Круиз 14. Азартные игры

                14.
              Азартные игры

Опять от ацтеков удаляемся. Вглубь Тихого. Параллельно уже пройденным тропам. Снова измерили все, чего нам в проекте напланировали. Вот сейчас только, пожалуй, первый раз в жизни, подумал: странную, мягко говоря, специальность мы себе придумали. Во-первых: из производимой продукции ничего не украдешь (естественно при Советской власти; в момент смены – возможно все). Во-вторых: вместо работы туфту не подсунешь. Вернее, возможно, но очень быстро обнаружат. При приемке полевых материалов.
А как хорошо могло бы выйти, а? Всех медкомиссия проверила. Бесплатно. Документы дали. В любой порт заходи. Только договариваться надо заранее. Пароход дали. Жратвы и выпивки дали. Из дома ушли – можно делать что хочешь. Деньги есть. И в портах еще можно брать. Тут бы встать в тихой заводи, приборы включить, написать ерунды всякой и – в другую лагуну, на отдых. Не выйдет. Раскроют. А жаль.
И в-третьих: по прошествии не очень длительного времени, наши материалы очень хорошо продаются. Легко и безболезненно. Что мы в данный исторический период и наблюдаем. Все геологи (а с ними и геофизики) дружно пели: «ты ветра и солнца брат», уходили «на разведку в тайгу», а у нефтяных кранов нынче встали совсем другие незамысловатые ребята.
Так что, вы уж, дорогие мои коллеги, простите, но на свой счет я не обижаюсь, когда мне моя благоверная напоминает, что «у отца было два сына, а третий – геолог». Утешает в который раз Владимир Семенович, спевший нам всем, и не только геологам, когда-то: «… еще не вечер, еще не вечер!».
А если вспомнить: жизнь была замечательная, за казенный счет, на третье – компот, в кают-компании и шашки, и шахматы. Еще и нарды. Я в них так и не научился играть.
Да вот, кстати, об азартных играх и занятиях. Припомним, разъяснимся. В карты очень слабо перекидываюсь. С одной стороны какая-то блокировка в мозгах стоит на этот счет. Скучаю. Засыпаю, честное слово. Следить за процессом не удается.
Виней с пиками путаю. А еще я сдавать и тасовать не могу нормально. Ну никак картишки у меня не разъединяются. Застревают. Липнут друг к другу. Хоть новые, хоть старые. Наслушался на этот счет всякого. Бросил это в раннем детстве еще. Кстати, это не только с картами. Деньги тоже считать затрудняюсь. В тех редких случаях, когда они появляются. Все пальцы переплюешь, пока определишь: хватает или надо добавлять откуда-то. Здесь обратная картина наблюдается. Манечки, знать, обиделись и посещают меня все реже и реже. А когда-то…, но как говорится: «Бог - не фраер», «Кто не рискует,…» и т.д.
Хотя должен сказать, что не бесчувственный я, пожалуй, тюфяк. В Сингапуре в магазинах азартных разные рулетки предлагали. Зуек первым купил самый дешевенький наборчик. На коленях можно казино открывать было. На судне быстренько Лас-Вегас организовали. На «сухое», сигареты, колониальные товары играли. Я очень быстро понял: мне нельзя. Здесь моя погибель кроется. Одна из многих, но очень быстрая.
А уж нынче, когда сотрудники и помощники «иностранного консультанта» везде понаставили своих автоматов, вообще воля и сознание растаскиваются в стороны. Как «раздвоение Ивана». Мучаешься, не знаешь, куда несколько пятаков снести: в разлив или в «шкаф удачи». Ведь все предусмотрел, каналья. Воистину «Аннушка уже и масло разлила». Очень давно.
Допустили меня первый раз до моря. Баренцева. На гидрографе «Валериан Альбанов». Коллектив сборный. У меня начальник из Москвы. Из Института Физики Земли. Гарик Поярский. Их целая компания была оттуда. Учили нас на своих гравиметрах работать. А главный был доктор профессор Булин. Невысокий, круглый, крепкий, как пивной бочонок. Любил «посидеть» с  коллегами. Из балтийских морячков-братишек происходил. Подчиненные знали его манеру. Наливали две трети тонкого стакана «чистяка». Добавляли до полноты водицей. Закусывал только папироской «Север». Так пару заходов. И – все. Шел к себе писать научные статьи. Очень дельные в морской гравиметрии. Уходя, хлопал Гарика по плечу, искренне благодушно:
-Пошел я. Ты гляди тут. Рыбку ловить вздумаете – стерегитесь.
Я не понимал, что это за пароль такой. Гарик из себя щупленький интеллигентный очкарик. Вылитый Шурик гайдаевский. Первый раз его увидел – немного холодок между лопатками пробежал. Вокруг шеи ярко-красный тонкий шрамик-следок. «Ну, попал, мля, в компашку», - думаю. Узнал в чем дело не сразу. После двух-трех «посиделок».
Несколько месяцев назад они были в походе. На каком-то «Академике». Большого тоннажа. Стояли на рейде Гонолулу. Гарик рыбу ловил. Обычно это донка на длиннющей толстой леске. Без всякого удилища. Руками забрасывают и вытаскивают. Судьба и прищурилась и улыбнулась Гарику одновременно. Мимо проходил кораблик. Леску намотал на винт. Случайно прогуливался и покуривал «Северок» Булин. Помог скинуть петлю с Гариковой шеи. Если бы сам не видел этот след и не слышал рассказа от сотрудников Института Физики Земли – не поверил бы.
Гарик любил перекинуться в преф. Еще один его сотрудник, Николай-бабник, мог участвовать в пульке. Бабник потому, что готов был, когда угодно и с кем угодно. При отходе в рейс из Саломбалы притащил на борт красотулечку, у которой самым легким недостатком был косящий в сторону глаз. На абсолютно полном серьезе готовился изо всех сил спрятать ее где-то недалеко от каюты и увезти с собой в рейс. На его счастье был слишком «дунувши» и, обознавшись, за помощью обратился к старпому. Старпом, тоже Коля, оказался мужиком свойским, обещал на все сто, только, мол, пробу снимет. Бабник обрадовался и закемарил. Коля известную саломбальскую даму, по прозвищу «кнехта», спустил с трапа.
Профессор Булин пулю не писал. У него было только два хобби: наука и чуть-чуть разведенный типовой раствор. Верлиока мне рассказывал, он им помогал ставить аппаратуру в Североморске. На подводную лодку. Булин с капитаном ездили в базу. Вернулись. Булин сам взошел по трапу на ПЛ. Капитана вслед занесли. Боже упаси меня этим обидеть подводников. С таким «академиком» посидеть и слегка устать было не зазорно. Его знали и уважали. Но пулю не писал.
Третьим садился раскинуть картишки наш из «севморгео», Каменев Лериан. Он гидромагнитку на «Альбанове» возглавлял. С младшим Череменским и Верлиокой. Очень азартно и шумно участвовал. Как и во всех других жизненных аспектах. Подобно камню, выпущенному из пращи, Лериан стремительно поднимался по скользкой и чреватой параболе профессиональных и служебных достижений. Зашибись, как я витиевато выразился.
Уж ему, Лерику, совершенно необходимо было привлечь четвертым в пульку кого-нибудь, чтоб «оттенить» сверкание еще одного из своих талантов. Я отнекивался. Камень (было бы нелепо кликать его по-другому) чистосердечно возмущался:
-Это как же ты не играешь в преф? А чему ж ты в Горном-то учился (и правда, а чему же?)? И в армии два года. Вы чего там полярной зимой делали-то? В лейтенантских погонах. Служили что ли?
Интересно, что тогда, в моем первом морском коллективе из молодых и средних в «сапогах»  побывал только я. Не считая профессора-матроса Булина. Я мялся, крыть было нечем.
Гарик поддерживал, подзуживал:
-Давай-ка, давай. Это не больно (кто б говорил). А то посажу дополнительно поправку за скорость вычислять.
И хихикал, потирая ручонки, предвкушая, сколько он выиграет на печенья и варенья из судовой лавки.
Лерик покровительно хлопал по плечу:
-Не ссы, перспективный морской геофизик. Ты ж не дальтоник. Красненьких от черненьких отличишь. Натаскаем. Меня на сборах и соревнованиях учили. Специальные задачи и комбинации разыгрывали.
Камень имел за своей спиной спортивное восхождение до мастера. Вид спорта – сейчас поднявшийся на олимп. И скинувший оттуда теннис. И правильно.
Сели. Немножко меня поучили. Смысл-то я слегка знал.
-Все. Хватит, - скоренько резюмировал Гарик., - «интерес» закончен.
-Да, - согласился Лериан, - так мы его ничему путному не научим. Хоть ему и «пруха», как всем новичкам.
Они стали спорить: поскольку играть, как пересчитывать на ассортимент у артельного. Я не слушал. Сердцем чуял, что особо много им на мне не обломится. Предполагал, чем кончится. В Печенге одни такие тоже пытались учить.
Уже, когда стало меня в сон клонить, гляжу: пришло много «картинок». Надо игру какую-то заказывать. До тех пор я пасовал. Не помню, «шесть» или «семь» я сказал. Знамо дело – они вистовали. Я просто смотрел, чтоб в масти не ошибиться. Взял «десять».
Реакция получилась Вам понятная. Гарик просто визжал. Лериан мрачно бросил:
-Попался бы ты мне на ковре.
Он знал, что у меня был юношеский разряд. А, может даже, детский. Но там бы я смог хотя бы убежать. Я-то всегда был легонький. А Камень, он и был каменюкой. Во всем. Об этом – еще впереди.
Спокойнее всех отнесся к этому Коля-бабник. Молча, на листе пульки нарисовал в мою сторону непристойность. Величайшее счастье, что рейс тот первый на «Валериане Альбанове», по праву можно назвать «сухим». Вся жизнь могла пойти по другому пути. По не очень разумному. И писал бы я сейчас, в натуре, Вам, братва, лагерные мемуарчики.
Однако, немного утихомирились и продолжили. На этом не закончились «шутки Коровьева ». Можете предположить, и не ошибетесь, что через полчасика примерно, мне пришло много мелочи. Клянусь! Это не я сказал, а он:
-Мизерок попробуем что ли…
Они «легли». В прикупе у меня было какое-то абсурдное дерьмо. Лежа, они, Камень с Гариком, очень радовались. Как коротка людская память!
Бабник весомо изрек:
-Чего там размышлять-то. Везде ловится. Куда ни плюнь. Как вошь в стакане.
Дурачок-то, а? Вошь ведь прыгает.
-Смотря чего он снес. Но не придурок же он совсем, - полуинтеллигентски прикидывал московский геофизик Гарик.
-Хер его знает,… - несколько раз задумчиво повторял Камень, что было для него совсем не характерно, - ладно, попробуем. Допустим, что не совсем.
Попробовали.
Я сносил карты, закрыв глаза.
На этом пулька закончилась. Для меня на кораблях: первая и последняя. Со мной долго не разговаривали. Сторонились. Сыгравшие, естественно. Верлиока одобрил: «Правильно ты их раздел на варенье. Не хрен сладкое жрать. Брагу лучше поставим. Сухо совсем внутри».
Череменский-младший презрительно процедил:
-Разве в Москве может быть морская геофизика. В «порту пяти морей». Одни подонки. А Камень еще с ними сел. С тобой должен был играть. На одной руке.
Я не стал его разубеждать, что со мной на какой руке не играй – результат будет один. Гарик долго меня недолюбливал. Как в маленьком анекдоте: «Деда Пахома в селе сторонились. Как-то на ступеньках сельпо он разбил бутылку водки».
Реабилитировался я на заходе. Один единственный он у нас был. В Тромсё. Норвежский северный порт. Длиннющий красивейший фьорд. Гольфстрим. Яркая зелень. Маленький городишко. Первая моя загранка.
На берегу Череменский в фотоаппарат глядел и завыражался вдруг:
-Ё-моё! Никак «Эстония»? Я ж на ней в Гибралтар ходил.
Он уже мог причислять себя к бывалым. А на язык ему лучше было не попадаться. Это он принес безотказный универсальный вопрос для «торможения» любого умника: «А ну-ка, говори быстро, что больше пятнадцать процентов от тринадцати или тринадцать процентов от пятнадцати?» Редкий математик ответит без бумаги.
-Катим скоренько на эстонский шип. Как минимум стакан имеем, - увлек нас за собой Серега Череменский.
На «Эстонии» у старпома Серега, я и Верлиока не только остаканились. Я не знаю, как сейчас, а тогда встретить земляков под Советским флагом в чужом порту было настоящим большим праздником. Не буду долго об этом. Слеза может прошибить.
-Ну-ка, пошли в лавку для туристов, славяне, - увлек нас старпом, - сейчас скандинавов катаем. Лавка беспошлинная.
В Норвегии цены, по нашим кошелькам, были до неба. Только по паре пива выпили. Только те, кого не шибко жаба душила. И в кино сходили на культмассовые денежки. Первого в жизни Джеймса Бонда смотрели. Камень сидел между мной и Верлиокой. Извертелся весь: то к нему, то ко мне. Он тогда уже сдал кандидатский минимум. Мы с Верлиокой договорились. И с двух рук переводили Лериану: «Он сказал, что он пошел. Он сказал, что он поехал…». Наверное, Камень о чем-то догадался, потому что много лет спустя, помог мне с экзаменом по английскому: врагу не пожелаешь. Хотя, вряд ли. При всех своих фонтанирующих качествах, человек он не злопамятный. В долг дать мог. Мог, правда, и забыть отдать.
На «Эстонии», заведующая изобилием, как сейчас помню, Лайма-эстонка, по нашим тугрикам смогла нам предложить сказочный выбор. По две штучки на нос. Из: плаща-балонии, зонтика мужского или женского, пачки мохора и дамской «недельки». Вот такая у советских морских волков случалась пиратская добыча.
Возвращались на пароход с песнями. По стакану да еще и с аленькими цветочками. Незнакомый городишко Тромсё казался чем-то вроде Петергофа. У какой-то крошечной парикмахерской пацаненок чего-то весело закричал, указывая на нас пальцем. Выскочила белобрысенькая страшненькая мамашка. Верлиока «зацепился» за них и на чистом норвежском стал что-то рассказывать маленькому викингу о Ленине. Мы с Серегой его еле утащили.
Камня, за будущий банкет, Череменский обещал вечером сводить тоже в спецраспределитель беспошлинного ширпотреба. Гарик пронюхал и заходил кругами. Сам просить у Сереги опасался. Тот мог отшить прилюдно. Пришлось ему выходить на контакт со мной. Я спрашиваю Сергея:
-А чего ты так не качественно к ним относишься. Ведь, как говаривал твой тезка Довлатов – «нормальные, тоже ведь люди. Пьющие».
На что Череменский, как всегда, выдвигал неожиданный и труднооспоримый аргумент:
-Столицу к ним перенесли временно. В силу стратегической необходимости. А они и думать об этом забыли.
Как мог его успокаивал:
-Да ничего, Серега. Может еще доживем.
Серега не дожил. Он не дожил даже до Санкт-Петербурга.
А на «Эстонию» он всех еще раз сводил. И пару зонтиков мы в конце рейса выгодно обменяли среди экипажа. И дружно отметили окончание этого первого морского арктического полевого сезона в районе острова Шпицберген.
Вспомнили мы все это с Мишаней, обсудили и пришли к выводу: азарта придают нашей жизни не только карты и рулетка. Спрашиваю его:
-Мы с тобой азарту подвержены?
Подготовившись внушать мне терпеливо и доходчиво, отвечает:
-Естественно. И странно слышать такой вопрос.
-Да чем же я, к примеру, азартен? В толк не возьму. В карты не волоку, а рулеткой в округе и не пахнет.
-Не в толк, а в голову возьми. Рулетка тут не причём. Мы все тут собрались из-за азарта. В большей или в меньшей степени, - глубокомысленно изрекает Миха.
Я маленько обескуражился:
-Не поня-а-ал. Это что ж, и я и, к примеру, дед одинаково азартны?
Мишаня уже торжествует схолостическую надо мной победу:
-Конечно. Сам не знаешь какой яркий пример привлек. Дед хочет купить много масла на инвалютные рублики. За твой счет. И этого добьется.
-Так а мой азарт в чем же? Я ж  просто сопротивляюсь. Как рыбка, попавшая в сетку.
-Твой азарт в том должен быть, чтоб деда где-нибудь в другом чем-то объехать. Подлянку ему подложить какую-нибудь. Производственную. Но косвенную,
Миха совершил свой любимый жест глазами и пальцем указательным. Завершил проповедь:
-В целом весь наш нынешний поход – не азартный. Подходящих стран и заходов нет. Вот только за масло со стармехом и сражаться. А было раньше-то, было…