Круиз 15. Экватор

                15. 
                Экватор

Хорошо, когда курс судна проходит через эту воображаемую линию. окружность. Тогда все пассажиры и экипаж судна могут отпраздновать это событие, называемое праздником Нептуна. Регламент где-то прописан. Хранится в памяти у кого-то на пароходе, кому при переходе больше заняться нечем. Например, капитану. Экипаж воспринимает это положительно, но только, если ложатся в дрейф или сбрасывают ход. И если дают выпить. Остальные прибамбасы: наряжаются в костюмы, купание в бассейне – назойливая шелуха. Мутота сопутствующая, но необходимая. Ради стакана – можно потерпеть.
У нас было еще лучше 5-6 лет назад на этом пароходе. И он был новее, и мы моложе. Экватор – слово хорошее, на звук и вкус приятное, как будто с похмелья, тебе наливают огромную на 1,5-2 литра, кружку густого пива и спрашивают: «Хватит?»
Предвкушая и судорожно сглотнув, ты отвечаешь:
- Эх, хватит.
И получается что-то такое. Все. Амба. Хватит.
Побывал на экваторе  - все увидел, все понял. Перевалил из северного полушария в южное, да еще и обратно. Домой вернулся – можно у пивного ларька теперь стоять, вспоминать. Правда, потом потянет назад, в море. И так до конца дней. Хоть и экватор – да не хватит.
 Вот так и нас с Мишаней тянуло к этой мнимой замкнутой кривой линии. А как к ней пробраться? Ночью незаметно сейсмикам их последнюю косу топором отрубить и идти просить новую. Не сможем. Твердости не хватает и исполнителей нет. А мне приходит на память похожий эпизод из похождений в северных морях на нашем незабвенном НИС «Север». До его посадки на мель. Герой-капитан тот же. Его сопровождал всегда второй штурманец, как ординарец – собутыльник. Хотелось зайти куда-то подзаправиться, то ли на Диксон, то ли в Америку, все одно, с профиля надо было сойти. Вечером ему свет на крыльях мостика помешал, чтоб лучше причину подхода к берегу выискать. Сказал своему. Он его Иваном звал:
- Пойди, выруби свет на мосту. Живо!
Ванька побежал. Пароход новый для него, искать рубильник некогда, он взял топор и перерубил кабель у прожектора. Мы потом рассуждали – почему его током не дернуло? Пьяному, что ли, как там говорят? Непонятно. Кругом – одни загадки.
Мы и работали и болтались возле него, экватора. В Филиппинском море с заходами в Сингапур. Мечтали попасть в Гонконг, но обломались. А какие слова, названия! Филиппины, Южно – китайское море, мадам Вонг, Индийский океан. Музыка – чужая, но завораживающая.
Экваториальная зона Индийского океана.
Для знатоков и спецов есть разница, где какая – но для нас, всех в общей массе – все равно. Все здесь для нас было и будет загадкой. И мы для них тоже. И это хорошо.
Сущность экватора также загадочна и не познана. С экватора съезжаешь к полюсам, а с полюса только к экватору. На полюсах смена дня и ночи длится полгода, на экваторе – постоянно. Мы отвлеклись.
Для нас он начинался с Сингапура, были в нем два ряда, оба в головах, в сознании, в памяти – как один. Описать все те крупицы огромных впечатлений – пустое дело. И зачем я это сейчас делаю – не знаю. Мне не удержаться. А вы можете, можете дать себе такую установку и не читать. Каждый в своем праве.
Очень рано пришли в Сингапур, проснулись – глядь, а вокруг на рейде судов, что грязи. Рейд у порта огромнейший, широченный, даже и не рейд, как принято думать, а открытый океан. Со стороны берега смотреть – на горизонте стоят огромные суда, танкеры, чем меньше корабли, тем ближе к берегу, но мы стояли далеко. Была середина апреля, а солнце парило – жуть. Нас молниеносно оформили власти, мы их никого не видали, им это делать надо быстро. Сингапур – это город-государство, монстр мировой торговли. У нас во всех портах и сотой доли нет, что у них идет тут. И чисто на воде. А у нас у причалов, разве, что железные балки не плавают.
В город вышли – изумление! Весь день по бананово-лимонному ходил – запах преследовал, как и положено по старой морской песне. У нас родной капустой несет, а тут даже ботинки пылью не покрылись, сначала все этому поражены были, а потом увидали и поняли, разочаровались – каждый день тротуары водой с мылом моют. Тогда чему удивляться? Они и небоскребам стены моют, а леса из бамбуковых жердей, перевязанных между собой тростниковыми жгутиками, а передвигаются по узеньким досочкам, по одной идет, вторую вперед подкладывает или назад с ведром и с тряпкой. Ну, что тут скажешь? Азия, поручик!
 О поручике.
Начальником рейса тогда был Вова Сова. Это его полулегальная кличка была, он был ведущий геофизик в те времена. А кличка образовалась от того, что он по имени и отчеству – Вова, это естественно, а полулегальная – Поручик, так как с его фамилией могла существовать лишь эта кликуха. Я Мишаню спросил:
- Как думаешь, мог ли Вова Сова другую маркировку получить?
А Мишка, ассоциативно мыслит:
- Если б сначала Поручика поизучали, то окрестили б его Наташа Ростова. Сам мозгой раскинь.
И ведь точно, если литературный и анекдотный   поручик - пьяница и бабник, то наш – полная противоположность до неестественности, до абсурда. Его никто не видел выпивши, с женщинами тоже не ассоциировался. Я в столовке борщ солю – перчу, а он ужасается:
- А кислоты тоже добавите?
Самый большой специалист по портвейну Евгений Бондаренко, сокращенно Ебон, требовал у Поручика:
- У вас организм устроен не понятно как, вам и на качке алкоголя не надо, а врачи советские не зря морякам в тропиках «сухое» прописали, я с Украины, мне необходимо. Прошу выдать в счет  следующего месяца.
Поручик очень стеснялся, как Наташа Ростова, он интеллигент. И чуть, не плача:
- Женя! Что вы говорите? Ведь вы кончили физфак, я там многих знаю, и там никто так не пьет.
Ебон с презрением:
- Я не знаю, кого вы там знаете. Давайте дадим 10 радиограмм моим друзьям. Вам стыдно будет.
Поручик сдавался.
Еще пару слов о Сингапуре. Свозили нас на автобусе в магазины «Находка» и «Новая Москва». Для нас, моряков. Самые слабые купили магнитофоны. Другие не могли решиться ни на что. Ебону хорошо. В башке булькает, купил джинсы и зонтик, весело вышагивал по чистым мостовым, открывал  и закрывал зонтик под палящим солнцем. Это даром не прошло, доигрался. К вечеру зонтик «спекся», он солнца не выдержал, а ему хоть бы хрен, тем более он точно знает, где на судне еще можно достать. Я попробовал тогда посоветоваться с Мишаней – что купить с двойным замахом: или в семью, или продать. На что он ответил:
- Ты с кем в увольнение пойдешь? С Академиком? Вот и черпай у него опыт.
Он был прав, Вовчик не зря носил звание Академика. И сейчас может, носит. Мы с ним вместе учились. Он прибыл в Мурманск, перед посадкой на борт славного «Севера» из научного института, но без зазнайства. Как положено: привальная, чтоб в коллектив влиться. Посидели, научными гипотезами обменялись, Вовчик как истинный сотрудник, не отрываясь от стакана, демонстрировал нам, свое побочное научное увлечение. Ловко и быстро за столом варганил чеканку. В те времена она помогала выжить инженеру, мы закусывали жареной мойвой и заглядывали Вовчику под руку. Коллега наш, Гена Крокодил, с хитрой мордой и ухмылкой, вопрошал:
- Всех таких в Питере выращивают? Или одного такого прислали в поход? Для научного усиления?
Я с гордостью, что с Вовой лекции когда-то прогуливал, пояснил:
- Нам в отряд гравитационно-магнитный кого попало не пришлют.
Крокодил довольно икнул, зажмурился и согласился со мной:
- Значит, человек – академический!
Так и стал Вова Академиком, через 4 года после получения образования. Звания он не осрамил до сих пор, успехов ему. А чеканки его нас выручали здорово в разных портах Союза. Академик опыт в тайне не держал, кто хотел – перенял. Так вот, Академик много чего знал и умел. Он сам, при случае, говаривал:
- Достиг я, ребята, обалденных высот в самых разных областях: и знаний, и в жизни, и вообще. То ли от природы мне так дано, то ли трудился без устали. Сейчас не помню. Помню – много знал, но сейчас забыл.
Затянется тут же сигареткой Вова и так итожит:
- Но защитная реакция организма есть, обычно голова ведь на 10-15 процентов задействована всего-то, а у меня почти заполнилась. Опасно стало. Сработали предохранители, забыл почти все. Но зато, как видите?
Академик гордо и в тоже время без выездов, оглядывал застолье:
- С вами я остался. А мог в дурдоме поселиться. Как говорил Швейк – излишество вредит.
Мы с ним пошли по магазинам райского изобилия, третий – Зуек, гидрограф молоденький, но тоже жутко умный, ЛЭТИ закончил. Один на судне знал, как точные координаты парохода определить, «Аббу» с «Баккарой» любил, мостик судовой ими был заполнен до отказа, когда там он заправлял. А умник Академик нас завел в какой-то подвал сингапурский, и это надо было найти такой! Там мы все приобрели по пакету пыльных, молью побитых париков по 4 штуки каждому, разноцветных. Они обошлись нам полтора сингапурских «бакса», на те деньги – по рублю штука, и еще по бутылочке пива нам дали в знак благодарности, что мы их освободили от этого хлама. Зачем нам парики были нужны?
 Зуек стал на вахте слушать своих любимых сестер Бери и приплясывать в разных паричках. А мне? Академик подмигивал и обещал, что на Невском в Питере нам в этих паричках – цены не будет! Знал, что говорил, стервец. Цену этим паричкам я ощутил значительно раньше. И свою – в одном из них, век не забуду. В конце рейса об этом расскажу.
Заход в Сингапур – это большие скачки с препятствиями, где ты сам – лошадь, а умного наездника при тебе нет. Куда табун – туда и ты.
А вообще Сингапур, кажется, очень красивый город. Только женщин привлекательных совсем нет. У всех мордочки, как печеные яблочки. И худенькие чрезмерно. Глазу, длинным тяжелым тропическим рейсом утомленному, не на чем отдохнуть. Рано утром ушли мы из интересного и своеобразного, до полного непонимания, города-государства. Но очень дружелюбного. Мы еще в него возвращались.
А пока что для начальника рейса, для Поручика, судьба готовила не только тяжелые думы о выполнении плана, но и другие каверзные испытания.
Говорят, что не имей сто рублей, а имей…, да? А еще очень плохо, когда у тебя в подчинении «девушка», которая вышла из под контроля и может тобой помыкать. Вот так вот Поручику и подфартило. Девчоночкой этой у нас была Натуська. Дочка отставного контр-вице адмирала из Ромбова. У нас начальником партии тогда в Ромбове был Женя Торец. У нас тогда и поговорка-присказка была: «Торец-удалец и всей геофизике… - венец». Личность в своем роде ¬ уникальная. В этот рейс его пустили, те «кому надо». В прошлом походе наш Торец наворотил художеств. С группой приближенных, за границей по ночам позволял себе разгуливать. То ли в Гаване, то ли в Гонолулу. Не важно это.
Важно то, что гулять надо либо всем, либо – никому. Кого бы ты не оставил за бортом гулянки – все равно будет кровно обижен. Хоть полностью недвижимый, парализованный. И потом, по возвращении тебя «осветит». Так с Торцом и вышло. Остался сидеть на берегу, локти кусать, а нам в рейс командировать отрядили Поручика.
А Натуськин папа, контр-вице, дружок Торца. А сама Натуська была здорова, горяча и с контра-вицевскими замашками. И подружилась с капитаном нашего пароходика. И захотела на экватор. И захотела быть на празднике Нептуна – царицею морскою. Нептуншей стало быть. Ну ничегошеньки-то ведь не бывает нового под луною.
Вам не надоело эту бодягу про экватор дурацкий читать? Мне уже. Сейчас сворачиваю. Я ведь чего хотел отметить? Вот мы тогда всем коллективом на него зарулили. Благодаря чему, кому? Если б не романтическое приключение нашего мастера с Натуськой, не пить бы нам до зеленых огней, лежа в дрейфе, южнее Сингапура, на Экваторе. За счет ассигнований Министерства Обороны СССР, на проведение Морской Мировой гравиметрической съемки.
А Натуська ведь у меня была непосредственно подчиненная в отряде. И на празднике я играл роль какого-то водяного чертика что ли. И был приближенным у царицы морской. Стоял рядом с троном. Около бочонка с напитком, призванным изображать ром. А на деле – смесь спирта, коньяка и «сухого». И имел я, вместе с Академиком прямой доступ к этому причастию. И это на жаре за сорок! Хочется заметить, фальшивя: «Когда мы были молодыми, и чушь, напившись мы несли…»
А Поручик, бедолага, в празднике не участвовал. Отсиживался в каюте, сославшись на головную боль. Да что он о ней, о головной боли, знал-то? Вот у нас потом…