Возьми мою душу - 1

Глава 1.

15 октября 2153 года, 12 часов 39 минут по местному времени

Центр Нью–Анджелес-Сити 

Шторм, бушевавший вчера на побережье, не дошел до города совсем немного. День был пасмурным, и небо буквально нависало над ущельями улиц города. Темные, будто насупленные дома, и тишина, нарушаемая лишь ветром где-то там, на высоте, и голосами людей. Шум и суета большого города остались где-то там, за оцеплением, и это нервировало. Не должно быть так тихо рядом с этими небоскребами. Здесь должны идти люди, ехать транспорт, кипеть жизнь. И должно быть очень, очень шумно. И будет, если все будет сделано как надо.

Виктор Алонзо Рамирес откинулся в кресле, привычно готовя свой разум к внедрению. Собственно, он почти закончил, оставалось последнее - "заглянуть себе в душу", как назвал этот момент кто-то из воспитателей в интернате. Смешно, но он всегда делал так перед работой, сделав это своей личной традицией. Будто, если он так не сделает, все пойдет не так и он не сможет вернуться. Лейтенант повернулся к зеркалу. Из него с иронией смотрел его брат Росарио, умерший в детстве, и взгляд его коричневых глаз был полон иронии. "Да братец, я тебя почти не помню, но ты всегда будешь рядом, не так ли?"  Отражение кивнуло. И как обычно, Виктор не смог понять, показалось ему, или нет. Любой вариант мог оказаться верным. Телепаты-инсайдеры[1] рисковали рассудком в несколько большей степени, чем остальные обладатели Дара. Ну и что? Он встряхнулся, прогоняя ненужную сейчас мысль. Но она неожиданно трансформировалась в вопрос:

«Сколько раз я уже делал это, и сколько раз еще сделаю? И зачем?» - неожиданно подумал он. - "Ладно, неважно, ведь самый главный момент всегда сейчас, и никогда – после. Пора за работу. Три, два, один, поехали!"

Проверим, что там... Ближе, ближе, ближе, стоп! Есть. Людей нашел, теперь надо найти подходящий для внедрения объект. Объект, именно так. Потому что нельзя называть вещи своими именами, в этом случае точно. Как только ты признаешь, что делаешь это с людьми, для тебя, как для телепата- инсайдера,  все кончено. Поэтому... поэтому ищем подходящий объект. Так, этот не подходит, слишком сосредоточен, этот тоже, боевики, наверняка. А вот и заложники, ужас, ужас, ужас и ничего кроме него. О, а это... какое спокойствие, глубокое, расслабленное. Нашел. Отлично, входим медленно и печально, в темпе похоронного марша, как говорил им Брегге,  служивший тогда преподавателем в их интернате на Канарах. Стоп,  сейчас это лишнее. Ну вот, вошли, все нормально, сознание не потревожено, сенсорная система под контролем. Все.

Лейтенант открыл глаза. Он сидел на полу, зажатый между двумя людьми в деловых костюмах, чьи руки были связаны за спиной, а рты заклеены скотчем. Покосившись вниз, Рамирес увидел на себе такой же костюм. Незаметно пошевелил руками – не связаны. На левом боку, под пиджаком, чувствовалось что–то металлическое и тяжелое. Ясненько. Так, а что это мы шепчем, интересно? Стихи. На французском. Ладно, работаем дальше. Осторожно, одними глазами, огляделся. А вот и они: вооруженные портативными скорострелками боевики сидят на корточках по бокам от окон. Лиц не прячут. Из коридора доносятся голоса, и вряд ли это заложники. Учтем. Ладно, время вышло.  Лейтенант закрыл глаза и мягко выскользнул из сознания объекта. Фуух. Чисто: объект не заметил вмешательства. Ни следа настороженности...

…Поднявшись на ноги, Рамирес повел затекшими плечами, и вышел из штабной машины. Первым подошел Питбуль, сержант их отделения. Был он коренаст, широк, и лыс. В сочетании с глубоко сидящими глазами и манерой речи, прозвище подходило ему идеально. Вместе они служили уже шестой год, считая четыре года в военном училище, где сержант Питер Буллок курировал физическую подготовку группы кадета Рамиреса. Невысокий смуглый кадет сразу не понравился сержанту, и тот решил поставить парня на место. Первый год учебы был как бесконечный марш-бросок с перерывами на сон и учебу. И однажды, сорвавшись от очередной придирки Буллока, Рамирес улучил момент и врезал обидчику прямым в челюсть. Сержант "поплыл", но на этом все и закончилось. Ответ Питбуля послал кадета в нокаут. Рапорт о нападении подан не был, а сержант, встретив кадетов после каникул, отдал честь Рамиресу так, словно тот был офицером. По завершении учебы младший лейтенант Виктор Рамирес попал в роту Питбуля, где занял должность скан-лидера команды "Зет"...

Подошел полковник Сэндз, чем-то похожий на Джона Уэйна, актера из старых вестернов.

– Доклад, лейтенант.

– Пять или шесть человек, сэр. Двое в помещении, сидят слева и справа от окон. Вооружены «метелками». В коридоре еще двое или трое, я их только слышал. Их старший в гражданском, заложником притворяется, сидит между окнами.

– Точно? – хмыкнул полковник. – Как узнал?

– Я в нем и был. Руки не связаны, на боку оружие, спокоен, как удав. Заложники обделались уже, а этот стихи про себя читает. Так что не сомневайтесь, наш клиент.

– Я и не сомневаюсь, лейтенант. Просто, если ты ошибся… Работайте, - привычно велел Сэндз.

Выйдя на командную частоту, лейтенант привычно распределил обязанности обезличенных забралами шлемов бойцов.

- Торский - двери. Плотникова, Чен - вход, зачистка, если нужно. Мартенс, Баль, Росарио - на подстраховке. Сержант - координация. Поехали!

Дождавшись, пока бойцы займут позиции, лейтенант кивнул сержанту, и тот коротко пролаял несколько команд в коммуникатор. Почти сливаясь в один, негромко хлопнули выстрелы снайперских винтовок. Звучно хлопнул вышибной заряд на дверях, истерично заверещали "метелки" террористов, их почти сразу перекрыл уверенный рокот штурмовых винтовок. Стихло. Почти сразу эфир заполнился голосами наблюдателей:

– Цель Один поражена. Цель Два выведена из строя. Цель три поражена. Группа захвата входит… – пауза, затем, – гражданских выводят, парамедикам приготовиться.

– Ну что, лейтенант, пойдем? – мрачно, как всегда, произнес Питбуль.

Виктор молча кивнул, и они направились к офисному зданию, из которого как раз выводили заложников. Двое мужчин с опаской принимали помощь затянутых в штурм–броню коммандос. Мельком коснувшись сознания одного из них, лейтенант почувствовал, насколько тот испуган. Виктор снял шлем.

– Спокойно, всё позади, – мягко произнес он. И человек поверил. Его трясло от адреналина, ноги подкашивались, но он верил, что всё действительно закончилось и вряд ли повторится. Мужчина всхлипнул, сполз на землю и заплакал, уронив голову в ладони. Сквозь слезы пробивался истерический смех — человека накрыла шальная радость осознания того, что ты остался жив, и мир прекрасен.

Рамирес привычно похлопал гражданского по плечу. Виктора всегда немного удивляло, насколько бесчувственным он казался себе в подобные моменты. Хотя именно этим и объяснялась непробиваемая уверенность, которую, как ему говорили, он демонстрировал даже в самых безвыходных ситуациях. Так или нет, но лейтенанту верили, как правило, безоговорочно. Сам Виктор осознавал, что те, кто работал с ним, доверяли ему абсолютно. Иногда это не имело смысла, с его точки зрения. Ты делаешь, все что в твоих силах, но иногда этого недостаточно. Ошибка на задании могла стоить жизней, но не все гибли из-за ошибок. Это как покер - ты все делаешь правильно, но твои карты все равно хуже.

Виктор и Питбуль вошли в здание, где минуты назад развернулось побоище. В холле лежали трое террористов, изрешеченные пулями. В кабине лифта крови не было.  Второй этаж, где и держали заложников, напоминал бойню - неудивительно, учитывая калибр снайперских винтовок. Не все террористы были мертвы — одному из них не повезло умереть быстро, потому что за секунду до выстрела снайпера он встал в полный рост. Пуля оторвала ему левую ногу выше колена. Кто–то из бойцов стоял рядом, придерживая его ногой и направив ствол штурмовой винтовки в грудь раненого. Теперь он лежал в луже крови, стонал и требовал оказать ему медицинскую помощь.

У Питбуля явно улучшилось настроение и он, отрабатывая процедуру ареста по протоколу, начал скучающим голосом зачитывать умирающему террористу отсутствие его прав.

– Огюст-Николя Мартен. Согласно статье 56–бис пункт 3 Конституции Земной Федерации, за совершение преступлений, предусмотренных статьями 156 и 157 УКЗФ, вы автоматически лишаетесь гражданства и гражданских прав соответственно, включая право на жизнь и медицинскую помощь. Поэтому, согласно статье 34, помощь Вам может быть оказана только после оказания её лицам, эти права имеющим. Согласно п.3 той же статьи, такая помощь оказывается с целью допроса и последующего наказания преступника. Поскольку ваша вина в преступлениях по статьям 156, 157 УКЗФ доказана неопровержимо, то минимальное наказание предполагает мучительную смерть в газовой камере. Ну и стоит ли унижаться, прося помощи, друг? Смерть от потери крови относительно безболезненна. – Голос Питбуля стал бесконечно сочувствующим, как голос врача, убеждающего больного принять горькое лекарство.

Радиоклипса в ухе Рамиреса донесла веселую перебранку:

— Дает жару сержант! - ага, это весельчак Ян Торский, тот еще провокатор. - Ни в одном пункте не сбился! После службы будет на судью квалифицироваться?

– Тихо, Торский! Сержант ведет душеспасительные беседы с паствой, а ты влезаешь со своими «алиллуйя»... - Мартенс, главный шутник в команде.

– Торский, Чен, заткнитесь оба, ни хрена не смешно. Общаться с этой падалью — всё одно что мараться.

– Мария, ты слишком серьезно всё воспринимаешь. Задание выполнено, что мешает расслабиться?

Рамирес откашлялся:

— Кхм, не засоряем эфир, команда, и мы еще не в казарме, так что кончаем трепаться и работаем. И... Чен, аккуратнее с отчетами, чтобы мне не пришлось краснеть за тебя перед начальством.

Виктор подошел ближе и вгляделся в глаза террориста. Ни жалости, ни сострадания к раненому он не испытывал. Судя по досье, Огюст–Николя был серийным убийцей с извращенной психикой, прикрывавшим свою жажду крови сомнительными идеями антиглобалистов. Неожиданно Виктор коснулся сознания Мартена и тут же разорвал контакт, найдя то, что хотел. Лейтенант наклонился к жертве, холодно улыбнулся и прошептал так тихо, что его слышал только Питбуль:

- А я тебя знаю. Я был в твоей голове. И теперь точно знаю, что ты такое.

  В глазах у террориста плескалось безумие. Он был на волоске от срыва, только толкни. И Виктор продолжил:

– На вашем месте я воспользовался бы советом сержанта и не стал просить о помощи. Пока еще у вас есть шанс умереть спокойно, но когда прибудут парамедики, его не будет. Вас накачают лекарствами, зашьют и отвезут в камеру. Потом, так же на лекарствах допросят, вытащив всю подноготную. Современные «сыворотки правды» работают очень эффективно и вы, в состоянии овоща, расскажете все. По–другому не бывает. После начнется суд. Показательный, с одной лишь целью — выставить чудовище, каковым вы и являетесь, перед прессой и телевидением. О политике говорить не будут, и показать себя героем не удастся. В глазах людей вы будете обычным сдвинутым маньяком–уголовником, мерзким ничтожеством. Затем вас просто разберут на органы для трансплантации. Публично. А то, что останется, пустят на удобрения. Я вам не сочувствую, просто не хочу смотреть всё это по ТВ. Поэтому, если вы не заткнетесь, медики придут сейчас, если же помолчите, у вас есть еще минут десять, на то, чтобы умереть тихо и, как я сказал — по–человечески. Прощайте.

Виктор развернулся и пошел к лестнице. За спиной раздалась короткая очередь.

– Какого дьявола, Зета–три? Что у вас там?

– Объект оказал сопротивление и был уничтожен.

– Подробнее!

– Этот придурок схватил осколок стекла и попытался им меня ткнуть.

– О! И что? Куда?

– Не знаю, в пах куда–то. Или в бедро. И я его убила.

– Принято, Зета–три...

Тихий голос сержанта:

– Идальго, иногда я тебя почти боюсь. И как ты изложишь всю эту хрень в рапорте?

Ни боли, ни жалости, ни сожаления. Только звук пульса в ушах и легкий мерзкий привкус металла во рту.

– Никак. Я просто хотел, чтобы он заткнулся.

16 октября 2153года, 14 часов 49 минут по Гринвичу

Нью–Анджелес, мобильный штаб группы быстрого реагирования

– Лейтенант Рамирес! Как вы объясните произошедшее?

Виктор пожал плечами. Отвечать он не хотел, но что-то сказать было нужно.

– Полковник, сэр. Все изложено в рапорте. Добавить мне нечего

– К черту рапорт. - Сэндз грузно опустился в кресло. - Я. Хочу. Услышать. Ответ.  Объясните — четко и подробно, какая муха вас укусила?

Рамирес знал этот тон. Звучало так, Джон Уэйн заряжает свой Кольт "Миротворец", глядя в глаза очередному плохому парню. Щелк, щелк. Так просто он не отделается. Полковник своих не в обиду не даст, но он должен знать правду. Это честно.

- Я жду, лейтенант. - Щелк, щелк, клац. Кольт заряжен, а уберут его в кобуру, или нет, зависит от того, что услышит Сэндз.

– Гражданин полковник, возможно, я немного «поплыл» после контакта, меня смертельно задолбало его нытьё, и я очень хотел, чтобы эта гнида заткнулась. И я сорвался. Готов ответить за это, если потребуется.

– Задолбал, говорите? А меня, лейтенант, задолбают наши службы безопасности. Рамирес! Вам надо отдавать себе отчет, что то, что вы наговорили, выглядит нелояльностью к политике Федерации в сфере наказаний. Вы хоть отдаете себе отчет, чем это пахнет?

– Я понимаю. Я встречался с телепатами–мятежниками. На задании...

… Убившие друг друга Дан и Кемба, лежащие по углам комнаты, остекленевшие глаза Питбуля, готового пустить себе пулю в голову и он, Виктор Рамирес - молодой, только из училища, лейтенант-псионик, которого противник то ли не заметил, то ли посчитал, что он слишком испуган, чтобы быть опасным.

Виктор не знал, почему антиглоб[2] оставил его напоследок, не знал, как почувствовал его за стенкой, откуда взялась оглушающая ясность решения. Три действия слились в одно. Внутренний удар-толчок выбил сержанта из морока, а врага из равновесия. Тот еще даже не сообразил, что произошло, когда дикий крик Рамиреса - «В правую стену!!!»  заставил Питбуля яростно потрошить из штурмовой винтовки тонкую бетонную перегородку. И уж совсем не ожидал мятежник второго пси-удара Рамиреса, сбившего  его с толку — до того, как пули сержанта нашли его тело.  Рамирес держал психику врага, пока не потерял сознание...  Как Питбуль вытащил его из горящего города, лейтенант не помнил.

– Рамирес, вы в порядке? Что с вами?

– Простите, сэр, – Откровенничать с Сэндзом не хотелось, очень уж походило бы на расклеившуюся барышню, а не на телепата опергруппы. Но... Сэндз начнет сомневаться и нервничать понапрасну. Старик имеет право знать.

– Просто я вспомнил Найроби, гражданин полковник. Дана, Кембу. Ну и...

Сэндз выдохнул и как-то слегка обмяк. Это был его Рамирес, насколько вообще телепат может быть твоим. Тот, кто на протяжении почти четырех лет вытаскивал ребят из очень мерзких ситуаций. И с его Рамиресом действительно ничего не произошло, просто устал и сорвался на ублюдке. Неофициальный выговор, конечно, схлопочет, но с ним самим всё в порядке.

- Да, лейтенант... Идите! Происшествие отразите в рапорте. Но без... ненужных деталей, ясно.

- Так точно, сэр!



16 октября 2153года, 15часов 19 минут по Гринвичу

Нью–Анджелес, мобильный штаб группы быстрого реагирования

Рапорт был почти дописан, когда снаружи донесся шум двигателей. Кто-то еще прибыл на место происшествия. Репортеры, наверняка, больше некому. Но он ошибся. Дверь распахнулась и внутрь шагнул лейтенант Федеральной Службы Сопровождения. Остановившись на пороге, коротко оглядел присутствующих, и отдал честь полковнику, поднимающемуся из-за стола.

- Полковник Сэндс? Лейтенант Виктор Рамирес? - офицеры откозыряли в ответ. - У меня пакеты для вас.

Молодой офицер был деловит и бесцеремонен. Здесь ему никто не мог приказывать, а все его бумаги и чипы с допусками были в порядке. Методично отсканировав отпечатки пальцев полковника и лейтенанта, рисунки сетчатки глаза, он выдал два пакета, которые так же потребовали отпечатков и даже капли слюны для опознания генокода. Вскрыв пакет, полковник вскочил с кресла.

– Какого черта?!

– Не могу знать, гражданин полковник. Я всего лишь сопровождаю.

– Вы забираете у опергруппы единственного телепата. Хоть нового-то мне предоставят?

– Не могу знать. Сожалею.

Рамирес был почти спокоен. Он знал, что так когда-то и будет: его просто переведут. Жалко было расставаться с ребятами и полковником, но он всегда знал, что однажды придет приказ, и он отбудет в неизвестном направлении в сопровождении молчаливого офицера ФСС и потеряешься для друзей надолго, возможно навсегда. А когда тебя случайно встретят вновь, то будут долго удивляться твоим новым обязанностям. Если у них будет допуск к этой информации. Мало ли где мог понадобиться телепат с первым уровнем допуска.

Прощаясь, полковник крепко пожал руку Рамиреса.

– Береги себя, сынок! Надеюсь, мы еще встретимся!

Виктор плохо помнил родителей, а у Сэндза почти наверняка не было детей. Но он был бы отличным отцом, тут без вариантов.

– Не уверен, но тоже надеюсь на это, полковник! И попрощайтесь за меня с ребятами.

Полковник молча кивнул.

Курьер решительно разбил неловкость прощания.

– Следуйте за мной! Ваши вещи получите в месте назначения.

– Слушаюсь. Но почему такая срочность?

– Не могу знать, гражданин лейтенант. Машина ждет.

– Офицер, могу ли я узнать пункт назначения?

– Конечный - нет. А мы следуем до  Пенсаколы.

Машина с мигалками рвала пространство города на скорости не меньше двухсот километров в час. Напротив Рамиреса, напоминая андроидов вековой давности, сидели молчаливые вооруженные охранники с непроницаемыми лицами. Общаться  ни они, ни лейтенант ФСС явно не собирались, так что вполне можно было вздремнуть. Час-полтора у Виктора точно был...

16 октября 2153года, 20 часов 20 минут по Гринвичу

Пустыня Мохаве, космопорт, зал ожидания

На путь до Мохаве ушло всего пять часов, три из которых проторчали в Пенсаколе. По прибытии лейтенанта отправили на медосмотр к сонному зевающему доктору. Тот без особого удивления уложил Виктора в стационарный медсканер. В течение следующего получаса прибор, напоминающий большой эмалированный гроб, жужжал вокруг тела Рамиреса, светил ему в глаза, показывал различные картинки на экране головизора, звенел на разные лады в уши и снимал показания через различные проводки и трубочки, самостоятельно подсоединяя и отсоединяя их к коже в нужных точках тела. Как минимум в десяти местах лейтенанта укололи иглой или ударили током, нагрели и охладили.

Крышка отъехала назад, позволив пациенту сесть. Седой худощавый медик задумчиво глядел на метровый голографический экран прибора.

– На Геркулеса не тянете, молодой человек, но вполне здоровы.

– Доктор, а Вы сами-то в этом гробу лежали?

– Не имел удовольствия. То есть обошлось как-то.

– Жаль, такой аттракцион упустили! – расстроился Виктор. И вдруг с энтузиазмом предложил:  – Попробуйте обязательно! Вам понравится.

– Ну-ну, молодой человек, в космос-то не я лечу... - врач дружески похлопал лейтенанта по плечу. Рамирес дернул уголком рта, но промолчал...

Теперь он сидел в зале ожидания, пил кофе и смотрел новости. В основном о сдаче очередного объекта на Луне или Марсе. На Луне в основном, так как на Марсе пока ничего толком и не было - лишь несколько куполов с военными и учеными. Лунная же база все время росла и ресурсы туда шли нескончаемым потоком - Земле нужен был надежный форпост для рывка к звездам. Рамирес не очень разбирался в космонавтике, но точно знал, что в ближайшее время такого рывка не предвидится, если конечно, не случится какого-нибудь чуда. Часть новостей была про различные бедствия и происшествия. Мелькнул в новостях и Нью-Анджелес. Не без удовольствия Рамирес послушал "про доблестных бойцов специального отряда, героически спасших заложников и ликвидировавших опасного террориста при оказании им сопротивления". К пламенной речи диктора прилагалось видео. Рослые люди в штурм-броне выводили заложников из здания, мимо несли накрытые носилки с телом, с которых свешивалась рука Мартена.

Коммуникатор на запястье пискнул и завибрировал. Пора. Подняшись с кресла, лейтенант подхватил сумку с вещами и направился на взлетное поле...


[1] Инсайдер - телепат, специализирующийся на проникновении в сознание и "подключение" к сенсорной системе объекта воздействия. Время контроля ограничено 2-3 секундами.  При должной подготовке инсайдера внедрение остается незамеченным для объекта.

[2] Участник организации антиглобалистов, объявленной в Федерации террористической.