И. Северянину

Мне в пальто леопардовом, в бликах дня ягуаровых
мотыльково не  двигаться  в оснеженном ландо.
Блестки с тальмы осыпались. То, что было муарово
и лилейно-жасминово, обветшало давно.

В веке грубом и низменном, так порой кисло пахнущем,
для изнеженных ласточек места нету, увы.
Но душой опечаленной, но надеждой негаснущей
так легко, так отчаянно вновь играете Вы.

На скамейке олуненной, под луною опаловой
в обаянии грезовом мглисто-тинистых глаз,
в дымке слов поэтических, в благовоньях сандаловых,
в терпком шелке фуляровом я увидела Вас.

И сюжеты игрушечны, и слова так искусственны,
и кокоток так взбалмошно-незатейлива речь.
Отчего же так хочется, словно яркую бусину,
в мягком мраке футляровом эти строчки сберечь?

Просто я очарована, просто я одурманена
и мучителю милому говорю: Вы – эстет!
И восторженных барышень тех времен понимаю я,
в тихих далях лазоревых поминая Ваш след.