Головная боль. Воскресенье

Сегодня все встанет на свои места. Самый важный день в моей жизни, без сомнения. Сегодня нужно доказать себе, что я изменился. Что я больше не трус и не нытик. Что я чего-то стою. Пока сбросить с себя старую уродливую личину. Стать, в конце концов, самим собой. Настоящим собой.
Утро мы с Сашей встретили вместе. За завтраком я уточнил планы на сегодня. Как оказалось, Олег уже находится в галерее. Он прошел туда под видом уборщика. В пять вечера мы втроем встретимся у меня. Иван передаст последние указания Олега. В семь вечера мы будем в галерее. В восемь начнем наше шоу.
- Кто такой вообще этот Иван? Ему лет семнадцать на вид.
- Он сын того журналиста. Сам нашел Олега после смерти отца. Он очень нам помог. У его отца были обширные связи во всех кругах. В том числе, и в криминальных. Полно врагов и друзей. Как рассказал Ваня, отец завещал ему закончить его дело перед смертью. Он и свел нас с тем человеком, который передал документы.
- Интересно. В его возрасте я и не думал о таких вещах. Думаю, для него это скорее приключение. Может быть, он даже не осознает всю серьезность происходящего.
- Хорошо бы ему осознавать.
- А ты почему согласилась помогать Олегу?
- Не знаю. Он же спас меня. Хотела ему вернуть должок. Ну и наказать отца. Он отвратительный человек.
- Понятно. Останешься тут до вечера?
- Да, у меня нет больше дел на сегодня. Соберемся тут и отправимся на «дело».
- Я схожу к Глебу. Он просил зайти. Я ненадолго.
- Буду ждать.
Я принял душ. Достал свой выходной костюм. Пиджак, рубашку и брюки. Где-то еще должен был быть галстук. Не надевал подобное с похорон отца. Сегодня, отчасти, еще одни похороны. Похороны старого меня. И костюмчик под стать.
Позвонил маме.
- Привет, родной. Как ты?
- Привет, мам. Все хорошо.
- Точно. У тебя голос взволнованный.
- Не знаю, как сказать. В общем, из универа я ушел.
- Почему? С кем-то повздорил?
- Нет, мам. Ты что? Просто понял, что это не мое.
- Ох, сынок. А что с работой?
- Тоже не подходит. Извини, мам.
- Господи, помоги. И что же ты будешь делать?
- Не знаю мам. У меня деньги есть, месяц еще протяну. Потом решу. Не расстраивайся только. Завтра позвоню. Пока.
- Пока, родной. Как же мне не расстраиваться. Удачи тебе, не забывай про меня.
- Не буду, мам. Еще раз говорю, не переживай. Все наладится.
- Ох, Вова. Ты последний у меня остался. Кого ж мне любить кроме тебя?
- Все, мам. Пока. Я тебя тоже люблю.

Стало легче. Груз, тяготивший меня, наконец-то упал. Правда действи-тельно исцеляет. Равно как и приносит боль. Исцеляющая боль – вот ведь парадокс. Но мне ведь стало легче, но при этом я причинил маме боль. Да, в этом и подвох. Себя мы исцелим правдой, а других покалечим. Эгоистично? Подло? Возможно. Но зато это правда. А ложь наоборот, тяготит тебя, но облегчает других. Но не исцеляет. Если ложь вскроется, то станет во много раз больнее. И вот опять парадокс – что бы мы ни говорили, ложь или правду, мы невольно приносим только боль другим.

В подъезде Глеба на первом этаже были слышны возгласы и причитания. Возле квартиры Аллы Семеновны толпилось человек пять. Раздался гул сирены. К подъезду подъехала скорая. Люди в белых халатах быстрым шагом направились в квартиру, бесцеремонно расталкивая всех зевак. Я спросил у одной бабушки, что случилось. Инфаркт. Похоже, случился еще вчера. А нашли Аллу только сегодня. Сразу в морг повезут. Вот и еще одна история закончилась. Мне даже было жалко старуху. Она не заслужила такого, умереть в одиночестве. Кто знает, сколько бы она пролежала, если бы у соседки не закончились специи. Шепотом пожелал Алле Семеновне покоя на том свете.
Позвонил в квартиру Глеба. Открыла Настя. Мы обменялись приветствиями. Настя сказала, что ей нужно будет уехать, и попросила помочь Глебу.
Глеб сидел в своей белоснежной комнате. Не совсем белоснежной, черный крест так и оставался на ней.
- Привет, Глеб. Ну, показывай твою картину.
- Привет. Да, сейчас. Я ее уже упаковал, подожди немного.
Через пару минут он вернулся.
- Вот смотри.
Эта картина была ни на что не похожа. На ней был изображен силуэт человека. Ноги его были широка расставлены, а руки разведены в разные стороны, как на картине Да Винчи. На заднем фоне опять чернота. Но сам человек был неоднородным. Разделенным на четыре части. Из центра его груди выходили узоры в сторону его конечностей. По правой ноге вились своего рода лианы, плавные витиеватые линии зеленого цвета. Прямые красные линии, образующие простые геометрические фигуры, покрывали левую ногу. На правой руке были серые штрихи, напоминавшие помехи на телевизоре. Они были разной интенсивности и длины. Левая рука была украшена еле заметными синими волнами. Они будто циркулировали по руке, образуя водоворот. Голова человека была белого цвета. Как бы светилась белизной. Все эти цвета как бы тонули в черноте. Стекали с кончиков пальцев и падали вниз.
- Необычно. Словами не описать. Мне нравится.
- Да, слов тут не подобрать.
- Настя сказала, что тебе помощь нужна.
- Нужна. Пойдем сюда.
Глеб повел меня на кухню. Там стояло несколько рулонов обоев.
- Понесли их в комнату.
- Затеял ремонт?
- В какой-то степени. Давай наклеим обои, мне надоела эта белизна.
- Но обои же тоже белые, совсем без рисунка.
- Давай сначала поклеим. Потом объясню.
После часа работы две стены были затянуты новыми обоями. Я все еще не до конца понимал, зачем клеить белые обои на белую стену.
Потом Глеб принес несколько банок с краской и пару кистей. Взял банку в руки и плеснул на белые обои. На стене появилась большая зеленая клякса. Я стоял в недоумении.
- Мне больше не нужна эта стена. Я все итак вижу без нее. Давай, теперь твоя очередь.
Мы взяли по банке в руки и стали размалевывать стены на свой вкус. Краски разлетались тысячами брызг, стекали на пол, смешивались, принимая разные оттенки. Через считанные минуты две стены преобразились до неузнаваемости. Глеб взял кисть и принялся рисовать какие-то непонятные узоры. Я последовал его примеру. В результате на стенах десятки цветов слились в непонятном танце. Белое однообразие сменилось насыщенностью. И сам процесс мне понравился. Бессистемный выплеск эмоций. Не важен был сам результат. Куда важнее само это действие. Свободное действие, без причин и следствий. Никаких мыслей. Неважно, зачем мы это делали. Неважно, что будет потом.
И сегодняшнее шоу в галерее будет таким же. Неважно, зачем каждый из нас участвует в этом. Неважно, чего мы добьемся. Обстоятельства сложились так, а не иначе. Нам осталось только использовать их.
Глеб, как и обещал, дал мне половину своего гонорара. Я поблагодарил его. Сказал, что вряд ли смогу посетить выставку. Глеб расстроился, но отнесся с пониманием. Не задавал лишних неудобных вопросов. Мы попрощались, и я отправился домой.

В пять часов я, Саша и Ваня собрались у меня в квартире. Олег передал Ивану последние указания. Мы втроем заходим в галерею под видом обычных посетителей в семь часов вечера. В восемь вечера мы встречаем Олега, он дает нам маски и оружие. Тогда мы и начинаем шоу.
Олег передал Ване папку со всеми материалами. Мы еще раз пересмотрели ее. Подготовили нашу речь. Ваня должен был позвонить на телеканал перед началом нашего шоу. Человек Олега позаботится о том, чтобы нас не прервали.
Все детали были еще раз обговорены и в полседьмого отправились в галерею. Приехали как раз вовремя. Условились делать вид, что не знаем друг друга, когда будем внутри. Никак не контактировать и бродить по разным залам. Мне к тому же нужно было не попадаться на вид Глебу и Насте. Но это было не так сложно. Они были поглощены светскими беседами с людьми псевдоинтеллектуального вида. Наверняка со спонсорами выставки.
Без десяти минут восемь Сергей попросил всех собраться в дальнем зале. Только три человека из всех пошли в другом направлении.
Встретились с Олегом в какой-то каморке.
- Готовы? Надевайте маски, берите оружие. Помните, мы не террористы. Стрелять только в потолок. Ваня, блокируешь дверь, после того, как мы войдем, потом следишь за служебным выходом. Саша, смотри за толпой. Не позволяй им резких движений, можешь пару раз пальнуть в воздух. Вова, ты контролируй камеру. Не хватало нам отказа оборудования. Я озвучу итоги нашего расследования. Всем все понятно?
Мы кивнули.
- Тогда, начнем.

В зале было полно народа. Мы спокойно подошли сзади. Четыре человека в черных масках с пистолетами в руках. У Вани с плеча свисала сумка со всеми документами. Первой нас заметила пожилая дама. И тут же подняла вопль, которым мгновенно привлекла все внимание к нам. Сотни глаз обратились на нас. Удивление в этих глазах быстро сменилось паническим страхом. Кто-то попытался бежать, но выстрел в воздух отбил это желание. Все замерли, как восковые фигуры. Я помог Ивану заблокировать главную дверь. Теперь мы наедине с нашими заложниками.
Тишину прервал Олег.
- Мы не террористы. Мы лишь хотим вашего внимания. Жаль, что нам пришлось так ворваться сюда. Мы не собираемся применять оружие без крайней необходимости. Мы только сделаем небольшое заявление. Наведи камеру на меня.
Оператор послушался. Бедный парень трясся как осиновый лист. Здравый смысл подсказывал ему, что не следует спорить с вооруженным человеком.
 Ваня занял место рядом со служебным входом. Олег стоял посередине зала. Наши заложники толпились между Олегом и заблокированным входом. Слышались тихие рыдания. Но паники не было. Страх смешался с покорностью и безысходностью. У некоторых в глазах даже присутствовал интерес. Саша стояла чуть поодаль толпы. Я занял место рядом с оператором. Мы были готовы начинать.
- Вы все помните авиакатастрофу двухлетней давности. И помните гром-кое расследование, проведенное одним журналистом. Помните и его смерть. Он утверждал, что катастрофа не случайность, что простые люди стали жертвами грязной игры местных чиновников и криминальных авторитетов. Два года назад ему заткнули рот. И сегодня мы закончим его дело. Мне нечего терять. Я – человек, которого судьба лишила прошлого. И в городе, где все давно разделено между так называемой элитой,  у меня нет будущего.
Тут Олег снял с себя маску. Все были изумлены случившимся. Что он делает, пронеслось у меня в голове.
- Дима? Это ты?
Глеб прорывался через толпу. На его лице читалось и смятение, и удивление, и страх. Его пропавший брат оказался террористом. Не о таком воссоединении семьи он мечтал.
- Глеб?
Однако семье и не суждено было воссоединиться. Воспользовавшись се-кундным замешательством, из толпы вылетел еще один человек. Со словами «ты не посмеешь», он вытащил из кармана пистолет и выстрелил в Олега.
Меня просто парализовало. В ушах гремел звук выстрела, все тело просто тряслось. Первые несколько секунд я даже не понял, что случилось. Перед глазами все плыло. Мозг отказывался работать. Наши зрители были ошеломлены не меньше.
В себя меня привел второй выстрел. Через пару секунд следующая  пуля отняла жизнь того, кто стрелял в Олега. Это был Ваня. Похоже, он не запаниковал. Или наоборот. Именно в панике нажал на курок. Мы с Сашей переглянулись. Оба были напуганы не меньше наших заложников.
Глеб подбежал к бездыханному телу Олега. Он пытался остановить кровь из раны на груди. Но тщетно. Жизнь уже вытекла из Олега. Или Димы? Осознав, что брата уже не вернуть, Глеб разразился рыданиями. К нему подбежала Настя. Она обняла его и попыталась успокоить.
В толпе пошли негромкие разговоры. Началась паника. Тут я понял, что пора действовать. Пора брать все в свои руки. Я выстрелил в потолок, чтобы еще раз привлечь внимание.
- Мы не хотели такого. Никто не должен был здесь умереть. Но, тем не менее, мы продолжим. Камеру на меня.
Я достал папку из сумки и принялся зачитывать все, что считал нужным. Наркотики, саботаж на самолете, фальсифицированные результаты расследования, смерть журналиста в больнице. Что самое удивительное, люди мне верили. Верили вооруженному террористу в маске. Камера записывала все сказанное мной.
Мой монолог оборвал гул полицейских сирен. Нас окружала полиция. Надо было уходить.
Но судьба не располагала к нам сегодня. Одного мы не предусмотрели. Окна в этом зале были стеклянные. Этим полиция и воспользовалась. Пробив стекло, вглубь зала полетели газовые гранаты. Мы рванулись к выходу, но газом уже заполнись все помещение. Ноги подкашивались, все тело буквально онемело. Я упал на пол и потерял сознание.

ЭПИЛОГ

Очнулся, как ни странно, на кровати в своей квартире. Меня разбудила Саша.
- Все закончилось! У нас получилось.
- Подожди, а как же газ? Нас ведь взяла полиция.
- Да, на самом деле это была показуха. У Олега было все схвачено. Мы и не собирались уходить. Нас должна были поймать. Мы даже официально мертвы.
- Чертовски жаль его. Так что будем делать?
- Сейчас к нам кое-кто приедет. Он обещал помочь.
- Кто же?
- Понятия не имею.
Через полчаса в дверь позвонили. Это был тот парень из парка, который передал нам документы. Он работал в полиции. И рассказал нам много интересного.
Документы все это время были спрятаны на самом видном месте. В сейфе прокурора. Но завести дело было невозможно. Прокурора бы быстро заткнули, как и всех остальных. В полиции было предостаточно прихвостней чиновников. Поэтому действовать нужно было, не привлекая к себе внимания. И тут появился Олег. Он идеально подходил прокурору и помощнику, который это все нам сейчас и рассказывал. Пару месяцев назад они вышли на Олега, человека без прошлого. Человека, который жаждал справедливости. Они долго не решались передать ему документы. Но  альтернативы не было, равно, как и смысла ждать.
Все прошло более чем успешно. Ролик в интернете и по телевидению по-смотрели сотни тысяч человек. На следующее утро прокурор объявил о том, что найдены материалы, подтверждающие подлинность наших слов. Было начато самое громкое уголовное дело за последние полвека. Мы были официально признаны погибшими в ходе освобождения заложников. Всем троим были изготовлены новые документы.
- Вам есть куда уехать? – спросил полицейский.
- Думаю, да, – ответил я.
- Лучше вам тут не задерживаться. Спасибо вам, вы справились как нельзя лучше.
Он покинул нас.
- Куда ты поедешь? – спросила Саша.
- Не я, а мы. Домой, поедем домой к моей маме. Она будет счастлива увидеть сына с невестой.