Понимания от противного

Понимание раз.

Февраль для меня традиционно жёсток. Я привыкла к этому, изучила его повадки, знаю себя в нём и было бы логично сжаться, приготовившись в очередной раз.
Но эта зима такая необыкновенная:  с солью, с сахаром и перцем, и чаем на спину, но ничто пока не вышибает из седла до конца. И я подумала –  нет. А вот будет он хорошим. Будет, и всё. Поскольку изначально, начиная с ноября, я определила и уловила для себя эту зиму замечательной. Невзирая ни на что. Поэтому февраль исключением стать не должен.
Здравствуй, Февраль. Будем жить. Не сбавляя оборотов.

Понимание два.

Сидишь в гостях у добрых старых друзей. Сто лет не виделись. Воспоминаний много. Люди эти, хозяин и хозяйка, на  тридцать лет меня старше. Знают не только подруг, но и родителей подруг, и моих родственников, много лет знают.

И вот время в разговоре – слоями. Грустно вскрываются подробности лет, когда мы были совсем другими. Многие, кто тогда были рядом, теперь далеко, а кто-то и на том свете. Ухнула в прошлое уйма жизни.

Уходя, ты вроде бы, радуешься, что хозяева живы и здоровы, и мало состарились, и всё у них хорошо. Хотя также бурно, событийно, активно и непросто, как раньше. Пакуют нам с собой банки с домашними соленьями, хозяйка обнимает нас с Машей, хвалит шубы, и что мы красивые. Рисует на краешке страницы записной книжки с телефонами план посадки лука... Я смотрю на них, и думаю то же, что летом. Когда мы ездили к ним в садовый домик, где неуёмные наши друзья живут с апреля по почти ноябрь, да еще строят рядом новый. Тогда, глядя на длиннющие грядки с четырьмя сортами капусты, я думала – Господи, откуда у них силы жить в таком возрасте. Вот так жить – с планами, энергией. Мне уже сейчас невмоготу.

Мы садимся в подружкину машину, запихиваем под сидение банки с неизменными огурцами, помидорами и салатами. Которые Галина Ивановна который год грозится больше не закатывать, ну разве что для нас. Смотрим друг на друга. Я говорю то, что выше.

А потом мы заводимся, выезжаем на джипе со двора, едем по району, с которым тоже много связано, но чтобы он провалился… Нет, говорю. Не сейчас.

Вот когда кончится здоровье, когда ничего не смогут руки, все предадут, и дети бросят умирать в одиночестве. Тогда. А теперь, когда, быть может, нам осталось до того рубежа лет от силы десяток. Теперь, когда мы еще красивы и практически здоровы, если не копаться в медкартах. Когда на этой супер-финишной  осталось сделать-таки парочку красивых рывков. Вот теперь, именно с пониманием, как всё уходит и растворяется в этом мире – люди, молодость, дела, дома и судьбы. Как раз теперь мы и не будем чихать и кашлять от меланхолии, а станем жить не то, что каждым днём, а даже каждой минутой. Взахлёб, со вкусом и ликованием, не разрешая себе истощаться горькими мыслями.

Как Галина Ивановна, которая сломала враз обе кисти рук, и с хохотом рассказывает об этом,  задорно встряхивая седыми, как лунь, кудряшками. Года два назад сломала, но они всё болят. А она всё равно посадит лук этой весной. И свяжет крючком что-нибудь модное одной из кучи желающих.

А сломала знаете, как? Она бежала на автобус. Вприпрыжку, как будто ей восемнадцать.


-----------------
Художник Владимир Калинин, Ижевск.