Исповедь брата

Коляна я знаю давно. Он мой двоюродный брат. Дело в том, что у меня этих самых двоюродных довольно много и знаю я далеко не всех. А кого знаю, люблю не так, как Коляна. А Колян хоть и двоюродный, все равно как родной. Навереное, потому что наше детство прошло вместе. Мы вместе учились в школе, вместе ходили на сенокос с родителями, потому что наши делянки были рядом.  На моих глазах он чудил, когда стал подростком. Помню, например, как Витька Приер Коляну зуб дергал.
- Так, давай дезинфицируем сначала инструмент. - Витькя протер плоскогубцы домашней бражкой, для храбрости и для терпения дал хлебнуть Коляну. Колян хлебнул около пол-литра и заметно осоловел. Витька, естественно, тоже хлебнул хорошо и  приступил к процедуре.
- Открывай рот пошире, мне же ничего там не видно, - скомандовал он.
- Так хаашо? - прошепелявил Колян.
- Пойдет. Сейчас ухвачу.
- Ой.
- Чего орешь?
- Десну-то чего ты цепляешь?
- Щас поправлю. Во. Опа, попер.
- Ой-ой-ой.
- Чего опять?
- Так не тот, кажется, тянешь?
- Щас посмотрю. Точно не тот. Вот больной, с дыркой. Так?
- Ну да. Каэтся он.
Витька потянул зуб, Колян заорал, зуб сломался, и утром Коляну все равно пришлось идти в больницу. Хорошо, что все закончилось благополучно. Могло ведь и заражение случиться. В бражке градусов было от силы пятнадцать-семнадцать. Ну, чего она могла обеззаразить? 
Потом я поступил в Новокузнецкий монтажный техникум и Колян со своими друзьями нередко жил у меня в комнате. Они нигде не работали, а только пили и искали, что поесть. Из той компании в живых остался один Колян. Остальные давно поумирали. Да с той поры, правда, и прошла уже целая  жизнь, в течение которой Колян много раз брался за ум, а потом бросал его. То ли Колян бросал ум, то ли ум бросал Коляна. Впрочем, ум тут, наверное, не при чем. Просто Колян был самым обычным алкоголиком. Но примерно в сорок лет он нашел эффективный способ завязки. Колян кодировался на три года и начинал новую жизнь. Работал, обзаводился хозяйством, и вскоре его однокомнатная квартира была как игрушка. Стол, стулья, кухонный гарнитур, шифоньер. Что-то он покупал, что-то делал сам. Руки у Коляна, надо сказать, были золотые. Еще в детстве он выпиливал лобзиком, делал стулья — наш общий с ним дед был столяром, и мы все генетически были способными столярами. Я тоже, надо сказать, легко могу вставить замок, собрать шифоньер и кровать.
В перерывах между пьянками, а может и во время пьянок  Колян обзавелся женой, и у них родилась дочь. Но довольно скоро из семьи Колян ушел и продолжил пить-жить-кодироваться один. Вернее, кодировался он не один. Эта обязанность лежала на его сестрах Кате и Свете. Когда подходил срок, они караулили  его, чтобы сразу же отвезти к врачу и закодировать еще на три года. И иногда им это удавалось, а иногда Колян отказывался и говорил «хочу еще попить». С работы в это время обычно его уже выгоняли, и он пил две-три недели, в промежутках сестры спрашивали, не пора ли к доктору, но он отвечал, что еще не напился. Наконец наступал час «икс», когда он набирал номер телефона одной из сестер и говорил, что готов «сдаваться». «Везите меня. Я напился», - мычал он в трубку.  К этому времени в квартире оставался только стул и унитаз. Все остальное, включая ванну и раковину, он пропивал.
После кодировки наступал очередной трехлетний этап. Надо ли говорить, что здровье у Коляна было никакое? Он давно был инвалидом по заболеванию сердца, что не мешало ему продолжать работать и на производстве, и на своей даче. Дача была гордостью Коляна. Он все пристраивал и пристраивал по комнате, пока его сараюшка не стала вполне нормальным домом, который он зарегистрировал как жилое строение,  и в нем можно было даже прописываться. Вот это жилое строение и не давал покоя Коляну. Дело в том, что когда-то он пообещал оставить дом сестрам, когда умрет. Но потом женился на дочери моего одноклассника Сашки Светлакова, и стал зятем, который был на три года старше своего тестя и на шесть - тещи. У Нины, так звали Сашкину дочь, был сын от первого брака, который остался в деревне, а Нина с Коляном жили в Новокузнецке. Поначалу, думали, что не надолго. Но они прожили год, два, пять и, похоже, расставаться не собираются.
- Чего ты себе молодого не найдешь? Нужен я тебе, пенсионер? - Кокетничает Колян. Он давным-давно все знает, но ему охота еще и еще раз услышать много раз слышанное:
- А чего я с молодым не видела? Матюги да мордобой. А ты меня не обижаешь и жалеешь.
Это было так. Колян жалел свою Нину, но прописывать в свою квартиру не хотел, потому что ее он обещал своей дочке. Дело в том, что лет в тринадцать дочка его ушла от мамы, которая вышла замуж и собиралась родить ей братика, и пришла к отцу. Я тогда еще подумал, это какой же должна быть мать, если ребенок предпочел ей отца-алкоголика? Сестры, правда, говорили, что мать тут вовсе не причем. Просто дочке захотелось свободы, потому что тогда она уже вовсю жила половой жизнью. Половая незрелость не помешала ей, однако, в семнадцать лет выйти замуж за вполне приличного парня. Но дурная голова ногам покоя не дает.  Когда они прожили год или два, и у них не было детей, Света, начала лечиться от бесплодия.
- Тебе от безумия лечиться надо, а не от бесплодия, - жестко заявили  сестры Коляна ее тетки. - Ты же еще не созрела. Тебе восемнадцать лет, а тело у тебя тринадцатилетней девочки. Придет время и родишь.
Время это пришло довольно скоро. Еще не пройдя курс лечения от бесплодия, Света родила ребенка с церебральным параличом.
Как только ни занималась с ним вмиг повзрослевшая мама, как ни старалась поставить его на ноги, ничего не получалось. Да и разве могло получиться?
- Сережа, у меня беда. - Позвонил мне Колян.- Что мне делать? Света плачет «За что меня Господь наказал? Что я такого сделала, что у меня такой ребенок? В чем мой грех?»
Вот это поворот.  Это же надо. Вспомнил про Сережу. А когда я говорил, что пить надо бросать, что жить надо как человек, о чем думал? Но не могу же я человеку сыпать соль на рану, когда ему и так тяжело.
- Да-да, Коля. Слушаю тебя. Говори.
- Я говорю «Наверное, это мой грех, Света. Наверное, это меня Господь наказывает за мои грехи».
  Что тут добавить? Что и я так думаю? Что не могли пройти бесследно пьянки и таблетки, которые он засыпал в себя по молодости? Но ведь не за тем же он мне позвонил, чтобы услышать упреки. И я молчу, слушаю.
- Что мне делать, Сережа? Я ведь квартиру обещал дочке, а дачу сестрам. А теперь Нина плачет, говорит, куда я пойду, если ты умрешь? Мне ведь не хочется оставить ее не с чем. Мы ведь уже семь лет вместе живем. Я ее не приписываю в квартире, потому что ее дочке оставляю. А дачу вот делаю для Нины.
- Ну, делаешь и делаешь. Чего ты горюешь?
- Так я ведь дачу сестрам обещал.
- Ну, они ведь не на улице живут. Квартиры у них есть. А дача — это развлечение. Когда-то хотел им подарить, теперь ситуация изменилась, ты решил иначе. Чего так расстраиваться? Живи как есть. А там видно будет. Жизнь сама расставит.
   Успокоился, кажется, Колян. Я положил трубку. Ничего в жизни не проходит бесследно. И пьянки Коляна, похоже, оставили вот такой уродливый след на его внуке. А может, и Света добавила в этот коктейль своего напитка. Кто знает? Жалко их, а что сделаешь?
    На улице так завывает, будто на дворе февраль, а не март. Да, не зря, видно, говорят, март-марток — надевай семеро порток. Я позвонил своему другу-ученому в Томск, поинтересовался, как лечат церебральный паралич. И узнал, что,  можно сказать, почти никак. Вернее, так же, как сто лет назад. Массаж, физкультура, и уродство на всю недлинную жизнь.
                ***
… Совсем недавно я услышал историю о столяре, которого нанимал когда-то давно мансардный этаж вагонкой оббивать. Оказывается, несколько лет назад ему ампутировали ногу. Причина — пьянка и курение. И что? Даже это не остановило его. С одной ногой он продолжил пить и курить, будто ничего не произошло.
    - А что ему еще делать? - Качает головой его напарник по той прежней работе Павел Федорович. - У него ведь дочь была слабоумная. А кто-то посоветовал ей родить ребеночка. Мол, иногда от этого женщина может восстановиться в уме.
   - И что? Как я понимаю, не восстановилась?
   - Да какой там? Родила дауна. А через некоторое время пропала куда-то.
   - Как пропала?
   - А как пропадают? Ушла и не вернулась домой. Вот теперь Василий с женой растят своего внука.
   - Да как Василий-то там растит  на одной ноге?
   - Не на одной, а совсе без ног. Ему года три назад вторую ногу отрезали.
   - Да вы что?
   - А он как пил, так и пьет. - Павел Федорович качает головой. - Вот причина нашего вырождения, а не низкая рождаемость. Пьет народ, а государство вместо того, чтобы бороться с пьянством, пытается увеличить рождаемость. А чего ее увеличивать, если наши люди до 40 лет не доживают?
   … Летом поеду в Сибирь, надо будет навестить Свету с ребенком. Все же внучатый племянник он мне, родня. Я ведь, по логике, вроде любить его должен. А у меня нет любви и все тут. Ощущение такое, будто это я виноват. И жалко этого несчастного ребенка, которого никогда не видел, слов нет. Я читал где-то, что раньше на Руси не было слова «люблю». Вместо него говорили "жалею".   
Март 2011 г.