Вариант сознания... ч. 73

   
                Стимул творчества
      Просматриваю старые  дневники и вижу:  после первого инфаркта был  всплеск  творческой активности.  Замыслы, замыслы,  замыслы… Записи, записи, записи… После инфаркта  - состояние  некоторой итоговости  бытия.  Состояние  нового открытия мира.  Появление некоей  глубины  от соприкосновения   с  небытием. Трудно  все  это передать словами.  Словно дерево, обреченное на срез,  выбрасывает свежие  листочки…
   Наверное,  так  было с  Чеховым после   обильных  кровохарканий. Жадность  к жизни  выражалась потом в  лихорадке  творчества. Иная  форма    активности  была бы  безумием. Как было безумием  для Чехова  его женитьба… Наверное,  то  же  было и с Достоевским  после припадков  падучей  болезни.  Недаром эпилепсию называют «священной болезнью»  - после припадка бывает необыкновенное прояснение сознания.
    Жаль, что  слабость и немощь после второго инфаркта обрекают меня  изливаться   тихой родниковой  струей…  А хорошо бы пройтись ураганом по ржавым крышам!
                2  августа  2005.
                * * *
      «Служба спасения душ старых шляп»
    Если верить  французскому писателю Ж.-П.Шабролю (роман «Миллионы, миллионы японцев…», то  в Японии существует служба спасения душ  шляп, которые  отслужили свой срок. Служа человеку, шляпы обретают индивидуальность. С ними надо обращаться с должным уважением. Дени Дидро точно так же относился к своему продавленному дивану.
    В Японии существует молитва  за разбитых кукол, за сломанные иголки. Есть буддийская месса, посвященная волосам, с которыми так жестоко обошелся парикмахер. На берегу реки Сулидза молятся за рыб, которых выловили удочками и сетями, На телефонной станции устраивают церемонии в честь аппаратов, честно отслуживших человеку свой срок.
Четверть века  прослужил я в  Чеховском музее. Музейная работа делает  японцами и нас.   Частица чеховской души видится   и  вещах, которых  он трогал, и в кабинетных фотографиях, и в гипсовой собаке,  которая таращит стеклянные глаза в прихожей, и в шелковице,  которая посажена рукой писателя. Это благоговейное чувство мы пытаемся вложить в душу каждого, кто  пришел в чеховский дом. А насчет шляп… Есть в  коллекции черный шелковый цилиндр, который Чехов надевал в Париже. Есть соломенная шляпа для прогулок в саду. Есть клетчатая кепи, в которой Антон Павлович совершал конные прогулки. Есть белая панама от солнца. Все это, конечно, Чехов.
    Покойный главный хранитель Юрий Николаевич Скобелев, похоже,  именно так  воспринимал  весь Чеховский дом.  Бывало, работая в одиночестве, он  слышал  стук дверей, поскрипывание  паркета под невидимыми  шагами… Пели ступени на лестнице, ведущей  в  мансарду к Марии Павловне… Когда я повез чеховский письменный стол на выставку в Германию, он  остро переживал: как бы стол от огорчения не рассыпался на части… Якобы у старинных  вещей, привыкших к одному месту, такое случается…
    Мистика – если уж на то пошло - непременная  часть музейного сознания. Экскурсоводы могут припомнить, как  впечатлительные посетители вскрикивают от неожиданности, вдруг увидев в сумраке комнаты силуэт Антона Павловича… Одна девочка-экстрасенс  не захотела  войти в гостиную, где якобы присутствует  Хозяин… Доктор физико-математических наук Г.А.Сергеев из Петербурга каким-то хитрым прибором определил, что в двух местах дома (в коридоре возле шкафа со знаменитым кожаным пальто и в спальне возле кровати) происходит поглощение энергии. Не иначе, как Антон Павлович с Марией Павловной бродят…
Его работы в области биоэнергетики  наводят на интересные мысли.  Биополе человека  структурирует  молекулы тела и окружающего пространства. Молекулы окружающего пространства  под воздействием сильного поля (состояние творчества) создают особый рисунок, приобретают особое положение, которое имеет свойство закрепляться - как закрепляются, к примеру, краски на холсте художника. Такой отпечаток биополя  лежит на каждой вещи, к которой прикасалась рука  Мастера.  Потому  на нас так сильно воздействуют оригинальные, подлинные работы  художников. То же касается и восприятия  мемориального  интерьера. Если  обстановка составлена из т.н. типологии,  то есть, вещей, приобретенных  у букиниста – такой музей  не затрагивает душу. У вещей нет ауры. Или имеют ауру – чужую, чуждую. Чеховский дом  - иной: не оставляет равнодушным никого. Подлинная обстановка кабинета, гостиной, спальни, столовой  возбуждает чувство присутствия Хозяина.   

26 июня  2005.