Васькина юдоль-3

                III



Приблизился тот день, когда юноши восемнадцати-девятнадцати лет,  считают лучшей музыкой в жизни -  «Марш Славянки». Военком лично  вручил  мне повестку, крепко пожал руку и, промокнув глаза носовым платком, пожелал  успехов в боевой и политической подготовке. – Есть товарищ полковник! – салютовал я, на что тут же получил замечание. – К пустой голове руку не прикладывают, товарищ матрос.  – Как матрос, товарищ военком? Они же три года служат. – Покупатель такой приехал, не в моих силах  что-либо изменить. – Северный флот, рубежи нашей Родины. Ваську я конечно ничего про это не сказал, пообещал только, что скоро "отслужу как надо и вернусь" -  так поётся в знаменитой сухопутной песне. Мы её на Линкоре тоже пели, только подставляли вместо два, три года. Отправив родителей к месту сбора, я побежал попрощаться с другом. Он уже ждал меня, в строгом  костюме, Манюне одел самое  нарядное платьице и стоя у калитки озирался по сторонам. Я частенько появлялся не с той стороны, с которой следовало меня ждать. Бывало цветочков Манюне нарву полевых, а  то травы кроликам где-нибудь надеру, а то  еще чего в голову взбредет. В общем, взбалмошный я по натуре. Попрощались мы с Васьком и я присел на корточки подле Манюни. – Ну, до свидания милая, пришло время защищать твой сон по- настоящему, с оружием в руках. Я взял её щупленькую ручку и поцеловал, как показывают в кино. Она же потянула меня за ворот рубашки, чмокнула в небритую щеку и прошептала: «Я буду ждать твоего возвращения,  обещаешь вернуться?». – Обещаю девочка моя! –  так же шепотом ответил я  и бросился догонять родителей.

               На импровизированной трибуне, из старых ящиков накрытых кумачовой тканью,  стоял председатель сельсовета, и изрыгал в толпу лозунги политики партии (ну положено так, не журите его).  Конечно же никто его не слушал, но и выступлению шибко не мешали. Допивали втихушку водку оставшуюся от «проводов», обнимались хлопая друг друга по плечам, в сторонке стояли женщины: - мамы, невестки, тёти и бабушки, сестренки и их подружки, и просто кому было не всё равно,  что сельские парни уезжают из отчего дома – служить Родине. Вот поступила команда на построение, взревели  мощные моторы военных  грузовиков.  Перед строем появился капитан второго ранга в красивой форме морского офицера. Зычным голосом он скомандовал: «По машинам!» - и мы  ринулись штурмовать борта боевых машин. Когда все уселись на скамейки смонтированные в кузовах автомобилей, раздался прощальный марш. Машины сделали три почетных круга на площади (Аля-Сельпо) и двинули в сторону «Северного Ледовитого». Только на последнем круге я увидел стоявшего в толпе Васька с сестренкой в коляске, которая со слезами на глазах махала и махала мне нежной маленькой ручонкой.

                Описывать тяготы и лишения матросской службы мне не очень хочется, всё было. И лишения и трудности, и радости, и горести, и храбрость, и трусость. Все человеческие пороки и достоинства, очень быстро проявляются в таких условиях. Через год, я получил свой первый отпуск на Родину. Первый кто был мной посещен, это конечно же Васёк и Манюня. Они были несказанно рады моему появлению. Манюня немного подросла и окрепла. Она уже могла сама передвигаться на своем «транспортном средстве». И вставать на одну ногу без помощи посторонних. Но дальше дело не двигалось и что именно нужно делать не могли сказать даже светочи нашей медицины. Но за этот год, мысль о Манюне не покидала меня ни на час и я кое-что привез с собой для неё. Это была какая – то чудодейственная Японская мазь, и книжка с перечнем упражнений и массажей. Я её выменял на бескозырку в порту Находки, где мы заправлялись топливом у одного русскоговорящего японца, который обладал разнообразными знаниями и рецептами по оказанию помощи и излечению безнадежно больных. Правда книжка была на японском языке, но обилие картинок не требовало её перевода. С первого же дня мы начали осваивать все премудрости этой книжицы, применяя при этом мазь,  которой по словам японца, должно было хватить не менее чем на год. И правда, расход мази был минимальным, массаж я освоил в первый же день, и проводил сеансы по два три раза в день. Буквально на пятый день моего отпуска случилось чудо. Манюня  пошевелила пальчиками парализованной ноги. По этому поводу, мы закатили пир на весь Мир! Нажарили блинов, баб Нюра принесла пирог с капустой, мои родители всяческого варенья. Поставили старинный самовар на столе в саду и веселились до позднего вечера!
               - А ты расскажешь мне хоть одну сказку за отпуск? – поинтересовалась Манюня.  – Конечно же расскажу, - пообещал  я, и в последний день отпуска  рассказал ей на сон грядущий про море, океаны, про русалок и царя воды – Нептуна. – Твои глаза похожи на все океаны мира, - шепотом сказал я, когда она уснула. Осторожно поцеловал её в щечку, а утром с первым автобусом уже ехал в расположение части.
                В течении следующего года я всё больше и больше укреплялся в знаниях, по лечению заболевания Манюни и у меня скопилась приличная библиотека, которую я привез  в свой следующий отпуск. Манюня была несказанно рада такому подарку. Я же был рад не менее, потому как видел насколько лучше стала двигаться моя милая девочка. Она уже смело вставала на обе ноги, и при поддержке могла сделать несколько неуверенных шагов.                - Скоро в футбол будем играть, - пошутил я, на что она мило улыбнулась. Она еще не была девушкой, но это был уже не ребёнок. Травма и неимоверные усилия к полноценной  жизни, сделали её характер – твёрдым и закаленным. Стремление к познаниям – ум светлым и пытливым. – Здоровым бы такое, - подумал я, горы бы одной левой воротили. Отпуск прошёл на удивление весело и очень быстро закончился. И вот опять служба, море, океаны, сопровождение судов, учения и прочие радости службы. Я и догадываться не смел, что уехал из родного села на несколько долгих лет.  Вскоре произошло то, что определило мою судьбу  на долгие годы.
                В конце второго года службы я уже имел звание – главный корабельный старшина. И это на корабле, где численность личного состава, была более полутора тысяч человек. Многие матросы и старшины еще и по разу в отпусках небыли, а мне вот за хорошую службу – два раза отпускные документы выписывали. Что конечно – же было мною заслуженно сполна.

 - Товарищ главный старшина, вас вызвали по вопросу дальнейшего прохождения службы, - контр-адмирал пристально разглядывал мою выправку.
- Слушаю, товарищ контр-адмирал.
- Так вот, дабы укрепить наш флот грамотными и надежными офицерами, Вам предлагается продолжить службу в высшем военном заведении военно-морского флота, и по окончании продолжить службу офицером. – На обдумывание предложения, Вам десять минут. В случае отказа, вы продолжите службу согласно устава, и через год станете гражданским человеком.
                Боже! Сколько же за и против боролось во мне за эти десять минут, сколько мыслей и доводов пронеслось сквозь призму сознания. Если всё, что я передумал перенести на бумагу, получится том толщиной в метр.
- Согласен, товарищ контр-адмирал… Так три слова, решили мою, и не только мою судьбу.

Кому:                МАНЮНЕ.
                Милая моя девочка. Я принял очень серьезное решение. Я поступаю в морское училище и по окончании стану офицером. Я буду защищать нашу Родину, а  это значит я буду всю свою жизнь, защищать тебя. Спи спокойно мой малыш. Пока не пиши мне на корабль, когда я прибуду по месту обучения, я вышлю тебе новый адрес, говорят: что училище находится где-то недалеко от Ленинграда. Значит я буду ближе к тебе, чем в данный момент, и может быть мы будем чаще видеться. Передай привет Ваську, что-то он редко пишет, наверное думает, что ему после тебя уже и писать то нечего. Удачи и всего хорошего Вам. Не унывайте и будьте здоровы.
Целую Ваш……….

                Заглушив трактор, Васёк застегнул телогрейку и лихо спрыгнул с подножки.  Зайдя в раздевалку, он с хитрой улыбкой, полез во внутренний карман телогрейки и извлек пол литру, тем же способом извлек второй. Мужики крякнули. Сделав серьезное лицо он как заправский фокусник стал делать пассы над уже появившимися на свет пол литровками и вдруг поставил третью. У  мужиков от увиденного открылись рты и потекла слюна.  – Откуда Васёк?  - А да председателю огород вспахал. – Врешь! У него снега зимой не выпросишь, а тут полторашка. – А да теща его угостила, так бы за трудодни пахал.
                На столе, что когда-то Вань-Ваня любовно изготовил и подарил механизаторам, на котором уже четверть века ели, пили, играли, и даже танцевали – стала появляться закуска. Мужики на селе хорошо питаются, это вам не город, где надо в очереди за дохлым цыпленком два часа стоять, на селе цыплята в очереди стоят, а индюк «Думал думал, да в суп попал».
- Слышь Васёк, а Манюня не заругает?
- Да я вида не подам, и не заметит.
- Прошлый раз заметила, когда мы тебя несли.
- Тю… подумаешь раз несли, и что с того.
- Да не раз мы уже тебя несли, ты не помнишь … того этого, - и Гришка стал разливать горилку по граненым стаканам.
- Тост мужики! – Васёк встал, и с торжественным видом объявил.
- У нас мужики, в селе скоро будет настоящий адмирал! – Мой лучший друг поехал на него учиться, вчера только Манюня письмо мне читала. Вот так! Выпьем за его здоровье, пусть поскорее приезжает, и покажется нам во всей своей стати и мужестве! Ребята (чокнулись) и под занюшку рукавом, кряком, запивкой рассола пропустили по стаканчику. –Ух хороша!!!
Через некоторое время за столом уже присутствовал шум и гвалт, кто про службу, кто про невесту, Мишка всё пытался про своего чудо-порося рассказать, в общем – всё как всегда.   
- Мужики! Айда новый трактор смотреть, Никифырыч пригнал сегодня на заднем дворе стоит. КрасавЕц еще тот. Блестит, что хромачи у председателя. Все подскочили и ринулись на задний двор.
- Мда!!! А кому дадут-то? – поинтересовался Васёк гладя наполированный до блеска капот – «мечты механизатора»
- Да говорят передовика производства будут выбирать, ему и дадут, - отзвался Гришка. – Робя, а кто с первой тяги пускачь заведёт? – вклинился Мишка-мелкий.
- Да я заведу вызвался Васёк.
- Ты того, говорят он в обратку бьёт, - предостерёг Гришка.
- Да я что новичок, знаю когда пальцы разжимать, - Васёк любовно наматывал шнур на храповик. К концу шнура был привязан гаечный ключ, что в общем-то запрещалось использовать при запуске пускача, равно как и наматывать шнур на кисть руки. Но как говорится: «……………… закон не писан».
                Всё было готово к запуску «Красавца» - как его сходу окрестили мужики. Они отошли чуть поодаль и стали наблюдать. Васёк залихватски сплюнул на ладошки, с силой потёр их, крепко зажал гаечный ключ – пропустив шнур между средним и безымянным пальцем, напрягся и с силой дернул шнур на себя.

                Всё произошло мгновенно. Васёк раскинув руки встороны упал навзничь без признаков жизни. Всё лицо у него было в крови, рядом с его головой лежал оторванный от шнура гаечный ключ.  Мужики оцепенели на несколько секунд. – Где дежурка? Михалыч где? – очнулся Гришка.
- В котельной.
- Да беги ж за ним шементом, убился Васёк, може спасём ещё…
Все засуетились, хмель как рукой сняло. Кто за одеялом побежал, кто за чистым полотенцем, воды принесли, стали кровь оттерать, да сумерки уже, не видно что к чему. Через пару минут на задний двор въехал УАЗик. - Давай грузи его, - скомандовал Гришко, - я с ним поеду, пульс есть еще, живой значица. – Меня в армии искусственное дыхание учили делать, не дадим парню уйти, а вы давайте к Манюне, да осторожно ей сообщите, чтобы удара небыло.
                УАЗик рванул в райцентр, а мужики убрали остатки пирушки в шкафчики и понурив головы побрели к Манюне.
- Кто говорить-то будет? – задался вопросом Мишка-мелкий.
Все переглянулись, такую весть и без того обиженной судьбой девочке, говорить было труднее, чем об известии о кончине.
- Да ты и будешь, - отозвался кто-то из толпы, и все моментально поддержали кандидатуру выдвиженца.
Подходя к калитке, увидели Манюню сидящую в коляске, и что-то мастерившую. Она всегда встречала брата у калитки, если позволяла погода. Сидячий образ жизни приучил её к рукоделию. И чего она только не умела. И шить, и вышивать, и вязать спицами и крючком, и плести игрушки из бересты, и раскрашивать матрёшек. К ней даже зрелые женщины приходили поучиться, да за советом. Она и по дому уже сама управлялась, и кушать готовила, и соленья - варенья на зиму заготавливала. Однако без посторонней помощи, многое ей было недоступно. Она не могла спуститься в погребку, залезть на чердак, и еще множество моментов повседневной жизни были ей недоступны, по причине физической неполноценности.

                Манюня пристально всматривалась в группу подходящих трактористов, но почему-то не видела среди них брата. Подойдя к ней ребята остановились и почему-то сняли фуражки. В груди у Манюни похолодело, а сердце бешено затрепыхалось.
- Понимаешь Манюнь, - начал было Мелкий и осёкся.
- Несчастный случай, - продолжил он.
- Всё будет нормально, - Васёк уже в больнице, всё будет хорошо, всё будет хорошо, - и он опять будто язык проглотил.
- Что, что случилось? - срываясь почти на крик взвизгнула Манюня.
- Ключ, он отскочил и в лоб Ваську, рассёк немного, зашьют и делов – то.   И тут случилось невероятное, Манюня что есть силы оттолкнулась от подлокотников встала на ноги и побежала. На её счастье, мужчины среагировали очень быстро, и когда она сделав несколько шагов начала падать, подхватили её и она не успела травмироваться.
- Ты не боись Манюнь, мы тебя не бросим, поможем, что прикажешь, сделаем враз, - продолжил Мишка-мелкий.
  Скотинку там покормить, воды принесть, у Ваньки вона «Москвич» на ходу, он тебя будет к братишке возить, обойдется всё. – Охранять тебя будем.
- Не надо меня охранять, не маленькая. За помощь спасибо заранее, а завтра с утра жду Ивана, поедем к братику в больницу.
Манюню посадили в коляску и завезли в дом. Первым делом она подкатила к телефону и стала осаждать звонками районную больницу. Ничего конечно толком не сказали, единственное что она узнала,  операция еще не завершена, и попросили приехать утром. Лечащий врач уже будет более точен в объявлении диагноза.

продолжение следует: http://www.proza.ru/2012/02/05/1793