Стоять над землёй. Все главы

                Глава I
В коридорах поликлиники одного из промышленных районов столицы, довольно-таки древнего, по меркам семнадцатилетнего парнишки, горит желтый свет. Пациенты, сидя на обтянутых синим дермантином банкетках, ведут неспешные разговоры вполголоса – многие знакомы друг с другом; иные кашляют в платок, тихо шмыгая носом. Стены, выкрашенные в стандартный бежевый цвет и двери кабинетов с черными табличками номеров кабинетов, забрызганными белой краской, приводят в уныние.

У Сергея ничего не болит, у него другая проблема: ему необходим отдых. Не большой, дня три ему хватит. Три дня он не ходит в школу, не ездит в метро во Дворец Спорта, что на Ленинградском проспекте, сидит дома, читая что-либо из фантастики, а по вечерам бренчит в подъезде на гитаре.

Сергей пришел в поликлинику за освобождением от обязанностей. Это такая бумажка с печатью, диагнозом ОРЗ и подписью врача, подтверждающая, что Сергей тоже живой человек и, как всякий живой человек, имеет право чуть-чуть поболеть. Его участковый врач – молодая симпатичная женщина в черных, очень модных очках – причем она их носит всегда: и зимой, и летом, и днем, и вечером, прекрасно понимает Сергея. Но ему-то кажется, что он каждый месяц обводит ее вокруг пальца. Одно его смущает – всякий раз подписывая бумажку, врачиха улыбается уголками рта. «Интересно, какие у нее глаза» - думает Сергей, рассматривая ее тонкие пальцы с длинными ногтями.

Сегодня Сергей вообразил, что у него насморк. Главное – проникнуться убеждением, заставить поверить самого себя, что у тебя с носом не все в порядке и ввести в заблуждение как можно большее количество людей. Сам того не осознавая, Сергей входит в роль по системе Станиславского, о котором он не знает совершенно ничего.

Очередь в тридцать первый кабинет на втором этаже Сергей занял минут двадцать тому назад. Так он и сидел, скучал, вытирая платком сухой нос, пока не случилось нечто.

Этот голос, раздавшийся в относительной тишине, он узнал бы из тысячи. Но как? Почему?.. За что вдруг такое везение? Зачем она здесь? Она что, тоже болеет? Она – королева улицы в десять трамвайных остановок, особа более чем неприкасаемая...

Ей было двенадцать лет, когда в нее влюбились все мальчишки окрестности с пятого по десятый класс. Легенда, причем живая, сотканная горячей фантазией подростков. Номером ее телефона были исписаны стены почти каждого подъезда, где собирались пацаны. Все девчонки одевались, как она и носили челки а ля Натали. Цвет, которому она отдавала предпочтение, обретал магическое свойство и действовал на мальчишек ошеломляюще. Бум, вызванный этой необыкновенной девочкой, длился года два. Она была, что называется, в моде. Затем, перебесившись и отчаявшись добиться ее благосклонности, народ предался злословию. Ее почему-то прозвали Жучкой, и стены ее подъезда вмиг были исцарапаны этим странным прозвищем. Про нее ходили сплетни эротического характера, и это устное народное творчество растянулось года на три. Вообще сложилась странная ситуация. Девочка по имени Наташа жила своей жизнью, никому не ведомой, а Жучка – своей, и это параллельное мифологическое существование ее было более реальным, чем первое. Дворовое сообщество, ею отвергнутое, в свою очередь оттолкнуло Наташу, но растворило в своих недрах Жучку. Впрочем, это был своеобразный компромисс, который устраивал и ту, и другую сторону.

- Кто последний в тридцать первый кабинет? - спросила Наташа.
Ее очень высокий, почти детский, голос часто вызывал улыбку у окружающих. Поэтому она научилась говорить официальным тоном, делая при этом строгим лицо, отчего казалась совершенно ненастоящей. Впоследствии Сергей понял одну вещь – окружающий мир заставлял ее быть актрисой.
«Она заняла за мной очередь», - с незнакомым страхом подумал Сергей, ткнул себя пальцем в грудь и, отчего-то охрипнув, произнес:
- Я последний.

                ***
Рядом с Сергеем освободилось место и она на своих высоких каблуках, в мини-юбке из оранжевой джинсовой ткани, подошла и присела на банкетку. Села совсем рядом, почти вплотную, одернув юбку двумя пальчиками. Сергей смотрел прямо перед собой, ладони его сделались влажными, и сердце забилось так, будто он сидит не на банкетке, а в спортзале после подхода к снаряду.
- Простите, вы не покажете мне человека, который перед вами, - сказала она.
«Это она ко мне, что ли, обращается?» - подумал Сергей и ничего не ответил.
- Э-э-эй, - Наташа – ибо пора ее уже назвать по имени – произнесла это свое «э-э-эй» Сергею почти в самое ухо и добавила:
- Вы что, глухой?
- Я? Нет.
- За кем вы занимали очередь?
Она спросила еще что-то, потом еще. Сергей отвечал машинально, сидя с прямой спиной и положив ладони на колени. Правой он прикрывал жирное пятно на вытертых джинсах, левой - в противовес - демонстрировал свои японские часы, в корпусе которых бился механизм от советской «Славы». Надо сказать, что история эта началась в далеком семьдесят шестом году. В те времена джинсы были культовой вещью, а «японские корпуса» для часов привозились в Союз контрабандой из Гонконга. Умельцы вставляли в эти корпуса отечественные механизмы, и часики уходили по хорошим ценам на толкучке в районе Беговой улицы. Ну, эту тему мы попозже обсудим. Пока же Сергей млел в ароматной Наташиной ауре и думал о том, как он расскажет об этой случайной встрече друзьям-товарищам. Мысль о том, что он может познакомиться с Наташей, так сказать, поближе, - эта кощунственная мысль даже краешком не коснулась его сознания. Поэтому, выйдя из кабинета со справкой в руке, он даже не посмотрел в ее сторону. Сергей спустился в вестибюль, поставил треугольную печать на бумажку, оделся в гардеробе и вышел на мороз. Он был почти счастлив.

Падал снег. Легкий, по-вечернему сверкающий, он ложился под ноги почти счастливому Сергею и скрипел. «Скрип, скрип», - отдавалось за каждым шагом. И вдруг какая-то мысль, еще ни во что не оформившаяся, появилась в голове у Сергея. Она не была видна внутреннему взору, но голос ее, этой мысли (видимо, у мысли вначале появляется голос), уже нашептывал в такт скрипящему снегу примерно такие фразы: «Дурак ты, дурак. Что же ты, пентюх, не подождал ее у поликлиники? Авось бы и получилось чего? Такая классная телка. Ножки – атас. А попа?! А губки?! Такие губки тебе целовать вряд ли когда обломится. Пригласил бы ее в бар. Там – пару коктейлей. Мать на работе. То да се...» «Все! Хватит об этом!» - Сергей попытался заглушить внутренний голос. Но коварный не унимался и продолжал рисовать уже вовсе невыносимые картинки: «Взял бы бутылочку сухого. Включил бы музон. Глядишь, потихонечку и раскрутил бы подругу. Два часа хватило бы на все про все». «Ну почему этот мой внутренний голос такой наглый? Что за дурацкие мысли? – Думалось Сергею. – А-а-а... - Отвечал он сам себе, - потому что это – моя истинная сущность. А не подождал я ее не потому, что я такой скромный и непорочный, а потому, что испугался того, что она пошлет меня куда подальше. Точно, так оно и есть. И нечего тут в оправдание из себя целочку строить. Другой бы на моем месте вряд ли упустил бы такой шанс».

Вот так, укоряя себя за малодушие, Сергей дошел до дома. «А ведь мог вернуться. Время еще было», - сказал он своему отражению в зеркале. Зеркало висело в прихожей, и Сергей, румяный с мороза, начал критически изучать свою внешность, чего прежде за ним не наблюдалось. На него смотрел невысокий мальчишка с серыми глазами, прямым носом и по-девичьи чувственным ртом. Сергей давно знал об этом своем «недостатке», и поэтому нижнюю часть своего лица он старался сделать более суровой. Он напрягал губы, делал их тверже и тоньше. Таким он нравился себе больше.

Сергей снял дубленку (о которой речь пойдет дальше) и прошел на кухню. Дома никого не было. Поставив на плиту чайник, он снял со стены гитару, взял «ля минор» и тихонько ударил по струнам. И тут он понял с поразительной ясностью, что у него есть шанс. Мысль наконец-то оформилась в единственно правильное решение. Он прислонил гитару к стене, прошел в комнату и набрал номер телефона, который помнил все пять лет, но по которому ни разу не звонил.

                Глава II
Два дня спустя, после вышеописанных событий, у Сергея в квартире шла подготовка к репетиции. Впрочем, самое основное было сделано накануне. Собрана кое-какая аппаратура по друзьям и знакомым. Взята, выражаясь современным языком, в аренду лидер-гитара, кстати, та самая, которая спустя десять лет перешла в собственность Сергея, и до сих пор пылится у него на антресолях. Все приходилось клянчить, испытывая унижение, в соседней школе, так как собственная альма-матер не была продвинута в этом смысле. Директриса была еще той, до хрущевской закваски, когда стиляг разбирали на комсомольских собраниях, джаз считался «музыкой толстых», а за рок-н-ролл вообще могли упрятать в психушку. Но, семьдесят шестой год – время расцвета вокально-инструментального жанра. Уже шесть лет, как распались Битлз. Вершина застоя. Лояльное отношение властей к многочисленным рок-группам, обосновавшимся в Домах культуры и при школах. Короче, никакого давления ребята не ощущали, выступая в общежитиях, на танцах, в пионерских лагерях летом и в зимние каникулы.

У Сергея был свой инструмент - он играл на бас-гитаре. Самодельный, имеющий форму скрипки, с длиннющим грифом, инструмент обладал глубоким звуком. Был он куплен по случаю аж за двадцать пять рублей и доведенный до кондиции с Колькой – соло гитаристом группы, который сносно владел паяльником и кое-как разбирался в схемах. Сейчас Колька настраивал свою «мартышку» - так он называл «Star 5» за ее маленькие размеры. Вовчик – ударник группы – расставлял и пробовал на слух свои барабаны. Света – вокалистка и ритм-гитара - в смежной комнате мерила потертые джинсы, вертясь перед зеркалом и перед Сергеем, который сидел без штанов на диване.
- Клево. Но я тебе их не дам. Самому ходить не в чем.
- Серж, не выступай. В брюках походишь. Тебе, знаешь, как в брюках клево, – Света говорила, торопясь, отчего-то краснея и не отрывая глаз от своего изображения в зеркале. – У меня сейчас мужик – во! – она поцеловала кончики пальцев, повернулась к зеркалу спиной, встала на цыпочки и чуть не свернула себе шею, пытаясь рассмотреть свой вид сзади. – Чуть подвернуть... Ну, естественно, постирать… Короче, пойдет.
Наконец, она уставилась своими глазищами на Сергея:
- Весь в джинсе чувак. Центровой. А я, как лимита – в юбочке. На неделю. А, Серж? Договорились?

Сергей молчал. Света была соблазнительной до умопомрачения и, случалось, он не раз пользовался ее благосклонностью. И характер у нее был покладистый. Но вот беда, всякий раз, когда выпадала возможность отведать Светкиного тела, он не знал, с чего и как начать. Ему становилось неловко, он начинал злиться на себя и свое неуемное желание. «Что она, дура, не понимает, что я ее хочу?!» - злился он. «Понимает, - отвечал он сам себе, - кокетничает. Черт, как бы мне ей намекнуть?..»

- Сереж, очнись. – Света прислонилась бедром к двери. Глаза ее блестели и, взаимодействуя с лукавой улыбкой, придавали лицу выражение хищного сладострастия.
- Снимай, – сказал Сергей. Ему стало душно.
- Уже снимаю, - Света повернула ключ в двери и погасила свет. – Давай быстрей, а то эти оболтусы скоро начнут ломиться, - сказала она уже шепотом, и Сергей услышал характерный шорох, издаваемый джинсовой тканью.

Перекур. Курят на кухне «Яву» - Вовчик принес. Света и Сергей пьют чай.
- Ну, как у тебя с Жучкой дела? Расскажи.
- Сам ты Бобик. Ха! Вовчик – Бобик, – рассмеялся Сергей и поймал себя на мысли, что вот он уже и заступается за Наташу. – Никак. Поругались.
- Во дает! Не успел познакомиться, уже поругался. А чего поругался-то.
Сергей поставил полупустую чашку на стол.
- Она какая-то странная, - сказал он задумчиво.
- У нее не все дома, – уточнила Света.
- Ты же когда-то с ней дружила, – обращаясь к Свете, Вовчик вытряхнул на стол несколько сигарет и убрал пачку в карман.
- Слишком до..я из себя строит, – Света состроила брезгливую гримасу.
- Если я расскажу, - Сергей прикурил сигарету, - вы обалдеете.

                Глава III
...Трубку сняла Наташа, и Сергей услышал тоненькое «Алло», затем наступила пауза, ввиду столбняка, который хватил Сергея при звуке ее голоса.
- Говорите, - услышал он снова и выпалил на выдохе заранее подготовленную фразу:
- Ну, каковы результаты медицинского обследования?
- Чего?! – в ее голосе сквозило явное недоумение.
- Вы здоровы?
- А вы?
- Я симулянт. Вернее, я тот, за кем вы занимали очередь.
- А-а-а... – сказала она, и снова наступило молчание.

Сергей покраснел и, видимо, вспотел, потому что трубка сделалась скользкой. Он отчетливо понимал, что несет чушь. По всем параметрам – кровяное давление и сердцебиение – Сергей должен был непременно упасть в обморок, но он об этом не знал и поэтому остался стоять, прижимая телефонную трубку к онемевшему уху.
- Кажется, я догадалась. Это тот молодой человек, который развлекал меня в поликлинике.
- Я не развлекал.
Наташа хохотнула, да так здорово и приятно для слуха, что Сергей перестал напрягаться и даже присел на краешек стула.
- У вас было лицо сфинкса. Вы боялись, что я вас укушу?
- Ничего я не боялся.
- Я вообще ничего не боюсь, – зачем-то добавил Сергей.
- Это ненормально. Ну, Бог с ним. Сколько вам лет?
- Семнадцать вчера стукнуло, – ответил он не без гордости.
- Такой молоденький? А чем вы занимаетесь?
Сергея покоробило от словечка «молоденький».
- Спортом и музыкой.
- А-а-а... - тоненько протянула Наташа.
Она, как Сергей узнал впоследствии, использовала это «а-а-а», когда быстро что-то соображала.

- Который сейчас час, - спросила она, неожиданно меняя тему.
Сергей посмотрел на часы:
- Шесть с минутами, - он так никогда не выражался - «с минутами», но почему-то сейчас это вырвалось, и его собственный голос показался ему немного чужим.
- А вы не могли бы подойти к моему подъезду? - спросила неожиданно Наташа, напугав Сергея этим вопросом.
- Прямо сейчас? – переспросил он.
- Если вы, конечно, не заняты в данный момент.
Голова у Сергея слегка закружилась – сразу всплыли фрагменты давних сплетен о Наташе. Этот ее вопрос вмиг разбудил в Сергее такие образы, от которых он на миг потерял дар речи.

- Э-э-эй, куда вы пропали? – протянула Наташа и коротко дунула в трубку.
- Конечно, конечно. Я могу. Хоть сейчас.
- Ну так вот, - в ее голосе появились деловые нотки, - вам пятнадцати минут хватит, чтобы дойти? Это я к тому, что следуя простой логике, мы с вами живем где-то по соседству. Вы меня слышите?
Сергей подтвердил наличие связи молчанием.
- Значит так. Берите карандаш и записывайте адрес... - продолжила Наташа.
- Не надо адрес. Я знаю, где вы живете...
- А-а-а... - опять протянула Наташа, - тогда идите.
Она повесила трубку. Сергей был потрясен. «Ура-а-а-а!» - тихонько пропел он и выдал ладонями по столу короткую дробь.

                ***
Семь минут спустя он уже был возле ее подъезда. Сергей знал, что Наташа живет на последнем, пятом, этаже, и зашел в подъезд. Вестибюльчик был крохотный. Практически его не было вовсе – сразу от дверей тамбура начиналась выщербленная грязная лестница с коричневыми потертыми перилами. Где-то наверху хлопнула дверь, послышались чьи-то тяжелые шаги. Сергей вышел на улицу – стоять в чужом подъезде было неудобно. Он отошел от входной двери шагов на пять и прикурил сигарету. Из подъезда показалась фигура толстого пожилого мужчины в телогрейке с помойным ведром в руках. «Хорошо, что не с пустым», - подумалось Сергею. Когда толстый мужчина удалился на порядочное расстояние, Сергей снова зашел в подъезд, посмотрел на часы – оставалось ждать две минуты.

Через десять минут Сергей снова закурил. Наташа не появлялась.  «Может, зайти?» - подумал он и стал подниматься по лестнице. «Нет, нельзя. Она же сказала – у подъезда... А может, я не так понял?» Хлопок парадной двери остановил поток сомнений, а звонкий женский голос рассеял их полностью:
- Ух! Ну и мороз! – женщина пару раз топнула в тамбуре.
Сергей остановился на площадке второго этажа – он решил пропустить женщину впереди себя. Неожиданно сверху раздался Наташин голосок:
- Оксан!
- Да, Натуль!
- У нас там в подъезде никто не прячется?
- Сейчас посмотрим, - и легкие шаги Оксаны зашелестели по ступеням и догнали Сергея уже на третьем этаже.
- Вы не к нам, молодой человек?  - спросила Оксана.
Была она высокой, румяной с мороза, в длинной светлой дубленке. Волосы ее были убраны под модную в то время, ондатровую шапку.
Сергей не успел ответить, как Наташа громко, на весь подъезд, крикнула:
- Э-э-эй, симулянт! Вы уже пришли?
- Давно, - ответил Сергей в тон ее голосу.
Оксана внимательно на него посмотрела. Ей было лет тридцать. «Красивая женщина», - подумал Сергей.
- Будь джентльменом, поухаживай за дамой, - Оксана протянула Сергею довольно тяжелый пакет.

Одолев в несколько прыжков оставшихся два этажа, Сергей увидел Наташу. Она стояла на последней ступеньке лестницы.
- Вот, - он протянул ей сумку.
- Это Оксана, моя тетка, - Наташа бросила взгляд на пакет. - Ее? – спросила. Сергей кивнул в ответ. – Сейчас она подойдет, вы ей и отдадите. Поняли? – с этим вопросом она заглянула Сергею в глаза.
Наташа стояла на ступеньку выше и, чтобы лучше его разглядеть, она наклонила голову на бок, отчего ее золотистые пушистые локоны закрыли левую часть лица. На ней было черное длинное пальто с красной подкладкой и капюшоном. Оно было накинуто ей на плечи. Пуговицы, естественно, застегнуты не были, и Сергей увидел, что под пальто у нее цветной байковый короткий халатик, сантиметров на пятнадцать открывающий ноги выше колен. Нижняя пуговичка халата была не застегнута, и Сергей своим взглядом проник еще сантиметров на десять выше. До этого ему и в голову не могло придти, что простой домашний халат может обладать таким завораживающим свойством.

Подошла слегка запыхавшаяся Оксана:
- Натуль, чего это ты молодого человека на лестнице держишь? – спросила она, беря пакет из рук Сергея.
Непонятным показалось Сергею то, что Наташа не обратила никакого внимания на свою тетку. Даже не поздоровалась.
- Мама дома, - только и сказала она и тут же обратилась к Сергею со странным вопросом:
- Вы знаете, что такое симметрия?
Тут Сергей заметил у нее в руках под пальто красную папку, которую она держала, прижав к груди.
- Это когда одинаково, - ответил он.
- Вот, - сказала Наташа, подтверждая его слова. Она открыла папку и достала из нее лист плотной бумаги.
- Смотрите сюда, - она передала Сергею лист.
Сергей взял лист и без особого внимания рассмотрел его. На нем было изображение какого-то замысловатого узора, нарисованного простым карандашом.
- Вы должны сделать вторую половину. Я сейчас дам вам чистый лист, - она достала из папки еще один лист бумаги. – Вот, сумеете?
- Это значит, я должен то же самое нарисовать на этом листе?
- Естественно. Все очень просто.
- А зачем? – спросил Сергей, искренне недоумевая.
- Зачем? – переспросила Наташа, - ну, это как одолжение. Мне вы можете сделать одолжение? – она чуть помедлила, - мне это очень надо.
- Хорошо, - ответил Сергей.
- Только сегодня. Мы сейчас расстанемся, а в десять, нет, пол одиннадцатого вы придете сюда опять. Успеете?
- Успею? Конечно, успею, - сказал Сергей, а про себя подумал: «Да я за полчаса эту фигню нарисую».
- Ну, вот и хорошо, – Наташа спустилась на одну с Сергеем ступеньку. – Какой вы маленький, - произнесла она, глядя ему в лицо.
- Я не маленький, - запротестовал Сергей, - я выше вас.
- Все равно. Вы же не высокий? Невысокий, - ответила она самой себе и добавила, - целоваться с вами удобно...

«Во дает!» - Наташа удивляла Сергея все больше – она не была похожа ни на одну из девчонок, с которыми ему приходилось общаться. И это непривычное обращение на «вы», делающее его взрослее в собственных глазах...  Сергей предполагал, что они одногодки, но она казалась старше своих лет. Ее никак нельзя было назвать девчонкой. Он долго раздумывал над всем этим и вдруг понял, что так притягивало к ней мужиков, - она была женщиной. В смысле, в ней не было ни капли мальчишеского даже тогда, пять лет назад, когда Сергей впервые увидел ее. Сейчас же, в семнадцать, каждая клеточка ее существа несла в себе мистическую суть матриархального начала, в силу которого с древнейших времен поклонялись женщинам, давая им имена богинь.
- Все. Наташа замерзла, - сказала Наташа.
- Какая Наташа? – не понял Сергей.
- Я - Наташа. Я и замерзла… Постойте, а как ваше имя? Мы даже не познакомились. Это хороший знак...
- Меня Сергей зовут.
- Вы еще и заикаетесь. Как здорово! – в ее голосе был неподдельный восторг.
- Чего же тут хорошего? – удивился он.
- Здорово, здорово. Все так необычно.
Вдруг ее пальцы коснулись его щеки:
- Вы еще даже бритвой не пользуетесь. Не колючий.
Пальцы ее были мягкие и холодные.
- Да вот, все думаю начать. В армии, говорят, все равно придется бриться.
- Не надо. Ни в коем случае, - она смешно погрозила Сергею пальчиком. – Мягкий пушок лучше, чем колючий подбородок. Все, идите домой, работайте. – И она, повернувшись, начала подниматься по ступенькам.

                ***
Триста метров, разделяющие их подъезды, Сергей шел, не замечая ничего вокруг. Если бы кто-нибудь из знакомых попался бы навстречу, то, несомненно, подумал бы, что Сергей спятил. И хотя влюбиться, по-видимому, он еще не успел, но в нем уже присутствовало нежное чувство благоговения и благодарности ко всему окружающему. Хотелось поделиться этим чувством с друзьями и знакомыми, хотелось говорить вслух хорошие слова деревьям, снегу, луне и вообще всему на свете. Это чувство было полным и чистым, как звездное небо, наверное, потому, что в нем отсутствовали пока еще атрибуты любви телесной, то есть не было ни ревности, ни чувства собственности, ни вытекающего из него чувства душевной усталости. Сергей был счастлив, как сумасшедший, забывший о своем собственном существовании.

Придя домой, он как следует, рассмотрел рисунок, который дала ему Наташа. «Ничего сложного», - подумал и посмотрел на часы. До половины одиннадцатого еще три часа. Куда девать время? Тем более это новое чувство заполняло его целиком и рвалось наружу – хотелось поделиться с кем-нибудь. Ни мать, ни отчим, естественно, его не поймут. Взглянув на него, взбудораженного, матушка обязательно постарается «поставить на место». «Шаг влево, шаг вправо – считается побег...» Вот, побег! Надо куда-нибудь смыться. Сергей достал из загашника пять рублей и отправился в местный бар, недавно открывшийся и собирающий в своем чреве местную молодежь.

К удивлению Сергея, он натолкнулся на полное безразличие, если не сказать больше... «Она чокнутая», «ноги у нее кривые», «писклявая дура» - вот несколько наиболее мягких выражений, которые он услышал в баре в адрес Наташи. Выпив два коньячных коктейля, в половине десятого Сергей ушел рисовать узоры. Странно, но его совершенно не задела негативная оценка, данная Наташе некоторыми его знакомыми.

Дома он, что называется быстренько, перевел рисунок на чистый лист. Сравнил оба изображения и остался доволен своей работой. Движение стрелок часов замедлилось после того, как он закончил с рисунками, и Сергей впервые столкнулся с проблемой ожидания, поймав себя на мысли, что последние несколько часов он как бы оказался в ином измерении. Каждая секунда ощущалась по-новому и, что бы он ни делал, делал впервые. В десять часов Сергей начал собираться – завернул оба листа в газету и, чтобы газета не развернулась на ветру, заклеил ее края кусочком синей изоленты. Снова, уже в третий раз за вечер, оделся, стоя перед зеркалом. На нем была самопальная дубленка, сшитая старшим братом из старого кожаного плаща, вывернутого на изнанку, доставшегося, кстати, от соседа, иммигрировавшего в Штаты к сестре, и меховой подкладки от бушлата, привезенного с острова Сахалин в подарок отчиму кем-то из его родственников. Выглядела она вполне натурально, особенно в темноте, так как последняя скрывала несколько неровные строчки – плоды насилия над швейной машинкой, с трудом пробивавшей жесткую кожу. Потертые джинсы и кроличья шапка-ушанка завершали изображение Сергея  в зеркале. Наконец стрелки часов остановились на четверти одиннадцатого, и он вышел из дома.

Сергей решил сразу подняться на пятый этаж и там ждать. Ждать пришлось недолго – дверь защелкала замками и в полуоткрытом пространстве показалась Наташина фигурка. Наташа сделала таинственное лицо и приложила палец к губам. Сергей поднялся на площадку перед квартирой.
- Все в порядке? – спросила Наташа.
Сергей протянул ей импровизированный конверт.
- Ну-ну, посмотрим, - она начала распечатывать газету.
Сергей улыбался и смотрел на ее руки. Ничего изящнее он еще не видел – это были руки не девчонки, но женщины. Ухоженные ногти чуть удлиняли полные нежные пальцы – образец чувственности. Матовая кожа тыльной стороны ладони по цвету напоминала слоновую кость...
- Вы  дурак? – оборвал умильное созерцание Сергея тоненький Наташин голосок.
Он все еще продолжал улыбаться по инерции, а когда увидел ее лицо, его улыбка стала еще шире. Наташа вдруг задышала быстро-быстро, точно маленькая собачка, задвигала крылышками своего изящного носика. Казалось, еще миг и она заплачет, превратившись в ребенка, у которого отобрали игрушку.
- Вы дурак? – повторила она.
- Почему дурак? Я не дурак, - ответил Сергей, нисколько не обижаясь на ее слова.
Наташа повела носиком – ну точно, собачка, породистая такая, капризная и холеная, и, не обращая внимания на его возражения, продолжила:
- Дурак. Пьяный дурак. – При этом она смотрела в сторону – так некоторые люди имеют привычку смотреть в зеркало, если оно рядом.
Наконец Сергей проникся ситуацией:
- Вы не ругайтесь. Вы объясните, в чем дело. Я старался, работал...
- Работал он. Вы – бездельник и халтурщик. Вы просто перевели узор через копирку, и все.
- Ну... - Сергей все еще не понимал, в чем собственно  его вина.
- Уходите. И больше никогда не приходите сюда. – Наташа перестала трепетать крылышками носа. – Пьяница, – поставила она точку. Затем она повернулась и скрылась за дверью.
Секунду спустя Сергей пошел прочь, громко топая и стуча ладонью по перилам.
- Ну и черт с тобой! – вырвалось у него. Он понимал, что ничего не теряет, она ведь могла послать его еще раньше, по телефону.
- Симметрия – это зеркальное отражение! – ее голос зазвенел сверху, и сразу же хлопнула тяжелая дверь.
- Пон-я-я-ятно... - сказал Сергей, приостановившись, растягивая слово в пустоту подъезда.

                ***
... Этим событиям двадцать три года. Сегодня, спустя почти четверть века, приходится ловить ностальгический ветерок, сковывать себя паутиной воспоминаний. Жаль, что я не графоман, а то бы накатал бы уже с тысячу страниц чепухи – столько всего было.
Учусь не останавливать перо. Плохо выходит. Но должен же кто-то замораживать память, не давать ей выдыхаться из гулких пещер сознания. Я не знаю что такое литература. Быть может она умерла с возникновением типографского шрифта (об этом я читал у Розанова).  Прав был философ, говоря об интимности сочинительства. Быть может, поэтому лучшие вещи пишутся «в стол»?

                Глава IV
- А хочешь, я ей позвоню? – спросила Света, выслушав рассказ Сергея.
- И что?
- Ну, скажу, мол, Серж раскаялся, переживает, увидеться хочет. И что вообще ты – классный чувак. Она телка-то ничего. Помиритесь, трахнетесь – все образуется. – И, не дожидаясь ответа, Света вскочила со стула. Все ее движения были порывисты, с большой долей врожденного кокетства, лишенного, по неопытности, академизма, пошловатые, но, тем не менее, привлекательные.
Сергей вышел за ней следом. Ребята остались сидеть на кухне.

Светка взяла телефон, набрала номер и, услышав ответ, попросила Наташу. Сделав знак Сергею рукой – мол, все о`кей, она легла на диван – они находились в маленькой комнате, телефон поставила возле себя. Глаза, ярко накрашенные, блестели, - это сводничество доставляло ей удовольствие. Сергей стоял у нее в ногах, думая о том, что будет говорить в трубку. Светка, прочувствовав, видимо, его состояние, подмигнула ему, свободной рукой расстегнула и застегнула молнию на джинсах так, что он увидел фрагмент ее трусиков, и хохотнула:
- Ты че, Серж, остолбенел-то?.. Алло. Наташ, это ты? Это Сокольская Света. Узнала? Давно... Да, года три... Я че тебе звоню-то... Здесь вот товарищ мой, одноклассник, измаялся весь. Переживает... - Света на секунду замолчала и посмотрела на Сергея. -  ...С которым ты в поликлинике познакомилась... А-а-а... Он здесь, возле меня стоит. Губы кусает – плохо парню.  – Она прикрыла ладонью трубку, так как Сергей присел у изголовья дивана и легонько ухватил Светку за горло. Она подбородком прижала его ладонь,- на, говори, мудила, - сказала шепотом и порывисто встала, передавая ему трубку.
Сергей получил еще и легкого пинка под зад, прежде чем заговорил:

- Алло, Наташ, привет.
- Здравствуйте.
- Здесь это... Вот, Светка позвонила...
- Ну, позвонила. И что?
- Вот я хотел извиниться...
- За что?
- Ну, за рисунок этот дурацкий. Я же не художник...
- А я думала за то, что вы меня к черту послали.
У Сергея перехватило дыхание. Она все слышала! Он покраснел и сжал кулаки. Все, это конец! Какого черта это все?! Но здесь он снова получил пинка – это Света выводила его из шокового состояния.

- Да это я не вам, - пропел Сергей в трубку на лживой ноте.
- Короче. Чего вы хотите?
Сергей вздохнул и четко, как на уроке, выдохнул:
- Я хочу с вами встретиться, чтобы загладить нелепое обо мне впечатление.  – Откуда он взял эти слова, Сергей не знал, но уши его услышали с одной стороны – из трубки – веселый мелодичный  хохот, а с другой – Светкин голос:
- Во дает! Во чешет!
- Ну хорошо, завтра в половине седьмого у булочной, - сказала Наташа и повесила трубку.
- Фу-у-у, - Сергей почувствовал, как кровь отливает от лица.
Светка посмотрела ему в глаза и протянула ладошку:
- Все ништяк? Я джинсы ношу?
Сергей накрыл ее ладонь своей.

                Глава V
Он увидел ее возле булочной читающей афишу кинотеатров – были такие – с руками за спиной, в них пакет. Сергей опоздал – задержался на тренировке. Кажется, она не замечала его, а может, сделала вид, что не замечает. Скорее всего, сделала вид. Она вообще умела делать вид. Сергей подошел и стал рядом.
- Вы пришли? – спросила Наташа, не отрывая взгляда от афиши.
- Вот, пришел. Как договаривались.
- Не прошло и полгода.
- Какие полгода?..
- Перестаньте, - она повернулась к Сергею лицом, - мы не договаривались. Это я вам сказала, чтобы вы ждали меня около булочной. Я пришла, а вас нет. Если бы не афиша, я бы уже ушла.
Руки ее все еще находились за спиной – она была похожа на учительницу, отчитывающую ученика.
- Была тренировка, нас немного задержали. Нелепо получилось...
- Не-ле-по, - передразнила Наташа Сергея. - Выбросьте это слово из своего лексикона, оно вам не идет. И перестаньте оправдываться – мужчине это не к лицу. – Она взяла его под руку. – Так, и куда вы меня поведете?
- Куда я вас поведу? – спросил Сергей в свою очередь. Для него все было вновь, никто не учил его ухаживать за девушками.

Он стоял, пытаясь сладить с ситуацией. В кармане не было ни гроша, и впервые это почувствовалось остро, реально и необратимо. Видимо, все это отразилось на его лице, так как в следующую же секунду Наташа хихикнула, и Сергей впервые увидел ямочки на ее щеках. Глаза ее вдруг сделались добрыми:
- Пойдемте ко мне. Я вас с мамой познакомлю. Вы интересный экземпляр.
- Я не экземпляр, - попытался опротестовать это заявление Сергей.
- Экземпляр. Еще какой экземпляр. Держите сумку, - она протянула ему свой пакет, и Сергей заглянул в него – там были какие-то учебники, общие тетради и еще что-то, он не успел рассмотреть – Наташа положила свою руку в бежевой шерстяной перчатке на его запястья:
- Это неприлично.
- Простите, - пробормотал Сергей и попытался подстроить свой шаг под нее. Она снова тоненько хихикнула.

                ***
Ее мама, невысокая пожилая женщина (ей тогда было около сорока), поздоровалась с Сергеем довольно холодно, что он вряд ли тогда почувствовал, смерила его выразительным взглядом  и удалилась в свою комнату прямо по коридору, покачивая крутыми бедрами, слишком крутыми для ее невысокого роста. Дверь за ней закрылась, но затем приоткрылась, и в проеме Сергей увидел лицо бородатого мужчины. Их взгляды встретились. В глазах Сергея было «здрасьте», в глазах мужчины – сочувствие.

Наташа обитала в комнате направо. Налево жила соседка Тамара, ей было двадцать пять лет, и Наташа называла ее не иначе, как старая дева.
- С Борей поздоровался? - спросила Наташа, закрывая дверь на защелку, когда они с Сергеем зашли в комнату.
- С каким Борей? – Сергей поискал глазами вокруг.
- С маминым мужем, Борей.
- У тебя отчим? У меня тоже.
- Он мне не отчим. Боря – мамин сожитель. Ну, муж, так сказать.
- Но ведь это же одно и то же, - попытался возразить Сергей.
- Нисколько. Отчим – это тот, кто заменяет отца. А у меня есть отец, живой, и мы с ним общаемся.
 - Он меня очень любит, - добавила она через короткую паузу. – Вот вам стул. Садитесь, сейчас будем пить чай.

Сергей сел на детский стульчик к детскому же столику, который впоследствии оказался журнальным. На столике лежала толстая, широких форматов книжка, полистав которую, Сергей не увидел текста – одни лишь рисунки.
- Это Битструп, - сказала Наташа, вернувшись в комнату, откуда уходила за чаем.
- А-а-а.. – протянул Сергей. Хотя ему это имя  ни о чем не говорило. 
- Это художник, известный карикатурист, - добавила Наташа, догадавшись, что Сергей ни бум-бум не смыслит в искусстве.

Наташа поставила жиденький чай в тонюсеньких граненых чашках на блюдцах и две розеточки с малиновым вареньем. Все это она принесла на черном подносе, разрисованном яркими цветами.
- Это хохлома, - сказала она, когда Сергей чуть дольше задержал взгляд на подносе, - настоящая.
- Красиво, - сказал Сергей только потому, что нужно было что-то говорить, и попытался подцепить чашку с чаем за тоненькую ручечку.
- А ты непредсказуем, - сказала Наташа задумчиво. – Я думаю, нам пора перейти на ты.
- Это плохо? – спросил Сергей, чувствуя, что освоился.
- Это проблематично. По логике вещей, ты должен был сделать вот так – и она, беря чашку, оттопырила мизинец.
- А почему я должен был так сделать? – Сергей натурально не понимал, куда она клонит.
- Потому что практически все люди... Как бы это сказать?.. Не совсем воспитанные... Ну, ты понимаешь?..
- Понимаю, - ответил Сергей и почувствовал себя таким маленьким , ничтожным человечишкой, что у него сильно застучало в висках и в следующую секунду ему стало все безразлично.

Он посмотрел прямо перед собой на дверь, на которой был приколот календарь за тысяча девятьсот семьдесят шестой год, на свои крупные неуклюжие руки, брюки в мерзкую полоску... «Идиот, - подумал Сергей, - какого черта ты приперся сюда?» И вдруг в голове вспыхнуло: «Лажа! Какая же лажа!». Так музыканты называют фальшиво сыгранные фразы. По всем правилам Сергею подобало встать и попрощаться – это было бы как в кино, - но он совершенно не владел ситуацией. Он лишь отделался потом в ладонях и досадой от чувства безразличия к собственной персоне.

- Что же мы так сидим? Может, пойдем, погуляем? – Наташа всплеснула руками.
Напряжение ослабло.
- Сережа, я не права. Идем, поможешь мне одеться.
Когда они оказались в коридоре, Наташа шепнула ему:
- Надо учиться ухаживать за девушками.
Это было сказано без прямого обращения, и потому не показалось Сергею обидным.
Он снял с вешалки ее черное пальто с красной подкладкой, одел вначале левую ее руку, затем правую. Наташа повернулась к нему лицом, приподняла округлый подбородок так, что глаза ее закрылись как у куклы, и Сергею показалось что она сейчас скажет: «Ма-ма».
- Готово, - сказал Сергей и начал одеваться, благодаря судьбу за то, что было темно, и не было видно кривых швов на его самопальной дубленке.

                ***
Они сидели на качелях во дворике за школой. Было совсем не холодно, но Наташа почему-то замерзла, о чем она не преминула сообщить. И Сергей понял, что нужно обнять ее, хотя в неуклюжей своей дубленке ему это было совсем неудобно сделать. Еще минуту спустя, после такого вот близкого молчания, он догадался, что нужно целоваться. Сергей высвободил подбородок из-под шарфа. Наташа тут же закрыла глаза и сказала, что верхняя губка у нее травмирована в детстве вилкой, и поэтому целовать нужно в нижнюю, и что Сергей привыкнет, и ему даже понравится.

Особого блаженства Сергей почему-то не испытал.
- Это потому что мороз, - сказала Наташа шепотом.
Удивительно, но она читала его мысли так же, как впоследствии руководила его чувствами.

                ***
Они начали встречаться. Их отношения, говоря языком Мопассана, двигались в сторону тела.

Сергей научился подавать ей руку, когда она выходила из автобуса или трамвая, опускать за нее пятачок в метро, орудовать ножом и вилкой, встречать ее, ждать, целовать нижнюю губку (верхняя была травмирована), ходить под ручку. Они посетили несколько выставок. Одна из них, художника Васильева, Сергею очень понравилась. Сходили раза два в театр – там ему было скучно, и оба действия он пытался залезть Наташе под юбку. Она морщила изредка носик, но руку его оставляла в покое, хотя на нее косились соседи по зрительному залу.

                ***
- Трахаетесь? – спрашивала Светка на очередной репетиции. – Нет? Ну, и мудак!
- В театр ходим и на выставки, - отвечал Сергей.
- Ну-ну, а после театра – к Светке, насчет джинсов поносить, - ехидничал Вовчик.
Колька молчал, Светка вертела попой в новеньких «Lee», подаренных «центровым чуваком», и не имела к Сергею никакого интереса, что, впрочем, позволяло Сергею относиться к ней на равных в группе и давать подзатыльники, если она фальшивила или «забывала» придти на репетицию.  «Подожди, подожди - говорила Светка, - придет время, хлебушка попросишь».

                ***
В начале марта отчим уехал в командировку. Мать Сергея раз в три дня дежурила на работе до полуночи, и он начал вынашивать план, целью которого было затащить Наташу в постель. По прошествии двух недель Наташа, видимо, поняла, что в определенные дни бояться быть застуканными не стоит. Она заметно освоилась дома у Сергея: включала и выключала телевизор, задергивала шторы, когда фонарь с улицы глядел в окна, легко располагалась на диване, поджав ноги... Сергей понял, что пора действовать. Но первая же его неуклюжая попытка провалилась с треском.

Они лежали на диване – это было днем – целовались и Сергей, как ему казалось, незаметно расстегивал пуговички на ее батнике – такие тогда были рубашки. И уже увидел завязочки спереди на лифчике – такие были лифчики – и потянул уже за веревочку, и веревочка потянулась, и освободилась полная грудь с розовым соском, и Сергей потянулся к нему губами, а пальцы его зашевелились ниже и уже почти забрались под колготки, когда Наташа вдруг спросила его тоненьким с хрипотцой голосом:
- А у тебя такое уже с кем-нибудь было?

Вот тут-то Сергей сделал промашку. Ему бы надо было также, с придыханием, ответить: «Нет», но опыта же – никакого, и он соврал чисто по-мужски. Он сказал твердо так, чтобы отпали все сомнения в его компетентности:
- Конечно. Раз сорок.
Наташа посмотрела на него из-под ресниц, как ему показалось, с интересом, и спросила:
- И ты никого из них не любил?
- А зачем? – спросил в свою очередь Сергей.
- А затем, что без любви этого делать нельзя, - сказала она, встала с дивана, завязалась, застегнулась и поправила прическу перед зеркалом.
Затем она повернулась к Сергею, оставшемуся лежать на диване, и задала свой отнюдь не риторический вопрос:
- Понятно?
- Понятно, - протянул Сергей, уже привыкнув к ее назидательному тону.

                ***
- Трахаетесь? – спрашивала его Светка на очередной репетиции.
- Нет, я мудак, - отвечал Сергей и рука уже не поднималась влепить ей ласковую затрещину.

                ***
В один из вечеров, свободных от матушкиного присутствия, часов в девять, Наташа позвонила Сергею по телефону. В этот вечер они не должны были встречаться – у Наташи было свидание с кем-то из своих старых знакомых.
Это было в порядке вещей – она считала, что ревность унижает человека, что чувство это  свойственно людям низших классов (кто такие эти люди, Сергей не совсем тогда понимал – ведь после революции все стали равными в нашей стране). Она считала, что только любовь, и только она, может связывать мужчину и женщину. И, если уходит любовь, то никакие упреки, тем более притязания, не могут иметь место в отношениях между ними. «А как же привычка?» – спрашивал Сергей. «Это сущность физических тел», - отвечала она.

Наташа позвонила ему по телефону и сказала, что сейчас придет. Она пришла через полчаса, Сергей повесил ее кожаную курточку на вешалку. Она поцеловала его в щеку, сняла сапоги и по обыкновению, на цыпочках, прошла в комнату. На ней была оранжевая джинсовая мини-юбка, пушистый джемпер, из-под которого выглядывал воротничок голубого батника. Сергей любовался ею, сидя на диване. Он никак не мог понять, что же такое в ней есть, какая изюминка делает ее такой привлекательной. И вдруг он поймал себя на мысли, что не может найти изъяна в ее облике. Его попросту не было. Как не было изъяна в песне Yesterday Битлов, как не было изъяна в картинах Васильева, стихах Пушкина и Есенина. Она была совершенством. Они молчали и смотрели друг на друга – Наташа, стоя у стола, Сергей  - сидя на диване. Вдруг Наташа встрепенулась, обошла стол и задернула шторы.
- Фонарь, - сказала она одно слово.
- Хочу, - также шепотом произнес Сергей, хотя совсем не хотел, потому что она начала раздеваться возле стола и, когда Сергей выключил все-таки свет, то видел лишь ее силуэт, снимающий один за другим предметы одежды.

Он стоял возле дивана и пытался унять дрожь, которая охватила его всего. Его тело перестало подчиняться, когда она подошла к нему голая, пахнущая духами, к которым он уже успел привыкнуть. И ему стало стыдно за свое дрожащее тело. Она расстегнула и сняла с Сергея рубашку, целуя его в шею и грудь, и он хотел уже сесть на диван, но Наташа остановила, вжикнув молнией его джинсов.
- Сам, - сказала она ему в ухо.

Сергей сел на диван, холодный и шершавый, стянул джинсы и плавки (тогда все ходили в плавках – с нижним бельем в стране было туго), лег, оставляя место для нее. Изящное движение – и она уже рядом. Его руки плавно заскользили по ее телу, которое неожиданно оказалось мягким и податливым. Лежа на левом боку, ощущая на себе ее полусогнутую ногу,  правой рукой и левым ухом он почувствовал влагу, много влаги и подумал, что так наверное и должно быть. В подтверждение услышал ее шепот:
- Сейчас ты утонешь и растворишься во мне.

В таких отношениях Сергей привык быть лидером, но  с ней все было по-другому – он оказался ведомым. Выражаясь образно, Наташа взяла его за член и повела по лабиринтам страсти. Они заглядывали с ней во все уголки, и везде находили удовлетворение. Порой Сергею становилось странно, и он ловил себя мысли: «А не извращенец ли я?» Но спутница его успокаивала:
- Дурачок, - говорила она,- это секс. Разве ты не чувствуешь, какими свободными мы становимся в эти минуты?

                ***
И точно, через некоторое время Сергей почувствовал, что раскрепостился. Он перестал ездить на тренировки и вот уже как месяц прогуливал школу. С репетициями он тоже завязал. Похудел настолько, что даже влез в модный пиджак Вовчика, который раньше трещал на нем по швам. Но, что удивительно, чувствовал Сергей себя просто великолепно.

                ***
В начале апреля появилась проблема – из командировки вернулся отчим. Их Встречи по вечерам стали не возможными, но Наташа нашла выход. Ее авантюрная натура не хотела подчиняться обстоятельствам.
К этому времени она была уже хорошо знакома с матерью Сергея, и вечера они проводили у него дома перед телевизором. В девять часов Сергей провожал ее домой, приходил и делал уроки (в школу он все-таки вернулся) до одиннадцати. Затем он ложился спать, но через сорок минут вставал, одевался, тихонько выходил из дома и шел к Наташе. На цыпочках поднимался на пятый этаж – дверь для него была уже открыта, снимал ботинки и осторожно проходил в ее комнату. Она ждала его теплая и иногда сонная, потому что успевала уснуть на своей узкой кровати. Они занимались любовью, стараясь не шуметь, потому что прямо за стеной стояла тахта, на которой спала мама Наташи с Борей. В принципе, это было даже удобно, так как в шесть часов звонил будильник за стенкой, и начиналось шевеление. Это означало, что Сергею нужно было лезть под кровать. Через какое-то время в комнату заходила Людмила Яковлевна – так звали Наташину маму -  оставляла на тумбочке яблоко, апельсин и рубль на обед – Наташа училась в художественном училище – и уходила на работу. Работала она в каком-то НИИ на другом конце Москвы, куда нужно было добираться больше часа. Боря уходил позже, но в комнату не заглядывал, только кричал через дверь: «Я пошел, Наташ!» После чего ей нужно было встать и закрыть за ним дверь.

Со временем Сергей приноровился засыпать под кроватью, подложив по голову какую-то старую настольную игру. Хорошо, что он не имел привычки храпеть – отучили в спортивном лагере – а то бы их застукали, как пить дать.
Борю Наташа не стеснялась – выходила в одних трусиках и лифчике в туалет, когда Боря пил чай на кухне. Из-под кровати Сергею было слышно, как они говорили друг другу: «Доброе утро».
- А сколько Боре лет? – как-то спросил Сергей.
- Лет тридцать, - ответила Наташа.
- А чего ты перед ним голой гуляешь?
Наташа посмотрела на него удивленно:
- А чего его стесняться? Боря – мамин.
Сергей не совсем понимал, что она имела ввиду и какая тут связь, но больше вопросов не задавал.

Как-то раз, когда Боря был в своей комнате, а Людмила Яковлевна уже ушла, в коридоре зазвонил телефон. Наташа встала с постели и, так как была совсем голой, обернулась одеялом, но, выходя в коридор, не закрыла за собой дверь. В это время Боря вышел из своей комнаты, а так как Сергей уже из-под кровати вылез и лежал на ней совершенно раздетый, то ему ничего не оставалось, как в два прыжка достичь стены и спрятаться за открытой дверью. Наташа говорила с кем-то по телефону, Сергей стоял за дверью - он великолепно видел ее в щель между массивными петлями. И вот проходит Боря, смотрит в угол, где стоит Сергей, и говорит, тихо так:
- Привет, Сережа.

Сергей рассказал Наташе про этот конфуз. Она секунду помолчала, потом махнула рукой:
- Ничего страшного, Боря маме не скажет.
- Почему? – спросил Сергей.
- Не скажет, и все.
- А все-таки? – Сергея заинтриговал ее уверенный тон.
- Не-ска-жет, - по слогам произнесла Наташа и добавила скороговоркой, - потому что я тоже кое-что про него знаю.
- А что ты про него знаешь? – не унимался Сергей.
- А вот это тебя уже не касается.
Но мама все-таки узнала.

                ***
Это случилось в конце мая. В шесть зазвонил будильник, и Наташа руками и ногами начала сталкивать Сергея с кровати, так как он никак не хотел просыпаться. Сергей, сонный, натянул свои джинсы и рубашку, и закатился в свое убежище. Видимо, он сразу же уснул и во сне как-то вылез по грудь из-под кровати со стороны изголовья. Проснувшись, Сергей увидел – он лежал на спине – над собой Людмилу Яковлевну, которая смотрела на него своими выразительными глазами. Сергей точно помнит, что ни один мускул не дрогнул на ее лице, даже родинка не поехала вниз, - ведь лицо ее должно было бы вытянуться от удивления. Она лишь сказала, громко так, когда Сергей руками втянул свое тело обратно в темноту подкроватья:
- Наташа, не опоздай на занятия! Ты меня слышишь?
- Слышу, - вяло ответила Наташа.
Людмила Яковлевна вышла, стуча каблуками своих туфель, к которым Сергей уже успел привыкнуть, так как последние два месяца ему почти каждое утро приходилось созерцать ее ноги сантиметров на двадцать выше щиколотки. Сергей лежал с гулко бьющимся сердцем – сон как рукой сняло. «Все, - думал он, - теперь нам точно конец. Она теперь позвонит моей матери, а та, чего доброго, еще в школу пойдет».

Сергей выбрался из-под кровати, когда услышал как Боря, щелкнув входным замком, ушел в свою комнату.
- Наташ, а Наташ, проснись, - сказал Сергей упавшим голосом. - Нас застукали.
- Кто?- спросила она сонным своим голоском.
- Мамаша твоя. Кто же еще? – Сергей рассказал ей, как все было.
Наташа прикрыла рот ладошкой.
- Да, да... Увидела меня, но ничего не сказала. А почему она ничего не сказала?
- Мама – интеллигентная, тактичная женщина, - ответила Наташ. - Она теперь переживает, - добавила она грустно.
Вдруг лицо ее изменилось, уголки рта поползли вверх, брови нахмурились:
- Скотина! – истерично закричала она. – Это ты во всем виноват! Какого черта ты уснул?!

Такой Сергей ее еще никогда не видел. Она была не страшной, не злой, а смешной. И он рассмеялся во все горло. Ее реакция поразила Сергея – он впервые увидел настоящую истерику. Наташа вскочила с кровати и начала швырять в него чем попало, при этом она рыдала в голос, шмыгала носом, повторяя время от времени:
- Скотина. Урод. Бестолочь. Урла.

Сергей попытался ее успокоить – схватил за руки, но она завизжала, как поросенок, и он отпустил ее. Ему стало как-то неловко, и он слегка был напуган таким ее поведением. Голая, она стояла к Сергею спиной и искала, чем бы в него еще запустить. Ее длинные золотистые волосы мешали ей, и она то и дело отбрасывала их на спину.
- Кончай, Наташ. Успокойся, - произнес Сергей миролюбиво.
Она повернулась к нему, секунду постояла так, глядя в сторону, затем прошла мимо к платяному шкафу, открыла его ключом, торчащим в створках, залезла внутрь и там затихла.

Сергей нашел под кроватью свои ботинки, обулся, сел на детский стульчик и стал ждать, когда уйдет Боря. Наташа тихонько всхлипывала в шкафу. Наконец Боря  вышел из своей комнаты, и Сергей услышал, как скрипнула половица в коридоре, третья от порога Наташиной комнаты. Сергей на цыпочках подошел к двери и прислушался.
- Сережа, - позвал из-за двери Борин голос.
Сергей отшатнулся, но ответил:
- Чего?
- Выйди, - сказал Боря.
Сергей вышел из комнаты. Боря сидел на табуретке под полкой с телефоном.
- В шкафу? – спросил он.
- Да. А вы как узнали?
- Она туда с детства прячется, когда расстроится.
- А-а-а... - Сергей не знал, что еще говорить.
- Ты это, ты будь с ней поласковей. Она одинокая девчонка. Ни друзей, ни подруг... Одни хахали, достали уже.
Сергей кивнул:
- Ну, я пойду... Или подождать, пока она успокоится?
- Она уже скоро успокоится. Хочешь, идем вместе...
Они вышли на улицу.
- Нас Людмила Яковлевна застукала, - сказал Сергей.
- Это хреново, - Боря почесал бороду. – Ну, я что-нибудь придумаю. Надо бы ей с работы позвонить. Не переживай, - сказал он и махнул рукой.

                ***
Так произошла их первая размолвка. Это походило на холодный душ. Два дня они не звонили друг другу. Наконец на третий день, утром перед школой, Сергей не выдержал и набрал ее номер. Он просил о встрече, решив пропустить первый урок. Наташа неохотно согласилась, это почувствовалось по тому, как изменился ее голос – он потерял живость и лукавость.

Они встретились во дворе ее дома. Тщательно наведенный макияж придавал ее лицу строгость. Когда Сергей подошел к ней и хотел поцеловать, она отстранилась и сказала, потирая красивыми пальчиками серебряный перстенек с каким-то голубым камнем:
- Нам надо поговорить.
- Давай, - сказал Сергей с подъемом в голосе, надеясь своим энтузиазмом разбить барьер отчуждения, который он ощущал почти физически.
- Ты не обольщайся, - сказала она, - между нами больше ничего не будет.
- Чего-о-о? – Сергей не поверил своим ушам. -  Ты серьезно?
- Да.
- Ну что я такого сделал? Мне кажется, что мы оба виноваты, что попались.
- Мы не виноваты. Ни ты, ни я. Это произошло и, наверное, должно было произойти.
- Мне помнится, ты сама говорила, что самое главное – это любовь. Все остальное – это мелочи.
- Возможно и так, - сказала Наташа, глядя куда-то в сторону. – Но все это теперь не имеет значения.
Она протянула ему руку:
- Ну иди, тебе пора.
Он растерялся. Паника отразилась в его глазах:
- Ты, наверное, спятила? Чокнулась? Так просто – раз, и все? Не-е-ет, - протянул Сергей, - это точно мамочка твоя тебе чего-то нашептала. У-у-у... Людмила Яковлевна! – Сергей посмотрел куда-то туда, где, по его мнению, должна была находиться Наташина мать.
- Не смей! – вдруг запищала Наташа. – Мама желает мне добра! Я ей обещала! Она мне доверяет! А ты... А ты – дурак.
- О`кей, - сказал Сергей. Иди, гуляй. Гуляй, куда хочешь! Умного себе найди! Их-то полно, умников! Очкариков-задохликов!
- Дурак, - Наташа повернулась и пошла прочь.
- Дура писклявая!!! – крикнул Сергей ей вслед. – Ну, и вали! – не унимался он, а у самого слезы стояли в глазах.

                Глава VI
Учебный год закончился, и как не пугали Сергея учителя, экзамены он сдал сносно. С Наташей он не встречался. Досужими вечерами с Колькой сочинял песни и, когда заводил разговор о Наташе – она являлась главным стимулом в его творчестве, немногословный Колька произносил веско:
- Да... Веревка.

Что это означало, Сергей не совсем понимал, но у Кольки была ходка по двести шестой, и это слово внушало уверенность в Колькиной правоте. Колька был отнюдь не хулиганом, просто ему не везло. Он был обречен. Таких, тонко чувствующих, в их районе выставляли крайними. Впрочем, таких было немного, и они пользовались своеобразной популярностью. Колька отсидел два года на малолетке за то, что хотел зарезать какую-то скотину, поклявшуюся сделать его мальчиком на побегушках. Эти ширококостные дети своих несчастных родителей, вырванных из крестьянской среды в погоне за городским рублем, держали масть в этом районе, работодателем и кормильцем которого был огромный механический завод. Взросляк называл его Освенцим, малолетки – Саласпилс.
Колька тогда промазал и лишь пустил кровь из бестолковой горы костей и мяса.
- Он, как свинья, завизжал, закричал, - смеялся Колька.
- А куда ты ему сунул-то? – спрашивал Сергей.
- В ж... Он, как приправу увидел, сразу бежать. А я уже не мог остановиться.

                ***
Тренер перестал звонить.
Позже, много лет спустя, Сергей понял, почему он так быстро отступился от него. Сергей должен был поступать в институт физкультуры, и это требовало от тренера каких-то затрат – может быть, времени, а, может, и еще чего-то. А таких гавриков у него было одиннадцать, да плюс малыши – новая группа. Короче, баба с возу, кобыле облегчение.

Шло время. Тоска Сергея по Наташе приобретала смысл. Тоска становилась частью его жизни. Он пробовал ей звонить, но ее всегда не было дома. Он караулил ее возле подъезда, но понял, что растворяется в собственной ничтожности. Светка смотрела на Сергея с сочувствием. Джинсы ее потерлись. Сергей один раз даже брал их у нее напрокат. Безвозмездно.

Группа сделала красивую песню, первая строчка которой была: «Если лес расстанется с листвой – это не беда...» Ночи едва затрагивали двор – июнь был на исходе. Сергей приходил домой под утро, слегка ошарашенный портвейном.

Районная шпана повадилась ходить во двор Сергея поиграть в теннис, послушать гитару. Выделялись два брата-близнеца. Дерзкие, хулиганистые ровесники Сергея, известные всей округе, эти ребята не боялись, как тогда всем казалось, никого и ничего. Они состояли на учете в милиции, и их авторитет в дворовой среде был непререкаем. Местные мальчишки потянулись к этим ребятам с осторожностью шакалов, Колька быстро вошел с ними в контакт, а Сергей держался особняком – он вообще с трудом втягивался в общение с людьми. Не то, чтобы был он замкнутым парнем, нет, просто его фантазия бежала далеко впереди и адреналин, легко появляющийся в его крови,  делал Сергея пугливым в банальных ситуациях. Но этот же адреналин в экстремальных ситуациях выделывал с телом Сергея невероятные штуки.

- Ты с Жучкой встречаешься? – спросил как-то Сергея один из братьев. Сергей поначалу плохо их различал. На этот раз это был, вроде бы, Леша.
- А что?
- Ниче телка. Мы с ней в одном классе учились. Да, Сань? – спросил он у брата.
- С Жучкой-то... Ня-ня-ня... - передразнил ее Сашка, стоя за теннисным столом и ожидая подачу. – У нее до него Щепа был. Да, Лех?
- Ну, этот полупидор? – Леха засмеялся. Его смех из «а» переходил в «ш» и исходил откуда-то из живота.
Как себя вести Сергей не имел ни малейшего понятия. Драться он не умел совершенно, вернее, не приходилось. Хотя объективно, он был намного сильнее любого из них. Сергей посмотрел на Кольку, тот сделал вид, что настраивает гитару и промолчал.
- А что ее не видно-то? – Сашка повернулся к Сергею, и стало понятно, чем братья отличаются – Сашка был наглее. – Позвал бы ее. Да, Лех? – Саня хохотнул точно, как брат. – Посидели бы, побазарили, школьные годы вспомнили. – Она ща где?- неожиданно спросил он.
- Что – где? – не понял Сергей.
- Что она делает-то сейчас? Учится где, в ПТУ, что ли?
Народ чутко прислушивался к разговору, и последняя Сашкина фраза утонула в хохоте.
 - В художественном училище, на Фортунатовке, - сказал кто-то, подошедший сзади.

Сергей обернулся. Это был парень лет двадцати, высокий, чернявый, в потертой джинсовой паре. Он стоял, прислонившись к дворовому тополю, а в вытянутой руке между указательным и средним пальцами висела бутылка портвейна.
- О-о-о, Мороз, - Леха подошел к чернявому парню. Они обнялись, как родные. – Как делишки?
- Давай бухнем, - сказал Мороз, - стакан есть?
- Есть. И стакан есть, и занюхать есть. Присаживайся. – Леха разогнал малолеток.- Познакомься, - сказал он, глядя на Сергея, - соперник твой.
- А его знаю. Гимнаст? – Мороз протянул Сергею руку.
- Меня Сергей зовут, - Сергей сжал протянутую узкую, но твердую ладонь.
- Здоров, - сказал Мороз, - бухать будешь?
- Наливай, - Леха протер стакан рубашкой, которую притянул вместе с каким-то пацаном. Тот захихикал: «И мне капельку можно?» На него цыкнули и пацан отбежал в сторону.
- Подожди, - Мороз плеснул грамм сорок и протянул мальчишке. – На.
Тот взял, выпил, занюхал рукавом и отошел в сторону к своим.
- Дурак ты, Леха, - сказал Мороз.
- Ты до х.. умный, - ответил Сашка. Он уже закончил играть и стоял около скамейки, поставив на нее ногу в сшитых по последней моде клешах.

Мороз посмотрел на него, но ничего не ответил, налил чуть больше полстакана и протянул ему. Сашка опрокинул голову, одним глотком отправляя халяву в желудок, и Сергей увидел на фоне отплывающего в сумерки голубого неба оттопыренный его кривой мизинец. Мороз снова налил похожую дозу и протянул Сергею. Сергей выпил половину, оставшуюся половину хотел отдать Кольке, но Мороз покачал головой, залез в карман куртки, вытащил пачку пятерок, стянутую черной резинкой, выдернул с шелестом пару штук.
- Сгоняешь? – спросил он у Кольки.
Колька посмотрел на Сергея:
- Пошли, сходим.
- Че ты его дергаешь? – Лехе не терпелось. – Нам побазарить надо.
Колька ушел. Вино допили, бутылку бросили в кусты боярышника. Смеркалось. Через час в кустах валялось уже четыре бутылки. Сергей с Колькой горланили что-то из Битлов, кто-то постукивал по теннисному столу. Леха, хлопая себя по коленям, подначивал тихонько, словно в экстазе: «Давай, дава-а-ай.» Пацаны, которым досталось по сорок капель, блаженно улыбались. Гитары расстроились, но всем было по фиг, и только Колька, пьяный в дугу, старался их настроить:
- Дай первую! Первую дай! – кричал он Сергею, стараясь перекричать общий гвалт.
- А я думал, вы побуцкаетесь, - ухмыльнулся Сашка, - из-за Жучки, - и засмеялся уже совершенно по-дурацки.
- Х...о ты думал, - сказал Мороз. – Ну, кто еще пойдет? – он выдернул пачку и потрепал ею о свое колено.

Пошли все вместе: братья, Мороз, Сергей, Колька и несколько пацанов увязалось, хотя их и гнали не злобно, так, для приличия.
Потом пили водку, взятую в ресторане, так как было уже за одиннадцать. Малолетки рассосались, в компании их осталось пятеро. Сидели на лавочке перед рестораном.
- Мороз, а в кабаке слабо посидеть? – задал вопрос Сашка. В свете фонаря Сергею была видна верхняя часть его лица с остановившимися, мутными глазами.
- Базара нет. Все идем? – он посмотрел на Кольку и Сергея.
- А гитары? – спросил Сергей, уже плохо соображая.
- Швейцару оставим, - Мороз встал с лавочки. - Вперед.

                ***
- Ну, куда? Куда вы претесь?! – швейцар в темно-красной ливрее все тянул руку, слегка задрав подбородок. – Поздно уже, опоздали, раньше надо было, - другой рукой он старался удержать дверь которую Сашка тянул на себя.
- Папаша, не суетись, - Мороз плавным движением двух пальцев отправил синюю бумажку в карман форменного пиджака швейцара.
Тот профессионально оценил достоинство купюры, отпустил дверь, но продолжал говорить все те же дежурные фразы.

Зал находился на втором этаже. Гитары поставили за стойку гардероба. Какая-то, в стельку пьяная, тетка спускалась по ступенькам в такт цыганочки, звучащей ей в след.
- Мальчики, мальчики, мальчики, - забулькала она красно накрашенным ртом.
Ее догнал кавказец – жирный, в мятом дорогом темном костюме.
- Красавица, мы же еще не закончили, - он тянул к ней руки, глаза его блестели.
Мороз сделал шаг назад, слегка наклонился и галантно улыбнулся одними губами:
- Мадам, мы к вашим услугам.
Нацмен быстро окинул компанию взглядом, потускнел лицом и остановился на площадке между лестницами. Сергей, Колька и братья сгрудились у стены в начале подъема. Тетка, ей было лет тридцать, как хронометром, покачала своим указательным пальцем туда-сюда. Она сказала, подтягивая нижнюю губу к верхней:
- А я, мальчики, не с вами пришла...

Вдруг Леха оторвался от стены, толкнул тетку, пнул, поднявшись на несколько ступеней, кавказца, который растопырил короткие пальцы и осел на ступеньку, и рванул с площадки:
- Мороз, мы идем или нет?!
Произошла сумятица: Сергей с Колькой и Сашкой шмыгали по ступенькам мимо обмякшего толстяка-кавказца, тетка качала бедрами к выходу, Мороз... Мороз, видимо, продвигался следом.

Вся компания вошла в зал, когда смолкли последние аккорды, и музыканты в бордовых костюмах незаметно испарились со сцены.
- В чем дело, ребята? Мы закрываемся, – танцующей походкой к компании направлялся то ли метр, то ли официант.
- Я ему щас рыло набью, – процедил Леха, но Мороз вышел вперед.
Сергей видел, что они узнали друг друга, обнялись и, пять минут спустя, компания сидела за столиком в углу, справа от сцены. Через короткое время к столику подбежал официант, заглядывая в глаза то Морозу, то, почему-то, Сергею, и все спрашивал, кивая блестящей, словно набриолиненной головой.
- Салат, салат, - слышал Сергей чьи-то голоса.
- Музыку! – визжала какая-то женщина.
Выстрелило шампанское, и его шипение растворилось в чьем-то смехе и глухом стуке фужеров.

На столике появился хлеб, салфетки, рюмки, вилки и ножи. И от этого стало как-то неуютно. Леха зло выругался, а остальные, как по команде закурили. Не успели стряхнуть пепел в блюдце, которое заменяло пепельницу, как мимо пробежал другой официант с подносом, на ходу ловко поставив графин с водкой на столик компании. Мороз, оттолкнувшись от спинки кресла,  подхватил графин и со словами: «Приступим!» разлил по рюмкам содержимое. Салаты, выложенные горкой в порционных салатниках, и второй графин появились на столе чуть позже. Сергей подцепил свой салат вилкой и умял в две секунды. Братья к своим порциям не притронулись, и Сергей после немого вопроса, придвинул их салатники к себе. К столику подошел обслуживающий их официант и что-то шепнул на ухо Морозу. Тот кивнул, лицо его сделалось серьезным, он обменялся какими-то фразами с Лехой.
- Сколько? – спросил Сашка.
- Четверо, - ответил ему Леха.
- Будем мочить, - с этими словами Сашка взял со стола вилку и сунул ее себе в носок.

Сергей понял, что сейчас будет драка и ему придется в ней участвовать. Он весь напрягся и все ждал, когда появятся противники. Краем глаза Сергей видел, что Колька засунул нож в рукав рубашки, Леха курил, выпуская дым под стол, а Мороз спокойно сидел, словно ожидая какого-то сигнала.
Наконец Мороз произнес:
- Пошли.
Сергея неожиданно заколотило как тогда, перед сексом с Наташей.
Колька бросил, обгоняя Сергея:
- Не ссы.
Братья шли впереди, за ними Мороз.
- Не рассыпаться! – выкрикнул Леха.
Сергей начал трезветь и отчего-то отчетливо видеть все вокруг. Компания спустилась в вестибюль, Мороз подошел к швейцару и что-то тихо ему сказал, тот кивнул в ответ.
- Выходим, - Мороз направился к выходу.
- А гитары? – Сергей двинулся было к гардеробной, но Мороз остановил его:
- После, - открыл дверь, пропуская вперед себя братьев.

Компания шагнула в темноту. Перед рестораном никого не было.
- Налево! – скомандовал Мороз, и компания повернула налево, к метро.
И опять – никого.
Зашумел троллейбус.
- Быстро, быстро! В троллейбус! – выкрикнул Мороз, и все побежали за ним.

Из кустов, наперерез, выскочили два мужика с палками в руках. Один ударил наотмашь кого-то из братьев. Тот, не успев увернуться, с вытянутой рукой закрутился на месте, приседая. Сергей услышал крик сзади, повернулся и прыгнул в чью-то большую тень, которая матерясь, нанесла ему удар снизу вверх. В глазах его вспыхнуло, а тело с легкостью отлетело куда-то в сторону, с этого момента перестав подчиняться мозгу. Натренированное, не чувствующее в горячке боли, тело упало на асфальт, перевернулось через голову, вновь оказавшись на ногах, бросилось туда, откуда только что отлетело. Сергей снова получил удар, теперь уже в грудь и, падая, успел ухватить ударившую его руку, потянуть ее на себя, оказавшись придавленным своим противником.
- С..а, - услышал Сергей голос над собой, - теперь тебе п....ц.
- Х.й там! – Сергей захватил руку нападавшего в стальной зажим, задрожав всем телом. И, когда перестал чувствовать вес противника и в последнем усилии сжал руку последнего, из груди его вырвался крик, будто он находился в трансе, а тело над ним обмякло и перестало сопротивляться.

Кто-то потянул Сергея за руку, и он услышал:
- Менты!
Вскочив, не чувствуя ног, он помчался за кем-то , перебежал дорогу, влетел в переулок, завернул за угол и, немного отдышавшись, пошел по двору, натыкаясь на что-то в темноте. Пройдя чужими дворами, он подошел к своему подъезду и услышал чьи-то голоса. Осторожно ступая и прислушиваясь, подошел к тополю. Спиной к нему на лавочке сидели кто-то из братьев и Колька. Сергей подошел к ним:
- А где остальные?
- А кто их знает... Сашка с Морозом за железку рванули – там уже другой район, - произнес Колька.

Продолжение следует.