велит от души,
без корысти, ради успеха
красивых идей торжества
участия к людям без смеха
с отдачей всего мастерства –
уметь воплотиться в творенье
несметных наивностей дней
и в заданном стихо – творенье
открыть бесполезность идей
на стыке новейших историй
в эпохе опошленных лет.
Не надо с Поэтами спорить.
В том проку на толику нет!