Запомни это, внучка!

   Морозный зимний вечер. Я и моя бабушка сидим на лавочке около теплой русской печки и разговариваем. Вернее говорит одна бабушка. В ее умелых руках быстро-быстро мелькают спицы. А я, подперев подбородок рукой, тихонечко сижу и, затаив дыхание, слушаю ее неторопливый рассказ.    
   - Прошло уже много, очень много лет с моего рождения. Теперь я уже совсем не та маленькая неуклюжая девочка с огромными белыми бантами в волосах. Да, да, совсем не та несмышленая девочка, проказница и озорница. Но я так ясно помню себя, пятилетней малышкой, радостно шагающей рядом со своей бабушкой. Был залитый солнцем морозный день. Мы ходим между людьми. Их много, очень много, тьма-тьмущая народа. Кто с аквариумами и сверкающими в них разноцветными рыбками, кто с клетками полными различной окраски птиц. Вижу тоскливые глаза, продаваемых собак, и мягкие пушистые комочки породистых и не очень кошек. Мы толкаемся среди продавцов и покупателей без всякой цели. Но мне так хорошо и радостно здесь в разноголосом скопище людей, птиц и животных. И вдруг видим, среди скопления народа, стоит огромный человек, стоит и смеется. Да так весело, радостно и беззаботно, как даже, наверное, не все дети умеют. Шуба его расстегнута, шапка сползла на один бок. Веселые ребята, может чуть постарше меня, поочередно подбегают к нему. И он, отдав им свои деньги, с необычайной ловкостью открывает очередную клетку и с радостным криком: «Лети! Свобода! Ура!», слегка встряхивает ее. Маленькие птички с поразительной скоростью выскакивают из своего заточения и, с еле слышным писком, стремительно уносятся в светлую морозную даль поднебесья. И округу оглашал громкий задорный смех мужчины. Еще и еще раз раздавался легкий писк, и свободу получала очередная птаха. Я испуганно ухватила этого странного человека за рукав шубы: 
   - Что вы делаете? Они ведь замерзнут, погибнут. Прекратите.
   Прервав свое столь важное занятие, этот человек удивленно посмотрел на меня с высоты своего гигантского роста и, неожиданно присев на корточки передо мной, видно, чтобы я могла лучше его слышать, сказал: 
   - Малышка, эти птицы - синицы. Эти проказники-мальчишки недавно поймали их и, посадив в клетку, принесли сюда, продавать. Понимаешь, синицы - вольные птицы. Они не боятся холода, им нужна Свобода. Представь, им хочется летать. Ты глянь, какое большое небо. А их в клетку. Ужас! Ведь их ждут дети, мамы, папы, любимые. А их свободных и гордых в клетку. Что такое Свобода дано понять не каждому, малышка. Может быть даже только им, братьям крылатым.
   Он говорил, а я видела, какие при этих словах у него были грустные глаза. И просто не знала, что сказать, что ответить ему, минуту назад бывшему таким веселым и беззаботным, а теперь сидящему передо мной на корточках с таким грустным, прегрустным взглядом. Мне стало, так жаль птичек, что глаза стали медленно заполняться слезами. Видно поняв мое состояние, мужчина ободряюще улыбнулся, и слегка щелкнул меня пальцем по носу.
   - Запомни это, малышка. Крепко запомни.
   Потом распрямился, и, уже без смеха, не торопясь, открыл оставшиеся клетки и, неуклюже ступая и сильно сутулясь, ушел.
   Я долго стояла и смотрела ему вслед, пока бабушке это не надоело, и она потянула меня за руку вслед за собой.
   Придя с морозной улицы в тепло родной уютной комнаты, я все равно помнила большие и грустные глаза незнакомца. И мне очень, очень хотелось дать кому-нибудь свободу. Нет, не потом когда-нибудь, а сейчас немедленно. И решительным шагом я пошла в общую комнату, там на самом светлом месте у окна стояла клетка с птицей. О, это наша домашняя легенда. Несколько лет назад, тогда еще меня не было, а может, и была, я точно не помню, папа мой нашел маленького галчонка. Он долго его кормил и выходил. Вот с этих пор он у нас и жил в клетке. Хотя за это время из маленького неуклюжего галчонка давно превратился в большую птицу. Птицу, которая никогда не знала что такое Свобода. Ведь всю свою жизнь она провела в этой, совсем не просторной, клетке. Вот именно этой птице я и решила подарить Свободу.
   Открыв дверцу клетки, попробовала, так же как незнакомец, слегка встряхнуть ее и громко закричала:
   - Лети! Свобода! Ура!
   Но птица со страхом забилась в клетке, и покидать ее не стремилась.
   «Что такое, неужели она меня не поняла? Видно надо повторить».
   И я вновь и вновь повторяла свои действия, негодуя на непонятливость птицы. И делала это, до той поры, пока на пороге не появился папа.
   - Что ты творишь?!! - вскричал он. – Прекрати издеваться над бедной птицей!
   И, забрав у меня из уже порядком уставших рук клетку, закрыл ее и водрузил на прежнее место.
   Ночью я долго не могла заснуть. Все пыталась понять – почему, почему там, на рынке, птицы так радовались свободе, и так весело радостно стремились ввысь? И почему, несмотря на все мои усилия, не хотела покидать свою клетку старая галка? В чем тут секрет? Вот что мучило мое детское сознание.
   И вдруг луч озарения. И я ясно поняла – все очень просто, те синицы родились свободными, жили свободными и хотели быть такими всегда. А галка никогда не была свободной. Всю жизнь она провела в клетке. Ее никто, никогда не учил летать и быть свободной.
   Это открытие до глубины души поразило меня. Предательский холодок страха посетил мое детское сердце. Испугавшись, я не послушными губами зашептала:
   - Ничего. Ничего. Она будет летать, обязательно будет. Для начала хотя бы в моих мыслях. Сейчас, сейчас я буду мечтать, как она полетит.
   И холодок страха в очередной раз посетил мое сердце. У меня ничего не получилось. Как галку не научили лететь, так и меня, такую большую пятилетнюю девочку, не научили мечтать. А разве можно, не умея мечтать, быть свободным, и обретя крылья, летать? Нет, конечно, это невозможно. Обязательно надо научиться мечтать. С этой мыслью в ту ночь и я заснула, повзрослевшей девочкой.
   Немного помолчав, бабушка грустно улыбнулась и добавила:
   - Прошло много-много лет с того момента. Мне уже давно за шестьдесят, но я хорошо помню: то морозное, зимнее утро, высокого мужчину, его задорный звонкий смех, грустные глаза и синиц, с радостным криком устремляющихся на Свободу. И, конечно же, я научилась мечтать. Ибо, обретя крылья мечты, человек может парить и быть по-настоящему свободным. Запомни это, внучка.