Булыжник за пазухой. Часть 3. Главы 8-11

Глава 8
Павел Петрович, преподаватель экономики одного из самых престижных вузов города, приближался к сорокалетнему рубежу своей жизни. У него уже наметился животик и округлился подбородок, прикрываемый аккуратно подстриженной бородкой. Десять лет назад он выгодно женился на дочери одного из высокопоставленных чиновников местной администрации, и теперь имел пятикомнатный уютный коттедж с большим гаражом в зеленом «спальном» районе, загородную дачу с банькой и садом, два автомобиля, на одном из которых ездила жена. Супруга подарила ему двух чудесных ребятишек, обожаемых дедом. На взаимовыгодных отношениях с тестем и с ректором института, где преподавал Павел Петрович, было построено все его благополучие.
Систематически Павлу Петровичу приходилось организовывать поступления отдельных абитуриентов, в основном, рекомендуемых звонками из администрации города или личными указаниями ректора, взамен он имел надежное прикрытие от происков недовольных родителей или коллег, а также всевозможных проверяющих комиссий. Хорошо налаженные и устоявшиеся связи позволяли ему при необходимости решать любой вопрос, от выделения земельного участка до трудоустройства. Единственной слабостью Павла Петровича, угрожающей его благополучию, была страсть к молоденьким студенткам, романы с которыми вносили в его жизнь и пикантность, и разнообразие, тешили мужское самолюбие. Павел Петрович был обаятельным и импозантным мужчиной, безупречно и дорого одетым, ездил на престижной иномарке, обладал властью оценивать знания учащихся, поэтому пользовался успехом у раскрепощенных молодых студенток, сначала кокетничавших с ним за оценку, затем самонадеянно уверенных, что с легкостью уведут его из семьи.
Однако Павел Петрович не собирался рисковать своим благополучием и тщательно скрывал от жены и тестя свои романы. Индивидуальные занятия со студентками ради заработка проконтролировать не представлялось возможным, а в отношениях с женой мудрый сластолюбец был неизменно предупредителен и заботлив, с удовольствием играл и гулял с детьми. Ему не составляло труда поддерживать прекрасные отношения с женой: у него был легкий характер, он любил женщин, понимал их, дружил с ними. Вообще, он был из той породы мужчин, которые дочерей любят больше, чем сыновей. Он обожал и жену, и дочерей, и своих любовниц, и даже, кажется, тещу и бабушку жены, легко находил с ними общий язык, и всем было хорошо с ним, его хватало на всех.
Роман с Аленой начался восемь месяцев назад выразительными взглядами, комплиментами, случайными прикосновениями во время занятий. Павел Петрович ценил эту стадию зарождения нового чувства, и не торопил события. Близость с молодой студенткой за деньги и оценки не доставляла ему такого наслаждения, как близость, пришедшая не сразу, а в результате постепенно возникающего чувства.
Ему нравилось вызывать удивление и восхищение непосредственной девушки, совершая необычные и великодушные поступки. Он то спасал испуганного щенка, оказавшегося посредине улицы между ревущими машинами, то дарил инвалиду-колясочнику крупную сумму денег на лечение, то, невзирая на риск испортить дорогой костюм, помогал вытащить из грязи застрявшую машину молодой мамаше с ребенком.
Кроме того, он был хорошим рассказчиком и много шутил, галантно и старомодно целовал руки Алене. Мастер комплиментов, он умел заставить женщину почувствовать себя богиней. Его подарки всегда нравились, потому что он прекрасно разбирался в украшениях и женских пристрастиях, опытным взглядом определяя размер пальчика, ножки, одежды.
В постели он был настоящим Каза-Новой, и молоденькие девушки, привыкшие к быстрому сексу сверстников, испытывали неожиданные для себя чувства. В довершение всего, он не был ревнивцем: воспринимая женщину как чудесный цветок, он не претендовал на эксклюзивное право единолично наслаждаться им. Когда приходило время расстаться с очередной возлюбленной, он делал это осторожно, чтобы не обидеть ее, но решительно. Например, он изображал душевные муки из-за невозможности бросить детей и заботу о том, чтобы его возлюбленная, пока молода, занялась устройством своей личной жизни. Обычно ему удавалось безболезненно прекращать исчерпавшие себя романы. На прощание он мог подарить в память о себе дорогое ювелирное украшение.
Алена постепенно увлеклась новым кавалером, но, зная, что он женат, продолжала встречаться и с Сашкой. После защиты диплома и получения заветных корочек ей было трудно объяснить ему, почему они видятся все реже.  Она уверяла, что ей наскучили гонки на мотоциклах, что вечерами она сидит в Интернете, ищет работу.
Такие аргументы были понятны Сашке, который тоже закончил ВУЗ в этом году. Правда, ему повезло: спрос на хороших программистов был много выше, чем на не в меру «расплодившихся» экономистов.
На самом деле с трудоустройством Алена не торопилась, решив отдохнуть после учебы. Она была уверена,  что найти хорошую работу ей поможет Павел. А пока она наслаждалась свободой и ухаживаниями Паши, приехал из отпуска отец, и в доме все пошло кувырком.

Глава 9
Лека только что вернулась с оперативки. Она выслушала массу неприятных вещей, изложенных в форме крика и обвинений, приправленных нелитературными терминами, как, впрочем, и все остальные.
Она работала в районной налоговой инспекции, возглавляя один из отделов камеральных проверок. С каждым годом работа все больше теряла смысл. В пору становления налоговых органов люди чувствовали необходимость и полезность своего труда, борясь с многочисленными, но лежащими на поверхности, очевидными налоговыми нарушениями.
Шли годы, и криминальные войны девяностых поутихли, добытые преступным путем средства стали легальными, разборки перешли в сферу финансово-экономической деятельности, и это потребовало изменений в законодательстве. Средства на проталкивание необходимых им законов у остепенившихся бандитов имелись.
Налоговые нарушения не исчезли, их просто стали тщательно маскировать, привлекая квалифицированных специалистов по разработке налоговых схем, действующих на территории страны и основанных на взаимодействии нескольких фирм. Однако высокие чиновники почему-то делали вид, что никаких специальных механизмов и законов для борьбы со схемами не нужно, и налоговое ведомство продолжало работать по старинке. Арбитражные суды, игнорируя практику прошлых лет, по скрытым от общества причинам все чаще становились на сторону мошенников.
Инспектора не сразу поняли, что стали заложниками хитрой игры: на словах от них требовали раскрытия налоговых схем и роста начислений, а на деле создавались условия, чтобы это сделать было невозможно. В результате они всегда оставались виновными в «коррупции»: до них же доводили множество разнообразных и противоречивых инструкций и регламентов, их же предупреждали о необходимости собирать все возможные и мыслимые доказательства, анализировать денежные потоки, уровень цен, проводить встречные проверки поставщиков и покупателей по цепочке перепродавцов, доказывать реальность или нереальность операций, стоящих за представленными документами, вникать в их экономическую сущность, направленность на достижение прибыли или какие-то иные цели, проводить допросы и чуть ли не инвентаризации. В последние годы их все чаще наказывали материально, ругались и кричали, а они все равно «злонамеренно» не выполняли планы, спускаемые сверху, и проигрывали судебные споры.
В довершение всего внутри налоговых инспекций рьяно заработали комиссии, призванные проводить служебные расследования по жалобам  недовольных.
Общество стояло на пороге сенсационных разоблачений коррупционных связей в рядах чиновников высочайшего ранга. Оборот неучтенной наличности захлестывал страну, масштаб ухода от налогов поражал воображение законопослушных иностранцев, никак не желавших инвестировать средства в такую экономику. Неудивительно, что властная цепочка заблаговременно готовилась к тому, чтобы перенаправить возможные обвинения на нижестоящих, как бы ни повернулось дело. Рядовые инспектора были последним звеном, и ниже спихивать ответственность было уже некуда.
В таких противоречивых обстоятельствах оставался один зыбкий путь, позволяющий одновременно исполнить требования начальства и избежать недовольства проверяемых, - формальные начисления, не имеющие ничего общего с реальным налоговым контролем. Лека не хотела этим заниматься, но иначе как обеспечить нужные показатели? Некогда любимая ею работа превращалась в фарс, очевидный для участников, но скрытый от посторонних глаз.
Заместитель, подруга и незаменимая помощница, классный специалист Валечка ушла работать в банк (конечно, по знакомству). После сумасшедшей работы в налоговой Валечка, оказавшись в отдельном кабинете, с четко определенными, выполнимыми обязанностями и достойной зарплатой, наконец-то почувствовала себя человеком, труд и знания которого ценят.
- Разве ты не видишь, Лека, - говорила она. - Власть в стране принадлежит вовсе не народу, а крупному бизнесу, а где-то на местах - даже мафиозным кланам. Смычка власти, денег, криминала - это и есть самая главная коррупция! Вместо того, чтобы принимать законы в интересах общества, их пишут под заказ денежных мешков! Посмотри - губернаторы, мэры, депутаты, прокуроры, прочие высокие чины - почти все одновременно имеют процветающий бизнес, захвативший целые сегменты рынка. В этом корень всех проблем! Сравни доходы крупных чиновников, депутатов, судей со средней зарплатой по стране, со своей зарплатой!  Чувствуешь приоритеты? За эту сумасшедшую работу и такие гроши?
- Согласна с тобой. Работа, действительно, сумасшедшая и в той же степени ставшая бесполезной.  Несправедливость, ощущение, что подставляет собственное начальство, постоянное нервное напряжение вынуждают людей увольняться.  На место опытных специалистов приходит зеленая молодежь. О каком профессионализме может идти речь?
- Что ж, ведь это закономерно. Дикому капитализму или даже феодализму ни налоговая система, ни социальная сфера совсем не нужны: феодальные князьки облагают данью своих вассалов без всякого закона. Ведь где слабеет государство, там поднимает голову криминал. А его, похоже, боятся все ветви власти. Ни у одного госслужащего нет гарантий, что, если он будет работать честно, то его никто не тронет. Намного увереннее чувствует себя тот, кто имеет высоких покровителей, кто уже вписался в коррупционную систему. Если антикоррупционные реформы проводят сами коррупционеры, то очевидно, от кого они будут избавляться в первую очередь - от тех, кто не с ними. Кажется, глаза всем застил лозунг: «Свободу бизнесу от государства!», что, по сути, означает свободу денежных мешков от закона. Под овечьей шкуркой обиженных честных предпринимателей зачастую скрывается криминалитет, который будет использовать любые методы давления на проверяющих. В такой ситуации презумпция невиновности работает на мошенников.
Наверное, Валюша права. Леке все чаще приходила в голову мысль, что поиск доказательств налоговых преступлений нужен вовсе не для восстановления справедливости, а исключительно для убеждения вышестоящих в том, что сделано все возможное. Бессмысленная работа на корзину не давала удовлетворения. Собранные никому не нужные материалы пылились в подвалах и гаражах, на помещения архивов деньги уже давно не выделялись. Без реального контроля уплата налогов Бизнесом становилась чем-то вроде благотворительного пожертвования, а налоговая служба вынуждена была делать вид, что контролирует этот процесс, и ни в коем случае не беспокоить Бизнес, иначе ее могли обвинить в «налоговом терроре»! Представители государства с протянутой рукой перед Бизнесом - господа, пожалуйте, дайте начислений, а то с нас начальство требует! А оно нужно Бизнесу? Что он с этого будет иметь? Если можно уйти от налогов, обойти законы, почему бы не воспользоваться?
Да, смысл работы терялся, и тратить свое здоровье на мартышкин труд было неразумно.
По идее, Лека должна была после оперативки «спустить пар», разрядившись в крике на своих подчиненных, но трепать нервы не хотелось: в последние дни она неважно себя чувствовала, и подозревала, что это неспроста.
Предположение следовало проверить, но  если это была, наконец-то, беременность, то все устраивалось наилучшим образом. С одной стороны, она давно уже хотела родить ребенка, с другой стороны, декретный отпуск избавлял ее от риска потерять работу в результате сокращения штатов и реорганизации, позволял переключиться с осточертевших проблем и пустой служебной суеты на личную счастливую жизнь. А через три года видно будет, возвращаться ли на прежнее место службы или искать лучшие условия труда и достойную зарплату.
Лека откинулась в кресле и прикрыла глаза. Слегка подташнивало. Отдельного кабинета у нее не было: как и все начальники отделов, она сидела с подчиненными в одной комнате в страшной тесноте. Девчонки-сотрудницы примолкли, пытаясь угадать, ждать бури или нет.
В это время открылась дверь и в кабинет вошла странная немолодая женщина. Она была какая-то потерянная, неадекватная, что ли. Мельком пробежав по всем лицам, ее глаза остановились на Лекином. Взгляд был напряженный, изучающий. У Леки возникло необъяснимое чувство опасности.
- Вы к кому? - спросила одна из сотрудниц.
- Я …Мне бы узнать о налоговых вычетах на лечение…
- Вам на первый этаж, кабинет сто два.
- А, спасибо…- она как-то неловко повернулась и вышла.
- Ходят тут всякие…И ведь сразу на третий этаж, нет бы на первом спрашивать…
- Да уж, а помните, как такая же на Елену Георгиевну напала?
Действительно, был один случай, вспомнила Лека. Пару лет назад некая нервная дамочка, замученная хождениями по кабинетам, схватила одну из работниц за волосы и била головой об стол, в то время как ее спутник стоял в дверях, как теперь говорят, «на стреме»... От неожиданности никто даже не успел вызвать милицию, и хулиганы безнаказанно скрылись, а бедная Елена Георгиевна лежала потом в больнице с сотрясением мозга…Преступницу, как водится, не нашли, дело спустили на тормозах… Подумаешь, пострадал простой инспектор, налоговый террорист… Вот ежели бы представитель каких-нибудь меньшинств, то был бы скандал, подключилось бы телевидение… Но права налоговых работников - «неформат», налоги платить никто не хочет - ни бедные, ни богатые… К сожалению, все мы в той или иной мере заложники политических тенденций.


Глава 10

Да, это Галя заходила к Леке на работу, чтобы посмотреть на соперницу, ведь врага надо знать в лицо. Скандал она устраивать не стала, это было бы слишком унизительно…
Сказать, что весь мир обрушился для Гали после ухода Глеба из семьи, - ничего не сказать. Боль от измены мужа сразила ее, парализовала, лишила способности думать о чем-либо другом. Стало понятно, что означает выражение «горит душа». В  груди жгло, слезы текли, не переставая, жить не хотелось. Особенно ранило то, как резко он стал чужим, как жестоко отстранился от семьи, словно никогда они не были близкими, родными людьми.
Как было тяжело в первые дни, поймет каждый преданный и любящий человек, чувства которого вдруг оказываются не только никому не нужными, но еще и раздражающими, и обременительными. Она не только потеряла опору в жизни, любовь,  смысл бытия, - не успев все это осознать, она уже столкнулась с такими проблемами, которых не знала, будучи замужем, и не умела их решать.
Глеб сразу предложил делить жилплощадь, причем на неприемлемых условиях: жене и дочери -  однушку на окраине, себе - однокомнатную улучшенной планировки в центре. Такой расклад казался ему правильным, ведь формально единственным собственником был он.  «Это квартира моих родителей, здесь все куплено на мои деньги», - твердил он жене.
- Родительскую квартиру ты сдал государству, а эту тебе дали  на семью, а значит, и на нас с Аленой, - возражала Галя. - Я тоже работала и приносила деньги, обходилась без нарядов и украшений. И потом, мой домашний труд ты не принимаешь в расчет?
- Я же не выбрасываю вас на улицу. Дочь уже взрослая, пусть мужа с квартирой ищет, а тебе на старость вполне однокомнатной хватит. Пойми и меня: мы вынуждены временно жить на даче, но к концу лета квартирный вопрос должен быть решен. Ты же не хочешь, чтобы мы вчетвером жили в одной квартире?
Галя поняла, что он уже списал ее со счетов, выкинул из своей жизни, как старую тряпку.
Убеждать Глеба было бесполезно. Он никогда не умел слушать аргументы женщины, привык только диктовать свои условия. Пока Галины интересы совпадали с интересами супруга, пока они существовали как одно целое, можно было с ним ладить.  Он строил Свою семью, наживал Свой быт в ней, а жене и дочери просто перепадала часть благ этого налаженного Его мира.
Теперь он строил Свое благополучие с другой женщиной, и его невозможно было ни остановить, ни свернуть с этого пути.
Риэлторская фирма, в которую обратился Глеб, предложила подходящий ему вариант. Дело за малым - выписать брошенную жену  и дочь, продать эту и купить им другую квартиру. Предлагаемая Гале с дочерью жилплощадь была в жутком состоянии, требовала ремонта, на что у преданных Глебом женщин не было ни сил, ни денег. Глеб своей помощи не обещал, ему было все равно.
Алена была оскорблена поведением отца. Он родную дочь выкидывает на улицу ради какой-то шлюхи? «Он мне не отец больше», - сказала девушка матери.
Глеб звонил практически ежедневно и кричал в трубку: «Что ты решила? Я не намерен ждать!». Найденный вариант мог уплыть, риэлторы торопили Глеба. Обстановка накалялась с каждым днем.
Галя почувствовала потребность действовать. Она хотела немедленно знать все о сопернице. Однако Глеб ничего  не рассказал о ней. Помогла дочь, потрясенная состоянием матери.
Незаменимый и преданный Сашка не только поддержал Алену, проникнувшись ее семейными проблемами, но и всячески содействовал ей. 
Надев шлемы и оседлав Сашкин драндулет, ребята незаметно проследили маршрут Глеба после окончания рабочего дня и установили, что, встретившись  около районной налоговой инспекции, отец с любовницей сначала заехали, видимо, к ней домой, а затем отправились ночевать на дачу.
Выяснить, кем работала женщина и в каком кабинете, было несложно, ведь в это заведение был открыт доступ любому посетителю. Потолкавшись наутро в инспекции, Сашка без труда узнал и должность, и фамилию объекта наблюдения.
По улице, номеру дома и фамилии Сашка быстро нашел в компьютерных базах и квартиру, и телефон Леки.
Таким образом, Галя получила необходимую информацию от дочери.  Посмотрев на соперницу, Галя поняла, что вряд ли смогла бы с ней конкурировать, но легче от этого не стало. Ей было больно, что Глеб жил с любовницей на их даче, где Галя многие годы налаживала уют, ухаживала за садом, разводила цветы, ягодные кустарники.  Если бы она знала, для кого старалась! Да лучше бы этой дачи вовсе не было, лучше бы она сгорела!
Последняя мысль задержалась в Галиной голове значительно дольше, чем остальные. Она вспомнила, как отомстила обиженная жена изменнику-мужу в романе Ги де Мопассана «Жизнь». Любовники погибли вместе, и это было справедливо! Галя сама испугалась того, о чем подумала…
Нет, она не сможет этого сделать! Но если бы так случилось, пусть даже Галю посадят, ведь жизнь ее все равно закончена, тогда дочери осталась бы трехкомнатная квартира. На помощь родного государства в приобретении жилья рассчитывать не приходится, каждый крутится, как может, а на среднюю российскую зарплату квартиру не купишь: если даже понемногу откладывать, инфляция съест накопления. Проценты по кредитам такие, что лучше уж петля. С чем девчонка жизнь начинает? Кому бесприданница нужна? Тот же Сашка с родителями, бабушкой и сестрой в тесной хрущевке ютится. Старый козел Павел Петрович женат, поиграется - и в кусты, Аленка этого не понимает. А зачем теперь Гале жить, если не для дочери? И как иначе можно ответить на причиненную Глебом боль? Всю ночь бедной женщине не давали заснуть эти ужасные мысли…



Глава 11
Ангелина, сестра и самый близкий Гале человек, была младше ее на десять лет. Мать девочек работала учительницей в сельской школе, отец был механизатором, не чурался выпить с друзьями, а какие еще в деревне развлечения?
Как обычно в те годы, семья имела приусадебное хозяйство - сад, земельный участок под картошку, хлев для коровы Милки, курятник. Охранял хозяйское добро пес Чижик, ловлей мышей занималась кошка Дымка. В общем, без дела в семье никто не сидел, и Галя с малых лет привыкла помогать матери, не чураясь никакой работы.
И только зимой оставалось свободное время. В те годы телевидение не баловало советских людей разнообразием программ: благополучные новости о встречах высокопоставленных особ, без сенсаций и криминальных хроник, трансляции с партийных съездов, спортивные передачи, документальные фильмы про передовиков производства и достижения страны, мультики и фильмы-сказки для малышей, научно-популярные фильмы, передачи «В мире животных», «Клуб кинопутешественников»,  один-два художественных фильма за  вечер, концерты по праздникам. В общем, посмотреть телевизор можно было, но без фанатизма, в меру. Бесконечных сериалов и развлекательных шоу, своего рода наркотика, заменяющего многим нашим согражданам реальную жизнь, тогда не было.
В свободные минуты Галя с упоением читала: уже к окончанию начальной школы она прочла все имеющиеся в библиотеке сказки, затем все книги о первобытных людях, о пионерах-героях. В более поздние годы она открыла для себя Фенимора Купера, Джека Лондона, Куприна, Бунина. Школьная программа по литературе тоже шла «на ура», особенно нравились «Поднятая целина» Михаила Шолохова со смешным дедом Щукарем, романтические стихи Сергея Есенина.
Учеба давалась ей легко, да и мама всегда могла помочь, объяснить непонятное. После рождения младшей сестры Гале частенько приходилось нянчиться с  малышкой, которая была для нее и куклой, и дочкой одновременно. Девочка всем сердцем полюбила ее.
Галочка и Гелечка, как называли их родители и соседи, всегда были неразлучны. Сестры, очень похожие внешне, удивительно разнились характерами.
Если Галя была опаслива, ценила привычное окружение и предсказуемость в поведении близких людей,  то Геля легко шла на эксперимент, быстро принимала решения и никогда не жалела о совершенном, даже когда была неправа. Если Галя была мечтательна и послушна до угодливости, то в Ангелинке, напротив, уже в младенчестве была заметна склонность к практической деятельности, самостоятельность. Она почти не слушала читаемые ей сестрою сказки и стишки, зато увлеченно собирала пирамидки, складывала кубики, лепила песочные куличики. Повзрослев, она всегда предпочитала иметь синицу в руках, чем мечтать о журавле в небе.
По окончании сельской школы Ангелина уехала в город, поступила в техникум, получила специальность бухгалтера и распределилась на работу в домоуправление.
Зарплата была мизерная, рабочее место - малюсенькая комната в старом деревянном доме,  где находился жилищно-эксплуатационный участок, орудие труда - раздолбанный калькулятор, работающий от розетки, но девушка не унывала: пусть в общежитии, зато в городе. Возвращаться в свою деревню она не собиралась.
К тому же, жить в общежитии было весело, молодые девчонки и ребята частенько собиралась компаниями, устраивали вечеринки со спиртными напитками и танцами, отчаянно флиртовали друг с другом. Выпивать Геля не любила (в свое время насмотрелась на пьяного отца), однако танцевала она хорошо, была смешлива и разговорчива, нравилась противоположному полу.
Там и познакомилась она со своим будущим мужем, работавшим в бригаде ремонтников. Михаил был крепким и широкоплечим парнем, не красавцем, но вполне симпатичным. Ей казалось, что его обыкновенные серо-голубые глаза при взгляде на нее становятся зелеными. Наверное, это любовь меняла цвет его глаз...
После свадьбы молодые перебрались в отдельную комнату общежития, где и родился их первенец, Стасик. С новорожденным много помогала приезжавшая к внуку мать Гели. Отец к тому времени уже умер от воспаления легких, которое подхватил по пьяной лавочке, зимой.
В маленькой комнатушке вчетвером было тесно, и Геля с младенцем часто гостила в родительском деревенском доме. Миша жил в городе один, приезжал в деревню только на выходные. Это было неправильно, поэтому Геля рано отлучила ребенка от груди и оставила у бабушки, вернулась в город, вышла на работу.
Первые годы  семейной жизни Гели и Михаила совпали с завершением горбачевской перестройки - развалом Советского союза.
Стало можно говорить и писать все. Ранее скучная «Советская Россия» публиковала читательские частушки: «Горби на море купался. Глядь - путчисты. Испугался. Туалета не нашел, а  процесс уже пошел». Первый президент России призывал народ потуже затянуть пояса и обещал лечь на рельсы. Политика шагнула с экранов телевизоров и вошла в каждую семью. Стоя в пустых магазинах в очередях с талонами на крупы и мыло, люди ссорились на почве различия политических взглядов. Одни защищали Ельцина, другие проклинали его,  Горбачева ругали все: развалу великой страны никто не радовался.  Хотелось спросить: зачем опять все «рушим до основанья» и что хотим построить? Но спросить возможности не было: власть не любит отвечать на прямые вопросы. О курсе на капитализм стыдливо умалчивалось, продолжались начатые Горбачевым разговоры о строительстве «социализма с человеческим лицом»…
Потом Егор Гайдар «отпустил» цены. Чубайс придумал ваучеризацию, обещая каждому жителю России по «Волге»…Многие надеялись, хотя в глубине души привычно не верили…
Через пару-тройку лет стало ясно, что строительство «социализма с человеческим лицом» обернулось звериным оскалом криминального капитализма. Расстрел российского Белого дома потряс всех. В мирное время, в столице казавшегося ранее незыблемым государства, в Москве, черным страшным дымом заволокло высокое белое здание, символ демократии, из его окон вырывалось пламя, гибли люди. С этого момента Геля поняла, что, кроме себя, надеяться им больше не на кого.
Зарплата в некоммерческих структурах в те времена отставала даже от пенсий, но неожиданно для Ангелины и Михаила их специальности оказались востребованными новой рыночной экономикой, которой позарез нужны были и бухгалтера, и строители.
Работать на новых хозяев можно было без оформления документов, по устной договоренности. Кроме основной работы, Геля начала вести учет в частной фирме, и, как оказалось, подработка приносила больший доход. Зато на основной работе она могла брать больничные листы в случае болезни, и здесь лежала ее трудовая книжка.
Миша вкалывал в «диких» строительных бригадах, так что денег на нужды семьи хватало с избытком. Практичная Геля тоже не дремала: на работе добрые люди по секрету научили ее, как получить квартиру, подсказали, какие дома в центре города планируется сносить в ближайшее время под строительство. Прописка в этих домах посторонних стала своего рода бизнесом для узкого круга работников домоуправлений.
Геля нашла одинокую пьющую бабульку и прописалась к ней как внучка, естественно, не бесплатно. После этого она уже по закону прописала к себе мужа и ребенка.
Жить с чужой бабулькой было невозможно, да и не согласилась бы она, поэтому пришлось некоторое время снимать комнату, но уже через полтора года молодая семья получила двухкомнатную квартиру в порядке расселения от инвестора, начавшего строительство на месте старого дома, и смогла забрать из деревни сына.
Ангелина и сестре предлагала улучшить аналогичным образом свои жилищные условия, но Глеб даже слушать не захотел, и жене не велел «финтить». Может, он просто боялся, что супруга перестанет зависеть от него? Галя не могла ослушаться мужа, да ей и самой было боязно, когда сестра только прописывалась за взятку - а вдруг ее уличат в чем-то нехорошем, стыдить будут, а то и посадят… Позор-то какой, нет уж, лучше не связываться… Что-то здесь неправильно, нечисто…


Продолжение http://www.proza.ru/2012/02/05/485