1 глава

1.
2007 год. Осень. 8 сентября.

***
...Маленькая рыжая девочка стояла прямо у сцены, прислонившись к металлическим "трубам"-ограждениям, призванным защищать музыкантов от слишком ярых фанатов. Впрочем, сегодня особого наплыва последних не предвиделось - выступали молодые группы, едва начавшие приобретать известность в московском рок-сообществе.
Пахло дымом и почему-то перцем.
Очередной музыкальный коллектив покинул сцену под жиденькие аплодисменты. Вот тебе и "конкурс юных талантов". Большинству собравшихся сегодня в клубе было глубоко наплевать на всё происходящее, и становилось непонятно, для чего они вообще пришли сюда. Выпить, пообщаться с друзьями, просто "потусоваться"?.. Так можно было бы выбрать любой другой день или любой другой клуб, нежели платить дополнительные деньги за билет (организатор сделал немалую прибавку из-за "конкурса").

Девочка с тоской и даже некоторой неприязнью оглядывала собравшихся, чуть опустив прозрачно-золотистые ресницы.
У каждой группы, конечно, имелась своя аудитория, но она всё равно была слишком маленькой для того, чтобы можно было говорить о популярности исполнителей. В основном люди из "группы поддержки" приходились выступавшим друзьями или родственниками, а это, как известно, в счёт не идёт.
Но пустоты около сцены не было, и это действительно радовало. Самое страшное для музыканта - это невостребованность. Петь хоть кому-нибудь... Пусть даже друзьям, которые и так сто раз слышали всё это...
Рыжая же не была ни другом, ни родственником, ни приглашённым гостем. Группа "Феральность", однажды где-то мельком услышанная, нравилась ей искренне.

***
Угадать в вышедшем на сцену тощем черноволосом юноше вокалиста было сложно. Во-первых, он слишком заметно боялся смотреть в зал, во-вторых, двигался как-то скованно и нерешительно... Фронтмены так себя не ведут. Если барабанщик - это сердце группы, то вокалист - это её лицо, и тут уж ничего не попишешь. Нужно соответствовать. А парень не просто не соответствовал - он представлял собой некий антипод стандартного лидера группы.
А голос?..
Девчонка ещё раз пытливо осмотрела вышедшего. Он был одет сплошь в чёрное, а застёгнутая наглухо рубашка с поднятым воротником и длинными рукавами, спускающимися чуть ли не до кончиков пальцев, завершала картину под названием "Замкнутый молодой человек, боящийся социума". Мог ли быть у такого существа тот спокойный властный голос с металлическими нотками, запавший ей в душу?..

Мог.

И рыжая поняла это ещё до того, как парень запел, - в тот момент, когда он гордо выпрямился у микрофонной стойки и сжал пальцы на грифе гитары.
Он изменился в одно мгновение, как будто сцена была для него неким сакральным местом, как будто только на ней он мог превратиться в сильного смелого человека... Или наоборот - стать самим собой, скинув маску растерянности и боязливости.

...А потом рыжая просто слушала его песни, рассматривая потолок, и жалела о том, что уже завтра нужно будет паковать вещи и покидать Москву, ставшую за эти два месяца проживания в ней почти родной. Они с матерью нигде не жили подолгу, и на это были свои причины.
"Я могла бы ходить на концерты этой группы, - думала девочка. - Да и на концерты других хороших групп... Страшно представить, сколько замечательных музыкантов на свете! А может... Может, я и сама бы смогла где-нибудь петь... Но глупо себя обманывать. Моя судьба - не в этом..."



***
То, что происходит что-то незапланированное, она осознала даже не сразу.

Фронтмен неожиданно окончил свою игру на гитаре, но доиграл тихо, как будто так и было надо, хотя сама песня ещё не просто не закончилась - едва успела начаться. Рыжая помнила эту вещь - длинную балладу на латыни, спокойную, с нежным гитарным перебором, - и удивилась. Зачем было прерывать такую красивую музыку?
Под мерный барабанный стук и низкие звуки бас-гитары эта песня воспринималась уже не романтичной сказкой, а какой-то мрачной заупокойной молитвой.
Но изменилась не только музыка. Изменился и голос.
Он стал тише, глуше... Жутче. Будто певец действительно задался целью напугать зал.

Девочка перевела взгляд с потолка на сцену.

Вокалист стоял теперь в какой-то странной шаткой позе, сгорбившись, вцепившись обеими руками в микрофонную стойку, будто пытался противостоять порывам шквалистого ветра. Петь так ему было явно неудобно, к тому же он слишком низко наклонил голову.
Растрепавшиеся волосы занавесили лоб и спустились до подбородка, облепили скулы, но и сквозь их паутину было видно, как побледнело его лицо.
Пальцы, обхватившие стержень подставки, тоже были бледного, почти серого цвета. Время от времени они сползали вниз - явно непроизвольно, - и тогда парень дёргал плечами, перемещая ладони поближе к микрофону.
И в этом движении чувствовалось что-то настолько неприкрыто болезненное, что рыжая поняла - он не притворяется.

Тогда она сомкнула веки и посмотрела на него _другими глазами_.

...Чужая боль огненным клинком пронзила позвоночник и распахнулась веером отдельных болезненных вспышек-осколков, впившихся в плечи, шею и лопатки. Поясницу словно стянул невидимый пульсирующий ремень, и даже кости подреберья ломило и сдавливало.
Девчонка порывисто вдохнула воздух, одновременно пытаясь раскрыть сведённые мучительной судорогой глаза, а от поясницы вверх уже поднималась вторая волна огня... И это была не просто боль. Это были увиденные в одно мгновение воспоминания, прожитие годы, несбывшиеся надежды... Лавина чужой памяти и переживаний, сметающая всё на своём пути.

За долю секунды девочка узнала о нём всё, что не смог бы узнать ни один человек на свете, но когда её глаза вновь увидели тусклый клубный свет, в памяти остались только пара-тройка размытых мыслеобразов.

Грустный музыкант с плохим здоровьем...
Одинокий человек, нашедший спасение в искусстве...

...И то ли этот приступ был последним, то ли парень просто попробовал пересилить боль, но он вдруг выпрямился (не отпуская, впрочем, стойки из рук) и допел песню - пусть тем же срывающимся, но уже более громким голосом. И в этих последних фразах чувствовалась такая сила, такая мощная подача, что рыжей показалось, будто она находится на поле боя, где гремят гранаты, свистят пули, и где главное - выжить, выстоять, хотя бы эти пол-мига, успеть...

...Парень рванул со сцены, не дожидаясь, пока остальные музыканты доведут свои партии до конца. Впрочем, они тоже как-то скомкали окончание мелодии... Однако, особенного волнения не выказали. Наверное, с вокалистом такое случалось не впервой.
Только бас-гитарист слишком быстро и неаккуратно смотал шнуры и торопливо скрылся за кулисами.

А рыжая девочка увидела, что у края сцены остался лежать какой-то небольшой предмет чёрно-жёлтого цвета. С того расстояния, на котором находилась девчонка, невозможно было рассмотреть, что это.
Она огляделась по сторонам и ловко поднырнула под "трубы", отделявшие сценическую площадку от танцпола. Через несколько секунд загадочная вещь уже была у неё в руках.



***
Басист присел на корточки рядом с лежащим на полу парнем. Хотелось как-то поддержать друга, но он знал, что тому сейчас слишком нехорошо, и понимал - лучше его не трогать. Ни физических прикосновений, ни псевдо-оптимистических заверений типа "сейчас всё пройдёт!" или "не боись, до свадьбы заживёт". Ограничился вопросом:
- Очень плохо, да?
- Пройдёт, - прозвучал лаконичный ответ.
- Ну дружище!.. - басист осторожно дотронулся рукой до чёрных волос, разметавшихся по пыльным доскам. - Ну... Может, тебе каких-нибудь таблеток купить? Тут аптека рядом. Я бы вмиг слетал...
- Спасибо, Шур... Не надо ничего. Ты же знаешь - таблетки тут не помогут. Оно само пройдёт... Рано или поздно - но пройдёт.
- А если не пройдёт? Ну дружи-и-ище, - снова протянул басист, - Сходи в понедельник в больницу, пожалуйста! Я не могу смотреть, как тебя каждый раз так ломает!..
- Шурик, прекрати эту суету.

Но Шурик не мог долго сдерживать эмоций.
- Суету? Какая, нахрен, суета, я о тебе забочусь! Ты, можно сказать, мой единственный друг. И если ты сейчас сдохнешь... Да я убью тебя тогда, понимаешь, нет?
Он вскочил на ноги и пару раз прошёлся туда-сюда по тесному коридору.
Вокалист наблюдал за ним с пола и, несмотря на боль, улыбался уголками губ.

- Ты мне не улыбайся! - Шурик снова опустился рядом с другом. - Каждый раз как мороз, дождь, ураган - тебя колбасит. Это ненормально. И почему именно спина?..
- Она у меня сло...
- Знаю, знаю! - перебил басист. - Но не она одна же? Сколько раз тебе голову разбивали?
- Дважды.
- О'кей. Это не считая сломанной челюсти. Сколько у тебя зубов вставных?
- Шесть.
- О'кей. Рёбра?..
- Множественные осколочные переломы со смещением.
- Вот! - бас-гитарист почти торжествующе взглянул в лицо товарищу. - Почему тогда _всё это_ у тебя не болит?.. То есть, конечно, хорошо, что не болит. Если б это всё сразу навалилось, ты сейчас, наверное, тут так спокойно не валялся бы. И вообще... Посмотри на себя! Лежишь на полу, как нарик последний...
- Мне так удобнее.
- Тут холод собачий, простудишься сейчас...
- Мне нужно обязательно на твёрдой поверхности лежать, чтобы быстрее всё прошло.
- А видок у тебя! Бледный, как смерть. Ты никогда таким бледным не был, вот сколько я тебя знаю - никогда.
- Это потому, что ты мне волосы покрасил, вот и кажется, что лицо белее стало.

Шура снял с пальца колечко, несколько раз задумчиво покрутил его и почему-то ответил невпопад:
- И правильно сделал, что покрасил. Твоими сивыми патлами только народ пугать. Я даже жалею теперь, что это тоник, что он дней через пять смоется. Тебе ж идёт! Идёт! Аккурат под цвет глаз.
- Угу, как корове седло мне это идёт, - лежащий на полу беззлобно ухмыльнулся.
Басист подкинул колечко на ладони, поймал, снова одел на палец и склонился к другу:
- Чел! Поверь, тебе идёт всё. Даже бритый наголо череп.
- Ну, только лысины мне для полного счастья не хватало, - устало вздохнул тот. - Тушите свет, стелите гроб, Франкенштейн возвращается. Шурик, это всё _глупые_ шутки.
- Да-а-а, шутки? Ты в этом уверен? Ну давай без шуток, хорошо. Ты, Лесьяр, просто себе цены не знаешь, вот что я тебе скажу. Ты хоть иногда видишь, что вокруг тебя в мире-то происходит? Дружище!.. Да все наши хиппарские девки по тебе сохли...
- Шур, перестань!.. - попробовал остановить друга Лесьяр. - Не было ничего такого.
- Вот, я ж говорю - не видишь ты нифига, что вокруг тебя творится. А они реально сохли, и дурак ты был, что этим не пользовался.

Лесьяр молча перевернулся набок.
Пару минут Шурик смотрел на его пыльную спину, а потом попытался возобновить разговор:
- А сейчас две готки на тебя пырились. Я всё-о-о видел!
Лесьяр завёл руки за спину и сцепил пальцы в замок.
- Не, ну так не честно... - протянул Шура. Ответа не последовало. Тогда он встал, обошёл друга и снова присел рядом с ним, но так, чтобы уже видеть его лицо.
- Слушай, Ярик... А ты-то сам случайно не... гот?

Расчёт оказался верным. Лесьяр ошарашенно взглянул на Шурика, будто тот сказал что-то невероятное.
- Что?!
- То самое! - Шура заулыбался, увидев такую реакцию. - Ярь, ты точно гот, отвечаю!
- Почему это я - гот?! - удивлённо спросил Лесьяр.
- А потому что! Почему бы тебе не быть готом? - Шурик встал с пола и начал отряхиваться. - Это даже интересно, если вдуматься. Такая субкультура загадочная... А готы - люди очень даже позитивные, да-а! Смерти никто не боится, на кладбище ночью пойти - раз плюнуть, одежда у всех новенькая, чистенькая, не то, что у панков. Следят за собой. И главное - все поголовно в творчестве! Кто не художник - тот музыкант, кто не музыкант - тот стихи пишет. Чем плохо готом быть?
- Шутник! - вздохнул Лесьяр, снова переворачиваясь на спину.
- Ты по жизни в тёмное одеваешься, а сейчас, с чёрными-то волосами, тебе сам Бог велел готом заделаться. Представь себе... ты - в кожанных штанах, в плаще с металлическими заклёпками... На голове причёска "я у мамы вместо швабры"... На ногах - километровые "говнодавы"... Лицо покрашено в белый, глаза подведены... Сидишь себе на кладбище, на могилке, с крестом в обнимочку... А рядом валяется куча старушек, которые приняли тебя за Антихриста и померли от разрыва сердца!

С пола донёсся сдавленный кашель - наверное, Лесьяр действительно всё это представил.
Шура тоже засмеялся и продолжил уже сквозь смех:
- Не-не-не, ты ещё не дослушал! И вот любой гот, весь такой из себя расписной, считает, что он нереально особенный человек. Думает, что у него какое-то супер-вычурное мировоззрение, тонкая душевная организация, всё такое... А на самом деле они только и могут, что бабушек своим внешним видом пугать. Не, ну как... Не все, конечно, есть и нормальные. Но в большинстве своём.
- Всё так... - Лесьяр потянулся и сел. Покрутил шеей. Там тихо хрустнуло, но обратно на пол парень укладываться не спешил.
- Ну, как ты? - спросил его Шура.
Лесьяр неопределённо покачал головой и начал поправлять спутавшиеся волосы.
Некоторое время было почти тихо, если не считать проникающей за кулисы музыки - на сцену вышла следующая группа. Потом Лесьяр всё-таки нарушил молчание:
- Ты самый лучший друг, которого только можно пожелать.
- А то! - гордо отозвался Шура.
- И... тебе можно работать знахарем. Они болезни заговаривают, знаешь... Вот и ты мне сейчас всё заговорил.
Шурик довольно прищурился.
- Не болит спина?
- Как рукой сняло. Если ты мне ещё встать поможешь - буду благодарен чрезвычайно.
- В общем, всё нормально? - уточнил Шурик, протягивая Лесьяру руку. - Здоровье, настроение в норме? Ну, значит, теперь я могу тебя разочаровать.
- Да?..
- Ты феньку потерял.


***
- Мам, смотри - фенечка! - рыжая девочка подбежала к женщине, сидящей за столиком около бара, такой же огненноволосой, веснушчатой и сероглазой.
- О! ты подружилась с хиппи? - заинтересованно спросила та, приобнимая свою дочь.
Девочка прижалась к ней и стала рассказывать:
- Нет! Её кто-то из этой группы потерял, которая сейчас выступала... Или певец, или кто-то из музыкантов... Вообще-то, наверное, певец - она недалеко от микрофона лежала. А ему на последней песне стало плохо, он за микрофон держался. И если бы она развязалась и упала - он бы не заметил. Ну а я подобрала её. На, хочешь получше рассмотреть?

Женщина осторожно взяла украшение в руки, будто оно было не сплетено из ниток, а сделано из тонкого стекла и могло разбиться от любого неловкого движения.
- Чёрно-жёлтая... - пробормотала она, возвращая феньку дочери, - Не слишком хорошее сочетание.
- Да? А что это означает? - поинтересовалась девочка.
- На самом деле значений много... Но обычно сочетание этих цветов означает либо "вечность", либо "самоубийство", либо "наркомания".
Девочка передёрнула плечиками.
- Жуть какая!
- Ну, есть ещё одно значение. Если бы эта фенечка была с узором из полосок, то это бы означало пожелание удачного автостопа. Но - нет...
- А по отдельности цвета что-нибудь значат?
- По-отдельности уже другое. У каждого цвета - свои значения, и их опять великое множество... Чёрный может означать и одиночество, и печаль, и отрешённость, и чёрную магию... А также пустоту, смерть, траур, нежелание общаться. Все значения чёрного цвета в большинстве своём негативны. Но и жёлтый цвет, несмотря на яркость, не всегда означает хорошее. Обычно этот цвет называют "цветом лёгкого сумасшествия" или "цветом тоски".
- Ого-о-о... - протянула девочка. - А здорово они придумали. Такая азбука! Тоска + одиночество = самоубийство...
- Не обольщайся, - перебила её мама. - Большинство хиппи во все эти значения не верят. А если учесть, что на каждый цвет приходится слишком много понятий, то одна и та же фенечка может быть расшифрована разными людьми совсем по-разному. А тот, кто её сделал, может никакой смысловой нагрузки в своё плетение и не вкладывал. Просто цвета ему понравились...

Девочка положила браслетик на стол.
- Мам, а ведь эту феньку надо будет вернуть, да?
- Конечно. Но как ты это сделаешь? Мы о том парне ничего не знаем.
- А может, ну его тогда?.. Ты же говоришь, что эти цвета означают плохое...
- И это тоже правильно. Ты подумай, как это можно совместить - вернуть феньку, но не её значение.
- Ты всегда задаёшь мне слишком сложные задачи! - девочка обиженно нахмурила брови и спрятала украшение в карман платья.

Женщина встала из-за стола.
- Это _жизнь_ ставит слишком сложные задачи, Веслана. А _жизни_ ты ещё не знаешь... Как я понимаю, тебя тут больше ничего не интересует? Тогда пойдём домой. Нам нужно выспаться, чтобы не опоздать завтра на свой поезд.
- Подожди! - Веслана дёрнула маму за руку. Та наклонилась к девочке:
- Что?
- Ты же видела?... Ты видела этого парня, который пел, ведь так? Мам... Мы можем ему чем-нибудь помочь?..
- Ничем. Ему нужен хороший врач. Если он и дальше не будет обращать внимания на свою спину, то это может плохо кончиться.
- Ты понимаешь, что я не об этом!.. Ты знаешь, о чём я. Он такой несчастный... У него же в жизни ничего хорошего, считай, не было! Он теперь не верит почти никому... в себя даже не верит. У него не душа, а высохшая пустыня. Ему больно и плохо - и ты это знаешь. Почему ты не хочешь помочь ему? Ты же можешь! Это я не могу, а ты... - с еле слышного шёпота Веслана перешла почти что на крик.
- Тс-с-с!- женщина приложила к губам дочери палец. - Во-первых, о таких вещах не говорят так громко. Во-вторых... Ланечка, ты добрая - и это очень хорошо. Я счастлива, что у меня растёт такой отзывчивый ребёнок. И я сама рада была бы помочь тому юноше... Но невозможно сделать это. Нельзя вмешаться. Никто ему не поможет кроме него самого. Ему просто нужно поверить в свои силы.

Веслана грустно вздохнула.
"Поверить, как же. Это только на словах просто. А на деле - очень даже сложно. Особенно с такими мрачными фенечками..."

Девочка погрузилась в свои мысли и не расслышала, как её мама тихо пробормотала, взглянув в окошко:
- Полнолуние... Волки воют на Луну. Всё логично...

19.02.2010