Белая Баба. Глава 8. Велес

Глава восьмая.
Велес.

В норке было прохладно, темно, хорошо. Суслик деловито посучил лапками чужое гнездышко, смял под свое тельце, улегся, тревожно шевеля ушками. Снаружи, пронзительно свистя, неизвестно кому жаловался прогнанный хозяин норы. Победитель нервно подергал ноздрями, хотелось выскочить и прокусить жалкое подобие хвоста жалобщика, но суслик унял негодование, есть дела поважней. Это, во-первых, а во-вторых, снаружи сейчас день, беспощадное солнце, лучше уж отсидеться в спокойном месте, пока не стемнеет.
Новый обитатель норы откинулся на спину, поджал лапки. Глаза-пуговки застыли, покрылись красной пеленой, резцы грызуна ощерились, усики поникли. Через мгновенье суслик напоминал более крысиный трупик, нежели забавную зверюшку.
Ему было тесно, тесно мыслям, тесно гневу. Пришлось выползти из обращенного тела и расползтись по проходам убежища черной дымкой. Нора растворилась в тумане, застыла бесконечной бездной. В бездне мерцали черные звезды, метались призрачные кометы мыслей. Найду! Найду! Найду!

Девушка прижалась к плечу возлюбленного. Это свершилось. По щеке на грудь любимого скатилась слеза. Она слизнула капельку и прижалась сильнее. Спи, родимый, спи, родненький! Зачем тебе знать, что решилась на близость более из страха, нежели любви? Вчера ночью невинность потеряла душа, так зачем сегодня беречь тело?
Кибитку тряхнуло – колесо попало в рытвину. Молодой человек шевельнулся.
- Т-с-с-с… Поспи еще…

Когда Гайка и Дана оказались от дома Крена на достаточном расстоянии, скоморох остановился, почесывая бороду, задумчиво уставился на спутницу.
- Сдается мне, что Крена нам не получится уговорить. Во второй раз к его дому лучше не подходить. Собаки Крена хуже всякой магии, не дай Бог, спустит с перепуга, а каждый его пес пострашнее берендея будет. Так-то этот мужик не из пугливых, но Богов всегда уважал и почитал. Говорю, что тебе надо переодеться!
- Ерунда! Никто не заставит меня переодеваться! Что за глупости?! Везде люди одеваются как хотят, у вас же… Я думаю, что нам надо попробовать выйти на трассу и поймать попутку. Обойдемся как-нибудь без самовозки Крена.
- Трапсса? Уж больно много знаешь непонятных слов, начинаю сомневаться, что ты просто человек, а не Богиня Печали. Может, со мной играешь, дурачишь, а на самом деле и есть Белая Баба?
- Во-первых, не трапсса, а трасса. А во-вторых, еще чуть-чуть и скоро сама поверю, что являюсь какой-то там Белой Бабой. Я обыкновенная женщина, которая любит обыкновенный белый цвет. И, насколько себя помню, всегда так одевалась. Даже на работе во все белое одеваюсь, хоть и не врач, а простой химик в заводской лаборатории. Не падала б в обморок при виде крови, пошла бы и в медицину, потому что и в больницах и в поликлиниках белый цвет – основной цвет. Ну, вот такая я!
- Химик, лаборатория, трасса. Сдается мне, из далеких мест ты, обыкновенная женщина. Твои обыкновенные слова пугают более твоего обыкновенного наряда.
- Я бы так не сказала. До этого леса из города за полтора часа доехала. Причем не гнала более ста км в час, со мной были дети и муж, который тоже скорости не переносит. Новокуйск – город немаленький, ты должен его знать.
Гайка озадаченно почесал затылок, бороду, в лукавых глазках заиграл огонек недоверия. Немного помолчав, сказал:
- Нет никакого Новокуйска поблизости, я тебе истинно говорю. Есть Веселесград, вольный город. До него на самовозке к вечеру доберешься, а пешим дня три идти. Это самый ближний град, далее княжеские города Перуновлюб и град Тихий, светлого князя Святворота. До них по дню пути на самовозке. Заплутала ты, обыкновенная женщина, сильно заплутала. Я вот что думаю, краса моя, прежде чем до города добираться, надобно тебе к волхву обратиться. Может, по воле случая, а, может, по злой воле человека, ты оказалась далеко от дома. Волхв, если примет, конечно, сможет указать точный путь.
Дану пронзила неожиданная мысль, а что если она попала в прошлое? Князья, Боги, Волхвы, непонятные деньги. Такая мысль напрашивается сама собой. Хоть Дана и не верит в чудеса, но кто его знает, какие еще эксперименты могут проводить ученые в секретных лабораториях сибирской тайги. От этой догадки неприятно засосало под сердцем. Из тайги можно, хоть и невероятно тяжело, заплутавшему выбраться. А вот из прошлых веков… Еще не хватало оказаться жертвой технического прогресса! А как же муж, дети, в конце концов, работа? А как же она сама?!
- Послушай, Гайка, а который сейчас год?
- Ну, как же, тысяча сто пятьдесят первый от начала волшебства. Али, забыла?
- Говори толком, что значит «от начала волшебства»?
- В своем ли уме, краса моя? Это ж любой младенец с пеленок знает! Ладно-ладно, говорю! Ровно столько лет назад волхвы помогли великой княгине Ольге уберечь князя Игоря от погибели, ежели она откажется от чуждой веры. Чудо свершилось – порубленный древлянами князь ожил, а раны сошли, словно их и не было. Прежде княгиня дала клятву волхвам, что будет нести древнюю русскую веру всюду, куда б ни кинулся ее взор. Где мечом, а где хитрой дипломатией. Все князья обязались обучаться колдовству и магии. Те, кто почитает Белобога и белую магию – светлые князья. А кто поклоняется Чернобогу и пользуется черной магией – темные князья. Это время и названо началом волшебства, с него же и идет летоисчисление.
Дана подошла к рядом стоящему колодцу, присела на его край, задумалась, уткнувшись носиком в кулачок. Получалось хуже, чем она думала.
- Что с тобой, краса моя?
- А ты как думаешь? В моем мире князь Игорь погиб, а княгиня Ольга пронесла христианскую религию до конца дней своих. Вот и скажи, как мне к этому относиться и что делать дальше. Или кто-то из нас двоих сходит с ума, или, что еще хуже, я оказалась в параллельном мире. Ох уж мне эти ученые с их экспериментами!
- В параллельном мире? Хо-хо, совсем перестаю тебя понимать. Говорю, что к волхву идти надобно. Больше тебе, краса моя, никто не поможет.
Дана криво усмехнулась и с иронией взглянула на скомороха.
- У вас волхв, наверное, вместо нашего психотерапевта.
- А кто такой психотерапевт? Тоже ремесленник?
- Вроде того. Лечит людей, когда у них с головой что-то не в порядке. Ну, как тебе объяснить? Это когда у людей есть душевное расстройство.
Гайка удовлетворенно кивнул головой.
- Понятно. Волхв тоже лечит души людей. Не только души, но и тело, если серьезная болезнь. А с хворью, что полегче, сами справляемся с помощью зелья или настоя, заговорами, или другими простенькими магическими штучками. Волхв мзду берет немалую, так на каждый насморк денег не напасешься.
- Ну, пошли тогда к твоему волхву, мне сейчас врач точно не помешает.
Скоморох кивнул и повел Дану по дороге, что вела из селения. Гайка шел молчаливо, изредка с задумчивостью поглядывая на спутницу.
- Я хотел спросить тебя, – неожиданно вымолвил он. – Ты что-то говорила про параллельные миры. Это части тьмы или света?
- Да как тебе сказать? Это когда в одном и том же времени существует множество миров с разными вариантами развития. Фантасты эту тему придумали и развили, а ученые, в принципе, не отрицают такое устройство Вселенной, так как не доказали пока обратное. Я не знаю, как тебе объяснить попонятнее.
- Угу, тяжела беседа с тобой, много слов неведомых. Но кое-что, все-таки уразумел. Про параллельные миры я не слышал раньше, а вот баек про половинки мира по свету ходит немало. Коли интересно, то расскажу одну из них. Интересно? Тогда слушай. Тысячу лет назад волхвы предупредили княгиню Ольгу, что смерть князя Игоря неминуема. Княгиня так любила мужа, что упросила волхвов сделать немыслимое – расколоть мир на половины, в одном мире пусть, если так угодно Богам, князь погибнет, но в другом он должен жить. Волхвы спросили совета у Богов, и те дали согласие. Половина мира, где князь Игорь остался жив, досталась волшебникам и Богам, а другая часть осталась под покровительством ремесленников, которые свои интересы ставили выше интересов Богов. Но так устроен человек, что он не может жить только половиной жизнью, поэтом во снах душа человека ремесленного мира отправляется в волшебный, а волшебники видят по ночам мир без чудес, где все делается умом и руками человека. Ты, наверное, замечала, что когда открываешь веки после сна, сон не тухнет как задуваемая свеча, а убегает светлыми точками вдаль, пока не исчезнет совсем, словно от глаз резко убираешь волшебные приближающие стекла. Человек продолжает жить в обеих половинках мира, только одну жизнь помнит, а другую забывает.
- Интересная легенда. А что бывает с человеком, если он перемещается с одной половины мира в другую? Что происходит с его снами?
- Уж этого я тебе не могу сказать, наверное, видит те же сны, пока не поменяется. Пока ремесленник не станет волшебником или наоборот. Про это ты спроси у Волхва, он лучше знает, кстати, осталось идти совсем недолго.
- Все у вас тут как-то странно и непонятно. Скажи, Гайка, почему, когда все пустились наутек, ты не испугался и даже заговорил со мной. Не боишься невзгод и беды? Или от перепуга ноги отнялись?
- Так ведь уже говорил, что меня о тебе Шиша предупредила. Кикимора местная. Говорит, мол, с виду Белая Баба, а мысли человеческие, трусливые. Вот меня любопытство и одолело – кто ж ты на самом деле. Самозванка, али Богиня.
- Шиша? Где-то я уже слышала это имя. Шиша… Это не…
- Угу. Конечно. Слышала. Не далее, как вчера, вы и познакомились. Короткая память, что худой мешок – вроде она и есть, а проку никакого. Шиша – это кикимора, лесавки которой тебя по лесу кружили, а затем ты их здорово напугала. Лесавки не привыкли, чтобы люди на них кидались. Обычно человек избегает с ними связываться. Ну, шалят неразумные, шалят, чего тут такого?
- Так эти наглые грызуны и есть дети кикиморы? Я никогда раньше не встречалась ни с лесавками, ни с кикиморами. Это дико, больше похоже на сказку. Пошалили детки, говоришь? Ничего себе шалости! Полдня за ними бегала. Но мне интересно, как ты познакомился с кикиморой. Надо сказать, что не хотела бы иметь такую приятельницу.
- Зря ты так. Шиша очень добрая кикимора, таких добрых кикимор я еще не видел. Хоть внешне безобразна, но душой она прекрасна как принцесса. Не фыркай! Я не шучу. Боги посмеялись над ней, вселив в это уродливое тело и поселив в зловонное болото. Хочу сказать по секрету, что себя таковой и считает, заколдованной принцессой. Это, конечно, все выдумки, но она хорошая. Воспитывала меня как мать до семи лет. Да-да! Моя мать почему-то отказалась от меня, бросив грудным младенцем на волю Богов в диком лесу. Шиша пожалела, приютила, вскормила. Я рос с такими же лесавками, бегал по лесу, забавлялся тем, что шалили над одинокими путниками. А в семь лет подкинула одиноким старикам на радость. Те, так как я рос в роще-гае, меня Гайкой и назвали. С приемными родителями прожил еще семь лет, пока их не похоронил. А потом взял котомку, примкнул к бродячей труппе скоморохов и провел с ними почти всю жизнь, в вечных странствиях и представлениях. А год назад чума покосила всех моих друзей. Я остался один. Решил вернуться в родные края. Но и здесь меня никто не ждет. Поклонился могилкам своих стариков, повидался с Шишой, а теперь вот душа-бродяга опять зовет в путь-дорогу. Вот такие вот и пироги, с маслицем, да с сальцем. Осесть бы, семью заиметь, так ведь нет – тянет на волюшку!
- Так, значит, ты, как Маугли, вырос в диком лесу? Есть такая история про маленького мальчика, который рос в джунглях и воспитывался в стае волков.
Некоторое время новые знакомые шли молча, размышляя каждый о своем. Дорога, между тем, уже превратилась в лесную тропу. Над спутниками повисли тяжелые кроны вековых деревьев. Вдоль тропы стали появляться выдолбленные из кедра идолы незнакомых Богов. Дана подошла к одному из них и хотела прикоснуться рукой, но Гайка резко смахнул ее руку. И ошарашено уставился на женщину.
- Ты что делаешь? Тебе и так проблем мало? Видишь серп в руке идола и вокруг него кучу черепов? Этот идол Марены! К нему можно прикасаться только зимой, и то только с умыслом чьей-нибудь смерти. Баловства Марена не терпит! Грозная Богиня, жена самого Чернобога. До сих пор никто в селе не знает, как черный идол появился в светлом княжестве. А если кто и знает, то и не сознается. Прошу, не касайся ничего, пока не дойдем до волхва. А до него совсем немного идти осталось. Вон за тем поворотом и начинается поприще.
Но Дана не смотрела в сторону, куда показывал Гайка, ее взором овладел идол Марены. Властный взгляд красивой женщины вперился из изъеденного временем столба. Распущенные волосы Богини Смерти опускались до самой земли и обволакивали тело все равно, что длиннополое платье. Тонкие пальцы сжимали серп, а ногой Марена наступала на череп. Череп был настоящий, человеческий, вложенный в вырезанную под ногой Богини нишу. Идол старый, почерневший, покрытый трещинами вдоль и поперек. Но изображенная женщина выглядела как живая, неподвластная времени.
Гайка потянул Дану за руку, едва оттащил от идола.
- Нельзя, краса моя, долго глядеть на Марену, можешь на себя болезнь накликать. Многие прямо здесь и загнулись. Идем, идем, краса моя, чуть-чуть осталось уже.
Несколько шагов Дана сделала как завороженная усыпляющими чарами. Скоморох почти насильно тянул ее за собой. Но потом женщина очнулась, встряхнула головой и удивленно уставилась на Гайку.
- Что это было? Словно в холодный колодец провалилась. Холодно и темно, и хочется спать. Уснуть безмятежным сном и никогда не просыпаться. Неужели я так устала, что твориться со мной черт знает что?!
- Видать, Марене ты приглянулась, раз хотела увести с собой. Ты вот что – иди и не оглядывайся по сторонам, а то еще и довести до волхва не успею.
- Да ничего со мной не случиться, не переживай! Сам говоришь, что скоро-скоро, а дороге конца нет. У меня голова от последних дней уже разболелась. Может, ваш знахарь хоть как-то поможет. Уже сил нет сносить происходящее.
- Разве это далеко? Волхвы нынче далеко от сел не селятся. Сейчас к жрецам по любому поводу бегут, не тем что раньше. Были времена, когда ремесленные села вообще старались обойтись без волшебства. Сейчас же чуть что - к волхву! Ты крепись, осталось совсем немного. Только ты это… При волхве не вздумай назвать его знахарем. Волхв здешний, Козлобород, уж больно суров, осерчать может.
- Как?! Козлобород? Ну и имена же у вас…
Гайка усмехнулся, махнул рукой в сторону, куда следует идти, а сам, почесав черно-белые сосульки шевелюры, принялся пояснять.
- Имена верные. И волхва прозвали так не зазря. У всех волхвов бороды, как бороды – все как на подбор ниже пояса. А этот, сколь не растил, сколь не колдовал, а более козлиной бородки не имеет. Куцая, да жиденькая, что бычья метелка. Хоть и говорят, что сила волхва в волосе, особенно того, кто служит Велесу. Так ты не смущайся, потому как это к нашему волхву не относится. Силен Козлобород, ох как силен! Могущественнее волхва в ближайших краях не найти. Он-то тебе сразу разъяснит – кто ты, откуда ты и куда тебе податься. И советом поможет, али заклятием, али знахарским снадобьем. Козлобород-то все может, жрец он ученый, хоть и Велесу поклоняется и в городе не в почете. Город что – там более всего Перун, да Дажьбог в почете. А ремесленникам покровительствуют Сварог да Велес.
Следуя за Гайкой, вслушиваясь в его слова, Дана чувствовала, как ее голова раскалывается. Нет, не от боли, но физически ощущала, как рушиться ее прежнее мировоззрение. Колоссы, на которых формировалась ее судьба, характер, оказались глиняными и сейчас рассыпались в прах. С первых лет, как осознала себя человеком, особенно в студенческие годы, была убежденной атеисткой. С иронией относилась к подружкам, которые носили золотые крестики «для красоты», но не успокаивались, пока их не «освятят» в церкви. Смешно и грешно. Превратить веру в моду. Не сказать, что Дана вовсе не верила в Бога, но выстроила свое отношение к этому. По бывшим представлениям, существует нечто сверхъестественное, Сверхразум, который творит из неживого живое, а из неразумного – разумное. И этому Сверхестеству до глубокой фени человеческая судьба в отдельности, точно так же как человек не может уследить за судьбой клетки собственного же организма. Короче говоря, человек должен сам позаботиться о себе, не уповая на милость Богов.
Этот же мир, в котором она оказалась по роковому стечению обстоятельств или чьей-то злой воле, эфемерное явление, к которому в ее мире относили Богов, признавал как неотъемлемую, само собой разумеющуюся, часть реальности. Одна часть сознания принимала происходящее вокруг нее как нечто, достойное, способное ее уничтожить, другая часть прежней Даны все еще противилось – это не может быть, потому что не может быть! Нет никаких кикимор и шишиг – это все сказки для ребятни. Нет ни Велеса, ни Перуна, языческих пережитков древности. Их нет, но, тем не менее, ей приходится идти к жрецу Велеса, волхву, дабы разрешить (личную!) проблему. Она это или не она? Та ли это Дана, которая всегда с пренебрежением относилась к посещениям церкви. Та ли это Дана, которая одаривала легким презрением всевозможных фанатиков-сектантов?
Широкая тропа начала сужаться. Дане пришлось плестись за Гайкой, разглядывая его рубаху со спины. Рубище, сшитое из лоскутов, насквозь пропотевшее. С белыми разводами от соли. Человек, которому пришлось довериться, мог быть не в своем уме. Но выбирать не приходится, самой из этой ситуации не выбраться. К счастью, тропа завершилась вытоптанной площадкой у полуистлевшего скита. Ряд домиков, выстроенных из тонких бревен сосны, оградился от мира частоколом идолов, каждый из которых был высотой в полтора человеческого роста. Вход в пристанище волхвов охраняла пара грозных истуканов, держащие в руках огромные молоты. Скрещенные орудия образовывали подобие арки.
Гайка остановился подле арки и поклонился каждому из истуканов до земли. Дана в этот момент достала телефон – индикатор антенны по-прежнему молчал, зато она смогла определить, что от селения до скита волхвов они шли почти ровно сорок минут. Надо же, а ей показалось, что добирались не менее трех часов. Скоморох последовал в арку, Дана устремилась, было, за ним, но тот ее остановил.
- Поклонись Сварогам! Ты же не хочешь оказаться вбитой в землю по самую макушку? Давай, уважь Богов – не переломиться-то спина, чай. 
Дана покорилась, еще бы – в ее положении особо выбирать не приходится, согласна на все, лишь бы поскорее оказаться дома. Гайка проконтролировал, чтобы женщина исполнила поклоны должным образом, и лишь затем предложил войти в арку.
Частокол идолов огораживал территорию в соток семь, не более. Причем изображения Богов смотрели и как вовне, так и во внутрь двора. Четыре ветхих домика стояли вокруг сооружения, напоминающий сложенный из длинных шестов шатер. Несколько молодых людей занимались делами по хозяйству и на Гайку с Даной не обратили никакого внимания, словно и не заметили гостей. Весь двор скита был умощен тщательно подогнанными друг к другу булыжниками. Везде ни соринки, ни былинки, чувствовался зоркое око хозяина. Каждая вещь и утварь знала свое место. 
Возле шатра, у обложенного валунами костра, сидел на корточках старик. По жиденькой бородке, Дана и распознала в нем человека, до которого они с Гайкой добирались. Волхв, тощий седой старик с крючковатым носом, так же, казалось, не заметил присутствия гостей. Волхв, зачем-то закусив край бороденки, сосредоточенно занимался приготовлением пищи. Именно, не просто поджаривал рябчика на сделанном из ветки шампуре, а делал это с таким видом, словно вершил государственное дело, тщательно вымеряя каждое движение. Запах костра и жаренного мяса защипал ноздри. Дана сглотнула слюну, только сейчас она ощутила силу голода. Голод, а не желание поесть, есть сила влекущая к пище по кратчайшей траектории. Желание «заморить червячка» водит человека вокруг, да около. Надо насладиться видом поджаренной корочки, послушать как аппетитно шкварчит птица, допекаемая языками пламени, как капающий жир на горящие полешки поднимает аромат дыма и жаренного мяса, от которого устоять невозможно. Голоду же эти излишества не к чему, ибо рябчик мысленно уже съеден. И остается только терпеть колики обманутого желудка.
Гайка покорно стоял в сторонке, пока не уловил незаметный для Даны жест приглашения. Женщина, следуя за скоморохом, подошла к волхву. Но даже когда они подошли к очагу, старик продолжал делать вид, что их не замечает. Волхв продолжал заниматься незатейливой готовкой пищи с королевской грацией. Молчание продлилось еще минут на пятнадцать. Дане надоело ждать. Странно ощущать себя полотном стекла, сквозь которое ненароком бросают взгляды. Женщина начала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, но нарушить тишину все ж не решалась. Кто его знает местные обычаи, и какая кара ждет за их нарушение? Гайка заметил нетерпение спутницы и жестом подал знак соблюдения тишины.
То, что произошло дальше, Дана могла определить только как галлюцинации с голодухи. Волхв отложил рябчика на свежевыструганную дощечку. Встал и с важным видом свершил поклоны на четыре стороны. Затем гортанно замычал, с едва различимого тембра переходя на нестерпимо громкий и высокий тон. И на глазах женщины сквозь мощеные булыжники начала пробиваться трава. За несколько минут вокруг очага образовалась цветущая полянка. Из шатра вылетела скатерть и, падая как осенний лист, растелилась у ног Даны. Волхв кивнул Гайке, а сам удалился в шатер.
Скоморох уселся на траве у скатерти. Дана не стала ждать особого приглашения, и последовала его примеру. Напрашивался вывод, что их ждет угощение. От предвкушения даже слегка закружилась голова. Гайка выглядел ошарашенным и странно смотрел на спутницу. Дана не выдержала и спросила:
- Что ты так уставился на меня? Выгляжу дурой? Посмотрела б на тебя, когда у тебя вторые сутки во рту не было б ни крошки!
- Да причем тут это! Ты и, правда, ничего не понимаешь?! Тебе волхв оказывает особую честь – разделить с ним трапезу. Этого волхвы не позволяют даже князьям! Дошло? Он счел тебя ровней, а равной не можешь быть, даже если б была и жрицей, потому как ты – женщина! Может, ты вправду Богиня? Волхвы не ошибаются.
- Угу, скажешь тоже. Просто увидел дедушка голодную женщину и пожалел. Меня больше удивило как он сделал это – Дана показала на поляну и скатерть.
Но состоятся их спору было не суждено, из шатра вышел Волхв, неся берестяное ведерко в одной руке и во второй – каравай хлеба. Старик степенно подошел к друзьям и начал неторопливо доставать содержимое ведерка. Ведерко казалось на вид не более десяти литров, а Волхв продолжал и продолжал доставать содержимое: глиняные миски, которые тут же наполнял яблоками, грушами, сладости, вроде конфет, сыр, огурцы, молодые луковки с сочным и мясистым пером, другая зелень, следом появились кренделя, калачи. В конце процесса накрытия на стол Волхв достал из ведерка большое глиняное блюдо, которое по размерам просто не могло туда влезть! Водрузил посудину во главу «стола» и стал наполнять ее поджаренными рябчиками до тех пор, пока куча приготовленной дичи не напомнила гордость горной Азии – Тянь-Шань. В качества «пика» кучи оказался рябчик, что был поджарен на глазах у гостей.
Только затем, казалось, Волхв заметил гостей. Старик почему-то усмехнулся и протянул Дане руку, женщина, без задней мысли, полагая, что хозяин желает приветственного рукопожатия, потянулась своей рукой к его. И тут же отдернула, ладонь гостьи что-то обожгло. В руке Волхва была чашечка с чем-то горячим. Фарфоровая чашечка, синяя, с позолоченными каймой и узорами. Старик продолжал держать руку вытянутой, пока гостья не удосужилась принять напиток. Знакомый аромат приятно защекотал ноздри. Кофе! Самый настоящий кофе!
 Волхв дождался, пока Дана пригубится к чашечке с кофе и только затем дал знак Гайке, что можно начинать трапезу. Скоморох не заставил себя долго упрашивать, потянулся к дичи, заедал рябчика луком, со смачным хрустом вонзаясь зубами в мясистое перо. От любимого напитка у Даны поднялось настроение, все произошедшее с ней в лесу уже не казалось таким безнадежным. Исподтишка наблюдая за Гайкой и Волхвом, Дана поняла в чем разница между просто «есть» и «трапезничать». Скоморох ел жадно, не стесняясь чавкать и слизывать текший по рукам жир птицы, Козлобород же принимал пищу чинно, будто к каждому кусочку отдавал должное уважение. Женщина решила «не ударить лицом в грязь» и, не смотря на голод, ела не спеша, с величайшей аккуратностью. Ее старания увенчались мимолетным взглядом одобрения Волхва.
Ели молча. Точку в трапезе поставил Гайка, когда откинулся от «стола» и вместо «спасибо» известил о полноте желудка глубокой отрыжкой. Дана отложила огрызок груши и поблагодарила хозяина за угощение. Волхв кивнул, затем рубящим движением ладони махнул над скатертью. Скатерть и остатки угощения словно растаяли в воздухе. Трава мгновенно пожухла и опала, невесть откуда взявшийся ветерок снес ссохшиеся стебельки в никуда, обнажив мощеные булыжники.
Козлобород встал напротив Даны и заглянул в глаза. Женщина непроизвольно поежилась. Во-первых, не всегда приятно, когда тебя так пристально разглядывают, а, во-вторых, какое-то мгновение ей показалось, что, хоть Волхв и был от нее на расстоянии вытянутой руки, но взор словно физически столкнулся с ее глазами. Ощущение хлопка по глазным яблокам, и что-то чуждое проникло во внутрь. Холодное, неприятное нечто ощупало мозг и стало опускаться по позвоночнику. Дана с ужасом почувствовала. Как немеют, становятся словно чужими конечности. Козлобород взял ее за руку и повел в шатер. Гайка же остался на месте, беззаботно осматриваясь и с наслаждением поглаживая живот. Казалось, что скомороха больше не волнует судьба спутницы.
Внутри шатра царил полумрак. Помещение оказалось абсолютно пустым, лишь в центре возвышался вырезанный из дерева идол. Изображение Бога не было похоже на те памятники, которые женщина привыкла видеть на исторических картинках, на коих, как правило, запечатлены грубые чурбаны топорной работы. Перед гостьей Волхва предстала искусная работа мастера-гения. В голове Даны промелькнула мысль, что это изваяние, наверняка, посвящено Велесу. Этот Бог ей не показался грозным вершителем человеческих судеб. Лукавый взгляд, ироническая улыбка. Но что-то было в Велесе такое, что заставляло задуматься о смысле жизни. С необычной стороны. Изваяние словно внушала мысль – смейся над счастьем, смейся над горем, смейся над собой. Все испытания – это шутки Велеса, а если нет чувство юмора у человека, так это его проблемы! Казалось, что Бог едва сдерживает смех. Взгляд Велеса нечеловеческий, и даже не таков, каким Дана привыкла видеть у Богов и святых на христианских иконах. В идоле Велеса не было эфемерности безразличия. Это Бог не человечества, и даже не народа. Сейчас Велес смотрел именно в ее душу, проникался именно ее судьбой и чувствами. Если Волхв сумел сковать ее тело, то Велесу это удалось с ее душой.
Старик удовлетворенно хмыкнул, заметив какое впечатление произвел на Дану идол. Волхв впервые с ней заговорил, и его голос поразил Дану проникновенными низкими тонами мужского баса.
- Перед тобой, девица, наш покровитель – Велес. Бог, расстилающий дороги, дающий кров и защиту для ремесленников, купцов, земледельцев и прочего простого люда. Знаю - старик сжал плечо Даны крючковатыми пальцами - ты веруешь в иноземного Бога, чей знак и носишь на груди. Но Велес к тебе благосклонен, ибо ты рода русского и корни твои тянутся из недр нашей Земли-матушки.
Женщина удивленно вскинула брови. Как старику удалось разглядеть маленький, с ноготок, золотой крестик сквозь весь покров одежды? Крестик Дана носила с малолетнего возраста, будучи крещенной чуть ли не сразу после рождения. Она у мамы с папой единственный и поздний ребенок, очень поздний – порадовала родителей своим появлением, когда им было далеко уже за тридцать. И назвали Богданой – Бог дал. Крестик Дана носила больше для красоты, нежели как талисман, тем не менее, иной раз, особенно в ответственные и трудные моменты, читала «Отче наш». Как все обычные люди. Когда идет все хорошо, то «сами с усами», но стоит наступить минуте опасности или периоду невзгод, непременно вспоминаем о Боге.
 Жрец привел ее к идолу своего кумира. Впервые в жизни ей приходится обращаться к Богу, о котором почти ничего не знала. Козлобород аккуратно пригладил свои длинные космы и, почтительно глядя в сторону Велеса, тихим голосом продолжил:
- Чувствую я, что ты, девица, из далека и, в то же время, из наших мест. Это странно, как такое может быть - не могу уразуметь. То ли стар стал, то ли силы магические вмешались, но ранее мои ощущения никогда на раздваивались. Еще вчера горностаи поведали мне о твоем появлении. Смотрел я и в дно колодца, гадая кто ты, раскидывал шелуху кедровых шишек, но обычные гадания в этом не помощники. Поведал только, что скоморох приведет тебя сегодня, потому и приготовился к встрече. Тебе, девица, нужна не моя помощь, а могущество Велеса. Наш Бог всеведущ и поможет тебе. По лику Его вижу, что к тебе он благосклонен и не прочь протянуть руку помощи.
Старик подвел Дану к истукану, одной рукой взялся за руку женщины, а другой прикоснулся к поверхности идола. В момент этих прикосновений Дана почувствовала, что ее ноги словно начинают пускать корни, из недр земли, минуя стопы, колени, бедра, по всему телу заструилось нечто эфемерное, горячее, обволакивающее. Субстанция, хоть и казалась невыносимо горячей, но телом воспринималась с удовольствием, каждая клеточка организма с жадностью впитывала соки земли. Но ощущение жара продолжало расти, становясь все более жгучим и невыносимым. Дана вскрикнула, не осознавая от чего более, то ли от боли, то ли от наслаждения. Не выдержав, попыталась вырваться, но Волхв лишь еще сильнее сжал ее руку. Через мгновение женщина стала терять сознание, перед глазами поплыло все окружающее: старик, идол Велеса, частокол из истуканов пристанища волхвов. Картинки закружились, наращивая скорость, пока не смешались в единый фон смазанного мира.
Одновременно женщина почувствовала, как тело начинает погружаться в землю, разрезая почву, как раскаленный стержень проходит сквозь масло. От ощущения падения затошнило, и слегка закружилась голова. Окружающий мир потемнел, погрузился во мрак. Все органы чувств словно оглохли от наступившей тишины. Ни запаха, ни света, ни звука, нет никаких чувств. «Я умерла?» - подумала Дана.