Сдвиг во времени. Шестидесятые -1

Вместо вступления

"Провидение … очерчивает каждому человеку некий фаталь-ный круг, который он не может преступить…" (А. де Токвиль. Цитирую по: Арон, с.12).

Сначала было Слово, но видимо, не в России.
А что же Россия? У нас, наверное, вначале был круг. Как можно описать этот круг? Если где-то усиливается равенство (= стираются различия), то где-то различия (= неравенство) обязательно усиливаются. Разве только в России? – Только в России на каждом полюсе устанавливается (= достигается + сосредотачи-вается) бесконечность.
Специфика России = Привилегии (Пихоя, с.186).
Их носитель – коллективный герой 60-х = Аппарат.

Если есть глаз разумный, то должен быть (просто обязан) и глаз категоричный (= бешеный).
Когда отец-основатель обнаружил свой фатальный круг?
Шаг за шагом, еще до декабря 22-го.
Люди, не оправдали надежд (или оказанного доверия?). Интеллигенция, уже потому что она – гнилая  интеллигенция. Крестьяне, они утаивают хлеб от рабочих. Но сами-то рабочие, отлынивают от работы, да еще так хулигански. Коммунисты, они прошли школу политической терпимости. Но некоторые из них, они оторваны от жизни, разглагольствуют как в парламенте. А нужно решать практические задачи, нужно изме-нить менталитет крестьян, установить социализм. А тут какие-то несознательные западные товарищи беспо-коятся, "не приведет ли революция к снижению жизненного уровня рабочих" (Улам, с.457). И что в конце, там, где должен быть свет? ЦК, который дает советы отдельным коммунистам. И последняя опора = Полит-бюро, которое поспешило устроить информационную блокаду, лишь только вождя настиг удар.

Как любим мы категорические утверждения. Как упражнялся на этом поле отец-основатель.
Просто обожаем. Любимы мы категориями. Получается, взаимность.
Ведь нам так требуется любовь, обращенная на нас.

Люди везде люди, даже в СССР, даже в рабочих поселках.
Но только в СССР запретили (= 20.08.1958) работать на себя = запретили держать скот. Ирония исто-рии: ровно через тридцать три года – в августе 91-го путчисты пообещали предоставить в личное пользова-ние участки (10 соток). Чтобы снова завести скотину? А тогда,
Запрет ; насильственное изъятие скота, ; в колхозы + совхозы, весь скот пошел под нож.
Сиюминутный результат – удвоение заготовок мяса.
Люди работали на себя, а им запретили. И что? Горожане быстро привыкли вставать на два часа поз-же, кормить, доить, не надо. Можно выспаться, перед основной работой. Они вдруг обнаружили, появился свободный летний месяц = "это не время для того, чтобы косить и заготавливать сено на год" (Пихоя, с.197). Можно не обременять себя дополнительной работой, не стали. На языке историков, произошел "разрыв в поведении поколений" (Там же). И пришелся этот разрыв на 1958-й – 1965-й годы, каких-то семь лет.
К середине 60-х перестал существовать целый социальный слой.
Какой процесс был запущен = политическая археология: "Энергичные молодые лидеры – тот же Ше-лепин – должны были остаться невостребованными. Так и произошло" (Пихоя, с.271). Но может быть, по-везло нам, простым обывателям, не пришлось знакомиться со "вторым изданием" железной руки.
Перестройка = политические раскопки, какое упоение.
Зачем? – обратить необратимое.

Часть 1. Борьба за место героя.
Раздел 1

1.
А год, какой был год…

Видимо, переломный.
За период с 1953-го по 1965-й (всего-то, двенадцать лет) таких переломных дат набралось немало.
1953-й: освобождение от Отца всех народов. 1956-й (+ 1957-й): освобождение от веры в Отца всех на-родов. Плюс подтверждение незыблемости советского строя. 1961-й: подтверждение (+ воспоминание о 20-м?) старой веры в новое, уже близкое будущее. 1965-й: подтверждение неизбежности (неотвратимости?) нового будущего. Плюс 20-летие Победы (= те самые "плечи", на которых стояло будущее).
В 1953-м освобождение принесла долгожданная, но неожиданная смерть Вождя.
Плюс расстрел Берии – "И первый руку поднимаю" (Хрущев. Бурлацкий, с.20).
Естественно, Никита Сергеевич стал первым, новым политическим лидером, в 1956-м он подтвердил возвращение веры в Ленина. И в 1957-м довел освобождение до логического конца: были устранены старые (+ примазавшиеся из молодых) соратники Вождя. Понятно, он думал о своей свободе (= гарантии), о свобо-де рук своих, стал стучать кулаком, потом ботинком. В 1961-м последовало принятие решений по прибли-жению будущего.

Первый шаг в будущее был сделан уже в 1964-м:
состоялось освобождение (от занимаемых постов) самого освободителя. Душевное спокойствие  со-ветских людей было обеспечено избавлением от волюнтаризма (= Хрущев). И подтверждено в следующем, 1965-м, предоставлением самостоятельности коллективам предприятий (= Директора предприятий).
Судьба Освободителя?
По сути, речь не о переломных датах (= отдельные годы), а переломных периодах: (1953 – 1954) –; (1956 –;1957) –; (1964 – 1965). Но действительно переломным был период (1959 – 1961). Именно к этому времени сказалось накопление: Технологии (+ Рост городов) + Политическое действие (+ Ставка на посред-ственность) + Политическое сознание (+ Политические нравы). Эволюция самого Хрущева и эволюция Ап-парата стали совершаться в противоположных направлениях. А народ, он в ходе Оттепели разговорился? Народ вышел (= скрылся?) на кухни.
Наша привычка = «самодержавные тенденции власти» (Левинсон, с.17) = "сильная рука прекратит бардак и анархию, которая царит в стране" (Там же) = лифт для посредственностей.
Началась жизнь на двух этажах.

Старая традиция,
освобождение от веры = решение вопроса об апостолах, но прежде чистка.
Скажем, в 22-м Ленин решал вопрос о возможности строительства социализма в СССР.
Вопрос непростой, но формула решения оказалась простой: Советская власть + Ликвидация помещи-ков и капиталистов. Советская власть = условие + носитель новых отношений. Бывшие эксплуататоры, по мнению вождя, упорно не желали становиться на социалистические "рельсы".
В 29-м этот вопрос решал уже Сталин.
Его формула, на примере сельского хозяйства, оказалась еще проще: Решение = Коллективизация + Ликвидация кулачества. Кулакам (= класс) также не нашлось места в новом обществе.

В 1961-м Хрущев полагал, что вопрос с социализмом решен, окончательно и бесповоротно.
Поэтому нужно решать вопрос о строительстве коммунизма. Он с честью вышел из трудного положе-ния в новых исторических условиях: Решение = Новый человек – (Спекулянты + Тунеядцы + Стиляги + Ал-коголики). Или, в переводе на язык ленинских норм: Нестяжательство (= Приоритет государства) + Братство (= Партийность) + Искренность (= Сознательность).
В 1964-м решился вопрос уже с самим Хрущевым:
Ленинские нормы (+ Коллективная безопасность) – Волюнтаризм (+ Личные оскорбления). ; Ленин-ские нормы = Ленинский курс + Коллективное руководство (Бурлацкий, с.33; Пыжиков, с.168). ; Средство, направленное против сосредоточения власти в одних руках (Бурлацкий, с.273, 274).
Новое поколение партийных работников выбрало и нового лидера.
А старого? Старого просто выбросили, изолировали на даче. Тот начал выращивать помидоры и, в отместку, писать (вернее, диктовать) мемуары.

"Молочница боится конфискации коровы, крестьянин – на-сильственной коллективизации, советский работник – непре-рывных чисток, партийный работник боится обвинений в ук-лоне…" (А. Афиногенов. Цитирую по: Б. Сарнов, с. 2).
Но между 53-м и 65-м были Выборы (= ситуация выбора).
Разумеется, речь не идет о всенародном голосовании. Выбор делали выборщики, в России это всегда  апостолы. Ситуация выбора? Несколько человек (или хотя бы один), заявляют о своих претензиях на роль лидера (скажем, в некоторой Организации). У каждого сразу находится группа поддержки. Тот, чья тактика вернее и чья группа поддержки сильнее, становится лидером. Если у претендента не оказывается группы поддержки (или его поддерживают аутсайдеры), то ситуации выбора просто нет (кто хочет выбрать хозяи-на?).
Первый такой выбор состоялся сразу после смерти Вождя, в 53-м (+ окончание корейской войны). Суть выбора – кто останется в числе апостолов? И выбор был сделан: арестовали Берию (+ его ближайшие помощники), затем расстреляли. Душой (= мотором) заговора стал Хрущев. Что двигало Хрущевым? Нечто очевидное + обидное: "…второстепенная роль партии во властной иерархии" (Пыжиков, с.87), следователь-но, второстепенная роль самого Никиты Сергеевича.

Следующий выбор – в 1957-м (+ начало космической эры).
Узкий круг апостолов. Какой вопрос решался? И какова формула решения?
В основе спора – вопрос о преемственности (кто более власти ценен?). Для этого пришлось разде-литься, не могут же все быть одинаково ценными. С одной стороны старая гвардия (Молотов, Каганович, Маленков), с другой – новый партийный лидер (о себе как о "новой силе" заявили молодые партийные кад-ры). После разгрома "антипартийной группы" у Хрущева появился выбор.
Фактически выбор перед ним был на протяжении всех лет.
В 1953-м – 1956-м, затем в 59-м, 61-м, 62-м, тем более в 64-м. Но в 57-м  выбор был особый: "Я – Ле-нин сегодня" или "Я – Сталин сегодня". Задумался волюнтарист, но недолго, и в следующем, 58-м утвердил свой выбор: "В стране вновь установилось единовластие, и очередной вождь объединил два важнейших по-ста – партийный и государственный" (Соколов, с.7). Данное действие можно назвать удвоением.
Но выбор был и у людей, поддержавших Хрущева.
Никто из них не хотел рисковать (= хотел обеспечить личную безопасность). Соответственно, форму-лу "Сталин – это Ленин сегодня" они хотели бы заменить формулой "Ленин – это Мы навсегда". Под «Мы», конечно, подразумевался весь состав ленинского Политбюро (= Президиум) ЦК КПСС (шире ЦК). Если Ле-нин не мог ошибаться, тем более не может ошибаться ленинское Политбюро. А коль не ошибается, то и от-ветственности не подлежит.

"Яростно топчется все, что прежде лишь ужас внушало" (Лук-реций. Бурлацкий, 2003, с.20).
Всякий раз решался вопрос о власти, ; о государстве, ; о гарантиях.
О каком государстве? Сдвиг во времени = Власть + Психология. Сдвиг (переход + перераспределе-ние) власти + Сдвиг (изменение + возвращение) психологии. Что чему предшествует?
А власть в российском понимании?
Несомненно, одно, вслед за перераспределением власти всегда следует перераспределение (приорите-ты + порядок) бюджетных средств. Скажем, в форме национального проекта. Поэтому есть власть и прочее население (= общество). А коль так, выделение одного класса, конкретно, пролетариата, претендующего на особую роль в историческом процессе (; в руководстве страной), совершенно не приемлемо для традиции (вернее, для одной из традиций) российской власти (начиная с Ивана Грозного). Как итог, идеология обос-новала переход об диктатуры пролетариата – к общенародному государству.
Старая идея: все должны быть на службе у государства.

Не переворот, а поворот. По крайней мере, в теории. А на деле?
Диктатура, даже диктатура пролетариата, невозможна без диктатора. Почему-то диктатура любой со-циальной группы в России неизменно сводилась к личной диктатуре. Диктатор (даже самый просвещенный) невозможен без репрессий (даже если это психушки). Политический класс (= правящая бюрократия) потре-бовал гарантий личной безопасности (Бурлацкий, с.33). Потребовал и получил.
Налицо сдвиг во времени (1953 – 1965). – Его смысл выразил уже Брежнев:
Хрущев развенчал Сталина после смерти, а мы развенчиваем Хрущева при жизни (Бурлацкий, 2003, с.280).

2.
"Леонид Ильич хорошо поработал, чтобы посадить на руководя-щие посты … проводников такого стиля, «маленьких Брежневых», неторопливых, нерезких, невыдающихся, не особенно озабоченных делом, но умело распоряжающихся ценностями" (Бурлацкий, с.295).
А кого же, на те же руководящие посты усаживал Ленин? – Странный вопрос, своих.
Итак, 65-й переломный год. Жизнь, взятая на весах (= шкала) «комфорт – дискомфорт», перевешивает в сторону улучшения. Тогда откуда неудовлетворенность Вождем (= наличным бытием), да еще во всех сло-ях? Не сбываются ожидания (завышенные или нет, в данном случае, не важно).
Стоило ли их будить?

Заглянем на полюс "Т".
Работники искусства, ведь мы в СССР, не могут, даже если бы очень захотели, оставаться в стороне от событий, происходящих в политической (и не только) сфере. По традиции они развернули дискуссии, разговоры за «круглым столом». Как всякий творческий разговор и этот превратился в спор по существу.
Вот хороший пример (те самые «плечи», на которые можно встать).
"Советский театр переживает сегодня напряженное время. Пьесами, спектаклями, ролями мы спорим о том, как надо писать, ставить, играть. Мы ищем наиболее короткий путь к душе человека" (Г. Товстоно-гов, 1965, с.3).
А когда театр не переживал. – Да еще в России.
Большой режиссер – точная формулировка. Но именно точная формулировка и порождает вопросы. Вот наиболее очевидный: зачем вообще нужен самый короткий путь? В самом деле, зачем?
Хрущеву в 64-м исполнилось семьдесят лет.
Далеко не молодой человек, здоровье не самое богатырское. Можно подождать три-четыре годика, вопрос решится естественным путем. Но Шелепин, Брежнев, Шелест, Воронов и другие не захотели ждать. То был путь к вершине власти. Наверное, есть разные пути. Они выбрали наиболее короткий. Но кто дошел? Брежнев, после избрания, выдавил (= удалил) опасных: Шелепин, Шелест, Воронов. То же самое чуть рань-ше проделал Никита Сергеевич, до него Сталин, до него... Оказывается, самый короткий путь не гарантиру-ет прибытие в пункт назначения.
Природа власти такова, что к ней возможен лишь короткий путь.

Молотов и Микоян, политические долгожители, терпеливо ждали, что еще они могли.
Едва не поплатились за свое долготерпение (+ верность), ибо оказались слишком близко к вершине. Сначала их спасла смерть Сталина. Затем их задвинул Хрущев. Не уничтожил, а просто отправил на хозяй-ственную работу. В этом видится некоторое возвращение к практике Ленина: тому достаточно было удалить оппонента от властных рычагов (хорошее место Туркестан). Парадокс: долгое пребывание на Олимпе было для них (Молотов + Микоян) самым коротким путем на вершину власти. Но этот их короткий путь открыл дорогу другим, выросло новое поколение. То есть привел их в тупик (= никуда?).
Произошел сдвиг во времени: изменилась массовая психология + структура.
Понадобилось, примерно, тридцать лет.

Разумеется, режиссер находится в иной ситуации.
Он идет один, ему приходится идти одному и нужно решиться идти одному.
Любой другой режиссер идет своим путем. Но дойдет ли конкретный режиссер? Дойдут ли все ре-жиссеры? Ведь не могут же все режиссеры идти верным путем. Проблему можно переформулировать: не каждый режиссер способен найти верный путь. Если человек вообще склонен ошибаться, то кто-то обяза-тельно ошибется. В таком случае, куда ведет режиссеров их путь, ведь куда-то они должны прийти?

Их путь – к славе.
Можно не дойти, спиться. Или попасть под трамвай. Или хуже того, оказаться исключенным из Органи-зации. Но это личная трагедия. Личная трагедия одного режиссера не помешает прочим продолжить движение, с еще большим рвением (если угодно, остервенением). Искать, экспериментировать, сталкивать. Дойти или не дойти. Разумеется, советские люди помнили: а слава тебя найдет…

Товстоногов: путь режиссера – к душе человека.
Хорошо, пусть так. А далее? Далее условия, при которых режиссер только и может отправляться в свой путь – к душе человека. Вот некоторые:
"Освободившись от эстетических догм периода культа личности, от регламентаций, предписаний и ограничений, писатели и практические деятели театра возобновили прерванный когда-то спор" (Товстоно-гов, 1965, с.3). + "Советские теоретики и практики театра … находятся на одной идеологической платформе, едины в своей преданности цели – коммунистическому идеалу. Наш спор – спор советских художников" (Там же). Есть ли жажда порядка? Трудно сказать.
А вот жажда вырваться «за рамки», это бывает.
Итак: сняли ограничения и ненужную регламентацию (действительно, в условиях сплошных запретов какой может быть поиск своего пути; как и сам поиск, разве только писк). Но и безбрежный простор невоз-можен: иначе как мы сможем размежеваться (= противостоять) с нашими «идейными противниками». Перед этими противниками мы  должны представать «единым фронтом». Нам дали простор для творчества, но о нас и позаботились, чтобы мы в своем творческом порыве не попали в чьи-нибудь чуждые объятья.

"…спектакль театра имени Ермоловой вступает сегодня в давний, бесплодный, но все еще тянущийся спор" (Вишнев-ская, 1963, с.25).
Наконец-то, свершилось, сколько мечтали.
Театральные деятели (теоретики + практики) получили возможность спорить, а не брать под козырек. Получили, и тут же возобновили спор! Не начали, а возобновили ; преемственность? Да, преемственность, она – обязательна, без нее невозможен путь режиссера (даже если эта преемственность бесплодна?). Точно так же, как и путь политического лидера.
Нужно ли разлучать режиссера со зрителем? Или Правителя с подданными?
Отгораживать? Разумеется, нет. Нужно огораживать и режиссера, и зрителя. Будучи в едином загоне (= подданные), они пойдут единственно правильным путем. Но куда ведет этот путь? Или, может быть, и думать не надо, надо просто за кем-то идти? Можно, но при условии: если этот кто-то не свой брат режис-сер.
Понятно, что спор идет по существу, иначе, зачем спорить.
И эта сущность (= проблема):
"Споры, о которых идет речь, по существу, ведутся вокруг одной, главной проблемы – герой и герои-ческое" (Товстоногов, 1965, с.3). Спор, затянувшийся на десятилетия, можно ли доказать хоть что-нибудь в таком споре? Того Субъекта, который обладал истиной в последней инстанции, уже нет, поэтому спор мо-жет стать плодотворным. Требуется сущий пустяк: художник должен доказывать свою правоту "не статьями и речами, а произведениями искусства" (Там же, с.4).

"Но я, старый морской волк, так и не могу привыкнуть к дипло-матии и всегда иду прямиком к цели" (Бурлацкий, 2003 с.24).
Теперь методологические сомнения.
Нужно ли знать, что такое душа (= человеческая природа)?
Спросить так, все равно, что спрашивать: нужно ли знать, что такое власть (какова ее природа)? Во-прос кажется праздным. Именно потому, что мы стремимся выбрать самый короткий путь (неважно, к душе или во власть), нам требуется Знание. Допустим, есть знание двоякого рода: Знание души (или хотя бы на-строения масс) + Знание теории социализма (что есть социализм). Как открыть путь социализму? Для этого нужно проложить путь во власть.
Проще говоря, взять власть.
Допустим, власть взята, Массы ждут? Разумеется, нет. Массы держат «слово»: удовлетворяют свои давние ожидания (мечты?). В том числе, и жажду мщения. Есть упоение… Одним словом, перестраивают жизнь, на тех самых народных основаниях, которые «копили» столетиями.
Ну, а те, которые власть взяли?
Казалось бы, чего проще. Враг повержен. Правь, никто не покушается, а народ пусть живет, как ему мечталось. Но нет, новая власть приступает к исполнению обещаний. Явная аналогия. Ведь и Режиссер, по-сле предъявления намерений начинает выполнять обещание, создавать произведение. Некоторым образом он начинает воплощать самого себя.
Власть? Тоже начинает производить сама себя. И очень решительно.
Нет ничего хуже, чем решительная власть настроенная выполнить свои обещания «настоящим обра-зом». Что на деле означает "завоевать свое решительное господство" (Лацис, с. 53).

Допустим, путь к душе отыскался.
А если душа оказалась ношею? Неси, сколько достало сил, а потом? Согнуться под ношею? "А нэп жестко требовал рентабельности" (Лацис, там же). Эх, если бы можно было арестовать столь требовательно-го субъекта, да разобраться с ним по законам революционного времени. Чтоб не искушал обывателя, при-ученного сидеть на государственном пайке.
Но нужно терпеть, нужно искать путь к душе покупателя.
Что дальше? Дальше нужен контекст. Огрубляя, мыслящий человек (= мысль) живет не только на фи-лософском факультете (подобно Зиновьеву). Мысль (+ мыслитель) может быть и в театре.

3.
Последуем за ТГ.
Аргументация, насчет права производить самого себя.
Перед этим. Что производят критики? Все зависят от того, какую позицию они занимают. Или спо-собны занять, в силу тех или иных причин. И вот "некоторые художники и критики в спорах со своими кол-легами становятся в позицию высших судей" (Товстоногов, с.4).
Как им это удается?
Их выталкивает Структура = Набор слов, "существует вне времени и пространства, проявляется в па-мяти индивидов в виде «отпечатков» социальной практики и отличается «отсутствием субъекта»" (Гидденс, с.69). Набор = Устойчивый + Воспроизводящийся. А это значит, их выталкивает и сам Режиссер (+ отпеча-ток социальной практики в его памяти).

Понятно, если судья выносит приговор, то это уже окончательный приговор.
Суть приговора: признается талант некоторых художников. Следовательно, все прочие объявляются «бездарностями или идейными врагами» (Там же). Таким образом, продукт критической работы – деление режиссеров (+ примазавшиеся) на две части. В результате, одна часть обременена ущербностью. Или, что гораздо хуже, идейной незрелостью. Или, что уже совсем плохо, такие драматурги и режиссеры подозрева-ются в недостаточной преданности партии. Последний шаг (дальше падать уже некуда) – превращаются в носителей буржуазной идеологии. Что и говорить, работа неблагодарная, но необходимая. Всегда можно сказать: театр не выполняет задания партии, поскольку есть эти самые «идейные враги».

Почему делятся именно на две части?
Неужели миссия критиков – осуществлять поляризацию творческих работников?
Ответ ТГ. Критики (+ художники, ставшие критиками) забывают: никому "не дано присваивать себе право говорить от имени всей партии, всего народа" (Там же). Оказывается, есть другой набор слов. Пусть так. Но что-то движет ими, говорящими? Или иначе, что в их критических душах? Каким-то странным обра-зом получается: когда режиссер ищет путь «к душе человека», из числа этих душ выпадают души критиков.
Не положено, видимо, их души уже кому-то принадлежат.
Все что им требуется: говори от имени партии.

"Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их об-щественные бытие определяет их сознание" (Маркс).
И вот тут возникает некоторая тонкость.
"Героическая тема должна занимать ведущее" место (Товстоногов, с.4).
Понятно, советские люди – люди героические, что и доказано нашей историей. Поэтому путь к душе – "докопаться до первопричины, первоосновы мужества" советских людей (Там же). Надо объяснить нашим людям (+ всему миру), почему душа советского человека жаждет героического. Показать основы превосход-ства (первородства?) советского человека над любым другим человеком.
Все просто? Не совсем.
Как трактовать героическое? Оно (героическое) "в самой действительности существует и проявляется в бесконечном разнообразии человеческих характеров и судеб" (Там же). А также в обстоятельствах, в кон-фликтах, частных и общественных. Оно –; дано –; в действительности, то есть, нет субъекта, следова-тельно, мы опять имеем дело со Структурой.
Итак, «героическое» дано нам в самой нашей действительности (в наших ощущениях?).
И как уж оно может (или захочет?) проявиться, дело его. Важнее другое, по сути, любой субъект (че-ловек + группа) может предъявить права на это «героическое», особенно, если оно прозябает в самой дейст-вительности. Выражаясь современным языком, приватизировать. Стоит ли пускать на самотек.
Да, Советский человек (= Черты) = Преданность + Сознательность + Героизм.
Кто бы спорил. – Но вот Носитель Первоосновы?

А коль так: "Выбор тем, сюжетов, характеров, места действия сам по себе не может и не должен слу-жить критерием идейности, партийности, гражданской «благонадежности» драматурга" (Там же). Понятно, сказанное относится и к самому режиссеру. Что отсюда следует? Мало того, что в действительности бродит «героическое», там обретаются еще и прочие странные существа типа партийности, идейности, благонадеж-ности. Выясняется.
Да, художник идет к душе советского человека (+ души не советских людей).
И в то же время он должен ориентироваться на идейность, партийность, благонадежность. Не просто идти к душам, а идти во всеоружии. Нечего и говорить, найдется какой-нибудь Первый (= держатель дела организации и психологии), кто вооружит нашего художника "до зубов".
Получи оружие, и в бой.
Как-то само собой получается, что все эти названные качества существуют где-то за пределами душ человеческих (а иначе, каким образом советские люди становятся идейными врагами?). А раз так, то все эти замечательные качества нужно привнести (как сказал бы отец-основатель) в души людей.
В души, вернее, в сознание людей.

"Не мы определяем степень нашего возрастного развития, оно определяет нас" (Восленский, с.38).
Было время (само по себе героическое), одни люди – в головы других людей «привносили» социали-стическое сознание. Произошло четкое деление (= разделение). Есть рабочая масса, которая может вырабо-тать лишь тред-юнионистское сознание (предел?). И есть группа людей, уже выработавших социалистиче-ское сознание (перешли предел?). Как им это удалось? Они тоже искали путь к душе, к душам людей. Разу-меется, выбрали самый короткий путь.
Есть Носитель сознания, и есть Масса. – Остается соединить (ср. Солоневич, с.14).
Как только удалось соединить рабочую (+ крестьянскую) массу и социалистическое сознание, грянула революция, возникло социалистическое общество. Теперь, когда идет развернутое строительство коммуни-стического общества, нужно привносить коммунистическое сознание. Как только в головы «нынешнего по-коления» будет внесено нужное сознание, так возникнет коммунистическое общество.
Чистая метафизика. Хотя и называется формированием нового человека. Делать это, желательно, по-быстрее, то есть, самым коротким путем. А самый короткий путь?
Возглавить процесс.
Советская власть = Сознание (= Носитель власти) + Масса (= Рабочий инструмент). Тоже деление, и опять на две части. А что еще нужно, чтобы построиться в плотные колонны.
Путь к душе = Власть над душой?

Где же все-таки обретаются? – Партийность, идейность, благонадежность, сознательность.
Суть позиции Товстоногова:
коль уж я на советской партийной платформе, то позвольте мне самому решать, чем мне вооружаться, каким путем двигаться к душе Зрителя (мол, с платформы я не сойду). Его оппоненты: ишь, чего захотел. Что тебе дадут (= ценности), с тем и пойдешь. Куда скажут (= ориентиры), туда и пойдешь. Захотелось од-ному, захочется другому…
Душа, разумеется, хорошо.
Но гораздо лучше (и в плане материальном) найти противника (= врага) и разгромить его.
Перефразируя классика: ничто героическое нашим критикам не чуждо.

4.
Небольшое отступление, с 63-й.
Есть Знание. Оно делится: Знание = Знание-сила + Знание-истина.
А что можно сказать относительно Теории? Теория может оказаться неправильной, ложной.

Редакция обращается к Зрителю.
С вопросом.
И вот Зритель спрашивает самого себя: почему я редко хожу в театр?

Первое, что ему приходит в голову, конечно, возраст (второе, опять возраст).
Уже одно это заставляет предположить – Зритель опытный. А опытному достаточно глянуть на афи-шу и рождается желание: надо пойти. Но число мест ограничено; пойти, значит, билет надо «достать» зара-нее. Билет достается. Но ближе к событию, срочная работа, нежданный приезд друга, просто усталость. И билет приходится кому-то уступить.
Жизнь ; Театр.
"Наша жизнь протекает не настолько планово, чтобы можно было предвидеть все за неделю" (Фейн-берг, с.84). Всего неделя, неужели кто-то говорил о тысяче лет. Не странно ли?
Есть Государство, жизнь которого основана на Плане и полностью подчинена задаче выполнения Плана. Этот План = Директива на пять лет. И вот, в таком Государстве жизнь отдельного человека протекает внепланово (= за пределами плана + неупорядоченно) и, следовательно, без плана. Это обстоятельство не мешает ему сначала строить свои планы, затем от них отказываться. Ради Плана-Директивы, прежде всего. На подвиг не тянет, но "что-то героическое в этом есть".
Жизнь, на уровне Государства = План. Та же жизнь, но на уровне Индивида ; План.
Не поменять ли слагаемые в этих уравнениях местами?

Почему так? Некоторые планы сбываются. Пусть редко, не слишком часто, но Зритель доходит до Те-атра. И даже входит в Театр. Еще бы, Театр = часть Плана.
Рискну утверждать.
Чтобы жизнь Государства протекала планово, в полном соответствии с планом (Государство почему-то не может отказаться от Плана), нужно чтобы жизнь индивида протекала внепланово, без всякого плана, беспорядочно. Что тут удивительного. Ведь мы все – люди государственные. Государственное имущество, которое с течением времени превращается в барахло. Почему? Потому что надо выбирать, что будет пре-вращаться в барахло, конечный Индивид или бесконечное Государство?
Ничто, в том числе и подвиги, не проходит бесследно.
Столица, на костях. Коллективизация, на костях. Победа, на костях. Почти буквально мы стоим на костях (как там поэт, бьемся с мертвецами?). Можно ли сказать, здесь те самые правила, которые образуют Структуру = Набор правил + Набор ресурсов? И вот эти правила решили немного изменить, всего лишь за-менить кости (+ жертвы) –; Словом о подвигах (+ герои).

Да, Зритель может выбирать. – Но выбирает он всегда государственный театр.
Других в 63-м не было.
Строго говоря, возможность выйти из государственного пространства (= Плановое пространство) бы-ла и раньше. Но именно в 60-е эта возможность, если так можно сказать, ставилась на правовую основу. Появились дачи, садовые участки. Еще кооперативные квартиры, просто отдельные квартиры. Дальние по-ходы в Сибирь. Поездки за границу. Невозвращенцы.
Чтобы заполнить жизнь, необязательно ходить в Театр.
А быть элитой, хотя бы испытывать чувство принадлежности?
Можно иначе: где причины твоего успеха? Конечно, в личных достоинствах. В чем они, эти личные достоинства? Спокойно сидеть «в задних рядах», а затем в нужный момент выскочить и подхватить выпав-шее знамя (= освободившееся кресло, как это было с Маленковым, ему повезло). А если ты не сидишь в зад-них рядах? Напротив, если хочешь быть первым?
Иди в Режиссеры, как Товстоногов. Ты сам сделаешь свой успех. Только представь, сам. Если?
Если у тебя (у меня?) будет Автономия.
Ишь, чего захотел.

"Таковы были правила игры, и он их принял" (Бурлацкий, 2003, с.50).
Итак. Государственный человек ходит в Государственный театр.
Так построен План, не задуман, а именно построился.
Но Государство > Плана. Это значит. Есть несколько человек, которые не могут отменить План, ибо сами они существуют благодаря Плану. Но они могут изменить План или его отдельные части. Например, Государство может предоставить своим подданным некоторую самостоятельность. Хочешь сходить в Театр, действительно хочешь? Хорошо, будет тебе Театр. Выбирай сам, когда пойдешь.
Решай, "иди и смотри".
Но зачем? Государство таким образом включает Человека в воспроизводственный процесс. Не бро-сать же государственного человека на произвол судьбы. С данной точки зрения все эти разнообразные Дета-ли = Детский сад + Школа + Театр + Кино + Ресторан + Турбаза + Клуб технического творчества = Обеспе-чение воспроизводства нужного Государству человека. Следовательно, самого Государства. Да-да, это лишь Детали грандиозного процесса. Деталей много, какую выберет Человек не столь важно. Среди Деталей он и сам = Деталь.

А зачем в Театр ходит Зритель?
Ходят ради… Это может быть Аркадий Райкин. Или «Школа злословия». Или даже «Клоп». А еще чтобы развеять усталость, накопилась. А еще чтобы оторваться от работы, тоже накопилось. Но это мень-шинство. А большинство? Выясняется, профессионалы слова (+ словоблудия): "…переоценивают роль сло-ва" (Фейнберг, с.85). Слово не действует, вернее, не оказывает воздействия на современного Зрителя.
Театр слова уже не совсем театр.
Современный Театр = Слово + Ассоциация. Иначе говоря, сила театра (и спорта, и кино, и даже По-литбюро) не в слове, а в слове + то, что стоит за словом. Этот феномен опытный Зритель называет третьей сигнальной системой. Рождается такая система из соединения слова и ассоциации, как всегда удвоение. И вот тут выясняется еще раз, слово может врать, как мы это узнаем? Благодаря ассоциации. Но может быть, нам и нужна Ассоциация, чтобы узнать правду?
Да, но Режиссер может выбирать.
И он действительно выбирает свои приоритеты – Слово, или Ассоциация, или третья сигнальная сис-тема: "… художника надлежит судить по законам, им самим для себя установленным" (с.85). Наш Зритель соглашается, но кое-что оставляет за собой: "Но мне не нравятся сами его законы, и я не собираюсь его су-дить. Я просто не пойду на этот спектакль" (Там же).
Не значит ли, что у Зрителя есть свои законы? – Законы, которые он установит?
Хотим мы этого или не хотим, но автономия требуется и Режиссеру, и Зрителю. Как эти социальные персонажи поступят со своей автономией, их дело. Они могут ее уступить (например, Политбюро). Могут затребовать назад (с разрешения того же Политбюро). Но такая потребность есть, и с ней приходится счи-таться. Хотя бы разделяя жизнь на два этажа, мы внизу, они наверху.
Вспомним, писатель пописывает, читатель почитывает.
А если этот Зритель скажет в сторону Политбюро, у вас свои законы, у меня свои?


Раздел 2

5.
"Мне, как художнику, по душе, что можно так – в естествен-ной и непринужденной обстановке – побеседовать с Н.С. Хрущевым…" (Аджемян, с.3).
Федор Бурлацкий задается вопросом:
Никита Хрущев, "такой опытный политический волк" (с.281), как удалось его снять? Снимали-то, его же приближенные. Самые близкие сотрудники, им же вознесенные. Это значит, что-что, а уж самого Никиту Сергеевича (= душу его!) они постигли, прониклись. И сняли. Как они его топтали, сколько злости, свирепо-сти, то был ответ.
Может быть потому, что им нужна была другая душа?

Рассуждения Бурлацкого = Определенная логика:
Кадровая политика, кого Никита Сергеевич к себе приближал (= тип людей). Вранье, «великое мас-терство лживости» тех, кого он приблизил (= наша византийская черта). Удержание приближенных, допу-щенных к Вождю «не на страхе, а на преданности» (= вакуум страха). Возможно поэтому: постоянное пре-небрежение, даже поношение соратников. Со временем Хрущев увлекся, "преступил грань дозволенного" (с.284). Неужели Вождю (= носитель абсолютной власти) что-то было недозволено?
Главное? Никита Сергеевич, "сам говорил об этом на Президиуме ЦК, когда его снимали с работы. Напоминаю: «…попробовали бы вы снять Сталина» – сказал Хрущев" (Там же). Не парадокс ли? Сам Хру-щев допускал возможность собственного снятия!
Демократ, и где? – в Политбюро!
Все равно, что заявить: нет воли к власти.
"Авторитарно-патриархальная политическая культура руководителей, партфункционеров, да и всего народа отторгали чуждые ей демократические формы" (с.284). А нам столько говорили о простоте Ильича, о его близости к простому народу, какие письма ему писали.
Произошло отторжение. – "И не случайно. Традиции – душа держав" (Бурлацкий. Там же).
Ай да Ильич. Забыли мы кое-что из его наследия: диктатура одного – нисколько не противоречит дик-татуре пролетариата. Проще говоря, диктатура пролетариата = личная диктатура. А что такое диктатура, по научному = по Ильичу? Ничем не ограниченное насилие (Карякин, с.11).
Сторонники неограниченного насилия обнаружили в своих рядах чужого.

Стал ли Никита Сергеевич чуждым? Или Душа державы его отринула?
Стать чуждым, не означает ли это отчуждение?

Приходится признать наличие (бытие?) еще одной души – Душа державы (= империи).
Революция – сверху или снизу – к ней всегда примыкает террор. И кто вспоминает о революции, тот вспоминает о терроре (Бурлацкий, с.292). Должен вспомнить. Кающиеся дворяне начали с хождения в на-род. Недолгое общение с народом. Быстрое обращение дворянских душ – в души интеллигентские. И вот они на последней черте: террор. Содрогайся самодержавие! Нашли чем пугать, Душа русской империи все-гда возрождалась в терроре (= через террор).
Знание души, какой (= чьей) души? – Души Человека или достаточно души Империи?
А если Режиссер вообразил себя Императором, владеть душами, числом так двести, не помешает. По-чему бы и нет, кто разберет, что в его душе кроется. Владеть душами, воспитывать, поправлять, направлять. Потом направит куда-нибудь.
Чем живет душа Человека?
Главное чем живет душа Империи (Реванш ; Революция). Она живет или будущим, или прошлым. Воодушевленная Революцией, Империя бросается в экспансию. Дойдя до предела, живет (= утешается) Ре-ваншем. В чем же тогда предназначение Театра (а заодно и Режиссера) в России?
Соединять душу отдельно взятого Человека с душой Империи.
Так что же отстаивал Режиссер (= Товстоногов)? "Крохи власти" над творческим процессом. Пробле-ма не только для культуры, но и для экономики (культура > экономика). Общая проблема, она выплывает, как только возникает проблема автономии личности.

"Модель отношений между государем и советником прило-жима и к современной эпохе" (Бурлацкий, с.339).
По сути, это отдельный вопрос: Душа Человека ; Душа Империи.
В каких они отношениях? Если все души воплотились (= воссоединились?) в Душе Империи, то где пребывает обыкновенный Человек, лишенный души? Вернее, как он обходится без души? Или даже так: есть ли он вообще, этот отдельно взятый обыкновенный Человек? Если душа все же с Человеком, приходит-ся признать: Душа Империи отделена от людей и взирает на них с недоступных высот.
Вознесена над ними как некая безличная (безликая?) сущность.
Как происходит разрыв (= отчуждение) души Человека?
Не тогда ли: душа моя была уязвлена (Радищев). То есть, достаточно Человеку сказать: моя душа, и все, он отделился от сверхличной сущности. Обратный вектор: пишем-то мы по указке сердца, а вот сердца наши принадлежат партии (Шолохов). Все, что требуется: стать «незаменимой спицей» (Бурлацкий, с.335).
Душа Империи жива, пока жива традиция (= преемственность).
Преемственность – первая составляющая Империи. И тогда вопрос на засыпку: может ли отчаяние (вернее, героизм отчаяния) порождать преемственность?

"Одно из уникальных свойств России – почти мистическая способность опровергать все прогнозы" (Милованцев, с.33).
Другая составляющая отношения "Человек – Империя", это дистанция.
Скажем, дистанция между Словом и Делом.
Обычное пожелание: чтобы Слово как можно скорее претворилось в Дело. Мол, все наши беды сып-лются на нас исключительно потому, что есть слишком большой разрыв между Словом и Делом. Высшей похвалой отцу–основателю всегда звучало: он – человек действия, дела (см. Волобуев).
Я смотрю на эти вещи несколько иначе.
Хорошо, что есть дистанция (а если она стремится к бесконечности?) между Словом и Делом. И нет ничего хуже (и страшнее), чем человек, сумевший преодолеть эту дистанцию. Не дай Бог, если он получит возможность воплощать свои слова (если они свои?) в свои дела. Ведь у исполнителей нет своих дел (и ми-ровоззрения), им остается только делать, то есть выполнять. Например, расстреливать кулаков или ставить буржуев впереди наступающих цепей.
Так нам хочется дела.
Или, вернее, исполнения желаний.
Как это часто бывает, мы сначала делаем дело (ввязаться в бой…), и лишь потом начинается слово: начинаются оправдания (в пределе, как мы помним, жалкий лепет оправданья). Проще говоря, плохо то, что мы совсем ликвидируем дистанцию между Словом и Делом.
Еще хуже: переворачиваем это отношение.
Нам нужно немедленно, и все сразу: «Но мне подайте первый класс, а если можно люкс». Результат коллизии между Словом и Делом: я хочу ускорить течение (или бег) Времени.
Зачем ускорять бег Времени? Наибольшее ускорение? – скачок (= прыжок).
Разумеется, в будущее, куда еще можно скакать. В прошлое предпочитают возвращаться (зачем туда скакать, если там индекс Кафки = 0) . Прыгнуть можно, но прежде требуется разрыв, с прошлым. Впрочем, от прошлого тут остаются лишь пережитки и традиции (Анненков, с.101).
Будущее = Разрыв + Скачок.

Впрочем, есть и другая формула, наше время:
Русский рывок = Мегаперспектива – Мегазатраты (Милованцев, с.32).
Сколько раз использовалась эта простая формула. Сломать старую государственную машину. От-крыть окна, в которые смотрит социализм. Так просто, одно усилие, какие тут затраты. Ибо старое государ-ство и есть то единственное препятствие, которое не позволяет социалистическому будущему войти в наше капиталистическое настоящее. Не настоящее переходит в будущее, а будущее желает войти в настоящее.
Куда на самом деле ведет скачок?
Идея скачка (= желание войти в Историю) придает соотношению «Слово – Дело» стоимостный отте-нок: Стоимость Идеи ; стоимость Цели. Идея, которая изменит будущее ; Цель, которая определяет жизнь.

"Я избрал цвет для гласных букв" (Рембо. Анненков, с.97).
Еще одна составляющая Империи – цвета. Или даже просто, цвет.
Наш цвет, конечно, был удвоенным: белый ; красный; а синий? – переходная полоса. Иначе говоря, чтобы состоялась биполярная модель, требуется нечто переходное, промежуточное. В противном случае, один полюс уничтожит другой. Или полюса уничтожат друг друга.
Далее обычное раздвоение, красный и белый.
Наконец, красный (= синтез, если вспомнить «Смену вех»?).
Но даже там, где сплошь разливается красный цвет, мы видим всегда две фигуры. Ленин и Троцкий. Сталин и Берия (сначала прошли Ягода и Ежов). Хрущев и Брежнев (был еще Козлов).  Брежнев и Суслов. Кто-то должен облагораживать имперский цвет. Следовательно, кто-то должен быть Цербером, вести не-усыпный контроль. Вся российская история заполнена силуэтами двух фигур.
И даже отдельные истории, скажем, история флота: Командир и Старпом.
И только Солоневич упрямо твердил, трехмерный мир.

6.
"…состряпал громадный форшмак из мерзлой картошки ли-лового цвета" (Анненков, с.48).
Теперь необходимое отступление.
Наше время. – Известный писатель рассказывает. Не о себе. О своих впечатлениях.
"Приезжаю на каждый конгресс ПЕН-клуба: вокруг меня сидит минимум двадцать человек, которые плохо знают английский. Зато говорят на русском языке (даже пусть на полузабытом) со мной" (Битов, с.25). Когда-то русский был для них языком знакомым наполовину, теперь стал забытым на ту же половину.
А нужно ли им мешать? – Пусть забывают.

"Не видать вам этих прав, как своих ушей" (Г. Зиновьев. Ци-тирую по: Карякин, с.14).
Концепция Битова.
"Империя и СССР – не совсем синонимы. Или совсем не синонимы. Но нельзя забыть и об этом про-странстве. На жизнь в нем ушли три поколения людей" (Там же).
А царская Россия – она была империей?
СССР ; Империя. В переводе на обычный язык, никакой души Империи нет. Как интерпретировать этот высокий слог? Вот мнение известных авторов: "Развязанная в мировом масштабе «холодная война» между СССР и США привела … к крушению восточно-европейской империи, созданной Сталиным" (Пан-тин/Плимак, с.28). Несколько спрямляя, Империя = СССР + Восточный блок.
После крушения Советского Союза в ходу была другая формула, Империя = Россия + Украина.
"Высокий революционный пафос тогда соседствовал с событиями ди-кими, безнравственными, которые не поддаются никакому человече-скому объяснению" (Вишневская. Михайловский, с.6).
Если СССР ; Империя,
тем более тогда Россия ; Империя. Что же тогда остается на долю самой России?
"…Было ли когда-то в России общество? Было – великосветским и народом. Потом – интеллигенцией и народом. Потом оно, как ни странно, было советским. Советское общество было" (Битов, с.25). Общество и есть душа России? В таком случае, Общество старой России = Высший свет + Народ.
Далее, Общество = Интеллигенция + Народ.
Далее, Советское общество = Партия + Народ. Партия распухла с 17 тысяч (в 17-м) до почти 20 мил-лионов (к концу советского периода). Чисто теоретически: могла ли Партия поглотить весь Народ? Каждый из нас получил бы красную книжечку, был бы приписан к первичной организации, имел бы Секретаря? Од-ним словом, каждый бы стал «солдатом партии» (Там же). Увы, стать солдатом партии – надо было заслу-жить. А до того? Рабочий материал Партии, не более (если погибну, считайте…). Если так, правильнее бу-дет: Советское общество = Народ – Гражданское общество.
А цемент?
Партия–Государство. Столь же двуглавая сущность, как тот знаменитый двуглавый орел, которому она пришла на смену. Биполярность – неистребимое свойство Человека и всего, что есть дело рук человече-ских (далее об этом см. Лацис).

Почему все-таки можно говорить, советское общество было?
Мое мнение: потому что был советский Театр. Театр, даже если то были партийные подмостки, даже если это были единственные подмостки.

Снова отступление, а кто в России не отступал.
Как просто жилось раньше.
Валяется камень, из него торчит меч. Берись, взялся? Тяни, не получилось? Иди себе с Богом. Выта-щил, ты – избранный. Вот твое Королевство, твори Справедливость. Что здесь главное? Даже если кто-то захочет обмануть, не получится. Говоришь ты складно. А ну-ка, тащи меч. И обман тут же раскроется.
Хорошо жилось в старые добрые времена. Не то, что новое и новейшее время.
Нужно массовое действие. Нужно поднять массы.
А для этого требуется? "Американские патриоты, перед тем как учинить в декабре 1773 года «Бостон-ское чаепитие», переоделись в индейцев" (А. Панкин). Зачем это действие с переодеванием, этот уже рево-люционный Театр? Потому что эти люди решили уничтожить «драгоценный груз» (= чай). Между тем тыся-чи людей ждут этот груз. И им плевать на условия «его ввоза». Расплата не заставила бы себя ждать. "По-этому они и предпочли подставить коренных американцев" (Там же).
"Так, с обмана началась американская революция" (Там же).
Маленький обман – на фоне Большой цели – потерялся.

14 июня 1789 года, штурм Бастилии. Зачем штурмовать? Ее охраняли шесть инвалидов.
25 октября 1917 года, штурм Зимнего дворца. И снова, зачем? Два брошенных министра сидят, взды-хают, ждут. Наконец, за ними пришли. А город жил прежней жизнью. Кто-то шел на работу, кто-то стоял в очереди, перебои с продовольствием.
Но 7 ноября стало национальным праздником.
Нужно массовое действие. Нужен штурм. Ворота, которые будут открываться. Знамя, которое будет водружаться. Враг, который будет побежден. И, конечно, соответствующее моменту историческое Слово, вроде «Которые тут, временные…». Народ сам открыл себе дверь в новую жизнь. Разве может здесь быть обман. Не нужно вытаскивать никакой меч, Народ вручит кому надо. Ликующий народ, празднует.
Театр, кто в нем Режиссер? – Кто предложит самый короткий путь.
Таким образом? Как это ни печально, самый короткий путь к душе Интеллигента не совпадает с са-мым коротким путем к душе Народа.

"Первенство получает не человек и состояние его души, которому он ищет выражения, а язык, которым он хочет его выразить. Язык … сам начинает думать и говорить за человека" (Пастернак. Цитирую по: Анненков, с.97).
Вернемся к Битову.
Речь о постсоветском пространстве.
"Сейчас в этом пространстве остались живы два субъекта. Первый – разбредшийся народ советский, тоскующий от неравенства. А второй – русский язык" (Битов, с.25).
Кажется странным совпадением, но снова число два.
Что выпало языку?
Советский режим "существовал не на страхе", неужели? Автор оговаривается: "На нашей памяти Им-перия уже держалась на других вещах" (Там же). Эти вещи = Водка + Русская баба + Русский язык. В сово-купности все то же Пьяное рассуждение = Пьяное Слово. Что отсюда следует? Империи нет, а язык этой Империи существует, связывает, объединяет.
А посему "надо язык поддерживать: программы перевода, обучение языку" (Там же). Обучать рус-ских? "У нас столько говорят об этих бедных нелегалах, что они плохо владеют русским!" (Там же) Импе-рия была, и русский язык был ее главным оружием. И на тебе: прошло каких-то двадцать лет, и уже плохо владеют. "Так вкладывайте деньги. Учите" (Там же).
Зачем? – Иначе мы будем растить (плодить?) ненависть. – К самим себе.
Но это уже было. Уж как насаждали русский язык в Восточном блоке.

7.
Отличительная черта Субъекта?
Способность к самовоспроизводству. Язык «надо поддерживать»? Самое простое (и очевидное?), это не субъект, иждивенец. Или Субъект, но попал в чуждое ему пространство, тогда его ждет более или менее скорый конец. Если, конечно, не отыщется ниша (подобно нише для латинского). Если же это Субъект, то он сам обеспечивает собственное воспроизводство. И нелегалы очень скоро освоятся с этим Субъектом (не-нормативную лексику-то уж точно).
К чему пришли?

"…язык, в котором не было места для обозначения чисто рус-ских явлений…" (Солоневич, с.27).
Если ранее был Носитель (= Русские) русского языка –; был и сам русский язык. То теперь, похоже, Битов предлагает обратное: должен быть язык. Будет русский язык –; будет и носитель языка. Если уж не русские, то хотя бы русскоязычные.
Должен разочаровать. – Эта попытка сделать язык Душой.
Тогда как Душа существует еще до языка. И не сводится к языку. Приметы нашей Души? Кое-что об этом говорит сам Битов: "Страна остается огромной. И никуда не деться: это историческое предназначение наше – быть огромными" (Там же). Не в этом ли секрет нашей хваленой духовности?
Разумеется, язык может быть хорошим инструментом.
Сделать (= способствовать) нас больше, чем мы есть на самом деле. А будем большими, глядишь, и наша беглая душа вернется. И что там, на дне души? "…века догоняющего развития, традиции населения и власти, от которых избавиться нелегко" (Плимак/Пантин, с.30).
Нужно ли избавляться от традиций?
Все равно что: избавиться от собственной Души.

"…большевики всегда приходят в конце концов к противопо-ложности того, что было их целью" (Данилов, 2007, с.502).
Еще раз.
Художник устанавливает законы, сам для себя.
А далее один шаг: чему (или кому) он будет поклоняться. Это он тоже решает сам (= свобода для?). Мировому Духу, мировой Революции или Языку. Если, скажем, это Язык, он быстро обретает все признаки метафизической сущности: он думает, решает, и он говорит за Человека. Что же тогда остается самому Че-ловеку? Его мысли, действия, поступки, одним словом, его выбор предопределен.
А не об этом ли мы втайне и мечтаем.
Конечно, Художник бросается (= начинается) к свободе, снять ограничения. И снимает – устанавлива-ет собственные законы: они должны не столько ограничивать его, сколько создавать (= открывать) ему без-граничное пространство действия. Особенно приятно, что другим туда доступа нет. Он начинает творить, вершить, допустим, его творчество – Слово. И вдруг он переворачивает (становится на голову) «соотноше-ние сил, управляющих творчеством», переворачивает он сам. А это уже Дело. Художник отделяет Язык от себя самого. Он возносит его: там нет опыта, но там опыт и не требуется.
проблема творчества решена?
Ведь теперь надо лишь выполнять то, что диктует Язык. Через Художника Язык являет себя миру, становится Силой, которая уже меняет Мир. Что же остается Художнику, вещать от имени безличной (или сверхличной) Силы? Напротив, черпать силу (= питаться). И противостоять внешнему миру, в самом деле, где он сможет почерпнуть силы для противостояния.
Когда Язык становится Душой.

"А получить перемирие теперь – это значит уже победить весь мир" (Ленин. Цитирую по: Данилов, 2004. с.362).
Но если на место Языка поставить, скажем, Организацию?
Ну, конечно, принципиально ничего не меняется. Будем вещать от имени Организации, с удвоенной силой: «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи». Или даже так: "Неужели вы могли подумать, что эти хвастливые слова мог сказать Ленин, скромный Владимир Ильич…" (Морозова, с.38). Как видим, есть и различие: за Художника думает и говорит Язык, за Организацию (= масса) – ее Вождь. Но есть случаи, не слишком частые, когда Организация должна сказать за Вождя.
Не поступает ли Вождь подобно Художнику?
Снять ограничения? – конечно. Первый инструмент, Организация. Обретено пространство действия? Пространство всемогущества, вот что ему требуется. Всемогущество не признает границ (иначе какое это всемогущество), развязывается неограниченный террор (Данилов, 2007, с.501).
Найти Силу и вознести над собой, привилегия Художника.
Большинству не требуется ничего отделять и возносить. Достаточно склониться. Счастлив Художник, если он признает эту Силу, отделенную от него и взирающую на него. Но что делать Вождю, когда другая сила, сила вещей, отделяет его от массы и возносит его над ликующей массой? Вождь приходит в восторг, раньше он черпал силы из этой Массы. Теперь, напротив, он и есть та Сила, которая повелевает Массами, откуда уже Массы черпают свои силы.
Содрогайся, старый мир.

Выяснилось, содрогаться должен мир как таковой, а не только старый мир.
Далее следует неожиданное:
оказывается, не только Вождь проделывает инверсионные эксперименты над ходом истории, инвер-сия – это и есть ход истории. И вот Вождь с ужасом обнаруживает, появилась другая сила, и он должен под-чиниться этой силе?! Его инверсионные открытия – лишь пролог новых инверсий, открывают дорогу этим инверсиям. А чего он хотел, материалист да еще марксист?
В случае с Лениным такой силой стал Аппарат. – И куда склоняется страдающий Вождь?
Мы еще вернемся к террору. Вернулся его ученик.

Приложения
1.
Не слишком понятно, что такое душа,
"для буржуазии в целом и особенно для буржуазной интеллигенции рабочий – понятие смутное, нечто плохо различимое сквозь туманную пелену" (Сводос, с.234). Можно ли в таком тумане различить не только носителя души, но саму душу? Высокая зарплата успокаивает, примиряет? Заработок рабочего уступает жа-лованью "неопытного и часто полуграмотного специалиста" (Там же, с.235). Рабочий – полноправный член общества?  "Грубая правда заключается в том, что работа на заводе отупляет людей. Она отупляет любого, кто мечтает совершить в жизни что-нибудь стоящее…" (Там же, с.235).
Стоящее, что это такое?
Скажем, Виктор Кин тоже мечтал совершить стоящее = освободить занятое место, душа не дрогнула. Затем пришла очередь другого стоящего = роман «Лилль». Но как только он занял нужное место и начал вносить свое имя в Историю, оказалось, что в затылок ему дышит другой претендент, жаждущий занять это же место. Получается, еще один конвейер, работа которого требуется душе.

Среднее образование, лампы дневного света, машина с кнопочным управлением, так почему душа ра-бочего протестует? "Опротивело состояние загнанных лошадей, опротивело, что их жизнь зависит от бес-смысленно устроенного мира, где все основано на купле-продаже…" (Там же).
Жизнь зависит от внешнего мира, бессмысленного мира.
Хорошо, что есть другой мир, осмысленный. Нужно только уйти в этот мир. Там не просто работают на конвейере, там воспитывают нового человека. Приходится, правда, стоять на другом конвейере – в оче-редях, они всюду. Найдутся полуграмотные специалисты, они подведут научную базу, создадут специаль-ный предмет – экономику очередей. В конечном счете, окажется, что все временные трудности возникают из-за того, что есть еще, где-то, этот проклятый бессмысленный мир, основанный на купле-продаже.
И самое главное его проклятие – каждый может продать свои способности, потроха, убеждения.
Но не может продать душу, даже если это вконец отупевший рабочий.

И совсем другое дело мир, не основанный на купле-продаже.
Здесь мы ничего не можем продать, даже душу, поскольку лишены и этого последнего резона.

"К числу фундаментальных потребностей, имеющих биологи-ческую компоненту, относится и потребность в экономии сил, побуждающая человека искать наиболее короткий, легкий путь к достижению своих целей" (Симонов/Ершов, с.90 – 91).
Душа, что-то присущее каждому.
Это что-то тянется, то ли сразу и непременно к свету (знание + истина), то ли к чему-то (или к кому-то) сильному, источнику силы (безопасность + добро). Нужно или не нужно знать, что такое душа? Ответ кажется очевидным: от того, как мы понимаем (= представляем) этот предмет, зависит путь, который мы выберем. Куда мы обычно спешим? Конечно, к бескорыстию, которое обращено на нас.
Если представление сформировано (смысл дан!), остается выбрать самый короткий путь.
Для этого нужно учесть условия, в которых выбирается путь.
Условия = Внешний мир. И здесь выясняется, внешний мир задает нам, по крайней мере, тем, кто на-ходится внизу социальной лестницы, бесконечно долгий путь к самореализации, к достижению личных це-лей. Отсюда и страсть революционера – мгновенный переход (= бросок) к цели, сократить путь до нуля. Не-возможно? Почему, достаточно свои цели представить как цели общественные, или национальные. Или все-народные. Это тоже невозможно? Почему, кому-то достаточно Слова, кому-то Ассоциации, кому-то Воз-можности действия.

2.
"Помню его бурную жестикуляцию и любимое развлечение – разма-хивать кулаком и стучать им по столу" (Бурлацкий, 2003, с.6).
Его = Хрущев.
2000-тысячные, Бурлацкий вспоминает.
Худенький, маленький старик. Очень щуплый, очень пожилой. Плюс льдинки глаз, живущие сами по себе. Отто Куусинен, пожилой джентльмен, он задумал нечто необычное: преобразовать (= упразднить) дик-татуру пролетариата в общенародное государство.
Сначала теория, практика потом, консультанты заскрипели.
И вот однажды телефон Куусинена «взорвался женским криком», ему позвонила сама Екатерина Фур-цева, тогдашний секретарь ЦК: "Как же вы могли, Отто Вильгельмович, покуситься на святая святых – на диктатуру пролетариата! Что же будет с нашим государством, с нашей идеологией, если мы сами будем рас-качивать их основы?!" (Бурлацкий, 2003, с.33).
Обмен репликами, колкости, ирония.
И вот последняя фраза Фурцевой: "Никогда! Ни за что! Я эту диктатуру, можно сказать, всосала с мо-локом матери и буду стоять за нее насмерть!" (Там же, с.34).
Следует сложившимся правилам? – Не без этого.
Но, несомненно, присутствует и внутреннее убеждение, ее ресурс, и немалый.
Здесь Основы = Последнее основание. Диктатура пролетариата = Чистое стремление к власти, своим существованием она полагает сама себя. Подобно тому, как «чистый разум» есть стремление мышления к существованию без опоры на какой-либо опыт. ; Диалектика незаметно упраздняет сама себя (= перешла в метафизику?).

Хрущев, в начале = абсолютное подчинение: "Сталин – это наше знамя! Сталин – это наша воля! Ста-лин – это наша победа!" (Соколов, с.7), повторяет десятки раз. Источник силы, не здесь ли тайна короткого пути? Тот же Хрущев, в конце = высшая власть: "В стране вновь установилось единовластие, и очередной вождь объединил два важнейших поста – партийный и государственный" (Там же).
Но если человек достиг абсолютной власти, что дальше?
А дальше оказывается, что такой человек преодолел последнее ограничение (= предел). Как если бы он вдруг стал управлять всей Вселенной – последний объект управления. Никакого другого, большего, объ-екта просто нет. Объект – соответствующий Субъекту. Стоит лишь посмотреть на такого Хрущева, или на такого же, то есть на вершине власти, Керенского (Керенский, с.10). А человек так устроен, что он должен преодолевать ограничения, выходить за пределы (= сменять одну необходимость другой).
Это значит, человек должен постоянно делать усилие.
Чтобы осуществиться.

Или как выразился Мамардашвили, должен производить трансцендирование.
Иначе, выход за пределы – опыта, существующего порядка, к идеалу.
Но если такой человек вышел за последний предел, ограничения сняты? Ему не требуется осуществ-лять трансцендирование, это значит? Это значит, он сам стал пределом (+ символом), для всех. Это значит, он теряет (= преодолел) свою человеческую сущность. Он перестает быть человеком.
Но каково тем, кто рядом?
Поэтому предложение Куусинена, насчет диктатуры пролетариата = исключить превращение челове-ка – в не–человека. Что им двигало? Куусинен мог бы ответить просто: постоял на краю, настоялся. И когда Хрущев поддержал его, он тем самым поставил себе ограничение, непреодолимое.
Конец известен, личная трагедия.

Для сравнения:
простой красноармеец 3-го запасного полка Западного фронта пишет Ленину, в конце 20-го: "Неуже-ли это мое письмо дойдет до Вас и мне ничего не будет? Неужели на самом деле Вас можно считать таким же товарищем, как и прочих?" (Новый мир, 1970, № 4, с.205).
Душа, наверное, замирала.
Так ей хотелось прижаться к душе империи.


Литература:
1. Аджемян В. Мне нравится эта традиция // Театр, 1963, № 4.
2. Анненков Ю. Дневник моих встреч. – М.: Захаров, 2001.
3. Битов А. Это историческое предназначение наше – быть огромными // Новая газета, 2011, № 116, 17.10.
4. Бурлацкий Ф.М. Никита Хрущев. – 2-е изд. – М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2003.
5. Вишневская И. Поэзия добрых чувств // Театр, 1963, № 1.
6. Восленский М.С. Номенклатура. – М.: Советская Россия, 1991 (Плюс Козлова, вырезка).
7. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. – М.: Академический Проект, 2003.
8. Данилов Е. Тайна российского сфинкса. – М.: Кнорус, 2004.
9. Данилов Е. Ленин: тайны жизни и смерти. – М.: АСТ: Зебра Е, 2007.
10. Карякин Ю. Послесловие. – В кн.: Данилов Е. Ленин: тайны жизни и смерти.
11. Керенский А.Ф. Народ и власть // Искусство кино, 1990, № 10.
12. Лацис О. Р.  Искусство сложения: Очерки. М.: Советский писатель, 1984.
13. Левинсон А. Гражданское общество в натуре // Новая газета, 2005, № 76, 13.10 – 16.10.
14. Милованцев Д.А. Русский рывок: без мегазатрат, но с мегаперспективой // Информкурьерсвязь, 2005, № 3.
15. Миронов Б.Н. Отношение к труду в дореволюционной России // Социс, 2001, № 10.
16. Михайловский А. "Культ нормального человека" // Персона, 2001, № 11 – 12 (Беседа с И.Л. Вишнев-ской).
17. Морозова Н. Понять, кем был и остается для нас Ленин // Проблемы мира и социализма, 1990, № 3.
18. Панкин А. Все великие революции похожи друг на друга // Известия, 2006, № 150, 18.08. (Папка Сдвиг во времени).
19. Пихоя Р.Г. СССР: История власти. 1945 – 4991. – М.: Изд-во РАГС, 1998.
20. Пыжиков А.В. Хрущевская «оттепель» - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.
21. Сарнов Б. Страх. Правда ГУЛАГа // Новая газета, 2011, № 109, 30.09. (Том 3).
22. Сводос Гарвей. Миф о счастливом рабочем // Иностранная литература, 1966, № 1.
23. Симонов П.В., Ершов П.М. Что же такое душа? // Природа, 1987, № 3.
24. Соколов Ю. «Достиг я высшей власти…» // Невское время, 2008, 1 апреля, вторник.
25. Солоневич И.Л. Народная монархия. – М.: Издательство «РИМИС», 2005.
26. Товстоногов Г. Мера гражданственности // Театр, 1965, № 8.
27. Улам А. Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004.
28. Фейнберг Е. Почему я редко хожу в театр // Театр, 1963, № 4.