Крылышки

      Снег плотным слоем укрыл бескрайные просторы Казахстана. В морозный солнечный день, когда на небе нет облаков, снег в поле блестит, как серебро, и от этого блеска начинают болеть глаза. Ветер и мороз так уплотняют снег, что по нему можно спокойно ходить, не проваливаясь, как по асфальту. Только асфальт этот по цвету не чёрный, как мы его привыкли видеть, а белый. Сугробов в степи почти нет – сплошная равнина. Ветру не за что зацепиться, ничто его не останавливает и дует он, в любом направлении, неся с собою не сцепившиеся с белым покрывалом, снежинки, создавая позёмку.
      Скоро Новый Год - с зелёной ёлкой, детскими утренниками, которые начнутся числа двадцать восьмого, двадцать девятого декабря и закончатся седьмого января. Обожают дети новогодние праздники, а для взрослых эти праздники –  дополнительные хлопоты. Приятные, но всё же хлопоты. Ёлку надо купить, игрушками её украсить, на утренник с детьми сходить, да и с семьёй, взрослым её составом, Новый Год, ровно в полночь, отметить. Кажется, что в это время года чистый, морозный даже воздух пахнет Новогодними праздниками. 
     - Зайди ко мне на минуточку, обрадовать тебя хочу, - проходя мимо меня, произнёс начальник.
     - Иду, Владимир Иванович, - и я поплёлся за лениво идущим на своё рабочее место начальником.
     - Ты почему срываешь сроки сдачи дороги. Если мы не сдадим эту проклятую дорогу до первого января, то нам с тобою, механик, не работать в этой организации, - садясь грузно за стол, начальник угрюмо смотрел на меня.
     - Как, это – я срываю? На объекте техники хватает, машины в автобазе заказаны, карьер вскрыт ещё осенью и работает на полную мощность. Организована погрузка и разгрузка машин. Людьми, мастерами объект полностью обеспечен. Всё сделано для того, чтобы не сорвать сдачу объекта.
     - Хорошо говорить научился, главный механик. Мне заказчик сегодня позвонил, что бардак у тебя с механизмами на объекте, плохо они работают. Машины часто простаивают. Бери командировку и чтобы ты, сегодня, был на объекте.
     - Владимир Иванович, но на объекте есть участковый механик. Опытный человек, который отлично разбирается в технике. Зачем мне его дублировать? И в область, в трест, мне отчёт годовой необходимо подготовить и сдать. Если вовремя не сдам отчёта, то меня, да и Вас тоже, трест по головке не погладит.
     - Ты меня сроками отчётности да наказаниями не пугай. Пуганый я. У тебя в подчинении есть диспетчер?
     - Есть.
     - Введи её в курс дела, пусть она с отчётом в трест и едет. А ты – ноги в руки, и  чтобы я тебя не видел. Понял?
     - Понял. Действительно, обрадовали вы меня,- и, со скорбной миной на лице, поплёлся я получать командировочное удостоверение и деньги. Придётся мне отмечать Новый Год на трассе, почти в ста километрах от дома. Дети, в который уже раз, не увидят отца на праздники, а жене надо будет разрываться между кухней и утренниками. И опять она будет выговаривать мне, что я её не жалею, что это по моей вине загублены её молодые годы, что для меня семья не существует, что я живу и интересуюсь только своей работой.
     - Оля, как у тебя дела? Ты ёлку купила, - взяв трубку телефона, спросил я жену.
     - А что это ты в рабочее время звонишь? Неужели свободное время выдалось? Обычно это тогда случается, когда ты что-то плохое сообщить мне хочешь. Ну, говори уже, я готова слушать.
     - Да нет, ничего! Всё хорошо, только…, - замялся я.
     - Что, начальник с отчётом в трест отправляет? Так это для меня не новость. Ты каждый год ездишь, я привыкла.
     - Нет, Оля, с отчётом в этом году поедет диспетчер. Меня начальник посылает на объект. Сдача дороги срывается, машины простаивают.
     - Когда едешь, - спросила Оля.
     - Прямо сейчас. Машина у подъезда стоит, ждёт меня.
     - Домой не забудь заехать. Твой «командировочный» саквояж около вешалки стоит. Там всё необходимое есть. Только зубную щётку с пастой, и бритву, не забудь взять. Ждать тебя когда?
     - Не знаю. Постараюсь на встречу Нового приехать домой, но точно не обещаю. Не хочу ехать, но надо, - и, поговорив ещё несколько минут о детях, положил трубку.
     Зимой по гравийному грейдеру сильно не погонишь машину, того и гляди - очутишься в кювете. Мы, не заезжая в дом, где жили наши механизаторы и где, конечно, никого сейчас не было, сразу поехали на трассу.
      - Что случилось? Почему стоите, - глядя на длинную вереницу гружённых гравием машин, спросил я шофера у стоявшей последней машины.
     - Не было у Вас, в дорожном управлении, никогда порядка и, наверное, никогда не будет, - со злостью в голосе ответил водитель бортового ЗиЛа, - тракторист под кайфом, заводит дизель уже целый час, а он не хочет  заводиться. Списывать такую технику надо.
     - Спасибо за совет, - и я, здороваясь на ходу с шоферами, сидевшими в кабинах своих машин, подошёл к разгрузчику. Тракторист, по имени Касым, по национальности казах, лениво наматывал шнур на маховик пускача и дёргал за него. Видно было, что он уже немного «заправлен». Он, без семьи, раньше работал шофером на легковой машине – возил какого-то большого начальника в областном городе, но, после того, как был лишён прав за употребление спиртного, перешёл работать к нам, в дорожное управление, трактористом. Мы вынуждены принимать на работу и такие «ценные» кадры. Мало кто из нормальных, непьющих, семейных людей был согласен, пусть и за неплохую заработную плату, работать в командировке, в степи, без минимальных жилищных условий. Здесь, на трассе, не всегда имелась возможность нормально умыться, постирать грязное бельё. Люди, избалованные цивилизацией, шарахались от такой работы, как от чумы. Вот и выручали организацию такие вот люди, как Касым. Рядом с ним, Касымом, стоял механик, Трофимович, переминаясь от холода с ноги на ногу.
     - Что случилось? Почему не работаете, - поздоровавшись, спросил я.
     - Не понятно почему, но пускач не заводится. Искра есть, бензин – тоже есть, а он молчит, как партизан. Я уже думаю, - может, причина в компрессионных кольцах, - спросил он меня.
     - Не знаю! Проверить всё надо, а не гадать. А ты, Касым, где хлебнуть водки успел? Кто тебя угостил? До магазина далеко, значит, кто-то из шоферов тебя водкой обеспечил? Не скажешь мне, кому ты из шоферов деньги давал, чтобы они водки тебе купили? Трофимович, меняй тракториста, он пьян.
     - Рад бы я его заменить, да кем его менять? Разве что мне самому за рычаги сесть.
     - А что Касым? Как что-то случится, так сразу Касым да Касым,  - обиженно бормотал тракторист, - не пил я. Вот честно говорю – не пил.
      - Трофимович, проверь искру. Есть! Теперь проверим компрессию.. Выверни свечу и пальцем заткни отверстие вместо свечи. Вывернул? А ну, покажи–ка мне свечку. Так, а почему у свечи зазора нет? Касым, ты, значит, решил отдохнуть и замкнул контакты свечи. Придётся, тебя, Касым, наказать. И постараюсь я наказать тебя не только приказом по организации, выговором, но и деньгами, - вытащив из кармана перочинный нож, я установил нормальный зазор в свече и, передав её Трофимовичу, со словами, - закручивай и заводи, - открыл кабину трактора. Под сидением трактора лежали одна полная, а другая надпитая бутылка водки.
     - Так ты говоришь Касым, что ты, честно, не пил водки? Кто же тебе тогда эти бутылки под сидение положил? Подводят тебя шофера, ой, как подводят, - забрав бутылки, я понёс их в свою машину.
     - Начальник, отдай бутылки, не твоя водка, не имеешь права. Не отдашь, не буду работать.
     - Будешь работать, куда ты денешься. А водку я тебе отдам после работы, да и то не обе бутылки, а половинку начатой, чтобы ты завтра на работу смог выйти. Остальное отдам в выходные дни, когда отдыхать будешь.  Сегодня надо бы тебя от работы отстранить, но, скажи спасибо, что нет тебе замены.
     Через минуту пускач громко затарахтел и, поработав немного, заглох, запустив основной двигатель.
     Не надеясь на Касыма, я спросил Трофимовича, - ты сядешь за рычаги или, под твою ответственность, разгружать будет Касым?
     - Касым будет работать, я замёрз сильно, боюсь заболеть. Касым одет в стеганый костюм и ему мороз не страшен. Без водки он через полчаса, на морозе, будет трезв, как стёклышко.
     Началась разгрузка машин. Зашевелились шофера, стали заводить свои машины, готовя их к разгрузке, а мы, захватив с собою Трофимовича, поехали в гравийный карьер, место погрузки машин. До него было километров тридцать, и мы ехали туда около часа. Погрузчик стоял около большой кучи гравия, а машиниста погрузчика  и шофера, дежурившего  постоянно во время работы механизма, мы нашли в вагончике, жарко натопленном, за обеденным столом.
     - Какие люди приехали к нам в гости. Давно начальство нас не посещало.
Слушайте, вы на трассе не были? Что-то машин нет. Мы их утром загрузили, а теперь ждём их, не дождёмся. У них что, сегодня выходной?
     - Это Касым выходной себе, да и шоферам заодно, решил сделать. Благо, что водка у него появилась. Здравствуйте, ребята, - поздоровались мы с Николаем Антоновичем, машинистом погрузчика, и его шофером, тоже Колей – молодым, неунывающим пареньком.
     - Вы вовремя приехали. Садитесь с нами обедать. Только рябчиков, извините, сегодня я не приготовил, - улыбаясь, пригласил нас к столу младший Коля. Зима сейчас, нет рябчиков. А – жаль!
     - Какие рябчики, - не понял Трофимович, - расскажи, Коля!
     - Да что я. Я только поваром был. Этот случай лучше меня главный механик знает. Его и надо просить, чтобы случай этот рассказал, - Коля, разговаривая, нарезал большими ломтями хлеб и наливал в пустые миски сваренный им суп.
     - Нет, Коля, ты про «рябчиков» вспомнил, ты о них и рассказывай, - предложил я.
     - Но я же не всё знаю. Вам надо начинать рассказывать, а я только могу дополнить рассказ потом, если что не так.
     Хорошо, уговорил, - и, погрев руки над печкой, я начал рассказ.
     - Было это года два назад, весной, когда к нам из треста прислали нового начальника дорожно-строительного управления, немолодого уже Владимира Ивановича. Он только получил назначение, а женщины в нашей конторе уже откуда-то узнали, что к нам начальником едет женатый, серьёзный мужчина. Откуда они добыли эти сведения о нём, не знаю, да и не хочу знать. Приготовились мы встречать его.
      Из машины, остановившейся около конторы, вышел среднего роста, плотный мужчина средних лет. Одет он был в серый костюм, был без галстука, в чёрных, начищенных до блеска туфлях. По тёмному загару лица можно было определить, что этот человек не любит сидеть в кабинете, что ему по нраву находиться больше на свежем воздухе.  Он, обойдя все отделы и познакомившись с сотрудниками  конторы, вызвал меня в кабинет и выразил желание проехать по работающим объектам, чтобы лично познакомится с людьми и посмотреть на состояние погрузочно-разгрузочной техники.
     - От людей и от работоспособности техники зависит, будем организация выполнять план или нет, - высказался он тогда.
     - Надо, значит – надо. Уселись мы в его Уазик и поехали по объектам. Это сейчас холодная погода, а в то время лето только начиналось, тепло было, степь зелёная ещё стояла. Не успело солнце траву высушить, перепёлки над головою поют, дикие тюльпаны кое-где встречаются. Как говорится, и жизнь хороша, и жить хорошо. Получилось так, что последним объектом в нашем с ним маршруте тоже был карьер, в котором на погрузке гравия работал этот самый экипаж, который и сейчас перед нами – на погрузчике Николай Антонович а, на закреплённой за карьером машине, Коля. Надо сказать, что все объекты находились далеко от населённых пунктов, и перекусить нам, с новым начальником, нигде не удалось. Подъезжаем мы к вагончику и видим, что Коля готовит на костре какую-то вкуснятину. У меня слюнки потекли – такой аппетитный запах из кастрюли шёл. Экскаваторщик, вы, то есть, Николай Антонович, из-за стола вышел, и приглашает меня и начальника  отведать блюдо, приготовленное Колей. Сели мы за стол, вот как сейчас, Коля картошки нам, не жалея, в тарелки положил и мяса. Сидим, с удовольствием поедаем пищу. Такая она нам вкусная показалась, будто никогда ничего вкуснее мы в жизни не ели. Тогда показалось нам, на пустой желудок, что жена дома хуже готовит. Жирная картошка, с запахом дыма, заправленная диким лучком, была необычного вкуса, а нежное мясо, казалось, таяло во рту. Владимир Иванович даже добавки попросил и, конечно, Коля ему не отказал. Благо, что в кастрюле ещё много и мяса, и картошки, было.
     - Вкусная картошка, давно с таким аппетитом не ел, - отодвигая пустую тарелку, отметил Владимир Иванович, - а мясо свиное или телятина?
     - Не угадали, Владимир Иванович. Где сейчас, в жару, взять нам свинины или говядины? Разве не видите, что это птица. Рябчики это. Коля мастер по охоте на них. И готовит отменно. Ему бы поваром в ресторане работать, а он здесь талант свой губит, дежурит около меня шофером в карьере. Но зато мне хорошо – голодный никогда не был. Да и Вам вот сегодня повезло – на обед к нам попали, отведали его фирменное блюдо.
     - Гм, странно, я крылышек не видел. Рёбра есть, а крылышек – нет.
     - Костей в крыльях много, я их отрезаю и выкидываю, - ответил Коля.
     На следующее утро, сидя на планёрке, мы слушали замечания Владимира Ивановича относительно организации работы на объектах. Особенно хорошо он отозвался о том как поставлена работа в карьере, похвалил за то, что около экскаваторщика дежурит постоянно машина, не оставляя его одного.
     - Я очень доволен, что не нарушается техника безопасности, - сказал он и улыбнулся. Наверное, вспомнил, с каким аппетитом ел вкусную картошку.
     - Владимир Иванович, а Вас не угощали два Николая фирменным блюдом, - спросил, уходя с планёрки, начальник производственного отдела, Константин Ефимович.
     - Да угощали, вкусная картошка, с ароматным, птичьим  мясом. Ой, забыл, каких птиц Коля на обед наловил, - наморщил он лоб, вспоминая.
     - Сусликов он всегда ловит к картошке, сусликов, Владимир Иванович, улыбаясь, сказал Константин Ефимович.
     Лицо Владимира Ивановича позеленело и он быстро, мимо нас, выбежал за дверь кабинета. Вернулся он минут через двадцать и, сев за стол, вызвал меня.
     - Это правда, что мы вчера ели сусликов с картошкой, - грозно нахмурив брови, спросил он.
     - Правда, - опустив голову, ответил я и, вдруг. услышал гомерический хохот начальника. Он хохотал, обхватив голову руками, и я едва смог понять, как он, сквозь смех, бормотал, - а я ещё и спрашивал, где же здесь крылышки.